Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 113 страниц)
Они все здесь застынут, заболеют и умрут. Одни раньше, другие позже. Не говоря уж о голоде, понемногу начинающем выворачивать нутро… Корабль Ли’Нор и остальных стартовал к Ракуме, но одно дело незамеченными сесть на Ракуме, и совершенно другое – на Андроме. Дождётся ли их здесь хоть кто-нибудь живой…
«Надо было идти в рейнджеры… Тогда, по крайней мере, я была бы к чему-то подобному более готова…»
В туннеле, ведущем к забаррикадированному выходу, послышались шаги. Полицейские встрепенулись одновременно, потянувшись к оружию.
– Не советую, – из темноты, колышущейся в проёме туннеля, усмехнулся молодой голос. Вслед за этим, к полному шоку Дайенн, оттуда выскочили Рефен и Эльгард – чумазые, оборванные, но в остальном, кажется, невредимые, повисли на шее у ближайших, на кого налетели – Вадима и Илмо, а за ними вышел одетый в тёмное незнакомый землянин, очень юный на вид, на его плечах висел мешком полубессознательный Аскелл.
– Что с ним? Что случилось? – Дайенн вскочила и тут же осеклась, устыдившись нерационального порыва. Не стоит забывать всё же, кто он, и в какой малой степени можно ему доверять. То есть, конечно, это не значит, что ей должно быть зримо и фактически безразлично, жив он или мёртв, но всё же… нет, ей самой – её реакция не понравилась.
– Да сразу так, в двух словах и не расскажешь, – незнакомец прошёл вглубь туннеля и направился к ней, видимо, выбрав её именно ввиду проявленной активности, при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что тёмная мантия его прожжена в нескольких местах, следы копоти имелись и на лице и руках. Аскелл, впрочем, выглядел куда более печально. Дайенн, помогая раннятам уложить его на сравнительно сухое и чистое место у стены, оценивала его повреждения пока на глаз – переломов как будто нет, но множественные ушибы, ожоги различной степени.
– Я бы не советовал вам оставаться здесь. Там, дальше, есть участки, где пласты опустились так удачно, что многие дома остались почти неповреждёнными, есть практически нетронутые комнаты… Накрытого стола там нигде вас не ждёт, но, по крайней мере, там есть нормальные кровати и кое-какие вещи, которые вам сейчас необходимы…
– Не сочтите за невежливый приём, – оборвал Илмо, – но хотелось бы для начала узнать – кто вы такой?
– Дура ты, Фима, дура, – в который раз причитала Миу, перепрыгивая гнилые деревянные балки и раскрошенный кирпич, – умная бы не искушала судьбу, правда, что ли, сглаз какой на тебе? Один раз от беды ушла – так снова беды ищешь… Ну, конечно, может, тот симпатичный колдун и напугал Ластамару так, что он теперь сюда год не сунется… Хи-хи, что там, три года не сунется! Ух, как он его, а? Но ведь могут и другие быть… Что ж ты думаешь, он теперь всегда нас защищать будет?
– Миу, я и сама могу себя защитить, – Фима похлопала по поясу, где в самодельных ножнах висел остро отточенный кинжал, – и если ты будешь смышлёной и осторожной и будешь держаться за мной, то и тебя смогу защитить. Ну, раньше я не знала, что тут, внизу, есть, кого бояться… Что крысы и на двух ногах бывают… Теперь имею в виду.
– Неразумно это, Фима!
– Неразумно позволять им… Миу, я тебе это уже говорила, лень ещё раз повторять! Сама слышала, тех, до нас, похитили, хотя они сюда сами и не лезли. Заманили… Так что нигде мы не в безопасности. Это тяжело осознавать, но приходится. Я уж как-то справлюсь. У меня с детства как-то меньше иллюзий, чем у тех, кто не был сиротой при живой матери.
– Извини.
– Да, как помнишь, мою мать похитили, когда она вышла за покупками на базар. Среди бела дня, при свидетелях. Ничто её не защитило – ни закон, ни благоразумие, ни то, что шла она по самым, казалось бы, безопасным улицам… С тех пор я знаю, что эта мысль – веди себя тихо и скромно, и с тобой беды не случится – не более, чем иллюзия. Беды не случится с тем, кто даст ей отпор.
– Мы что-то не смогли дать. Если б не этот землянин-колдун… Я и не знала, что у землян настоящие колдуны бывают! Ну, то есть, ты рассказывала, конечно, что твоя мать рассказывала об Элайе Александере… Но это-то другое что-то…
– Может быть, он и не землянин вовсе, Миу.
– А кто, центаврианин? Центавриане так коротко волосы не стригут, они гребни ставят, мне отец на картинках показывал… А ведь он молодой очень, да? Как же он, такой молодой, успел такому волшебству научиться? С рождения, что ли, учился?
Девушки остановились перед полуразрушенной лестницей, представляющей собой, по сути, несколько лестничных пролётов, в падении так удачно сложившихся подряд… Или неудачно, как посмотреть – кое-где ступеней не было вовсе, местами лишь тонкие проржавевшие арматурины соединяли её части, но с этих лестничных пролётов Фималаиф надеялась суметь проникнуть в здание – несмотря на то, что порой расстояние между краем лестницы и зыбкой твердью пола, виднеющегося в проёмах обрушившихся стен, было довольно велико.
– Фима, может, не надо, а? Ведь без всяких злодеев, шею сломаешь просто!
– Миу. Я уже говорила – глупо отступаться теперь. Я сумела дойти сюда, обнаружив, что этот спуск – кратчайшая дорога к…
– И не говори про этот спуск, я раз десять думала, что умру от страха! А тут ещё и подъём не лучше, и не видно же ни зги…
– Этот квартал, совсем небольшой участок, всего несколько домов, погрузился под землю так удачно, что оказался практически отрезан от всего остального города. С вероятностью, тут и не был никто за все пятьсот лет… Кто знает, сколько всего мы здесь сможем обнаружить! И едва ли ввиду этого нам есть чего тут бояться, ну кто из них и зачем сюда полезет? Да и вряд ли есть ещё какая-то другая дорога…
– Ага, а перспектива сломать ноги – она не опасность, так, ерунда… – проворчала Миу, обвязываясь, под руководством Фимы, страховочной верёвкой. Спускаться метров на десять вниз, чтобы потом подняться на столько же наверх – не в первый раз, впрочем, приходится делать столько лишних и непростых телодвижений. Здание, которое избрала своей целью Фима, провалилось действительно неописуемо удачно – будучи четырёхэтажным (предел высоты в те времена), провалилось тремя нижними этажами. Верхний, оставшийся на поверхности (то, что от него осталось) заровняли, перекрыли щитами и возвели на этом месте главный торговый комплекс, так что выход наружу был плотно закрыт, ни лучика света не пробивалось сверху. Единственный лаз располагался на территории медленно разрушающегося долгостроя – он тоже был бы перекрыт, если бы долгострой завершили. Фиме пришлось немало покружить по дорогам верхнего и нижнего города, прежде чем она поняла, что существует ещё это, неизведанное до сих пор место, помогли найденные старые карты – с их помощью она внесла много уточнений в свои…
Переступив на наклонный, покрытый вдоль одной из стен сетью трещин пол, Миу сразу отчаянно вцепилась в подругу – словно в самом деле это помогло бы ей, обвались пол прямо сейчас под ногами. Но вскоре, против ожидания, успокоилась. Если не оборачиваться назад, на зияющий проём в стене, здание могло казаться, пожалуй, заброшенным, пожалуй, жутковатым, но позволяло забыть о том, что находятся они глубоко под землёй. Фима выправляла настройки на фотокамере, шёпотом сокрушаясь, получится ли вообще что-нибудь, на сколько хватит силы фонарей, которые сейчас помогала развешивать по стенам Миу. Фонари-то сильные, сильнее тех, которые она использовала в прошлом году – большинство из них сейчас уже либо перегорели, либо вовсе были утрачены, свалившись и разбившись о камни, но и здесь было значительно темнее, чем во многих прежних местах изысканий. Миу, оглядев совершённую работу, хотела было удовлетворённо заявить, что вот, теперь хоть жить стало не страшно, но осеклась. Не так уж и легче, на самом деле… Свет фонарей разбил коридор на резко различающиеся тёмные и светлые участки, в углах колыхалась столетняя чернота, которая казалась девушке живой и недоброй и только ждущей случая, напасть сзади и поглотить – нечего было приходить туда, где она царствовала безраздельно столько времени.
– Нет уж, ни одну из этих дверей я без тебя не открою! Мало ли, чего там…
С тех пор, как в одном из их путешествий Миу напоролась на хорошо сохранившийся скелет прямо за порогом одного из зданий, она боялась ступить лишний шаг одна. Фима тогда не стала говорить, сколько скелетов она нашла, когда ходила сюда одна, много лет назад, сколько из них, после безуспешных попыток идентифицировать, сама схоронила в одном из туннелей, с достаточно рыхлой почвой, на дне затопленных туннелей, расположила в одном из зданий, назначенных ею импровизированным моргом… За пятьсот лет от человека мало что остаётся. Тела, увязшие в жидкой грязи, затопившей некоторые туннели, возможно, сохранились получше… Голос разума – голос отчаянья – принимался в такие минуты твердить, что подруга права, этот поиск обречён на бессмысленный, разочаровывающий итог, если даже она и найдёт Галартиатфу среди этих скелетов – может быть, уже находила – как опознает? Сердце ей, что ли, подскажет?
– Это здание не было жилым, а катастрофа произошла ночью, вряд ли здесь могут быть тела. Хотя… – голос невольно дрогнул, – говорят, он часто допоздна был там…
– Фима, что это? – воскликнула вдруг Миу, подошедшая к краю проёма, через который они пришли, и выглядывающая сейчас наружу, на верх искалеченной лестницы.
Фима и сама уже поняла, что что-то необычное там происходит. Когда они поднимались, кромешную темноту, одевшую лестницу и все окрестные развалины, разбавлял лишь свет их фонарей. Сейчас же она была одета слабым голубоватым сиянием. Она бросилась к подруге, запрокинула голову, пытаясь разглядеть источник странного света.
– Силы небесные, Миу… ты видишь то же, что и я?
– Наверное, Фима…
На верхних ступенях высоко над ними словно плясало голубое пламя. Оно волнами разбегалось по соприкасающимся с лестницей стенам верхнего этажа, и там, где соприкасалось…
– Ой, Фима, то ли я совсем с ума сошла, то ли… Смотри, там, где это свечение, здание выглядит совсем иным… И там… там пробивается солнечный свет? Как это возможно? Фима… – мысль была дикой, невероятной, но с языка сорвалась быстрее, чем Миу могла запретить, – это… это дверь в прошлое!
– Как такое может быть? – сомнение в голосе Фимы было, впрочем, едва уловимым, она вся подалась вперёд, навстречу этому свету.
– Не знаю! А как тот колдун сделал всё то, что сделал? Может быть, и это тоже он? Альберт! Альберт, это вы? Фима, куда ты? Фима, это может быть опасно! То есть… это определённо опасно! Ты что, с ума сошла?
Свет трепетал, свет как будто понимал, чувствовал приближение кого-то живого и раскрывал навстречу свои объятья.
– Миу, неужели ты не понимаешь? – Фималаиф уже стояла на лестнице, – это шанс, который выпадает раз в жизни, если вообще… Пусть опасно, пусть… Я не боялась, когда спускалась сюда.
– Ты соображаешь, что говоришь? Хочешь застрять в прошлом?
Но подруга, словно зачарованная, делала шаг за шагом вверх.
– Миу. Это ведь его время. Я могу увидеть его, я могу вернее некуда всё узнать, как было, что было… Я ведь этого хотела… Я об этом даже мечтать не могла. Если б ты знала, как часто я… представляла наш разговор, что скажу ему, что услышу в ответ… И не могла представить. Да, мне страшно, мне… больно… Ведь он… он ушёл на пике их торжества, когда у них ещё была вера, когда никто ещё не мог представить… Что наступит время – и люди забудут, будут лгать об их именах, будут стирать их в пыль, превращать в ничто… Но я должна. К этому вела вся моя жизнь, Миу, если я сейчас остановлюсь – всё, всё будет бессмысленно!
– А если ты погибнешь?
– Цель стоит того, чтобы рискнуть ради неё – всем.
– Фима!
Но подруга, отцепив пальцы Миу от своего рукава, уже поспешно карабкалась по увечной лестнице. Миу прислонилась к выщербленной стене, в ступоре и бессилии наблюдая, как силуэт Фимы тает в голубом сиянии. «Что же это… Как же это… Фима… А как же я? Нет, Фима… Я-то выберусь, я-то здесь… в «сейчас»… Как она там – одна? Может, лучше пойти за ней?»
Как ни страшно было Миу от одной мысли – сложно такое уложить в голове, осознать до конца, но и самого факта хватит, вот была её подруга с нею рядом, а теперь нет её, скрылась в сиянии, переступила черту, за которой возвышается нерушимой каменная стена, залитая солнечным светом, словно была призраком и прошла сквозь щит-перекрытие вверху – она тряхнула кудряшками и, крепко вцепившись в остатки перил, принялась карабкаться по лестнице.
Но увы, её наряд был для подобных перемещений куда менее удобен, чем Фимин. Она поминутно цеплялась юбками за арматурины, взвизгивала, едва не срываясь вниз, потеряла башмак… Она, как ни старалась, плакала, злилась, уговаривала то ли себя, то ли лестницу, то ли мироздание – продвигалась слишком медленно. Голубое свечение угасало, и наконец растаяло совсем. Словно и не было никакой «двери во времени», с солнечным светом за нею. Словно и не было никакой Фимы. Миу опустилась на ступеньку и заревела от досады. Что же делать, что делать? Кричать, звать на помощь? Глупости, да кто ей поверит… Назовут сумасшедшей и больше никогда отец не выпустит её из дома. А может, и убьёт, зачем ему сумасшедшая… А Фиму так и не найдут и решат, что она сорвалась в какую-нибудь пропасть или утонула…
Альберт! Альберт поверит! Если уж кто-то и может помочь, так это он… Почувствовав прилив сил от забрезжившей надежды, Миу поднялась, с великим трудом спустилась обратно в так и не обследованный ими коридор, сняла со стены ближайший фонарь поярче и решительно шагнула в темноту туннеля, по которому они с Фимой пришли сюда. Задача предстояла непростая – подняться на поверхность, пройти довольно много по этой поверхности, постаравшись не привлечь ничьего ненужного внимания, и спуститься вновь – в том районе старого города, где обещал обосноваться Альберт. Когда задача ясна – всё-таки несравнимо легче… Да и честно говоря, ей как-то смутно радостно было от мысли, что она этого необычного землянина увидит ещё раз…
Место, куда их привёл незнакомец, назвавшийся Альбертом, и правда было куда как удобнее сырых, наполовину заваленных туннелей. Правда, и пробираться на поверхность, когда придёт время, придётся дольше… Но труднее им – труднее и преследователям. Конечно, вмещалась толпа беглецов в этих наиболее уцелевших комнатах всё равно с трудом, но по крайней мере здесь было сухо, нашлись почти подобающие спальные места для наиболее ослабленных, Альберт оказал неоценимую помощь в приведении в рабочее состояние нескольких печей, главным достоинством которых было то, что топливо в них выгорало почти полностью, давало лишь лёгкий бесцветный дым – бочка с топливом нашлась, увы, ровно одна, но это лучше, чем ничего. Неподалёку, в паре поворотов, располагалось «озеро» – котлован, заполненный подступившей водой, при всей мутности, в сравнении с той субстанцией, из которой они не столь давно вылезли, она могла считаться слезой младенца. Дайенн готова была провозгласить её царской купальней, превосходящей богатство чертогов Так-Шаоя, и нырнуть в неё с разбегу, но Альберт велел им немного подождать, подошёл к краю котлована первым, коснулся ладонью мутной водной глади и сидел какое-то время неподвижно. Дайенн усилием воли подавила нетерпение – пусть она не понимает смысла этого, вероятно, религиозного обряда, но это не повод проявлять неуважение. Когда она наконец вошла в воду, то едва не вскрикнула от удивления – вода была тёплой. Как, почему? Какой-то подземный источник, химическая реакция, происходящая в этой воде, нагрела её? Впрочем, она согласна была подумать над этим позже.
Второе удивление ждало купающихся уже по выходе – их одежда была чистой и практически сухой. Дайенн, в курсе химии, изучала немало о свойствах воды и её изотопов, в разных мирах и при разном минеральном составе, температуре и давлении, но подобных адсорбирующих свойств за водой, находящейся в своём «диком», природном состоянии она предположить не могла. Не всегда ионный душ с первого раза сможет такое…
После этого самоощущение определённо поползло вверх по шкале позитива. Вадим и Илмо распределили гражданских вокруг печей, бдительно проследив, чтоб ближе сидели наиболее слабые и замёрзшие – хотя здоровых и крепких тут вообще наблюдалось мало. Альберт склонился над Аскеллом. Дайенн подошла ближе и увидела, что ладонь Альберта, прижатую к груди тилона, обвивает тонкая поблёскивающая цепочка.
– Что вы делаете?
– Хотя бы что-нибудь. К сожалению, в целительстве мне далеко до успехов матери, но хотя бы что-то я могу. Остальное он сделает сам.
– Кто вы такой? Что вы делаете здесь?
– Примерно то же, что и вы. Преследую воров. Эти сомнительные граждане украли кое-что… у моей семьи… Кое-что, что им и в руки бы давать не следовало.
– Что там произошло? Пожар, взрыв?
Юноша коротко кивнул.
– Пришлось устроить, иначе мы прорваться бы не смогли. Это на какое-то время сбавит им прыть… Но боюсь, на недолгое. Но, госпожа Дайенн, в этом есть и приятные стороны. Хотя они уже обнаружили побег, им пока слегка не до вас.
Дайенн кивнула, отходя, потом подскочила вновь.
– Откуда вы знаете моё имя? Не помню, чтобы я вам представлялась.
Альберт кивнул на Аскелла.
– Он представил.
Сквозь выжженные в одежде прорехи – Дайенн могла поклясться – было видно, что ссадины и ожоги на теле тилона постепенно зарубцовываются. Альберт наконец отнял ладонь от его груди.
– Организм сильный, хотя с виду, возможно, и не скажешь.
Дайенн хотела было спросить что-то ещё, но выпрямившийся Альберт вдруг замер, уставившийся в какую-то далёкую невидимую точку.
– Сожалею, экстренные новости. Похоже, они всё же начали.
– Кто – они? Вы имеете в виду военных с базы или тилонов? Что они начали? Искать нас?
Альберт только отмахнулся, и, перепрыгивая через лежащих на полу, бросился к выходу. Дайенн выглянула в окно, лишившееся стёкол или что там было вместо них, ещё в незапамятные времена. Через завал останков обрушившейся некогда, кажется, даже красивой каменной ограды отчаянно карабкалась девушка-хуррка в ярко-синем платье с золотыми узорами по подолу, с её плеча, готовый упасть, свисал золотистый же широкий платок. Альберт направлялся ей навстречу, не испытывая, видимо, особых сложностей с перемещением. Вот он подал ей руку, помогая выбраться из коварной щели между крупными камнями, куда она неосторожно провалилась. Дайенн потрясла головой – она могла поклясться, что обратно к убежищу они, Альберт и аборигенка с ним рядом, поплыли по воздуху, невысоко над грудами камней и прочего хлама, но не касаясь их ногами.
Войдя внутрь, девушка явно оторопела и даже, кажется, испугалась, тут же панически оглянулась на Альберта. Наверное, никогда не случалось ей видеть столько самых разных инопланетян одновременно… Альберт тихо сказал что-то, видимо, успокаивающее, девушка истово закивала.
«Ничего себе… Он знает хуррский?»
Если Дайенн и её коллег появление девушки просто удивило, то ребята Забандиакко поотворяли рты определённо по другой причине – похоже, по хуррским меркам гостья была очень красива. Да это, пожалуй, и на инопланетный взгляд можно понять – круглое личико, на котором свиноподобный нос как-то даже мило смотрится, сочные рыжие кудри, пухлые чувственные губы. Кажется, она очень юная. Ну, те несколько хуррок, что присутствуют среди спасшихся, выглядят в сравнении с нею старухами.
– Не беспокойтесь, – улыбнувшись, сказал Альберт на земном и во всеуслышанье, – Миу не выдаст вас. Более того, Миу может оказать нам неоценимую помощь… Уже оказала, конечно, но в основном мне и… Но сейчас Миу согласна помочь нам ещё кое в чём. Я объяснил ей, в каком положении мы находимся, рассказал, что здесь находится множество людей, жизнь которых по-прежнему в опасности, а возможности помочь себе своими силами они практически не имеют… Миу берётся поднять немного наш боевой дух, принеся нам какой-нибудь нехитрой еды и тёплых вещей.
– Ух ты!
– В самом деле?
– Переведите, пожалуйста, прекрасному ангелу, что я отныне её преданный слуга!
– Так-то блестяще… – пробормотал Вибап, – а она не попадётся с этим? Да и… уж простите, что омрачаю тут, но разве одной маленькой девушке принести добра на всю нашу ораву? Да это ещё и где наберёшь столько… Может, уж лучше ничего не нести, чем передраться нам тут за хлебную кроху?
Альберт перевёл гостье сомнения Вибапа, Миу нахмурилась, постояла сколько-то в задумчивости, кусая пальчик, потом тряхнула кудряшками, выбивающимися из замысловатой причёски, увитой цветными ленточками, и что-то залопотала.
– Миу говорит, что сходит на главный городской базар, сходит несколько раз в разные его части, тогда никто не удивится тому, что она набрала так много. Хотя удивляться и не должны, у них большая семья и есть наёмные работники в доме, и она часто закупает продукты для кухни. Но на всякий случай она перестрахуется. Она будет прятать купленное в тайнике, который известен только ей и её подруге, и идти за новой партией, а потом принесёт всё сюда.
– И как всё дотащит? – не унимался Вибап, – не, даже не стоит и пытаться бедную девушку впрягать.
– Тоже мне, проблема, – отозвался Забандиакко, – дотащить-то вон хоть я бы помог, а ещё бригада вон, все не хрупкие ребята, чай, под мешком хлеба не сломаются… Да только вопрос – где ж денег набрать? У нас-то по карманам, сами понимаете…
– Забандиакко, никому из нас нельзя выходить, – покачал головой Вадим.
– Это тебе нельзя, да, а у меня-то морда местная.
– Местная для нас, – улыбнулся молодой аббай, – уж извините, я не хочу сказать, что для нас вы на одно лицо… Но для своих соотечественников вы точно не на одно лицо. Если это маленький город, как говорил Аскелл, то новые персонажи в глаза бросятся.
Хурр сверлил мрачным взглядом грубо оштукатуренный, покрытый толстым слоем пыли потолок.
– Господи, да неужели ж настолько маленький город, чтобы все друг друга прямо в лицо знали?
– Не обязательно в лицо, – покачал головой аббай, – в смысле, не обязательно по именам… Есть такая вещь, как «общая память», память образа толпы. Тех, кто не ваши ближайшие соседи и знакомые, но просто проходя по улицам, вы видите их каждый день…
– Ой, да тьфу, да ну к чёрту! Чушь, чего в моей морде не так? Обыкновенная она, из толпы не выделяется… Конечно, родом я совсем не из этих краёв, но разве…
– Господа, успокойтесь, – Альберт широко улыбался, – вместе с Миу за продуктами пойду я. Я всего лишь прошу вас по возможности ничего не предпринимать до нашего возвращения. Не потеряться в туннелях и не попасться кому не надо.
– Эге, парень, это вот ты считаешь, что ты в глаза не бросишься? – опешил Забандиакко, – типичный хурр с лица-то, да…
– Не беспокойтесь, эту проблему я решу. Просто подождите нашего возвращения.
«Загриммироваться под хурра решил? – в лёгком ступоре думала Дайенн, глядя вслед удаляющимся Альберту и Миу, – смелая мысль, конечно…».
Аскелл завозился, приходя в себя, и она вернулась к его постели.
– Что это было? – поинтересовался он, сфокусировав зрение.
– Это следовало бы у вас спрашивать. Что произошло там, на базе? И кто этот… субъект, который притащил вас сюда?
– На базе – репетиция легендарного Апокалипсиса, – криво улыбнулся Аскелл, – они проводят испытания машины. Я пытался их остановить, как видите, не вышло… Взрыв – нет, его устроил не я, во всяком случае, не только я – доставит им хлопот, но это только временная отсрочка. Похоже, рабочая версия их плана – выйти в какое-нибудь достаточно далёкое будущее, захватить там что-нибудь достаточно мощное из технологий и натворить с их помощью делов в дне сегодняшнем. Дёшево и сердито… И мои собратья, конечно, совершенно не против, а с чего бы им быть против, если рулить процессом будут они.
– До сих пор машина как-то в основном в прошлое работала, – с лёгким сомнением в голосе проговорил Вибап.
Аскелл, опираясь рукой, явственно предательски подрагивающей, попытался принять сидячее положение.
– Это же изменяемо… Методом проб и ошибок, своего они добьются… Пробы и ошибки, конечно, могут слегка шибануть по миру дня сегодняшнего и его обитателям, но кого это когда останавливало?
– Вас ведь тоже не останавливало, Аскелл, – напомнил Илмо.
– Совершенно верно, но сейчас несколько другой расклад, потому что я – не у руля.
– А что вам мешает присоединиться к амбициозной компании? – искренне удивился Илмо, – или они в долю не принимают?
Аскелл стрельнул в его сторону недобрым взглядом и скривился, откидываясь обратно на доски, покрытые, за неимением чего-то лучше, кителем Вадима.
– У меня другие планы. В общем-то, я не имею ничего против их идеи, она имеет много интересных сторон… Но в ней нет места мне.
– А где ваше место, Аскелл?
– Госпожа Дайенн, я вижу перед собой некую цель и некоторые промежуточные цели, служащие ступенями на пути её достижения, что вам даст знание о том или о другом? Вы надеетесь, что сможете меня остановить? У вас был такой шанс.
– Никаких 5 часов! Через три часа не появляешься передо мной – пеняй на себя! Мне оно не надо, чтоб ты меня под монастырь подвёл! Сама не понимаю, как я на это согласилась вообще…
– Лурдес, ну мы же уже всё обсудили. Это совершенно безопасно…
Внушительный бюст сиделки возмущённо колыхнулся.
– Поговори мне тут ещё! Твоего «безопасного» за последние дни чересчур было. Только то меня и успокаивает, что это другой модуль уже…
Майк был с ней в этом полностью согласен. Лоран умница. До чего ж умница. Как-то умудрился достать для него ещё один модуль, это при том, что ему госпиталь-то покидать, наверное, нельзя, да и не стал бы он самолично, из соображений, что за ним всё-таки могут следить. Он такие вещи понимает, он осторожный. Нашёл, кого попросить, кто достоин доверия. Когда-нибудь, когда всё более-менее устаканится, надо действительно познакомить его с Дебби. Она не то что одобрит такую дружбу, она на работу его предложит взять.
– Ну если хочешь, посиди это время тут, со мной.
– А толку-то, что я посижу? Уж как-то понимаю, что телу-то как раз ничего не сделается…
Сиделка вышла, Майк послушал её удаляющиеся шаги и ворчание – «Ремня б всыпать, по-доброму-то, да как на больного рука подымется? Тем, видимо, и пользуется…» и дрожащими руками вскрыл упаковку.
Цена самого модуля нигде не указана, ладно, это не проблема, прошерстит, найдёт, надо ж знать, сколько переводить Лорану… У него деньги удивительно что вообще есть, и явно ему не лишние. Ага, вот счёт. На всякий случай кинул 10 кредитов – вряд ли потребуются какие-то дополнительные навороты, на всякий… Они всё равно вернутся, если не используются в течение двух сеансов…
Если подумать, какие навороты вообще, зачем ему даже эти три часа – шесть или даже более, в зависимости от настроек, в той реальности. Разве много требуется на один разговор, хоть он и не имеет до сих пор чёткого представления, как его начать? Чем больше времени себе берёшь, тем больше его, значит, проведёшь, уныло топчась вдалеке и собирая решимость. Хотя по логике вещей, это не совсем та реальность, где долго протопчешься…
Майк вынул прямоугольную коробочку собственно генератора, в который раз поудивлявшись, какая ж она, при небольших размерах, тяжёлая, раскрыл сенсорную панель. Во всей палитре параметров он в прошлый раз не разобрался и в этот, откровенно говоря, не было ни сил, ни желания, пусть примерно так же – 20 лет, телосложение среднее, без увечий, внешность… о господи, вручную набирать рисунок пятен, они издеваются? На это как раз половина времени и уйдёт. Размер… о чёрт, это вот зачем вообще, а? Майк воровато оглянулся на дверь – не вошла б Лурдес невовремя. Ладно, пусть так. А нет, пусть вот так. Всё равно кому какая разница, скажите на милость… Ну, теперь экипировка и вооружение. Здесь тоже по-доброму разбираться бы, но о данном временном периоде информации всё же больше, шансы совсем уж в лужу не сесть некоторые есть. По крайней мере, вариант выбрать что попроще до сих пор Майка не подводил и в этот, дай бог, не подведёт.
Закончив с регистрацией и настройками, он вытащил шлем – до сих пор называют шлемами, хотя по сути это уже давно тоненький ободок с несколькими деталями: визор напротив глаз, две присоски, которые в случае рас с волосами крепятся за ушами, несколько проводков с датчиками на липучках, тут количество от системы к системе может различаться… Кнопка на сей раз под коленом, ну, посмотрим, насколько это окажется удобно… Да, по-настоящему стоило б бояться, что внезапно вернётся Дебби, но тут уж он умнее, дождался сообщения, что она села в поезд…
Тагхар – это такая местность на Нарне, в прошлом. После Первой Оккупации районирование уже прошло по-другому, и название сперва осталось за несколькими долинами, а потом к ним пристало название по самому крупному поселению, и Тагхар как топоним перестал существовать. Местность замечательна двумя фактами – во-первых, довольно сложным рельефом, изрезана горными хребтами и реками, частично пересохшими, во-вторых, что во многом следовало из во-первых – эта местность в Первую Оккупацию дольше всех сопротивлялась центаврианам. Даже массированные бомбёжки расклад меняли медленно – да, ветхие домишки сравняли с землёй, множество полей и пастбищ на долгие годы пришли в состояние глинистой пустыни (вследствие чего основательно этот район центаврианами так и не был занят), но нарнское сопротивление плотно окопалось в горах и нескольких укреплённых цитаделях в руслах давно пересохших рек и хоть и уступало – уступало настолько медленно и ценой такой крови и нервов для захватчиков, что только с центаврианской осатанелостью и можно было продолжать штурмовать этот последний опостылевший бастион. Вплоть до того, что одно малое поселение в глубине гор так и осталось фактически свободным – тратить невесть сколько времени и сил на захват того, с чего по сути и проку-то не будет, даже для центавриан оказалось чересчур. Угрозы сколько-нибудь серьёзной одна маленькая деревня уже не представляла – их силы были слишком малы, чтобы чем-то помочь своим страдающим собратьям, единственно, служила своего рода символом, и как с символом, с ней боролся Центавр, пресекая распространение слухов о её существовании, внушая рабам, что затерянная непокорённая деревня – не более чем сказка. И пожалуй, они немало преуспели в этом, затерянное племя узнало об окончании оккупации только спустя 10 лет…
В сопроводительной информации, которую Майк, по своему обыкновению, несмотря на дефицит времени, внимательно изучил, история Тагхарского сопротивления делилась на такие этапы. Первые 20 лет почти спокойной жизни, когда у центавриан просто руки не доходили до этого края, они были заняты разграблением захваченных к тому времени столиц и дележом лакомых территорий. Около 10 лет расцвета, когда регион превратился в ту ещё головную боль оккупантов, назначение сюда было у центавриан явным знаком непопулярности. 14-16 (тут разные исследователи по-разному определяли тот рубеж, к которому центавриане прочно обосновались в регионе) лет медленного, при всех огрызаниях и недолгих реваншах, отступления, сокращения подконтрольной территории. На 36 следующих лет Тагхарское сопротивление обосновалось в горах, где центаврианской технике приходилось всё же сложновато, туда когда массово, когда поодиночке бежали арестанты из устроенных центаврианами в долинах рек трудовых лагерей (а больше что можно построить на землях, десятилетиями бывших только полями сражений, изрытых и выжженных?), что всё-таки вынудило центавриан, в течение этого периода и далее, когда лагеря из региона убрали, а оставили несколько военных баз, постепенно решать этот надоевший партизанский вопрос. И далее, вплоть до окончания оккупации, жалкие недобитки когда-то огромной армии, ускользнувшие от карательных отрядов, хоронились в неприступном сердце гор уже в статусе легенды… Сейчас по календарю – 2136 год по земному летоисчислению.
