Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 113 страниц)
Даур хлопнул руками по коленям.
– Да, Арнух, ты, конечно, везучий, как утопленник. И ведь не пропадает манера всякому встречному-поперечному верить!
– Ну это ж как сказать, – передёрнул плечами дрази, – дядя-то – это ж не первый встречный. Это ж родня ближайшая! А ваши-то, ранкезские, меня не обманывали, нет.
– Да уж, вот бывает так, с чужими-посторонними везёт больше, чем с роднёй…
– С роднёй-то – это да, – вздохнул Матап, – поди угадай, что к добру, что нет… Меня вот папаша с вами послал…
– Что, считаешь, тебе с отцом не повезло? – покосился с усмешкой Даур.
– Да скорее уж ему со мной. Ну а чего, я не спорю, правильно он на меня ругается. Ну не могу я сообразить, как когда чего, сказать или сделать. Потом объясняют – всё понимаю, сам вспоминаю – да, вот так надо было… А как на месте – не, ничего путнего в голову не приходит. Вот сейчас – эти полицейские с болотниками этими хуррскими чего-то придумали, в чём-то там разбираются, что-то мастерят… А я – ничего не понимаю, что происходит, три дня б думал – не понял.
– Ну, тут я с тобой, честно говоря, согласен, – хмыкнул Даур, поднимая и разглядывая какую-то явно незнакомую ему штуковину, – я тоже ни хрена не понимаю. То есть, главное усвоил – происходит здесь какая-то хрень… И вроде бы нас это не касается, конечно, но если на первый взгляд. Потому что хрень в том и хрень, что непонятная и случиться может где угодно, а я непонятного вообще не люблю. Так что если полицейские этих тилонов переловят – мне только спокойно станет, а понимать – пусть сами и понимают, мне без надобности. Мне надо, чтоб не было.
====== Гл. 21 Блистательно и бессмысленно ======
– Вам не спится, Дайенн?
Она вздрогнула – насколько ж глубоко надо было уйти в себя, чтоб не заметить, что в кают-компании уже кто-то есть! Совершенно точно, с этим надо что-то делать, такая расхлябанность кончится плохо.
– Как ни крути, причин предостаточно.
Она молилась, проходя к автомату с напитками, чтоб Вселенная удержала Дэвида Шеридана от каких-то расспросов сейчас. Никому вообще, а ему уж точно, она не готова была излагать то, что лишало её сейчас сна. Все эти глупые, проклятые вопросы. Зачем она пошла к Аскеллу за этим разговором, неужели надеялась, что, дав какую-то информацию, он не даст её в виде какого-то чудовищного штопора, ввинчивающегося в мозг… Шериданы вызывали расположение, на первый взгляд, это верно, кроме безусловного уважения за их заслуги, но нельзя ни на минуту забывать, с кем имеешь дело. Неоднозначные фигуры, как говорят о них обтекаемо-дипломатично в присутствии лишних ушей. Неоднозначные… Она присела с цветочным чаем за стол, а куда деваться. Этот чай успокаивает, в нём тепло и безмятежность начала лета, Дэвид свой стакан уже ополовинил, значит, должен отправиться спать раньше её… А что же ему-то не даёт спать, интересно? Ему, наверняка, не рассказывали об играх с временем и живой материей, о том, чего в принципе не может существовать – о мире без солнца… Она бросила на него быстрый взгляд – кажется, можно быть уверенной, он не заметил. Что там тилоны с их играми, если вот перед ней самым что ни на есть естественным путём получившееся низвержение незыблемых констант… Матово поблёскивающие острия костяных пиков гребня выглядели не более естественно, чем белеющие в ночи балки над чёрной ракумской топью, где лучше бы навсегда оставаться погребённым тому, чему не следовало существовать. Чёрные пряди пересекали безбровый лоб падающими полосами теней, выражения находящихся в тени глаз не было видно…
– Мне рассказали другое, – тихо произнёс Дэвид, – рассказали достаточно для обдумывания долгими ночами. О мире без конфликтов…
– Не поняла?
Искусственный мир… Может быть, он и предстал таким ушам Аскелла, глазам которого уже нечего было увидеть, но определённо, он не мог быть таким изначально. Может, они и дети искусственного, но внуки – природного. Миры развиваются различно в смысле форм и красок, но едино по своему сценарию – от простого к сложному, от первобытных костров и одежд из шкур – к обработке металлов, селекции животных и растений, механизмам и полимерам. Наше время настолько полно рукотворных благ, что немыслимо без них, но прежде должны были появиться те, кто родился без этих благ, голым посреди природы, от которой отличался искрой разума, способностью осознавать себя, тягой к совершенствованию себя и всего вокруг. Искусственные реакторы в недрах тоже должен был кто-то построить. До того – жизнь на планете без светила просто не могла существовать, даже бактерии не выжили бы в таких условиях. Куда вероятнее, что планета тилонов – колония, утратившая даже воспоминания о своих корнях… Почему, Валена ради, она должна строить в своей голове теории о потерянной ими истории? Потому что Аскелл мог бы придумать что-то более реалистичное?
– Некоторые вот говорят, что миру всё равно необходим бог, как бы далеко мы ни ушли по пути прогресса, как бы полновесно ни достигли собственных вчерашних представлений о боге. Но кажется, скорее миру необходим дьявол, и потому он приходит снова в том или ином обличье. Не тот дьявол, который о ненависти, о жажде разрушений и боли, а тот дьявол, который задаёт вопросы. Проклятые вопросы.
Дайенн застыла с поднятым стаканом, потом сделала большой, судорожный глоток. «Сколько же ещё меня должно окружать тех, кому я не могу, не должна доверять, кто дан мне для того, чтоб лишать покоя и сна…».
Она несправедлива, это правда, несправедлива. У него достаточно поводов для бессонницы – погибшие люди, смерти которых он был невольной причиной, эта проклятая тилонская цель, с которой он оказался связан ещё до своего рождения. Это вокруг него выткалась эта безумная сеть, в которой они теперь беспомощно барахтаются. Обманчиво мирный переводчик – ключевая фигура этого дела…
– Ба, смотрю, не одному мне не спится, – в кают-компанию, почёсывая пузо, вошёл Даур, старший из приписанных к кораблю Так-Шаоем гроумов. Земным языком он владел из всей компании тоже лучше всех, даже почти не было акцента.
– Доброй ночи, Даур. Признаться, вот вас здесь увидеть – действительно неожиданно. Мне казалось, вы порядком устали после осмотра корабля, и ничто не встанет между вами и заслуженным отдыхом.
Гроум прошёл к автомату, посмотрел на него кислым взглядом и после некоторых раздумий всё же что-то ткнул:
– Эх, понятно, что странно б оно было, если б тут в меню алкоголь какой был, а как бы оно сейчас кстати… Ничего, с местными потолкую, у них-то не может быть, чтоб не было доброй выпивки… Да понимаете, госпожа Дайенн, страшно.
Это она ещё меньше предполагала услышать, чем увидеть такое пополнение их стихийной ночной компании.
– Страшно?
Гроум присел за стол, держа в лапищах дразийский травяной чай, по мнению всех не дрази – горькую гадость, после которой немели губы и противно тянуло желудок.
– А чего комедию ломать, изображать не так, как есть? Страшно, ещё как. Смерти, по-моему, вообще любой нормальный боится, как бы ни хорохорился, а есть вещи пострашнее смерти. Вот эти штуки, играющие с временем… Мы ничего не знаем о том, как они устроены, что они могут при одном неосторожном движении отчебучить. Раз так – и отправимся всей компанией на тысячу лет назад или наоборот, в далёкое будущее… Прощай дом, семья. Когда умираешь, тоже думаешь о тех, кого оставляешь, тоже есть, о чём жалеть, не знаю вообще, как кто-то может уходить из этой жизни со спокойным сердцем… но тут хотя бы просто умираешь и всё. А так – будешь жить, помнить – там, где нет и не может быть твоих близких, где между вами самая страшная нерушимая грань… Когда их больше нет на свете или уже нет. Расстояние не такая злая сила, как время. Я по всяким жопам галактики мотался, было дело, в мерзковатых переплётах бывал… Но как-то уж всегда знал, что вот и из этого выберусь, домой вернусь. Так или эдак, мы, гроумы, народ крепкий, жизнь мал-мало знаем, управляться много с чем умеем. Но не с этим вот, да… Это ж и осмыслить невозможно, как это – что они не где-то далеко, а их и вообще нет – а тебя для них. Только смерть и время так разделяют, то есть, это одно и то же. Когда во все стороны галактики лети – не найдёшь нигде мою Архан… Я за неё-то спокоен – она и другого найдёт, она красавица. Нормального б только нашла, она ж доверчива всё же. Мне вон сразу поверила, а сам я себе б, пожалуй, не поверил. А дочке 14, скоро женихи виться начнут… Она вроде и разумная, конечно, это мы с ней много говорили, что замуж шибко спешить не нужно…
Дайенн отвлеклась на размышление, как всё-таки надо представлять гроумскую красавицу. Не так много женщин она успела рассмотреть во дворце Так-Шаоя, чтоб, даже слыша, что такая-то красива, а такая-то не особо, выделить и опознать эти критерии.
– Ну да сколько сопли ни развози, будет так, как будет. Вон ребятам на передовой легче, что ли. Ясно ж, будь каждый храбр как пьяная птица, домой не все вернутся. Кому-то на войне и погибать надо, такое дело. Но так тошно, если Архан даже судьбы моей не будет знать…
– Я уверена, она знает главное – что вы любите её.
Гроум ополовинил стакан с чаем – Дайенн невольно передёрнуло, вкус этого пойла она, увы, знала, налила как-то по ошибке.
– Нет, страшное оно дело, что ни говори – лежать, вспоминать, переоценивать жизнь свою, думать, все ли долги отдал – не денежные, понятно, имею в виду, с денежными проще всё… Все ли слова сказал, какие надо, и каким тебя помнить будут… Вибап тут сказал, мол, будь у него такая жена, так он бы сроду никуда не дёргался, жить бы не мыслил без того, чтоб каждый день с ней миловаться. Ну, это уж как знать, тоже он по натуре своей беспокойный бродяга… Я-то так думал – надо время от времени расставаться надолго, чтобы не надоесть друг другу, чтоб свежесть чувств беречь. Потому как любовь любовью, а характер у меня не подарок, а женщина век в долгу не останется, всё же у наших женщин некоторое достоинство есть… Хоть и из скотства мы все вышли, в смысле Громахи-то, но вот если с хуррами сравнить – небо и земля. У хурров женщина вообще не человек, обслуга для хозяйства и размножения, в большинстве своём тупая беспросветно. От такой, пожалуй, и в такие вот прекрасные края сбежишь… У нас женщины и образование, и должность иметь могут, женщина и Марги может стать. Ну, вот на Талик посмотрите – быть ей Марги, вот просто к гадалке не ходи. Так-Шаой её побольше, чем сына-то, любит. Эх, знать бы, как оно всё там сейчас… Да поди, скоро узнаем, как глушилки-то Маргусовы отключат. Вы за нашу победу болеть, понятно, не обязаны, хоть и болеют некоторые – из своих, конечно, резонов, ну так что в том неправильного?
– Вы имеете в виду корианцев? – Дайенн в следующий миг устыдилась, что произнесла это вслух, потому что Даур уставился на неё удивлённо.
– Да нет, я дрази и нарнов имею в виду, которым покой на границах надобен и торговля с Ранкезой напрямую, а корианцам-то что, где они и где мы.
– А чем интерес корианцев хуже, чем любой другой? – тихо и холодно произнёс Дэвид, – тем, что не импонирует лично вам? И ради этого можно не принимать во внимание, что перемены в Автократии реально дадут миллионам что-то похожее на жизнь, а не существование? Прогрессивно – это не значит идеально, это значит – лучше, чем было. А лучше, чем сейчас на Громахе – не сложно… Да, корианцы не идеализируют ранкезскую модель. Зато её идеализируют громахцы. Вашему миру не предпочтительнее ли иметь дело с чем-то более цивилизованным? Или будете морщить носы на тему захвата власти, свержения законного правительства и всё такое? Вроде бы, это не в принципах Альянса. В принципах Альянса стоять в стороне, не вмешиваясь во «внутренние дела», а потом принять любой итог… Чем вам такой не по нраву? Будто, в самом деле, Марга Тейн – это законно избранное правительство, выразитель воли народа – ну хотя бы в земном смысле, где этот «народ» хотя бы формально не можно перечислить поимённо?
– Кажется, вы уже не считаете себя гражданином Альянса, господин Шеридан? – спросила Дайенн резче, чем ей самой хотелось бы. Голубые глаза переводчика сейчас были тёмными, как море в грозу, и что только не метали молнии, и где-то на задворках перегруженного всем этим, чего уж слишком, чересчур, сознания мелькнула странная мысль, что не стоило б злить того, чья сила, уже известно, способна на ужасные вещи… – может быть, и минбарцем тоже?
– А я минбарец? – ответ был вполне в тон, Даур, кажется, попытался что-то сказать о том, стоит ли им ссориться из-за чужого для них обоих мира, Дайенн запоздало пожалела, что разговор их происходит на земном, а теперь как-то поздно переходить на минбарский, – я минбарец всегда в сравнении с землянами, скажите, только честно, что не считаете так. Я действительно рад, что рос на Минбаре, потому что в противном случае пришлось бы расти на Земле, но я не стал своему миру полностью своим, я оставался чуждым элементом, который внешне, показательно – приняли, но вздохнули с облегчением, когда я стал бывать в этом мире наездами, передав роль объекта невысказанного раздражения, в частности, вам.
– А Корианна, значит, приняла?
– По крайней мере, в большей мере, чем Минбар. По крайней мере, когда корианское общество смотрит на меня с недоверием – это не из-за волос или рогов. Так что вам не нравится, госпожа Дайенн? Гражданские войны? А что, можно было ожидать, что Маргус однажды утром проснётся с осознанием, что тирания – это плохо, и намереньем покаяться перед народом? А народу пока жить с надеждой, что следующий Маргус будет получше нынешнего, допустим, чуть снизит налоги и даже из тюрем кого-нибудь амнистирует, бывало ведь такое? Смену шила на мыло корианцы овациями не встречают, но для них совершенно очевидно, что доносить марксизм легче до тех, в ком уже хотя бы отчасти проснулась гражданская сознательность, до грамотных, имеющих самоуважение рабочих, а не нищих забитых рабов, счастливых уже тем, что живы, дышат. Конечно, доведённые до ручки люди тоже способны на многое… но сколько бунтов на Громахе было утоплено в крови или захлебнулось в жалких подачках. Когда силы разобщены, народ задавлен тяжёлой работой и постоянным страхом, ни оружия, ни связи, ни толковой организации – так и бывает. И очень хорошо, если перемены в своей жизни гроумы будут воспринимать не как единственно милость Так-Шаоя, но и как собственное достижение. Или всё дело в том, что вы боитесь осуждения старших за сопереживание мятежникам – как будто, в самом деле, в здравом уме можно сопереживать Марга Тейн, или как будто можно в этом вопросе действительно остаться в стороне, где-то над – жизнями и страданиями живых людей… Почему бы вам не принять как данность, что вы лишний элемент, как принял это я?
– Ничерта ж себе! – присвистнула Виргиния, обозревая смыкающийся вокруг неё плотный строй кораблей противника, – не думала, что вас сразу столько можно увидеть… Честно, и обошлась бы без того, чтоб увидеть… Ну да ладно, познавательно. Чёрт, это ж сколько работы-то… Ну, ребята, давайте, покажите, чем вы можете повысить моё мнение о вас!
По правде говоря, вообще-то было страшновато. Силы противника по крайней мере в поле её зрения превышали их силы раз в пять. Ну, конечно, это не считая лекоф-тамма, которые в «обычных силах» исчислялись с трудом. Но, как известно, даже слоёные пирожки имеют шанс выиграть войну, если их наберётся миллиард-другой…
Ребята «показали». Ну, опыт прошедших поражений должен же был их чему-то научить… Десять ближайших кораблей сосредоточили огонь в одной точке. Конечно, была эта точка таковой недолго – лекоф-тамма молниеносно прянул, одновременно вперёд и в сторону, уходя из-под огня, но на броне остался довольно глубокий, внушительный оплавленный след. Левый бок жгло – переводя в человеческие ощущения.
– Вашу ж мать! Вы знаете, сколько эта штука стоит? Кто за ремонт платить будет – вы?
Надо думать, немало словесных баталий было в обсуждении, где у лекоф-тамма могут быть жизненно важные центры. И надо думать, об этих точках они договорились заранее, как и об очерёдности стрельбы, потому что договариваться на поле боя уже некогда. Что ж, мысль во многом здравая – одновременный огонь десяти, не говоря уж – больше кораблей мог нанести серьёзный ущерб… Значит, стоит полагать, они выстроились сейчас в наиболее удобный для такой стрельбы порядок. Значит, следует заставить их этот порядок нарушить…
Виргиния, активировав режущие лезвия, спикировала на небольшую группу кораблей в правом фланге – они не стреляли, и того, что первыми атакованы будут они, не ожидали… и напрасно. Тем, стрелявшим, нужно время для перезарядки главных орудий, а вот одной из следующих групп с вероятностью были бы эти… Корабли поддержки, по её сигналу, всем невеликим строем врезались в наиболее плотный строй кораблей противника в центре. Громахцы, решившие, что чокнутые ранкезцы все разом вздумали пойти на таран, бросились врассыпную… Ранкезцы разделились, выбрав каждый ближайшую цель из наиболее крупных и наименее маневренных кораблей, загоняя их в неудобную для стрельбы позицию и смешивая их построение ещё больше. Десять из пятнадцати кораблей Ранкезы представляли собой илпу – довольно своеобразной конструкции средние крейсеры, получившие своё имя в честь одной громахской океанической рыбины… У илпу, которые рыбы, мягкий, совершенно ничем не защищённый лоб, зато по бокам – ряд острых шипов, которыми она, врезаясь в стаю врагов, колет и рвёт их слабо защищённые бока. У илпу, которые корабли, нос имеет крепкую броню и орудия ближнего боя, но основная мощь всё же принадлежит боковым орудиям, являющимся одновременно и таранными, и орудиями залпового огня. На Громахе такая конструкторская идея признания не получила, возможно, потому, что военное руководство, обладая весьма малым опытом собственно военных действий, а не подавления слабовооружённых мятежей и усмирения пиратских дрязг, не видело нужды в подобных приёмах. Не так уж часто им приходилось иметь дело с плотным строем кораблей, а не группой максимум из десяти. Так-Шаой тайно выкупил пробную партию за бесценок, внёс некоторые конструктивные улучшения… При существенном увеличении скорости илпу стали довольно эффективны, врезаясь в строй противника и, стремительно вращаясь, пропарывая бока менее поворотливым кораблям – уничтожать в основном не уничтожали, но из строя выводили качественно. Похоже, хотя бы частично цель была достигнута – вести прицельный слаженный огонь противник уже не мог.
Они, конечно, думали, что это им нужно задержать тут силы ранкезцев, а после того, как увидели, что силы эти существенно меньше ожидаемого – что задерживать и не придётся, с лёгкостью уничтожат… Они ошибались, при чём ошиблись ещё в тот момент, когда думали, что сюда, где прорыв осуществить сложнее, будет направлена основная часть флота. Так что кто кого ещё тут задерживает… По крайней мере, увлечь подальше от орбитальной станции «Горф», которую они окружали плотным кольцом, удалось… Хорошо, если кто-то из ребят прорвётся к станции… На ней должно быть, по сведеньям перебежчиков, немало гражданских – ну конечно, не Маргус же думал бы о том, чтоб их эвакуировать… По расчётам Виргинии, менее чем через час им предстоит соединиться с отрядами Верма и Лионасьенне, сейчас ведущими бой за гиперпространственные ворота. Поступило сообщение, что лекоф-тамма Лионасьенне сильно повреждён, но ей на помощь спешит Илкойненас, дела которого на границе, по-видимому, закончены – во всяком случае, туда подошли два «Серых крыла» тирришцев. Уловом, по предварительным отзывам, товарищи полицейские вполне довольны.
– Куртап, займись-ка левым флангом… Я смотрю, выстрелов оттуда нет совсем. Может, конечно, это они силы берегут, но что-то чую там потенциальных дезертиров. Вы их от остальных уже почти отсекли, вот потолкуй с ними.
Корабли громахцев, переходящие на их сторону, как правило, всё же сразу в бой на их стороне не вступали. Но и самим фактом, следуя в их колоннах, делали настрой громахцев ещё более мрачным.
Одна из боевых десяток, умудрившись собраться вместе, выстрелила… Виргиния отметила, что системы повреждённой машины «отбили» повреждение не полностью, где-то треть хвоста оказалась парализованной – ощущалось сродни онемению ступней. Преодолевая сопротивление систем, Виргиния привела в движение две верхние трети, смахнув несколько ближайших кораблей. Пусть думают, что у них ничего не вышло… Тем более что у них мало что вышло.
– Лионасьенне не продержится долго, – услышала она голос Илкойненаса по специальной, «лекоф-таммской» связи, – но они рвутся на помощь Так-Шаою, у них много кораблей подорвались на громахских минах…
– Отставить, я найду, кого послать. Ирбил, Юмак, Хампек, берите своих и жмите туда, координаты я вам кинула. Здесь и без вас доделаем. Илкойненас, выводите Лионасьенне и продолжайте двигаться к нам, у нас тут пока всё кипит, но как увидят вас – прозреют сразу…
– Всё в порядке, Верм забрал Лионасьенне на свой, её уже отсоединяют… Ворота наши. В смысле, заняты ранкезцами. Громахцы перегруппируются, но их осталось мало… Два корабля от нас тоже отправляются на помощь Так-Шаою.
– И то славно, – Виргиния снова обрушила частично парализованный хвост на неосторожно приблизившийся корабль, – многовато их всё ещё, конечно… А у нас три уничтожено, два подбито… Главное – чтоб Так-Шаой со своими смогли прорваться к Громахе. Тогда, считай, дело сделано…
Виргиния знала, разумеется, что не настолько и «сделано», бои, возможно, тяжёлые и кровопролитные, предстоят и на самой планете – если только Марга Тейн, в самом деле, не посадили всё, что хоть как-то подлежало мобилизации, в корабли, но это вряд ли – во-первых, в столь короткий срок даже рядового стрелка не подготовишь, во-вторых – силы им нужны и на земле, при лояльности-то и доброжелательности к ним собственного народа… Может быть, часть громахцев и верят, что защитить родину от колонистов – их священный долг, но не организовать под сурдинку хотя бы какой-то бунт – было бы просто странно…
Утренняя заря и пришедший вместе с нею Схевени застали Вадима, Эркену, Забандиакко и радиста Химанторека за выверением свеженастроенной связки из оптических систем базы, радаров и пушки «Серого крыла» и орудий лекоф-тамма.
– Товарищи, не хочу сбивать с трудового настроя, но вы б поспали. Я так понял, днём они, по статистике, всё равно не летают. …Ночью-то вы их как, видели?
Вадим, не отрываясь от монитора, кивнул.
– Видели. Один. Машинисты, если я правильно помню, говорили о нескольких, кажется, о трёх… Если это у них со страху в глазах не троилось, то очень интересно, куда подевались ещё два.
– А этот чего делал? Всё так же… рыскал?
– Сделал пару кругов над разработкой… Потом завис неподвижно – аккурат над лебёдкой, по-видимому. Висел так часов пять, видимо, пока не выработал ресурс. Есть предположения, что сегодня, когда обследуем место, обнаружим, что лебёдка прокрутилась ещё… Кто что думает?
Схевени присел в кресло с порядком потрёпанной обивкой, предварительно осторожно выгрузив из него какой-то разнокалиберный инструмент.
– Интересно, чего это они так… деликатничают? У них же лорканская штука эта самая… которая камень заставляет расступаться. Если только разрядилась или потеряли где. А они – лебёдкой… Медленно же и тяжко, а если трос порвётся – вообще беда…
Забандиакко неопределённо развёл руками.
– Может быть, они сами этой потопленной штуковины… ну, если не боятся, то справедливо опасаются. Вы же видите, что она творит…
– Там! – заорал вдруг присутствовавший там же Гратаскнаф, показывая куда-то за окно.
– Что такое?
– Деревья! Вон там, видите? Вчера не было!
Вадим нахмурился, вглядываясь туда, куда указывал палец хурра. Деревья, даже отсюда, выглядели странновато. Какие-то… слишком яркие, на фоне соседних, да и высокие…
– Думаешь сходить, посмотреть?
– Ни в коем случае. Не ошибусь, думаю, если предположу, что деревья – современники продефилировавших мимо Нафигиаппы эгреков. Росли здесь тысячу-другую лет назад… А теперь, как минимум, стали нам видимы. А может быть, конечно, и ощутимы. Поди пойми отсюда, тогдашний ветер их колышет, или нынешний… Но это значит, что нам нужно торопиться, если хотим что-то предпринять.
Забандиакко поднял на него тревожный, затравленный взгляд.
– Я не уверен, – пояснил Вадим, – что в исчезновении ваших людей действительно стоит винить тилонов. Может быть, конечно, и так… Хотя непонятно, что мешало им тогда забрать и остальных, ведь и Гамастемито, и Мисгратиотто в момент исчезновения были не одни… Может быть, правда, они так развлекаются, кто их знает… Но я полагаю, что они просто забрели во временной разлом.
– Какой ещё разлом, к чёртовой матери?!
– Ну, такой же, через который вышли и ушли эгреки. И через который вот эти деревья сейчас выглядывают. И это мне совсем не нравится… Деревья, конечно, не затопчут и не забодают. Но они от нас всего метрах в пятидесяти. То есть, это уже значительно ближе, чем сама топь. Радиус увеличивается. Ещё немного – и накроет и нас.
– Значит, надо прекратить её поднимать! – нервы у Забандиакко, чувствовалось, были на пределе, все четыре ноздри его внушительного носа яростно раздувались, – они там себе могут что угодно думать… Они – не здесь! Пусть сами прилетают за этой машиной, раз она им так нужна! Ни один из моих ребят сегодня туда не пойдёт! Вообще за периметр шагу не сделает! В эту чертовщину…
Он бросил взгляд в сторону деревьев из прошлого – они исчезли, будто их и не было, но, понятное дело, это не успокаивало ни капли.
– Забандиакко, успокойтесь, прошу вас! Вы правы, но только отчасти. Да, мы должны их остановить. Но не забывайте о двух вещах… Первое – возможно, они наблюдают за нами. Я имею в виду тех, кто по ночам прилетает и подкручивает лебёдку. И чем меньше они знают о наших планах, тем лучше. Если они увидят, что вы не вышли… Они поймут, что мы всё поняли, и они, возможно, просто начнут работать и днём… И второе. Что бы вы сейчас ни имели сказать вашему руководству на Андроме, поднять машину из трясины всё ещё остаётся вашим заданием, которое вы уже взялись выполнять.
– Да пусть подавятся своими деньгами! Я сейчас любые деньги заплачу, чтобы убраться отсюда к чёртовой матери.
– Понимаю. Но всё же. Послушайте. Ваши ребята должны, как бы нечаянно, оборвать трос. Это даст нам выигрыш во времени, это будет помехой и для тилонов…
Хурр взволнованно-обречённо сплёл и расплёл толстые пальцы с желтоватыми ногтями, под которыми виднелась неистребимая здесь болотная грязь.
– Там два троса.
– Значит, оборвать оба. Забандиакко, это лучшее, что мы можем сделать. Вы пошлёте тех людей, которые знают эти места лучше всего. Кто сможет с точностью определить, что из того, что они видят, они видели и вчера, и две недели назад, и не забрести во временной разлом. Кто, по возможности, даже составит для нас… уточнённую карту. Я полагаю, тахионные потоки от машины распространяются всё же… по каким-то определённым, неизвестно от чего зависящим направлениям, то есть, я надеюсь, что эти аномалии не перемещающиеся… Если перемещающиеся, и перемещающиеся хаотично – будет сложнее, конечно… Мы можем дать вашим людям одну из небольших полицейских камер, чтобы сделать съёмку, это поможет…
– Я вот думаю… – проговорил Схевени, поглядывая в сборную полицейско-хуррскую оптику то одним, то другим глазом, – эта штука глушит радиоволны… Устраивает тут все эти светопреставления с временными разломами и исчезновением людей… Как же они собираются поднять её и смотаться отсюда? Так, чтоб самим не стать её жертвами? Может быть, они знают способ её… Ну, инактивировать на некоторое время? Не может же она быть, вот так… непрерывного действия? Неуправляемой?
– Или их просто вполне устраивает, что, завладев ею, они переместятся на тысячу лет назад. Тилоны… Что им время…
Корианец кивнул.
– Плохо, что невозможно сказать что-то с уверенностью об их отношении к нам. Возможно, мы просто не представляем для них интереса. А возможно, они пожелают нас уничтожить. Нас всех. Так, между делом. Просто чтобы не оставлять свидетелей.
– Вот именно поэтому, – тихо проговорил Вадим, – действовать нужно быстро. Итак, господин Забандиакко, есть у вас работники… с достаточно крепкими нервами, чтобы имитировать рабочий процесс хотя бы какое-то время?
– Так что с ответом от хуррской стороны? – Гидеон нервно прокрутил пуговицу на манжете ещё на два оборота. Ли’Нор посмотрела на него задумчиво и печально.
– Ясности не внёс.
– То есть?
– Они не знают, что нам сказать. У них уже несколько дней нет связи с Ракумой. Два отправленных туда корабля исчезли неизвестно куда и так же не отвечают на вызовы. Так что Ассамблея совершенно не в состоянии нам ответить, что сейчас происходит на Ракуме.
Гидеон, ещё в процессе выхода из ступора, медленно опустился на подушку.
– Тааак… И что они сами-то, в этой связи, намерены делать? Философски ждать, авось само пройдёт? Или всё-таки допустят нас хотя бы попытаться разобраться, раз сами не смогли?
– Они думают.
– Думают… Значит, тянут время. Что у них там происходит? Тилоны не могли, при всём моём уважении к их мощи и потере чувства меры, спереть целую планету. Обеспечить помехи связи – допускаю, могли… Но реакция хурров мне непонятна. Они знают, что на одной из их ближайших колоний происходит чёрте что. Почему они ничего не предпринимают?
Ли’Нор грустно улыбнулась.
– Может быть, и предпринимают, только нам не докладывают. Не забывайте, хурры параноики. Ещё в большей мере, чем гроумы. Полагаю, они сейчас размышляют, не является ли всё это одной тщательно спланированной акцией.
– Что?!
– Планом по нашему вторжению на их территорию.
Это было уже слишком.
– Судя по описанию, планета Ракума именно то место, где я хотел бы прожить всю жизнь, – расхохотался Гидеон.
– Но стратегически она ведь один из важнейших их постов, этого-то вы не отрицаете?
Военный сплюнул.
– Хорошо же тогда они охраняют этот свой важный пост… Скорее я готов поверить, что они сами там чего-то мутят. Но что – убей не готов ответить. Ясно только, что мы им там в качестве нежеланных наблюдателей не очень-то нужны… Знаете, а может, и ну их к чёрту. Если даже это последнее место, где можно встретить тилонов с их артефактами и осточертевшими мне тайнами… Так может, пусть там и остаются? Мы достаточно тут проторчали. Есть ли смысл торчать здесь дальше? Ждать, чем кончится дело у Громахи? Пока, по донесениям, ранкезцы побеждают, но кто их знает… Мне как-то не хочется найти свой конец в этой дыре.
