Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 113 страниц)
– Проклятье! Здесь должен быть другой выход! Должен!
Ли’Нор отрешённо кивнула. Ей не то чтоб не хотелось, а тяжеловато вообще было сейчас думать, голова кружилась, в глазах всё плыло и переливалось радужными разводами, предметы произвольно меняли свои очертания, из тёмных углов улыбались забавные рожицы. Для телепата контакт с настолько отличающимся сознанием – непростое испытание, соединение с таким сознанием – пожалуй, риск для рассудка. Наверное, как-то так ощущают себя в наркотическом дурмане, и если так – совершенно не понять, как они на это решаются. Ли’Нор никогда не пробовала наркотики, ей хватило тех случаев, когда она ввиду рабочей необходимости сканировала наркоманов. Или когда читала истории об адаптации самых первых высокоуровневых телепатов – других миров, конечно, об этом страхе потеряться в чужом сознании, в чужих кошмарах, чужих фантазиях… У монады такого страха не было. Монада уютно устраивалась в её сознании, она нашла понравившиеся ей эквиваленты в галерее образов – маленького существа, прижавшегося под тёплый бок взрослому, большому и сильному, вьюнка или лианы, вьющейся по крепкому, высокому стволу дерева, ребёнка в отцовской сумке… Монада играла. От этих игр было слегка не по себе – маленький зверёк со сверкающей, сыплющей искрами шкуркой теребил лапками шкуру большого зверя и тянулся лизнуть его в большой шершавый нос, на тонком стебле трепетали листья и распускались огромные чашечки цветов – монада не могла до конца определиться с их конфигурацией и цветом, и пробовала то одно, то другое, а когда обнаружила, что у цветов бывает запах… От этого действительно недолго было сойти с ума – Ли’Нор вдруг явственно начинало казаться, что останки разобранной ими лабораторной установки увиты буйной порослью вроде дикого винограда, усеянной огромными, пышными цветами джатила, почему-то благоухающими то земными цитрусами, то центаврианским тлолом. А потом лаборатория вовсе уплывала куда-то вдаль, и она видела перед собой радостно улыбающегося ей ребёнка – тут монада тоже не могла определиться, впав сперва в некоторую озадаченность, пытаясь разобраться в почему-то различных образах, и показывала то обычного нарнского ребёнка, то нефилима с рыжими, как у Ли’Нор, волосами. Монада явственно подпрыгивала от нетерпения и радости – скоро они уйдут отсюда, скоро она окажется на свободе, там, где никто не будет держать в тесной сфере, никто не будет жечь лазером, не будут пугать страшными образами, где можно будет изучать разных больших и маленьких существ, красивые цветы, а потом, если всё будет совсем хорошо, найти других монад и продолжить путь по вселенной, в море звёзд, таких больших и разных, купаясь в их ласковой энергии, похожей на объятья Ли’Нор…
Поэтому она, конечно, слышала, как затравленно матерился Арвини, мечась по лаборатории – по датчикам, сюда шло сразу несколько человек, ближайший был от них в одном коридоре, а других выходов из помещения, хоть на карте они и были, вживую он никак не мог найти – возможно, они открываются какими-то потайными рычагами, да если бы и удалось найти – судя по тем же датчикам, буквально через стенку от них тоже двое, сейчас бестолково мечутся, надо думать, пытаясь понять, почему их аппаратура зависла разом… но могут ведь и открыть хотя бы эти потайные двери сюда, могут вызвать подмогу, если ещё не вызвали… но сосредоточиться на проблеме, при радостных прыжках монады, было сложно.
Фималаиф сделала для них очень многое. Во-первых, скинула сам план – максимально подробный, насколько возможно, некоторые сооружения или отдельные помещения там были показаны, но никак не обозначены, видимо, кому положено, те и так знают, а остальным незачем, во-вторых – она заблокировала, с помощью шпионской программы авторства Альберта, всю связь из центра управления, отдать сигнал общей тревоги сейчас можно было разве что по старинке в рупор, и те же программы заблокировали некоторые двери – помещений, где в данный момент было больше всего народу, и некоторые оружейные. Но оставалось немало систем с местным управлением, систем, подконтрольных кому-то лично. Тилонских систем…
– Открыл дверь… Интересно, возможно ли открутить эти пушечки и… так, думаю, даже реально прорваться…
Ли’Нор сейчас могла только умолять всех святых сделать так, чтоб им не пришлось прорываться. Беспокойная монада, чуя её тревогу, смотрела на неё тысячью заплаканных глазёнок из цветочных чашечек – неужели сейчас снова придут те, злые, которые будут теперь делать больно им всем троим, они и их посадят в такие же сферы, и никогда не выпустят на свободу? «Нет, нет, они нас не поймают. Арвини что-нибудь придумает, – Ли’Нор судорожно искала, как показать, чтобы было убедительно, чтобы не пробивалась тёмными клиньями её собственная паника – вот, рыжий пятнистый ребёнок бежит по цветущему лугу, среди так понравившихся ему цветов джатила, и на небе нет чёрных туч с молниями, означающими выстрелы лазеров, – мы победим этих плохих, хорошие всегда побеждают плохих… Так должно быть…».
– Вентиляция! Ли’Нор, живее, тут можно забраться! Через неё ты куда угодно выберешься. Ищи Гидеона и остальных, у нас по таймингу первые взрывы уже должны быть, значит, они уже должны определиться с транспортом.
– А ты?
– А я отвлекаю! Вытаскивай отсюда этот маленький галлюциноген, эх, что ни говори, повезло нам, они вот машину даже всем отрядом упереть не смогут…
Ли’Нор своей подготовкой всегда по праву гордилась, но сейчас ей далеко не с первого раза удалось ухватиться за край вентиляционного отверстия – играми монады оно превращалось то в проём одного из гротов Мучеников, то в дупло кряжистого дерева, а совсем рядом плескались пенящимися волнами мысли Арвини – у центаврианина чесались кулаки до драки, мужчины, защищающие женщин и детей – это вне расовых рамок, это какой-то, как говорит Софья, архетип… Так, скорее всего, держаться нужно правых ответвлений, там можно будет выбраться в какой-то из коридоров… Нефилим чертыхнулась – шлем-то остался там, внизу, и не до того уже, чтоб за ним возвращаться… Ладно, пару раз в жизни ей удавались ментальные иллюзии, быть может, сейчас наступило время третьего раза? Может быть, реально, с помощью силы монады, внушить нежеланному встречному, что он видит сослуживца или вовсе ничего не видит, просто бетонную стену…
Приладив на место решётку, Арвини оглянулся, затем развернул одну из лазерных установок и расплавил решётку на противоположной стене. Ложный след не всегда работает, но пусть уж будет. Из тёмного проёма подуло ледяным ветром – вторая вентиляция по сути и не совсем вентиляцией была, она вела к холодильной установке, общей на несколько помещений здесь, специально на случай перегрева оборудования, тогда она выпускала в нужном направлении поток воздуха почти арктической температуры, система малость идиотская, но для хурров в самый раз. Не хочется смотреть, что же у них тогда с противопожарными системами. Затем метнулся к одному из компьютеров и принялся деятельно изображать, что шарится в нём – на самом деле в хуррских файлах он под угрозой самых страшных пыток не смог бы разобраться, но им-то откуда это знать?
Ему могло повезти – противник, вошедший в комнату после благосклонного писка замка, был один, остальные трое, шедшие с ним последние два коридора, ушли за другую дверь, быстро развернувшись, он мог уложить его с одного выстрела и прорваться… он не успел. Противник был проворнее, плечо обожгло выстрелом. Наплечник толщиной где-то в полтора сантиметра проплавило до кожи, глубже не хватило, но ожог-то обеспечен. Он всё же развернулся и выстрелил – и второй выстрел, уже большей мощности – и расстояние на три шага меньше – ударил в то же плечо спереди. Обмундирование элитного столичного отряда явно рассчитано всё же на меньшее, противно защекотала стекающая под комбинезоном кровь. Высокий хурр в форме местных военных удовлетворённо улыбнулся.
– Я мог ещё с первого вышибить тебе мозги. Бросай оружие, мне не поздно сделать это и сейчас.
Арвини кувырком, которого не ожидал от себя и в здоровом состоянии, перебросил себя за широкую стойку позади компьютера – мигающую множеством лампочек над рычагами и переключателями, словно звёздное небо. Большинство из них сейчас горели красным, Арвини отрешённо вспоминал, означает ли у хурров красный сигнал тревоги, связано ли это с их взломом сферы и его дальнейшим вандализмом, или это совпадение.
– Спрятался? – хурр шагнул ближе, – можешь попытаться ещё в щель заползти. Чем дольше медлишь, тем больнее будет. Выходи и бросай оружие. Где второй? Вас же было двое?
Центаврианин шёпотом приписал хурру в принципе невозможное родство с зонами, осторожно оттягивая прожжённый комбинезон и пытаясь оценить степень повреждения. Интересно, как далеко уже уползла Ли’Нор. Этот верзила, конечно, убивать его не будет, от трупа информацию не получишь. Значит, надо занять дурака надолго.
Он высунулся из-за стойки и выстрелил – один выстрел прошёл мимо, в сантиметре от уха хурра, второй попал в цель – но оказался слишком слаб, только волосы спалил. Третьего не получилось – чёртова хуррская пушка разрядилась. Он метнулся к лазерной установке, но был отброшен пинком. Видимо, ожог всё же получился чувствительный, потому что лицо противника было искажено гримасой боли и ярости.
– Земная падаль! Когда я задаю вопрос, принято отвечать! – выстрел почти в упор охватил бедро огнём, ноги словно не было, и боль потекла выше, скручивая нутро, – извини. Центаврианская падаль. Ваши ментальные поля ещё омерзительнее. Не хотелось бы копаться в твоей поганой головёнке, вы слишком быстро от этого превращаетесь в растения. Лучше для тебя же, если ты будешь отвечать сам.
Это было истинное наслаждение моментом. Арвини в один миг понял всё. Ублюдок изображает, что он один из «особых» – как и на Громахе, на Андроме из телепатов формируют особые структуры шпионов, ищеек и дознавателей, и, действительно, к базе мог быть прикреплён такой, при чём никто на базе не знал бы о его природе… Вот только этот телепатом ни в коей мере не был. Потому что кисть его свободной руки, которой он облокотился о металлическую стойку, свисала перед его глазами, абсолютно прямая. В следующую минуту она сжалась в кулак, но в том, что ему не померещилось, Арвини мог поклясться. «Рискованное утверждение… Но что-то в этом есть. Если допрашиваемый уверен, что его мысли будут читать – какой смысл ему врать? Ладно… Пока не понятно, зачем ему такая тактика, но… Как там говорят земляне? А знает ли утка, что она утка?».
– Взломать мне мозг? – нахальная ухмылка, несмотря на адскую боль, получилась, по его ощущениям, отлично, – ну попробуй, попробуй. Ты не будешь. Тебе твой собственный ещё нужен. Это не то же самое, что стрелять по сфере, тут и сдачи можно получить. Жаль, когда оно внутри кого-то, оно может читать только его мысли, а то б я насладился твоей паникой. Но оно её чувствует.
– Я с тебя спесь-то, зубастый, собью. Думаешь, я не смогу из тебя это выковырять? Или надеешься, что твой сбежавший приятель-нефилим вернётся, чтоб тебе помочь?
«Продолжает изображать телепатию… Ну-ну. Просто биометрический датчик на замке, открывала-то его Ли’Нор… Умны тилоны, много всяких штук придумали, но дураки дураками… И главное, явно ещё маловато узнали о свойствах монад и боятся их неиллюзорно…».
– Нет, конечно, не вернётся. Все нарны трусы. Ищите где-нибудь в этом вашем холодильнике… свежемороженого нефилима… А выковырять – нет, не сможешь.
– Надеешься, что оно даст мне сдачи?
– Да не надеюсь – жду с нетерпением! Любо-дорого посмотреть, как противник убивает себя сам!
Ли’Нор уползла действительно уже очень далеко. Хотя стоило ей это многого. Она слышала всё, продолжала слышать даже тогда, когда для её уровня это было уже невозможно – надо думать, благодаря монаде. Монада металась внутри, и надо было как-то успокоить её, надо было вытаскивать её, это главное, если медлить, если попасться сейчас – то всё, что делает сейчас Арвини, окажется напрасным. Вся его самоубийственная глупость… Кем надо быть, чтоб вот так убеждать, что ни за кем больше гнаться не надо, они поймали того, кого нужно, монада в нём? Идиотом. Центаврианином. Центаврианское бахвальство, с попутным выпендрёжем по поводу превосходства над нарнами, видимо, стало уже такой легендой во вселенной, что о нём знают даже тилоны, и ни капли не усомнятся… Впрочем, и нарном для этого тоже вполне можно быть. Разве она сама не поступила бы так?
Образ отца в руках пиратских выродков… Эти добрые, но строгие руки, когда-то выпроваживавшие её из кабинета: «Извини, Ноф, – Ноф – «завиток» – было её первое, до десяти лет, имя, – мне нужно работать, я почитаю тебе позже» – в кандалах… Лицо, к которому она прижималась детской щекой в порыве нежности – в крови… Она так редко видела отца. Так мало. Он учёный, он всегда был занят. А у неё были свои занятия – с учителями, с наставниками-телепатами, с другими нефилим, у которых тоже уже проснулись способности, а потом школа…
Монаде это кажется естественной ассоциацией – она, Ли’Нор, мать, а Арвини – отец, которого сейчас отнимают у неё. Которого будут мучить и, наверное, убьют. И поди, объясни ей, какие естественные это ассоциации… Монада в панике, она хочет вернуться, хочет защитить Арвини… хотя и представления не имеет, как это сделать. Как объяснить, что вернуться – это погубить и себя, и их? Маленькая Хо’Лин – тогда ещё Эд, «цветок» – плачущая, потому что её мать всё не выходит из комы, и утешающий её Куди – «побег», в будущем Ан’Тши, сын На’Тот.
– Что толку, что я особенный ребёнок? Моя другая мама, говорят, умела двигать предметы и лечить людей. А я – ничего не могу, моя другая мама умерла, и эта умрёт, и я не могу ей помочь!
– Пока не можешь. Тебе только семь лет. У твоей другой мамы, Холли Байер, способности проснулись в 16 лет. Ты подрастёшь – и сможешь, научишься, тогда и поможешь ей.
– А если она умрёт?
– Значит, на то воля неба. Твоя мама сражалась, страдала, голодала, много работала – и выжила, и родила тебя. Она сильная. И с нею врачи. Ты пока маленькая. Всему своё время. Положись на врачей и своих наставников, они взрослые и знают, что делают.
Монада немного успокаивается. Она вырастет и спасёт Арвини. Как Ли’Нор выросла и стала искать своего отца. Но ведь не она его нашла, она не успела… А Эд, она спасла свою маму? Ли’Нор зажмурилась. Монада настойчиво шебуршилась, ища подтверждений – или опровержений – зарождающейся надежде. «Мы идём к безопасности. Туда, где будут ещё хорошие люди. Которые защитят. Они спасут Арвини». Самой бы в это верить…
Арвини с интересом наблюдал, как широкий голубой луч, бьющий из основания сферы, впивается ему в грудь. Он отползал, но луч уже впился, полз за ним, пока он не упёрся в стену – дальше ползти некуда, спасибо тем, кто всё это строил, не развернуться – справа стойка, слева короб, из которого змеятся многочисленные кабели, и – ничего, что можно б было использовать как оружие, стойку не опрокинуть – приварена, короб просто лучше не трогать… Ноги по-прежнему словно нет, рука, к счастью, действует, нужно стараться не показать это ему…
– Ну, посмотрим, как ты это не отдашь.
Арвини почувствовал сперва словно странную щекотку, а потом словно тысяча игл – тонких, не толще волоса – впились в его тело, расползлись по груди, через шею заползли в голову, выпустили густую сеть игл-ветвей, впились, кажется, в каждый нейрон – и словно электроразряд прошил тело, ту его часть, которую он сравнительно чувствовал. Нити-иглы скручивались, тянули, выворачивали – и было не столько даже больно, сколько жутко и мерзко. Отдышавшись, он рассмеялся.
– Это вот так ты надеешься забрать это из меня?
На лице лже-хурра мелькнула озадаченность, впрочем, он быстро взял себя в руки.
– Посмотрим, насколько хватит твоего упорства, – он подкрутил что-то на стойке со сферой, видимо, увеличивая мощность. Новый разряд, действительно, был мощнее предыдущего. Но невозможно забрать из человека то, чего в нём нет.
– Что, забрал? Старайся лучше! Я центаврианин, жалкое животное, ты не на того напал! – к новому разряду Арвини был уже готов, ему удалось не закричать, а оскал легко преобразовался в гримасу насмешки. Краем глаза он видел, что браслет мигает – пришло сообщение, и можно догадаться, какое – тилон недоверчиво озирался, пытаясь понять, это отдача от прибора, после нового увеличения мощности, или в самом деле вздрогнули стены? Воспользовавшись его невнимательностью, Арвини быстро нажал специальную кнопку в выемке браслета сбоку – сигнал по всем их частотам, сообщающий, что он в ловушке, после этого либо ближайшие к нему, уже справившиеся со своей частью миссии, попытаются ему помочь, либо будут отступать без него. Хотя конечно, помощи он может и не дождаться… Новый разряд заставил его ощутить оба своих сердца необычайно и пугающе ясно – как два комка боли, стучащих болезненно, с перебоями.
– Мог бы найти и другой способ продемонстрировать силу воли, – на лице тилона проступала ярость бессилия, – когда ты сдохнешь, я всё равно заберу это. Ты надеешься забрать это с собой в могилу? И зачем оно тебе там?
– Показать тебе оттуда один неприличный земной жест… – новый разряд заставил его даже не закричать, завыть, тилон, уже подумавший было, видимо, что вторженцы успели повредить установку, приободрился, но в этот миг в стене за его спиной распахнулась незримая прежде дверь – дымящейся лужицей стёк на пол замок, продвинутая технология оказалась бессильна перед выстрелами сразу двух плазменных орудий, и в спину тилону упёрлось ещё горячее дуло. Удар по затылку его, увы, не оглушил, но хотя бы поверг на пол, – видимо, мозги ты из кризалисного кокона забрать забыл, – Арвини подполз к лежащему противнику и рванул на нём разом китель и рубашку. Голубое сияние радостно вырвалось наружу, – не твой сегодня день, что ни говори.
Иошаннато подал руку, потом подхватил раненого центаврианина, взваливая на плечо.
– Давай отсюда в темпе вальса. Там уже такая кутерьма, что уноси ноги, пока цел.
– Как это вы так быстро, ребята… – Арвини поморщился, осторожно ступая на раненую ногу, – за дверью, что ли, стояли?
– Твой сигнал мы получили уже после сигнала Ли’Нор. Не волнуйся, она в безопасности. Гидеон со столичным офицеришкой тоже на подходе, бегали за Фималаиф… Теперь малое дело осталось – выбраться отсюда…
Арвини блаженно улыбнулся, сжимая в кулаке трофейный трилюминарий, и потерял сознание.
====== Гл. 30 Передислокация ======
– А потом?
– А потом мы улетели.
В глазёнках Рефен мелькнуло какое-то странное недоверие, словно она точно откуда-то знала, что улетели они не сразу. Ну да, сами они не видели, но слышать наверняка слышали, невозможно такое не услышать – Дайенн и Аскелл в красивом вираже приземлились на импровизированном аэродроме Рувара на угнанном самолёте, и выпрыгнули из кабины… совершенно голые.
– На войне что только не теряешь, – философски бросил Аскелл и гордо удалился, оставив её краснеть и мечтать провалиться сквозь землю на глазах сбежавшихся восторженных зевак.
Вскоре прибыли и остальные. Две потери – из людей Иошаннато, они прикрывали отступление, двое раненых – Фималаиф и Арвини. Иошаннато, распоровший себе руку, когда разрезал сетку, раненым себя не считал. К Фималаиф испуганно жался бледный подросток – Фима сдержала обещание, вытащила сына Гуаносфато, хотя жизни ей это едва не стоило. Илкойненас сжал руку Гидеона так, словно не верил, что это живой человек, а не призрак, а потом и его самого сжал в объятьях.
– Во имя Наисветлейшего, как же вам удалось! Не верится, вы вернулись…
– Ну да, мы вернулись, а базе хана, – кивнул Гидеон, осторожно освобождаясь от товарищеской хватки, то ли смущаясь такой чувствительности, то ли почувствовав приступ лёгкой наследственной аллергии на имя Наисветлейшего, – ну, практически… На самом деле, если б так чётко не сработали подрывники, у нас бы мало что вышло. Ну, конечно, если б так чётко не сработала Фималаиф, и у подрывников ничего б не вышло, они б засекли взрывчатку… А как красиво, под сполохи и в клубах дыма, взлетели эти самолёты, и косяком двинули на юга, в смысле, в сторону гор… Пустые! Я думаю, там по итогам рассудка лишились многие. Где этот Альберт? Не согласен ни на какой отдых, пока не увижу того, кто это обеспечил!
Позади Гидеона задумчивой каланчой возвышался Риогорнатто. По итогам, ну а как его было не забрать, пробиваясь из бункера, народу они положили поровну, а может быть, Риогорнатто даже побольше, ввиду того, что Гидеона отягощал его непростой груз.
– Не факт, что там все мертвы, опознать меня найдётся, кому. Да всё одно, я не отмоюсь, вычислить, кто ломал охранную систему этой вашей чертовщины, тоже найдётся, кому… Так что извините, у вас там, конечно, откровенно не самое безопасное место на планете, но умереть сегодня или послезавтра – всё-таки имеет значение.
Совещание состоялось всего двумя часами спустя – буквально, дали время Дайенн и Аскеллу одеться, да разместить Арвини пока в госпитале, в ожидании возможности перебросить его на «Квинрас». Фималаиф обработали и перевязали рану, от госпитализации она, ожидаемо, отказалась.
– Ну что… – Альберт явственно воплощал собой пресловутого кота, объевшегося сметаны, – вторжение удалось. Вторжение ещё как удалось! Кое-что у нас, конечно, к сожалению, не вышло. Машина всё так же у них, незначительные поломки, которые успели внести наш героический Джеймс и его внезапный приятель, будут устранены максимум через двое суток, и мы не получили никакой информации, не говоря уж – не сумели подобраться к одному из таинственных благоприобретений противника. Зато второе благоприобретение мы можем даже поприветствовать.
Ли’Нор воззрилась на него тоскливо – монада внутри радовалась на свой манер, синтезируя из накопанных образов картины счастливого воссоединения семьи, и в настоящий момент побуждала носительницу – «конечно, как можно будет» – пойти в госпиталь проведать «отца». Гидеон смотрел на неё с сочувствием и пониманием – у него ещё не улеглись на спине мурашки после недолгого общения с его собственным трофеем.
– С базы противника в лагерь «Квинраса» выведено двадцать единиц боевой авиатехники, ещё тридцать переправлены в лагерь «Союза за будущее», одна единица доставлена в наше распоряжение, так же в наше распоряжение поступила… э…
Да, затруднения Альберта можно было понять. Как обозвать этого выродка кустарного автопрома, Гидеон вот тоже не придумал бы. Таких машин было в регионе, да, наверное, и на всей планете всего несколько штук, и официального названия эти гибриды грузовика и танка не имели, как, собственно, какой бы то ни было регистрации. Краса и гордость лагеря «Союза» – собрано из того, что было, пройдёт везде, разве что по дну моря, ввиду недостаточной герметичности, не стоит, а вот в огне да, не горит. Вид – сам по себе оружие, психологическое.
– Изобрели то ли врии, то ли тикары, то ли ещё кто такой же башковитый, некогда такой материал – устойчив для любых повреждений, не горит, не плавится, на растяжение, на сжатие – полный абсолют. Сперва, конечно, обрадовались. Построили из него сколько-то кораблей… А потом эти корабли, ну или их фрагменты, так или иначе попали на задворки миров. Почему? Потому что бессмертный материал – палка о двух концах. Такой корабль не взорвёшь, брюхо ему не пропорешь… И не разрежешь стенку при аварии, если люки заблокированы и внутри умирают потерпевшие, не проведёшь никакую модернизацию… Лист, в том виде, в котором с завода вышел, до конца всех миров, наверное, и останется. Как они их между собой скрепляли – не спрашивайте, сварка, сверление и прочее такое тут в принципе невозможно, там, говорят, какие-то крепления хитрые были, и разборка и замена этих креплений обходились так, как, наверное, вся Андрома целиком стоит. Ну и зачем оно надо? И детали эти не годятся больше ни для чего. Ну, почти ни для чего. Некоторые листы можно увидеть в кровельном покрытии всяких стратегически важных мест, резиденций вон… Прижаты сверху валунами, чтобы ветром не сорвало, потому что, повторюсь, крепления стоят столько, что лучше об этом не думать…А нам свезло перехватить несколько маленьких кусочков. Разнообразной формы. Так что вид у наших машинок причудливый. Ну, прихватили с четырёх сторон этими вот клешнями, и стрелять сверху можно до полного истощения боезаряда. Всем хороши чудовища, кроме того, что мало их, ну и того, что если мотор загорится – выбраться из неё практически нереально, если клешни эти разрезать не успеешь, то одни эти листы от тебя на память и останутся, было уже такое. А загореться может – первое, это вот спереди тут защиты нет, выстрелом попасть в принципе можно, а второе – при долгом пути и под сильным солнцем перегрев может случиться… Поэтому пользуемся мы этой козырной картой с большой осторожностью.
Эти пояснения, по дороге, в процессе эвакуации с базы, конечно, присутствия духа необыкновенно добавляли.
– …И с завтрашнего дня у нас масштабная, большая работа. Переселение Нового Рувара в Старый, то есть, эвакуация населения в бомбоубежища, какие уж они у нас есть. Завтра они ещё не ударят, им нужно время – разгрести пепелища, оценить повреждения и потери, нажаловаться наверх и получить закономерный разнос, а потом – они ударят.
– Они будут бомбить город? – вздрогнул Матап.
– А вы видите хоть один процент, что они не будут этого делать? Расшаркиваться перед Гуаносфато уже не надо, центр им дал полномочия на всё, не стоит сомневаться. Раскатать здесь ровную площадку и расширить базу, благо, испытывать есть чего, начерта тут будет мешаться какой-то город? Ну, мы к этому готовы, мы это предусмотрели… Интересен вопрос, попытаются они задействовать что-то из оставшихся у них сокровищ, или наоборот решат отбуксировать их подальше… Но, с этим или без этого – чем ответить, у нас есть.
– Ну, Майк, я довольна твоими успехами.
Майк отставил кувшин, который только что осушил – о, что там, он сейчас осушил бы море, Г’Сан гоняла его с раннего утра, да так, что ему казалось, что если это продлится ещё хотя бы минут 10, то он будет первым из «гостей», кто уйдёт на перезагрузку, издохнув на чёртовой тренировке – и посмотрел на наставницу, стараясь, чтоб выражение его лица было не слишком кислым.
– Да, это, конечно, не вполне твоя заслуга, всё-таки тела «гостей» прописаны уже достаточно тренированными, нарн с дряблыми мышцами – это было б слишком смешно… Но технику-то по умолчанию не пропишешь, да и слава Г’Квану, в чём бы тогда был интерес, правда?
Парень покосился на палку в её руке – не получит ли он сейчас опять совершенно неожиданно по хребту, Г’Сан уже несколько раз проводила такой обманный приём, усыпляя его бдительность болтовнёй и без всякого предупреждения осыпая его градом ударов, от которых в своём настоящем теле он давно б испустил дух, и таки научила его держать ухо востро. Но сейчас нарнка, кажется, и сама утомилась, отшвырнула палку и присела рядом на рассохшееся бревно, с одного конца уже обжитого какими-то мелкими зверюшками, проскрёбшими себе приличное гнездо в его трухлявом нутре.
– И ты, наверное, скажешь, что и эти навыки тебе по жизни не нужны, цивилизованное время, цивилизованное разрешение любых вопросов, без мордобоя…
Он покачал головой.
– Хотел бы я сказать именно так. Ну, мать моя именно так и говорила – мы не варвары, в наше время принято мериться интеллектом, а не величиной мышц… А вот отец говорил скорее обратное.
– А ты сам?
– А я думаю, что на силу всегда найдётся другая сила, хоть о физической говори, хоть об интеллектуальной. Хоть наизнанку вывернись, кто-то всё равно будет сильнее тебя, и останется только надеяться, что ты не перейдёшь ему дорогу… Здорово уметь себя защищать, но не молиться ж на это качество.
– Ну, должна заметить, ты храбро дрался. Храбро, но бестолково…
– Ну, не сложно быть храбрым, когда знаешь, что всё равно не умрёшь, верно?
– Жаль, конечно, что ты можешь бывать тут довольно нерегулярно…
– Что поделаешь, дела, занятия… – Майк снова поморщился, вспомнив о так и не дочитанных материалах с очередной конференции.
– Но в меру имеющихся возможностей чему-то я тебя да научу. В жизни не пригодится, но в игре-то да.
– Если только между жизнью и игрой будет различие.
– Что? Ты опять о прошлом своём подключении, которое не было подключением? Ну, понимаю, меня, наверное, это тоже немного вышибло бы из колеи… Но всё, что в жизни происходит, имеет какое-то объяснение, даже если находим мы его не сей же момент. Подумаешь, покопаешься – и найдёшь. Уверена, всё можно объяснить и исправить.
– В жизни косяки посложнее, чем в компьютерной игре… Г’Сан, а ты хотела когда-нибудь попасть во внешний мир? Ну, в смысле… в настоящую реальность?
Г’Сан, поболтав остатком жидкости в своём кувшине и опрокинув её в себя, воззрилась на ученика своим обычным взглядом лёгкого сомнения в его рассудке.
– Странный вопрос. Выдающаяся глупость даже для тебя. Какой смысл хотеть того, что всё равно невозможно?
– Тут вроде все желают победы над центаврианами, хотя на данном этапе это невозможно, – огрызнулся Майк.
– Ладно, давай, я просто скажу, что лично я сражаюсь по инерции, потому что я прописана нарном, а нарн будет драться с центаврианами, как бы глубоко в угол не был загнан… Но выйти в ваш мир – для меня, как и для персонажей программы, невозможно. Потому что мы не живые существа, а цифровой код, как ни печально это осознавать.
– Но это ведь не значит, что к этому нельзя было сформировать какое-то отношение. Да, я хорошо помню наш разговор о границах мира и всём с этим связанном… только вот в том и дело, что как по моим ощущениям, это гораздо справедливее для меня, чем для тебя. Но не можешь же ты прямо признать, да ещё и мне, что гордость, конечно, помогает найти занятие везде и всегда, но тебе становится тесно, и ты понимаешь, что будет только теснее. И обиднее от того, что настоящими считаемся мы, а не ты.
Нарнка передёрнула плечами, как встряхивающаяся кошка.
– Не знаю… Соберу эти мысли в нечто цельное – обязательно изложу тебе. А пока что, раз я так милосердна, что решила дать тебе отдых – расскажи-ка, как по твоим впечатлениям, эти твои неведомые противники что, оставили тебя в покое? Надо будет приглядеть за тобой ещё в каком-нибудь мире, и посмеяться над твоей лопоухостью…
Миукарьяш на собрании, конечно, не присутствовала – зачем она-то там, да и вон, в госпитале дел полно, но от Альберта пришло приглашение зайти в штаб вечером. Интересно, зачем это? Какие-то указания ещё по эвакуации госпиталя будут? Да вроде, всё ж уже через Дайенн передал, понятно всё… Впрочем, стала бы что ли Миу отказываться лишний раз увидеть Альберта? Ох же… Вот к такому парню идёшь, а даже не принарядишься, что ему это… Нет, нет. Надо, чтобы в мыслях серьёзный настрой был. О деле думать. Не хватало, чтоб пустой болтушкой её считал… Хотя и так считает, поди… Ох, стыд и позор. Хотя вчера, как будто, он был доволен ею, говорил, что она хорошо помогает… Ну, Миу старалась. Изо всех сил старалась, хотя непросто это было поначалу. Словно огромное зеркало в тяжёлой раме, а по нему, как рябь по воде, огоньки пробегают – поди разберись, что это такое и что с этим делать… Альберт показывал, она запоминала, вроде даже что-то понимать начала. И потом уже всё резвее пальцы по зеркальной глади бегали. Как игра… а на самом деле – своим там, на базе, помогает. Альберт бы один не справился. Много у него силы, конечно, но голова-то, как ни крути, одна. Потому и зеркало это он настроил… А в минуты передышки можно было зато им полюбоваться, его работой. В прежнее время подумала бы она, наверное, что страшно это… Но теперь Миу уже меньше чего боялась. Хоть и дико это видеть – руки Альберта на пульте не бегают по кнопкам, как её руки по зеркальной глади, а словно тонут в нём, то ли от них сеть нервных волокон прорастает в материал устройства, то ли этот материал становится живым и струится по его коже, сквозь неё… Надо бы бояться такого – человек соединяется с машиной, да человек ли это, или сам он машина? Но об Альберте так думать нельзя. Альберт настолько человек, как мало какой хурр. Какая у него улыбка – поучить бы каждого улыбаться так, да поди, научи… Оно конечно, с умными людьми рядом нельзя не заробеть. Только и робость эта другая совсем. Вспоминала Миу дядю своего – вернее даже, не дядя он был, а дедушка, младший деду брат, был он большой учёный и жил, понятно, в столице, к ним в гости всего-то три раза приезжал – на похороны деда, на празднование при рождении брата Миу и по каким-то своим надобностям, нужно было ему какие-то бумаги семейные… Был он высок, сух, прям, строг и неулыбчив. Разговаривал только с отцом и другими мужчинами семьи, женщин при этом выгоняли. Маленькая Миу, увидев в его руках какую-то яркую не то книжку, не то шкатулку – иномирная, говорили! – осмелилась было обратиться… Дядя накричал на неё, и долго выговаривал потом отцу, что разбаловал он дочь. Долго Миу так и считала, что человеку учёному, умному с простыми, необразованными, тем более женщинами и говорить противно. А Альберт не злится, когда она чего-то не понимает. Каждый раз говорит: «Миу, если ты не поняла, ты скажи, лучше я ещё тысячу раз повторю, лишь бы ерунды никакой не вышло». До чего красив и звучен язык, на котором он говорит… Обычный земной язык, улыбается он, ну, разве что немного отличается от того, на котором говорят иномирцы-полицейские, потому что язык это тех времён, когда семья его отца покинула Землю, немного изменился выговор, утратились какие-то диалектные слова, только и всего… Семья их в третьем только поколении не жители Земли, говорит он. А по матери так и вовсе его поколение первое, мать родилась на Земле. Так хочется побольше расспросить его о его семье, о жизни, о том месте, где он родился и вырос… Какая, наверное, красивая женщина – его мать, вот увидеть бы её! Она тоже «особая», как и он, то есть, телепатка.
