Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 113 страниц)
– Зачем мы здесь? – он удивлённо и с некоторым страхом озирался, переступая порог, лично он был здесь впервые.
– Поговорить.
– О чём?
– Просто. Обо всём. О тебе. Я хочу послушать о твоей жизни. Я так понимаю, пока тебя может кто-то услышать, тебе сложно быть более откровенным. А я хотела бы больше узнать о твоей жизни. Уверена, она была очень интересной.
Он опустился в кресло, сомнительно украшенное несомненно красивой когда-то, но сейчас жутко вылинявшей накидкой, сгорбился, подчёркнуто внимательно разглядывая свои руки.
– Я не знаю, о чём говорить.
Она подошла, опустилась на колени рядом, тронула его пальцами за подбородок.
– Эй. Я прекрасно понимаю, что ты не обязан мне доверять, я тебе практически навязалась, это больше нужно было мне, чем тебе… Но разве тебе это совсем-совсем не было нужно? Разве тебе хотя бы иногда не бывало хорошо, интересно, весело?
– Правда, Люсилла, зачем тебе это? Зачем ты со мной таскаешься? Вроде бы, здесь не настолько скучно, чтоб надо было тратить время на меня…
– Дело чести, знаешь ли. Просто смотрю – что это такое киснет там в углу, скоро плесенью пойдёт? Надо же, ещё живое… говорить умеет… Вообще, ты меня заинтересовал. Ты необычный. Да ещё и то, что тебя невозможно просканировать… Ну, мне просто нравится, когда ты улыбаешься. Когда бываешь не только занудой. Я, конечно, люблю, когда парень не болтлив, но ты что-то другая крайность. Эй, ну ты нормальный молодой парень, ты не обязан быть прямо весельчаком-заводилой, клоунов у нас без тебя хватает, но я тут смотрю, азарт у тебя есть, играть с тобой в удовольствие можно, травить анекдоты и ржать тоже способен, пока не спохватываешься. Может, и до ухлёстывания за девчонками эволюционируешь.
– Люсилла!..
– Только не пытайся мне врать, что у вас половое созревание позднее.
– Какая разница, позднее или раннее, я ранни, а…
– А мы все – нет, мы другие, знаю. И… что дальше? Ты, на полном серьёзе, решил никогда в жизни не иметь ни с кем отношений?
Кажется, он тогда и сказал это первый раз. Про разницу в продолжительности жизни, про то, что его отец, конечно, полюбил земную женщину и был с ней счастлив, но очень недолго…
– Выкинь свои внутренние часы.
– Что?
– Вы с отцом два любителя издеваться над собой. 100, 300, 40, 20, 50 – это просто цифры. Это не живые существа. Ты – это не твоя продолжительность жизни, а твоя личность. И я – это не песочные часы, из которых у тебя на глазах вытекает песчинка за песчинкой, а молодая, полная желания жить долго и красиво девушка. Мы не знаем точно, сколько мы проживём. Может быть, завтра на нас свалится какой-нибудь катаклизм, или мы попадём в аварию, но зачем об этом думать-то? Пока ты смотришь на свои часы, на которых значится, что ты проживёшь триста лет, а те, кто тебя окружает – максимум сто, жизнь проходит мимо тебя. То, что счастье может однажды кончиться, не повод себе его совсем не позволять. Триста лет унылого одиночества – это приговор, которого даже Летиго со своими тяжкими телесными не заслужил.
– Люсилла…
– Я больше чем уверена, твоя мама была бы очень огорчена, если б узнала, что ты держишься таких настроений. Она любила твоего отца и любила тебя, хотя ещё тебя не видела. И она не променяла бы ту жизнь, которую выбрала, на триста лет, но без твоего отца и тебя.
– Откуда ты знаешь…
– Не знаю наверняка, конечно. Но я думаю, она была умной девушкой и умела жить, раз вышла замуж за твоего отца.
Лоран вытаращил глаза. Такую оценку экстравагантному выбору его матери не давал на его памяти никто.
– Видишь ли, лично в моей системе ценностей степень счастливости, а значит – разумности человека оценивается по тому, способен ли он на авантюры. Многие, кого я в своей жизни видела, несчастливы просто потому, что на счастье не отважились. Потому что быть счастливыми показалось им безрассудным, неприличным, невозможным… Может показаться, да, что это у них есть мозги, а у меня набекрень. Но моя мама меня учила: «Если ты будешь слишком много думать о том, что будет, то у тебя ничего не будет. Будущее это то, чего ещё нет, а настоящее есть всегда». Моя мама вообще говорила очень много умных вещей.
Лоран улыбнулся.
– Наверное, она очень любила тебя. Грустно, что она умерла.
– Грустно. Я б не расставалась с ней до самой своей смерти. Она не только лучшая мать, но и лучшая подруга. Сильная, умная, неунывающая, всегда даст полезный совет. Подумать только, какой-то дурацкий мутировавший грипп… Вот как бывает. Но знаешь, умирая, она говорила мне: «Дочь, имей в виду, если ты после моей смерти опустишь руки и не будешь жить полной жизнью, как я тебя учила – я вернусь с того света и ты крупно пожалеешь». Я всегда знала её мысли, она – мои. Я знала – для неё важно, чтобы я была счастлива.
– А твой папа… умер, когда ты совсем маленькой была?
Девушка неопределённо повела плечами.
– Не знаю. Вроде, он не умер. То есть, папы у меня не было, мама не была за ним замужем. Я его и не видела никогда, даже имени его не знаю. Мама говорила: «Твой отец, Люсилла, был хорошим парнем. Настолько хорошим парнем, что это, считай, клеймо на всю жизнь». Ну, наверное, хорошим, раз уж она с ним меня сделала. У нас, знаешь ли, ребёнок – это показатель… Обещала рассказать когда-нибудь… Да вот, как вышло, не успела…
Лоран смотрел на Люсиллу, размышляя, похожа ли она на свою мать внешне – характером-то, видно, похожа… И достаточно ли он уже разбирается во внешности бракири, полагая, что Люсилла очень красива. Почему она не сказала Летиго, что никакая они не пара? Летиго-то – чёрт с ним, но теперь же вся колония так будет думать… Начерта ей такая слава?
– …И что, у тебя никогда не было девушки? И никто не признавался тебе в любви? Гонишь… И… Что, серьёзно, ни разу? Реально, девственник? В семнадцать лет? Ну, у меня, правда, тоже всего два было… И то один лучше забыть…
Лоран вздрогнул.
– Это… было насилие? – он даже пожалел, что этот вопрос у него вырвался. Но почему-то была невыносимой сама мысль, чтоб у Люсиллы в жизни было что-то подобное.
Люсилла посмотрела на него своим фирменным взглядом «дурачок ты у меня».
– Бракирийку невозможно изнасиловать. По крайней мере, очень трудноисполнимо. Не слышала, чтоб кому-то удавалось. Ну, можно, конечно, напоить, заставить… но это всё равно не то.
– Потому что ваши женщины настолько сильные?
– Потому что физиология, мой мальчик. Если женщина не желает секса, то его не будет. По той же причине, по какой невозможно изнасиловать земного мужчину. Ну… в привычном смысле… женщине…
Взгляд Лорана стал совсем непонимающим.
– Издержки целомудренных традиций наших учителей, – проворчала Люсилла, – большинству наших ребят уроки половой грамотности не нужны, они сами грамотные, а вот с тобой прокольчик вышел… Ты, я так понимаю, голого бракири вообще никогда не видел, ни мужчину, ни женщину?
Ранни усмехнулся.
– Ну, те бракири, которых я до сих пор имел честь знать, не исполняли для меня стриптиз…
Он не договорил, и вообще забыл, что хотел сказать – Люсилла расстёгивала платье.
Комментарий к Гл. 2 О принципах и потребностях Слайды:
Люсилла https://yadi.sk/i/JkdI-6L33MVCmo
Люсилла и Лоран https://yadi.sk/i/i7nsJpRu3MVCpw
Джани Эркена https://yadi.sk/i/uIOfZV9W3MVC9m
====== Гл. 3 Ксенобиологический ликбез с перспективами ======
Дайенн устало откинулась на спинку стула, потирая виски – компьютер миркамского отделения, натужно гудя, опять обеспечил ей минуту передышки, зависнув над обработкой очередного запроса – когда в кабинет ворвался мрачный Эркена.
– Полюбуйтесь! – он сунул ей под нос одинокий листок, на котором было тревожно мало текста, – вот он, наш анализ ДНК, на который мы так надеялись и уповали! Я вам говорил, с нашими лабораториями мы, пожалуй, преуспеем, догоним и перегоним… Две недели делали, и что в итоге? «Анализ невозможен, образец некорректен, наличие неидентифицируемой ДНК».
– Как это понимать?
– А как хотите, так и понимать! – Эркена опустился на стул рядом, буравя листок тоскливым взглядом, – прядь волос у нас с каких-то пор – неидентифицируемая ДНК! Не знаю, может, они имеют в виду, что он где-то там, откуда он прибыл, подцепил какой-то особо страшный грибок на кожу головы…
Дайенн сколько-то времени созерцала листок, потом посмотрела на Эркену странным, как ему показалось, взглядом.
– Знаете, я думаю, я теперь поняла, за что вас так уважают Зрящие. Вы просто прямо называете то, что видите, даже если не можете это объяснить. Кто-то другой на вашем месте сказал бы – да, то, что я вижу, ненормально и необъяснимо… Наверное, этот гражданин вырос в каком-то совершенно другом мире. Наверное, он не знает языка, не знает ни истории, ни географии, ничего. Или этот гражданин просто умственно отсталый. Он начал бы строить предположения, которые выглядели бы более привычно, объяснимо, вменяемо, чем ваши, которые проще б было принять. А вы просто сказали – то, что я вижу, не бракири. Не ища этому объяснений, не выдумывая ничего от себя. Просто, донесли мысль, что глаза могут врать, но взгляд видит ложь. И я думаю, этот результат… является доказательством вашей правоты.
– Каким образом, госпожа Дайенн?
– Пока не знаю. Думаю, повторный, более совершенный анализ, уже нашими силами, может дать нам что-то ещё… Я понимаю, что силами местного оборудования можно сделать далеко не всё, вон, передо мной очередное доказательство, – она кивнула на экран, где продолжал крутиться символ загрузки с просьбой подождать, – но кое-что уже получено, что доказывает вашу правоту… как ни сложно мне самой в это поверить.
Эркена уставился на неё с интересом.
– Я анализировала записи с камер наблюдения за мотелем… Вы установили их на следующий день после того, как узнали, что Логорам остановился там, и не убирали даже после обнаружения его исчезновения, в надежде, что он всё же появится, но он на них так и не появился…
– Думаю, и не появится, а камеры уже требуют, всё же их у нас тут… Не то чтоб наперечёт, конечно…
– Можно снимать, – кивнула Дайенн, – Логорама здесь уже нет.
Эркена жадно уставился в наконец отмерший экран.
– Камеры, установленные вами уже после того, как Логорам въехал, естественно, не фиксировали его ни разу, он не выходил из здания… Я подумала – но может быть, где-то он был зафиксирован в день въезда? Я проверила прилегающие улицы… Тут за углом есть банк… Поскольку он не только один из крупнейших в регионе, но и занимается всеми видами валютных операций, охрана там поставлена на уровне, и камеры на входе есть. Радиус их охвата приличный, потому что через дорогу находится к тому же их банкомат… Логорам в банк, конечно, не заходил, но мимо, по пути в гостиницу, прошёл довольно удачно, пару почти чётких снимков мы можем получить… Но дело даже не в этом. Вот, смотрите.
– Да, это он, – кивнул Эркена, – кажется, даже одежда та же самая, которую я на нём видел.
– Посмотрите на его руки. Думаю, эту деталь вы тоже подсознательно зафиксировали, хотя и не сумели истолковать пока… Встаньте. Опустите руки свободно вдоль туловища. Теперь посмотрите на них. Кисть нормального человека, бракири, центаврианина, да почти кого угодно в своём естественном, нормальном состоянии слегка сжата, как бы в полуобхвате какого-то предмета. Пальцы никогда не бывают распрямлены. У Логорама ладонь прямая. Он слегка покачивает руками при ходьбе, как это делают все, но ладонь – прямая. К сожалению, у нас нет других записей, чтобы сравнить, всегда ли это так… Но Зрящие ведь упоминали, что руки Логорама показались им необычными – может быть, именно этим? А теперь смотрите записи спустя десять дней. Вот, посмотрите на этого человека.
– Но… Это ведь лорканец, разве нет?
– Лорканец. С длинными волосами, пожилой, совершенно ничем, на первый взгляд, не похож на Логорама. Но посмотрите на его руки. Он держит их так же. Я пока не знаю, как это объяснить, и мне самой кажется, что меня, как сказал бы Вито, покусал Алварес, как его в своё время покусал Даркани… Но если Логорам мог превратиться в бракири, почему потом он не мог превратиться в лорканца? Чтобы уйти от вашего наблюдения – прежде лорканцев здесь можно было встретить раз в год, не чаще, но в последние годы торговые дела время от времени приводят их в этот регион, тем более что теперь, накануне празднования юбилея колонии, они заключают много контрактов на поставки светотехники, звуковой и видеоаппаратуры и прочего… А если вспомнить то сообщение Вито об ограблении хранилища на Лорке, то всё увязывается в стройную схему.
– Невероятно…
– Интересно другое… Он появился спустя десять дней. То есть, спустя семь дней после вашей с ним очной встречи. Это может, конечно, иметь разные причины и объяснения… Но что, если их смена внешности не происходит мгновенно? Что, если им нужно некоторое время, чтобы затаиться для изменения облика? В противном случае, он ведь мог покинуть мотель и Экалту вообще и раньше.
Эркена задумчиво пожевал губы.
– Что ж, из этого следует…
– Что нам нужно нанести ещё один визит в мотель, теперь мы хотя бы примерно знаем, что искать. Сведенья о всех лорканцах, останавливавшихся в мотеле за эти дни. И… если он, получается, подменил собой какого-то лорканца, то нам нужно искать труп. С вероятностью, где-то в подвалах мотеля, потому что выходящим Логорама камеры не фиксировали ни разу.
В кабинет вошли Вадим и Вито, сияя так, словно получили внеочередную премию.
– Хорошие новости. Расследование лорканцев зашло в тупик, они приглашают нас.
– Так быстро?
– Мы всё равно трогаем остывший след, – проворчал Эркена.
– Ну, здесь нам, хоть как, делать уже больше нечего… В смысле, вам нечего. Тебя я рекомендовал к включению в группу… правильно ведь сделал? Тебе много времени нужно, чтоб собраться?
Эркена покачал головой.
– Это дело, так или иначе, моё, мне б хотелось сделать всё, чтоб довести его до конца. Дела, которые здесь, они, конечно… в общем, в этом я полагаюсь на тебя. Твои возможности всё равно куда больше моих. Так что, нищему собраться – только подпоясаться.
– Отлично. Альтака ждёт вас у себя через четыре дня, после этого будет ясно с дальнейшей стратегией… Пока мы отслеживаем сообщения обо всех крупных ограблениях, если где-то всплывёт наш лицедей… В общем, составите список его возможных целей, установим засаду… Пусть мимикрирует хоть под тракаллана, от правосудия даже на шести ногах далеко не убежишь.
– Ого, здорово! – Люсилла восхищённо обозрела тушу тьяка – местного волка, сгруженную Лораном на пол в прихожей, – наш королевский ужин не меньше, чем на пять дней! Да ты крут.
Лоран пожал плечами.
– Он первым напал на меня. Я собирался поймать что-то помельче.
– Ну да, они хищники… При чём очень быстрые и коварные. То, что тебе удалось одолеть его, не имея ничего, кроме посредственного, даже не охотничьего ножа… Единственная проблема тьяков – это очень плохое обоняние. Даже не знаю, как эволюция могла их так обидеть. Но ориентируются в выборе жертвы они зрительно, а не по запаху. Иначе он бы в здравом уме на тебя не напал. Ты ведь не можешь пахнуть для него вкусно. Он успел тебя ранить?
– Оцарапал немного.
– Зубы у тьяков тоже так себе. Поэтому разделывать жертву они помогают себе когтями. В общем, нет ничего приятного – попасться тьяку. Убежать от него невозможно – они быстрее и совершенно неутомимы, могут преследовать жертву часами. Взобраться на дерево – не гарантия, молодые тьяки неплохо лазят по деревьям. Некоторые шансы есть, если встать столбом и замереть – если ты не двигаешься, тьяк тебя не видит… Но сложно совсем не двигаться. Особенно когда на тебя смотрит такая морда… Как минимум, дышать будешь как загнанная дичь… На быструю смерть надеяться приходится не всегда – тьяк неспособен сразу перекусить шею, он рвёт жертву, довольно долго и неприятно… Один охотник нашёл покинутое логово тьяка – по анализу костей выяснили потом, что некоторые жертвы оставались живы ещё дня три, пока тьяк и его детёныши его жрали… В общем, пока я свежую, ты там найди антисептик и обработай рану, на всякий случай – вы, конечно, почти бессмертные, но когти у тьяков далеко не стерильные.
– Люсилла, после этого твоего интересного рассказа… В общем, я не понимаю, почему ты сразу не сказала, что тут водятся эти… тьяки… Я прошу тебя больше не выходить одной из дома.
Люсилла подняла на него насмешливый взгляд.
– Лоран, я рада, что ты проникся и осознал степень своей мужской доблести, но я в состоянии себя защитить.
– Люсилла, я совершенно серьёзно. Тебе нужно себя беречь.
– Я знаю, что такое тьяк и как он опасен. Но тьяки не склонны отправляться мстить за убитого сородича, и тьяки не селятся стаями, в основном они одиночки. Они образуют семьи только на период спаривания и рождения детёнышей, а это у них раз в два года и в конце зимы. Так что вряд ли здесь сейчас бродит кто-то ещё. Этот тьяк – самец, даже если у него была самка в этом году, сейчас она с выводком ушла куда-нибудь выше в горы. Детёныши тьяков открывают глаза и начинают твёрдо стоять на ногах уже в первый месяц своей жизни, после этого самец перестаёт таскать самке пищу, так что, даже если покойный и является папой, сейчас его детёныши держатся отсюда подальше, пока недостаточно окрепли для конкуренции. Хотя мне кажется – детёнышей у него ещё не было, он молодой, года два, не больше. Будь добр, не стой памятником, сделай, как тебе посоветовали, и помоги мне. Там на кухне есть несколько больших железных чашек, вот, притащи их сюда… И тряпку какую-нибудь, сойдёт занавеска из кухни, она всё равно проедена молью вся…
Кухня, стараньями Люсиллы, приобрела вид, уже более подобающий кухне. Лоран помог девушке взгромоздить чашки с нарезанным мясом на монументальный деревянный стол, такой большой и крепкий, что даже просто сдвинуть его с места ни у кого из них не получилось. А ведь, судя по возрасту, давно должен был скрипеть и рассыпаться.
– У мяса тьяков много достоинств. Во-первых, оно вкусное. Само по себе вкусное, даже без приправ. А в сочетании со всем тем, что нам тут удалось собрать… Я тут даже дикий картофель, представь себе, обнаружила, но он, конечно, ещё нескоро вызреет… Во-вторых, оно питательное. В-третьих, медленно портится. Так что, если в рецепте ничего не напутаю, наделаю нам отличной солонины… строганины… как там это называется… Пальчики оближешь! Ох, я всё не могу осознать, что даже самые-самые вкусные вещи ты никогда не попробуешь…
Она ополоснула руки в тазу с водой и подошла к Лорану.
– Ты, кстати, не голоден? Месяц, конечно, ещё не прошёл, но ведь тебе пришлось потратить много сил… К тому же, организм ты молодой, растущий…
Лоран прислушался к внутренним ощущениям.
– Нет, как будто всё в порядке.
– Я, конечно, изрядно побаиваюсь подобных экспериментов на живых ранни… Но хорошо бы выяснить, может быть, кровь каких-то местных животных тебе можно.
– Мой отец, пока встретил человеческую кровь, перепробовал много чего… Отравить ранни не так легко, неподходящая кровь просто не усваивается или усваивается хуже. Может быть, какие-то местные животные и могут мне подойти. Раз уж мы с тобой…
Люсилла села рядом, взяв его за руку.
– Мне кажется, или где-то вот в этой области и лежит то, что тебя беспокоит? Ты всё-таки недоволен тем, что я это сделала? Лоран, я же говорила…
– Я тоже говорил. Моя мать умерла, когда рожала меня. Могло показаться, что люди и ранни совместимы… Но, как видишь, не настолько, чтоб моя мать зачала, выносила, родила и осталась жива.
– А почему ты решил, что это именно из-за тебя? Женщины и просто иногда умирают при родах. Особенно если живут в районах со скудным питанием и недостатком своевременной медицинской помощи, как было это у вас. У неё… ну, мог быть просто слабый организм, могли быть какие-то болезни, о которых твой отец не знал. Но я сильная, Лоран. Моя мать и когда была мной беременна, продолжала зажигать так же, как до этого. А когда у неё наступили роды, она не могла пойти в больницу, потому что давно уже была в розыске. С ней был только её тогдашний подельник, вот вдвоём они прекрасно справились. Как мама говорила, сложнее было не родить меня, а зарегистрировать, я первый месяц своей жизни прожила без документов… Я родилась очень здоровенькой и очень мало болела. Мама говорила, когда я падала и расшибала коленку, я не плакала, а материлась. Если б люди и ранни были несовместимы, то есть, если б, как ты полагаешь, плод ранни убивал женский организм, на тебе б это тоже как-то сказалось. А ты вырос красивым и сильным, и сам скоро станешь папой. И я не чувствую, чтоб моя малышка меня убивала.
– Малышка?
– Ну, иногда мы можем угадывать, какого пола будет ребёнок. Мама говорила, с самого начала знала, что будет дочка. Я думаю, и у меня дочка. Могу и ошибиться, конечно… Предлагаю, если будет всё же мальчик, придумать имя для него тебе. Девочке я уже выбрала. Викка.
– А такое имя есть?
– Есть, нету – какая разница? Теперь будет. Похоже на Вито, может быть, ему будет это приятно и он смягчится в отношении к нам? В конце концов, в мои планы не входит жить в лесу вечно, я-то не против, но девочке надо будет в школу, и потом, я не думаю, что это будет наш единственный ребёнок.
– Люсилла!
– А что? Ты и я выросли в семье одни, и что, это хорошо? Другим детям было, с кем в детстве драться за игрушки, а мне нет. Я, помнится, как-то просила маму встретиться с папой ещё раз, потому что хочу братика, она, конечно, только посмеялась… У вас вот женщины могут рожать близнецов, а у нас это крайне редко.
– У нас и выживают не все.
– Лоран, я хочу этого ребёнка, и точка. Твой отец может грызть себя сколько хочет за то, что твоя мать нечаянно забеременела, а он не ожидал этого и совершенно не знал, что с этим делать, но я не жертва несчастного случая и отсутствия контрацептивов, я знала, что делаю, и ни о чём жалеть не собираюсь. То есть, конечно, я совершенно не была уверена в успехе, всё же мы разные биологические виды… Кстати, ты никогда не думал, что это переворачивает все представления, сложившиеся в ксенобиологии? Большинство рас способны, так или иначе, к прямому спариванию, не всегда от этого можно получить полноценное удовольствие, но почти никогда не получить потомство естественным путём. Даже этот полицейский, о котором ты рассказывал, Алварес, рождён лабораторным путём, хотя казалось бы, куда ближе, чем люди и центавриане. А ранни как будто особенные. Ты не только получился естественным путём, но и сам способен к размножению, что по идее для гибридов невозможно.
– Я не знаю, как это объяснить, – помотал головой Лоран, – я в этом не разбираюсь. У моего отца не было женщин, кроме моей матери, у меня не было женщин, кроме тебя.
– Ну и не надо объяснять, – Люсилла поцеловала его в губы, – люди вот, например, любят говорить, что дети – это чудо и божий дар. Я согласна. У нас должны быть, как минимум, дочка и сынок. Лоран, я просто знаю, что на самом деле ты этого хочешь. Чтобы у тебя был кто-то ещё родной по крови, похожий на тебя. Я, конечно, не ранни, но ведь и ты в строгом смысле не ранни, ты не рос в родном мире. И… наши дети, может быть, и не получатся, как ты, со всеми признаками только одного родителя, но они ведь наверняка будут более долгоживущими. Это должно тебя успокаивать.
Лоран не знал, успокаивает ли это его. Он знал, что Люсилла – не из тех, о ком можно позаботиться насильно, несмотря на то, что лично она зачастую именно так и делает. Неизвестно, рассказывал ли кто-нибудь ей земной афоризм «Чего хочет женщина, того хочет бог», но жила она, кажется, в точности по этому принципу. Тогда, в их первый интимный вечер, расстёгивая своё праздничное бальное платье, она, можно поклясться, знала почти наверняка, что он не оттолкнёт её и не уйдёт. Не сможет. Она потом, улыбаясь, сказала, что ничего не знает о стандартах сексуальной привлекательности ранни, но ведь он сам о них ничего не знает. Во всяком случае, когда взгляд его скользнул по раскрывающемуся шёлковому бутону – по обнажившейся, в вырезе расстёгнутого платья, округлой девичьей груди с тёмными острыми сосками, она, хоть ранни и невозможно просканировать, знала, что он чувствует. Именно то, чего ей и хотелось.
– Ну что, – промурлыкала она, когда её губы оторвались от его губ, – твоё тело, кажется, находит моё тело вполне привлекательным. А ты сам как – солидарен с ним, или займёшь позицию нейтралитета?
Он смотрел в её насмешливые, горящие интересом и разгорающимся желанием глаза и с шумом ловил приоткрытыми губами воздух – хотя задыхаться, это ранни вообще-то обычно не свойственно. Её руки зарывались в его длинные серебристые волосы, обвивали шею, пуговица за пуговицей расстёгивали рубашку.
– Люсилла… но ты же… как ты можешь со мной… Я ведь не бракири.
– Мой любимый ответ – и чо?
Лоран чувствовал, как гибкое горячее юное тело прижимается к нему, передавая свой жар, заставляя холодную густую кровь бежать по жилам быстрее. Несомненно, то же чувствовал отец, когда-то давно – так же постигал это откровение, что можно передать немного жизни телу ранни не только с кровью, а вот так… Такой же огонь, соединяющий два тела, дал когда-то начало его жизни. Он скользнул губами по шее девушки, чувствуя всё усиливающуюся дрожь.
– Я могу потерять контроль… Я бы не хотел…
– Я уверена, ничего страшного не случится, – её дыхание обожгло его ухо, – твой отчим как-то спит с твоим отцом, и до сих пор живой…
Эти слова почему-то насмешили Лорана.
– О да, но он, мне кажется, совершенно особенный человек… Сверхчеловек, быть может, даже…
– Я тоже ценю в жизни экстрим, – Люсилла лизнула его в ухо, потом игриво куснула в шею, её острые соски чиркнули по его обнажённой груди, и тело словно прошил электрический разряд, подбросил из кресла вслед потянувшей его за руки девушке. Они упали вместе на расстеленную прямо на полу толстую бархатную портьеру – кажется, говорила Люсилла, бывший занавес из актового зала, был гордостью и самой большой крутью реквизита, пока какая-то плохо закреплённая конструкция не упала и не распорола его практически надвое. Неистовые поцелуи Люсиллы превращались почти в укусы, она очерчивала языком его выпирающие рёбра, обсасывала острые ключицы – он получил представление, что чувствуют люди при щекотке, он понимал, что его когти оставляют на плечах и спине девушки кровавые борозды, но боли в стонах Люсиллы точно не было. Затрещала под его когтями ткань – то ли его брюк, которые они сдирали в три руки, две её и одну его, то ли её платья, сдираемого им.
– Варвар! – захохотала она, стискивая руками его запястья и прижимая их к полу над его головой, – мне что, потом объяснять, что я в саду с ёлкой подралась? А, к чёрту, на месте платья я б приняла эту достойную смерть как честь… Ого!
– Ой!
Когда что-то коснулось его обнажённой возбуждённой плоти, он сперва инстинктивно потянулся навстречу, а потом опустил взгляд. И… нет, отпрянуть и закрыться ему не захотелось. Но шок был огромен.
– А ты думал, я о чём говорила?
Его возбуждённый член жадно обхватывал горячий гибкий орган, похожий на язык, тянущийся из длинной узкой щели внизу живота Люсиллы.
– Да, у нас член есть не только у мужчин, но и у женщин. Немного другой, конечно – меньше, более плоский… и функции его несколько иные…
Лоран ничего осмысленного сказать всё равно не мог – он только охал и поскуливал, когда орган скользил по всей длине его члена то самым кончиком, то обвивая его тугим коконом, сжимающимся и пульсирующим так, что было полное ощущение, что он внутри чужого тела.
– Да, и если хочешь, мы можем и так… – она легла рядом с ним, вжимаясь всем телом в его тело, её руки легко повернули его на бок, закидывая одну его ногу себе на бедро, орган скользнул глубже, ниже, и Лоран протяжно застонал, чувствуя, как он скользит между его ягодиц, дразня его отверстие.
Потом они лежали, сплетясь в клубок, завернувшись в один кокон из этой бархатной портьеры, Люсилла ласково-расслабленно перебирала его пряди и продолжала сексуальный ликбез.
– Поэтому сексуальное насилие у нас невозможно. Если женщина не хочет мужчину, орган из её тела не выдвинется. Так что сексуальный шантаж между супругами у нас – обычное дело. При знакомстве с другими расами, наверное, это было открытием, что можно ещё и изнасиловать. А у вас, я так понимаю, физиология почти человеческая… Ну, я голого человека не видела, в смысле, вживую… Но судя по порнухе – да… И уж не знаю, правильно ли я из книжек поняла, но кажется, у тебя для твоего возраста и комплекции… очень так… Ну, в человеческой культуре это повод для чёрной зависти.
– Что?
– Размеры полового органа. Я думала, ты в курсе, у земных мужчин длина органа – причина для гордости, ну или наоборот, для комплексов. Так же, как у женщин – размер груди.
– А у вас – нет?
– У нас – не так. У нас в длину он никогда не бывает слишком большим, да и ни к чему. Если слишком тонкий – да, это может быть проблемой, женщине придётся прилагать слишком много усилий, чтобы… ну, у нас несколько иначе расположены центры удовольствия, как ты уже понял.
– И тебе… действительно было хорошо… со мной?
– Меня не учили симулировать оргазм. Меня учили, что оргазм должен быть настоящий, иначе нафиг вообще всё. Вот тот секс в моей жизни, который я не считаю, как я говорила… С лица мальчик был красивый, но, собственно, и всё. Красотой его достоинства ограничивались. Научится ещё, конечно, но, ради бога, не на мне.
– Я-то ведь тоже… совсем неопытный.
– А вот тебя учить я согласна.
– Почему?
– Хочу. И вообще… опытный, не опытный… когда двое действительно испытывают друг к другу страсть, они и с нуля всему научатся, вместе.
Лоран коснулся пальцами плеча Люсиллы.
– Я тебя укусил… кажется, довольно сильно.
– Ерунда, мы, как видишь, тоже склонны в процессе кусаться. Вообще, если мужчина и женщина, занимаясь сексом, ни разу друг друга не укусили, значит, не так сильно друг друга хотели.
Лоран усмехнулся.
– То есть, после страстной ночи у вас выглядят как после драки?
– Ага. Шрамами хвастаться, конечно, не принято, но втайне гордиться – вполне.
– Странно… – Лоран задумчиво облизнул клык, – я, кажется, не… не важно.
– Что?
– Так, вырвалось, ерунда.
– Нет, скажи.
– Твоя кровь. Я… не пил бракирийскую, конечно, именно так, чтоб пить… Но пробовал несколько раз. У неё запоминающийся вкус. Не противный, но… довольно терпкий. Твою, когда кусал, я ведь должен был чувствовать… Но я не почувствовал чего-то похожего. Как будто она… мягче, что ли…
– Это как… как комплимент расценивать, или я чего-то не понимаю?
– Не знаю. Сам не знаю.
Да, тогда ещё не было каких-то слов о любви, каких-то клятв быть вместе до гроба… Просто через десять дней, когда Вито снова приехал к нему – проведать, узнать, как дела, вручить очередной пакетик донорской крови – свежей и очень вкусной, он уже сам, разгорячённый выпитым, утащил Люсиллу в эту каморку и… Вот после этого он как-то случайно проговорил, что ведь после того, как они выйдут из колонии, им едва ли разрешат видеться, а Люсилла в это время размышляла, каким ещё методом она может выяснить, кто её покровитель, и как-то само собой – сложно сказать, чья именно это была идея – родился этот план. Сбежать, Люсилла знает как минимум одно место, где их могут зарегистрировать без особых проблем – где делали документы ей самой. Надо только выкрасть документы.
