Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 87 (всего у книги 113 страниц)
– Вы говорите это тому, кто воспитывался в семье с необычными религиозными взглядами. Учиться видеть бога в себе и в других – об этом я слышал кое-что.
– Быть может, если б я воспитывалась бракири, мне было бы легче сейчас, – улыбнулась Дайенн.
– Вы едва ли думаете так на самом деле. Если хотите, конечно, я расскажу… всё, на что мне хватит словарного запаса… Наверное, господин Синкара во многом прав, верования и традиции семьи определяют в нас многое, даже если мы не разделяем их полностью.
Энжел не солгала, говоря, что корабль ей нравится. И дело было не в том, что после экстремальной экскурсии по нарнским подземельям, непростого подъёма – даже с учётом того, что одна из стен расщелины обвалилась как-то неестественно удачно, ступеньками, карабкаться по отвесным стенам приходилось с частыми удобными перерывами, и пути через пустыню – который оказался несколько короче ожидаемого, мысль утешиться убийством кого-нибудь из этих тварей даже не успела как следует вызреть – не было б корабля, который не ослепил бы её великолепием. Он действительно был… интересным. Ни Ан’Вар, ни Давастийор не дали чёткого ответа, тилонский ли это корабль или тоже где-то смародёрили, а вопрос действительно будоражил воображение. Чьими техническими решениями это является, чей дух отражает?
Прежде всего – отсутствие, по факту, кают. Странно, для таких-то эгоистов. В качестве спальных мест были углубления в стенах помещения, которое она затруднилась бы как-то однозначно обозвать – здесь же располагался пищеблок, при помещении тела в эту нишу она затягивалась мягким полупрозрачным волокном, похожим на облако из детских снов. В хитроумном будильнике Энжел пока не разобралась, решив, что уж с этим успеется. Если будет так уж позарез – разбудят.
Пищеблок представлял собой спускающийся с потолка раструб, по краям снабжённый бахромой из кранов и раструбов помельче, собственно для подачи пищи. Панель была голографическая и, естественно, на незнакомом языке, разобраться без посторонней помощи нечего было и думать. Вокруг сего устройства располагался частокол из небольших металлических столбиков, вводивших Энжел в недоумение, пока Ан’Вар не продемонстрировал, как касанием ладони из этих шестов формируется сиденье нужной высоты и ширины. Кажется, вариативна была даже фактура. Выглядело это, при всём, что до сих пор было услышано о технологиях иных миров, довольно похоже на волшебство.
Подобно был организован и медблок, только стенные ниши были шире и не затягивались полностью, давая доступ к ложу больного, а вместо пищеблока был огромный круглый в сечении шкаф из полупрозрачного материала, для хранения медикаментов и медицинских инструментов. Столбики по полу располагались более хаотично, можно было предположить, что они формируют операционные столы, какую-то медтехнику, Энжел, естественно, вникать не стала, окинула помещение взглядом и пошла дальше. Вот Лаура задержалась понаблюдать, как Давастийор располагается в одной из ниш, как из стены тут же выдвигается несколько тонких гибких щупов – по-видимому, диагностическая аппаратура.
– Лорканская физиология имеет перед земной один малоприятный проигрыш, – успел пояснить он, – позвоночник несколько длиннее, а количество рёбер меньше, часть внутренних органов, увы, остаются без достаточной защиты. Поэтому последствия дождика из камней бывают чувствительны…
Логично, с ушибами внутренних органов в подземелье он ничего сделать не мог, оставалось только держаться на обезболивающих. Но уж с возможностями такого корабля волноваться ему не о чем.
Душевая, к окончательному культурному шоку Энжел, тоже была общей. Несколько стоящих рядом ионных установок в центре небольшого помещения, несколько устройств быстрой очистки для одежды вдоль стен. Не то чтоб можно было ожидать, что эти существа имеют какую-то стыдливость, но всё-таки это уже слишком. Хотя чего ожидать от тех, кто меняет физиологию почти также легко, как одежду… К счастью, система управления душем оказалась на удивление простой, все разобрались с первого раза.
Лаура, сумевшая разобраться даже со стиралками, была довольнее всех.
– Не понимаю, честно говоря, этого фетиша по водяным душам, наблюдающегося у работающих в космосе. Ионный душ – это же прекрасно! Никакой тебе долгой и нудной сушки мокрых волос, не говоря уж о том, что после того, как нас немного ошкурило там в подземелье, традиционное мытьё вообще не слишком рационально.
В другой раз Энжел, большой любитель понежиться в ванне, может, и поспорила бы, но точно не сейчас.
Лицо Цэрин Дайенн совсем не нравилось. Она не идеально разбиралась в этих земных эпитетах, посерело оно, посинело, позеленело? Но ясно одно, цвет имело настолько нездоровый, что превзошло всех пациентов до этого. Дайенн смотрела на монитор, не являющий ей ничего, что бы её радовало, и вспоминала всех, кто так же лежал перед ней в госпитале Рувара. Без малейшей надежды… Но ведь некоторые из них всё же встали на ноги.
– Мы ничем не можем помочь, – вздохнул старший занеф, сосредоточенно рассматривая незнакомые показатели, в которых безумием было б рассчитывать так с ходу разобраться, – мы поняли, чему у нас соответствует этот парный орган. У нас такой орган один, и когда он отказывает, это почти наверняка смерть. Наши машины могут создать для вас любое вещество по заданному образцу, но слишком много веществ нужно здесь, и нужно постоянно. Наши машины не могут создать новый орган, нет. У нас есть устройство, которое спасает тех у нас, у кого отказал такой орган, его нужно носить подключенным к телу постоянно. Но нужно быть осторожным, с ним многое нельзя. И ведь оно настроено на наши тела, на то, чтоб очищать наш организм так, как это происходит у нас. Мы могли бы попробовать переделать его для неё, или создать специально для неё, но нужно время, много времени. У неё нет столько.
Дайенн уронила лицо в ладони. Сколько ни напоминай себе, что не каждую встреченную на пути беду получится победить – именно та беда, что есть сейчас, будет самой нелепой, самой незаслуженной.
– Не надо так печалиться, госпожа Дайенн, – голос Цэрин был тихим, но на губах играла её обычная улыбка, непостижимо, совершенно искренняя, не натужная, – нет ничего правильного в том, что вы печалитесь там, где не печалюсь я. Смерть не более ужасна, чем любое другое явление в этом мире.
– Цэрин, я минбарка. Нас тоже учили встречаться и расставаться, учили принимать смерть и принимать жизнь. Правда, не могу сказать, чтоб я была хорошей ученицей. Ли’Нор вон говорит – слава богу, хорош бы был врач, принимающий смерть, как должное. Много она понимает… Наверное, дело в том, что вы решили следовать за мной, а я вас не уберегла.
– А неужели должны были? Или вы действительно считали бы несомненным благом, если б я умерла позже, в каких-то иных обстоятельствах, прожила несколько большее количество лет? Неужели это действительно стоило бы смятения и боли в вашем сердце? Просто поверьте, я не страдаю. Мне только немного жаль, что я не могу поделиться с вами своим отношением… Просто представьте, всё это не владеет мной – ни слабость, ни боль, ни грядущий уход из жизни. Это всё не моё. Так же не моё, как и вы, и эти звёзды, среди которых мы плывём, и тысячи существ и явлений, которые я знаю или не знаю. Я смотрю на это так же, как на свет светильника или скользящие в трубочке капельницы капли. Как смотрела на них тогда, когда помогала вам, так смотрю сейчас.
Дайенн улыбнулась, поймав поднятую руку женщины.
– Поймите, видеть такое спокойствие и мужество действительно тяжело. Когда даже не можешь утешать обещанием, что мы всё равно поймаем этих гадов…
Цэрин беззвучно рассмеялась.
– Тилоны… В конце концов, это тоже одна из милых шуток вселенной. Госпожа Хинчи, пока была тут рядом, кое-что рассказала мне. Их главный, приняв человеческий облик, назвался Сэридзавой, присвоил имя, найденное где-то в списках пассажиров…
– Да, что-то вроде того, подробностей, правда, мы не знаем – погиб ли настоящий обладатель этого имени, или…Но он позорно промахнулся с этим выбором, ведь такое имя предполагает совершенно иную внешность, немного похожую на вашу.
– Да-да… Я и говорю, милая шутка вселенной. Видите ли, Сэридзава – это я. Я ведь говорила, что я росла в семье двоюродного брата учителя Бадмагуро, помните? Моей матери они приходились троюродными, а ближе на тот момент никого не осталось, чума дракхов, сами понимаете… Мать привезла меня туда, когда была ещё немного в себе, а отец… уже нет. Они воспитывали меня после их смерти, сначала смерти их разума, потом физической. Помню, было так удивительно – мне было лет 9 или 10 – услышать своё полное имя. Я наполовину японка. Но вовсе не обязательно, чтоб наследник моего имени об этом узнал. Можете сказать ему, если приведётся, что я наполовину Шеридан, что это я второй ключ к кораблю… Определённо, это смешно.
– Честно, Цэрин, это с вами как-то даже… не вяжется.
Тёмные глаза Цэрин блеснули, действительно, каким-то нехарактерным для неё выражением – хитринкой.
– Я посвятила долгие годы освобождению от привязанностей. А разве не от привязанностей – к этому кораблю и его содержимому – они страдают? Неплохо б подвести их к осознанию этого.
– Тебе действительно не надоело? Нет, правда, я могу тебя просто палкой отколотить, это проще, просто постой спокойно, облегчи мне задачу.
Майк расхохотался, поднимаясь и отряхивая рубаху, хотя смысла в этом особого уже не было.
– Мне не даёт покоя мысль, что я теряю форму. Так что было в самый раз.
Он нагнулся за палкой, но Г’Сан своей палкой отбросила её подальше.
– Достаточно. Теперь идём плавать.
О намеренье купаться Г’Сан известила ещё перед тренировкой. Городская купальня её в этом плане не устраивала – там сейчас должно быть не протолкнуться, и они пошли к озеру Зам, расположенному к северу от города примерно в получасе ходьбы, на его берегу и устроили тренировку – валять Майка по сырому песочку ей, кажется, по «Тагхару» понравилось.
Нарнам стыдливость не то чтоб не свойственна, она у них по другим случаям. Майка, впрочем, перспектива купаться в чём настройки системы родили тоже не напрягала. Во-первых, когда твои руки и ноги большую часть времени слишком слабы для самостоятельного обслуживания – ты с детства волей-неволей привыкаешь к тому, что кто-то видит твою наготу, и гораздо больше переживаешь о том, что не можешь элементарных вещей сделать без посторонней помощи, во-вторых, когда это не твоё родное тело, такие вещи воспринимаются как-то действительно проще. Словно это тоже костюм. Уже привычный, любимый даже, но костюм. Возможно, если переусердствовать с виртуальной реальностью, это отношение распространится и на реальную жизнь, Лаура говорила о таком. Да и тилоны, в общем-то, подходящий пример.
В конце концов, это тело он тщательно выбирал, продумывал и простраивал, и стесняться его уж точно не стал бы. Уединение было сейчас предпочтительно по другим причинам.
Озеро было неглубоким, скрывать с головой начинало только ближе к середине, зато прогревалась вода до более чем комфортной температуры. На Марсе искупаться в природном водоёме возможности нет, но по рассказам взрослых Майк понял, что все эти разговоры про «вода вообще кипяток» чаще всего преувеличение, и за себя не был уверен, что решился бы. Энжел, к примеру, в красках расписывала своё купание в какой-то лесной речке в поездке с однокурсницами на воскресный отдых. Вынужденное купание в Дулу-Мару тоже было ещё свежо в памяти. А вот здесь, наверное, даже Энжел не стала бы топтаться у берега с паническим выражением лица.
Хотя опустынивание уже сжало этот регион своей тяжёлой хваткой, здесь всё ещё очень живописно. Берега поросли невысокими, но пышными ягодными кустарниками (конкретно эти ягоды съедобны, увы, только для птиц) и густой порослью особой прибрежной растительности, которую издали и сослепу можно б было принять за мелкорослые ивы, поскольку она купает свои ветви в воде. На самом деле это даже не совсем растения – фотосинтез присутствует, размножение семенами, но купаемые в воде «ветви» – это трубочки, с помощью которых поглощаются мелкие рачки и улитки, которых здесь в изобилии. На добычу покрупнее эта штука покушаться не пыталась, но протянутый палец могла ущипнуть довольно чувствительно. Так же зазевавшегося купальщика могли куснуть за пятки рыбы – в озере обитал только один вид, считающийся условно съедобным – мясо этой рыбы горчило и отдавало тиной. Поэтому привольную жизнь хозяев озера нарушали только некоторые хищные птицы и животные, не отличающиеся качествами гурманов.
В общем, Майк оценил это место по достоинству – здесь можно было вспомнить преподанные в «Тагхаре» уроки плаванья и при этом не опасаться утонуть. Снова, как и при каждом посещении «Насулхараза», он с грустью вспомнил о Лоране. Как он там, наверное, уже вернулся в родной мир, снабжённый подробно прописанной диетой и терапией вообще? Грусть была ещё и ввиду того, что он не мог бы желать того, чтоб Лоран был сейчас здесь. Что там, он вообще, пожалуй, не одобрил бы того, как далеко всё зашло. Но всё-таки так хотелось ему объяснить…
Несколько утомившись, они выползли на своеобразный островок посреди озера, представляющий собой чашу им’цал, гигантской водяной лилии. До поверхности эти растения, обитающие преимущественно всё-таки на дне, дотягиваются редко, зато уж если дотягиваются – под щедрым солнцем разрастаются до внушительных размеров, листья им’цал, раскинувшиеся здесь же неподалёку, в длину превышают человеческий рост, но вот отдохнуть на них не получится – слишком тонкие и узкие. А в чаше из почти полностью сросшихся толстых и прочных молочно-белых лепестков с бугристой, но вполне приемлемой для тела поверхностью можно б было загорать, как в шезлонге, если б нарнам были свойственны такие понятия. Несколько мешала только бахромчатая серёдка – тычинки это или что, но они довольно жёсткие.
– Даже удивительно, почему здесь никого не бывает. Местечко по праву можно назвать райским. Есть какой-то подвох?
Г’Сан блаженно потянулась, на её мокрой коже играло бликами клонящееся к закату солнце.
– Да в общем-то нет. Сюда, конечно, иногда залетают так’чшач, они довольно тупые и могут клевать всё, что шевельнулось, но это не считается за проблему. Просто городские купальни больше, удобно отделаны и они рядом. И то, что там можно кого-нибудь встретить – не только минус, но и плюс, это место ещё и для общения, и личного, и делового. А сюда ходят те, кто ищет романтики и общения с природой.
– А чего ищешь ты?
– Ну, теперь-то для меня возможны оба варианта.
– Я думал всё-таки, они возможны были всегда. Прекрасно зная, что ты смотришь свысока на многих – не поверю, что тебе не встречались мужчины достойнее меня.
Г’Сан скривилась.
– А может, мне не нужно то, что называешь достойным ты? И гордости, и силы у меня самой навалом. Да, это так. Думаю, с похожим на меня мы больше имели б шансов поубивать друг друга, чем сблизиться. Как бы сильно ты ни раздражал меня порой – это сочетание наивности и упрямства в тебе подкупает. Достойные… мы говорили уже об этом. Как бы хорошо ни были прописаны порой персонажи программы – зачем мне тот, кого будет отличать от меня искренняя вера в то, что этот мир настоящий? Я могу любить этот мир, когда я одна, но не хочу чувствовать себя лживой, скрывая то, что знаю, и не хочу проверять, как скоро вызову программный сбой и стирание этой копии, если не выдержу… И как бы мне ни было интересно играть с гостями в их игры – я помню, что для них это только игра. В том числе и отношения с кем-либо – игра. Сюда приходят получить впечатления и произвести впечатление, я понимаю это и во многом поддерживаю, но не собираюсь быть ещё одним впечатлением, которым они смогут потом поделиться с друзьями в реальной жизни.
– При всём понимании, что создали тебя, возможно, и для этого тоже?
Золотистые пальцы задумчиво обводили округлые бугорки поверхности лепестков, и так хотелось накрыть их своей ладонью, сплести с ними свои пальцы, осторожно гладить, пробуя подушечками острые ногти – и всё же Майк не делал этого, и даже от этого было странно хорошо – как хорошо бывает смотреть на удивительно красивый цветок и не срывать его, как бы сильно ни хотелось.
– Да мне плевать, если честно. Здесь всё, до последнего камешка на берегу, создано для вас. Для того, чтоб вы могли придти за ощущениями, которых у вас недостаёт в реальной жизни – попробовать каби, подраться на нарнских мечах, поупражняться в торговых сделках и искусстве договариваться с индивидуумами, которые могут глотку перерезать, не меняя выражения лица, ну и закрутить интрижку между делом – почему нет… Я понимаю всё это и я в значительной степени живу всем этим, но живу по своим правилам.
– То, что ты часть игры, не значит, что ты хочешь быть игрушкой, – кивнул Майк.
– Именно. Всё-таки надо не забывать, что не только вы играете в игру, но и игра играет в вас. И будучи редкостным растяпой, по меркам того, что мне привычно – уж точно, ты выделился в большей мере не дурошлёпством, а тем, что смотришь на меня не как на… нечто, существующее для тебя.
О да, это звучало в данной ситуации… очень точно. С учётом, что сейчас ничто не скрывало некоторые физиологические подробности и их реакцию на присутствие на расстоянии меньше вытянутой руки так же ничем не скрытых физиологических подробностей пола противоположного. И они оба, по-видимому, не испытывали по этому поводу ни малейшей неловкости. Они не говорили об этом не так, как не говорят о том, чего и взглядом-то избегают, а как о поблёскивающих в складках кожи, невысохших до конца каплях воды, как об ощущениях жарких ласк солнечных лучей – как о чём-то естественном.
– А что, смотреть на тебя так долго получилось бы двумя глазами? – расхохотался Майк.
– Ты не понял меня. Я говорю об опытных и разумных игроках, не самоубийцах. Которые надеются однако же, что за игровые успехи существует закономерная награда, и она может быть и такой.
– Ну, добиться неприступной красавицы во многих мирах дело чести. То есть, тебе нравится то, что я не настаиваю? Так это здравый смысл, если угодно.
Г’Сан покачала головой.
– И это тоже. Но ещё это – уважение. Не связанное единственно с тем, что я могу переломать тебе все рёбра художественно, в трёх местах. Многие ввязывались в те или иные авантюры в том числе, чтоб впечатлить меня, но впервые кто-то сделал это в реальном мире. И впервые из-за кого-то я ощутила беспокойство – появишься ли ты тут снова…
Новый вызов от Альтаки пришёл действительно не достигая Тирриша.
– В общем так, мои хорошие… На Тиррише можете сесть, но не засиживаться. Оставьте там раненых, можете и гражданских, если сочтёте целесообразным, а сами оперативно, очень оперативно двигаетесь к Яношу. Остальное будете знать уже на месте.
Благим пожеланиям Альтаки, конечно, не суждено было сбыться. В том смысле, что в Тирришском госпитале согласился остаться один только Аличе. Может быть, потому, что действительно был ранен тяжелее всех, может быть – в силу общей дисциплинированности и тихости характера. Цэрин умерла вскоре после перемещения в тот же госпиталь, и Намган, пребывавший с ней рядом до последней минуты, вернулся на корабль как-то так тихо, незаметно и естественно, что Дайенн осознала это, только когда это было уже свершившимся фактом и они продолжали путь. Диус заявил, что Дэвид Шеридан, а соответственно – и он с ним рядом, останутся на «Сером крыле-45», потому что, можете удивляться такому аргументу, здесь Аскелл. Едва ли кто-то хоть на Тиррише, хоть на Яноше, хоть где больше знает об этой штуке и процессах, ею производимых. Если что-то пойдёт не так – он предпочёл бы, чтоб с этим разбирались не методом ненаучного тыка. Оставлять на Тиррише, с директивой доставить до дома, Рефен и Эльгарда он не согласился тоже – во-первых, сейчас, когда Дэвид без сознания, они находятся целиком и полностью под его ответственностью и ему потом смотреть в глаза их родителям, во-вторых – Янош от Атлы не дальше, а напротив, ближе. Если к тому времени таинственный агрегат закончит свою работу, а полицейские сумеют найти способ быстро решить тилонский вопрос, они спокойно вернутся на Атлу все вчетвером. Джани Эркена, можно было не сомневаться, отказался покидать команду тоже, заявив, что, раз уж теперь у них есть реновилат, ему ничуть не сложнее принимать его на корабле, эффект совершенно тот же. Дайенн, в какой-то момент просто уставшая спорить со строптивым бракири, махнула рукой. В конце концов, теперь она знала кое-что, что позволяло понять его мотивы. На корабле у него брат, в тяжёлом состоянии, и хоть его собственное состояние тоже далеко от идеала – он не способен с лёгким сердцем его оставить. Двое выживших из команды «Серого крыла-39» – Хинчи и Митши Айлок – попросили у начальства включения в состав команды «охотников за охотниками» – во-первых, ввиду того, что команда эта понесла некоторые потери, во-вторых, ввиду того, что у них теперь имелись к тилонам личные счёты, это разрешение было им дано. Троица занеф была так же оставлена на корабле, как консультанты по некоторым важным вопросам и потому, что больше их девать было пока всё равно особенно некуда.
– Ох ты, что это?
Лёгкая встряска скорее не напугала, а удивила – всё-таки в гиперпространстве ухабов нет. Потом, правда, всё-таки напугала – насколько Энжел успела понять, против любезных хозяев корабля что-то имеют во вселенной уже многие, что, если корабль обстреливают? На лице Ан’Вара, правда, не мелькнуло ни тени беспокойства, ну так это не показатель.
– Не знаю. Но сейчас узнаем.
Девушки – бодрствовали в данный момент только они, точнее, Майк-то не спал, полез в «Насулхараз», раз предоставилась передышка – обратили взоры на развернувшийся голографический экран.
– Ну, ничего угрожающего, нас долбануло обломком… вот этого, – на экран выплыл подёрнутый багровыми бликами гиперпространства силуэт нарнского транспортника, выглядящего довольно потрёпанно.
– Авария?
– Разгерметизация, – кивнул Ан’Вар, – на обстрел непохоже, по-видимому, какие-то неполадки. Кажется, с системой охлаждения… бывает. А ведь даже не самые дерьмовые были…
– Все погибли? – Лаура в ужасе обозревала развороченный корпус.
– Ну, если где-то успели задраить переборки… хотя толку – корабль неуправляем. Ну, приготовимся к стыковке.
– Зачем? – вздрогнула Энжел. Не то чтоб она предполагала, что кто-то может погнать на этот корабль лично её, но сам его вид её пугал. Некстати сейчас напоминание, как хрупки и уязвимы они в космосе, как ненадёжно даже лучшее из того, на что мы привыкли полагаться.
– Странный вопрос. Посмотреть, что там есть для нас полезного.
– Ах да, я и забыла, что имею дело с главным галактическим ворьём.
– Да, а что такое? Корабль неуправляем, маловероятно, что на него в ближайшее время наткнётся кто-то кроме нас, мы всё-таки отклонились от магистрали. В этих краях обычно не ходят те, у кого с моралью получше, чем у нас, мисс Эштен. Ух ты, надо же, двое выживших всё-таки есть. Редкостные везунчики. Один нарн, второй… Интересно, система не может идентифицировать второго!
– И вы их там бросите, да? Ограбите и бросите?
Тилон бросил на неё взгляд, полный лёгкого пренебрежения.
– Странно, но в этот раз вы не угадали, мисс Эштен. Этих счастливчиков мы, конечно же, заберём. Хотя бы из соображений любопытства, что ж там за странный второй… Потерпевшие крушение в гипере – это источник информации и генетического материала. Ну и где-то по мелочи потенциальные помощники… Места, в которые мы отправляемся, не самые курортные.
– Отличная перспектива – выжить при аварии, чтобы попасть в рабство к чокнутым охотникам за сокровищами!
– Что поделаешь, жизнь очень непредсказуема. Но вас должно достаточно утешать то, что они будут живы, на корабле-то, где кончается кислород, это ненадолго.
Лаура поколебалась и всё-таки сделала шаг вперёд.
– Помощь нужна? Давастийор всё-таки ещё не вполне восстановился, а задача должна быть непростой. Конечно, у меня нет практического опыта такого рода, только в виртуальной реальности…
Она ожидала новых упражнений в остроумии, но Ан’Вар только коротко кивнул. Времени было действительно мало, необходимо было спешить.
– Тебе действительно это нравится? – Илкойненас в приступе нежности прижался к груди Эремо, потёрся щекой о выпирающую кромку грудной пластины, надеясь, что этот жест не будет слишком заметен – он слишком стеснялся подобных порывов в себе.
– Как по-твоему, что я здесь делаю? Из каких соображений можно принимать и терпеть то, чего на самом деле не хочешь?
– Не знаю, я не эксперт. Точнее… мне просто не хочется говорить об этом. Мне просто хочется действительно доставлять удовольствие – потому что ты доставляешь удовольствие мне, это ведь понятно?
– Вполне, – улыбнулся Эремо.
Илкойненас взял его руку, заворожённо лаская его ладонь.
– Не прошу это понять. Это, наверное, действительно, «культурное детство», как сказал не помню, кто, Вадим ли, Илмо… Когда ты привязываешься, и очень сильно, к тому, что есть твоё удовольствие…
– Когда ты влюбляешься в то, что есть твоё удовольствие. Ты думаешь, нужны какие-то особые условия, чтобы это понять? Когда спустя долгое время начинает нормально работать автомат по синтезу, и ты понимаешь, насколько влюблён в привычные пищевые вкусы… И это не обязательно слабость, ведь жил же без этого, долго жил, ещё сколько-то мог прожить… Если с чашкой кофе и коржиком дело обстоит так, что говорить о чём-то неизмеримо большем? Нормальный человек влюблён в жизнь…
Илкойненас любовно поглаживал ногти Эремо подушечками пальцев.
– Я рад, если не раздражаю тебя этим. Я ведь, правда, совершенно не знаю, как себя при этом нужно вести. Когда я представлял себе… Ну, не то, что прямо представлял, но понятно же, что само собой я неизбежно думал… Я ловил себя на том, что как-то это… ну, нехорошо бы выглядело, наверное. В том плане, что в моём поведении проскальзывало бы что-то откровенно женское, этакое вот желание услужить, явить воплощённые ласку и покорность… Может, в реальности всё и не так ужасно, но всё-таки не очень хорошо… то, что многое было именно так, как я представлял себе.
– Почему?
Илкойненас несколько растерялся.
– Что – почему? Почему плохо? Ну, хотя бы потому, что – это я достаточно хорошо понимаю, неправильно представлять гомосексуалов как желающих быть женщинами, как тех, кому свойственно именно женское поведение. Я никогда не мечтал быть женщиной, я вполне доволен тем, кто я есть… большую часть времени… Но этого я никак не могу в себе понять, иногда проявляющегося – того, что почётно и одобряемо в женщине и странно и вызывает недоумение и усмешку в мужчине. Я знаю, что есть люди – вполне нормальные и обычные люди большую часть своей жизни, которым просто время от времени необходимо… делать то, что им совершенно не свойственно изначально. Даже если они не встречаются ни с кем для этого, а просто предаются фантазиям… Я, разумеется, что-то читал об этом, что-то слышал… Некоторые мои друзья ещё там, на Лорке, рассказывали… о своих знакомых, которые признавались, что им иногда нравится переодеваться в женщин, некоторые просили называть их женскими именами. Это их возбуждает, я совершенно не понимаю, почему. То есть, какие-то объяснения я слышал, в плане, что женщина ведь у нас долго считалась существом второго сорта, созданным служить… Но я не понимаю, как человек может хотеть самому себя принизить, и совершенно точно, я не хотел бы, чтоб что-то подобное было во мне. Я уважаю женщин, и я могу понять тех, кто именно искренне хотел бы быть женщиной, а не мужчиной, но я не понимаю тех, кто использует образ женщины как какой-то унизительный шаблон…
Эремо устроился поудобнее, приобнимая лорканца за плечи.
– И это именно то, что грызло тебя последнее время? Кажется, горе одних – в том, что они мало читали и слышали, а горе других – в том, что много, но не того… Или просто не имели рядом кого-то, кто мог бы убедить не брать всё близко к сердцу. Илкойненас, мне думается, неправильно представлять гомосексуалов, как и кого угодно вообще, какими угодно кроме того, какие они на самом деле есть. Не стоит что-то делать в равной степени в соответствии со стереотипами или строго вопреки им. Если тебе хочется что-то делать именно так – почему бы именно так не делать, невзирая на то, как это может трактоваться? Тебе никто не говорил, что лучшее из всего – просто быть естественным?
– Естественность бывает искажённой.
– Любая естественность искажённая, если так посмотреть. Я догадываюсь, о чём ты говоришь. Идут века, а люди по-прежнему спорят, является ли гомосексуальность врождённой или приобретённой в результате каких-то травм ли, просто так сложившихся условий… При чём спорят как те, кто считают гомосексуальность отклонением, так и те, кто не считает так. Отдельные голоса, вопрошающие, а какая, к чёрту, разница, при этом предпочитают не слышать. А как по мне, любую нашу индивидуальность, то, что отличает нас во вкусах, в чертах характера – когда такую-то музыку мы любим, а сякую – на дух не переносим, когда кто-то предпочитает работать в команде и выполнять чёткие указания, а кто-то – быть свободным в действиях и решениях – можно назвать… ну, следствием влияния на нас каких-то факторов, если уж не прямо травм. И если нам кажется смешным, нелепым и неправильным то, от чего кто-то ловит кайф – возможно, проблема не у этого кого-то, а у нас. Если человеку хочется «побыть женщиной иногда» – что в этом плохого? Если даже это и является каким-то нарушением с точки зрения психологии – с этим вопросом всё-таки к Алваресу, а не ко мне – то вреда-то от этого никакого. Если тебе сейчас так хочется – почему бы нет, я не против. Если однажды тебе перестанет этого хотеться – в любом случае, я буду рядом, обсудим и это.
– Лоран?!
Кажется, ещё можно поспорить, кто был в большем шоке-то.
– Вот и идентификация, – мурлыкнул Ан’Вар, не удивляющийся как будто вообще ничему.
В обычной раннийской одежде Лоран смотрелся как-то непривычно и… солидно. Майк видел кое-что раннийское в его багаже в нарнском госпитале, но не мог представить, как это смотрится на теле. Оказывается, очень изысканно. Но совершенно неуместно сейчас возвращаться к теме легенд о вампирах… Но чёрт возьми, именно к чему-то подобному и отсылает этот тёмный костюм, слишком похожий на фрак, особенно в сочетании с белым шёлком рубашки.
– Лоран, откуда ты здесь?
Глупый вопрос. Майк уже знал – с погибшего корабля. Очень удачно он выбыл из реальной жизни на свидание с возлюбленной (он впервые позволил себе сам для себя назвать это именно так, всё-таки, откровенность и теплота их разговора это, пожалуй, позволяла, и момент отсоединения от системы показался ему бесконечно долгим от головокружения, вызванного размышлениями о внезапном весе слов), как раз параллельно его спутники встретили в гиперпространстве пострадавший корабль, и не какой-нибудь…
