Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 113 страниц)
– Ты то ли рехнулся, Ластамара? – девушка судорожно озиралась, путь отступления был, мягко говоря, под вопросом, запрыгнуть на крышу так же легко, как спрыгнули с неё, не получится, – что это вообще такое? Мы никогда не слышали, чтоб в тоннелях гулять запрещено было! Мы закон не нарушали! Зачем здесь солдаты? Имей в виду, мой отец тебе…
Ластамара рассмеялся.
– Твой отец? А что он может? Если б твой отец был Гуаносфато, может, и мог бы… А кто-то мельче мне не начальник.
– Балованная ты, – грубо гаркнул один из солдат, – много воли тебе дают, так с мужчинами разговаривать. Больше воли у тебя не будет. Айда, сестрички!
– Лапы убери!
– Ни шагу дальше! – лицо Фимы было бледным, как полотно, её всю трясло, пальцы, сжимающие шест, посинели, – вы не жандармы, чтобы нас арестовывать, сидите на своей базе, занимайтесь своими делами!
Солдат, ухмыльнувшись, сделал резкий выпад и схватился за шест, выкручивая Фиме руки. Миу повисла на нём, как кошка, метя в глаза, он отшвырнул её, как пушинку. Острый камень пропорол ей при падении плечо, она взвыла от боли и ярости.
– Пошёл прочь, скот! Отцу скажу! Брату! Свету белого не взвидишь!
– Ламо, да тюкни ты её, не ровен час, до города доорётся! Зря мы тут эту выпасали, пока подальше зайдёт?
Фима, которую солдат схватил за волосы, шипела и билась, пытаясь сбросить мешающий движениям рюкзак.
Вдруг что-то просвистело над головами, что-то негромко хлопнуло, одного из солдат – кажется, Ламо – словно отшвырнуло невидимым ударом.
– Отпусти женщину, подонок, – раздался сверху спокойный, очень молодой голос.
– Кто там? – хватка солдатской лапищи ослабла, и Фима тоже смогла поднять голову. На уступе, в проёме частично обрушенного тоннеля уровнем выше, стоял человек, по виду землянин, темноволосый, в тёмной одежде – большего Фима не разглядела, – подвигов захотелось? Ластамара, сними этого говоруна!
«Говорун», не дожидаясь, пока Ластамара выхватит оружие и прицелится, спустился сам. Миу вытаращилась, не веря, что видела действительно то, что видела – человек спустился прямо по воздуху.
– Земной мальчишка? Ты что здесь делаешь?
– Проходил по делам, – в голосе и тёмных глазах землянина – Фима прикинула, что он и правда должен быть очень молод, наверное, младше их даже, такие гладкие лица у очень молодых землян и детей – звенела ядовитая насмешка.
– Ну вот и проходил бы, – Ластамара, решивший, что стадия переговоров закончена, выбросил кулак… И отлетел, как Ламо до этого.
– Не терплю, когда так обращаются с женщинами. Не терплю и не прощаю. Но я рад нашей встрече, ребята. Судя по вашей одежде, вы с базы. Сейчас вы мне кое-что расскажете – и о том, что вам нужно было от этих женщин, если только вы в самом деле не решили так обзавестись невестами, и ещё кое о чём…
Ламо, грязно ругаясь, поднялся на ноги и выхватил оружие. Незнакомец едва уловимо шевельнул пальцами, словно задел невидимую струну, и пистолет в руках хурра вдруг превратился в змею. Настоящую живую змею, причём, против всякого закона сохранения массы, огромную, с тёмным, покрытым острыми шипами телом. Она моментально обвила его руку, хурр, увидев перед глазами тупую оскаленную морду, только жалко пискнул.
– Следующего предупреждения не будет. Ты, отпусти женщину. Женщины, вам лучше покинуть это место. Возможно, мне придётся сделать много такого, что вам лучше не видеть.
Миу с готовностью закивала, хватаясь за подругу.
– Кишки им выпустите! Особенно этому! Твари! Не сомневайся, землянин, мы ничего не видели! Пошли, Фима… Эй, землянин, как тебя зовут-то? Надо ж знать, за кого бога молить…
– Альберт, – улыбнулся парень, – надеюсь, дамы, больше вас не побеспокоит никто.
– Нет, – неожиданно твёрдо сказала Фима, – я тоже хочу знать, что они тут делали и куда хотели нас утащить. Я не собираюсь впредь обходить эти тоннели десятой дорогой. Это мой город, это их тут быть не должно. И если вы в процессе допроса оторвёте кому-нибудь из них руку или что-то ещё, я это переживу. Это Андрома, здесь мирный быт – как ваша война.
Альберт склонил голову, сдвинув тонкие тёмные брови, Миу могла поклясться, что его глаза смеялись.
– Что ж, встаньте вот тут, чтобы я не задел вас даже случайно. Ну, молодые люди, начнём. Для начала предлагаю рассказать всё добровольно, подробно и без утайки, сэкономите время мне и зубы себе.
– Ты кто такой ваще? – Ластамара наконец сумел отдышаться. Ламо так и стоял столбом, близкий к обмороку. Миу смотрела на него в лёгком ступоре – змея в его руке снова стала обычным пистолетом, но он, кажется, этого не осознал. Да и третий только переводил затравленный взгляд с приятелей на странного незнакомца.
– Эта информация вам не требуется. Повторяю вопрос – что вы хотели сделать с девушками?
– Да этой тут вообще быть не должно… Я специально договорился… Устроил всё… Вечно она за этой чокнутой таскается, а нам одну надо было застать… Сама виновата, что припёрлась…
– Зачем вам нужно было застать вторую женщину одну? Я начинаю терять терпение.
– Приказ у нас. Какое тебе дело, а? Это наши внутренние дела. Иди, нашему начальству жалуйся.
Альберт шевельнул пальцами, Ластамара вскрикнул, схватившись за плечо – рубаха там явственно задымилась.
– Температуру буду повышать, не факт, что медленно. Ну?
Третий, решив, что внимание Альберта сосредоточено на Ластамара, резко вскинул руку с оружием – и отлетел, впечатавшись в стену – Миу невольно вздрогнула, осознав, что этот треск издали ломающиеся кости. Рухнувшее наземь тело было мёртвым.
– Приказ у нас… Работа такая… – Ластамара зачастил, задыхаясь от слов, – иногда, ну, раз в год, материал им требуется… Ну, мы берём кого попроще, бедняки, пьяницы, отребье всякое, кто пропадёт – и не заметят… Трупы потом выкидываем где-нибудь в реку, находят – ни о чём не догадываются, в экспертизе наши люди сидят, пишут утопление, или шею сломал… Ну, вот эту наметили – она тут всё время шляется, сорвётся однажды или камнем пришибёт – дело не удивительное… Да и кто её искать будет, кому она нужна, кроме отца…
– Материал. Подробнее.
– На базу же. Ну, учёным… Ну, не только инопланетники же требуются, иногда и свои. Я про чужую работу ничего не знаю, мне своей довольно. Взять, привезти, дальше уж они сами, я к блокам и близко не подходил.
– Значит, на базе проводят эксперименты на людях? Какие эксперименты?
– Да мне откуда знать? Говорю, у них своя работа, у меня своя. Привести, им там отдать, остальное меня не касается. Я на той базе пяти минут не провожу, рассчитают – и обратно в город, пока не хватились, куда я девался.
Альберт сделал мелкий шаг вперёд.
– Хочешь сказать, ничего не знаешь о дальнейшей судьбе тех, кого туда приводишь?
– Да я тебе кто, учёный? У меня образование семь классов, я в магазине с отцом работаю, мне больше не надо… сделал работу – и всё, гуляй обратно. Ну, один раз трупы-то я помогал перетаскивать, ну, нехорошие они были, конечно.
– Нехорошие.
– Ну, зелёные, раздувшиеся все – может, отравленные чем, я не знаю. Парочка молодая, из дому сбежали, пожениться им не разрешали… Я им встречу у одной дыры назначил, вроде как, денег одолжить… На утопление тоже списали…
Альберт задумчиво куснул губу.
– Допустим, досюда я верю… Ну, а кроме экспериментов над живыми существами – чем ещё развлекается сейчас база? Ты там бываешь, всё равно что-то видишь и слышишь. Что-то новое, необычное происходит там сейчас?
– Я б ещё понимал много в том, что там происходит. Для меня оно всё новое-необычное. Ну, корабль прилетел, корабль улетел… Учения, маневры… Я в чужие дела не лезу и лишних слов не запоминаю, я жить хочу.
– Жить он хочет… – Альберт фыркнул и повернулся к Ламо, – хорошо, спросим завсегдатая. Парень, лучше не притворяйся, что лишился языка, а то правда лишишься, и тогда я спрошу по-плохому, очень по-плохому…
Глаза и ноздри второго хурра были явственно влажными.
– Пожалуйста… Ну чо тебе надо? Я тебя не знаю, ты меня не знаешь, убери эту тварь уже, я никому не скажу…
– Я знаю, что ты врёшь. Я знаю, что тебе есть, что мне ответить. Упрости участь себе же.
– Ничего я не знаю. Я рядовой. Меня ни до чего важного не допускают. Да клянусь тебе. Я вместе с этим людей ловлю, сторожу блоки, обхожу периметр, только и всего.
Альберт прищурился, вглядываясь в лицо хурра пристально и хищно.
– И почему ты боишься их больше, чем меня?
Хурр застонал, схватившись за голову свободной от змеи рукой.
– Не сопротивляйся. Мозг у тебя один, и так не самый хороший…
Солдат мычал, мотая головой, Миу увидела, что у него пошла носом кровь. Ноги его подкосились, вновь принявший свой облик пистолет отлетел к ногам землянина.
– Значит, готовы приступить… И что, это так сложно было сказать словами? Хорошо, и за это вот тоже спасибо… Не сомневался, что они должны здесь быть… Ты, – он снова обернулся к Ластамаре, голос стал мягким, почти ласковым, – забудешь всё от того момента, как спустился под землю. Ты не видел ни меня, ни этих женщин. Произошёл чудовищный обвал, твои спутники погибли. В тоннелях сейчас стало очень опасно, вряд ли в ближайшее время ты сможешь здесь кого-нибудь поймать.
– Они… – Ластамара покачнулся, – они не примут так легко… Им нужно… Они меня самого пустят…
– Ну, уж ты сумеешь их как-то убедить, что будешь полезен не только лабораторным животным, да? Употреби своё красноречие. Давай, иди, – он легонько подтолкнул его в спину.
Миу обрела дар речи не сразу.
– Вы их загипнотизировали, что ли?
– Гипноз – это немного другое, – улыбнулся Альберт, – чем простая подмена воспоминаний.
– Ого! Вы… вы и нам воспоминания поменяете теперь, да?
– Стоило бы.
Миу тряхнула рыжими кудряшками.
– Нет уж, я вас забывать не хочу! А этот что, тоже мёртв?
– Увы, насильное извлечение информации – процесс довольно вредный для здоровья.
– Ну, так ему и надо. С ума сойти, хотел нас на опыты… Ластамара, тварь… Я думала, он просто придурок, а он… А что вы ищете, в самом деле? Может, мы помочь можем? То есть, с базой-то мы, конечно, никаких контактов не имеем, но может, хоть чем… Долг платежом красен и всё такое, вы ж нам жизнь спасли!
Землянин улыбнулся – надо признать, довольно обаятельно.
– Ну, пожалуй, был бы благодарен, если б вы принесли мне что-нибудь перекусить. Мне придётся провести некоторое время в этих тоннелях.
– Замётано. Я отличные пирожки пеку, увидите! А может, вам тёплое одеяло принести, ну и ещё чего? Это мы запросто… Фима, ну не стой столбом, пошли, дотемна б обернуться…
Оказавшись на поверхности, Миу долго втягивала ноздрями свежий воздух, Фима просто смотрела в небо, которого едва не лишилась насовсем. Чистого неба над головой, неба в прорехах перекрытий тоннелей, всего того, что любила, своего Города…
– Что это было? Подумала бы, что надышалась чего-то ядовитого, но слишком ясно всё помню… Что за человек, что ему нужно тут?
– Разве не видела? Он колдун! Как он их, а? А симпатичный… Ну, насколько про землянина судить можно… Так, ну, пошли! Дело ждёт!
– Так куда мы идём? К очистным сооружениям?
Аскелл кивнул.
– А куда ж ещё. Мы сюда спускались через колодец во дворе, но нас было двое и нас ещё можно было принять за рабочих, в отличие от толпы полудохлых инопланетников в арестантских робах. Так что да, выберемся через очистные. Если сумеем. Но это хотя бы какой-то шанс. Но честно говоря, кажется, шансов у нас практически нет. Что поделаешь, один рыцарь в мятом кителе, отягощённый широкой душой и стремлением спасти всех, решительно отверг более быстрый и рациональный вариант.
– Это сейчас обыкновенная бравада, или воинское презрение к смерти? – усмехнулся Илмо, – а то мы тут все в одной лодке.
– Это рациональная оценка ситуации.
– И как, у вас уже есть какой-то блестящий план по спасению своей шкуры?
Аскелл зыркнул на них с положения в пол-оборота.
– Мало добраться до очистных живыми и ещё на что-то способными, надо ещё выбраться оттуда. На их месте я бы, скорее всего, поджидал беглецов именно там. Правда, есть вариант и проще – просто устроить генеральную уборку одновременно во всех корпусах. И мы здесь утонем поголовно все, кроме тех немногих, кто способен дышать под водой. Но, во-первых, мы, скорее всего, нужны им живыми, во-вторых, таким количеством мы, мягко говоря, вызовем затор, а им это надо? Учитывая общее количество оружия и боеспособных единиц у нас, захватить нас всё равно ничего не стоит.
– Посмотрим, – процедил сквозь зубы Вибап.
– Если кому-то из нас всё же удастся прорваться… Хорошо бы, чтобы я был в их числе. Потому что у меня карта. И потому что кроме меня, с большинством моих устройств вряд ли тут кто-то справится.
– У вас уже есть идеи, куда дальше? – Матап обогнал Илмо и поравнялся с Аскеллом. Здесь, в коллекторе, было уже достаточно широко, чтобы свободно идти рядом по двое, что для едва стоящих на ногах давних обитателей 33 блока было очень кстати. «Битый битого везёт, – грустно подумала Дайенн. Повисший на ней минбарец был выше её на голову, но веса, ввиду крайнего истощения, совершенно несущественного. Время от времени он, отстраняя её, пытался сделать шаг-другой самостоятельно, кончалось это сомнамбулическое передвижение угрозой падения, – Аскелл прав, передвижной госпиталь из нас как-то плоховат, а вот мишень отличная. Ненавижу, когда он прав…».
– Судя по карте, метрах в ста от здания очистных сооружений – оно выходит, к счастью, за пределы базы – находится один из входов в катакомбы. Правда, проблема в том, что вход этот, скорее всего, замурован, и в том, что по карте сложно оценить рельеф местности. Если там простирается густой лес, в чём я почему-то сомневаюсь, то проблем немного, если ровное чистое поле – нам нужно где-то дождаться темноты, это несколько увеличит наши шансы… Ну вот, первое испытание нашей решимости в стремлении к свободе.
Дайенн, не ожидавшая, что идущие впереди так резко остановятся, ткнулась носом в спину Илмо.
– Что это?
– Гильотины. Единственное средство для дробления возможного крупного мусора, на которое расщедрилась их фантазия, – Аскелл нагнулся, пытаясь между движениями лезвия обозреть коридор дальше, – впрочем, я так полагаю, крупного мусора тут и не бывает особо, за исключением подобных вот случаев. Думаю, их тут должно быть не больше трёх. Не так и сложно.
– Совсем не сложно… – пробормотала Дайенн, обозревая опускающееся сверху огромное тяжёлое лезвие.
– Становимся здесь, – командовал Аскелл, – дожидаемся вот этого момента, когда лезвие почти доходит до потолка, и быстро делаем шаг. Ровно один шаг, следующее лезвие через пару шагов. Там ситуация повторяется. Ничего сложного, идиот справится.
Первого же кандидата, оторвав от Дайенн, он за шиворот протащил через преграду лично, чтоб показать, как это делается.
– Лучше так же идти попарно. Полутрупы поддерживают совсем дохлых… Вперёд, или мы за год отсюда не выберемся.
Дайенн не была уверена, что гроумы способны заметно бледнеть, кажется, кожа у них слишком плотная, чтобы менять окраску от прилива-отлива крови, но Матап, явно, именно побледнел как полотно. Он долго стоял на безопасном рубеже, сжимая-разжимая кулаки, Аскелл уже хотел поспособствовать его перемещению, наконец зажмурился и шагнул. Илмо, подхватив под руки, перетащил сразу двоих – было несложно, худые, как жерди, и столь же лёгкие.
– Тащи их сразу за оба, – Аскелл поднял сползшего по стеночке аббая, снова покрывая матом замечательную идею передвижного почти кладбища, – и пусть там дальше хоть идут, хоть ползут, но не толпятся на пути… Я б снёс к чёртовой матери эту конструкцию, если б не соображения безопасности… Там до отстойника метров пять должно быть, уже почти на месте. Ага, отлично…
Очередной слишком медленно ползущий беглец замешкался, покачнулся и попал под лезвие. Прошло вскользь, но половина спины в мгновение стала огромным кровавым пятном, в полумраке кажущимся чёрным.
– Наглядная демонстрация, почему надо сосредоточиться и взять себя в руки, как бы паршиво кому-то там не было, – Аскелл подскочил, нашаривая под водой рухнувшего туда раненого – вода здесь была по пояс, и он скрылся с головой, на миг из-под воды показалась спина, вздыбившаяся костлявым горбом, несколько ближайших женщин взвизгнули, когда лезвие опустилось вновь – Аскелл сунул раненого головой под гильотину.
– Аскелл!!!
– Шевелимся, не стоим, – тилон оттащил обезглавленный труп с прохода, – много трупов тут не поместится.
– Аскелл, он был ещё жив, и мог жить! Рана была не смертельна!
– Не смертельна, ну да. Если вам, конечно, хотелось понаблюдать его мучительную смерть после того, как он с этой раной окунулся в нечистоты… Мы на войне. И госпиталь у нас не за поворотом.
– Аскелл!
– Хотя, конечно, этим стадом мы сможем, если что, прикрыться, если нас встретят выстрелами…
Кажется, по представлению Дайенн, не менее десяти они потеряли в отстойнике, просто утонули, поймать их не успели… Ещё трое в приступе отчаянья сами попросили Аскелла убить их – идти дальше не имели сил, быть пойманными и водворёнными обратно – ни малейшего желания.
Прогнозы Аскелла сбылись частично – ребята с базы их в здании очистной станции не поджидали, но тут были свои ребята, которых следовало вырубить всех до единого, потому что проскользнуть незамеченными такой толпой не помогло бы и вмешательство сверхъестественных сил, а дальше были овражистые склоны, поросшие противным колючим кустарником, в спускающейся ночной мгле особенно противным и непроходимым, и долгожданный спасительный спуск, действительно заваленный, но не до конца – узкий лаз оставался, и Вадим и Илмо с командой Забандиакко не менее часа расширяли этот лаз, чтобы все могли пройти, а потом так же мучительно баррикадировали обратно, чтобы была ещё какая-то надежда сбить погоню со следа…
– А вот теперь, госпожа Дайенн, если вы всё же не утопили мой переговорник, можете писать сообщение вашим друзьям, что мы все в сборе, относительно живы и практически здоровы, устроились почти с комфортом, а уж как вытащить нас из этой проклятой дыры – пусть решают там, но пооперативнее!
– Аскелл, вы не могли бы на меня не орать? Я устала не меньше вашего.
– Допускаю, не меньше. Но мне ещё каким-то образом возвращаться за детьми, если не забыли. Мы потеряли чёртову кучу времени, и меньше всего по моей вине.
– Благородный Аскелл так заботится о детях, – хмыкнул Илмо, – точнее, о их результатах разведки судьбы его драгоценной машины, верно?
– Аскелл! Вы сказали, что велели им оставаться на корабле, или нет?
– Одно другому не мешает! – огрызнулся Аскелл.
– Не могли б вы все не орать? – ласково предложил Ви’Фар, – своды от акустики могут и того…
– Давайте просто пройдём поглубже, – примирительно улыбнулся один из азиатов, – расположимся хотя бы ненадолго для отдыха… Глазам просто нужно привыкнуть к темноте этих сводов, чтобы увидеть на них отсвет надежды и победы. Вы ещё не осознали, что мы выбрались. Это уже очень и очень много.
– Это мало, – простонала Дайенн, – может быть, много для нас, но мало для вас, среди кого, кажется, нет ни одного здорового…
– Всё дело в том, госпожа… простите, но не могу определить, кто вы… Что вы смотрите на нас, а мы на вас.
– Что?
– Вы видите больных, измученных, умирающих людей, а мы видим своих спасителей. Поэтому не беспокойтесь о нас, в этом нам легче, чем вам.
====== Гл. 25. Эхо Старого Рувара ======
Свернув за очередной раскидистый куст паджфаы (а может, и киджфарнхи, поручиться нельзя, оба примерно одного типа противные болотные кустарники, с густыми колючими ветвями и маленькими, но довольно дурно пахнущими узкими листьями, различить их можно только во время созревания плодов, у паджфаы они круглые, у киджфарнхи продолговатые и темнее), Диус увидел в траве склонившегося, что-то рассматривающего Дэвида.
– Тоже подумалось, что чем больше мы гуляем, тем лучше? – спросил он, не оборачиваясь, – если не учитывать опасность провалиться в болото или попасться на глаза хуррам, настоящим и не очень, то так, в общем-то, и есть. Тем более, что и посмотреть есть на что.
– Вот как тебя не любить, если тебе есть, на что посмотреть, даже на болоте? – рассмеялся Диус, подходя ближе.
– Сейчас, конечно, не лучший сезон для ботанических любований. Зато цветёт вот она, – Дэвид указал в траву перед собой, – кажется, я не так много видел того, с чем можно это сравнить… Такие маленькие и в то же время такие сложные соцветья. Только на Атле можно встретить нечто подобное.
– Я как раз про Атлу тут думал. Не уволят ли нас за длительное шатание неизвестно где…
– Врёшь, не про Атлу ты думал, – Дэвид выпрямился, разворачиваясь к нему, – и не для любования на болотные цветочки мы – и не только мы – стараемся по возможности совершать дальние прогулки.
Центаврианин перекатился с пятки на носок.
– Ну, это ж естественно. Сидеть в этой землянке, которая чудом как ещё не развалилась, мимикрируя под окружающую среду, безвылазно не выдержала бы ни одна психика. Этак мы и возненавидеть друг друга можем. Нет, я бы не сказал, что я сколько-нибудь близок к тому, тем более что команда у нас в этом смысле удачная, никто никому, в общем-то, не доставляет неудобств…
– Диус. Ты же можешь просто поверить мне, что от землянки мы достаточно далеко, и ни наших, ни не-наших нежелаемых свидетелей не наблюдается в достаточно приличном радиусе… И сделать то, для чего мы на самом деле пришли сюда? Ну, понимаю, не сознательно, больше на инстинкте… Здесь, конечно, нет антуража спальни на Ранкезе, но мы ведь и без простыней и подушек спокойно обходились… Тем более, тебе для этого расстегнуть пару пуговиц, это мне посложнее…
Диус смотрел в горящие озорством и вожделением глаза, пуговицы расстёгивать и не требовалось – это делали мягкие ласкающие движения рук Дэвида и нетерпеливые движения органов им навстречу.
– Никогда не перестану удивляться, что ты меня всё так же сильно хочешь, – рассмеялся он, очерчивая острой стрелочкой верхнего органа ворот рубашки Дэвида, – какая непростая меня ждёт жизнь, когда я стану старым, некрасивым и немощным…
– А кто разглагольствовал, что для мужчины-центаврианина нормально сохранять половую активность до самой смерти?
– Дэвид, хороший мой, ну так же все про себя говорят… Кроме ранни, наверное, они вообще про половую активность рассуждают редко…
В общем-то, чего действительно хотелось – чтобы поблизости оказалось хотя бы одно, чёрт возьми, нормальное дерево, с нормальным крепким и прямым стволом, к которому можно б было прижать это развратное чудовище, и… И принять его помощь в том, чтоб не думать, в самом деле, о чём думать действительно смысла нет, перекрыть это нехорошее смятение последних дней, порой совершенно заслоняющее от него жизнь, эмоциями куда более сильными, яркими и приятными…
– Вот именно так и называется то, что внутренне гложет тебя, – шёпот Дэвида скользнул по шее, разбегаясь дрожью возбуждения по всему телу, – «всё по-прежнему»… И ты думаешь сейчас, не кроется ли под каждым нашим порывом отчаянное стремление показать, не то что другим, а самим себе, что всё по-прежнему… Ты так и не разучился до конца сам себе отравлять существование… Диус, мы эти самые двадцать три года назад сказали, что ничто не встанет между нами. Нет, мне в какой-то мере даже приятно, если угодно, и правда свидетельство, что мы не стареем… Помнишь, как говорил старик Арвини: «Это свойство молодости – удивляться и гордиться, вот, мол, мы уже пять лет вместе, пять лет, вы подумайте! Пять лет, тьфу… Пятьдесят – вот это я понимаю. Но когда вы пятьдесят лет вместе, то и время оцениваете по-другому». Ладно, сколько примерно времени мне потратить на то, чтоб уговорить тебя выкинуть эту ерунду из головы, чтобы я наконец мог получить желаемое? Стоит иметь в виду, что его у нас не завались, пока никого в радиусе где-то полкилометра от нас, но наше долгое отсутствие может кого-нибудь обеспокоить, отправятся на наши поиски, их можно понять… Ты же вряд ли обрадуешься, если нас прервут на самом интересном месте? Нет, правда, мне кажется, что действия были бы предпочтительнее слов…
«…И он слышит мои мысли… Приходится об этом помнить…»
«Слышу, – острая стрелочка скользила по губам Дэвида, и голос зазвучал у Диуса в голове, – и поскольку ничего уж с этим не поделаешь, придётся помнить – я предпочитаю уничтожать сомнения привычным и годами оправдывавшим себя способом, но можем, действительно, и поговорить об этом… Да, можем и так, если уж никак не получается словами. От тебя зависит, будет ли действительно всё… по-прежнему».
– От меня?
– Да, от тебя. Потому что у меня, я говорил – ничего не изменилось. Ну да, я не прав, изменилось. И я не вправе говорить тебе, что не виноват в этом, потому что виноват… Но становиться между нами это не должно. Я говорю – не должно.
– Дэвид… – пальцы Диуса погрузились в шелковистые чёрные волосы, поглаживая основание гребня, – дело не в том, что ты можешь слышать мои мысли, и не в том, что я не могу – твои… Точнее, нет, в этом, но не совсем так. Знаешь, нет ничего странного в том, что первое время, действительно, чувствуешь… оторопь и тревогу, в связи с такими переменами. Но оторопь проходит, потому что… В конце концов, мне нечего от тебя скрывать. Но вот тебе от меня? Да, я именно о том, что…
– Диус, я говорил, что пока сам не могу сказать, что об этом думаю… Но в одном я уверен точно – какой я есть, таким мне быть дальше, и, совершенно точно – с тобой.
– Но ты уже не можешь сказать, что ты полностью тот же, что был до этого… до этого происшествия… Не из-за телепатии, ты знаешь. Дэвид, я честно не представляю, как ощущал бы себя я, вспомни вдруг что-то о своей прошлой жизни. Ведь это… меняет саму личность, само ощущение себя. Дело не в том, что я не знаю, смогу ли я теперь понимать тебя… Дело в том, что я не знаю, буду ли и дальше нужен тебе…
В кармане требовательно запищала рация.
– Чёрт! Честно, было искушение вообще оставить её. Но это действительно было бы глупо…
– Возможно, это корабль Ли’Нор и остальных прилетел. Если так, нам бы надо поторопиться.
– Да… По поводу времени, тут ты оказался особенно прав. И не поговорили, и не… Ладно. Если действительно прибыл корабль, то на данный момент это лучшая новость, какая могла быть. Чем скорее мы отсюда выберемся… Хотя, если мы действительно отправляемся на Андрому, я бы не назвал это «выбраться»… Может, конечно, они где-нибудь и высадят нас сначала, пересадят на попутный корабль… Но пожалуй, я согласен, что идея не лучшая, пока мы не вернёмся действительно в безопасное место. На Марсе уже высадили… Мне, понятно, неприятно ощущать себя бесполезным гражданским балластом, но уж как-то потерплю. Да и честно говоря, если меня спрашивать – я не вернулся бы и по безопасному коридору, окружённому кораблями Альянса, пока дети – там, на Андроме. Тебя – отправил бы… Если б смог справиться, в смысле. Ладно. В конце концов, у нас, получается, будет даже два лекоф-тамма… Что такое?
Лицо Дэвида было странно мрачным.
– Да так… Про лекоф-тамма. Просто подумалось недавно… Ты скажешь, возможно, что это глупость, но не могу отделаться… Объективная причина, конечно, что Джани Эркена проводит большую часть времени в машине, но и за то время, что он не в ней… я его видел, кажется, от силы пару раз. У меня возникло ощущение, что он избегает меня.
– С чего бы?
– Если бы я это знал, мне бы, наверное, было легче.
– Ну, я мог бы подумать, конечно, что это обычная неприязнь к телепатам… Но с Софьей Коул-то это в одну систему не увязывается. Нет, честно, я думаю всё-таки, ты ошибаешься. Если и избегает, то не более, чем кого-либо другого. Люди есть разной степени открытости и общительности.
Дэвид подумал, что очень хотел бы, чтоб прав был Диус, а не он, всё-таки неприятно думать, что чем-то мог вызвать недовольство и даже не знать, чем.
– Вы думаете, он вернётся?
– Что? – голос Забандиакко прозвучал так неожиданно, что не вывел, а выдернул Дайенн из задумчивости.
– Да этот ваш… на самом деле ничерта не собрат. Сколько времени его нет уже? Вот если подумать – а зачем ему возвращаться-то к нам?
Дайенн не хотелось об этом думать. И без того настроение было паршивое. Её кейс был почти пуст, ещё один из освобождённых узников базы был близок к смерти и с этим совершенно ничего невозможно было поделать. «Они умрут у вас на руках, – сверлил мозг голос Аскелла, – им после всего пережитого путешествие по канализации как раз как завершающий аккорд. Вы же взяли в основном смертников, «отработку», во внешних камерах они разместили тех, с кем основную работу уже закончили. Потому там и нашлись свободные камеры для ваших товарищей – освобождаются такие помещения достаточно быстро…».
– Забандиакко, мне действительно совершенно нечего вам сказать… Вы правы. То есть, вы очень можете оказаться правы. Но с другой стороны – разве нам нужно волноваться о том, вернётся ли он? Передатчик – вот, у меня, – она сжала в руках тоненькую чёрную пластину, – подмога вызвана. Вот о том, как скоро она прибудет и как мы встретимся – нам стоит волноваться, да.
Дальше вправо, у стены, снова кто-то застонал, снова тихо, устало запричитал женский голос – на ллортском, кажется, языке. Да, кто-то из ллортов был очень плох… Кажется, у них будет ещё один или два трупа…
– Ещё хороший вопрос, чего он натворит там тем временем… – проворчал Гратаскнаф, – если просто возьмёт эту свою машину и свалит с ней – так ладно бы, по мне так пропади он пропадом с нею вместе… А если сдаст нас им?
– А смысл ему? – удивился Матап.
– А как жест доброй воли! Его ж собратья с этими, с базы, общие дела заварили… Чего б не присоединиться? Кто, опять же, докажет ежели что, что это он нам сбежать помог?
Дайенн оглянулась на Алвареса. Он в её сторону не смотрел, о чём-то вполголоса переговаривался со Схевени. Рядом, безуспешно пытаясь завернуться в изодранный китель, дремал Ви’Фар.
В детстве, когда, читая какое-нибудь художественное произведение, ей требовалось представить себе картину отчаянья и безнадёжности, она представляла её как-то так. Мир после ядерной войны или какого-нибудь катаклизма. Такие вот тёмные туннели, заваленные трудноопознаваемыми обломками строений и механизмов, люди, зябко сгрудившиеся вдоль стен и в проходах, больные, измождённые, грязные, потерявшие всё… Аскелл не дал однозначного ответа по вопросу, можно ли разводить костёр. «Во-первых, очень сложно сказать, как тут с вытяжкой. Со стороны выходов немного подтягивает, но здесь у вас ближайший выход забаррикадирован, так что можете просто задохнуться в дыму. Но если и нет… Я не знаю, не привлечёт ли дым ненужное внимание. Наверняка случается, что тут внизу что-нибудь горит, и наверняка при этом толпы добровольцев не кидаются тушить пожар, но если пожаров уже давно не случалось – не возникнет ли вопрос, с чего бы. В общем, решать вам».
