Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 113 страниц)
====== Гл. 1 Куда занёс ветер Экалты ======
Дайенн вынуждена была снова остановить машину – эти стуки и всё более заметные перепады скорости нравились ей всё меньше. Открыв капот и вдумчиво посмотрев на роскошную головоломку из деталей – анатомическое строение представителей большинства рас не было для неё загадкой, а вот строптивый механизм, тем более инопланетный, был штукой совершенно непостижимой, потом бросила злой взгляд на безмятежно дремлющего на пассажирском сиденье Алвареса – а чего ему безмятежно не дремать, своё чёрное дело он уже сделал, арендовал этот четырёхколёсный экзамен для её нервов, и торжественно раскрыла инструкцию по эксплуатации, которой предусмотрительно снабдил их хозяин бюро проката, видимо, прекрасно знавший об особенностях и достоинствах этого замечательного транспортного средства.
Инструкция была написана даже на земном языке… На том спасибо, бракирийский Дайенн знала на уровне, позволяющем ей не заблудиться по дороге в супермаркет, но вот качество перевода оставляло у неё ощущение, что сделан он был с помощью допотопного автоперевода, дававшего в давние времена своего применения такие перлы, которые люди, знающие языки, потом цитировали друг другу, как анекдоты. Поразмышляв, что из всего этого может быть «укрыльё», а что – «стукалом», она снова побуравила взглядом спящего напарника, намереваясь по его пробуждении сказать много о его беспросветной жизненной наивности. Купился на внешний вид, напоминающий какую-то достойную корианскую марку… Ну да, скопированы они с одного земного первоисточника. Но если корианцы копировали добросовестно и даже внесли какие-то конструктивные улучшения, то бракири, среди которых, как странно выразился один раз Махавир, были свои китайцы… Позже она узнала, что означает это выражение – китайцы, многочисленная и довольно бедно живущая земная народность, имели давнюю традицию выпуска дешёвых подделок товаров других стран. Вот бракири, для которых святым делом было заимствование всего, что могло принести выгоду, а понятие выгоды было у каждого своё…
Как назло, снова распсиховаться машине угодно было на загородной трассе, вокруг до самого горизонта тянулись золотистые поля каких-то злаковых, разделённые надвое широкой полосой трассы, что в сочетании с высоким лазурным небом в редких кучерявых облачках создавало картину, конечно, умиротворяющую, идиллическую… Но вот ни души вокруг, когда так хочется спросить у кого-то, для чего служит таинственное «стукало» и не могло ли именно оно так неприятно стучать… это печально.
В кармане зажужжал мобильный видеофон. На экране, сквозь полосы помех – ближайшая станция, видимо, далеко, сигнал слабый – возникло печальное, заспанное лицо Вито Синкара. Чего б ему не быть печальным, если прибыть в Бринколо они должны были ещё два часа назад. Да и заспанным – по обычным здесь меркам сейчас стояла глубокая ночь, бракири ночные жители, дома в тёплой постели сейчас не находятся только те, кому очень уж приходится.
– Вы где?
– Не знаю, – сокрушённо ответила Дайенн, – где-то на трассе за Ромерой, в смысле, хорошо так за… Указатель поворота на какое-то Зирбано – еле прочитала, так и не поняла, это населённый пункт или река, может быть? – проехали с полчаса назад… Больше ничего не встречалось, ни указателей, ни заправок.
– Ясно. Опять сломались?
Когда Вито услышал название машины, которую арендовал Вадим, он только хмыкнул «удачи». Дайенн очень жалела, что прямо тогда, из бюро проката, не позвонила Вито за консультацией. Но дело было под утро, под самое закрытие, они торопились.
С грехом напополам понять, какой клапан нужно подкрутить, ей удалось, но это явно не всё. У землян, говорят, ремонт автомобиля – это целое искусство, со своей немаловажной обрядовой стороной, но даже если бы она знала всё об этой земной обрядности – машина была не земной, а бракирийской копией, её строение было иным…
Дайенн в расстройстве прислонилась к нагретому на солнце боку машины. Ну невозможно знать всё, невозможно! Решили навестить бывшего коллегу, называется… Надо было знать, что на Экалте такая ситуация с транспортными связями – а вроде колония не бедная. Просто… старомодная очень, что ли…
Резкий гудок, который должен был, наверное, звучать приветственно, заставил её подпрыгнуть и схватиться за бластер. Из кабины огромного – одно только колесо в половину её роста – грузовика свешивался добродушно улыбающийся водитель. Лохматая голова его была почти совершенно седой – такая седина, в синеву, всегда удивляла Дайенн, словно кусок неба спустился на голову.
– Что, сломались? Не местные, поди? Это ж вам повезло… Здесь в этот час редко кого встретишь. Ну, садитесь, куда вас подбросить?
– А у вас место для двоих найдётся? – Дайенн размышляла, во сколько им это может обойтись.
– Ну, как втискиваться будете. А вообще это ж «Ленко», у него кабина вон какая, как дом, так что если не шибко толстые… Э, да вы, гляжу, совсем не местные!
– А машину что же, здесь бросим? – зевнул, продирая глаза, Вадим.
– Да шут с ней, надо хозяевам – так приедут, заберут… – водитель перешёл хоть на ломаный, но земной, – это ж металлолом, больно велика потеря…
В кабине – действительно такой широкой, что на сиденье рядом с водителем они с Вадимом уместились без проблем – пахло табаком и потом, впрочем, для чувствительного обоняния Дайенн на грани терпимого, табак не самый паршивый, а потеют бракири, слава богу, иначе, чем люди или центавриане. К тому же, в опущенные на полную стёкла хорошо выдувал горячий весенний ветер.
Весна в этой части планеты стояла как раз в фазе перехода в лето – фруктовые деревья почти везде отцвели (Вито сокрушался, что не сможет показать свой замечательный сад во всей красе), сейчас вот цвели злаковые… Дайенн, правда, было не до лиричных настроений, она размышляла, как деликатно перейти к вопросу оплаты за их доставку, Альтака ведь за превышение расходов может и не погладить по головке. Однако похоже, водителю просто в радость было с кем-то поболтать в дороге – как-никак, способ не заснуть.
– Вы сами-то кто будете?
– Полицейские, – честно ответила Дайенн.
– Да не… Я о том, из какого мира. Парень, вижу, землянин, а вот как вы – я впервые вижу.
Дайенн замялась – к ней подкралась её извечная проблема, когда и не ответить честно нельзя, и готовить себя к тому, чтоб объяснять, с подспудным поганым ощущением, что извиняешься, оправдываешься…
Однако водитель, похоже, больше был настроен говорить, чем требовать ответов.
– Э, здесь кого только нынче не встретишь! Раньше не особо, места у нас тихие, люди разве что – те да… А теперь многие приезжают… Казалось бы, на что смотреть – ну или, может, это я привык просто, родился и всю жизнь прожил. А им, вишь, кому природу посмотреть, свежим воздухом подышать, кому культуру поизучать, а в будущем году у нас вовсе праздник – 140 лет колонии, не самая круглая дата, но всё же…
Через какое-то время Дайенн пришлось испытать чувство неловкости уже по другому поводу – водитель, ездящий этим маршрутом, видимо, далеко не первый раз, словоохотливо и красочно рассказывал обо всех географических объектах, мимо указателей на которые они проезжали, и ей её скудного словарного запаса не хватало на то, чтоб понять и половину. Она только смущённо улыбалась и кивала, бросая косые взгляды на Вадима, опять, кажется, начинающего задрёмывать. Только сейчас, пожалуй, она в полной мере осознала, насколько они все – дети разных культур, насколько мало она на самом деле знает о Вито – вот он, окажись сейчас здесь, не испытал бы ни малейших трудностей, это его родной язык, и что лично для неё, кажется, туризм был бы не только удовольствием, но и испытанием…
В Бринколо они въехали на закате – то есть, по меркам бракири наутро.
– Вас где высадить-то тут? По главным улицам нам ездить нельзя, тут уж извините, слишком удобно не выйдет.
– Нам, строго говоря… Не в сам Бринколо даже, в окрестности… То есть, мы-то рассчитывали доехать сами, по карте, а теперь вот не знаю – где тут можно узнать про транспорт, идущий к поместью Синкара? То есть… туда вообще что-нибудь идёт?
– Дайенн, не делай проблему из ничего! Вызвоним Вито, он за нами заедет.
– С ума сошёл? Человеку, быть может, на работу вставать, дай поспать ещё сколько-то! В том, что мы в течение ночи не приехали, никто, кроме нас, не виноват.
(Виноват, вообще, был конкретно Алварес, арендовавший самое чудесное средство передвижения из возможных, но Дайенн решила, что это достаточно и тактично, и благородно – просто сказать «нас»).
– Я думаю, у него выходной, – улыбнулся Вадим.
– Он думает!..
– Я думаю, Вито Синкара может позволить себе иметь выходные тогда, когда они ему нужны.
Вито определённо чувствовал себя здесь как рыба в воде. Это Дайенн почувствовала ещё на подходе к поместью, окружённому гордым строем высоких, со строгими тёмными стволами, деревьев, напоминающих выстроившихся на параде солдат.
Экалта – колония не то чтоб малонаселённая… В городе, хоть в Илклене, хоть в Бринколо, такое выражение в голову бы не пришло. Но вот здесь, среди привольно раскинувшегося под лазурью золота, граждане, которым это было по карману, могли позволить себе жить гордо и с размахом, поместья отстояли друг от друга довольно далеко, окружённые садами, по выражению Алвареса, с хороший колхоз, частной собственностью могли быть не только многие километры полей и солидные участки леса, но и какое-нибудь средних размеров озеро.
Это, правда, возможно, и сослужило когда-то дурную службу семье Синкара – когда враждебный клан пришел по их душу, так кстати застав всю семью, по случаю празднования пятнадцатилетия со свадьбы старшего сына собравшейся вместе, некому было придти им на помощь. Сейчас о давней трагедии напоминал лишь всё ещё чахлый, больной вид нескольких деревьев вблизи дома – горит древесина илуппу плохо, и огонь не перекинулся на сад, но расти рядом с пожарищем ни одному бракирийскому дереву не нравится.
Дом, конечно, отстроили на славу, на совесть. Не такой же, как был – для Вито не было проблемой найти чертежи, или даже заставить вычертить их по его воспоминаниям, но он понял, что не сможет выдержать сам, если дом будет в точности таким. Пересекая холл, где молчаливый, напоминающий робота слуга-землянин принял их немногочисленный багаж, Дайенн вспоминала, как Г’Тор называл бракири подражателями. Пожалуй, он был прав… В студенчестве, изучая земную культуру, она часто ходила на показы земных фильмов. Сейчас ей казалось, будто она очутилась внутри одного из этих фильмов. Есть расы, которые ревностно охраняют свою самобытность, боятся внешнего влияния на свою культуру даже тогда, когда это вроде бы исключительно полезное и положительное влияние, даже названиям и терминам пытаются подобрать аналоги из родного языка. Таковы, пожалуй, минбарцы. По крайней мере, насколько Дайенн могла судить по своей касте, которую в былые времена по уровню ксенофобии превосходили только лорканцы и моради. Ей в этом плане было, что вспомнить, она знала, что другие воинские кланы часто порицали врачебные кланы за участие в усыновлении дилгарят, на них с Мирьен даже, было дело, пытались давить, заявляя, что они должны выбрать какую-то другую касту, но старейшины лихо отбривались цитатами из священных писаний и историческими примерами, когда переходящие в их клан жрецы и мастера приносили впоследствии огромную пользу, Звёздные Всадники, авторитет которых ещё мог повлиять, от вопроса устранились, и это оставалось преимущественно обычным трением Лунных Щитов и Клинков Ветра. А самые яркие представители противоположных тенденций – центавриане и бракири. Можно сказать, прихватывают вообще всё, что приглянулось глазу… И при том нельзя сказать, чтобы именно от этого испытали какой-то существенный упадок… Как-то так она поняла, что вот Вито едва ли с детства ловил много косых взглядов. Потому что, во-первых, людьми здесь давно никого не удивишь, во-вторых – будучи приёмным сыном семьи, которая была в числе первых колонизаторов этого района Экалты, он мог себе позволить быть хоть пакмаранином, деньги и связи здесь решали всё.
Вито, несмотря на действительно ранний час, был на ногах, позёвывал и потягивал кофе, которого тут же распорядился принести и гостям. Из-за ближайшей двери выплыл Раймон, в силу расовых особенностей не выглядящий заспанно вообще никогда, дежурно отказался от кофе себе (новая горничная ещё не осознала в полной мере, что одному из хозяев ни кофе, ни завтрак, ни вообще какая-либо пища не нужны и не будут нужны никогда) и присел на диван к Вито. По лицам ранни читать эмоции, конечно, сложно, но как показалось Дайенн, Раймон вполне доволен своей новой жизнью. Днями, когда Вито, легко перестроившись опять на обычный бракирийский ритм жизни, отсыпался, он обычно сидел в библиотеке, культурная программа, поставленная перед ним сожителем и жизнью в целом, была насыщенной – прежде он сталкивался лишь с отдельными представителями мира бракири, и уж точно не думал, что когда-нибудь будет среди них жить. Теперь ему предстояло изучить язык, историю, географию, традиции, по пробуждении Вито принимал у него экзамен по очередной пройденной теме, иногда брал с собой в какую-нибудь деловую поездку или просто в кино или театр. Хотя Вито являлся главой полицейского отделения Бринколо, присутствие его там каждый день не требовалось – он уже навёл среди кадров такого шороху, чтобы они и без него работали как часы, что было очень хорошо – семейное дело, составляющее, вообще-то, добрую половину экспорта Бринколо, тоже требовало внимания. Он надеялся привлечь к бизнесу и Раймона – «Я хочу знать, что у вас всё будет, даже если со мной что-то случится», отдав для примера под его начало кафе, принадлежавшее матери, хотя испытывал сомнение, как впишутся в ресторанный бизнес ранни, которые сами ничего не едят.
«Они идеальная пара, – подумала Дайенн, – с виду, конечно, такие разные… Но подходят друг другу во многом, начиная с ночного образа жизни…»
– Ну, как оно всё? – вопросил Вито, имея в виду дела, которые привели его коллег на Экалту, – стиль работы наших местных коллег, конечно, порой… удручает…
– Да нет, всё нормально. Мы им Кимпакоса, они нам возможность допросить Риграмо, провернули всё даже довольно быстро – разрешение на посещение пробили в течение дня. Думаю, дело закроем до конца месяца.
– Видать, имя Альтаки для них что-то да значит, – хмыкнул Вито, – шевелиться приходится. На самом деле это правда непросто, добиться посещения в «Чёрном камне», там, поверьте, не за ограбления банкоматов сидят… Ну, кому я говорю, вы там были… Что Риграмо, бодр? Ему сидеть-то всего пятьдесят лет осталось, то есть, ещё лет тридцать после смерти, плюс-минус. Когда я его последний раз видел, он ещё считал, что ему сам чёрт не брат и в «Чёрный камень» его нипочём не отправят, а на суде, говорили, на его рожу любо-дорого было посмотреть…
«Чёрный камень» был единственной тюрьмой на Экалте, заключённые которой не подлежали амнистии вообще никогда, ни по каким высочайшим ходатайствам. Более того, даже временное перемещение заключённых, для допроса по каким-то новым всплывшим фактам, было запрещено после двух попыток побега.
– По правде говоря, и здесь скучать не приходится, Бринколо тоже тот ещё змеиный угол, хотя размах, конечно, не тот, что у вас… Но я не в претензии. Что слышно от Махавира?
– Махавир, можно сказать, тоже не в претензии. Тот случай, когда дома действительно и стены помогают. В землях хальсы тихо, сонно, великих дел не будет, но и не чёрт ли с ними, если разобраться? Вот кем там будет работать Элентеленне – это вопрос, там весь полицейский штат как у нас один отдел, Махавир-то на место выбывшего на пенсию заступил, удачно сложилось.
– Да уж, не для того на Лорке вся эта эмансипация происходила, чтоб Элентеленне теперь на Земле домохозяйствовала. Но как-то семейную жизнь жить надо, на Лорку им, боюсь, куда хуже вариант. Не факт, что на Лорке Махавира так уж радушно примут, его и Земля б не принимала, да на Земле хальса есть.
Вадим кивнул. Это было правдой, что тогда сбылись их худшие предположения – родина так Махавиру и не простила дела Элайи Александера, и спокойно жить и работать не дала. Впрочем, лично он возвращение на родину и место в полицейском отделении родного города закатом карьеры не считал. Тем более что Элентеленне, поддерживавшая его все эти непростые дни его жизни, в очень кстати предоставленный Альтакой двухнедельный отпуск приехала к нему и на удивление быстро и основательно завоевала сердца его родных.
– Кстати, я так слышал, и тебя прессовали. По тому же делу? Альтака немногословен был, только и сказал что-то вроде «Обнаглели они, вот что».
– Нет, там другое…
Дайенн было тяжело вспоминать эту историю полугодовой давности, когда на Алвареса напустились из-за превышения полномочий в ходе допроса, но в то же время она вынуждена была признать, что именно эта история с других сторон раскрыла для неё Альтаку, которого прежде она недолюбливала… ну ладно, не знала, как следует к нему относиться, постоянно думая, на стороне ли он закона, или на своей собственной стороне, не был ли для него этот пост ещё одним способом достижения личных целей. Она уже знала, что перевод Лорана на Экалту был делом рук Вито, и подозревала, что это был не единственный случай, когда добрые клановые соображения бракири оказывались важнее формы и даже духа закона. Но как ни заслуживал порицания поступок Алвареса, порицание это, высказанное Землёй и из каких-то туманных соображений поддержавшими их шлассенами, было слишком уж нарочитым и даже истеричным. Было бы понятнее, подумала Дайенн, если бы каждый случай избиения подследственных внутренней полицией Земли разбирался столь же внимательно и строго, если бы это была обычная практика. Но в данном случае ей показался более адекватным ответ Альтаки «Пусть не думают, что теперь они смогут распоряжаться моими людьми и указывать мне, как нам тут работать». Он не смог отстоять Сингха, на судьбу которого, как гражданина Земли, имел мало возможности влиять, но он смог отстоять Алвареса.
– Я думаю, об этом деле ты должен был слышать. Сложно не услышать… Орионский душитель. Орионским назван потому, что там поймали, а так общегалактический.
– Слышать – слышал. Но с этим не связал, в газетах это дело освещали на удивление мало, я имею в виду – в порядочных изданиях, не «жёлтой прессе»… А у меня в целом другие приоритеты, в плане того, о чём я буду искать информацию сам, убийцы-психопаты, в смысле, такие вот, одиночки и на сексуальной почве, в них не входят.
– Повезло… В смысле, я вот тоже тогда подумал, что гораздо легче для психики иметь дело с обычным ворьём, рэкетом или фанатиками-экстремистами, хоть вместе, хоть по отдельности, чем с одним вот таким. Дайенн тогда вовсе сказала, что для неё это образец действительно чёрной, погибшей души, отдавшейся мраку. Сам он, конечно, себя силой зла не считал, даже наоборот… Слышал про Секту Судного дня?
– Которую из? – поморщился Вито, – я, знаешь, этой темой не очень интересуюсь. На голову кукукнутые – это твой профиль. Так что, извини, могу путаться.
– Священная Омега, была такая в конце 60х, во время эпидемии чумы.
– А, эти? А из них что, ещё кто-то живой остался? Это ж седая история.
– Увы, остались… Ну, Джонс в те времена был молод, так что до наших дней, к сожалению, дотянул.
Вито зевнул, жмурясь.
– Да, это он прямо как-то странно… Из них же многие ещё в 67 массово самоубились, некоторые после снятия карантина в 71 от большого разочарования в жизни… Прочие либо вернулись к относительно нормальной жизни, либо были постепенно переловлены и рассажены по психушкам. Ну, так я слышал. Сколько лет-то вашему Джонсу? Уже же больше тридцати лет прошло.
– В 67 ему было 22. Гражданин Земли, которого карантин застал на Марсе, недоучившийся бухгалтер, работал страховым агентом в фирме-однодневке, даже там его еле терпели – слишком быстро, вместо предложений застраховать свою жизнь и имущество, начинал вещать клиентам про скорый конец света, покаяние и тому подобное. Фирма окончательно загнулась в 69, после этого работал где придётся, в основном, впрочем, на славном служении секте. Тогда начал слышать голоса, видеть видения, несколько приводов за хулиганство – бил витрины с товарами, которые считал недопустимыми развлечениями на пороге апокалипсиса… У него под эту категорию подходили не только секс-шопы, но и музыка, украшения, детские игрушки… Ну, и подобное – в метро пытался сорвать с женщины нарядную пелерину, обвиняя в разврате и служении дьяволу… Женщина оказалась женой довольно влиятельного человека, Джонс получил год исправительных работ, но это его не исправило… Возможно, из-за многократных избиений в трудовой колонии (он и там своих проповедей не оставлял) поехал мозгом окончательно, в 71, когда чуму победили и карантин был снят, впал в глубокую депрессию и в конце концов попал, закономерно, в сумасшедший дом… Там провёл три года, был выпущен под надзор врачей, пристроен на обычную в таких случаях непыльную работу по склеиванию коробочек, в 75 добился возможности вернуться на Землю, и вот там началось… Поскольку, несмотря на то, что кончина человечества отменилась, в идеалах секты он не разочаровался, то теперь решил заняться спасением мира от зла лично. Ну и, поскольку главное зло у нас, как известно, исходит от разврата, да ещё, по некоторым более поздним версиям, от инопланетян… В общем, сферой своей деятельности он избрал бордели, преимущественно те, где обслуживали не только людей. Два привода за хулиганство у него тогда зафиксировано, подозрение в попытке поджога – жаль, не доказали, позже он признал, что его рук дело…
Синкара скривился, как от зубной боли.
– Вот за что особенно не люблю всех этих религиозно контуженных – им вечно не даёт покоя вопрос, кто с кем спит! Ну ладно, хочешь ты приблизиться к богу, очистить душу и всё такое, не живётся как всем – ну сиди в уголке, медитируй тихонько, ешь хлеб и воду, спи на гвоздях – вольному воля, но к другим не лезь… Почему в религиях землянам интереснее всего сексуальные запреты? И вообще, как люди приобретают такое самомнение, чтобы своё понимание правильной жизни сметь диктовать другим?
– Ладно бы, он ограничился хулиганством и проповедями. К хулиганству и идиотам там привыкли и относились философски – выпроваживали, сдавали в участок и дело с концом. Но Джонсу быстро надоело получать по морде от вышибал, и он сменил тактику и методы. Подкарауливал женщин, обслуживавших клиентов-инопланетян, душил, трупы чаще всего сжигал, поэтому тогда так и не попался – жертвами его чаще всего становились женщины из недорогих заведений, не имеющие охраны, либо просто одиночки, их исчезновение мало кого беспокоило… Но один раз кто-то увидел, как он сжигает труп, сделал анонимный звонок в полицию, начался, какой-никакой, шорох… Джонс решил, что это знак, что здесь он сделал уже достаточно, пора отправляться очищать мир от скверны где-нибудь ещё… После гастролей по Земле отправился по колониям, потом в общегалактическое турне…
– И его всё это время не поймали? Хорошо работает земная полиция, ничего не скажешь.
– Он практически нигде не оседал надолго. Нам пришлось собрать и переработать много материалов, чтобы вычислить и поймать его… И то помогла, по большому счёту, случайность… Ну, в двух случаях нашлись свидетели, сумевшие дать хоть какие-то приметы, а в последнем его деле женщине удалось вырваться и расцарапать ему лицо. А так… Почти никакого «авторского стиля» – жертвы любого возраста и внешности, никакой лишней театральщины на месте преступления – просто обгорелые останки и знак Священной Омеги, баллончиком с краской или сажей от костра… Да, для фанатика, едва ли адекватно воспринимающего реальность, он действительно хитёр и осторожен. Но сколько верёвочка ни вейся… Свой арест он, конечно, воспринял как гонение на праведников и мученичество, часами безостановочно цитировал священное писание вперемешку с их сектантскими бреднями…
– И ты ему немного мученичества прямо там и обеспечил, – злорадно хмыкнул Вито. Дайенн по выражению его лица как-то ясно поняла, что Вито не то что последний, кто осудил бы Вадима за это и удержал его руку, а кто с удовольствием присоединился бы. Если проститутки Синкаре, убеждённому гомосексуалисту, были в целом малоинтересны, то к межрасовым связям он относился более чем положительно и трепетно.
– Я просто спросил, что это за богоизбранность такая, нападать на самых слабых и уязвимых, и не приходило ли ему в голову, что избран он кем-то совершенно противоположным. Почему, как воин господа, он не попытался сразиться с кем-то сопоставимым по силам… Ну, один раз он попытался, да – напал на парня-проститута… Парень оказался сильнее, Джонс отлёживался в больнице с переломом челюсти… А он спросил, не хочу ли я привести ему в пример своего брата Элайю.
– А я бы и привёл, чего там… Хотя сравнение не вполне корректное, Элайин телекинез это всё-таки штука, которую в тротиловом эквиваленте измерять следует, кого он мог бояться… Но это не отменяет того, что мужчина, поднявший руку на женщину – падаль, и больше никто. Небось, из себя страшен как смертный грех? По моим наблюдениям, мужики, у которых нет комплексов из-за внешности, в подобное не ударяются…
Дайенн сдержанно кивнула – насколько она могла судить о земной внешности, Джонс и в молодости красавцем не мог считаться и с натяжкой, а годы его не украсили.
– Ясно, вот и обидно было, что даже инопланетянам дают охотней, чем ему.
– Ну, себя он сам… гм… избавил от источника возможного соблазна. Бороться с развратом – так кардинально, называется.
Вито выпучил глаза.
– Сам себе… отрезал… серьёзно? Капитально у мужика крыша поехала…
– Капитальнее некуда, – кивнула Дайенн, – хотя в данном случае… я, пожалуй, согласна с Вадимом, что его это не извиняет. Мне сложно судить о течении душевных болезней у землян, я не по этому профилю образование получала, я знаю, у сумасшедших отключается нормальное критическое восприятие, они не подвергают сомнению то, что говорят им слышимые ими голоса и не сомневаются в своём виденье мира даже тогда, когда оно входит в явное противоречие с реальностью… Но мне кажется, у каждого такого больного есть момент, когда он мог не сдаться болезни, когда у него ещё был выбор… И они сдались, они сами предпочли падение, а не борьбу за лучшее в себе. В конце концов, как бы сильно ни было убеждение в своей избранности и греховности кого-то другого, человек каждый раз, прежде чем убить, принимает решение… Он ведь планировал убийства, а не совершал их под влиянием минутного затмения, он всё помнил и не сожалел о содеянном. В студенческой практике я изучала дело одного психопата… Он говорил, что в минуты, когда у него случается приступ, он совершенно не владеет собой, жажда убийства затуманивает его разум, превращает его в кого-то другого. Иногда он помнил о произошедшем очень смутно, словно это ему снилось, иногда более ярко, но то наслаждение, которое он испытывал во время приступов, в спокойном состоянии было ему ненавистно. И он боролся, он старался избегать любых факторов, которые бы его спровоцировали, а в конце концов набрался смелости добровольно пойти лечиться. Джонс – не тот случай.
– Везёт вам с делами, ребята, что могу сказать… Кстати, раз уж речь зашла… Могу кое-что подкинуть. И даже хочу. Думаю, вас заинтересует.
– Вито, как-то… Мы не настолько пока круты, чтобы брать дела сами. Как минимум, это решать Альтаке, а не нам. И откуда здесь ты взял бы дело, которое полагалось бы общегалактической полиции, а не местной?
– Альтака против не будет, ручаюсь. И вы не будете, дайте время объяснить…
Вито поднялся и прошёл к секретеру рядом с камином, где возвышались разной высоты стопки бумаг, взял самую маленькую и вернулся с нею к столу.
– Вот. Две с лишним недели назад из местечка Миркамо здесь недалеко была похищена одна вещь… – Вито пододвинул к Дайенн мутную, многократно увеличенную фотографию, – Миркамо – маленький город и почти ничем не примечательный. Не гиблая дыра, так, сонное болото. Думаю, по итогам оно ничем в истории не останется, кроме того, что в пустынях в окрестностях проживает одна милая секта… Странные ребята даже по бракирийским меркам, но совершенно безвредные. Называют себя Истинно Зрящими или Взирающими со Смыслом, культ достаточно любопытный, но здесь это почти не важно. Важно, что с давних времён, с тех самых пор, как они поселились здесь – а они были в числе первых переселенцев, а может, и раньше, они были, как они выражаются, хранителями древнего артефакта, величаемого Ключом Всех Дверей. Точно неизвестно, привезли ли они артефакт с собой откуда-то, или он был на Экалте до того, как сюда прибыли первые бракири, легенды на этот счёт разнятся. Сами Истинно Зрящие артефакт не то что не использовали, а и не трогали лишний раз, держали запертым и под надёжной охраной, считая, что это одна из самых важных их миссий, не допустить, чтоб он попал в дурные руки. Тут не могу не согласиться, да…
– И… что это за артефакт, что он может? – Дайенн глянула на фотографию с некоторым неудовольствием. Общеизвестно, жди беды от них, от этих древних штуковин.
– Выражаясь языком бракири – всё. Если верить легендам, это реально ключ, которым можно открыть любую дверь. Либо узнать, каким способом её можно открыть. Представляете, какая это воплощённая мечта любого вора? Но это ещё не самое интересное. Артефакт действительно хорошо охранялся, Зрящие ребята блаженные, но серьёзные. Как, по-вашему, его украли?
– Ну… излагай.
– Лучше меня это, пожалуй, изложит Джани Эркена – первый, кто за это дело взялся, именно к нему пришли представители Зрящих с заявлением о похищении. Когда Зрящий приходит в город, тем более в полицию – это событие, поверьте. Он выслеживал преступника и даже почти поймал. Почти, да… Ему удалось улизнуть.
– Преступник – инопланетник? В смысле, он не бракири? Как же ему тогда удалось пробраться к артефакту?
– Зрящие не ксенофобы. Но не в этом дело. Он был бракири… Но он не бракири на самом деле.
– Что?!
– Вижу, уже интересно. Честно говоря, тут я передаю с чужих слов, поэтому мне сложно. У меня, увы, нет даже фотографии, Эркене не удалось её получить. Да и толку бы было с этой фотографии… Эркена полагает, что мы имеем дело с расой, способной менять обличье.
Полицейские хмуро переглянулись.
– Здорово. Маскирующая сеть или что-то подобное?
– Что-то иное всё же, видимо. Маскирующая сеть в сравнении с этим… ну, несовершенна. Она меняет внешность, но не физиологию. Она способна только немного зрительно скорректировать рост и комплекцию, и уж точно не изменит строение речевого аппарата. Как я понял со слов Эркены, здесь отличить подделку может только очень параноидальный взгляд. Какие-то мелкие… ну, не то что даже изъяны… Знаете, все люди разные. И все бракири тоже разные. Вы поймёте меня, если возьмёте фотографии десятка случайных людей и смешаете из них нечто среднее. Вот это, в переложении на бракири, и будет этот вор, Логорам. На самом деле, я не думаю, что кто-то, кроме Эркены, вообще это заметил бы. Он уникум в своём роде… Например, он сказал, в лице не бывает идеальной симметрии. Одна половина лица никогда в точности зеркально не отражает другую. У Логорама – идеальная симметрия. Как Эркена это понял, не имея фотографии для пристального изучения, для меня загадка.
