Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 113 страниц)
Гроум кивнул на её руку, на которой из широкого, расшитого бахромой с блестящими камушками рукава какого-то пафосного гроумского одеяния, которое, наверное, даже святотатственно было использовать в роли банного халата, торчало узкое тёмное дуло.
– Вы вообще никогда не снимаете её?
– Снимаю. Когда моюсь. Хотя наверное, и воды она не боится тоже. Нейросенсорная система ей, как оказалось, не опасна, она образует вокруг неё своего рода пузырь, представляете?
– Это подарок кого-то дорогого для вас? Нет, поверьте, об этом я ничего не знаю. Просто догадка. Так трепетно не относятся к тому, что приобрёл для себя сам, каких бы трудов ни стоило приобретение. Для этого за вещью должно стоять какое-то лицо, какая-то история…
Виргиния, словно бы почёсывая руку, скользнула по прохладному стволу. Всякий раз, перестёгивая пушку при переодевании, она вспоминала… Особое это ощущение – знать, что есть тот, кто всегда наблюдает за тобой. И что если до сих пор на горизонте не виднеется чёрный конвертик его корабля – значит, дела твои не плохи, значит, ты справляешься. Одно только давит тяжким грузом на сердце – невозможность знать так же, как дела у этого наблюдающего. Как ты там…
– Я с вами в некотором роде в одном положении, господин Так-Шаой, я тоже могу только беспокоиться издали и желать удачи тем, кто может, в отличие от меня, что-то сделать. У меня 6-го слушанье… И раз уж я не погибла, то должна там быть. Могут даже не надеяться, что я отступлюсь.
Гроум в общих чертах уже знал эту историю.
– Эти девочки на вас надеются, это правильно… У детей должны быть родители, на которых они могут надеяться. Я не вздумал бы вас задерживать, даже если бы вы и ваш лекоф-тамма были моей единственной надеждой. Это, конечно, могло б быть хорошим подспорьем… Всё-таки вы лучший боец лекоф-тамма… среди живых. Ваши товарищи из полицейских тренировались под руководством Лионасьенне, но не вступали в бой… И я мог бы предложить вам деньги, много денег… Но тогда получилось бы, что я прошу вас продать своих детей ради моих. Это неправильно. Вы хорошо понимаете меня, а я понимаю вас, потому что вы тоже потеряли ребёнка… и тоже сейчас хотите спасти своих детей оттуда, где, возможно, в опасности их жизнь. Я мало вас спрашивал о вашей семье, госпожа Ханниривер… Не было ситуации для такого разговора, но теперь, скорее всего, и не будет больше… Расскажите мне о ваших детях.
Виргинии было слегка не по себе. «Ладно, я завтра улетаю, мы, действительно, можем и не увидеться больше… Хотя как знать, если Так-Шаой с Альянсом намерен дружить, если не вообще вступить, то, наверное, увидимся… Но всё равно… И дай бог, Матапа всё-таки вытащат и всё с ним будет в порядке…». Так-Шаой говорит это «вы понимаете меня» – ей, трагически потерявшей сына, почти так же, как и он свою Талик, тоже при взрыве корабля… Она знала, когда планировала эту авантюру, что лгать придётся не только врагам, но и друзьям, чем меньше круг посвящённых, тем спокойнее, она была готова… Но в каждом конкретном случае от этого было не легче. Не легче было от понимания, что со смертью Лионасьенне, Зааса и ещё многих, кто мог если не знать, то догадываться, для чего тогда ею использовался телепорт, количество посвящённых стало ещё меньше… Может ли Так-Шаой знать? Какова вероятность того, что его подчинённые поделились с ним соображениями по одной истории из своего славного прошлого? Впрочем, ни Керк, ни Заас во время той пьянки не допустили ни одного намёка…
– Ну… в общем и целом-то мою семейную историю вы, думаю, и сами знаете…
– Знаю, – Так-Шаой не отрывал взгляда от бокала, который сейчас наполнял, особенностью этого напитка было то, что цедить его нужно было медленно тонкой струйкой, по каковой причине, несмотря на элитарность, поклонников он имел не столь много, – положение обязывает… Знать о тех, с кем имеешь дело, если не всё, то как можно больше из возможного. Но… у меня туго с формулированием высоких и сентиментальных фраз, госпожа Ханниривер, вы телепат, вы поймёте уж.
– Позволите, я себе сама попробую налить? Всегда интересно было, получится ли у меня так, как полагается…
На самом деле, конечно, она предложила это потому, что у Так-Шаоя устала рука, но сказать это прямо так она не могла – для гроумского властителя принцип уважения и гостеприимства, наполнять бокал гостя своей рукой. Более высокий знак только, когда бокалы наполняются одновременно – для этого существуют бокалы специальной формы, с вытянутыми тупоконечными «носиками», бокалы соприкасаются так, чтоб «носики» образовывали мостик, струйка из бутылки направляется прямо в место стыка и растекается по носикам. Особый шик – лить так, чтоб не пролить на стол ни капли и разлить по обоим бокалам поровну. Так скрепляются особо важные сделки, в том числе брачные. Ну да, убедительнее жест дружбы сложно поискать – явное свидетельство, что тебя не отравят.
– Чтобы сразу предупредить возможную неловкость, скажу – вероятно, сказать это следовало раньше, но повторюсь, слишком не климат был для обстоятельных задушевных бесед – мы, гроумы, хоть и дикий во многих отношениях мирок, но в постельных вопросах заморачиваемся поменьше, чем иные многие. Ну, я мужчина, и мужчина уже в годах, я уже не научусь понимать, как это мужчина не женщину может выбирать, а женщина не мужчину. Я всегда любил женщин, а они, смею полагать, любили меня. А про других мне плевать, кто кого трахает, мне важно, полезен ли мне этот человек или нет, лишними вопросами я свою голову не занимаю. В своём удовольствии каждый в своём праве, я не отказываю себе в том, что мне по душе, и другие не обязаны.
Ну, по сравнению с Маргусом, у которого только в этом дворце было тридцать женщин, Так-Шаоя сластолюбцем называть и грешно. Хотя в случае Маргуса это, надо думать, не столько веление сердца, сколько статус. С диктаторами такого уровня это сплошь и рядом, на Земле вон всякие африканские и азиатские царьки имели порой по тысяче женщин. Зачем? Вот зачем даже очень молодому и здоровому мужчине тысяча женщин? Где взять время и силы всех окучить, особенно если на государственные дела всё-таки отвлекаться? Сексуальные комплексы, чем власть абсолютней и авторитарнее, тем ярче они проявляются.
– Один из моих генералов, не буду называть его имени, опять же во избежание неловкости, скажу только, что он не гроум – высказался, что, пожалуй, для вас-то это и не странно, ведь вы характером мужчина, а не женщина. Был бы гроум – так бы, конечно, не сказал, характер гроумских женщин вы уж немного знаете, вспомнить хоть мою Талик…
Дрази, небось? Хотя нет, дразийский сексизм специфический, дрази в ней как раз сроду мужчину не видели. Хурр, скорее.
– Честно сказать, – рассмеялась Виргиния, – это я и самой себе поломала бы голову, как объяснить. Ничто, как говорится, не предвещало, я нравилась мужчинам, мужчины нравились мне, правда, как-то значительно реже. Но Офелия… это что-то совершенно особенное. Я даже не думаю, что какая-то другая женщина могла б быть на её месте. Наверное, не встреть я её, у меня был бы какой-нибудь мужчина… Ну, периодически был, а потом либо сбегал, потому что характер у меня не подарок и тихую домашнюю девочку из меня уже не сделаешь, либо я бы его выгоняла за занудство. Офелия прекрасна уже тем, что способна ужиться со мной, для этого действительно нужны исключительные душевные качества. И тоже не понимаю, почему эти качества тратятся – на меня… Офелия, конечно, в таких случаях говорит, что она никакому мужчине не нужна, потому что некрасивая, да, это при том, что до меня дважды была замужем и что раз я из-за одного её поклонника порядочно так психанула… Загадочные существа бабы… Ну, я видала и более удивительные парочки, которые при том получались весьма гармоничными. Тех же Шериданов взять.
– Ну, ваши отношения, что ни говори, проверены временем. Не всякий брак столько длится – в мирах, где нет проблемы с разводами, понятное дело. Да и приданое, которое вам досталось, не всякий мужчина смог бы выдержать. Ведь, если я правильно понял, сын вашей Офелии, которому вы были второй матерью, был болен с рождения?
Виргиния кивнула.
– Последствия травмы, после которой они чудом выжили. Для любого родителя, конечно, первые дети – это испытание, но ребёнок телепат и телекинетик, у которого с детства проблемы со здоровьем, в том числе психическим – это особый круг ада. Поэтому отдать его в интернат, как положено на Корианне, нечего было и думать. С обычным человеческим ребёнком они, может быть, и справились бы, дети землян, работавших на Корианне, учились в школе, а иногда, при разъездном характере работы родителей, и жили в интернатах… Но у нас случай слишком особый. Так что, волей-неволей, он долгое время был лишён необходимого общения со сверстниками. Хотя тут говорить о необходимом тоже сложно, врождённые болезни вырабатывают некоторую нелюдимость… Он поздно начал говорить – это меня не очень тревожило, я читала, что с ранними телепатами такое бывает. Но у него же были обмороки, головные боли, припадки практически с первого года жизни… К счастью, доступ к врачебной помощи у нас был всегда – с нами тогда на Корианну переехало несколько врачей от миссии Альянса, которые наблюдали Элайю ещё на Минбаре, многие из них сильные телепаты. На Минбаре врач-телепат – это норма.
– Это было неизлечимо – его недуг?
– Это было трудноопределимо, – горько усмехнулась Виргиния, – это ведь не было обычной эпилепсией, хотя по симптомам порой было схоже. Ну, нам-то не звучный диагноз был важен, а чтобы ребёнку полегчало… Точнее, для нас, как для матерей, главное было – чтобы его болезнь не отделяла его от всех, не заставляла считать себя навсегда особым случаем… Я видела, какие это последствия имеет для психики, ничего подобного в своей семье я не хотела. Я, конечно, не детский психолог, Офелия тоже, мы просто читали разные умные книжки, верили им наполовину, в чём-то полагались на советы врачей и учителей, в чём-то на собственную интуицию… Но кажется, нам это всё-таки не удалось. Вадим считал, что справился, но жизнь внесла довольно жестокие коррективы.
Так-Шаой осушил бокал.
– Вы думаете, что смогли бы предотвратить… то, что в итоге случилось, и чем теперь ваш сын знаменит на весь мир? Не стоит так думать, мы можем влиять на наших детей насколько это возможно, но они всё равно делают свой выбор. И если они делают не тот выбор, какого бы мы хотели, это тоже повод гордиться для нас, потому что это значит, что мы воспитали сильную, самостоятельную личность. Я гордился Талик, когда она помогала мне, когда контролировала те сделки, до которых не доходило тогда у меня, я знал, что могу поручить ей что-то и быть спокоен… Я, конечно, был несколько обескуражен, когда она заявила, что собирается замуж за Зааса, кто с кем спит – это у нас всегда было личное дело, взрослым детям в постель не заглядывают, но женитьба – это всё-таки серьёзно… Однако именно тогда я понял, что горжусь ею заслуженно. Что смогу быть спокоен за всё то, что оставлю, когда меня не станет – моя дочь способна принимать решения, которые могут не понравиться многим вокруг, и отстаивать их. Для правителя у нас это качество важное. Мало чести воспитать ребёнка, который всегда оглядывается на тебя, когда ты умрёшь – на кого он будет оглядываться?
– Нет, – Виргиния сделала жадный глоток, – сам по себе крестовый поход Элайи… это даже естественно, наверное. Если уж говорить о нашей… семейной истории… Я точно не тот человек, что пришёл бы в ужас от деятельности любимого чада. Не после Бримы, Арнассии, Праксиса… Способы исполнения – да, покритиковала бы. Но мне пятый десяток, а Элайе, когда он начинал, было шестнадцать. Легко тут критиковать… Нет, для меня, знавшей его с рождения, трагедией был не сам факт, а то, что к нему привело. Когда мы переезжали на Корианну, я не знала, правильно ли мы делаем, точнее, я не знала, будет ли так действительно лучше для всех, как считали На’Тот, Деленн и прочее высшее руководство… то есть, я могла б от этого назначения отказаться, но я не стала бы этого делать. После всего того, что наполнило прошедший год, я как-то приняла как непреложный факт, что в каждой жизни есть место подвигу, а моя жизнь – это одно сплошное место для подвига, и меня это полностью устраивает. Я получила работу, которая полностью удовлетворяла мой авантюризм и жажду деятельности, и я получила семью, нуждающуюся в моей поддержке и защите, о чём ещё можно было мечтать? Только о том, что и они будут так же счастливы, как я.
– Простите мой вопрос, Виргиния, но этот мир, Корианна – он действительно нравится вам? Или вы живёте там сугубо ввиду рабочей необходимости?
Вот на это, конечно, можно было только довольно рассмеяться.
– Нравится? Ещё как! И нравится он мне, пожалуй, именно тем, чем большинство ужасает – эти ребята не боятся делать. Взяли и сломали всю прежнюю систему, решили строить новое, то, чего раньше не было, и что считается невозможным. Я уважаю таких людей, господин Так-Шаой.
– Мир меняют дерзкие, в этом я с вами согласен.
Виргиния задумчиво поболтала бокалом и допила.
– Не всё там мне кажется таким уж несомненным, впрочем, как и им самим на самом деле. У них там постоянно дискуссии по самым разным вопросам. И это мне тоже очень нравится, системы, в которых заблаговременно даны ответы на все вопросы, меня как-то не располагают… Ну, я Лорку как пример могу привести… Мир Корианны был нам интересен заочно, когда мы познакомились с ним изнутри, мы не были разочарованы. Да, я в курсе, с какой настороженностью смотрят многие миры Альянса на Корианну, я в курсе причин и того, что причины есть. И в курсе, мягко говоря, скепсиса Корианны по отношению к Альянсу. Всё вообще-то совершенно логично…
Их на секунду отвлёк какой-то стук вдали – похоже, есть бодрствующие и кроме них сейчас во дворце, да и что в этом странного, куда более странным будет, наверное, тот, кто сможет сейчас спокойно и безмятежно спать… Там вдали чьи-то шаги и голоса, и вот слабо колыхнулась тёмно-бордовая портьера, поймав отголосок гуляющего где-то там сквозняка…
– И вам при этом не сложно..?
– Не, мне не сложно. Корианское партийное руководство, изучив деятельность моего Комитета и мою деятельность, нашло, что это отвечает некоторым их интересам. «Помоги, и помогут тебе. Пусть не те же самые, но помогут» – это принцип Альянса, один мир помогает другому продовольствием в случае голода – и получает от третьего машины, в которых нуждался, но не имел средств или знаний построить сам. Это то, что мы делаем, то, что лично я была назначена претворять в жизнь. Илмо как-то сказал… не смогу вспомнить в точности, образность корианского языка сходна с нашей, но принципы построения метафор отличаются… что я «руковожу реками». На вашей планете нет нужды заниматься терраморфированием или корректировкой климата, условия на ней и так благодатные. На Андроме этим никогда не занимались тоже понятно, по каким причинам… А на многих планетах жители строят каналы, меняют русла рек, орошают пустыни, чтобы и там создавать пригодные для жизни условия. У Земли немалый опыт в этом, ну и Марс – пример немного другого рода, но на сходную тему. По словам Илмо, я так же направляю потоки добра – оттуда, где их много, туда, где они особенно нужны. Собираю гуманитарную помощь, волонтёрские отряды… Я проводила, бывало, одну неделю на Мораде, приводя туда корабли с продовольствием и строителями и врачами и уводя их обратно с больными, которым требовалась помощь, какую пока невозможно оказать там, и будущими студентами, отправляющимися для обучения на Минбар и Энфили, вторую неделю – на Минбаре с отчётами и совещаниями по поправкам в бюджете, третью – на Нарне или его колониях… А четвёртую, например, на Корианне с семьёй, буквально пролётом из одного мира в другой, и такая жизнь меня совершенно и полностью устраивала. Она и сейчас, в общем-то, такая. Корианна дала мне мой рай… Сами корианцы не просили помощи, они, пожалуй, справились бы и сами, при таком единении и энтузиазме всего общества в этом нет ничего невозможного… Они нуждались в обмене информацией, технологиями, в контактах.
– И в том, чтоб распространять свою идею дальше. Да, я вполне понимаю.
– Офелия долго не могла понять их отношения к Альянсу, а я вот поняла сразу. Альянс ни в коей мере не является их идеалом, и я их в этом всем сердцем понимаю. Всё-таки в наших мирах ещё предостаточно дерьма, которым мы не менее щедро обмениваемся друг с другом, чем технологиями. Вон, даже единую полицию создали, а дерьмо сколько ни вывози, конца ему нет… Альянс не является знаком расслабиться, более ничего не желая от жизни. Но он несомненно прогрессивен, как объединяющая сила. Прогресс и объединение обязаны идти рука об руку, одно без другого не очень-то. Укрупнение сперва в масштабах планеты – племена объединяются в народы, народы в союзы, страны в блоки… Потом создаётся единое правительство, какой-то язык выбирается как единый, на котором говорит вся планета, СМИ охватывают своим вещанием весь шарик. Много вы знаете миров, достигших космической эры, которые не имели бы единого правительства и единого языка? Ну, вот ваши соседи, но пример, согласитесь, так себе… А дальше и миры начинают вступать во взаимодействия, объединяться в блоки, того требуют интересы торговли, куда ж без этого? В этом плане они, разумеется, за Альянс. Разрозненные и противоборствующие миры, трудящиеся которых не то что смотрят друг на друга волком, а вообще мало что друг о друге знают достоверного – это не выгодно не только им, а вообще никому, кто дружен со здравым смыслом.
– И опять же, как это ни странно, не могу не согласиться. Мне сейчас как воздух нужны новые рынки, Ранкеза кормила Громаху раньше, ещё в большей степени будет кормить теперь – сами видите, как тут всё… На внутреннем рынке тут не выедешь, покупательная способность Громахи в целом сейчас… Ну, перед немногими выжившими олигархами сейчас встанет проблема восстановления предприятий и переоснащения большинства из них – без этого мы не вытянем конкуренцию даже с дрази, не говоря о Нарне и Синдикратии. А одна Ранкеза эти потребности не удовлетворит – у меня попросту нет столько заводов. Так или иначе, идти на поклон к Альянсу и надеяться на хорошую рассрочку. Ну, это если быть оптимистами и полагать, что мы достаточно быстро сможем справиться с хаосом, который пока что только разрастается… Ну, на своём месте я вижу так, изоляция будет однозначной смертью.
– На их месте это, может, смертью бы не было, но несло немало проблем, при всём понимании рисков иномирного капиталистического влияния… В этом им нужна была я – чтобы знать, чем Корианна может быть полезна Альянсу, чем Альянс может быть полезен Корианне, каким образом лучше завести необходимые связи. Наркомы звали меня на заседания, чтобы из первых уст услышать, что происходит в других мирах, что могут сделать они – всё корианское общество… Комитеты сельского хозяйства, лёгкой промышленности, здравоохранения регулярно предоставляли помощь тому же Мораду – объёмы небольшие, но здесь капля формирует море. Комитет народного образования запрашивал прогнозы, чтобы знать, какие специалисты будут требоваться лет через пять, куда им направлять учиться свою молодёжь. Комитет военной промышленности и обороны принял участие в программе разоружения, по которой отсталые миры ликвидировали оружие, запрещённое конвенциями Альянса и взамен получали современный транспорт, связь, льготное и даже бесплатное обучение специалистов инженерно-технической сферы… Корианне тоже важно было избавиться от наследия предыдущей эпохи и при том не остаться безоружными перед возможной угрозой, получить современные корабли и спутники – и возможность строить свои корабли и спутники, и при том знать, что они могут дать взамен, чтобы выйти на большую сцену не как отсталый мир, которому помогали преодолеть последствия гражданской войны, а как мир, разбивший оковы и сам поднявшийся с колен. Могу сказать, что им это удалось. И Корианна состоялась как второй штаб нашего Комитета – сами понимаете, не всё можно сосредоточить на Минбаре, это и не слишком удобно… И я оправдала себя как не просто добрый гость в этом мире, а своя, делающая то же дело. То, что в мирах Альянса я делала в больших масштабах, на Корианне я делала в малых – делясь с наркомами опытом, своим и коллег, лично объездив полпланеты с экспертной комиссией… И Офелия тоже обрела на Корианне то, что мечтала обрести. Безопасный дом, где она равная. Где она не телепатка среди нормалов, не марсианка среди землян, не человек среди минбарцев, а равный гражданин, имеющий право на труд и принятие обществом. Обустраивать дом, растить сына, работать учительницей рисования – это то самое, так мало и так много для женского счастья… Мы приняли Корианну, Корианна приняла нас. Корианна приняла и Элайю, но вот он не принял Корианну. С этим мы так и не смогли что-то сделать.
Гроум поднял бутылку, чтобы наполнить в очередной раз бокалы себе и собеседнице.
– Я уже говорил, госпожа Ханниривер, не всё в нашей власти. Мы, конечно, желаем видеть наших детей такими, какими им самим, по нашему мнению, лучше бы было быть… Но если б мы могли лепить наших детей из глины или писать, как компьютерные программы, это, может быть, ещё было бы возможно.
– Я, правду сказать, вообще не очень хороший воспитатель. Никудышный. Моя жизнь в космосе, во множестве миров, в движении, никак не у детской кроватки… Для Корианны, конечно, это нормально… Ну, и для многих традиционных семей Земли и других миров нормально, чаще всего так и бывает – отец работает, а с детьми сидит мать. Офелии это действительно больше подходило – она как раз такая, мягкая и домашняя… У нас теперь у каждого свои, но в равной степени основания спрашивать себя, где мы совершили ошибку, чего недодали… Мы готовы были ожидать, конечно, что у Элайи будут… сложности с адаптацией – иномирец, телепат, но ведь даже в школу он в конечном итоге пошёл, и учился успешно.
– Не могу не восхититься отвагой этих учителей, – усмехнулся Так-Шаой.
– Да, я первое время тоже воспринимала всё это с некоторым… скепсисом. Но Вадим, даром что Элайе ровесник, существо удивительно настырное, всё-таки допёк в этом плане и нас, и, что ещё более удивительно, его. С учителями-то как раз проблем не было. Дополнительные трудности педагогического процесса пугали их меньше, чем последствия для ребёнка от осознания, что он в чём-то не такой, как все. Жить-то нам всем вместе – инвалидам и здоровым, пришельцам и местным, телепатам и нормалам… Учителя Элайей сперва вполне довольны были – милый, тихий мальчик, прилежно учится… Ну, учился он всегда хорошо, закончил круглым отличником. Но вот во всём кроме учёбы с ним были… определённые сложности. Он становился всё более замкнутым, участвовал в школьных мероприятиях с неохотой, инициативы от него вовсе было не дождаться… При всех скидках на здоровье – с ними в классе учился слепой мальчик, в соседнем классе мальчик без ноги, ходил на протезе… Так вот они рвались, они участвовали. Классом старше был с врождённым слабоумием ребёнок, сам отказывался от облегченной программы, хотел вместе со всеми, в школьный хор сам пришёл… А Элайе как будто ничто не было интересно, он за компанию с Вадимом участвовал, он его на буксире тащил. Вадим к средним классам с половиной школы дружил, мог, наверное, больше, если бы не проводил он всё возможное время с Элайей, проще говоря – нянчился с ним, как будто старший… Я ведь, понятное дело, его мысли слышала, знала его настроения… Он под влиянием друзей семьи увлёкся религией, а это, понятно, не совсем то, что является на Корианне хорошим мостом для построения отношений с обществом. Офелия очень переживала, я относилась философски – у подростков это стадия взросления, чем-нибудь выпендриваться и противопоставлять себя окружающим, как юношеские прыщи. Может быть, и прошло бы… Если бы не случилось то, что случилось.
– Интересный у вас мир, конечно… – проговорил, помолчав, Так-Шаой.
– Представляю, вам сложно это понять…Корианцев не понимают даже земляне, хотя сама идея происходит с Земли. А мне, знаете ли… именно там, так свободнее и легче всего дышится, пожалуй.
Гроум аккуратно подобрал толстым морщинистым пальцем стекающую по кромке бокала каплю.
– Ну, если говорить о понимании… насколько это не мой формат – думаю, вы и сами понять можете… Но ведь это не помешало нам работать вместе, верно? Как бизнесмен, я привык думать, что самые разные, и по виду, и по культуре существа способны договориться, когда им это нужно. У всех, с кем я имею дело – хурров, дрази, бракири, лорканцев – свои какие-нибудь странности, которые здравым умом порой не понять. Но кичиться своей исключительностью можно, когда ты религиозный деятель или старейшина клана, когда ты бизнесмен – ты должен уметь договариваться с кем тебе это необходимо, понимаешь ты его или нет.
– Ну, в какой-то мере можно сказать, что корианцы кичатся своей исключительностью, – рассмеялась Виргиния, принимая свой бокал, – хотя с ксенофобией это никак не связано, ксенофобия под запретом идеологически… В этом смысле я была рада, что эти дети выросли в таком мире. Чего не смогла бы Элайе дать одна я, то смог дать мир. Я не могу назвать себя несчастной, никогда не могла, и всегда знала, за это спасибо родителям. Они стояли нерушимой стеной между мной и миром, который мог сломать меня, если б захотел, а он мог захотеть… А у Элайи и детей Лаисы был мир, который не собирался их ломать. Я уродилась с таким характером, что мне было до лампочки, чего там других людей во мне не устраивает… Эти дети могли такими и не уродиться.
Гроум вздохнул, пригубив свой бокал.
– Иногда, наверное, человек ломает себя сам. Надеюсь, в те минуты, когда вы искали, в чём ваша вина, вы вспоминали о том, насколько могло быть хуже без вас, без тех условий, которые вы дали сыну.
– Дэвид и Диус, да и Лаиса, говорили нам то же самое. Понятно, что при такой болезни вообще не удивительно быть несколько странненьким, и… У Дэвида и Диуса, в конце концов, был в памяти пример его отца, по их мнению, Элайя был похож на него именно этим – обладая такой огромной силой и не имея сферы для её применения, он страдал от этого. Как и Андо, он жил с убеждением, что он избран для чего-то, что дар не должен «простаивать», что огненный столп, являющийся ему – это знак, что сам господь где-то ждёт его на поле сражения… Можете себе представить, как сложно ему было с такими убеждениями в атеистическом мире Корианны.
– Огненный столп?
– Мы, по некотором размышлении, пришли к заключению, что этот огонь – интерпретация ментального следа Андо в его памяти. Но для Элайи способность Дэвида слышать мысли телепатов была, кажется, знаком некой причастности божественной сущности, хотя он сам не мог объяснить, каким образом. Это при том, что сам Дэвид, мягко говоря, совершенно не религиозен, и о его отношении к ворлонцам Элайя тоже знал…
– В логике вашему парню не откажешь, – усмехнулся Так-Шаой, – хотя логика подростков – это порой вообще вещь тёмная. Вам повезло в некотором роде больше, чем мне, госпожа Ханниривер. У вас есть дитя вашего сына, при всех несчастных обстоятельствах рождения – это его кровь, его продолжение в этом мире. И эти новые дети, которых вы для себя выбрали… Лучшее, на что могут надеяться родители – что новое поколение будет счастливее предыдущего. А зная вас, зная, насколько вы не боитесь трудностей, я не сомневаюсь – ваши усилия будут вознаграждены. В любом случае, я хочу, чтоб вы знали – пока я у власти, и впредь, пока у власти будут те, кого я научу и поставлю – вы желанный гость в Автократии. Если у вас будет свободное время от ваших дел – я предложил бы вам поработать инструктором для наших ребят. Я не так много знаю тех, кто мог бы это лучше вас. Жизнь – непредсказуема, особенно моя и ваша жизнь. Но у меня в хранилище всегда будет стоять бутылка вот такого кьехи для наших новых встреч. Мне будет очень неприятно разбить её, если я узнаю, что вы никогда не прилетите.
– Не беспокойтесь, – рассмеялась Виргиния, – вам не придётся это делать. Однажды я обещала одному молодому человеку, что выживу… Должно быть в нашей семье хотя бы одно исключение… Я снова сдержала обещание. И буду держать дальше.
– Ну что ж, госпожа Дайенн, – Аскелл, отряхнувшись, помог ей вылезти и вытащить свой походный кейс – при всей компактности, весил-то он прилично, – теперь у нас есть некоторое, не очень большое время, которое мы потратим с максимальной пользой. Сейчас мы направимся в рубку, где я возьму с бортового компьютера кое-какую нужную информацию… Если не подведут мои программы взлома, если подведут – мы, видимо, познакомимся с моими дальними родственниками раньше, чем нам бы хотелось. Вообще-то, не должны бы подвести, не думаю, что им тут могло придти в голову ставить защиту именно от тилонских программ… А дальше готовимся к эвакуации.
– Полагаете, мы сумеем выбраться из корабля незамеченными?
Тилон аккуратно собрал растрепавшиеся волосы.
– Совершенно исключено, эту возможность я рассмотрел и отбросил первой. Даже в самый глухой ночной час, передвигаясь по посадочной полосе по-пластунски, мы попадёмся через пять минут. Наиболее надёжный способ… он мне, знаете ли, самому мало чем нравится… Через три часа сюда придут техники за опустевшими баками с горючим – отсоединят и выкатят пустые, вкатят полные… Наша задача – спрятаться в одном из этих пустых баков. Причём в то время, когда этот бак будут отсоединять и транспортировать, распластаться там, упершись руками и ногами в стенки, чтобы своим бултыханьем не привлечь внимание. План – чистое самоубийство. Горючее, которого там сколько-то на дне ещё должно остаться, довольно токсично, но за три часа мы не отравимся, гарантирую. Тошнить, с вероятностью, будет, возможны галлюцинации… Разницу в весе между баками заметить не должны – во-первых, сами пустые баки весят столько, что мы – это несущественная прибавка, во-вторых, опустошаются баки неравномерно… Наиболее опасных момента два. Обычно баки просто меняют на полные, имеющиеся на складе, а пустые стоят до того, как их заправят, иногда несколько дней. Если их решат заправить сразу, как вытащат – мы умрём глупой и довольно неприятной смертью. Ну и, настраиваемся на позитивный сценарий, что когда мы вылезем – вокруг действительно никого не будет. Если наше появление состоится под взглядами собравшихся вокруг хурров – широко улыбаемся и про себя жалеем, что не вшили в воротники быстродействующий яд. Ну, госпожа Дайенн, всё довольно неплохо! У нас есть время, чтобы вы могли помолиться вашему Валену о благополучном исходе авантюры. Мне, как вы понимаете, молиться некому.
