Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 113 страниц)
Вадим и Эркена недоуменно переглянулись.
– Ну, не знаю, возможно ли, чтобы такая масштабная катастрофа произошла всего каких-то пятьсот или даже тысячу лет назад…
– Что такое время для занефов и тилонов? Они могли «провалиться» в прошлое с помощью одной из таких вот «временных аномалий» и погибнуть там.
– Может быть, ты и права. Тем более что, кажется, что-то подобное произошло однажды возле Марса?
– Ты имеешь в виду…
– Я заметил среди похищенного с Лорки одну интересную вещь, – Вадим вытащил из внутреннего кармана свёрнутые листы, – вот… По виду – длинная каменная балка, испещренная вязью то ли трещин, то ли рун. Назначение лорканцам неизвестно, в документах стоит пометка, что нашли просто на земле… в Хранилище поместили, конечно, не за выдающуюся красоту, а потому, что странное поведение за камешком заметили. Время от времени, без всякой видимой причины, он начинал то сильно нагреваться, то становиться почти ледяным… Один раз проплавил стол, на котором лежал… А однажды руку жреца, который как-то неосторожно его коснулся, покрыла точно такая же вязь. Жрец после этого начал видеть странные сны… Говорят, вещие… Попытка повторить эффект привела к смерти двоих и сумасшествию одного, камень какой-то странно избирательный в поведении. В общем, лорканцы от греха заперли эту штуку, до появления, по крайней мере, новых добровольцев… А теперь наш приятель Логорам эту штуку прихватил с собой, и, видимо, при том не умер и не сошёл с ума… Но это ещё не всё. Я эту штуку приметил потому, что она мне кое-что напомнила. Среди необычных находок на Марсе можно назвать, конечно, много всего… Обычно вспоминают про корабль Теней, что естественно… А вот рядом с одним из куполов лабораторий «Эдгарс Индастрис» из земли торчит такая же штука. Размером разве что побольше. И никого не интересует. Я навёл справки – из банального любопытства… метеорит. Всегда там был, упал в незапамятные времена, никакого ажиотажа вокруг себя не создаёт. Вроде бы, конечно, метеориты не бывают такой правильной гранёной формы… Впрочем, почему же не бывают? Раз в сто лет, говорят, палка стреляет, раз в тысячу лет может появиться метеорит идеально правильной формы. Учёные обследовали его так и эдак, пришли к выводу, что это обычный камень, покрытый обычными трещинами. Почему с людьми он в контакт вступать не захотел? Они хуже лорканцев? И явятся ли за ним тилоны, как явились за подобным на Лорку?
Софья развела руками.
– Возможно, нет. Возможно, эти два камня не имеют никакого отношения ни к тилонам, ни к занефам, может быть, совсем другая раса обронила их над Лоркой и над Марсом, а прихвачен артефакт Логорамом вместе с лорканским оружием потому, что плохо лежал… Но проверить, пожалуй, стоит.
– Стоит связаться с кораблями галактической полиции, которые есть поблизости, я думаю, – Эркена вопросительно глянул на Вадима, – они могли бы проследить… Нам, если я правильно понял намеренья госпожи Дайенн, придётся здесь задержаться…
– Мысль здравая. Ты не представляешь, как ты нам помогла, Софья, – Вадим начал подниматься, – когда мы прибыли сюда, мы не знали ничего. А теперь нам, во всяком случае, есть, от чего танцевать.
– Только рады помочь, чем можем, брат брата, – обе женщины улыбнулись, почти одинаковыми улыбками, – и ещё, – продолжила уже одна Софья, – я буду рада пригласить вас, господин Эркена, завтра на прогулку по станции.
– Меня?
– Именно вас. Мне очень хочется пройтись вместе с вами по местам, значимым для наших родителей… Есть то, что нас объединяет. Не так много тех, с кем меня объединяет подобное… Я хочу прочувствовать это единство. Прогулка с Вадимом в этом смысле для меня неинформативна, увы. Я чувствую, что вы не откажетесь.
Эркена взял протянутую руку женщины – Вадим долго размышлял, как следует истолковывать его взгляд, словно в эти краткие секунды он выдерживал какое-то испытание, проверял своё мужество…
– Нет, не откажусь, госпожа Коул.
Вечером было совещание в каюте Гидеона и Эркены. После того, как Вадим изложил сведенья, полученные от послов и Дайенн призналась, что ей, по итогам разговора с командором, существенно нечего добавить, Эркена развернул голографическую карту с пометками мест происшествий и долго задумчиво её созерцал.
– Можно предполагать, но, конечно, нельзя быть уверенными – маршрут их следования был примерно таким… Можно предполагать, примерно вот здесь, – он провёл кривую линию через Тучанкью и Солнечную систему Земли, – проходит граница, до которой они вторглись в наше пространство.
– Возможно, конечно… Все места, где они пока что засветились, находятся по эту сторону… Но не гарантия. У них достаточно быстроходные корабли, а кроме того – кто сказал, что их не могут заинтересовать артефакты, связанные с временем, которые были бы не занефского производства, а чьего-то другого?
– А такие есть?
– Этого мы пока не знаем. Но надо выяснить. Занефы и тилоны, так же как Изначальные – не единственные поставщики загадок в мире.
Ли’Нор оторвала от карты самый скептический взгляд.
– Кого вообще можно заподозрить в обладании потенциально интересными для них объектами?
– Хороший вопрос… Самый потенциально интересный для них объект находится прямо под нами, но сюда они не сунутся, в этом можно быть почти уверенными. Не самоубийцы. Можно предполагать, что они попытаются отнять те трилюминарии, которыми завладели минбарцы… Вопрос, не слишком ли мелкая это цель, при том, как надёжно они охраняются?
– Ну, Дворец Времени тоже охранялся на совесть. Но тремя трилюминариями, наверное, и правда можно пренебречь, невелика потеря…
Вадим повернул к себе карту.
– Одну потенциальную цель мы уже наметили – Марс… Шатко, но хотя бы что-то. Мы будем знать, что делать, если будем знать координаты ещё хотя бы одного схрона, устроенного занефами. Но кого мы можем об этом спросить? Все лабиф мертвы, все «немые занеф» с планеты-гробницы мертвы… Есть занеф совсем недалеко от нас, всё там же внизу… Целых девять. Но вряд ли нам это чем-то поможет. Во-первых, с ними, как я понял, не так-то легко вступить в контакт, при попытке приблизиться к планете нас снимут ещё с орбиты, во-вторых – они едва ли что-то знают, потому что покинули свой мир ещё до наступления там совсем глобального кризиса с массовым бегством и растаскиванием самого ценного.
– Ну да… Но если взглянуть и на очерченный квадрат, фронт работ у нас немаленький, где-то здесь ещё может что-то быть…
– Если б мы точно знали, что боги слышат наши молитвы, – проворчал Рауле Арвини, центаврианин из тирришского отделения, – то стоило б их попросить позволить нам хотя бы не иметь дела с политикой… Обращаться к мирам с вопросом, не завалялось ли на их территории чего-то потенциально ценного для бродячих древних разбойников, не обладают ли они технологиями, своими или заимствованными, по управлению временем или собственным или чужим генотипом… Вы представляете, что это будет? За себя могу сказать, что не слышал, чтобы что-то подобное было у центавриан. Но то, что я не слышал – не значит, что этого и нет, я невеликая сошка.
– Мои предки много экспериментировали с живым материалом похищенных граждан разных миров, – к столу подошёл Иглас, врий из казомского отделения, – могу сказать, они расшифровали полностью свой генотип и генотип землян, и почти полностью – генотипы некоторых других рас, но они не создавали ничего подобного этим… трилюминариям. Они занимались созданием гибридов…
– Занятные вы ребята, – передёрнул плечами Джеймс, – нация Франкенштейнов, прости господи…
Взгляд чёрных миндалевидных глаз остановился на нём.
– Возможно. Свою мораль другим не приставишь. Поймите, я не оправдываю своих предков, но и не готов их однозначно осуждать. Возможно, придёт время, когда их наработки понадобятся другим мирам.
– Каким это образом, интересно?
Врий скрестил руки на груди – этот совершенно земной жест смотрелся у него как-то сюрреалистично, подумалось Гидеону.
– Когда мои предки создавали гибриды разных рас – из преступного, вы сказали бы, любопытства, хотя я сказал бы – в науке нет преступного, преступное есть в излишестве, и это свойство ваше, не наше… Водородную бомбу изобрели вы, а не мы… Тогда сама мысль о подобных гибридах была бы дикой и невозможной для всех. А теперь гибриды находятся в одной комнате со мной. Ваши создатели, Ли’Нор, думаю, не находят в вашем существовании ничего преступного?
– А я вас и не осуждала, – улыбнулась нарнка, – мы, нарны, тоже довольно циничная раса. В восприятии чрезмерно ушибленных этикой.
– Я начинаю думать, что моё включение и правда было ошибкой, – проворчал Гидеон.
– Не обращайте внимания, – шепнула Дайенн, – мультирасовый состав команды – всегда непросто вначале. А потом все трения проходят. Проверено на анлашок.
– Вы полицейские. А я чуждый элемент…
– Существование гибридов становится реальностью нового времени. Вашим учёным, медикам так или иначе приходится учиться тому же, чему когда-то, задолго до них, учились наши. Если однажды им потребуется помощь, содействие – мы эту помощь окажем.
– Из альтруизма?
– Из интереса. По нашему мнению, просто интересно создание новых форм жизни. Из минбарцев и людей, нарнов и людей, центавриан и людей, бракири и…
«Намекает на Лорана и Люсиллу? Чёртов телепат…».
Гидеон продолжал смотреть на гуманоида исподлобья.
– Интересно им… Очень интересно, а вы думали о том, что это живые существа? И как должно чувствовать себя такое существо, не зная точно, кем оно является, к какому миру относится?
– Я не страдаю, – хмыкнула Ли’Нор, – я знаю, что я нарн. Просто с волосами и П8. И мою жизнь не портит то, что мои родители даже не были знакомы. Вас травмирует то, что я не ощущаю себя несчастной жертвой экспериментов, а горжусь тем, что приношу пользу своему народу?
– Любопытно, как вы, земляне, кстати вспоминаете про этику, – тихо, сквозь зубы проговорил вдруг Вадим, – для вас долгое время были этичны войны, в том числе религиозные, этично существование класса богачей-угнетателей и класса нищих, рождающихся и умирающих в грязи, этично изобретение оружия вместо того, чтоб тратить те же средства на медицину и образование, а вот искусственное создание новых живых единиц – нет, не этично!
– «Вы, земляне»! – взорвался Гидеон, – вы так говорите, словно не являетесь наполовину сами землянином! Вы считаете себя полностью центаврианином, презираете половину своих предков? Вы не их презираете, а себя!
– Я не землянин и не центаврианин, я корианец. И не путайте физиологию и идеологию. Я не заставляю вас отвечать за глупость ваших сограждан, и не переношу на вас отношение к идее, есть класс и есть человек. Но вы не повторяйте этой глупости. Не приписывайте другим своих ценностей.
По возвращении к себе Вадим долго не ложился – Илмо погасил свет на своей половине и, кажется, уже спал, а ему вот всё не спалось. Случайности или закономерности, которых мы пока не увидели… Телепатия, эксперименты с генотипом, машины времени… В то же время, он не мог, как Схевени, с искренним чувством сказать, что век бы лучше не слышал ни про какие артефакты и древние тайны. Ему было интересно, его влекло… «Когда-то в далёком детстве Ганя рассказывал нам о своих предках, проклятых во множестве миров, но добившихся таких выдающихся успехов в биологии и в частности в генетике, что создали его и его братьев и сестёр… Прошли годы – и Софья, наша сводная сестра через Уильяма, мимоходом говорит мне, что я, возможно, тоже плод их экспериментов… Когда-то, 35 лет назад, Сьюзен Иванова столкнулась с неизвестной расой и её тайнами… Теперь получается, что, возможно, эти тайны опутывают сетью множество миров…».
Ожил экран межпланетной связи. Вадим подпрыгнул от неожиданности – звонка в этот час он не ждал. Тем более с… где это? Станция заправки неподалёку?
– Соединить?
– Соединить.
На экране возникло незнакомое мальчишеское лицо.
– Вадим Алварес? Вы – Вадим Алварес? Честно? Не обижайтесь, но вы можете это подтвердить?
– Что там ещё такое? – проворчал по-кориански проснувшийся Илмо.
Вадим обернулся, сдёргивая со спинки кресла форменный китель.
– Это – не доказательство?
– Не… Но, по правде, я о вашей жизни маловато знаю, чтобы знать, какой проверочный вопрос вам задать… В общем, если это всё же вы, я очень рад, что вас наконец нашёл. Ваш начальник сказал, что вы отправились на Вавилон-5…
– Альтака-то? Ты говорил с Альтакой?
– Ну, если этого ворчливого старого бракири зовут Альтака, то да. Он мне сказал, что такого, как вы, подделать невозможно, вы в единственном экземпляре. Не знаю, что он имел в виду.
– Надеюсь, мой ментальный блок, а не что-то другое.
Мальчишка рассмеялся.
– В общем, меня зовут Луис Молина, и мы завтра планируем уже быть на Вавилоне-5.
– Мы – это кто?
– Я и мой брат. У нас есть важный разговор к вам. Нас обыскалась родня и всё такое, но первым делом, я считаю, нам нужно переговорить с вами. Вы же не улетите с Вавилона до обеда?
– Думаю, не улетим и до вечера, – улыбнулся Вадим.
– Отлично. Тогда ждите, – экран погас, оставив Вадима в полном недоумении.
====== Гл. 9 Происхождение ======
Дайенн разглядывала медленно вращающуюся на экране спираль неизвестной ДНК. В соответствии с самыми мрачными её ожиданиями, некоторые ответы порождали только ещё больше вопросов, чем было до того.
– Честное слово, госпожа Дайенн, – доктор Бланко прошёл мимо, стараясь не загораживать изображение, – если б кто-то спросил меня, возможно ли такое – я бы долго пытался придти в себя от размаха чьей-то фантазии. Но доказательства – вот они, перед нами.
– Вам удалось реконструировать облик?
– Пока нет, вы же понимаете, генетический анализ – процесс долгий и сложный, но мы начали.
Дайенн перелистнула изображение.
– Общая неидентифицированная ДНК во всех трёх образцах совпадает. В случае образцов с Экалты можно с некоторой долей уверенности говорить, что она принадлежит одному и тому же существу, процент совпадения очень высок. В образцах, взятых из кокона, найдены так же следы бракирийской ДНК, что, практически, доказывает вашу теорию… Ну, это вы, думаю, и без меня знаете, по предварительному анализу в вашей лаборатории… Я сравнил с данными, сохранившимися в нашей базе о пациенте Варне, процент совпадения так же очень высок… По анализу останков лабиф пока вовсе сказать нечего, это работа масштабная. Очень хорошо, что вы прислали образцы разной давности, то есть, разных поколений…
Дайенн вздохнула – знал бы он, чего это стоило. Нет, за осквернение лабифских могильников её упрекнуть было совершенно некому, последнее поколение осталось пеплом на полу своих жилищ, а всем остальным ллортским племенам на древние кости было совершенно плевать, но найти просто готовых извлечь их и доставить… Однако дело определённо того стоило – уже обычный анатомический анализ выявлял массу интересного. И рождал закономерный вопрос – ллорты ли эти существа вообще?
– У самых старших образцов, под обычной ллортской панцирной кожей, есть зачатки волосяных фолликул – что в принципе для ллортов немыслимо, подобный фактор отсутствует в их генотипе. Самые молодые образцы имеют развитый и местами обильный волосяной покров. То же можно сказать о строении скелета – если у самых старых останков оно практически неотличимо от ллортского, то у последних… сами посмотрите. Я бы никогда не идентифицировал такое существо как ллорта. Всё говорит о том, что, помимо естественного, ввиду изолированности племени, вырождения, шёл постепенный и неуклонный возврат к признакам предков.
Дайенн увеличила изображение почти ллортского черепа – да, при том, что близко сталкиваться с ллортами ей приходилось не как медику, а как стражу закона, и прицельно их физиологию она не изучала и не планировала, несколько отличий она видела на самый беглый взгляд.
– Интересно… Значит, мало того, что исходная природа частично всё равно сохраняется – она постепенно вытесняет чуждую…
– В начале этой работы я думал, не съесть ли с маслом свою диссертацию, – рассмеялся Бланко, – теперь думаю, не пора ли писать новую. Хотя наверное, эта честь всё же принадлежит вам. Я не знаю, связан ли этот механизм с особенностями именно этой расы, или же он общий для всех подобных… изменений… Действительно, будоражит не только сам факт возможности такого превращения, но и вот этот момент – что-то остаётся неизменным и сохраняется, можно предположить, во всех превращениях. Неизвестная ДНК в образцах из кокона не претерпела существенных изменений в сравнении с образцом из волос.
Дайенн обернулась.
– Занятно… Не она ли, как думаете, ответственна за сохраняющуюся «пряморукость»?
Доктор пожал плечами.
– Очень возможно. Будем знать больше, когда поймём принцип работы этого… удивительного устройства. Я могу предположить, что этот биокомпьютер – его мощь, при вероятно очень небольшой величине, просто удивительна – действует по тому же принципу, что и наши генные операции, только мощь и масштаб не сравнить. Считывая информацию о той расе, облик которой собирается принять его владелец, он переписывает её, с помощью вирусов-векторов, в хромосомы владельца, как происходит это у нас при генной терапии. Но если мы в этой сфере стоим на первой или второй ступени лестницы, то они – возможно, на самой её вершине.
– Ну, не на самой, если они пока не способны сделать изменение полным и окончательным…
– Верно… Смотрите, в клетках человеческого организма – 46 хромосом. Столько же у бракири и, как ни странно, у нарнов. У центавриан – 48, у дрази – 44… В общем их количество у гуманоидных рас варьируется от 30 до 54… Кажется, всё просто, когда их количество в «старом» и «новом» генотипах совпадает. А если нет?
– Ну… рискну предположить, что в случае превышения их количества – переписывается не полностью, что-то «не влезает», и какие-то признаки расы, важные или не очень, отсутствуют. А в случае меньшего количества… Ну, остаются «дыры», этим и можно объяснить сквозной признак «пряморукости».
Бланко покачал головой.
– Логично. Но неверно. Важно не только количество, но и качество. Количество генов, плотность и место их расположения… То есть, важно для нас. Всего лишь меняясь местами, гены начинают продуцировать мутантный белок, который может привести к тяжёлой болезни или гибели особи. Они каким-то образом сумели преодолеть этот нерушимый закон. Вот, посмотрите, – он вывел на экран изображение чего-то, похожего не то на раздавленного паука, не то на сеть трещин от попадания пули в стекло, – то, что нам удалось расшифровать на данный момент… Вот сюда, – он обвёл один участок, – полностью переписана информация седьмой хромосомы бракири. Я бы сказал, что это невозможно, если б не видел собственными глазами. Единственный участок, который, по-видимому, не подвергается изменениям – вот, – он обвёл центр.
– И… что там?
– Пока сложный вопрос, участок достаточно большой… Но вот что интересно – участки вокруг перемычек у «заимствуемых» генотипов тоже, по-видимому, поддаются копированию с большим трудом.
– Интересно… Обязательно определите, что там находится. Если не для нашего дела – нам такие подробности, вероятно, и не нужны – то для науки.
Софья остановилась на самом краю обзорной площадки, где лишь стена из сверхпрочного прозрачного пластика отделяла хрупкий мирок внутри конструкции из металла и полимеров, заполненный жизнью и воздухом, от космической бездны. Обернулась, протягивая ладонь.
– Подойдите. Прошу, подойдите. Посмотрите. Именно так, стоя на самом краю. Знаете, что мне сейчас хотелось бы вам сказать?
– Я полагаю, – голос Эркены, от волнения, снова исказился акцентом, – что это очень красиво… И это правда. Как и то, что красота эта очень страшная, очень… совсем не связанная с жизнью. Это место можно бы было назвать полезным для того, чтоб приводить гордецов, полагающих, что достигли вершин… Но только, наверное, бесполезно, гордец и здесь будет думать, что встал над звёздами.
Софья покачала головой.
– Не обязательно склоняться к той или иной крайности. Мы не встали над, но мы встали рядом – и это хорошо. Я прихожу сюда, встаю здесь – на самом краю, так, что кажется, ещё шаг – и меня притянет бездна, я качнусь, вот так – и упаду, и падение будет бесконечным… След моего дыхания на стеклопластике напоминает, что я защищена от смерти. Я помню, что там – холод и смерть, но я не боюсь, нет, не боюсь. Смерть, если угодно, ждёт нас везде. Знаете, я скажу вам первому – я отправляюсь с вами дальше.
– С нами? Но… почему?
Софья обернулась, посмотрела ему в глаза – лицо её было в тени от распущенных волос, поэтому он не мог до конца разглядеть и понять его выражение.
– Потому что дело действительно серьёзное, а я телепат, хоть слабый, но телепат… Потому что владею этой памятью так, словно видела это всё своими глазами – и это может быть вам нужно. Потому что это… дело, когда-то начатое моей матерью, живущее в моём отце, продолжаемое мной… Понимаете? Вы ведь – понимаете, господин Эркена? Наш брат Вадим, – она улыбнулась нежно и иронично, – скептик, мягко говоря. Он не умеет верить, он умеет только знать. Ну, по крайней мере, он отрицает веру как понятие. А мои родители были верующими… хотя и сложно б было объяснить, во что они верили. Как и ваши. Но их вера когда-то – наша жизнь теперь. Они шли сквозь звёзды, а звёзды шли сквозь них… Мы ступили на этот путь не случайно, а потому, что они когда-то начали его, – она приложила ладонь к его груди, где под тканью рубашки проступала твёрдая округлость медальона, – и они тоже стояли здесь, вот здесь, на краю перед звёздами… Мои и ваши… Пусть не вместе, никогда не вместе… Но для звёзд это несущественно. Они помнят её шёпот, Джани. Они помнят его имя.
– Прошу вас, София… – в его голосе, кажется, была невыразимая, как молчание вселенной, мука.
– Моя мать когда-то шла сквозь звёзды, не боясь их, ничего уже не боясь – потому что не умеет бояться тот, кто всё потерял… поэтому ей – вернулось. Тот, кто впервые оказывается здесь, говорит: «Мы словно на ладонях у звёзд». Звёзды были у неё на ладонях, Джани. Потому что она их не боялась. Если бы видели когда-нибудь глаза моего отца – вы бы знали, в них звёзды. Может показаться, что они слишком светлы для космоса, что это небо земли, небо над земной твердью, то, которое милосердно заслоняет от нас огромный космос… Это не так. В его глазах – их свет. Самых горячих, голубых солнц… Так близко, как только возможно. В его глазах живёт знание… Он видел открытые двери времени, и он был за гранью, из-за которой большинство – не возвращаются. И как думаете, после этого – я могла б не пойти с вами? И вы… Можно думать, вы пришли сюда потому, что это расследование начали вы, и логично, вас включили в группу… Но вы пришли сюда потому, что здесь ваше начало. Любви, жизни…
– София, прошу…
– Буду. Буду молчать. Но не с вами, только не с вами.
– Войдите, – сказал уже знакомый мальчишеский голос. Вадим осторожно переступил высоковатый порожек и оказался почти лицом к лицу со своим вчерашним собеседником по видеосвязи, Луисом Молина. Ему и правда было лет 14-15 на вид, хотя вживую он оказался выше ростом, чем казалось по видео.
– Добрый день.
– К сожалению, вот так вышло, не успели к тому времени, к какому надеялись… Но главное, что вообще добрались. Вы проходите! Да, знакомьтесь с моим братом, Эдвард Геллерт.
– Эдвард… – Вадим перевёл взгляд на светловолосого юношу в соседнем, более дальнем кресле. Вид у него был очень нездоровый – он был бледен изжелта, кисти обеих рук перебинтованы, большая ссадина на лбу.
– Здравствуйте.
Эдвард привстал для приветствия, но, видимо, не нашёл сил и неловко рухнул обратно.
– Вижу, вам моё имя уже знакомо. Моя родня уже начала меня искать, да? Ну, хорошо, что хорошо кончается… Но чтобы это точно закончилось, нам нужно было сначала увидеться с вами, а потом уж возвращаться к семьям. Мы, когда вырвались, хотели связаться с Дэвидом Шериданом, понятное дело, не смогли, но узнали про вас, что вы в полиции работаете… И похоже, вам в вашем деле это полезно будет.
– Вырвались – откуда?
Луис качнул указательным пальцем.
– Сейчас всё расскажем. Мы, видите ли, не полнородные братья с Эдом, по отцу. Фамилия у меня только материна, потому что я родился чуток раньше, чем они поженились, да и вообще она просто так решила. Мамаши наши друг друга не жалуют, это понятно, но мы на каникулах проводим время вместе, всё же мы братья. Ну, вот и загребли нас вместе, так вышло. Но и хорошо, что так вышло, вообще-то.
– Мы сидели в кафе, – включился в разговор Эд – видимо, несмотря на старшинство, не такой бойкий, как младший брат, – кафе «Заряд» в Нью-Милане… Ну, это на Марсе… Мы туда на чемпионат приехали. Футбольный. Приехали рано, ещё утро было, вот, сидели в кафе, пили чай… Народу в этот час в кафе очень мало, ясное дело. К нам подошёл человек, сказал, что он от моей матери, за мной. Мы, понимаете, не дети малые, чтоб за незнакомым дядей идти, но он говорил разумно, убедительно, он знал, как мою мать зовут, где она работает, в смысле, на какой они планете сейчас, рассказал, что с ними там случилось несчастье, она в больнице и зовёт меня к себе, послала вот его, своего коллегу, за мной. Ну конечно, мы поехали… Своим ходом – это и денег ещё найти, и чтоб рейс нужный был, там к тому же с пересадками… А у него свой корабль. Ну, мы и пошли.
Луис вернулся от кухонной зоны с двумя кофе – у Эда чашка уже была.
– В смысле, я тоже пошёл – что ж я, один останусь или его одного отпущу? Ну, а как мы поднялись на корабль – нас скрутили, вкололи какую-то дрянь… Дороги мы и не заметили толком, даже не знаю, сколько летели, иногда только глаза открывали, видели, как они туда-сюда ходят, болтают между собой на незнакомом каком-то языке… Очнулись мы уже, когда на планету прибыли. Что за планета – не знаю, я такой ни в каком справочнике не видел и ни в одной передаче. Ну, как… кислородная, то есть, дышать можно, но вонь страшная, как в сортире, хуже даже. Небо серо-оранжевое. Солнце примерно вот такого размера – оно в зените стояло – пересекают две полосы… Вроде это не облака, то есть, я облаков не заметил, это вокруг солнца пояса какие-то… Две не то крупные звезды, не то спутники… Но вряд ли спутники, я там техногенного ничего не заметил, необитаемая планета. Кроме… ну, это дальше… Так, что ещё по планете – травы как таковой нет, по крайней мере, там, где мы сели. Песок – рыжий с серым, плесень какая-то на камнях. И не то деревья, не то грибы… Я сперва вообще подумал, что это камни, из земли торчат, как эти… в Стоунхендже… Кверху расширяются, похоже на эти… как их… в грибах не разбираюсь… В общем, может, кремнийорганика это, но, наверное, вряд ли, кремниевая жизнь – это ж совсем дышать бы было нельзя? А нас без скафандров вытащили, и сами они без скафандров были. Посадили они корабль как бы на опушке… этих самых грибов… вытащили нас… Эда натурально тащили, они ему, видимо, и вкололи побольше, а меня и не держали особо, видимо, решили, раз я мелкий, чего там из-за меня париться… Я их вообще не интересовал особо, видимо, так, за компанию прихватили. Так что я из всего этого больше запомнил, чем Эд, Эд вообще через сутки только полностью в себя пришёл, думал, ему всё это снится. Оно и понятно, картинка-то бредовая… Их четверо было. Один вроде как человек, тот, кто к нам в баре подошёл, один такой… белый, вот отсюда такие длинные отростки торчат, уши вот здесь, если это вообще уши…
Вадим пригубил кофе, ещё раз благодарно кивнув парню. Тот подцепил из вазочки горсть крекеров и придвинул остальное в сторону Вадима и Эда.
– Корлиан?
Луис неопределённо передёрнул плечами.
– Не знаю, я корлиан не видел. И таких вот не видел никогда. Остальные… Один как будто дрази, и один – хурр, хотя мелковатый для хурра, тощий и встрёпанный какой-то… Вот и что такая компания в одном корабле делала? К тому же, говорили они все на одном языке. Одинаково хорошо. И вообще они были какие-то… одинаковые. Ну, сложно объяснить. Как будто это на них… маски, что ли… Хотя вот, хурр, например, когда говорил – видно было, что у него и зубы хурра, такие широкие, желтоватые. И у дрази кровь была белёсая, дразийская… Но всё равно они какие-то ненастоящие были. Я в какой-то момент даже подумал – роботы… В общем, они недолгое время вели нас между этих грибов и вывели на другую опушку. То есть, не опушку даже, а там с другой стороны были как будто… Ну, горы не горы, похоже на такие же грибы, но словно сросшиеся, только кое-где среди них не то просветы, не то пещеры. И почти всё пустое место занимал корабль. Я сперва, конечно, не понял, что корабль, думал, сооружение какое-то, потом заметил люк, к этому люку они нас подвели. То есть, к люку человек и дрази подвели Эда, а я с двумя другими поодаль остановились. Я думал, им сейчас откроют, что там их сообщники какие-нибудь, но они вдруг схватили руку Эда и приложили к тёмной пластине возле этого люка, я так понимаю, замку. Я не знаю, какого они эффекта ждали, но ничего не произошло. Тогда дрази достал нож, я думал, он собирается убить Эда, но он только полоснул ему ладонь, дождался, пока потечёт кровь, и снова приложил его руку к замку. Снова ничего, они схватили его за вторую руку. Я начал орать, этот, белый, дал мне затрещину. Они начали переговариваться на своём языке, не знаю, о чём, но вид у них был разочарованный. Потом человек спросил у Эда: «У твоей матери есть ещё дети?» Эд мотнул головой. «А этот?» «Он сын моего отца». «Отца не пойдёт» – ответил этот. Я так понял – зачем бы мы им ни были нужны, но мы явно им не подошли… Странно надеяться, что они нас обратно отвезут и отпустят, как ни в чём не бывало. Скорее всего, убьют или просто здесь бросят. Тогда я пнул ближайшего – белого – по коленке, посильнее, сорвал с него пушку и ударил его ею, потом схватил Эда за руку и потащил за собой, они сперва засмеялись, когда мы побежали – смех у них жуткий, даже не сразу и сообразишь, что смех, они подумали, что мы сейчас потеряемся в этом каменном лесу. Но мы запрыгнули в один из шаттлов, на которых мы спустились…
– Они корабль оставили на орбите, – пояснил Эд, осторожно – видимо, руки болят – вынимая из вазы одну крекерину, – а нас привезли на двух шаттлах, меня на одном, Луиса на другом.
– Там на кабину и салон не делится, одно пространство, я примерно увидел, как оно управляется, затащил Эда – он головой при этом саданулся сильно, вон – и на газ… Залетели в один из этих туннелей в «горах» за кораблём, они пытались за нами гнаться, потом, видать, плюнули. Мы там дня три сидели, кажется, если моим часам верить, пока не подумали, что всё одно подыхать с голоду, у меня только одна шоколадка в кармане была… Мы вылетели за орбиту, дальше у шаттла тяму не хватило, мы просто дрейфовали куда-то в пространстве и посылали сигнал о помощи… Сколько так прошло – не знаю, часы у меня остановились, воздух у нас ещё был, но от голода голова кружилась – мы ж чёрт знает сколько уже не ели… Потом нас подобрал корабль рейнджеров. Честно, если б второй раз вот сейчас тот же момент был, ну, если б мозги включились – ни за что б на такое безумие не пошёл. Мы ж ещё немного – и сдохли бы там в космосе. Но с планеты наш сигнал вряд ли поймали бы.
