Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 113 страниц)
– Дальше – видно будет. А вы, господин Гуаносфато, если вправду какое-то время тут за гостя ходили, расскажите хоть что, про планировку, про персон местных… Мне и попроще будет сообразить, куда идти. Коль скоро мы не в одном их этом блоке для живого материала, полагаю, центр управления у них и тут может быть, а почему нет-то… Хотя мне можно и не очень центр, главное – компьютер, в общую сеть включенный…
Гуаносфато застыл, таращась на неё узкой щёлкой приоткрытого глаза.
– Ты это чего такого задумала-то? По уму ли, по силе ли? Хотя, говорят, смелость многое может… Люди, когда им терять нечего, и не такое делают…
– Это вам, господин Гуаносфато, терять нечего. Вы всё уже потеряли. Власть, имущество, семью, я так понимаю… А у меня за спиной Рувар. И я собираюсь его отстоять. Вы – не смогли. Потому что для вас Рувар – собственность. Или женщина, которую берут силой, силой удерживают. Ну так сила вас предала. А для меня Рувар – земля родная.
Старик покачал головой.
– Ну и говоришь ты, ну и говоришь… где только выучилась? От Галартиатфы этого вашего, что ли? Нечто и впрямь он не смертный, как мы все? Ну да мне-то что… пытайся.
– Много крови, говорите? Интересно, а если руку под этот луч сунуть – хватит? Если руку отрубить – кровищи же много должно быть? Поди, и с одной рукой управлюсь… Если только плутать не сильно долго буду… Ну так что, господин хороший, поделитесь со мной, тем, что вам всё равно без надобности? Я-то, пока вели меня, не много успела увидеть.
Гуаносфато какое-то время молчал.
– Однако, чудная ты девушка, Фима… То ли сумасшедшая, то ли… Однако же, и правда… Я-то уже ничего не смогу, может, хоть ты сможешь? Ну, хоть что-то? Слушай-ка меня. Отниму у тебя немного времени, а потом уж иди, или погибай дурной смертью – но она всё одно дурная, а так хоть, может, быстрая будет – или делай, что задумала… Я тебе помогу. Одним только могу помочь, но что уж теперь. Хоть на что-то да сгожусь. Они, Фима, всю семью мою, ясное дело, убили. Сына одного на моих глазах, другого не на моих, но я не сомневаюсь как-то… Дочерей с зятьями, конечно. Срубили дерево, со всеми ветками… Один только побег остался. О том они не знают. Сын у меня на стороне есть. А в доме у меня в сейфе завещание есть, что в случае, если все законные мои наследники погибнут, я законным наследником его объявляю. Не многие знали, что он сын мне… Но кто и проболтаться мог. Он сейчас здесь. Потому что отец его официальный, дурак дураком, мог же удрать, многие удрали, кто в Сайкоймакс, а кто и дальше, он не родня мне, кто б его разыскивать стал… на этих стервятников работать вздумал, ну и вот чтоб хорошо работал, они сына в заложниках держат… Спаси его, Фима, и – что ни говори, отплатить мне тебе нечем, да с того света и не платят… Но парень-то ни в чём не виноват, ни в моих грехах, ни в грехах отчима своего. Ему лет-то меньше, чем тебе… Выведи его отсюда, правду ему скажи – а там пусть сам решает, что с этой правдой делать, только пусть жизнь свою спасёт… Золотом я своих законных сыновей осыпал, а любил его… Слушай, Фима. Не всё я, может, в жизни имел, что пожелать можно, но многое. А когда человеку всё дано, так что ж этим не пользоваться? Что ж не наслаждаться, пока получается? Оно ж вон как может обернуться… Пить и есть я, конечно, любил, но не так, как иные. А вот женский пол до чего любил… да сама ты знаешь это. По мне, если не всех женщин, кого можешь получить, ты получишь – так глупость это… Да и женщины ведь меня любили, я с ними щедр был. Немногие, как твоя мать, строптивые-то были… Но вот была среди женщин одна – особенная. Что, подумаешь, в женщине может быть особенного, глаза, или волосы, или груди? Так и у других есть, не хуже. А вот особенная. За другим мужчиной замужем, ну так что, будто замужних у меня не бывало… И чего я, спрашивается, мужа её не устранил и себе её не забрал? Будто так уж сложно б это было… А вот тут хоть голову сломай, а не поймёшь. Не мыслилось мне такого, чтоб она совсем моей была. И страшно мне было от одной мысли о ней. Вроде, не юноша и тогда уже был… Вроде, чем меня женщина и удивить могла, вроде, и удивлять не пыталась, ну конечно, красива, конечно, искусна – так и жена моя место в моей постели не даром занимала… А только одно её слово дара речи совсем лишало. Она, бывало, только ленты свои начинала развязывать, а меня словно дурным зельем опоили, к кровати шёл и мимо кровати падал, и это не вру сейчас… Это что ж она, при такой силе своей, со мной сделать бы могла? Да захотела б – верхом на мне по городу ездила, хочет – шагом, хочет – рысью… Оно правда, не то чтоб не понимала она, а молчала об этом, просто молчала и всё. Но под видимой этой её покорностью, как под покрывалом, такой огонь, такой яд нестерпимый – бежать хотелось, глаза зажмурив, куда попало… И злость брала, и поколотить её хоть раз хотелось… Не мог. Когда сын мой родился – я в тот день совсем ни с кем не разговаривал, лодку взял и по реке вверх плыл, пока из сил не выбился… А ещё такая погода тогда была – как не утонул, сам не понимаю, ветрищем с ног сбивало… Сын мой, он на меня растёт похожим, как до сих пор не догадались все, не понимаю. Только характером, разве, куда серьёзней, видать, этим в неё, что ли… Сроду не думал, что у женщин тоже какой-то характер есть, до того… Спаси его, Фима. Других желаний у меня нет сейчас. Слушай. План там, расположение – это пустое всё… Обскажу, конечно, что сам знаю… Но как ты попадёшь-то, даже если доберёшься, до сердцевины их? Туда и я не добирался, случая и не подошло как-то… Но хоть часть-то пути ты пройдёшь, а там сама уж думай. А может, и туда тебя пропустит, я-то не проверял. Так вот, был же я добрым гостем тут сперва… И пока добрым гостем был, карта доступа у меня была. Когда им распоряжение пришло, не помогать мне, а изничтожить меня и Эферрахтидо так, чтоб следа не осталось, и они меня сюда вот… перевели… карту они искали, да найти не могли. Ну, вроде как, и пустяк, чем она мне тут-то поможет. А карта – она вот, – он поднял руку, – в ней же сила вся – в одном маленьком чипе… Я этот чип сковырнул, руку себе разрезал и внутрь себе его спрятал. Зачем, спросишь? Так карту потерять можно… Или отобрать могут… А мне этот доступ, какой есть, на подольше пригодился бы. Друзья-то друзья эти ребята, а друзей у нас проверять принято. Так вот знай теперь – у всякой женщины, как ни бедна она, одно оружие всегда с собой. В постели только не с собой, и то когда как… Расплети волосы, вытащи железку ту, на которую вы волосы накручиваете. Не так чтоб очень она остра, но мать твоя меня такой едва жизни не лишила… Вот ею чип и сковырни, рана-то не до конца ещё заросла… А потом – хватай меня, уж откуда хочешь силёнки бери, и выключай лучи эти, если и правда работает оно… Сам я не смогу, уж ты прости. Как ни страшно, когда в следующий раз кто придёт и что сломает, а сам себя жизни лишить не могу. Больше жизни я только мать сына своего любил, но и эта любовь мне силы не дала, одну только слабость…
Гидеон и Арвини разом окатили её волнами торжества – информация от Фималаиф пришла. Теперь не только данные с зондов Альберта были в их распоряжении, но и максимально полный план базы. Гидеон, правда, хорохорился, что и без этого действовать бы уже начал, но зонды-то всё же были далеко не везде, затруднительно бы было…
Пробраться к одному из бункеров, которые были определены как их вероятные цели, оказалось легче ожидаемого – как ни странно, именно благодаря столичным гостям, которые, наводнив территорию, быстро и автоматически создали на ней лёгкую неразбериху. Солдаты Риогорнатто, пользуясь тем, что руководство, решая какие-то свои оргвопросы, от них отвлеклось, разбрелись по полигону, тыкая пальцами в оставленные где ни попадя передвижные установки и их операторов, если таковые рядом имелись, зубоскаля и гогоча. Кто-то кого-то уже задирал, вспыхивали первые драки. Ли’Нор почувствовала, что ей становится жаль руководство. Ну да, у них в школе тоже всё бывало, и девчонки при этом не сильно-то отставали от мальчишек, но не на старших же курсах, и не перед серьёзными учениями! В общем, она только рада была исчезнуть с поля и не наблюдать тотального презрения к дисциплине. А они ещё бунтам удивляются… Да в своих рядах сначала порядок надо навести… А тут он, видимо, без зуботычин не наводится…
Дальше они разделились. Гидеон побрёл к дальнему бункеру, полагая, что одиночному праздношатающемуся это будет легче, а они с Арвини выбрали ближайший. В кодировках на базовском плане они пока понимали не всё, но явствовало, что здесь содержится один из «уловов из прошлого», менее мощный из двух. Мало надежды, что они смогут деактивировать это на месте, но попытаться, считал Арвини, в любом случае стоит.
Дверь, как ни удивительно, их картам подчинилась. Вторая встреченная дверь тоже.
– Секретность, секретность… – хохотнул Арвини, – заходи, чуть ли не первый встречный…
– Ну, не скажи. Первый встречный за периметр не прошёл бы, если б не Альберт и Аскелл с их чудо-устройствами. Хорошо иметь в штате техномага, ну а тилона – ещё лучше… И вообще, здесь, в коридорах, пока всё равно ничего ценного. В смысле, оружие – это, конечно, ценно, – Ли’Нор повертела в руках винтовку, пощёлкала, положила на место и развернулась к выходу из очередной комнаты, – когда работает. Мощность не более 50% от расчётной, а скорее – сосиски к завтраку подкоптить… Потому что если уж тебе написана инструкция, как хранить и как чинить, то по ней и надо, а не «так сойдёт». Ну, как я поняла, они сейчас как-то больше ставку делают на биологическое и химическое… Идём дальше, в общем.
Арвини наконец удалось уговорить строптивое устройство не просто показывать им, что да, в этом здании что-то чрезвычайно мощное есть, но и указывать им направление. Теперь можно было идти, не отвлекаясь на банальности. Кроме того, инфракрасный датчик регистрировал, пусть на небольшом расстоянии, приближение живых существ, и они вовремя ныряли в тень боковых проходов или комнат.
– Интересно, сколько это уже метров под землёй? – центаврианин устало обозрел очередную дверь.
– Главное – что ещё не километров… Тихо! Я что-то чувствую!
– Что? Надо думать, не подстерегающую за дверью задницу? А то так-то и я её чувствую… Тем более что… ах ты чёрт, нет, здесь этот пропуск не работает… Надо было по дороге всё же тюкнуть какого-нибудь местного и…
– Ментальный сигнал, – Ли’Нор приложила ладонь к двери, сняла перчатку, приложила снова, – это странно… Понимаете ли, Арвини, мой уровень вообще-то не позволяет слышать сквозь такую толщу.
– Может быть, там, за дверью, находится кто-то очень сильный?
– Я б тоже так подумала… Ну, например, что там находится кто-то из «особых», и может быть даже, не один… Но боюсь, в таком случае мы уже были бы трупами. Это вообще не похоже на ментальные контуры хурров… Вообще не похоже ни на что, что я знаю!
Арвини заинтересовался.
– И что оно говорит? Вы полагаете, они могли… Там, в прошлом… захватить сильного телепата какой-то неизвестной расы?
– Да всё могло быть… Оно… зовёт. Кажется, зовёт на помощь. Я сейчас очень живо вспомнила, как, когда была маленькой, упала в яму и просидела там три часа, прежде чем меня нашли и вытащили… Это просто вспыхнуло перед глазами…
– Странно, у меня то же самое. Картина, как я в детстве потерялся в торговом центре… Я ещё удивился, с чего я вспомнил это именно сейчас? Как же мне страшно было… Мы же приезжали в гости к родственникам, мама с дедушкой тем вечером собирались уезжать. Это… это оно, своими ментальными волнами?
Ли’Нор не ответила. Она сползала спиной по двери, Арвини, конечно, не видел её лица, но почувствовал, что она плачет.
– Что, что такое? – он схватил её за плечи. Она бормотала что-то на родном языке, центаврианин узнал только слово «отец». А затем он сам перестал видеть и Ли’Нор, и полутёмный коридор с неприступной дверью, он увидел свою маленькую сестрёнку – ей было лет пять, она тяжело болела и просила взять её на ручки, Рауле не был уверен, что сможет удержать уже довольно крупную малышку, но невозможно отказать, когда тебя так жалостно просят…
– Что бы это ни было, – голос напарницы был хриплым, она тяжело дышала, – оно разумно… Оно определённо разумно. Оно не может говорить с нами напрямую, но оно воздействует на нас ментально. Оно ищет в нашей памяти картины, которыми может объяснить своё состояние. Что бы это ни было, оно тут в плену, оно страдает, оно просит, чтобы его спасли. Я вспоминала момент, как сама попала в беду, страх и беспомощность… И я видела своего отца… Я говорила, он попал в плен к пиратам, и умер бы в плену, но, вмешательством Элайи Александера, хотя бы умер на свободе… Я простилась с ним – через него, через Александера. Он говорил мне, что не испытал слишком чудовищных страданий, и смерть его была легка, но как верить всецело в такие утешения? Я полицейский, я слишком хорошо знаю, как бывает… Сейчас эти картины возникли передо мной, так ярко, словно я не представляла это, а своими глазами видела… Как моего отца бьют, как он гнёт спину в непосильном труде, как тесно, темно и грязно в его камере… Ему сейчас тоже страшно, плохо и больно. Оно просит нас помочь…
Арвини хотелось запустить пальцы в волосы, но он просто обхватил руками шлем. Не то чтоб это успокаивало хаос образов внутри хоть немного.
– Освободить его? Ну, не то чтоб кто-то что-то против имел… Сейчас, только за динамитом сбегаем. Дверь-то, вообще-то, не поддаётся! Надо было всё же тюкнуть какого-нибудь мимо проходящего, ничего не успел бы он заорать, да тут ори – не ори, через эти стены…
– Тише! – Ли’Нор повернулась к двери и принялась что-то набирать на подсвеченных кнопках панели, – оно диктует код. Оно слышало его в мыслях тех, кто сюда приходит…
– Интересно, а им оно тоже разные картинки показывало? – Арвини на всякий случай достал оружие, но с предохранителя пока не снимал, – и что ж, не подействовало?
Сперва они не поняли, попали они в лабораторию или в сердце какой-то машины. В небольшой, около шести квадратных метров комнате свободного места почти не было. Незнакомые и с трудом угадываемого назначения установки уходили под самый потолок, блестели хромированными поверхностями, сияли лампочками и экранами, змеились трубками и проводами, противоположной стены из-за них было вовсе не видно. А в середине комнаты на сложной подставке из труб, под прицелом чего-то, подозрительно напоминающего лазерные пистолеты, ярко светилась небольшая, сантиметров тридцати в диаметре, сфера.
– Что-то мне кажется, вряд ли это такой хуррский светильник…
Приглядевшись, можно было понять, что свет в сфере не однороден – словно там бьётся ослепительно белое пламя, или маленькая молния, пускающая снопы искр.
– Это оно.
– Оно… вот такое есть? Существо без тела, состоящее из света или энергии? Нет, я слышал о таких… Но кажется, таких давно нигде не видели.
Ли’Нор подошла к сфере, коснулась её ладонью.
– Люди называют их монадами, нарны – мыслящими огоньками. Это форма жизни, по своему устройству близкая к Изначальным, но много слабее их. Они могут взаимодействовать с нашим сознанием, посредством этих видений, но они не могут им управлять. То есть, заставить его отпустить оно при всём желании не может. Ну, видать, к картинкам-то они притерпелись… Или просто нет в их памяти ничего такого, на что можно воздействовать… Хотя вряд ли у всех… Но если хотя бы часть из тех, кто здесь бывает – тилоны… То всё возможно…
Арвини осторожно обошёл установку. Блики от сферы заиграли на стекле его шлема.
– Невероятно как-то… Существо, в общем-то, подобное живой молнии, вот так посадить в клетку? Это ж какими возможностями надо обладать…
– Тилоны – обладают. К тому же… если я правильно понимаю этот образный ряд… это очень молодое существо. Чуть ли не новорожденное. Я не факт что прямо сейчас пойму, как размножаются монады, это очень сложно, но они выхватили это существо практически из колыбели.
Центаврианин опасливо протянул руку – коснуться сферы, но передумал.
– И что делать с ним собираются? Надеются как-то использовать как источник энергии? Хотя если подумать, и возможности воздействия на сознание открывают шикарные перспективы… Обучить транслировать в головы врагам отборные кошмары – и радуйся эффекту… Ну или просто прихватили, раз встретилось, и теперь думают, что с этим делать.
Нефилим покачала головой.
– Ну, по таким или примерно таким соображениям живут многие. Пока они, вроде как, изучают… И за любые попытки пожаловаться и упросить выпустить они стреляют по нему вот из этих пушек. Для монад это, оказывается, очень чувствительно… Угрожают убить, если откажется сотрудничать… Не знаю, могут ли они в самом деле уничтожить подобное существо, но вполне могут попытаться. Вы не представляете, насколько это ужасно, Арвини. Это не просто как издеваться над ребёнком… Это как издеваться над маленьким богом.
– А боги чем особенные? – проворчал центаврианин, боязливо переступая через какой-то странный шипастый кабель и становясь рядом с напарницей, – боги многих религий страдали и за то были обожествлены. Хотя кому я это рассказываю-то… Как мы помочь-то можем? Я лично боюсь тут без должных инструкций что-то трогать, рванёт – и ни от нас, ни от этого… новорожденного… памяти не останется… Хотя тоже, конечно, вариант, зато какие разрушения во вражеском стане…
Ли’Нор сделала шаг назад, обозревая установку и продолжая держать ладонь на сфере.
– Оно примерно помнит, что они делали, когда запирали его сюда, и подскажет…
– Примерно… И то хорошо… Эх, ненавижу прямо, когда от моих действий зависит многое.
– Успокойтесь, Арвини, зависит больше всего от меня. Мыслеобразы очень даже можно понять неправильно. А когда контактируют столь непохожие, не встречавшиеся прежде расы, это более чем реально.
– Ну, кто ж в этой жизни не рискует… А что дальше? В смысле, вообще, оно не разнесёт тут всё? Или само просто мирно вынырнет в какую-нибудь форточку? Хорошо б и нас тогда прихватило… Хотя лично мне трусовато б было на такое сесть, задницу поджарю, чего доброго…
– Ну, всё практически наоборот, Арвини. Это мы должны вынести отсюда монаду.
Полицейский присвистнул.
– Должны… Должны – не вопрос… Как? В руках что ли? Руки тоже целыми бы мне пригодились…
– Ну, не совсем в руках…
Гидеон задумчиво поскрёб затылок. Через шлем получилось, конечно, не очень убедительно. Ну, следовало ожидать, не всё коту масленица, очередная дверь сообщила, что в доступе ему отказано. Теперь следовало решить, стрелять по замку из заёмного оружия, или как. То есть, требовалось просто набраться решимости. Потому как других-то путей всё равно не видно. Будем уповать, что там, за дверью, вооружённый отряд не встретит, и что, раз уж Фима отключила что-то там в смысле оповещения и связи, то этих замков это тоже касается. Эх, пригодился бы сейчас тот самый легендарный Ключ Всех Дверей… Много где, много кому пригодился. Да вот беда, не у той он стороны… А может, конечно, не у этих, у другого отряда, но от этого ничем не легче.
– Что, землянин, тебе туда? Тогда без вот этого никак!
Гидеон медленно обернулся. Прямо перед ним стоял Риогорнатто, а на его раскрытой ладони лежала карта-пропуск – почти такая же, как у него, только с малиновой каймой по краю.
– Ты откуда здесь? И откуда это?
– Глупых вопросов не задавай! За тобой шёл следом. Точнее даже, не за тобой, а за тем, кто шёл за тобой. Ну, пришлось его того… обезвредить маленько, и вот трофей заодно забрал. Пригодится, как вижу.
– Риогорнатто. Тебе зачем неприятности? Ты понимаешь, чем вот это сейчас пахнет?
– Понимаю, понимаю… Отойди, тут, кажется, ещё некая хитрость есть, как эту карту вставлять… Как это ты не слышал-то, что он за тобой шёл? Вроде ж не особо и мастеристый попался, раз я его вырубить так запросто смог… Ну то есть, не совсем прямо запросто, просто ростом я его повыше да и в общем покрепче оказался… Ну вот, готово, заходим. Что тут такое-то должно быть? Одна из этих их штук, прихваченных, где плохо лежали?
Распахнуть огромную, тяжеленную дверь верзила-хурр, может, и мог, но зачем? Петли безумно тугие, лишняя потеря времени. Имеющегося зазора достаточно. Гидеон протиснулся вслед за сообщником, задев его плечом и нерационально, несвоевременно вспомнив его объятья и жаркую тесноту его лона.
– Наверняка. Может быть даже, эта самая машина времени. Даже скорее всего. Потому как сигнал довольно ровный, с других объектов он более… хаотично пульсирующий. А машина в последнее время работает спокойно – видимо, контроль в свои лапы тилоны взяли, и в кнопки куда попало не тыкают.
– У тебя как, какая-то инструкция есть, как её деактивировать?
– Да инструкции как таковой… нету… – Гидеон присвистнул, обозревая немаленьких размеров зал, полный аппаратуры, – то есть, можно будет, как найдём, связаться с Альбертом или Аскеллом, и они подскажут… наверное… Они её хотя бы видели, я – не очень-то, когда её окончательно подняли, мы большей частью отряда уже перешли на партизанское положение… Однако ж ничего себе тут, а! То ли они и с пятым измерением на «ты» – снаружи-то сооружение куда скромнее смотрится… Хотя тьфу, мы ж под землёй уже, это тут от всех этих экранов светлее, чем там снаружи… Но всё равно есть, чем восхититься, там вон, в Руваре, слышал, в некоторых домах до сих пор помои прямо за окно выливают и пищу на огне готовят, а тут, смотри-ка – 24 век…
– Тихо. Кажется, в соседнем помещении кто-то есть… Ну-ка сюда, послушаем, сколько получится…
– Нет, ну нам несказанно повезло! – взвыл Аскелл, – это мойка! Ну да, мойка для машин, а может и, судя по расположению душевых раструбов, для самолётов… Сейчас проверим. Может, хотя бы часть этой дряни с нас смоется. Хотя есть вероятность, что ничего не выйдет, если вода-то кипяток. Самолёту, ему чего – он железный…
– Я б предпочла помыться дома, – Дайенн тоскливо наблюдала за бегающим Аскеллом, изучающим систему трубок и кранов, – а сейчас выбираться отсюда поскорее.
– А в чём проблема? Как раз и выберемся, – тилон кивнул в сторону темнеющего проёма в стене, – в соседнем помещении камера заправки, и кажется, минимум один самолётик там стоит. Если так повезёт, что там как раз установлены свежие баки, то прямо оттуда и стартуем. Ну да, разнеся попутно весь комплекс к чёртовой матери… А почему нет? Судя по времени, даже одновременно с подрывниками получится…
Ближайший раструб загудел, зашипел, плюнул ржавой водой – и в следующий миг в бетонное дно небольшого, до середины икры, резервуара со сливными решётками по краям ударили горячие струи. Помещение заволокло паром. Аскелл осторожно попробовал ногой воду.
– Горячевато, но терпимо.
Дайенн нехотя положила узел из дерюжки с побрякивающим там Аскелловым имуществом и тоже шагнула под струи. Ну да, горячевато… И солоноватый запах, видимо, от неистребимых минеральных солей, которых здесь, говорят, сказочные залежи… Вспомнились душевые на Ракуме – да забудутся ли они теперь когда-нибудь – и в принципе… одно и то же. Что только там пахло болотом, а здесь солончаками. В остальном что для людей, что для самолётов.
– Технику, конечно, моют щётками, – Аскелл пушил под водой волосы, вымывая из них бурую дурно пахнущую жидкость, уже ссохшуюся в тягучие сгустки, – но мы и так обойдёмся. От мыла какого-нибудь, разве что, не отказался бы…
Мягкое сияние трилюминария дробилось в стекающих по груди струях – словно синий бисер катился по телу Аскелла дождём. В детстве Дайенн, в одной поездке с отцом, видела в городе радужный водопад – он был как раз возле того большого здания, куда отец приезжал на какое-то важное собрание и куда ей нельзя было входить, поэтому её оставили снаружи, прекрасно зная, что никуда она не уйдёт. Она и в самом деле все эти полтора часа любовалась водопадом, позабыв обо всём на свете и о самом ощущении времени. Для дилгарского ребёнка действительно нетипично просидеть где-то столько времени, но уж слишком волшебным было зрелище.
Кажется, всё же водопад был природный, но кристаллы, между которых с шумом срывалась вода, были обточены так, что солнце, падая на их грани, разбивало свой свет в бесконечное радужное многоцветье – радужные струи били в хрустальную чашу внизу, поднимая в воздух облака разноцветной водяной взвеси, отражаясь в воде и в хрустальных стенах, маленькие радуги висели в воздухе…
Здесь была только одна палитра – синий, голубой, но в серо-бурых железобетонных хуррских декорациях это было явлением из сказки, из детства, когда в немом восхищении возможно было просидеть возле водопада полтора часа…
Решив, видимо, что лучше уже не сделаешь, Аскелл оставил в покое волосы и принялся растирать плечи и грудь, брезгливо стряхивая скатывающуюся под пальцами буроватую плёнку. Не так и мал бетонный резервуар, тут не то что вдвоём, вдесятером прекрасно разойтись можно, но она шагнула сразу следом за ним, и остановилась слишком близко, а сейчас отойти, отодвинуться было уже как-то… неудобно, будет выглядеть нарочито, не оберёшься насмешек… Одним словом, пережить очередной удар по своей стыдливости ей как-то куда легче. В конце концов, она не только минбарка, но и врач, а врача голым телом не смутишь, даже если это голое тело, более-менее удовлетворившись отмытием верхней части тела, сейчас перешло к нижней… Аскелл бросил на неё многозначительный взгляд из-под вздёрнутых бровей, замерев с ладонью на бедре.
– Если вам неприятно, вы можете отвернуться. Или я отвернусь. Но – я не столь хорошо знаю вашу физиологию и свойства местных химических элементов, чтобы проверять их сочетаемость на себе. Если мне тут разъест что-нибудь… чувствительное… Оно мне, может быть, и меньше потенциально нужно, чем руки и ноги, но меня такая потеря всё равно расстроит.
Дайенн хотелось ответить что-нибудь колкое. В ключе, что всё равно в ближайшем окружении не наблюдается ни одной самки тилона, оценивать функциональность повреждённых мест некому… И вообще, у тилонов есть самки? При их способе размножения – по логике-то незачем…
«Ну, зато здесь есть самка дилгара, – усмехнулся внутренний голос с интонациями Мирьен, – бедная, бедная Дайенн, первый голый дилгар, которого она увидела в жизни – тилон… Всё-то не слава богу. То корианец со своими странными идеями, то бракири со своими болезнями и семейными тайнами, то вот…».
– Госпожа Дайенн, вы закончили? А то вода, вообще-то, уже выключена!
Она встрепенулась, возвращаясь в реальность, повернулась, неловко шагая из бетонной ванны, и… Такое может произойти только нарочно, назло. Поскользнулась. Нелепо взмахнула руками, вскрикнув испуганно и досадливо, и ухватилась – конечно, за Аскелла. Хотя может быть, и не она сама ухватилась, а он подхватил её… Лёгкий шок – насколько же сильные у него руки, при том, что кажется, тоньше её, она схватилась всего лишь за кисть его левой руки, едва не повиснув на нём всем весом, и при том не чувствовала в этой руке особенного напряжения, а хватка его пальцев показалась каменной.
– У вас закружилась голова, госпожа Дайенн? Может быть, вам пока присесть?
«Или уж сразу – прилечь… Закрыть глаза и ничего больше не видеть и не слышать…».
Сперва она подумала, что это после горячей воды воздух здесь слишком холодный, и от этого тело прошибает крупная дрожь, а когда поняла – они уже упали на холодные шершавые плиты, пахнущие той же отработкой и ещё какой-то химией, сцепившись в шипящий, рычащий, яростный клубок… Она думала, совершенно точно, что она его ненавидит, и может, сейчас не лучший момент, чтобы его убить, но просто необходимо это однажды сделать.
Мокрые, скользкие тела, возящиеся на краю бетонной ванны – это никак не достойный бой, это что-то звериное, жалкое, необузданное бешенство, сжигающее самого бесящегося, и что сказал бы об этом дядя Кодин – сложно представить, потому что скорее всего, он просто лишился бы дара речи. Но двум идеальным солдатам не существующей уже армии, кажется, нипочём не одолеть одному другого, только вымотаться до полного бесчувствия, так, чтоб не ощущать уже ни боли в длинных багровых бороздах от ногтей, в синяках, ссадинах и укусах, ни тупой, дикой радости в момент, когда удавалось сбросить противника с себя и ударить под рёбра, ни нерационального страха в момент, когда металлическая рамка трилюминария касалась груди… Это не было ни его победой, ни тем более её поражением, когда судорога, прорвавшаяся утробным рыком, прижала их тела друг к другу – если б она умела, если б знала слова, она б что-нибудь сказала ему ещё там, под душем, о том, что кажется, заёмная физиология побеждает, подчиняет его… Но ведь ей-то не легче, у неё эта физиология – своя. Ну что ж, действительно, она держала её под контролем духа долго… Плохо, что утратила она этот контроль именно сейчас. Не Аскеллу она сдалась, самой себе, да и он сам – сдался тому, что ему вовсе не свойственно, но от этого не было легче. Но именно сейчас – восторг был беспредельным. От того, что узнала, какой ужасающей может быть в приступе ярости, от того, насколько сильным может быть худое, жилистое тело, от того, насколько развратными могут быть два совершенно неопытных существа. Позже она будет разбираться в себе и, может быть, поймёт, где была её ошибка, как она допустила эту потерю контроля, позже, а сейчас – глупое, не в голове, в теле, торжество, ну, ведь он делает это как дилгар… Всё с той же логически вытекающей шпилькой – есть ли у тилонов сексуальное поведение вообще? «Тилон» означает «в единственном числе», значит ли это, что у них нет не только семей, но и вообще какого-либо союза одного существа с другим? Не говорить же с ним об этом, конечно… Не хватало новой порции его насмешек… Но ведь он получает от этого удовольствие… И это впервые в жизни, надо понимать? Она так и не знает, сколько ему лет. Она не знает его настоящего имени. Как он выглядел при рождении. Был ли он похож на Варна и Такарна – единственных, чей облик сохранили анналы их истории? Она поймала себя на том, что зарывается руками в его волосы почти с нежностью – и невозможно поверить, что вот это, что так несомненно ощущается руками, телом, кожей снаружи и жадно пульсирующими стенками внутри – это всё не настоящее… Но хотя бы на мгновения, на эти самые мгновения, когда её зубы впивались вновь в уже искусанные плечи, а он точно не чувствовал боли, когда пальцы скользили по цепочке трилюминария, по краям ожогов на запястьях, а он отвечал стоном – таким же стоном, как на каждое судорожное движение её бёдер – это станет его настоящим…
