Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"

Автор книги: Саша Скиф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 113 страниц)

– Конечно, конечно… Но если можно… ещё минуту вашего времени… Вы понимаете меня? Просто скажите… Семь дней назад здесь сел корабль… Вы видели это? Вы знаете что-то об этом? Нам нужно найти тех, кто прилетел на нём. Очень нужно. Мы заберём их и, обещаю, больше не побеспокоим вас.

По лицу старика пробежала какая-то смутная тень.

– Нельзя. Смерть. Больше нет. Уходи. Держись далеко от люди святая земля.

– Вы имеете в виду, что они все мертвы? Вы убили их?

– Божество защищать. Божество наказать. Надо бояться гнев Божества! Надо делать правильно.

– Разумеется, разумеется… Нет, поймите, я не собираюсь… предъявлять вам обвинение, вы, конечно, поступили по вашим законам, если уж вы вправду убили их… Только… вы уверены, что они мертвы все? Что не осталось ни одного?

Краем глаза он увидел, как Софья отрицательно мотнула головой.

Старик протянул Гидеону небольшую глиняную чашку, в которую налил из сосуда какой-то тёмной, с затхло-травянистым запахом, жидкости.

– Пить. Пить, если не враг. Проверка, очищение. Или смерть.

Гидеон затравленно оглянулся на Софью, взгляд той был совершенно беспомощным.

«Ну, если «или смерть» – наверное, это означает, что не яд… Просто какой-то из их обрядов. Хотя даже так это может оказаться ядом для земного организма…»

А какие варианты? Отказаться? Эти лица и так не блистают приветливостью. Пусть бегство сейчас было б позорным – но будет ли оно, чёрт возьми, удачным? Бежать по песку от тех, кто привык по нему ходить и у кого, возможно, есть оружие? Мысленно попрощавшись с матерью и сестрой, Джеймс сделал большой глоток. Ну, на вкус это оказалось даже не столь погано, как ожидалось… Старик смотрел ему в лицо пристально, пытливо.

– Вкусно, спасибо, – Гидеон, по правде, просто не знал, что ещё можно сказать, – жаль, мне вас в ответ угостить нечем… Так что с этими предыдущими нарушителями? Они, кстати, называются тилоны, и скажу я, неприятные это ребята…

Старик отстранил рукой возвращаемую чашку, перевёл взгляд на Софью, Илкойненаса, Илмо.

– Пить. И ты, и ты, и ты. От скверны. Тогда говорить.

Софья проглотила тоже спокойно. Илмо едва не вырвало. Илкойненас побледнел, но мужественно допил то, что осталось в чашке.

– Видите, мы уважаем ваши традиции, мы не собирались попирать ваши верования. Мы ищем преступников. Если так посмотреть, между нами есть кое-что общее, мы тоже служим закону и порядку… Подумайте сами, разве мы могли позволить, чтобы эти преступники совершили какое-нибудь преступление и на вашей святой земле?

Старик покачал головой.

– Не надо искать. Мертвы. Не надо гневить Божество. Не подходить к селению. Мы молить Божество простить, что вы здесь, вы – лететь назад. Жалко ваши жизни. Улетать сейчас. Назад, откуда вы.

– Господин Гидеон, – шепнула Софья, – я думаю, сегодня до гор мы не дойдём. Нам придётся повернуть назад. Их больше, чем нас.

– Хорошо… Может быть, скажете ещё кое-что? Откуда вы идёте? Что там, в этих горах?

Кажется, старик сделал попытку улыбнуться, развязал мешок, в котором на ярком солнце блеснула многоцветная радуга.

– Камни. Мы искать камни. Дома обтачивать. Красивые камни. Люди с неба любить их. Дать за них одежду и другой товар. Если бы вы приходить на Разрешённое Место – мы дать вам камни, вы дать нам одежда, у вас много одежда… Сейчас нельзя. Нет Священная Чаша, Божество запретить.

– Благодарим, вы очень любезны. Сожалеем, что так получилось… Очень красивые камни, правда. Настоящее сокровище. Но ваша любезность много ценнее для нас.

Старик, кажется, успокоился окончательно.

– Пусть охранить вас Божество, хоть вы не люди святая земля. Делать, как я говорить, очень просить, и Божество будет милостиво! Когда вернуться, прежде войти в дом, сделать ванна, с песок, – он для наглядности зачерпнул горсть крупного белого песка, благоговейно пересыпая его из руки в руку, – омыться вы и одежда ваша, и благословение Божество на вас.

– Ладно, давай вон ещё то брёвнышко и всё, и хорош.

– И то верно, если приедет за ними Да’Квим, то к нему дай бог, чтоб это всё влезло.

В виртуальной реальности можно выбрать себе какое угодно сильное тело, какое угодно мощное вооружение (ну, в рамках, определённых условиями этой реальности, конечно). Но невозможно приписать себе навыки, которых нет в реальной жизни. Услышав, что он не умеет плавать, Г’Сан глумилась долго и красочно.

– Давай ты просто скажешь коротеньким списочком – а что ты умеешь?

Майк проворчал, что планета, на которой он живёт, небогата пляжами и вообще к курортным не относится. В конце концов, вот Г’Сан ещё один повод подчеркнуть своё превосходство, должна быть довольна. Учить его всему – это ж для неё просто непрерывный праздник тщеславия. Учиться приходилось даже в данном случае не слишком экстремально – военные действия уже неделю как не велись, и насколько Майк понял из накопанной информации, это затишье должно продлиться пару месяцев – центавриане взяли паузу на поиск/назначение виноватых в том, что такая проблема, как Тагхар, до сих пор омрачает влиятельные чела. Нарны старались использовать эту передышку максимально с пользой – построить столько укреплений и соорудить столько ловушек, сколько успеют. Так вот, плывун и в этой реальности обладает своими свойствами – слабой горючестью и высокой прочностью. А уж если речь о тасы, которые и без закалки водой не всяким топором порубишь – лучше материала для строительства здесь и сейчас просто не найдёшь. Заодно и первые уроки плаванья получить – в мутной и довольно холодной воде Дулу’Мару, но тут уж что поделаешь, с берега всё уже собрали. С другой стороны, держась за бревно, гарантированно не утонешь… Главное до этого бревна добраться. Пару раз его чуть не унесло течением, и теперь он, под едкие комментарии Г’Сан, преимущественно топтался на мелководье, куда она подгоняла очередной улов, приговаривая, что такой помощник всё же лучше, чем никакого. Когда бревно оказывалось слишком тяжёлым, он отважно кидался ей на помощь, и нередко становился, увы, только дополнительным грузом, который ей приходилось транспортировать. То ли у Г’Сан иссяк запас ругательств, то ли это упрямство начало вызывать у неё расположение, но сейчас она молчала, только иногда хмыкая даже, кажется, не особо скептически. Поэтому Майк счёл допустимым сейчас немного гордиться собой – она-то им гордиться точно не будет – бревно оказалось на редкость сложным, суковатым и настолько вертлявым, что впору было заподозрить за ним одушевлённость и работу на центаврианскую армию, но Майк, идущий чуть впереди, держал его очень цепко и ступал спокойно и уверенно – насколько это возможно по такому-то дну, которого к тому же ничерта не видно.

– Ай!

– Что опять?

Несколько раз Майк очень неудачно попадал ногой в холодные источники – после чего понимал, что вода реки в принципе-то ничего. Г’Сан считала, что в зоне их работы он пересчитал их все и должен бы уже запомнить, где они…

– Наступил на что-то острое. Вроде, не проткнул… – извлечённая из прибрежной грязи находка едва ли, конечно, могла оказаться чем-то приятным, но настолько… – это что, кость?!

– Ну да, кость, – нарнка повертела в свободной руке деталь скелета, некогда, несомненно, принадлежавшего кому-то им подобному, и отбросила прочь, – где-то, видать, могилы размыло…

Дальнейший путь до берега они проделали без новых эксцессов – хватало самого процесса выволакивания проклятого бревна по изрытому кочковатому берегу туда, откуда его будет сподручно грузить в машину.

– Смешно, правда? Насколько кому-то было нечего делать, чтоб прописывать такие детали…

День вообще-то был довольно жаркий, но после получасового бултыхания в воде ощущала это только голова, тело медленно отходило от озноба. Жаль, как-то не вариант брать с собой одеяло – во-первых, лишних одеял вообще-то и нет, во-вторых, тут и гадать нечего, от Г’Сан бы такого наслушался…

– Ну, детали образуют этот, как его, антураж. Детали это ниточки, ткущие ткань мира – по отдельности вроде ничего не значат, а все вместе создают координатную плоскость, без которой мы бы просто потерялись. Что-то я раньше от тебя таких речей не слышал.

– Раньше мы и не проводили столько времени за каторжной работёнкой… Знаешь, думала о твоих словах. О твоём рассказе про тех твоих знакомых полицейских.

– Ого, это когда было-то.

– Ну вот с тех пор и думаю, временами. Сперва думала – хорошо, ты это мне рассказал, а не кому другому тут… Потом думала – как жаль иногда, что здравомыслие не позволит мне открыть им то, что знаю я. Иногда это чувство сладкое, иногда донельзя противное – стоять где-то над всем, единственной среди не сомневающихся, что они настоящие и их мир настоящий. Но нет, я не хочу проверять, готовы ли они слушать о том, что в будущем, после всего, что было, что для них – ещё только будет, центавриане и нарны будут работать вместе. Любой скажет, что центавриане тоже бывают очень отважными, выносливыми бойцами – собственно, иначе мы бы их давно затолкали туда, откуда они явились, никакие машины их бы не спасли, разве что отсрочили… Но мало кто готов допустить, что центавриане тоже бывают благородны. Наверное, такие есть… были. В настоящей реальности, с которой списана эта. Но едва ли у них были шансы попасть в те анналы истории, на которые опирались создававшие всё это. А если и попадали… Тут тоже понятно, создателям игры было без надобности вводить их сюда. Ваши игроки жалуются порой, что центавриане вообще плохо прописаны, как некая аморфная злая сила… Но большинство это всё-таки устраивает. Сюда идут как-то не за усложнениями. Сюда идут именно потому, что тут всё просто, понятно, где свой, где чужой, кого защищать, кого убивать, без колебаний. Для любителей сложностей предостаточно игр по междоусобным войнам, политическим интригам и прочему такому. Для этого в чужой мир лезть вообще без надобности.

Майк, всё это время разглядывавший свои босые ноги – в воду, естественно, заходили в одном исподнем и босиком, сушить потом сапоги и всю эту сбрую хорошего было б мало – и размышлявший, есть ли в нарнском языке какие-то эквиваленты выражению «посинели от холода», пожал плечами.

– Это логично. Игра создавалась в такое время, когда нарны в большинстве своём как-то не готовы были к рассуждениям, что центавриане тоже люди, грубо говоря. И здесь в этом вообще нет никакого смысла. Может, картина и упрощена, но в основных-то деталях верна. Ты сама говорила, что центавриан ты ненавидишь, и это естественно, они такими и прописаны, что только ненавидеть их и можно, и списаны-то при этом вполне себе с натуры, с реальной истории. Ну а то, что кроме, то, что было потом – ко всему этому уже не имеет отношения.

– Да… Но ты что-то ищешь среди того, что к тебе не относится, у меня тоже есть подобное свойство. Я вирус любознательный. Расскажи мне ещё об этих полицейских.

– Господи, Г’Сан, мы не столько общались, чтоб моих рассказов хватило надолго! Этот полицейский, центаврианин, я имею в виду, рассказывал, конечно, о своей жизни, о своей семье… Но я не всё помню. Вообще мы больше говорили о том деле, из-за которого они прилетели – точнее, я пытался говорить, но им ведь не всё можно разглашать. Ну и больше времени со мной проводили госпожа Дайенн и госпожа Ли’Нор…

– Ли’Нор – это… гибрид? – вирус произнесла это слово удивительно неверящим голосом.

– Да. Они называют себя нефилим – «дети ангелов». Она мне немного объяснила про эти новые пантеоны…

– У неё высокий уровень?

– Вроде бы, средний. Зато есть, хоть слабый, телекинез. Она показывала мне… Боевого применения иметь не может, так, в порядке фокуса.

– Но его могут унаследовать её дети…Да, здорово знать, что такие дети появятся в нашем мире. Хоть и немного обидно, что это чужие гены, не наше собственное возрождение… Но если мы взяли у иномирцев что-то для своего блага, и тем ускорили его наступление – что может быть лучше. Значит, у неё есть волосы? И у других тоже?

Эта их новая встреча началась с того, что Г’Сан спросила, не боится ли он однажды перестать узнавать себя в зеркале. Что за глупости… Как будто ему – настоящему – так уж легко подскочить к зеркалу в каждую минуту.

– Этого я не знаю. Но думаю, у многих.

– Как ни пытаюсь, не могу представить. Да, жаль, что ты можешь только рассказывать, и ничего не можешь показать. Даже как выглядишь ты сам.

– Ну, теперь ты можешь думать о том, что вы здесь сражаетесь и за это тоже. За то, чтоб это было возможно.

– Нет, и ты знаешь. Те сражения давно отгремели и их следы покрылись толстым слоем пыли. Мы здесь сражаемся только для того, чтоб ты и прочие могли придти на нас поглазеть. Вживую оно как-то нагляднее, чего это стоило… Вот что, раз Да’Квим всё не едет, а работа у нас уже закончилась, давай-ка потренируемся. Давай-давай. Быстрее согреешься как раз…

– Чёртовы фанатики… Хотя если там и правда просто шахты по добыче этих самых камней… Нет, конечно, если я в самом деле видел там рубины и сапфиры – можно б было обеспечить безбедное существование детям и внукам, но я, по правде, отнюдь не ювелир, могу и ошибаться… Бреммейрам-то един чёрт, они носят всё, что блестит… Но дёрнул же их чёрт пойти именно здесь и не раньше и не позже! Вряд ли они позабудут рассказать об этой удивительной встрече, к вечеру, чего доброго, жди в гости всю деревню, хорошо если не с факелами и вилами…

– Ну не знаю, – Илмо всё ещё морщился после выпитого, – если им так противно общаться с иномирцами… Нет, старейшина-то наверняка припрётся… Изгонять нас, как демонов… Хотя мне после этой дряни и самому… вполне изгнаться хочется… Надеюсь, Дайенн там не очень надолго задержится. А ещё от начальства законный нагоняй получать, потому что на кой чёрт, в самом деле, было сюда переться… Но как тут было не попереться? Если мы ещё будем считаться со всеми местечковыми суевериями и религиозными установками, мы это дело никогда не завершим… Тьфу, ну и народ… Почему вера непременно должна означать отсутствие всякой логики? В случае лорканцев их ксенофобия хоть как-то объяснима – мир им и правда достался весьма на зависть, что природными ресурсами, что наследием прежних обитателей, есть с чего зазнаваться и не пускать к себе чужих… А эти? Ну да, камни… Но им самим они, по-видимому, не нужны, они их выменивают на тряпки! Живут впроголодь… зато верующие, да…

– Они не верующие, – покачал головой Илкойненас.

– Что? – вся остальная маленькая команда повернулась к синелицему коллеге.

– Понимаю, это странно… Но, простите, для того, кто жил на Лорке… Понимаете, когда человек действительно верит – во что бы он ни верил, пусть глупое, пусть ужасное – это чувствуется… Это видно в его глазах. В их глазах нет веры. Они говорят о божестве, но это только слова. Может, те, что помоложе, и да, немного… Но тот, кто говорил – нет, не верит.

– Это правда, – кивнула Софья, – мне ещё сложнее объяснить… Я сама рада бы понять то, что я видела… Что несомненно – это сильный страх. «Опасность в продолжении», они определённо знают о тилонах, возможно, видели их, они боятся их, и боятся нас… Чуть меньше стали бояться после того, как мы выпили этот их отвар. Но вера… Когда верующие говорят о боге, там тоже есть свои маркеры. Тут был по крайней мере один маркер – «защита». Но… я не знаю, как точнее объяснить… Словно они говорили о боге, а представляли дьявола.

Гидеон передёрнул плечами.

– Ну, и такое бывает… Многие боги, если так посмотреть, по своему характеру скорее дьяволы. Этот вероятно из такой породы. Поселил своих людей на планете, которую раем не назвал бы и умалишённый, надавал кучу запретов…

Софья закусила губу, нахмурившись.

– Мне… Понимаете, что-то смутное есть в голове, что-то о пустыне, запретах… Нет, с уверенностью не скажу. Погрузиться бы в базу… Как вернёмся на корабль…

Гидеон шлёпнул себя по лицу.

– Что за… комар? Здесь? Ай, чёрт… за шиворот упал…

– Джеймс, прошу, не устраивайте стриптиз прямо здесь! Что вы, с мёртвым комаром за пазухой до корабля не потерпите?

– Это если он мёртв… Не улыбается, чтоб меня всю дорогу в пузо кусали… Что за планета, зелени кот нарыдал, но комары – нате, пожалуйста!

Извлечённый комар заставил всю компанию уважительно присвистнуть.

– Солидный экземпляр… Они здесь все такие, или этот просто переросток? Да уж, святая земля… Что-то, говоря библейскими аналогиями, это напоминает больше не Эдем и даже не землю обетованную, а казни египетские…

– Действительно… – Софья задумчиво смотрела на насекомое – занимающее половину ладони Гидеона, оно выглядело необыкновенно хищно даже не из-за размеров, а из-за отчётливо просматривающейся злобной мордочки с огромным, как-то даже не очень подобающим комару хоботом-жалом, – мне вспоминалось примерно это… Знаете, моя мать еврейка. Я – нет, но я храню и её память, хотя, понятно, в основном именно в этой неактивной базе… Среди законов, данных еврейским богом своему народу, львиная доля была связана с телом, а не с душой…

– Ну, они не одни такие, противопоставление души и тела вообще возникло значительно позднее. Во многих древних религиях праведность практически равняется чистоте, красоте и здоровью тела, тому, что на человеке надето и что он ест. Совершает ритуальные омовения, постится – праведник, съел кусок свинины – грешник… Эти вот, видимо, находятся на той же младенческой стадии культурного развития. Я, конечно, далеко не эксперт, вопрос знаю поверхностно, но мне кажется, еврейский бог в этом вопросе дошёл вообще до абсурда, регламентировав жизнь своих верующих чуть ли не пошагово. Я в детстве попытался читать Ветхий Завет – дурно стало…

Софья улыбнулась.

– Я тоже не специалист, религия предков меня никогда не интересовала больше, чем нужно для общего развития. На Парадизе уместно говорить о вере, но никак не о религии. К тому же, религии, за редким исключением, тоже меняются, подстраиваясь под требования времени, то, что не развивается – умирает… Интересно то, что… Можете спросить об этом Вадима Алвареса – его жизненный опыт в этом плане странно показательнее моего, или переводчиков – они знакомы с культурами многих миров и наций, они объяснят лучше меня… Многие даже очень причудливые и странные предписания и обряды впоследствии находили вполне научное объяснение.

Гидеон развязал косынку, встряхнул и повязал обратно – после этого комарища ему было нервно, так и казалось, что по шее что-то ползает.

– Ну да, чистота – залог здоровья. А ещё подчёркивание культурных отличий, «мы – не такие, как все другие народы, мы делаем так и не делаем так»…

– Древние евреи не знали слова «бактерия», но у них было предписание мыть руки. У древних славян был обычай кормить гостя и приглашать его мыться в бане, потому что… всякий пришедший издалека, особенно случайный путник, считался гостем из потустороннего мира, таким образом он приобщался к миру живых.

– Это тоже имеет научное объяснение? – улыбнулся Илмо.

– Кто знает, почему боятся нас эти люди? Возможно, потому, что мы можем заразить их болезнями, против которых у них нет иммунитета, а возможно, потому, что мы для них гости из потустороннего мира, нечисть…

– Давайте-ка свяжемся с ребятами. Предпочту культурологические аспекты обсуждать под сводами родного корабля. Сдадим-ка этого летающего монстра на изучение Дайенн. Вдруг он какой-нибудь малярийный… Знал бы – выходил бы в скафандре…

– …Просто не представляешь, сколько всего пришлось прошерстить! Сопроводиловка к игре, конечно, грамотная, слов нет, но не подневная же. Это ж было б трёхтомником не обойтись. Наиболее значимые события – да… Много полезного можно найти на форумах. В основном в формате жалоб на то, что загрузились – а там уже месяц ничего эпичного не происходит и долго ещё не собирается происходить.

Лурдес подняла взгляд от его ног, размеренно перебирающих вяло скользящую беговую дорожку.

– То мне и странно, честно говоря. Зачем же ты туда идёшь, если там ничего не происходит? И зачем они вообще так дотошно всё прописывали, все эти… проходные моменты, если никому не нравится в них играть?

– Ну, не так чтоб прямо совсем-то никому… – Майк кивнул, давая понять сиделке, что можно отключать дорожку, – люди разные. Кому-то бывают интересны и эти самые проходные моменты. Жизнь, вообще, вся ими полна, ничего, живём.

Опираясь о её могучую руку, он прошёл к креслу, перед которым на столике уже ждала очередная порция витаминов.

– Хочу заметить, ты сегодня прямо большой молодец. Жаль, Дебби не присутствовала, тоже была б тобой довольна.

– Дебби, как и я, знает, что любые улучшения – промежутки между поражениями, в борьбе с болезнью невозможно победить.

– Мы вообще все умрём, исключений нет. Вот пока эти промежутки есть – вот и будем радоваться. Давай не умничай, пей.

Майк вздохнул. Хвастаться Лурдес куда более весомыми достижениями в виртуале, за которые как раз и спасибо этим тихим дням, в которые Г’Сан могла найти достаточно времени для тренировок – не больно-то много смысла, понятно, что слушает она его преимущественно из вежливости и вникать не особо стремится. С другой – кому-то хочется… Можно и Лауре, конечно, когда ж она отказывалась его слушать. Но сейчас Лаура в отъезде и ей немного не до общения…

– Лурдес, у нас же где-то лежали фотографии этого самого камня? Ну, этого метеоритного дрына…

– Ох, не упоминал бы ты о нём лучше больше никогда! Да уж даже немало, Дебби ж сколько раз говорила, что Мэри много пустыни фотографировала, некоторые фото висят вон… Вряд ли может такое быть, чтоб она камень этот не фотографировала. Только поди найди, где лежат…

– Ну, ты ведь можешь поискать?

– Да не шибко это хорошо, шариться там, где тебе доступа не давали. Тебе зачем?

– Друзьям показать хочу. Самого-то камня больше нет, вот только фото и остались…

Лурдес покосилась – смутно чувствовала как будто, что лукавит, не могла только понять, в чём лукавство.

– Тоже мне проблема. Были ж какие-то публикации про этот камень, их, что ли, не можешь показать?

– Не, не могу. Там не очень качественные фото. Думаю, у Мэри должны быть лучше.

– Ну не знаю, поговори с сестрой.

– Лурдес, вот ты не хочешь слышать об этом камне, думаешь, она хочет?

– Ладно, вернёмся к этому разговору как-нибудь позже, хорошо? Сейчас тебе до прихода Дебби в любом случае ещё пять докладов перечитать. Может, вопросы какие умные задашь, у неё и настроение улучшится…

– Может быть, конечно, я не прав, – Альберт с наслаждением допил свежесинтезированное, после его вдумчивого вмешательства в систему, ягодное вино, – но мне показалось, что вам может потребоваться моя помощь. Возможно, очень потребоваться. Видите ли, на орбите мне было скучновато… Рейнджеры посокрушались, что вы не вняли разумным доводам и им теперь за вас как-то извиняться, бреммейров на горизонте не видать, пациент идёт на поправку, высочество сидит исключительно с ним и меня разговорами не развлекает, а детей я сам боюсь… Я решил поискать по различным базам информацию об этой, с позволения сказать, цивилизации. Вы знаете, я нашёл очень негусто. Сама планета в разных источниках названа по-разному, никто её по-настоящему не исследовал и не наносил на карту, ну, это вы и сами в курсе… Вы знаете, что планета одно время была пиратской базой. А известно ли вам, что была всего около месяца? И что самое интересное – есть информация о том, что пираты покинули её, при чём настолько шустро и оперативно, что побросали здесь и большую часть пленников, и ещё много всякого добра… И это никак не связано с деятельностью Элайи Александера, сюда он не дошёл, и было это весьма порядком до тех событий… И что ещё более интересно – ровно можно найти упоминание об этом бегстве с Охран’кни, но никакой конкретики о дальнейшей судьбе тех, кто отсюда улетел. Словно растворились на просторах вселенной. Ни одной истории, ни одной байки. Вам не кажется это странным?

Гидеон нахмурился.

– Может быть, они… и не улетали? В свете рассказа Алвареса и Дайенн, и их аппетитной находки… Знаете, мне пришло в голову… Что если это их… божество, как выразилась Софья, больше похожее на дьявола, по сути какое-то местное их чудовище? Которому они, чтобы умилостивить, скормили сперва пиратов, а теперь вот тилонов?

– Не годится, – возразил Ан’Ри, – если у них тут живёт монстр с таким аппетитом, и они не против его подкармливать – зачем им отпугивать всех потенциальных гостей от своего мира? Они должны наоборот зазывать всех к себе! К тому же, ведь торгующих с ними бреммейров они не скармливают…

– Бреммейры им нужны… Да и их чешую ещё того… поди прокуси…

– Однако как ни крути, тилоны-то пропали. Да, мне тоже пришло в голову, что, возможно, их поймали и держат в плену в деревне…

– Ушлые ребята, эти охранкнцы – пленить тилонов…

– Как бы то ни было, – Альберт поднялся, – в деревне мы узнаем то, чего не узнаем за её пределами. Нет, я не предлагаю нанести гостеприимным хозяевам визит. Всего лишь зашлю зонды…

Дайенн поставила поднос на стол.

– По правде, не знаю, зачем я пришла. Может быть, опять моё… как вы это называете, суждение о вас по себе. Не знаю, будет ли иметь для вас какое-то значение, если я сообщу вам, что ваши собратья, высадившиеся здесь неделю назад, мертвы. По крайней мере, трое мертвы – это кого мы нашли…

Аскелл поднял голову.

– Если вы ожидаете от меня какой-то сентиментальности, то действительно зря.

– Понимаю, возможно, это так же не ваша команда… И может быть, сейчас вы мне возразите, что это не имеет значения, будь даже и ваша. Хотя бы задумайтесь…

Пленник приподнялся на локте, почесал одной из скованных рук нос.

– И – что? Изобразить фальшивое переживание специально для того, чтоб вам стало легче? Госпожа Дайенн, я тилон, мы все ходим по краю. Неужели вам настолько не с кем больше поговорить о прискорбной бренности всего живого?

Дайенн приготовилась взорваться тирадой – но неожиданно силы оставили её.

– Знаете, Аскелл… Я представления, конечно, не имею о вашем возрасте, но почему-то настойчиво кажется, что вы очень молоды. Я, правда, тоже не старая и умудрённая опытом. Но у меня были другие условия жизни. А вы… вы просто ещё не успели, не имели возможности осознать… конечность, хрупкость жизни. Особенно когда она заканчивается так… так ужасно…

Аскелл ничего не ответил, но его ухмылка ей не понравилась.

– И знаете, пусть это тоже звучит для вас смешно… Мне страшно здесь. Страшно и тоскливо. Аборигены зовут свой мир святой землёй, а мне это место кажется пропитанным смертью. Мы пробыли здесь чуть больше суток, всего мира видели – дорогу до корабля и обратно, впрочем, как говорят рейнджеры, он весь такой – пустыня в редкую крапину оазисов… Пустыня мало на кого наводит позитив и умиротворение, это верно. Но не… Не то, что захватывает меня, когда я оглядываюсь в сторону закрытого, к счастью, шлюза. Это что-то… я не так часто ощущаю что-то настолько иррациональное, тёмное, нисколько не рассудочное, но сейчас мне хочется бежать с этой планеты, как животному, чующему запах опасности. Эти растерзанные тела… Эти странные аборигены, шарахающиеся от иномирцев, как от чумных… Почему ваши собратья не улетели сразу, как только обнаружили здесь таких кровожадных хищников, почему они оставили шлюзы открытыми, так что их растерзали прямо в командной рубке? Почему рейнджеры, когда передавали сведенья о планете, утверждали, что на ней нет крупных хищников? И где остальные тела, ведь не могло же их быть только трое? Неужели их сожрали дочиста? Аборигены знают об этом что-то, но молчат, твердят только о божестве и скверне… Гидеон с командой встретились с ними случайно… они напоили их каким-то отваром… Я проанализировала – слава богу, что ни для кого из них это не является ядом, только для организма корианцев это практически рвотное средство…

Против её ожидания, её равнодушный собеседник вдруг принял сидячее положение, обхватив руками колени.

– Постойте, госпожа Дайенн. Вы сказали – растерзаны? Не расчленены, а именно растерзаны?

Отвернувшись – смотреть в эти глаза по-прежнему не хотелось – она кивнула.

– Они выглядели так, словно их рвали зубами. Кто-то очень крупный и свирепый… По правде, от них не очень много осталось, практически один скелет. Это действительно ужасно. Как бы много они ни сделали… не самого хорошего… никто не заслужил такой смерти. Никто.

– Оставьте сантименты, госпожа Дайенн! Где вы нашли тела? На корабле?

– Одно – предположительно в пищеблоке, два других в рубке… Странно, что ваши сложные охранные системы не защитили корабль от диких зверей. Может быть, они дали сбой? Альберт надеется выяснить больше, установив слежение за деревней. Тавелли полагает, что ещё кого-то из ваших собратьев могут держать там, у него возникла целая теория… Что религия местных – это какой-то кровавый культ, и они скармливают гостей чудовищу. Учитывая, как часто здесь бывают гости, интересно, чем питается чудовище основное время. Не местными же, те, по крайней мере, которых видел Гидеон, выглядят не очень съедобно, солнце и соль высушивают их тела до состояния мумий… Да и, Ан’Ри прав, это не сочетается с их демонстративной ксенофобией. Они не разрешают садиться на их планету, кроме специально отведённых площадок, они закутываются по самые глаза при общении с иномирцами, эти, встреченные, просто, видимо, не имели с собой этих специальных полотнищ… Я всё же думаю, что это вздор. Ведь кроме этих аборигенов, на планете есть и поселения бывших пиратских пленников, они приняли религию местных и живут в целом той же жизнью, бреммейры только по очертаниям и выговору и отличают одних от других…

Прищур Аскелла был, определённо, каким-то нехорошим.

– Местные… брезгуют соприкасаться с иномирцами, но дали Гидеону и кому-то ещё что-то выпить? Чем оно оказалось?

– Ну, в моём распоряжении было только содержимое желудка Илмо, и насколько мне удалось выделить посторонние, нетипичные примеси… Какой-то травяной отвар, содержащий алкалоиды, близкие к алкалоидам хинина. Интересно, учитывая, что спустя некоторое время Гидеон поймал на себе странного комара… К исследованию комара я пока не приступала…

– Госпожа Дайенн! – она невольно попятилась, увидев на лице вскочившего Аскелла такое волнение, – немедленно улетайте с этой планеты!

– Нет, пока ничего стоящего, – Альберт рассеянно шевелил пальцами, видимо, повторяя движением руки «перелистывание» перед мысленным взором изображения с зондов, – жизнь у аборигенов довольно однообразна. Копаются на огородах… Женщины – ну, я полагаю, что это женщины, внешне они не сильно различаются – лепят из глины эту их невыразительную посуду, толкут какие-то зёрна, сортируют какие-то листочки-веточки… Дети играют с камушками, палочками и прочей ерундой… Подождём. Зря, что ли, я эти «стрелы» собирал и маялся, задавая им координаты? Две упало в озеро, теперь наблюдаю интереснейшую жизнь донных моллюсков… Одна застряла в ветках и соломе, покрывающих крышу… О, а вот тут, похоже, что-то занятное происходит…