Текст книги ""Фантастика 2025-117". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Соавторы: Анна и Сергей Литвиновы,Александр Сухов,Игорь Конычев,Сергей Шиленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 326 (всего у книги 341 страниц)

Алексей Данилов

Милейшая тетка. Пухленькая, добродушная. И просьба человеческая – помочь незамужней дочери жениха найти.

Но я никак не мог сосредоточиться. То и дело терял нить разговора, мекал-бекал, даже – совсем непростительно – перепутал отчество клиентки. (Она, мягко улыбаясь, поправила.)

– Значит, дочери вашей, вы сказали, уже тридцать шесть, – рассеянно повторил я.

– Да, и она…

Последовал рассказ о достижениях девушки в областях от кулинарии до ядерной физики, а я снова выключился.

Да что происходит сегодня?

Норд-ост, усталость, собственные проблемы – явно не оправдания.

Мелькнула малодушная мысль просто пообещать клиентке, что у дочери все будет, и очень скоро. Без гарантий и без деталей. Нет, подловато получается. Женщина ведь ждала. Заплатила немалые деньги.

– Давайте сделаем маленький перерыв? – попросил я. – Посидите, пожалуйста, здесь.

Сам вышел в приемную. Секретарша взметнулась мне навстречу. Сименса не было – впрочем, помощник и не обязан целый день торчать при мне неотлучно.

Все внешне обыденно, спокойно. Но почему на душе неотступная тревога?!

* * *

Жил Иннокентий Степанович в частном доме, в пяти километрах от города. Развалюха, топить надо дровами, удобства на улице. Летом здесь неплохо – море совсем близко, серебрится у подножия скалы, но в межсезонье просто ад. Адель всегда поражалась: почему Иннокентий Степанович не пытается в город переехать? Но тот отшучивался: я, мол, в уединении специально живу. Эликсир молодости вдали от посторонних взоров изобретаю. И добавлял:

– А чтобы квартиру купить – зарплаты честного врача не хватит.

…Когда он увидел Адель на пороге дома – явно встревожился. Шагнул навстречу:

– Что случилось, девочка?

Она натянуто улыбнулась:

– Поговорить с вами хочу.

– Позвонила бы лучше. Я сам бы подъехал. – Он пропустил ее в прихожую, виновато пробормотал: – У меня бардак и холодно, я не топил сегодня.

– Ерунда, – отмахнулась Адель.

Сняла с кресла стопку книг, переместила на пол, уселась на нее.

– Кофе выпьешь? – предложил Иннокентий Степанович.

– Кофе? – рассеянно повторила она. – Давайте.

Кофе она не хотела. Просто – инстинктивно! – пыталась оттянуть неприятный разговор.

Иннокентий Степанович явился из кухни очень быстро. Протянул ей чашечку – без сахара, с шоколадкой, как Адель любила.

Она сделала глоток. Пробормотала:

– Я сегодня узнала, что вы – Димин отец.

Ни тени удивления на его лице. Пожал плечами:

– Только сегодня? Я думал, Дима давно тебе сам сказал.

– Да нет. Как-то речи не заходило, – криво усмехнулась она. – А вы-то чего молчали? – Передразнила: – Лично незнаком, общались в социальных сетях…

– Виноват. Солгал, – легко согласился Иннокентий Степанович. – Но у меня есть смягчающие обстоятельства. Я действовал исключительно в твоих интересах. Изучил уж тебя – за столько-то лет! Тебе только предложи познакомиться с моим сыном. Сразу взорвалась бы: «Ненавижу, когда меня сватают!» Так ведь?

– Ну… хоть бы потом сказали… когда мы с Димой уже встречаться начали…

– Адель, – поморщился Иннокентий Степанович. – У нас с Димой, увы, не самые простые отношения. Ты чего кофе не пьешь?

Адель послушно, залпом прикончила чашку. Отставила ее на пол – излишеств вроде журнального столика в холостяцкой берлоге Иннокентия Степановича не было. Тут вообще все очень казенно, скучно. Холодные переплеты книг, вытертый ковер на полу, старенький, еще советских времен, телевизор – он без звука показывал советское же кино, что шло по городскому каналу.

Хозяин дома внимательно на нее взглянул:

– Ты хочешь, чтобы я рассказал про Диму и про меня?

– Ну, да, – смущенно пробормотала Адель. – Странно ж как-то. Мы с Димкой полгода знакомы, жениться думали… а он про вас – отца! – ни разу не упомянул даже. Почему?

– Он не считает меня своим отцом, – печально вздохнул Иннокентий Степанович. – Не одобряет, как я живу. А мне соответственно не нравится, чем занимается он.

– То есть вы в ссоре? – уточнила она.

– Ну, скорее… мы поддерживаем холодный нейтралитет. – Лицо его закаменело.

– А зачем вы познакомили Диму со мной?

Иннокентий Степанович неожиданно улыбнулся:

– Смеяться будешь.

– Смеяться?

– Да. Звезды подсказали. А я решил проверить.

– Что?

– Я ж человек, как ты знаешь, со странностями. Эликсир молодости, увы, изобрести не смог. А сейчас, на старости лет, астрологией увлекся. Оказалось: это настоящая наука! Причем интереснейшая! Составил собственный гороскоп – удивился: насколько все совпадает. Ну, и дальше стал практиковаться: твой, в том числе сделал. Ты ведь как-то спрашивала: почему тебе в любви не везет? Вот я и решил, – подмигнул он, – спросить у звезд. И выяснилась интереснейшая вещь. Что более всего подходят тебе мужчины, рожденные под знаком Стрельца. В год собаки. Точно, как мой Дмитрий. Ну, я и решил тогда вас познакомить. Проверить.

– Вы смеетесь, – неуверенно произнесла она.

– Но я ведь угадал – вы счастливы вместе, – тихо сказал Иннокентий Степанович.

– Вы знаете, что Дима в больнице? – резко перевела разговор Адель.

– Знаю, – склонил голову он. Придвинул свое кресло поближе к ней. Взял за руку. Взглянул в глаза. Тихо молвил: – Я сейчас все тебе расскажу… моя дорогая Адель.

* * *

Ему всегда нравилась эта задорная, самоуверенная, нахальная девчонка. Искренне считал: школьному другу, Гришке, по-настоящему повезло, что сумел ее подцепить. Тот, правда, не сомневался, что домашнюю кошечку себе покупает. Искренне думал, будто юная, без гроша за душой провинциалочка будет безропотно обеспечивать ему уют и преданно заглядывать в рот. Впрочем, Григорий никогда не умел разбираться в людях.

– Дай ей свободу. Иллюзию свободы, – советовал другу Иннокентий Степанович.

Но Гришка только отмахивался:

– Что б ты понимал! Адельку, наоборот, надо на коротком поводке держать.

Ошибся. Приручить жену так и не смог.

Зато Адель – несчастная в браке, одинокая в чужом городе – искренне привязалась к Иннокентию Степановичу. Общение они поддерживали и после Гришиной смерти. Она продолжала звать его в гости. Просить совета, жаловаться на жизнь.

Ему всегда казалось, что Адель очень одинока. И еще она, как и ее безвременно почивший супруг Григорий, совсем не умела разбираться в людях. Иннокентий Степанович был знаком с так называемыми друзьями Адели – журналистом Костиком, ассистенткой Лидой – и просто ужасался. Они ведь откровенно не любили девушку. Завидовали ей, ее умению пробиваться, настаивать на своем. Но Адель словно ничего не замечала.

А чего стоила домработница! Тетя Нина, видел он, просто не выносит свою хозяйку. Завидует ей – молодой, красивой, образованной. Оскорбляется, что ей приходится подтирать за барыней. Но за место держалась – благо платили хорошо. А деньги женщине были ох как нужны.

Иннокентий Степанович хорошо запомнил, какими глазами смотрела домработница на Адель на второй ее свадьбе с Фрицем. По лицу можно было читать: «Ну, почему, почему одним все – а другим ничего?»

Тогда уже он предполагал: завистливая женщина обязательно со своей хозяйкой поквитается. При первой возможности.

Так и случилось.

Иннокентия Степановича чрезвычайно насторожили обстоятельства смерти Фрица.

По всему выходило: тот погиб от передозировки инсулина.

Однако Адель утверждала: она сделала мужу инъекцию со стандартной дозой. И столько же он уколол себе сам. Дома. Даже пустая ампула – в качестве доказательства – имелась. Всего-то вдвое больше – от этого не умирают. Тем не менее Фриц скончался. Патологоанатомы отделались стандартным диагнозом: острая сердечная недостаточность.

А Иннокентий Степанович заметил то, что ускользнуло от остальных. Виноватый, даже покаянный вид домработницы.

И однажды решил проверить свои подозрения. Явился, когда Адели не было дома, в коттедж и бросил тете Нине в лицо жестокое обвинение.

Доказательств у него не было. Никаких. Только ощущение. А еще умение разговорить даже самых несговорчивых, строптивых пациентов.

Совсем был не уверен, что авантюра удастся, – однако домработница разрыдалась. И, причитая, всхлипывая, призналась. Что просто не могла больше видеть глупого счастья Адели. Как муж преданно заглядывает женушке в рот, покупает ей цветы, возит на выходные в Париж.

– Чем она заслужила?! – патетически восклицала тетя Нина.

Воистину: душа женщины – потемки.

– Свою хозяйку бы и убили, – пожал плечами Иннокентий Степанович. – Немца-то за что?

– Знала бы как – давно б ее убила, – мрачно припечатала домработница. Утерла слезы. Произнесла жестко: – Мне в милицию самой позвонить?

– Да бог с вами, тетя Нина, – вздохнул он. – Дело закрыто, зачем милиция? Пусть вас ваша совесть наказывает.

Он тогда еще не знал, как распорядится этой информацией. Но ощущение власти над несчастной женщиной грело душу.

Адель же по-прежнему находилась в счастливом неведении. И, как всегда, продолжала выбирать совершенно не тех людей.

Иннокентий Степанович просто поражался: ну ладно, Гриша. Тот хотя бы личностью был харизматичной – композитор, благородная седина, интеллигентные манеры.

Несчастный немчик Фриц тоже по-своему впечатлял: заботливый, хозяйственный, обеспеченный. Но что девчонка нашла в массажисте (или кто он там, инструктор ЛФК?) – вообще загадка. Мало того, вступила с ним в связь – завела ребенка, вышла замуж!

«Одна надежда на тетю Нину, – грустно шутил (разумеется, про себя) Иннокентий Степанович. – Что та и третьего мужа Адели со свету сживет».

Однако домработница, похоже, искренне раскаялась в своем преступлении. Вела себя тише воды, ниже травы. Но чем покаяннее она смотрела на него, тем больше ему хотелось – вот парадокс! – использовать свое тайное знание. Свою над ней тайную власть.

И однажды в голове его родился дьявольский план.

* * *

Сына Иннокентий Степанович практически не знал. С женой разошлись, когда мальчику было полтора года. Расстались плохо: он – изменил, супруга – не простила. Мстить решила, как многие женщины, изощренно. Поклялась на прощание: что к сыну не подпустит. Дала ребенку свою фамилию, отчество деда и все детство откровенно настраивала его против отца.

Иннокентий Степанович сначала пытался ситуацию переломить, потом сдался. Но алименты сыну исправно посылал.

Когда парень закончил школу, они с Димой встретились. Этому уж супруга бывшая воспрепятствовать не смогла. Отец искренне пытался найти общие темы для разговора, но, увы, время оказалось упущено, они с парнем были друг другу чужими. Иннокентий Степанович надеялся потихоньку, полегоньку пробить стену отчуждения. Но плохо он знал бывшую жену. Позвонила ему – впервые за долгие годы – в тот же день. Заявила злорадно:

– За алименты спасибо, конечно. Но старался ты зря. Димка-то не от тебя. Если не веришь, можешь на ДНК сдать.

И парню то же сказала. Мол, Иннокентий Степанович тебе не отец во всех смыслах. И по крови, и по сути.

Больше они с сыном не виделись.

Хотя издалека Иннокентий Степанович за мальчиком следил. Знал, что тот поступил в Москве на физико-математический факультет. Читал в местной газете, а однажды и в «Комсомолке» – что голова у парня светлая. К двадцати трем годам – уже семь патентов на изобретения. В двадцать четыре – придумал свой знаменитый огнетушитель. А к двадцати шести – самое удивительное! – смог наладить их производство и экспорт. Уже в двадцать восемь стал миллионером. Долларовым.

И про гороскопы Иннокентий Степанович тоже не лукавил. Действительно увлекся астрологией. Составил гороскоп на Дмитрия, на Лопухину. И поразился: насколько они подходят друг другу!

Тогда и задумался: не использовать ли Адель против своего то ли сына, то ли не сына?

Он не испытывал по отношению к Дмитрию никаких родственных чувств. Одну лишь зависть. Сродни той, что сжигала домработницу тетю Нину. Почему он – безусловно, умный, талантливый, образованный человек – так и не смог ничего добиться в жизни? Да, в родной поликлинике его уважают. Пациенты – любят. Но ютиться приходится в жалком летнем домике. Чтоб создать видимость преуспевания (хорошие костюмы, дорогая стрижка), тратить всю смешную государственную зарплату. А молодой парень меж тем в легкую зарабатывает миллионы.

И родился в голове план – как можно изменить ситуацию. В корне. Только бы Адель и Дима действительно понравились друг другу.

Боялся, правда, что девчонка не способна на сильные чувства – что бы ни говорили гороскопы.

Тем не менее чудо произошло.

К нему – своему духовнику! – Адель и явилась с радостной вестью: она влюблена! Впервые в жизни! Яростно, слепо!

Далее, конечно, последовали причитания: что она замужем, с ребенком на руках. Стоит ли лишать мальчика отца? Сможет ли Дима стать ее Игорьку хорошим отчимом?

Иннокентий Степанович постарался сомнения своей подопечной развеять. Подсказал (приказал почти что):

– Счастья не упускай. Требуй у своего массажиста развода.

Однако тот проявил неожиданное упрямство. Ладно бы из-за денег старался: безотцовщину он, видите ли, плодить не хочет!

– Я даже с адвокатом уже консультировалась, – грустно доложила Адель. – Развести нас с Макаром могут только в суде, потому что у нас ребенок несовершеннолетний. И – если одна сторона возражает – дело тянуться может и год, и два. Сначала три месяца на примирение дадут, потом еще три. Макар тоже станет затягивать – не явится на слушанье, рассмотрение дела перенесут минимум на пару недель. И так до бесконечности. Может, отступиться?

– Нет, Адель. За счастье свое бороться надо, – назидательно произнес Иннокентий Степанович.

Хотя ему-то лично совсем не надо было, чтобы Дима и Адель оказались связаны законным браком. Тогда он (отец) и она (жена) наследуют в равных долях, а если Дима еще завещание в пользу супруги (и ее сыночка) напишет – рассчитывать ему совсем не на что.

Идеально было бы совершить то, что он задумал, в момент, когда Адель будет жить вместе с Дмитрием, но еще не вступит с ним в законный брак. Все подозрения (если они возникнут) все равно падут исключительно на нее – «черную вдову». Раз у женщины – молодой! – погибают все четверо мужей, любой догадается: убийца – она.

Но предварительно следовало убрать с дороги Макара.

* * *

Иннокентий Степанович не сомневался: после признания в убийстве Фрица малограмотная тетя Нина станет воском в его руках.

Женщина действительно – он видел по лицу – ждала, ежедневно и ежечасно, когда от нее потребуют расплатиться. За свободу и счастье жить вольной птицей.

Он тоже все время, пусть подспудно, думал о своей власти над домработницей. И, когда решил уничтожить Дмитрия Коростелева, отвел уже повязанной тете Нине одну из главных ролей в своем собственном спектакле.

Однако действовать следовало до чрезвычайности осторожно. Ведь до поры он обладал перед домработницей безусловным преимуществом. Знал ее тайну, держал судьбу в своих руках. Она – преступница. Он – благородный покровитель. Но стоит, Иннокентий Степанович понимал, ему самому стать заказчиком, а домработницу сделать исполнительницей, повязанными окажутся оба. И как в такой ситуации поведет себя тетя Нина – оставалось лишь гадать.

Иное дело, если удастся ее саму подвести к тому, что ему требовалось. Фрица ведь она по собственной инициативе уничтожила. Пусть и продолжает в том же духе. Его дело – лишь мягко подтолкнуть Нину в нужную сторону (а влиять на женщин, самонадеянно полагал Иннокентий Степанович, он умеет).

Выбрал день, когда Адели не было дома, заехал в гости, отвлек Игорька подарком – новым конструктором. Принял из рук домработницы чай, разговорились.

Задавать наводящие вопросы необходимости не возникло – женщина сама (с нескрываемым удовольствием) выложила: Макар с Аделью никогда друг к другу особыми чувствами не пылали, а сейчас живут совсем плохо, разговаривают между собой сквозь зубы, «Аделька даже развестись, сына забрать хочет, а Макар развода не дает, ну, и поделом ей, пусть помучается».

Домработница явно получала удовольствие от того, что хозяйка несчастлива в браке. Похоже, даже сама масла в огонь подливала: чтоб еще больше перессорить Адель с мужем.

Что ж. По собственной инициативе убивать Макара она, безусловно, не станет. А давить на нее, угрожать – и опасно, и смысла нет.

«Отложим мы пока твой бенефис», – решил Иннокентий Степанович.

Тем более ему в голову пришла другая идея.

Адель ведь сколько раз жаловалась ему – другу семьи! – на многочисленные недостатки своего массажиста. И в том числе предавала анафеме странное хобби благоверного – отправляться в лес на «звериные фотосессии»:

– Уезжает на все выходные, один, ночует в палатке. Недавно вернулся: рука вся в крови, хищник его какой-то покусал. Ездил в травмпункт зашивать. Сейчас хоть, спасибо, охотничий билет получил, ружье с собой берет – но много он сделает против стаи волков? Хоть бы вы, Иннокентий Степанович, с ним поговорили. Зачем судьбу дразнить? У нас ведь ребенок.

«Что ж. Поговорить с Макаром – наедине! – мысль хорошая».

Выяснить его ближайшие планы труда не составило.

Адель безо всяких наводящих вопросов сообщила:

– В выходные опять собрался на Казачий хутор, зайцев фотографировать. А я как раз тетю Нину обещала отпустить – сестру навестить. Так что придется всю субботу с воскресеньем с ребенком сидеть, как пришитой. Ни в парикмахерскую не сходить, ни в клуб.

– Ну, может, Макар твой хоть с утра тебе разрешит погулять?

– Какой там! Он всегда затемно уезжает, еще до рассвета.

Что ж, информации было более чем достаточно.

…Когда – вроде бы случайно – столкнулись с Макаром в лесочке, в паре километров от Казачьего хутора, массажист, конечно, слегка опешил. Однако Иннокентий Степанович выглядел убедительно: в сапогах, макинтоше, с корзинкой. Улыбнулся парню, продемонстрировал скудный рядок бледных южных лисичек:

– Я тоже на охоте. На тихой. А ты что-нибудь уже снял? Покажи!

Старался, чтоб в голосе звучал искренний интерес.

Хвастаться своими фотографическими достижениями массажисту явно было особо не перед кем – потому внимание Иннокентия Степановича он принял с благодарностью. Потащил к своей палатке, гостеприимно предложил вместе выпить чаю у костра, достал фотоаппарат.

Особого искусства в звериных фотографиях Иннокентий Степанович не увидел, однако рассматривал снимки и хвалил с неослабевающим интересом. А украдкой отмечал, что место для привала Макар выбрал абсолютно глухое, и ружье – вот оно, небрежно брошено на входе в палатку.

Массажист же соловьем разливался, начал ему лекцию читать: как композицию выстроить, движение передать. Предложил: грибы побоку, пойдемте лучше вместе в засаду на зайцев.

– Пойдем, – улыбнулся Иннокентий Степанович. – Но ты, кажется, чаю выпить предлагал?

– Да, да. Конечно, – засуетился горе-фотограф. – Сейчас только хворосту для костра соберу.

– Давай. А я воды пока принесу, тут ключ недалеко бьет, – предложил свою помощь Иннокентий Степанович.

Но едва Макар скрылся в лесу, бегом вернулся к палатке. Расчехлил ружье, отправил патрон в патронник. Фотограф – когда явился с хворостом – даже понять ничего не успел: получил в лицо пулю.

Иннокентий Степанович, брезгливо отворачиваясь от тела, стер с приклада и курка свои отпечатки, вложил оружие в безвольные руки Макара… И уже спустя четверть часа после убийства брел по лесу обыкновенным грибником со скудной добычей блеклых южных лисичек в корзинке.

* * *

Похороны Лопухина – на сей раз! – перенесла легко.

Как и предполагал Иннокентий Степанович, Дима почти сразу переехал к Адели. Совместное хозяйство, любовь-морковь. Как бы в загс не поспешили отношения оформлять! Нужно было срочно приступать к заключительной части плана.

Дома у Адели Иннокентий Степанович теперь не бывал – под разными предлогами приглашения отклонял. Не хватало только с Дмитрием встретиться! Однако повидаться со всем ему обязанной тетей Ниной было нужно, и срочно.

Встретились, будто случайно, когда та брела в ранних сумерках с работы домой. Плечи устало сгорблены, лицо недовольное.

– Ниночка! – изобразил искреннюю радость Иннокентий Степанович. – Сколько лет, сколько зим! Очень рад тебя видеть!

Впрочем, женщина в ответ не улыбнулась – взглянула с откровенным страхом. Буркнула:

– Вы что? Следите за мной?!

– Упаси господь! – отмахнулся он. – К приятелю на пиво иду, вон в тот дом, на улице Рубина (показал, куда). Но ничего, он подождет. Расскажи: как дела твои? Как работается? Как тебе новый муж Аделькин?

– Нормальный, – сухо откликнулась она.

– Не обижает тебя? – подмигнул Иннокентий Степанович.

– Да он на работе все время, мы с ним и не пересекаемся почти, – пожала плечами тетя Нина.

Он внимательно наблюдал за ней. С нетерпением ждал, когда та проявит свое отношение к очередному увлечению Адели. «Приложит» свою хозяйку – успешную, богатую, да теперь еще и счастливо влюбленную.

Однако что-то изменилось в тете Нине. Совершенно равнодушно она держалась. О Лопухиной и гражданском ее муже говорила индифферентно – словно о совсем посторонних, неинтересных ей людях.

Иннокентий Степанович попробовал зайти с другой стороны:

– Не тяжело тебе с маленьким ребенком-то сидеть?

– Тяжело, – вздохнула Нина. – А что поделать? Нормальную работу сейчас не найти, а деньги нужны. Аделька хотя бы платит нормально.

– Я б, как ты, в чужой семье жить не смог, – улыбнулся Иннокентий Степанович. – Все время с посторонними людьми. На обочине счастья чужого.

Произнес. Взглянул выжидательно. Ну, когда же она вновь злобно закусит губу, процедит что-нибудь ядовитое?

А Нина лишь рукой махнула:

– Что мне до счастья ихнего? Дал бог людям – пусть радуются. А мне б со своей жизнью разобраться.

– Прямо не узнаю тебя, – лукаво молвил Иннокентий Степанович.

Она взглянула со страхом, понизила голос:

– Что, до смерти моей теперь старое поминать будете? Да я уж извелась вся! Лучше б я тогда сразу в милицию позвонила, призналась! Уже б и отсидела свое!

– Ох, Ниночка, да о чем ты! – отыграл назад Иннокентий Степанович. – Я тебя за все годы ни разу даже не упрекнул!..

М-да. На чистой психологии тетю Нину теперь явно не возьмешь. Нужно придумывать иной подход. А пока оставалось лишь распрощаться, отправиться по направлению якобы к дому друга на улице Рубина.

Как ее вынудить? Банально надавить, припугнуть? Но вдруг домработница действительно отправится в милицию – каяться? И его, конечно, сдаст. Повесить на него ничего не смогут: смерть Фрица – исключительно на совести тети Нины. А подстрекательство к убийству – статья сложная, попробуй докажи.

Но если заварит домработница кашу – тогда весь его план псу под хвост.

Главное ведь: не просто уничтожить Дмитрия, но обязательно бросить тень на Адель. Женщина, похоронившая трех мужей, уже выглядит подозрительно. И тут – не прошло года! – умирает следующий ее возлюбленный. Менты явно насторожатся. Особенно если погибнет он точно так же, как предыдущий. При невыясненных обстоятельствах, от пули, в лесу.

Тем более про хобби Дмитрия – тоже очень удобное – Иннокентий Степанович знал прекрасно.

…Охотничье ружье (явно краденое) Иннокентий Степанович приобрел из-под полы на черном рынке в Краснодаре. О планах Дмитрия – поехать в очередную экспедицию – словно бы между делом узнал у Адели. Выследить парня тоже труда не составило.

Однако дальше все пошло вкривь и вкось.

Когда прицелился в него, Дмитрий – звериное у него, что ли, чутье? – почувствовал опасность. Ровно в тот момент, когда Иннокентий Степанович выстрелил, он наклонился. Дальше – упал, ужом забился в траву, оборудование свое кладоискательское бросил. Пополз по-пластунски прочь. Преследовать его было бессмысленно и опасно.

Иннокентий Степанович выругался.

Похоже, без помощи тети Нины ему все-таки не обойтись.

Однако страх – он знал как психолог – не лучший из побудительных мотивов. Краткосрочно – действует. Фраза «кошелек или жизнь!» работает почти безотказно. Но пребывать в состоянии страха постоянно человек не может. Сойдет с ума, взбунтуется, убьет собственного мучителя.

Куда лучше сопроводить угрозы сахарной косточкой.

* * *

Адель – Иннокентий Степанович знал – никогда не расспрашивала тетю Нину об ее семье. Телеведущая слишком была занята собой, собственными мужьями, работой, планами. Считала домработницу (и в том, конечно, была ее роковая ошибка) за некий механизм. Нажимала равнодушно кнопки: «навести порядок», «приготовить еду», «пришить пуговицу».

Иннокентий Степанович интересовался людьми куда больше. А когда встречался с непредсказуемым поведением, считал, что разгадку того или иного человеческого поступка всегда можно найти в его прошлом, в его семье.

Он уже много лет назад поговорил с тетей Ниной и знал: та столь много и тяжело работает лишь потому, что на ее иждивении младшая сестра-инвалид. Сама себя обслуживать не может, пенсия грошовая, лекарства дорогущие. Нине несколько раз предлагали сдать беспомощную обузу в интернат, но женщина всегда отказывалась: как можно, родная ведь кровь. И вечный ее крест.

Очень переживала: что станет с сестрой, если с ней, кормилицей, не дай бог, что случится? «Сердце, врачи говорят, у нее крепкое, до ста лет прожить может. Но как сама будет? Сиделку-то на пенсию ее инвалидную не наймешь…»

Что же. Когда-то Иннокентий Степанович слушал скорбную повесть домработницы просто из интереса. Но теперь настало самое время козырь разыграть.

В тот же злосчастный день, когда ему не удалось расправиться с Дмитрием, Иннокентий Степанович отправился в банк и приобрел дорожные чеки на сумму в пятьсот тысяч рублей. Практически все свои сбережения за долгие годы безупречной работы истратил. Безусловно, он рисковал деньгами. Но лучше сказать: делал инвестиции. В новое, блестящее будущее.

Далее он отправился к себе в клинику. Достал из сейфа в своем кабинете давно припасенное лекарство. А потом снова подкараулил тетю Нину, когда та, как всегда торопливо, шагала с работы, и, не дав опомниться, вручил ей чеки.

– Что… что это? – Женщина растерянно разглядывала гербовую бумагу.

– Спокойная жизнь. Для тебя и твоей сестры, – пожал плечами Иннокентий Степанович. – Только сразу не трать. Положи в банк и снимай потихоньку проценты.

– Не поняла… – Нина не сводила глаз с заветных цифр. Пятьсот тысяч для Москвы, может, ничто. Но простую женщину из Энска сумма, безусловно, впечатлила.

– Мне нужно, чтобы Адель снова стала вдовой, – жестко произнес Иннокентий Степанович.

Протянул ей запаянный в пластик порошок. Объяснил:

– Растворяется в любой жидкой пище или напитке, вкуса, запаха на имеет. Угости этим Дмитрия. – И пока женщина не успела опомниться, добавил: – Результат нужен самое позднее завтра. До шести часов вечера. Не успеешь – чек будет аннулирован.

Повернулся уходить. Нина жалобно прошептала ему в спину:

– Но Адель – она ведь так его любит!

Что ж, у него был готов ответ. Бросил на ходу:

– Ты не про нее думай, Нина, – про себя. Единственный шанс у тебя появился сестру обеспечить. Действуй. Время пошло.

Он хорошо знал человеческую натуру. Не исключал: женщина сейчас просто гордо разорвет чек. Однако Нина поспешно, суетливо сунула билет, к счастью, в сумочку. И быстро засеменила прочь.