Текст книги ""Фантастика 2025-117". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Соавторы: Анна и Сергей Литвиновы,Александр Сухов,Игорь Конычев,Сергей Шиленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 322 (всего у книги 341 страниц)

– Ты чего?

– Шприц ищу, с инсулином… – пробормотала она. – У него, видно, сахар повысился! От переживаний!

Адель знала: дома муж пользуется инсулином в ампулах (так дешевле). Но, когда куда-то уходит или уезжает, всегда берет с собой ручку-шприц с лекарством. Держит во внутреннем кармане пиджака.

Вот она! Ее спасение!

Адель дрожащими руками распечатала упаковку и – не до асептики сейчас! – вонзила иглу в руку мужа. Если она права – Фриц должен прийти в себя через пару минут.

Савва склонился над немцем, снова похлопал того по щеке. С сомнением в голосе поинтересовался:

– Думаешь, поможет?

– А что – просто сидеть и «Скорую» ждать? Полчаса, час? – огрызнулась Адель.

Вспомнила, как уже спасла мужа однажды. Во время, кстати, их медового месяца на Мальдивах. Тогда они на весь день уехали на экскурсию – сначала в рыбацкую деревню, потом – на пикник на необитаемом острове. Фриц был счастливо возбужден, осыпал ее комплиментами, постоянно фотографировал. И за приятными хлопотами позабыл про свой укол.

Почти точно так же тогда все происходило: вспотел, слишком сильно даже для жаркого дня. Но при этом – дрожал, его просто колотило всего. А дальше – без сил опустился на песок. Видно было: слаб до чрезвычайности. Даже руку не мог приподнять. И губы шевелились с трудом. С видимым усилием прошептал:

– Укол! Срочно!..

Адель тогда тоже не растерялась. Вытащила из пляжной сумки шприц-ручку, ввела мужу инсулин – и лекарство подействовало очень быстро. Уже через полчаса они снова целовались.

Но сегодня… Прошла минута, вторая – однако Фриц по-прежнему не шевелился. И «Скорой» – как не было, так и нет.

Адели стало страшно. Неужели она сделала что-то не то?

«Но ведь выглядело все сегодня точно, как тогда, на Мальдивах! – успокаивала себя она. – Он весь потный был, но при этом мерз! И тоже был как неживой, на вопросы не отвечал, даже рукой не мог пошевелить!»

Потом, даже если вдруг у мужа инфаркт – чем ему (диабетику!) может повредить инсулин?

…Подмога явилась, когда она совсем потеряла надежду.

Доктор прошел в комнату, выслушал ее сбивчивые объяснения. Мазнул взглядом по пустому шприцу, нахмурился:

– С чего вы решили, что нужно колоть инсулин?

– Н-ну… его трясти стало. Вспотел, бледный был очень. Я подумала…

– Это он вам сказал, что пропустил предыдущий укол? – перебил врач.

– Нет, – смутилась она. – Он не успел ничего сказать, я сама так решила. – Испуганно произнесла: – А что? Не надо было?..

Доктор не ответил. Склонился над Фрицем, оттянул веко, пощупал пульс. Озабоченно молвил:

– Плохие дела. Срочно в больницу!

– Но что с ним? – снова всунулась Адель.

– В коме он, – отмахнулся врач.

Достал из кармана рацию, велел водителю:

– Мухой сюда с носилками!

Цыкнул на Савву:

– Поможешь его вниз снести.

Пустую ручку-шприц доктор положил в карман.

– Я его жена. Мне можно поехать с вами? – неуверенно предложила Адель.

– Нет, – неожиданно резко отрубил медик.

– Но почему? – опешила она.

– Не до тебя в машине будет. Его реанимировать надо. Хочешь – добирайся сама. Первая городская больница.

Доктор решительно ее отстранил. Мужчины взвалили Фрица на носилки, громко топоча по кафелю подъезда, поволокли вниз – грузового лифта в доме не было.

Адель осталась одна в квартире любовника. Мимолетно взглянула на себя в зеркало, с удивлением увидела, что улыбается. Саркастической, нервной улыбкой. Попыталась стереть ее с лица – не вышло. Теперь еще и нервный смех напал, губы – почти как у Фрица перед припадком – затряслись.

До чего жизнь непредсказуема и жестока. Ведь еще с утра она собиралась – с почти любимым мужем – в Париж. И буквально за пару часов все пошло наперекосяк!

Господи, сделай так, чтобы Фриц не умер!

* * *

В больнице Адель долго металась между приемным отделением, справочной и реанимацией. Никак не могла выяснить: где находится муж, что с ним, какие прогнозы. Лишь полчаса спустя к ней вышел доктор. С хмурым лицом объявил диагноз:

– Похоже на гипогликемический шок.

– Это что такое? – растерялась Адель.

– Когда сахар в крови резко падает. Слишком резко.

Сердце упало. Она пробормотала:

– Это… это из-за укола… моего?

– Возможно, – сухо ответил врач. – Он явно сделал себе инъекцию. Вовремя. А вы ему еще добавили.

– Но… – растерянно воскликнула она. – Я же видела: ему нехорошо! Очень бледный был. Мерз, руки дрожали. Все симптомы налицо!

– А вы не медик, чтобы в симптомах разбираться, – пожал плечами врач. – Мало ли, почему его трясло? Перенервничал скорее всего. Вы ведь, кажется (слегка смутился, подбирая слова)… в тот момент с ним ссорились?

– Не важно, что мы с ним делали, – отрезала она. – Важно, что муж выглядел не просто расстроенным. Но совершенно больным. От нервов так трясти не может, понимаете?

– И вы решили самостоятельно поставить ему диагноз, – холодно парировал доктор. – Хотя должны были прежде всего спросить – его самого, – когда он в последний раз колол себе инсулин.

– Да не успела я спросить! – опустила голову она. – Он сознание потерял.

– Вот и нужно было немедленно «Скорую» вызывать. А не самодеятельность устраивать, – приговорил врач.

– Но я же, как лучше, хотела, – прошептала Адель. – И «Скорую» тоже вызвала. Сразу.

Однако врач безжалостно молвил:

– Молите теперь бога, чтоб выкарабкался он.

* * *

Сидеть под дверью реанимации Адель не стала – помчалась домой.

Тетя Нина кинулась к ней с порога:

– Аделечка, что-то случилось?

Она внимательно взглянула на помощницу. Процедила:

– С чего вы взяли?

– Ну-у… – смутилась тетя Нина. – У тебя такое лицо…

Хотя сама тоже бледна, словно смерть. При том, что утром – когда Фриц собирался на работу, а Адель в парикмахерскую (ну, и к Савве) – выглядела домработница прекрасно.

«А не она ли сдала меня муженьку?!» – мелькнула догадка.

– Вы с Фрицем сегодня общались? – спросила Адель как можно небрежнее.

– Да, да, – с готовностью откликнулась экономка (будто давно отрепетировала ответ). – Помнишь, он утром сказал, что вернется поздно? А где-то в полдень вдруг приехал. Сказал, документы важные забыл. И сразу в свой кабинет пошел. А потом я услышала – телефон звонит. Городской. Фриц из кабинета ответил. Говорил пару минут, потом выбегает – лицо бледное. Сначала к выходу, потом вдруг будто вспомнил. Остановился. Вернулся в кухню. Из аптечки шприц достал, ампулу. Укол себе сделал…

– Где они? – перебила Адель.

– Кто?

– Шприц, ампула!

– А… а зачем вам? – растерянно пролепетала экономка.

– Где?! – возвысила голос хозяйка.

– В мусорке… но я не понимаю…

Адель бросилась в кухню. Вывалила мусор из ведра прямо на пол. Вот они. Шприц… пустая ампула из-под инсулина… Маркировка обычная – «инсулин U-40».

Никакого криминала.

– Адель. Что случилось? – Голос экономки обрел внезапную твердость.

– Фриц… в реанимации… В тяжелом состоянии… – всхлипнула она.

По лицу тети Нины промелькнула тень. Ничего больше не спросила – молча сделала шаг назад. Навалилась на стену. Лицо – виноватое.

«Точно. Она меня и сдала! – уверилась Адель. – Но откуда, гадина, узнала?!»

Схватить экономку за грудки и вытрясти признание. Преступлением больше, преступлением меньше! Ее ведь уже подозревают в покушении на жизнь мужа. Тяжкие телесные, что она нанесет домработнице, особо на приговор не повлияют.

А тетя Нина – вот змея-то фальшивая! – обнимает ее. Бормочет ласково:

– Аделечка, не переживай!.. Все уладится!..

И даже не спросила, что с Фрицем. Почему он в больницу попал.

…В этот момент зазвонил городской телефон. Адель схватила трубку:

– Алло?

– Могу я услышать Адель Александровну? – поинтересовался сдержанный женский голос.

– Да, да, это я! – выкрикнула она.

И узнала, что ее муж пятнадцать минут назад скончался.

Адель положила трубку и выдохнула:

– У… умер.

Тетя Нина стояла бледнее, чем Фриц перед обмороком, судорожно глотала воздух. Наконец, выдавила:

– П-пусть… земля ему будет пухом.

* * *

Вскрытия Адель ждала со страхом.

Однако причина смерти в заключении значилась совершенно невинная: острая сердечная недостаточность.

– Но… вы же говорили про гипогликемический шок?! Очень низкий уровень сахара? – кинулась она к лечащему врачу. – Что это из-за моего укола случилось?!

– Низкий уровень сахара мог спровоцировать сердечный приступ, – пожал плечами врач. – Но сам по себе причиной смерти не явился. Это я вам ответственно заявляю.

– Слава богу, – возвела глаза к небу Адель. И тут же поправилась: – То есть слава богу, что это не я в его смерти виновата…

– Нет, не вы, – согласился доктор. – Совершенно очевидно: даже если доза была превышена вдвое – от этого умереть он не мог.

– А вы смогли выяснить – сколько у него в организме было инсулина? – поинтересовалась она.

– К сожалению, это невозможно, – пожал плечами врач. – Современная медицина в состоянии определить лишь его присутствие в организме – но не количество.

– Значит, ему все-таки с сердцем плохо стало… – пробормотала она.

Врач чуть раздраженно пожал плечами. Ему явно хотелось побыстрее распрощаться со свежеиспеченной вдовой. Он отечески похлопал ее по плечу, подытожил:

– Скорее всего. Что вы хотите – диабет, возраст…

«Не диабет его убил – я, – терзала себя Адель. – Своим предательством, своей подлостью…»

А вот кто выдал ее?

Тетя Нина – кому еще! У домработницы – в отличие от лопушка Фрица – глаз острый. Наверняка приметила следы от поцелуев на шее хозяйки. Разорванные кофточки. Неужели даже не поленилась проследить ее до квартиры Саввы?

Только что толку устраивать допрос без доказательств, экономка все равно будет отпираться. Надо просто, безо всяких объяснений, выгнать ее – и все.

Но только тогда – малодушно подумала Адель – она опять останется абсолютно одна, в пустом доме, без поддержки.

И решила: двуличную домработницу она уволит обязательно. Чуть позже, когда немного отойдет от смерти Фрица.

Алексей Данилов

Адель – когда признавалась в своей любвеобильности, рассказывала о мужьях и любовниках – выглядела слегка смущенной. Явно боялась, что я стану ее осуждать. Хотя с чего бы? Молодец, деваха. Знает, чего хочет, – и планомерно добивается своего.

А что ей в голову засела мысль, будто она сама мужей убивает, – то полная чушь. Так мне по крайней мере казалось – когда Адель рассказывала про первого своего супруга, Григория. А вот когда речь зашла о Фрице…

Пока Адель излагала о знакомстве с немцем, его ухаживаниях, свадьбе, медовом месяце, я по-прежнему не ощущал ничего настораживающего.

Но едва телеведущая начала описывать их семейную жизнь – как они сняли загородный дом, стали его обустраивать, – я вдруг поймал ослепляющую, жаркую волну ненависти. Кто-то (лица я, естественно, не видел) желал им зла. Искренне, ежечасно и ежеминутно, полной горстью.

Впрочем, у каждого более-менее успешного человека существуют завистники. Объективно красотка Адель могла раздражать многих. Она продолжала делать карьеру, вышла замуж за успешного, искренне влюбленного в нее человека. Кто бы сомневался, что ей завидовали. Я почувствовал: на нее и порчу насылали. Восковая куколка, сердце пронзила игла. Примитивные, деревенские забавы. Способные разве что вызвать мигрень. Но головную боль вызывают также перепады атмосферного давления, снижение уровня сахара в крови, колебания гормонального фона и еще множество не метафизических – физических и физиологических факторов.

Однако ореол черного вокруг благополучной с виду пары становился все гуще. Сто процентов: дело тут не в доморощенном колдовстве.

– Вашего мужа отравили, – вдруг вырвалось у меня.

Адель осеклась. Взглянула на меня с ужасом. Севшим голосом пробормотала:

– Как? Кто?..

– Не знаю. Но вы с ним – отравителем – скорее всего знакомы.

Она нахмурилась. Растерянно переспросила:

– С ним?

– С ним – или с ней. Фамилию, имя и адрес по прописке сказать, к сожалению, не могу, – буркнул я.

Я вдруг вместо недавней бодрости опять почувствовал бесконечную усталость. Все ж не зря соблюдаю принцип: семь консультаций в день. Это предел моих возможностей. А восьмая – в неурочное время, вместо ужина – меня окончательно доконала. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло. Кажется, недомогание было видно и со стороны. Во всяком случае, Адель забеспокоилась:

– Вам плохо?

Соблюдать политес я не стал:

– Я весь день работал. И последний раз ел восемь часов назад.

Она поспешно вскочила:

– Да, простите! Простите, ради бога! Вы бы просто меня остановили… Я сейчас уйду.

«И скатертью дорога!» – едва не вырвалось у меня.

Чего мне стоило просто с ней распрощаться!

Однако с губ – против воли моей – вдруг сорвались слова:

– Впрочем, если желаете, можем поужинать вместе. Я хочу узнать окончание вашей истории.

* * *

Адель предчувствовала: Бог ее покарает.

И это случилось на следующий день после похорон Фрица.

Она проснулась поздно, с тяжелой головой. На поминках, естественно, выпивала. А чтобы уснуть, приняла снотворное. Тетя Нина пыталась таблетки отнять:

– Не знаешь, что ли? Нельзя со спиртным!

Но Адель вырвала облатку. Авось выдержит сердце. А не выдержит – туда ей и дорога.

Смерти как избавленья Всевышний ей не послал. Только жестокую головную боль.

А когда спускала ноги с кровати, вдруг стрельнуло под левую лопатку. Больно стало – она аж ахнула. Неужели сердце, накаркала домработница?

Но болела, скорее, спина. А «мотор» бился ритмично, в обычном темпе. Попробовала глубоко подышать – вроде легче стало. Осторожно добрела до кухни, напилась ледяной воды.

Верная себе тетя Нина опять повсюду расставила фотографии усопшего, возле каждой – рюмочка с черным хлебом. Этот его взгляд – всегда смущенный, чуть виноватый…

– Теть Нин! – рявкнула Адель.

И снова – согнулась от боли чуть не пополам. Да что с ней такое?

Явилась домработница. Хмуро спросила:

– Звали?

А неведомые демоны уже охватили всю спину, выжигают на коже огненными лапами.

– К-корвалолу м-мне накапайте, – непослушными губами попросила Адель.

И рухнула в кресло.

Пока домработница наливала лекарство, Адель кое-как сумела пристроиться – левое плечо упирается в спинку кресла, правая нога неестественно вытянута. Стало немного легче.

Выпила корвалолу. Попыталась подняться – снова спину будто щипцами раскаленными жжет.

Адель вновь упала в кресло, застонала.

– Эк тебя перекосило. «Скорую» надо, – со знанием дела произнесла тетя Нина.

Врачи явились быстро, лица озабоченные. (Адель когда-то делала передачу, знала: с медиков за смертность у молодых головы снимают.)

Слушали, снимали кардиограмму, щупали пульс, измеряли давление. Наконец, вынесли приговор:

– В порядке у вас сердце.

– Но я же шевельнуться не могу! – возмутилась Адель.

– Возможно, колика почечная. Или остеохондроз, – пожал плечами врач. – Но жизни вашей ничего не угрожает. Обращайтесь в поликлинику по месту жительства.

Хорош остеохондроз, когда она скоро на стенку полезет!

Напилась анальгину, но-шпы, кетанова – все без толку. Если сидеть, хитро скрючившись, вроде нормально. А стоит шевельнуться – будто раскаленным прутом боль пронзает. Единственно хорошее: корить себя за смерть Фрица сил элементарно не оставалось. Вся энергия уходила на то, что с собственной болью справляться.

В тот же день вызвала такси, отправилась в поликлинику. Сдала – по срочному тарифу – анализы, сделала УЗИ, рентген. Пока таскалась от кабинета к кабинету, совсем измучилась, слезы сами собой лились. Хорошо, догадалась верному другу, Иннокентию Степановичу, позвонить. Тот сразу, как смог освободиться на работе, приехал – поддерживать ее физически и морально.

Все анализы у Адели оказались в норме. Единственное, что врачи углядели: межпозвоночную грыжу.

Однако хирург пригвоздил:

– Болеть там особо нечему. Ну, грыжка. Маленькая. У каждого второго такая.

Выползла из кабинета зареванная. Спина (от дополнительных переживаний) разболелась кошмарно.

Иннокентий Степанович кинулся к ней, подхватил под руку, воскликнул встревоженно:

– Что, Адель?

Очередь замерла в предвкушении услышать страшный диагноз.

Адель же всхлипнула:

– Он… дурак этот врач! Вообще сказал, что ничего страшного!

– Так радуйся! – усмехнулась какая-то женщина с рукой на перевязи.

Иннокентий Степанович нахмурился.

Адели даже показалось – сейчас отправится в кабинет. Выскажет злому хирургу, что нельзя так с пациентами!

Однако не дождалась.

– Поехали домой, Адель, – тихо произнес Иннокентий.

Пока вез на своем скромном «жигуленке» – всю дорогу честно утешал. А едва помог войти в дом и усадил в кресло, выдал:

– Готовься рвать и метать. Я думаю: прав тот доктор.

– Что?.. – На ее глазах вновь выступили слезы.

– Серьезной болезни у тебя действительно нет.

– Да! Я прикидываюсь! Чтоб все меня жалели! – истерично выкрикнула она.

Неловко повернулась, скривилась от боли. Иннокентий Степанович будто не заметил ее страдальческой гримасы. Спокойно продолжил:

– У тебя вчера был тяжелый день. А организм в ответ на стресс много причудливых реакций способен выдать. Боль – самая простая из них. Переживешь смерть Фрица – и спина пройдет.

– Но мне с каждым часом все хуже и хуже! Я уже шевельнуться не могу! А этот козел (она имела в виду давешнего хирурга) меня на лечебную физкультуру направил!

– И он абсолютно прав, – безжалостно пожал плечами Иннокентий Степанович. – Раз направил – сходи.

Легко им всем говорить! Когда она шевельнуться не может! А ее хотят заставить упражнения выполнять!

– Не жалей себя, Адель, – проницательно взглянул на нее старый друг. – Ты молода. Красива. Богата. А здоровье – вернется. Я тебе тоже как врач говорю.

– А что мне сейчас-то делать? – убитым голосом спросила она.

– Как что? – улыбнулся Иннокентий Степанович. – Искать спортивную форму.

И убедил – назавтра она отправилась на лечебную физкультуру.

Жуткое местечко: муниципальная поликлиника, суровая тетка в регистратуре, по обшарпанному холлу гуляют сквозняки.

– Мне назначено на три, – робко обратилась к очереди Адель.

– Еще человек на тринадцать сорок не прошел, – отбрили ее старухи, облепившие кабинет.

Адель с трудом опустилась на единственный свободный стул.

Бабуся, что сидела по соседству, не сводила с нее глаз. Когда девушка поморщилась от боли – нет бы утешить! – буркнула:

– Без очереди не пустим. Мы все больные.

«Что я здесь делаю?!» – спросила себя Адель.

Неприветливый холл, бедно одетые, обозленные пациенты. Вся атмосфера будто кричала: здесь не исцеляют! Максимум – немного облегчают страдания.

«Может, за границу лечиться поехать?!» – вдруг осенило ее.

Деньги – спасибо наивному, плюшевому Фрицу – теперь были.

Немец – как положено добропорядочному супругу – все свое состояние завещал любимой жене. Сбережения, правда, не гигантские, недвижимости и вовсе не было. Но при желании она теперь может как минимум десять лет просто прожигать жизнь. Путешествовать. Менять машины.

«В Германии хорошая медицина, – начала размышлять Адель. – В Израиле. Да хоть в Москву для начала съездить! Пока в нашем городке меня окончательно не угробили!»

Вольно здоровым – хирургу или тому же Иннокентию Степановичу – выносить вердикты, что болезнь ее несерьезна. Адель даже с ними согласиться готова, что жуткие боли – реакция на стресс. Но, умники, тогда найдите, как облегчить ее страдания!

Когда подошла ее очередь, в кабинет лечебной физкультуры она практически вползла. Полтора часа на кособоком стуле и сквозняке окончательно доконали.

– Направление? – хмуро поинтересовался молодой парень в белом халате поверх хирургического костюма.

Стрельнул глазами в диагноз, скептически хмыкнул. Велел:

– Проходите в спортзал.

Оказался тот комнатухой не больше кухни в ее бывшем коттедже. Ковролин с запашком плесени, шведская стенка, парочка фитболов, рядок деревянных палок. На стенах – фотографии. Странные. Собаки греются на солнце. Кошка в изящном прыжке. Беспечный полет чаек.

Явился доктор (или он методист?). Почему-то босиком.

– Зачем тут звери? – поинтересовалась Адель.

Парень улыбнулся:

– У них у всех – в отличие от нас, двуногих – здоровые позвоночники. Специально фотографирую и вывешиваю. Чтобы вы, пациенты, пример с них брали.

Взглянул на Адель ясными глазами, попросил:

– Дай руку.

Она повиновалась.

Ждала, что будет проверять пульс, – нет. Доктор просто подержал ее ладонь в своих. Лицо задумчивое.

«Дурачок какой-то», – опасливо подумала Адель.

Парень отпустил ее, велел деловито:

– На четвереньки встань.

– Вы смеетесь? – опешила она. – Я не смогу!

Шагала-то по капельке, волокла себя бережней антикварной вазы.

– Все ты можешь, – заверил доктор.

И – Адель даже охнуть не успела – провел что-то вроде подсечки, аккуратно опустил ее на четвереньки. В спину стрельнуло, она вскрикнула.

– Сейчас пройдет, – безапелляционно заявил врач. – Пока ничего не делай, просто расслабься.

Схватил под мышки, без церемоний, словно кулек, протащил по полу. Приказал:

– За шведскую стенку хватайся.

Адель – пораженная происходящим – повиновалась.

Парень подошел сзади, предупредил:

– Сейчас будем с тобой упражнение делать.

Наклонился, обхватил за талию (ее пятая точка уперлась ему в бедра).

Она нашла в себе силы пошутить:

– Хорошо мы с вами, наверно, смотримся.

Мучитель не ответил. Сжал ее спину еще крепче и уверенно, сильно, плавно начал тянуть. От стены.

– Ой, – пискнула Адель.

– Неправда, не больно, – отмахнулся парень. – Главное: руки не отпускай.

Она вцепилась в шведскую стенку изо всех сил. Боли – привычной, оглушительно острой – действительно не было. Тянущее, неприятное ощущение – не больше. А парень, кажется, ее сейчас пополам разорвет. Тянет изо всей мочи. Запыхался, вспотел. Впрочем, пахнуло от него не потом – дезодорантом и почему-то китайской «звездочкой».

Наконец, отпустил.

– Ф-фу, – выдохнула Адель.

– Это только начало, – отмахнулся медик. Выдал новый приказ: – От стенки чуть-чуть отодвинься, но не вставай. Правую руку отпускай, левую вытягивай, держись теперь только ею. Поясницу ни в коем случае не прогибай.

А сам за правую ногу ее тянет. Сильно, уверенно.

В спине что-то щелкнуло. И опять было всего лишь неприятно.

«То ли я действительно симулянтка. То ли он – гений», – мелькнуло у Адели.

– Меняй руку, – велел врач.

Сам вцепился в другую ее ногу. Потянул. Отпустил. Устало выдохнул. Изрек:

– Жить будешь.

И покинул спортзальчик.

Адель осторожно поднялась на ноги. Каждую секунду со страхом ждала: сейчас вернется боль. Но было ей всего лишь «нехорошо в позвоночнике». Будто она полдня за компьютером просидела, не вставая. Замечательное чувство – после почти полутора суток непроходящих мучений!

Вернулась в докторский кабинет. Выдохнула с пиететом:

– Вы на какие-то особые точки нажимали?

Хотя совсем не похож он на человека, что владеет тайными знаниями. Внешности заурядной, лицо – простецкое, туповатое даже.

Поднял глаза от писанины. Взял в руку листок бумаги, скомкал, сердито молвил:

– Объясняю. Это твой позвоночник. Кривой, косой. – Аккуратно взял бумажку за два противоположных угла. Распрямил. Произнес снисходительно: – А вот как он выглядит сейчас. Я просто вернул ему правильную, изначальную форму. Все.

– Навсегда? – недоверчиво спросила она.

– Ну, нет, естественно, – раздраженно фыркнул парень. – Ты ведь опять начнешь сутулиться. Читать в постели. За рулем, как все дамы (он вытянул шею) – в ужасе таращить глаза. Чтоб стойкая ремиссия была, нужно заниматься каждый день.

– Я… я приду! – поспешно откликнулась она.

– А мне здесь с тобой возиться некогда, – отрезал молодой человек. – Случай не смертельный, самостоятельно справишься. Вот тебе комплекс упражнений, – протянул ей «слепую» ксерокопию. – Выполняй дома, сама.

Однако Адель никогда не упускала того, что может принести ей реальную пользу. На бумаженцию, что протягивал парень, даже не взглянула. Деловито спросила:

– А частным образом к вам приходить можно?

– Сюда – нет, – пожал он плечами. – У меня полная запись, только по направлениям принимаю.

– Но я могу заплатить. Хорошо, – не сдавалась она.

Доктор взглянул на нее с интересом.

– Ну… тогда есть один вариант. Я работаю на полставки в фитнес-клубе. Можете записаться ко мне на персональные тренировки. Но для этого придется покупать членскую карточку.

– Не проблема, – отмахнулась Адель. – Что за клуб?

– «Олимпик Стар».

Самый крутой в их городе.

– Я давно хотела купить карточку именно туда, – заверила Адель.

* * *

Иннокентий Степанович предупредил ее сразу:

– Смотри, не влюбись в него.

– Вы с ума сошли! – фыркнула тогда Адель. – Во что там влюбляться-то? Ни рожи, ни кожи. Ни денег. И говорить с ним не о чем.

Вспомнила, улыбнулась:

– Однажды после тренировки предложила ему кофе вместе выпить. У Макара рабочий день как раз закончился, я тоже не спешила. Ну, и пошли: там же, в клубе. В аквабар у бассейна. Короче, кошмар полный. Все полчаса про бабку какую-то рассказывал, с переломом шейки бедра, как он ее на ноги поставил! По своей авторской методике.

– А твой Макар по профессии врач? – заинтересовался Иннокентий Степанович.

– Нет. Институт физкультуры окончил, – фыркнула она. – И курсы какие-то по ЛФК. На спорте – буйнопомешанный. Движенье – жизнь, болит горло – отжимайся, на душе пусто – бегай в парке. Примитив! Но, – она снова расплылась в улыбке, – мне помогло!

Иннокентий Степанович посмотрел на нее фирменным своим, изучающим, цепким взглядом. Адель смутилась. Чуть виновато произнесла:

– Я б давно бросила и Макара, и клуб этот. Сразу, как спина прошла окончательно. Но просто я карточку клубную купила на год. Так выгоднее получалось. Но я туда не ради Макара езжу. Мне пилатес нравится, бассейн, йога.

– А раньше ты спортом совсем не интересовалась, – задумчиво произнес ее духовник. – На аэробику ходила от случая к случаю, как на каторгу.

– И очень теперь жалею! – с жаром парировала Адель. – У нас в клубе тетки – пятидесятилетние! – выглядят, как конфетки. На «мостик» встают, талии, как у Гурченко. А я живое полено. На силовой тренировке через десять минут запыхиваюсь, до пола руками дотянуться не могу.

– Но зачем тебе надо дотягиваться до пола руками? – Иннокентий Степанович (человек абсолютно неспортивный) искренне недоумевал.

– Чувствуешь себя лучше. Спиртного совсем не хочется, – начала перечислять она. – Помните, как я… ну, когда Гриша умер… каждый день пила?

– Ох, Адель, – лукаво произнес верный друг. – Ты как будто оправдываешься!

– Ну… я действительно благодарна Макару за то, что он меня вытянул. Из депрессии, из боли этой постоянной!

Хотя, конечно, Адель лукавила.

Покорить Макара ей хотелось. Вообще логики никакой. Тот – как мужчина! – ей абсолютно не нравится. Тощий, нескладный, «повернутый» на любимых своих лечебно-спортивных штучках. Но поди ж ты: когда заглядывала в спортивный зал и видела, как он очередную жертву (особенно симпатичную, юную) на ноги ставит – сердчишко предательски екало. Тем более что инструктор (часть терапии у него такая, что ли?) клиентку всегда обязательно приобнимет, всем весом своим навалится. И хотя среди посетительниц фитнес-клуба было немало дам возрастных, Макара всегда видела она исключительно с молодыми красотками. Ухоженными, в эффектных спортивных костюмах, со скромными (уместными в фитнес-клубе) бриллиантами на пальчиках.

Однажды спросила одну такую юную красотку по имени Зойка:

– У тебя, что ли, спина болит?

Та округлила глаза:

– С чего ты взяла?

– А зачем тогда на лечебную физкультуру ходишь? К Макару?

Зойка хихикнула:

– А, вот ты о чем! Да мы насчет него с девчонками поспорили.

– В смысле?

– В смысле, в смысле! Любовных романов, что ли, никогда не читала? Лучший любовник – это тренер по фитнесу.

– А что, Макар такой хороший любовник? – искренне удивилась Адель.

– Вот мы как раз и хотим это узнать, – фыркнула девица. – Только он непробиваемый. Все остальные тренеры у нас клеятся к девчонкам по-страшному! А если, допустим, ты дочка чья-то – типа меня, с щедрым папулей и с «Мерседесом», – вообще достают. А этот чокнутый. На тренировке обнимал, прижимался. Казалось бы: только повод дай – вообще не отлипнет. Но нет. Не то что в кабак – даже кофе со мной попить после тренировки не пошел. Так что проспорила я.

– Может, Макар верен супруге? – предположила Адель.

– Не женат он ни секунды! – горячо возразила Зойка. – Я ж серьезно к делу подошла, все выяснила. Живет один, в «хрущобе». Ездит на старой «пятерке». – Презрительно прокомментировала: – Не на «бэхе», естественно, пятой, а на «Жигулях»-классике. Вообще непонятно: чего он клювом щелкает? Девчонок молодых, холостых, классных в клубе полно. Любая с ним готова в койку, а то и замуж. Но Макарчик – будто монах какой-то.

– Значит, не девочки ему нравятся, – усмехнулась Адель.

– Нет, – с серьезным лицом вздохнула Зойка. – Наши пи…ры местные к нему подкатывались – послал он их. А ты, что ли, тоже за ним охотиться собралась?

– Куда мне, – вздохнула Адель. – Это ж у тебя и папа богатый, и «Мерседес», плюс сама – молодая красотка. А я одинокая, трудящаяся женщина средних лет.

– Да ладно прибедняться! – хихикнула приятельница. – Купил же тебе кто-то передачу на ти-ви.

Доказывать Зойке, что она пробивалась сама, Адель, конечно, не стала. Та – продукт новейших времен, искренне считает: продается в жизни исключительно все, вопрос лишь в цене. А если встречает на своем пути крепких орешков (вроде Макара), осаду ведет примитивно, в лоб: соблазнить, подкупить. Хотя к инструктору явно нужен другой подход.

И Адель (саму себя уверяла, что действует исключительно из спортивного интереса) такой подход придумала.

Целый сценарий написала – в буквальном смысле для своей передачи! Название звучало эффектно, даже вечный критик Костик оценил: «Резать! Иначе подохнешь!» (цитата из «Повести о настоящем человеке»). А говорить в своей «Гостиной» Адель собиралась о том, что врачи (особенно хирурги) всегда предпочтут удалить под корень, чем длительно и тщательно лечить. Главная героиня для программы нашлась изумительная: дама, коей удалили почку (она считала, что безо всяких на то оснований). Адель собиралась и о собственном опыте рассказать: как обычная межпозвоночная грыжа ее едва не доконала.

И тут на сцене самое место для несговорчивого Макара. Для его теории, будто спорт фактически воскрешает из мертвых.

Он, правда, – чудак-человек! – на передачу идти не хотел. Я, мол, не врач и вообще человек не публичный. Однако Адель прожгла его взглядом. Произнесла проникновенно:

– Не смейте отказываться! Я, между прочим, специально под вас весь сценарий писала!

И поплыл Макар. Впервые за все время, что общались, зазвучали в его речах неуверенные нотки:

– Да я перед камерой слова не выговорю!

А она радостно заверила:

– Ничего! Я вас научу!

Было, правда, искушение с несговорчивым физкультурником поквитаться. За все его небрежение, полный игнор ее – не как пациентки, как женщины. Способов, когда собственную программу ведешь, существует масса. Все время перебивать, в оппоненты выставить скандалиста. Да хотя бы просто не выделить гостю микрофон-петличку – пусть каждый раз терпеливо ждет, пока ему слово дадут. Однако она решила: глупо ссориться. Вдруг у нее опять спина заболит?