Текст книги ""Фантастика 2025-117". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Соавторы: Анна и Сергей Литвиновы,Александр Сухов,Игорь Конычев,Сергей Шиленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 115 (всего у книги 341 страниц)

Глава 7

Зал совета Дальнегорска производил гнетущее впечатление. Он напоминал склеп, в котором по ошибке решили провести съезд директоров похоронного бюро. Тяжелые, вековые гобелены, изображавшие героические победы чешуйчатых предков над кем-то, кого они, судя по всему, успешно истребили, глушили любые звуки, создавая ватную, давящую тишину. Воздух был спертым, застоявшимся, пропитанным запахами пыли, холодного полированного камня и концентрированного лицемерия, которое, казалось, въелось в сами стены.

За длинным столом из черного, как ночь, базальта сидели лорды. Напыщенные, холеные, с лицами, на которых вселенская скука боролась с брезгливым презрением ко всему, что находилось за пределами их мира. Стая старых, жирных грифов, терпеливо ожидающих, когда добыча сама сдохнет от бессилия.

Мы с Сетом стояли у стены, чуть позади Кларка, как два телохранителя из дешевого земного боевика. Нам даже стульев не предложили – жест, говорящий сам за себя. *«Вы здесь не ровня, вы – прислуга».* Что ж, мне так даже удобнее. Из положения стоя проще реагировать. Ноги уже привычно нашли опору, плечи расслаблены, но всё тело – натянутая струна. Готовность.

А во главе стола, в кресле, больше похожем на трон из обсидиана, восседал главный гриф – Валериус. Он не просто сидел, он царил. Его гладко зачесанные назад седеющие волосы блестели в мертвенном свете химических люстр, на тонких, бескровных губах играла снисходительная улыбка. Он был уверен в себе, как фокусник, который знает, что все карты в колоде – крапленые. Его спокойствие раздражало. Оно было неестественным, как затишье перед бурей.

«Я созвал вас по экстренному вопросу, лорды».

Голос Кларка, обычно мягкий и вкрадчивый, звенел, как перетянутая гитарная струна. Он стоял, опираясь костяшками пальцев на холодную поверхность стола, и буравил взглядом одного лишь Валериуса. Вся его поза кричала о вызове.

Один из лордов, толстяк с тройным подбородком и лицом, похожим на недопеченный пирог, лениво хмыкнул, не отрываясь от созерцания своих ухоженных ногтей. «Экстренному, посол? Не припомню, чтобы дела Нижних Ярусов и их… обитателей когда-либо были экстренными. Разве что крысы объявили войну?»

По залу прокатились сдержанные, маслянистые смешки. Звук был таким же неприятным, как скрип пенопласта по стеклу.

«Действительно, Кларк, – Валериус развел руками, изображая искреннее, отеческое участие. – У тебя, должно быть, очень веские причины отрывать нас от важных государственных дел. Мы как раз обсуждали новый налог на импорт шелка».

*«Очень важные дела, ага. Дележка бабла»,* – мысленно хмыкнул, ощущая, как под рубашкой напрягаются мышцы спины. Этот спектакль начинал меня утомлять.

«Речь пойдет о покушении на жизнь лорда-регента Краскона, – отрезал Кларк, и его слова, как камни, упали в вязкую тишину. Смешки мгновенно стихли. – И о причине этого покушения».

В зале повисла напряженная пауза. Даже толстяк перестал жевать воздух и уставился на Кларка. Я чувствовал, как изменилась атмосфера: скука улетучилась, сменившись настороженностью.

«Покушение? – Валериус слегка наклонил голову, его улыбка ни на секунду не дрогнула, но в глазах мелькнул холодный, оценивающий блеск. – Какая… трагическая новость. Бедный мой брат. И вы, конечно же, знаете, кто стоит за этим гнусным преступлением?»

«Да, – Кларк выпрямился, и его голос загремел под низкими сводами зала, набирая силу. – Я знаю. Мы поймали одного из убийц. И он все рассказал».

Он сделал паузу, обводя взглядом застывшие, лоснящиеся лица лордов, давая своим словам впитаться.

«Заказчик покушения сидит сейчас с нами за одним столом».

Тишина, которая повисла в зале, была такой плотной, что, казалось, ее можно было резать ножом. Десяток пар глаз, как по команде, метнулись к Валериусу. А тот – ни в одном глазу. Этот гад заслуживал «Оскара» за лучшую мужскую роль. Он медленно, с неподдельным удивлением, поднял идеально вылепленную бровь. На его лице отразилось искреннее, театральное недоумение.

«Неужели? – его голос был бархатным, полным фальшивого сочувствия и скорби. – Кто-то из этих почтенных лордов? Кларк, мальчик мой, это очень серьезное обвинение. Ты уверен, что не бредишь от горя?»

Кларк не дрогнул. Он смотрел Валериусу прямо в глаза, и в его взгляде была холодная, спрессованная ярость.

«Я не брежу. И я не обвиняю никого из этих… почтенных лордов».

Он сделал шаг вперед, и его кулаки, лежавшие на столе, сжались так, что костяшки побелели. Я видел, как дрожит жилка у него на виске.

«Я обвиняю тебя, Валериус! Я обвиняю тебя в государственной измене и в организации покушения на жизнь твоего собственного брата, лорда-регента Краскона!»

На секунду в зале снова воцарилась тишина. А потом он взорвался.

Не просто смехом. Это был хохот. Громкий, утробный, оскорбительный хохот стаи гиен, которым рассказали отличный анекдот. Тот самый толстяк с тройным подбородком так хохотал, что его жирное тело тряслось, как желе. Он стучал кулаком по столу, вытирая выступившие от веселья слезы.

«Измена! – прохрипел он, задыхаясь. – Посол умом тронулся! Совсем сбрендил на своих Нижних Ярусах!»

Валериус поднял руку, призывая к тишине. Он не смеялся. На его лице была маска скорби и вселенского сочувствия. Он смотрел на Кларка так, как смотрят на буйного пациента в лечебнице для душевнобольных.

«Бедный, бедный Кларк, – он покачал головой, и в его голосе зазвенели фальшивые слезы. – Горе… оно затуманило твой разум. Я понимаю. Желание найти виновного толкает тебя на отчаянные шаги. Лорды, – он обвел взглядом утихший зал, – я прошу вас проявить снисхождение. Наш юный друг явно не в себе».

*Отличный ход, ублюдок. Классика жанра. Если не можешь опровергнуть обвинение – дискредитируй обвинителя. Выставить его сумасшедшим, которого жалко.* Я почувствовал, как во рту появился горький привкус злости.

Но Кларк не собирался подыгрывать этому спектаклю.

«Я в полном порядке, – его голос был ровным и холодным, как лезвие гильотины. – И у меня есть доказательства».

«Доказательства? – Кларк не дрогнул. – Что ж. Иногда лучше один раз увидеть». Он едва заметно кивнул в нашу сторону – условный сигнал, который мы отработали.

На сцену вышел Сет. Мой камрад двигался с грацией хищной птицы, бесшумно и целеустремленно.

Он нес свой полевой набор в полированном деревянном ящике, похожем на саквояж врача из старого кино. С деловитым видом он водрузил его на стол, и глухой стук дерева о базальт заставил нескольких лордов вздрогнуть.

«Прошу прощения, что отвлекаю вас от обсуждения столь насущных проблем, как налоги на шелк, – начал человек-сокол, и в его голосе не было ни капли обычной иронии. Он был предельно серьезен. – Но для чистоты эксперимента нам понадобится наглядный образец».

Его взгляд скользнул по столу и остановился на высокой, тонкой вазе с одним-единственным белоснежным цветком, похожим на земную лилию. «Вот это, например, подойдет идеально».

«Ты собираешься играть с цветочками, птичник?» – хмыкнул толстяк, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Скорее, нервозность.

Сет проигнорировал его. Он аккуратно извлек цветок из воды, стряхнул прозрачные капли и установил его в небольшую металлическую подставку, которую достал из ящика. «Простая форма жизни. Здоровая, полная сил… пока что».

Затем он открыл саквояж. Внутри, на черном бархате, как зловещие артефакты, лежали два образца. Один – тот самый камень из тайника Кузницы, пронизанный нитями спокойного, серебристо-голубого света. Второй – уродливый, пористый кусок «рудного серебра», который мы подобрали в шахте. Он слабо, болезненно пульсировал, словно больное сердце обреченного.

Сначала Сет взял чистый образец. «Это, милорды, руда в ее первозданном, очищенном виде. Энергия, дающая жизнь, а не отнимающая ее». Он поднес камень к цветку. Ничего не произошло. Лилия оставалась безупречно белой и свежей.

«А это, – голос Сета стал тверже, когда он, используя длинные стальные щипцы, осторожно извлек второй, черный камень, – то, что лорд Валериус и его сообщники продают под видом „звездной пыли“».

Он положил черный камень на подставку рядом с цветком, не касаясь его.

Секунду ничего не происходило. Толстяк уже начал было ухмыляться. И тут началось.

Сначала едва заметно задрожали кончики лепестков, словно от ледяного сквозняка. Затем они начали скручиваться, будто от прикосновения невидимого огня. Белоснежный цвет стремительно тускнел, на глазах сменяясь трупной серостью. Это было похоже на ускоренную съемку процесса гниения из фильма ужасов. Серый цвет перешел в грязно-бурый, а затем в угольно-черный. Стебель, еще мгновение назад упругий и сильный, поник, и вся лилия, превратившись в горстку черной, влажной трухи, осыпалась на стол. Весь процесс занял не больше десяти секунд.

В зале воцарилась гробовая тишина. Смех не просто смолк – он умер, так же, как этот несчастный цветок. У толстяка отвисла челюсть, глаза вылезли из орбит. На лицах остальных лордов отражалась смесь ужаса и отвращения. Кто-то испуганно ахнул.

Сет аккуратно убрал черный камень обратно в ящик, будто прятал улику с места преступления. «Никакой магии, джентльмены. Чистая наука. Яд в его концентрированной форме».

Кларк подождал, пока последний лепесток, ставший черной трухой, не осядет на полированную поверхность стола. В зале стояла такая тишина, что я, кажется, слышал, как пылинки оседают на гобелены.

«Это, – голос Кларка был тихим, но резал по ушам, как скальпель, – то, что вы делаете с нашим народом. День за днем. Вы продаете им яд, называя его лекарством. Вы смотрите, как они гниют заживо, и считаете свою прибыль».

«Какой пафос, – Валериус первым пришел в себя. Он попытался улыбнуться, но вышло криво, как у покойника. Его лицо стало пепельным. – Дешевый фокус, Кларк. Немного алхимии, немного театра. Ты думаешь, этим можно кого-то обмануть?»

«Фокус? – Кларк усмехнулся без тени веселья. – Хорошо. Тогда вот тебе еще один».

Он полез во внутренний карман камзола и вытащил небольшой, мутно-серый кристалл. Небрежным движением он бросил его на стол. Кристалл со стуком прокатился по базальту и замер прямо в центре, между рассыпанной трухой цветка и дорогими кубками.

«Что это еще за булыжник?» – пробормотал толстяк, инстинктивно отодвигаясь, словно боялся, что и он сейчас сгниет.

«Это, почтенный лорд, называется „кристалл памяти“. Довольно редкая штука, – пояснил Сет с видом лектора, наслаждаясь моментом. – Записывает звук. И воспроизводит его».

Кларк протянул руку и коснулся кристалла. Тот вспыхнул тусклым, грязноватым светом, и по залу разнесся голос. Хриплый, сломленный, полный страха и боли. Голос нашего пленника-наемника.

*«…он хотел, чтобы регент замолчал навсегда…»*

Лорды замерли. Валериус окаменел. Его пальцы впились в подлокотники трона.

*«…боится, что Краскон расскажет… о его сделках… о руде, которую они продавали в обход казны…»*

Я видел, как лица лордов меняются. Скепсис сменялся тревогой, тревога – страхом. Они переводили взгляды с мерцающего кристалла на своего лидера. Стая шакалов, почуявшая, что вожак ранен и скоро сам станет добычей.

«Кто отдал приказ?» – прозвучал в записи холодный, безжалостный голос Кларка.

Пауза. Всхлип. А потом имя, произнесенное, как приговор.

*«Приказ передал Алдан… Мелкий Алдан. Он сказал… он сказал, это личное распоряжение лорда Валериуса…»*

В тот момент, когда прозвучало имя «Алдан», я это увидел. Всего на долю секунды. Легкий, почти незаметный спазм прошел по лицу Валериуса. Его левый глаз дернулся. Рука, лежавшая на подлокотнике трона, сжалась так, что костяшки побелели. Маска не просто треснула – она раскололась, и на мгновение я увидел под ней холодную, безжалостную морду загнанного в угол хищника.

Он понял. Мы знаем не только про него. Мы знаем про его правую руку, про исполнителя. Про всю цепочку.

Игра в благородство закончилась. Валериус понял, что загнан в угол, и его лицо превратилось в уродливую маску неприкрытой ярости. Он больше не играл.

«Стража!» – его голос сорвался на визг, полный паники и злобы. Он вскочил со своего трона, опрокинув тяжелый кубок с водой. «Взять их! Взять этих изменников! Они все покойники!»

Двери зала с гулким грохотом захлопнулись. По периметру помещения, словно из-под земли, выросли гвардейцы в черной броне с гербом Валериуса. Не городская стража. Его личные псы. Они молча, без лишних команд, обнажили мечи. Десяток откормленных, хорошо вооруженных головорезов. Ловушка захлопнулась.

Лорды, еще минуту назад хохотавшие, теперь вжимались в свои кресла, пытаясь стать как можно меньше. В воздухе отчетливо запахло их страхом – кислым, неприятным.

«Ну что, дипломат, – я негромко обратился к Кларку, не сводя глаз с ближайшего гвардейца и уже просчитывая дистанцию до него. – Кажется, переговоры зашли в тупик».

«Зато как эффектно, – прошипел в ответ Сет, его рука уже легла на рукоять спрятанного под камзолом клинка. В глазах друга плясали опасные огоньки. – Я всегда любил хорошие финалы».

«Это еще не финал», – отрезал Кларк. Его лицо было бледным, но решительным. Он сделал свой ход, и теперь была наша очередь.

«Ты прав, мальчик, – прошипел Валериус, указывая на нас дрожащим пальцем. – Это ваше начало. Начало долгой и мучительной смерти! Взять их!»

Гвардейцы шагнули вперед, единым слаженным движением.

И в этот самый момент тишину разорвал оглушительный треск.

Двери, только что казавшиеся несокрушимой преградой, разлетелись в щепки, словно их ударили невидимым тараном. Огромные дубовые створки сорвало с кованых петель, и они с грохотом рухнули внутрь, едва не пришибив пару лордов, которые с визгом отскочили в стороны.

В проломе, в клубящемся облаке пыли и щепок, стояли три фигуры.

Слева – Таллос. Его лицо было мрачной каменной маской, а в огромных руках он сжимал шахтерский молот, на котором виднелись свежие зазубрины от дверных петель. Справа – Рита. Спокойная, собранная, с двумя клинками в руках, она была похожа на пантеру, готовую к прыжку. А за их спинами – десятки угрюмых, обозленных лиц. Шахтеры. Братва. Вооруженные кто чем – кайлом, топорами, тяжелыми цепями.

«Простите за шум, – голос Риты был обманчиво тихим, но в мертвой тишине зала он прозвучал как приговор. – Дверь, кажется, заклинило».

Моя женщина. Черт побери, я обожаю эту кошку. Уголки моих губ сами собой поползли вверх.

«Началось, – глухо прорычал Таллос, делая шаг внутрь. Его тяжелые ботинки хрустнули по обломкам. – По всему городу».

И зал взорвался. Это была уже не драка. Это была бойня. Гвардейцы Валериуса, опешив на секунду, с яростью бросились на ворвавшихся. Шахтеры встретили их с не меньшей злобой. Зал заседаний, еще недавно бывший оплотом власти и лицемерия, превратился в адскую мясорубку. Звон стали смешался с хрустом костей, яростными криками и предсмертными хрипами.

Мы с Сетом тоже не стояли в стороне. Пока лорды расползались по углам, как тараканы, мы рванулись вперед, пробиваясь через свалку тел к главной цели.

Валериус.

Глава 8

Зал совета остался позади, превратившись в дымящуюся братскую могилу для амбиций Валериуса и его прихвостней. Мы вывалились на площадь, и меня тут же окатило волной раскаленного воздуха, густого, как бульон, и пропитанного криками, запахом горелого камня и меди. Город горел.

Это не было похоже на организованное сражение, каким я его представлял по земным фильмам. Никаких четких линий фронта, никаких знамен. Это был припадок, эпилептический удар, сотрясавший Дальнегорск в конвульсиях слепой ярости. Повсюду вспыхивали короткие, яростные стычки, бессмысленные и беспощадные. Вот тройка гвардейцев в угольно-черной броне Валериуса, действуя слаженно, как хищники, теснит к оплавленной стене двух солдат городской стражи. Их движения были отточены, но в глазах плескался страх. А вот из переулка, похожего на темную пасть, вылетает ватага шахтеров с молотами и кайлом наперевес. Их лица перекошены от ненависти, в руках – орудия труда, ставшие орудиями убийства. С диким, утробным ревом они обрушиваются на черных гвардейцев с тыла. Каша. Кровавая, безумная каша, в которой свои и чужие смешались в единую массу боли и смерти.

«Вот дерьмо…» – выдохнул Сет, прикрывая лицо рукавом от едкого дыма, который забивал легкие и выжигал глаза. «Это уже не переворот, это гражданская война в миниатюре». Его обычно ироничный тон сейчас звучал глухо и напряженно.

«Они режут друг друга!» – в голосе Кларка звенел неподдельный ужас. Он с остекленевшим взглядом смотрел, как шахтеры, за пару мгновений превратив в фарш отряд Валериуса, тут же сцепились с выжившими солдатами городской стражи. Для них любая форма была красной тряпкой, символом ненавистной власти.

«Отлично, – прорычал Таллос. Его огромная фигура казалась частью этого первобытного хаоса. Глаза горели фанатичным огнем, а на губах играла жестокая усмешка. – Пусть грызутся, как пауки в банке. Мы уберем тех, кто останется».

Гениально. Просто сидеть и ждать, пока город сожрет сам себя. Я шагнул к нему, резким движением схватив за массивное плечо и разворачивая к себе. Сталь его наплечника была горячей. «Гениальный план, вождь краснокожих. Только пока ты будешь ждать, пока они тут все передохнут, Валериус доберется до главной цели».

Таллос с силой вырвал плечо, едва не сбив меня с ног. «Мне плевать на твои цели, чужак! Моя цель – сжечь этот гадюшник дотла!»

«Цитадель! – перекричал его Кларк. Его аристократическая сдержанность слетела, обнажив сыновний страх. Лицо было белым, как полотно. – Мой отец! Патриарх! Валериус пойдет за ним, чтобы узаконить свою власть! Чтобы это безумие стало новым порядком!»

В этот момент из-за угла, спотыкаясь о трупы, выскочили еще пятеро в черном. Они заметили нас – разношерстную группу, слишком выделявшуюся на общем фоне. Их командир, ткнув в нашу сторону мечом, что-то рявкнул, и они, не раздумывая, бросились в атаку.

«Поговорим позже», – бросила Рита. Ее голос был спокоен, но в нем слышался холод клинка, покидающего ножны.

Она не стала ждать. Одним плавным, текучим движением она шагнула им навстречу, и ее клинки превратились в серебристый смерч, запевший свою смертельную песню. Я рванулся за ней, инстинктивно прикрывая спину, и мой меч со скрежетом встретил клинок, нацеленный ей между лопаток. Воздух наполнился сухим звоном стали, влажным хрустом ломаемых костей и короткими, удивленными вскриками. Таллос, на секунду опешив от нашей с Ритой слаженности, взревел и со своим молотом врезался в их строй, как товарный поезд в легковую машину. Через десять секунд все было кончено.

Мы стояли, тяжело дыша, над пятью телами. Вокруг продолжал бушевать ад.

«Он прав, – я посмотрел на Кларка, вытирая клинок о плащ убитого врага. – Пока тут идет королевская битва без правил, главный злодей идет за короной. Нам нужно в Цитадель. Сейчас же».

Таллос с отвращением сплюнул на изуродованный труп одного из гвардейцев. «Проклятье. Ладно. Но пусть только кто-то из этих „благородных“ встанет у меня на пути…»

«Договорились, – кивнул я, принимая его условие. – Рита, Сет – со мной. Кларк, Таллос – ведите своих людей. Старайтесь не убивать друг друга по дороге».

Мы рванулись через площадь, превратившись из группы заговорщиков в острие копья, пробивающее себе дорогу сквозь агонизирующее тело города. Наш хрупкий, негласный союз, рожденный в огне и ненависти, двинулся к последнему оплоту старой власти, и я чувствовал, как он может развалиться в любую секунду.

Стены Цитадели вздымались перед нами, как клыки доисторического чудовища. Уродливая, неприступная каменная коробка, лишенная всякого изящества. Она была построена с одной-единственной целью – сказать всем остальным «пошли вон». И сейчас это «пошли вон» звучало особенно убедительно, подкрепленное криками умирающих.

Бой здесь кипел уже не хаотичными вспышками, а превратился в полноценную, грамотную осаду. Черные гвардейцы Валериуса, элита его армии, действовали слаженно и безжалостно. Они не лезли напролом, а волна за волной катились на стены, прикрываясь огромными щитами. Тяжелый таран, окованный железом и похожий на гигантского броненосца, с глухим, тошнотворным стуком бил в массивные ворота. Каждый удар отдавался дрожью в земле и холодком в моем животе. Со стен отвечали – летели арбалетные болты, редкие камни, лилось что-то горячее и вонючее, от чего кожа нападавших пузырилась и слезала лохмотьями. Воздух звенел от сотен звуков одновременно: приказов, лязга стали, предсмертных хрипов и этого мерного, сводящего с ума стука тарана.

«Черт… – Кларк с отчаянием смотрел на ворота, которые уже начали поддаваться, крошиться под ударами. – Мы опоздали. Он бросил на штурм все, что у него было».

«Отлично, – прорычал Таллос, сжимая рукоять своего молота так, что побелели костяшки. Его глаза горели диким огнем предвкушения. – Пусть грызутся. Чем больше этих ублюдков поляжет под стенами, тем меньше работы останется нам».

Я снова схватил его за плечо, уже не пытаясь быть вежливым. «Гениальный план, вождь краснокожих. Только пока ты будешь стоять тут и наслаждаться зрелищем, Валериус найдет твоего отца, Кларк, и заставит его подписать указ о передаче власти. Приложит его руку к бумаге, может, даже отрезанную. И тогда все это будет зря. Все эти смерти будут напрасны».

«Он прав, – Сет мягко, но настойчиво оттащил меня от разъяренного шахтера. – Нам нужно внутрь. И быстро. И желательно не через главный вход, там сейчас мясорубка, в которой нас перемелют вместе со всеми».

«Есть другой путь! – Кларк, вынырнув из ступора, ткнул пальцем вдоль стены, туда, где тень была гуще. – Технический туннель! С северной стороны! Через него вывозят мусор и поставляют провизию!»

«Как удобно, – сплюнул Таллос, не упустив случая для колкости. – У благородных всегда есть черный ход для мусора. И для крыс».

«Заткнись и беги, – бросила ему Рита, не оборачиваясь. Она уже двигалась вдоль стены, ее силуэт был почти невидим. Она прижималась к камням, используя любую тень как укрытие. – Или оставайся тут и считай трупы».

Это подействовало лучше любых уговоров. Таллос злобно зыркнул ей в спину, но его ноги уже несли его вперед, вслед за нами.

Мы неслись вдоль основания Цитадели, как те самые крысы, ищущие лазейку в амбаре. Хаос осады был нашим лучшим прикрытием. Грохот и крики заглушали наши шаги. Дважды мы натыкались на патрули в черном, высланные для охраны периметра, и оба раза схватка была короткой, злой и тихой. Рита и Сет действовали как единый, отлаженный механизм убийства, я прикрывал фланги, следя, чтобы никто не поднял тревогу. А Таллос… Таллос просто шел напролом, и его молот с влажным хрустом превращал черепа в крошево, прежде чем их обладатели успевали издать хоть звук.

Наконец Кларк резко остановился у неприметной, заросшей ядовитым плющом ниши в стене. Внутри, в глубокой тени, виднелась низкая, обитая железом дверь.

«Здесь!»

Дверь была заперта изнутри. Толстый засов, скорее всего.

«Отойдите», – глухо прорычал Таллос.

Он шагнул вперед, расставив ноги для устойчивости. Его молот со свистом рассек воздух и обрушился на петли. Раз. Второй. С оглушительным скрежетом и треском лопнувшего металла дверь подалась внутрь, открывая перед нами темный, пахнущий сыростью, гнилью и отчаянием проход.

«После вас», – язвительно поклонился Сет, пропуская Таллоса вперед.

Мы нырнули в узкий туннель, оставив за спиной грохот и крики осады. Теперь мы были в брюхе зверя. И где-то в его недрах главный паразит уже добирался до сердца.

Последняя баррикада была нагромождением тяжелой, антикварной мебели – массивные шкафы из темного дерева, комоды с потускневшей бронзой, выпотрошенные кресла, сваленные в кучу перед двустворчатыми дверями покоев. Грубо, но, судя по всему, эффективно. *Похоже на работу тех, кто привык заваливать штреки в шахтах, а не строить укрепления.*

«К черту эту рухлядь!» – прорычал Таллос, занося свой чудовищный молот для удара. Мускулы на его спине перекатились под грязной рубахой.

«Стой!» – Кларк бросился к нему, отчаянно хватая за руку с молотом. Его лицо исказилось от ужаса. «Отец! Ты же его оглушишь! Или обвалишь потолок нам на головы!»

«Лучше пусть будет глухим, чем мертвым», – огрызнулся шахтер, но удар все же не нанес, поколебавшись.

«Он прав, – вмешался я, вставая между ними. Воздух потрескивал от их взаимной ненависти. – Проломимся с шумом – и Валериус точно будет знать, где мы. Он может убить Патриарха, не дожидаясь нас. Рита?»

Моя кошка не ответила. Она уже была у завала. Не человек, а тень. Она скользила вдоль нагромождения, простукивая дерево костяшками пальцев, прислушиваясь к звуку, ища слабое место. Ее палец остановился на массивной, вычурно вырезанной ножке огромного дубового шкафа, который служил основанием всей конструкции. «Сюда. Это – точка опоры. Если качнуть все вместе… вся эта куча поедет в сторону».

«Давайте!» – выдохнул Кларк, в его голосе смешались надежда и страх.

Мы навалились. Я, Сет, Таллос, с отвращением отбросивший свой молот, и даже Кларк, упершись худым плечом в резную дверцу. Дерево заскрипело, протестуя, застонало, как живое. Секундное, нечеловеческое напряжение, от которого затрещали мышцы и потемнело в глазах. Я чувствовал, как дрожит каждый мускул в моем теле. И вот, с последним общим рывком, вся конструкция, потеряв равновесие, с оглушительным грохотом рухнула в сторону, подняв густое облако вековой пыли, от которого запершило в горле.

Путь был свободен.

Не сговариваясь, мы рванулись вперед. Двери распахнулись от одного моего толчка, и мы ворвались в покои Патриарха, готовые ко всему – к засаде, к виду умирающего старика на окровавленном ложе, к чему угодно.

Но не к этому.

Комната была погружена в тишину. Тишину настолько глубокую, что она казалась оглушительной после грохота битвы снаружи. В воздухе пахло старыми книгами, пылью и воском от оплывших свечей. И посреди комнаты, спиной к нам, у высокого стрельчатого окна, выходившего на пылающий город, стояла фигура.

Он не лежал в кровати. Не был прикован к креслу. Он стоял на своих ногах. Высокий, с неестественно прямой для его возраста спиной, одетый в простой, но строгий домашний халат из темного бархата.

Он медленно обернулся на скрип распахнутых дверей.

Это не был дряхлый, выживший из ума старик, которого я ожидал увидеть. На нас смотрел Лорд-Патриарх Тибериус. И в его глубоко запавших глазах не было ни тени безумия или страха. Только холодный, ясный, как зимнее небо, огонь разума. И бесконечная, вселенская усталость человека, который прожил слишком долго и увидел слишком много.

Он посмотрел на нас – на меня, на Риту, на Таллоса, – но его взгляд скользнул мимо, остановившись на Кларке.

«Сын», – его голос был слаб от старости, но тверд, как гранит.

«Отец! – Кларк шагнул к нему, протягивая руки. – Ты… ты все…»

«Да, – прервал его старик, и в этом единственном слове было все: горькое прозрение, осознание предательства, принятие неизбежного. – Я все понял. Слишком поздно».

Старик не ответил на немой вопрос сына. Его взгляд, тяжелый, как свинцовый саван, скользнул с лица Кларка на ощерившегося Валериуса, а затем на нас. В нем не было страха, мольбы или сожаления. Только холодная, как сталь кузнечного молота, решимость человека, который принял последнее в своей жизни решение.

«Слишком поздно, – повторил он, и его голос был спокоен, как у судьи, зачитывающего приговор самому себе. – Но не для всего».

И он двинулся.

Не как дряхлый старик, а как человек, у которого осталась одна-единственная, самая важная цель в жизни. Он резко развернулся и быстрыми, почти бегущими, шаркающими шагами бросился не к нам и не к выходу. Он устремился к дальней стене, где в глубокой нише виднелась архаичная конструкция из камня и потускневшей меди. Что-то вроде пульта управления из фильмов про капитана Немо. Несколько огромных, покрытых зеленой патиной рычагов торчали из каменного основания, как ребра какого-то доисторического чудовища.

«Отец, что ты делаешь⁈» – вскрикнул Кларк, инстинктивно бросаясь за ним.

«Он пытается сбежать!» – прорычал Таллос, вскидывая свой молот, готовый метнуть его через всю комнату.

Но в этот самый момент одна из резных панелей в стене с шипением отъехала в сторону, и в комнату, шатаясь, ворвался Валериус. Его дорогой камзол был порван и испачкан сажей, на щеке – свежая кровоточащая царапина, а глаза горели безумным, загнанным огнем. За его спиной маячили двое его личных гвардейцев, таких же потрепанных, но с мечами наголо.

Увидев Патриарха у консоли, Валериус мгновенно понял все. Его лицо потеряло остатки цвета.

«Остановитесь, старый дурак!» – его голос сорвался на визг, полный паники и животного ужаса.

Тибериус даже не обернулся. Он уже положил свои старческие, покрытые пигментными пятнами, но на удивление сильные руки на два центральных рычага.

«Именно так, Валериус, – спокойно, но так, чтобы слышали все в комнате, ответил он. – Дурак. Потому что слишком долго верил тебе. Потому что позволил паразиту расти на теле моего города».

Он навалился на рычаги всем своим весом. Мышцы на его худых руках вздулись, лицо исказилось от нечеловеческого напряжения. Раздался оглушительный, протестующий скрежет металла по камню – звук, который, казалось, не раздавался здесь столетиями.

«Убейте его! Взять его!» – взревел Валериус, указывая на старика дрожащим пальцем.

Его гвардейцы рванулись вперед. Но было поздно.

С последним, отчаянным усилием, с хрипом, вырвавшимся из груди, Патриарх опустил рычаги до упора.

Раздался низкий, гулкий, сотрясающий самые основы мироздания удар. Словно где-то в глубине горы лопнуло сердце титана, и его последняя пульсация пошла по камню.

С последним, отчаянным усилием Патриарх опустил рычаги до упора.

И мир раскололся.

Низкий, гулкий, сотрясающий самые основы мироздания удар пришел не снаружи. Он родился где-то глубоко под нашими ногами, в каменном сердце горы, и рванулся вверх, заставив пол Цитадели подпрыгнуть, как палубу корабля в девятибалльный шторм.

Я инстинктивно вцепился в ближайшую колонну, чтобы не упасть, чувствуя, как древняя кладка вибрирует и крошится под пальцами. Воздух наполнился оглушительным скрежетом – звуком, с которым камень, простоявший тысячу лет, сдавался и ломался под чудовищным давлением.

«Назад!» – голос Риты был резким, как удар хлыста. Она уже двигалась, одним молниеносным движением оттаскивая оцепеневшего Кларка от зоны обрушения.

Двое гвардейцев Валериуса, бросившиеся на Патриарха, замерли на полпути, потеряв равновесие. Их выучка и рефлексы оказались бесполезны против геологии. Огромный кусок потолка, размером с небольшой грузовик, с оглушительным треском отделился от свода и рухнул вниз, погребая их под тоннами камня и облаком вековой пыли.