Текст книги ""Фантастика 2025-117". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Глава 25

Земля под ногами была живой. Теплая, податливая, как застывающая смола, она подрагивала с каждым движением исполинского тела, на котором мы стояли. Воздух пах озоном, пустотой и чем-то еще – первозданным, не имеющим названия запахом самой анти-материи. Мы были блохами на шкуре апокалиптического зверя, и эта блошиная возня началась.

«Иди, где его уязвимые места⁈» – мой крик потонул в густом, вязком воздухе.

У него их нет, – прозвучал в голове спокойный голос пророка. – Его тело – просто сгусток воли. Оно не имеет органов или нервных узлов. Оно просто… есть. Но оно нестабильно. Каждый ваш удар, каждое вливание энергии нарушает его структуру. Бейте в сочленения. Туда, где одна форма переходит в другую. Это его самые слабые зоны.

«Сочленения! Понял!»

Я подал Рите знак, и мы рванулись в разные стороны. Я – к основанию исполинской руки-клинка, она – к тому месту, где шея-воронка соединялась с торсом. Мой меч, сияющий тусклым светом, с отвратительным чавканьем вошел в темную плоть. Это было все равно что рубить гигантский студень. Лезвие вязло, сопротивление было колоссальным. Я рванул клинок на себя, оставляя длинную, дымящуюся рану, которая тут же начала затягиваться. Черт побери.

Рядом со мной Рита работала как дьявольский механизм. Она не пыталась наносить глубокие раны. Она двигалась по кругу, нанося десятки быстрых, коротких ударов, превращая плоть вокруг себя в решето. Ее тактика была верной – не дать твари времени на регенерацию.

Над нами разворачивался свой ад. Шелли, окутанная ревущим пламенем, была похожа на разъяренное солнце. Она не касалась поверхности, поливая ее потоками жидкого огня. Там, где ее пламя касалось Аватара, его плоть шипела и пузырилась, как мазут на раскаленной сковороде. Но площадь поражения была ничтожно мала по сравнению с размерами этой горы мяса и ненависти.

Слева, Макс! Формирует защитный отросток! – предупредил голос Иди.

Я едва успел отскочить. Из «плеча» Аватара выстрелил костяной шип размером с телеграфный столб. Он пронесся там, где я только что стоял, и с шипением растворился в воздухе. Эта тварь адаптировалась. Она училась бороться с нами.

«Рита, отходи!»

Мы перегруппировались, тяжело дыша. Наши удары были для него как укусы комаров. Раздражающие, но не смертельные. Мы могли ковырять его часами, пока он просто не стряхнет нас, как надоедливых насекомых.

Он концентрирует энергию в руке-клинке, – снова прозвучал голос Иди. – Собирается нанести удар по Сердцу. У нас меньше минуты!

Я посмотрел вниз. Далеко-далеко под нами сиял наш маленький остров, наш последний бастион. Исполинский клинок из черного обсидиана медленно поднимался, готовясь обрушиться и погасить этот свет навсегда. Нам нужно было не просто ранить его. Нам нужно было его остановить. Прямо сейчас.

«Так не пойдет, – яростно прошипела Шелли, ее голос донесся до меня сквозь рев пламени. – Мы его просто щекочем!»

Она зависла в воздухе над нами, ее силуэт на фоне клубящейся тьмы казался невыносимо ярким и хрупким. Ее огненные крылья трепетали, и я видел, как она смотрит на безликую воронку, служившую Аватару головой. В ее глазах была решимость, от которой у меня внутри все похолодело.

«Шелли, нет! Не смей!» – я понял ее замысел за секунду до того, как она его озвучила.

Макс… Рита… Я люблю вас, – ее голос в моей голове был полон нежности и огня. Это не было прощанием. Это было обещанием.

«Шелли!» – закричала Рита, ее вечное спокойствие дало трещину.

Но было уже поздно. Она взмыла ввысь, превращаясь из огненной фигуры в ослепительную точку света. Весь ее огонь, вся ее жизненная сила, вся ее сущность Феникса начала сжиматься, концентрироваться в одной точке. Она стала миниатюрной, невыносимо яркой звездой, которая на мгновение затмила собой все. А потом эта звезда ринулась вниз, прямо в центр головы-воронки.

Я заслонил глаза рукой. Мир взорвался белым светом и абсолютной тишиной. А потом пришла ударная волна. Нас с Ритой швырнуло на податливую плоть титана, как тряпичных кукол. Даже исполинская туша Аватара содрогнулась от удара. И впервые за все время мы услышали его. Звук. Это не был рев или крик. Это был звук рвущейся ткани мироздания, исполненный чистой, незамутненной боли.

Когда я смог открыть глаза, я увидел результат. В центре головы Аватара зияла огромная, обугленная дыра, из краев которой сочилась не тьма, а свет – остаточная энергия Феникса, продолжавшая пожирать его изнутри. Аватар замер. Его рука-клинок, уже занесенная для удара, остановилась. Мы ранили его. По-настоящему.

Но цена… Я искал глазами Шелли. И увидел ее. Маленькая, беззащитная фигурка, лишенная своего огненного сияния, камнем падала вниз, в клубящиеся испарения над океаном. Вся ее сила, вся ее жизнь ушла в этот единственный удар.

«ШЕЛЛИ!»

Мой крик был криком зверя, у которого отняли половину сердца. Я бросился к краю, готовый прыгнуть за ней, но Рита вцепилась в мою руку мертвой хваткой.

«Корабль! – ее голос был резким, как удар хлыста, отрезвляя меня. – Сет, она падает! Лови ее!»

Я увидел, как наш «Рассветный Странник», рискуя всем, пронесся под брюхом агонизирующего монстра. Открытая рампа метнулась к падающему телу. Я не видел, поймали они ее или нет. Я мог только надеяться.

На борту «Рассветного Странника» царил управляемый хаос. Сет, с лицом бледным от напряжения, виртуозно уводил корабль из-под ударов агонизирующего титана, одновременно подхватив на борт бесчувственное тело Шелли. Кларк и его гвардеец уложили ее в медицинском отсеке, окружив заботой. А Грэг сидел в кресле, сжимая подлокотники, и чувствовал себя самым бесполезным существом во вселенной. Он смотрел, как его семья сражается и умирает там, наверху, а он может только наблюдать.

«Я должен что-то сделать…» – прошептал он, глядя на Иди, которая сидела рядом, бледная, как полотно, поддерживая ментальную связь с группой на поверхности.

«Ты не можешь. Там бой, физический бой», – ответил Сет, не отрывая глаз от приборов.

«Но я могу… другое, – Грэг посмотрел на свои руки. – Я могу ходить во снах. А эта тварь… она вся как один большой кошмар».

Иди открыла глаза и посмотрела на него. В ее взгляде не было ни удивления, ни запрета. Только понимание. Будь осторожен, – прозвучал ее голос в его голове. – Там… пусто. Не утопи в этой пустоте себя.

Грэг кивнул. Он закрыл глаза и сделал то, что умел лучше всего. Он шагнул в чужой сон. Или, в данном случае, в чужое бодрствование. Это не было похоже на его прошлые путешествия. Не было ни образов, ни звуков. Его просто… всосало. Всосало в абсолютное, всепоглощающее ничто. Это было сознание Аватара. Бесконечная, холодная, безразличная пустота. Он чувствовал, как его собственное «я», его воспоминания, его личность начинают растворяться в этом вселенском безразличии. Он запаниковал, попытался вырваться, но не мог. Он тонул.

И тут он вспомнил. Макс, неловко треплющий его по волосам. Смех Шелли. Строгий, но заботливый взгляд Риты. Тепло руки Иди. Он вцепился в эти воспоминания, как утопающий в спасательный круг. Они были его якорем в этом океане небытия. Он перестал бороться и позволил пустоте нести себя.

И он нашел его. Ядро. Это не было физическим объектом. Это была точка. Точка абсолютного, первозданного, космического одиночества. Источник всей этой чудовищной апатии. Это было первое мгновение после творения, когда что-то осознало себя и поняло, что оно одно во вселенной. И эта бесконечная, детская тоска по единению, искаженная за эоны лет, превратилась в холодное желание уничтожить все, что не является им. Грэг понял, что не может это уничтожить. Это было все равно что пытаться уничтожить саму идею одиночества. Но он мог сделать другое.

Он собрал все свои самые светлые воспоминания – о смехе, о дружбе, о любви, о принадлежности к семье – и противопоставил их этой точке. Он не атаковал. Он просто встал рядом и зажег свой маленький, теплый фонарик в этой бездонной тьме. Он создал контраст. Он подсветил эту точку отчаяния светом надежды. И отправил этот образ, этот путь, эту карту прямо в сознание Макса.

Аватар ревел от боли, нанесенной Шелли, и его движения стали хаотичными. Он молотил руками по собственному телу, пытаясь избавиться от источника агонии. Мы с Ритой едва держались на ногах, уворачиваясь от этих слепых, яростных атак. Мы выиграли время, но проигрывали войну.

И тут в моей голове взорвалась сверхновая. Это не был голос Иди. Это было… чувство. Образ. Карта, нарисованная не чернилами, а эмоциями. Я увидел то, что видел Грэг. Бесконечную пустоту и крошечную, тускло мерцающую в ней точку. Ядро. Сердце этого монстра. Оно было не в груди, не в голове. Оно было везде и нигде одновременно. Но теперь я знал, где оно. Я знал, куда бить.

«Рита!» – крикнул я.

Она обернулась, и в ее глазах я увидел вопрос. Не было времени на объяснения. Я просто посмотрел на нее, и она все поняла. В этом и была наша сила. Мы были одним целым. Она кивнула, ее лицо стало маской холодной ярости.

«Я отвлеку его!»

Она бросилась вперед, прямо к зияющей ране, оставленной Шелли. Она была приманкой. Маленькой, отважной кошкой, дразнящей тигра, чтобы дать своему партнеру шанс нанести смертельный удар. Аватар, почувствовав новую угрозу своему уязвимому месту, взревел и сосредоточил все свое внимание на ней.

А я… я остался один. Я закрыл глаза, стоя на спине этого бога-разрушителя. Я перестал думать о бое, о страхе, о боли. Я сосредоточился на другом. Я почувствовал стальную решимость Риты. Я почувствовал жертвенную любовь Шелли, лежащей без сознания на корабле. Я почувствовал отчаянную смелость Грэга, зажегшего свой огонек во тьме. Я почувствовал мудрое спокойствие Иди, державшей нас всех вместе. Я почувствовал наследие Байрона, тяжестью лежавшее на моей ладони в виде перстня. Я протянул руку и коснулся этого перстня. И через него я почувствовал их всех. Весь Альянс, сражающийся внизу. Весь этот проклятый, прекрасный, несовершенный мир, который не хотел умирать. Вся их надежда, вся их воля к жизни хлынула в меня единым потоком. Мой меч в руке начал сиять не своим, а их светом. Я перестал быть просто Максом Медведевым. Я стал острием копья, которое держал в своих руках целый мир.

Я открыл глаза. Мир вокруг был прежним, но я видел его иначе. Я видел не только колышущуюся плоть Аватара, но и невидимые нити его воли, его структуры. И я видел ее. Точку. Она пульсировала тусклым, больным светом прямо передо мной, скрытая под толщей темной материи.

«Сейчас», – прошептал я.

Это был не выпад. Это был единственный, идеально выверенный шаг. Я не пронзал плоть. Я прошел сквозь нее, как сквозь туман. Все мое существо, вся собранная в нем надежда, вся вера моих друзей, вся любовь моей семьи – все это было сконцентрировано на кончике моего меча. И этот кончик коснулся ядра.

Не было взрыва. Не было крика. Произошло то, чего не могло быть. В точку абсолютного, изначального одиночества я влил каплю чистой, незамутненной любви и единения. В бесконечную апатию я впрыснул дозу отчаянной надежды. Это был парадокс, который не могла выдержать сама ткань реальности. Это было все равно что смешать материю и антиматерию.

Аватар замер. Его хаотичные движения прекратились. Он медленно повернул свою голову-воронку и посмотрел на меня. И в этой бездонной пустоте я на мгновение увидел не ненависть, а… удивление. А потом он начал рассыпаться.

Нет, не так. Он не рассыпался и не таял. Он начал сворачиваться, коллапсировать сам в себя. Его исполинская фигура начала сжиматься, втягиваясь в ту самую точку, из которой он появился. Руки, торс, голова-воронка – все устремилось в бесконечно малый центр, как вода в сливное отверстие. Без звука, без света, без спецэффектов. Просто. Исчезновение.

Через секунду на его месте не было ничего. Только спокойное небо, сияющая защитная сеть и мы с Ритой, стоящие в пустоте. Земля под ногами исчезла. Мы начали падать. Последнее, что я помню, – это рев двигателей «Рассветного Странника» над головой и силуэт Риты, летящей рядом. А потом наступила темнота. Но это была не враждебная, всепоглощающая тьма. Это была обычная, мирная темнота от усталости. Мы победили. По-настоящему. На этот раз – окончательно.

Глава 26

Падение было мягким. Невесомым. Земля под ногами просто исчезла, и я, вместе с Ритой, рухнул в пустоту. Последнее, что я помню, – это рев двигателей «Рассветного Странника» прямо над головой и ее силуэт, летящий рядом, такой же безвольный, как и мой. А потом – тьма. Не враждебная, не холодная пустота Аватара. Обычная, теплая, спасительная темнота, в которую проваливаешься, когда тело и душа наконец-то говорят тебе: «Все, мужик, приехали».

Очнулся я на палубе. Надо мной было синее-синее небо, по которому лениво плыли белые облака. Никаких разломов, никакой багровой хмари. Просто небо. Я лежал на чем-то мягком, и голова моя покоилась на чьих-то коленях. Я с трудом повернул голову. Рита. Она сидела на палубе, прислонившись спиной к борту, и держала мою голову. Ее лицо было бледным, измазанным сажей и чужой кровью, волосы спутаны. Но она смотрела не на меня. Она смотрела на это мирное небо. И по ее щекам, впервые за все время, что я ее знал, беззвучно текли слезы. Она не всхлипывала, не дрожала. Она просто плакала. Молча. Как плачут самые сильные люди, когда их внутренняя плотина наконец-то дает трещину.

Я попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Попытался пошевелить рукой, но тело было чужим, свинцовым. Вся та сила, вся та надежда мира, что текла через меня, исчезла, оставив после себя выжженную пустыню. Я был пуст. Абсолютно, оглушительно пуст.

Рита опустила взгляд, встретившись со мной глазами. Она ничего не сказала. Просто провела рукой по моим волосам, смахивая прилипшую прядь со лба. В этом простом жесте было все: облегчение, боль, горечь потерь и бесконечная, всепоглощающая любовь.

«Шелли?» – мой голос был чужим, скрипучим.

Рита на мгновение зажмурилась, сглатывая ком. «Жива. Без сознания. Сет говорит… ее огонь почти погас. Но он еще тлеет».

Я закрыл глаза. Жива. Это главное. Остальное… остальное мы починим. Мы всегда все чинили. Вокруг стояла тишина. Не та звенящая тишина перед боем и не мертвая тишина после него. Это была тишина мира. Настоящего, выстраданного мира. Я слышал, как скрипят снасти, как плещутся волны о борт, как Сет отдает тихие команды у штурвала. Я слышал, как Грэг что-то шепчет Иди, которая, судя по всему, тоже была здесь, на палубе. Война закончилась. Мы победили.

И эта мысль не принесла ни радости, ни триумфа. Только бесконечную, свинцовую усталость. Я снова посмотрел на Риту. Она уже не плакала. Она просто смотрела на меня, и в ее глазах, отражавших синее небо, я видел всю цену этой победы. Цену, которую нам еще только предстояло осознать и заплатить до последней монеты. Я снова провалился в темноту, но на этот раз ее рука крепко сжимала мою, не давая утонуть окончательно.

Прошла неделя. Или две. Время слилось в один тягучий, серый кисель из коротких проблесков сознания и долгого, тяжелого забытья. Нас вернули в Соколиный Холм. Наше поместье, наш дом. Он уцелел. И теперь он стал негласным центром нового, рождающегося в муках мира.

В первый раз, когда я смог не просто сидеть, а стоять, опираясь на плечо Риты, я вышел на террасу. Поле перед домом, где мы когда-то устраивали ярмарку, было не узнать. Его переименовали. Теперь это было Поле Единства. И на нем, в самом центре, стоял он. Камень. Огромный, необработанный валун черного гранита, который притащили сюда общими усилиями террианцы и волки-оборотни. На его отполированной до зеркального блеска поверхности была выбита одна-единственная фраза: «Они живы, пока мы помним».

К этому камню бесконечным потоком шли люди. И нелюди. Я видел Кларка. Могучий ящер стоял перед камнем, сняв свой церемониальный шлем, и его обычно непроницаемое лицо было… странным. Скорбным. Рядом с ним стоял Таллос, вожак Волчьих Стай, и его воины. Они не говорили. Они просто стояли, вдыхая запах земли и памяти. Я видел делегации людей-кошек, людей-птиц, гномов из дальних шахт и даже нескольких эльфов, которые, как оказалось, тоже принимали участие в последней битве. Они приносили к камню цветы, оружие павших, простые походные амулеты.

Но больше всего было их. Вдов. Сирот. Стариков, потерявших сыновей, и детей, не дождавшихся отцов. Они подходили к камню, касались холодной, гладкой поверхности, и их горе было таким осязаемым, что, казалось, воздух над полем стал плотнее. Но в этом горе не было ненависти. Не было жажды мести. Была только тихая, светлая печаль и… гордость. Они не были жертвами. Они были семьей героев.

«Мы объявили этот день Днем Памяти, – тихо сказала Рита, заметив мой взгляд. – Он будет отмечаться каждый год. По всему Ашену».

«Ашену?» – переспросил я.

«Так теперь называют наш мир. Не Королевства, не Альянс. Просто Ашен. В честь тех, первых, кто пожертвовал собой».

Я смотрел на эту медленную, скорбную процессию. На террианца, который по-братски похлопал по плечу человека-волка. На эльфийскую девочку, которая протянула цветок маленькому котенку-сироте. И я понял, что Байрон не просто спас этот мир. Он его изменил. Он своей жертвой сшил воедино то, что веками было разорвано на куски. Камень на поляне был не просто надгробием. Это был фундамент. Фундамент чего-то нового, чего еще никто из нас до конца не понимал. И этот фундамент был щедро сдобрен кровью и слезами.

Возвращение к жизни было медленным и болезненным. Каждый из нас заплатил свою цену, и счета нам предъявляли каждый день.

Шелли очнулась первой. Она проспала почти десять дней. Когда она открыла глаза, в них больше не было того всепоглощающего, яростного пламени Феникса. Ее внутренний огонь не погас, но он стал другим. Тихим. Ровным. Как пламя свечи в безветренной комнате. Она потеряла часть своей божественной силы, но взамен, как мне показалось, обрела что-то более человеческое. Она больше не была стихией, воплощенной в теле женщины. Она была женщиной, в душе которой жила искра великой птицы. Она много молчала, часами сидела у окна, глядя на небо, и я знал, что она заново учится быть собой.

Грэг изменился, возможно, сильнее всех. Мальчик умер в той пустоте, в сознании Аватара. Из нее вернулся мужчина. Он стал молчаливым, задумчивым, и в его глазах теперь навсегда застыла тень того космического одиночества, которое он видел. Он больше не искал одобрения, не пытался доказать свою силу. Он просто знал себе цену. Он много времени проводил с Иди, которая тоже медленно восстанавливалась. Они сидели рядом, часто не говоря ни слова, но я чувствовал, что между ними теперь была особая связь – связь двух душ, заглянувших за край реальности.

Мое собственное исцеление было самым долгим. Тело поправилось быстро – спасибо магии и заботе целителей. Но душа… душа была в руинах. Меня мучили кошмары. Я снова и снова видел, как Байрон растворяется в потоке света, как Шелли камнем падает с высоты. Чувство вины было моим постоянным спутником. Я, тот, кто должен был всех защитить, привел их к жертвенному алтарю. Рита была моей скалой. Она ничего не спрашивала, ни в чем не упрекала. Она просто была рядом. Ночами, когда я просыпался от очередного кошмара, ее рука находила мою в темноте. Ее молчаливое присутствие было моим единственным лекарством.

Но мир вокруг исцелялся быстрее нас. Старые обиды и распри казались мелкими и глупыми на фоне того, что мы пережили. Я видел, как инженеры-террианцы вместе с гномами восстанавливают разрушенные города. Видел, как отряды людей-кошек и волков вместе патрулируют леса, очищая их от последних остатков тварей Тьмы. Война, как это ни чудовищно звучит, стала лучшим дипломатом. Она заставила всех понять простую истину: либо мы выживем вместе, либо поодиночке сгинем в небытие. И эта хрупкая, выстраданная надежда на общее будущее лечила лучше любых зелий.

Первый совет нового мира собрался не в тронном зале и не в роскошном дворце. Он собрался в большом походном шатре, разбитом на Поле Единства, в нескольких метрах от камня памяти. В центре стоял грубо сколоченный круглый стол – идея Кларка. «За круглым столом нет главы», – сказал он.

За этим столом собрались те, кто вел этот мир к победе. Я сидел между Ритой и Сетом. Напротив – Кларк, официальный представитель Дальнегорска. Рядом с ним – Таллос, чье присутствие здесь еще год назад показалось бы дурной шуткой. Были здесь и старейшины кланов людей-птиц, и верховный мастер гильдии гномов, и даже делегат от эльфов, которые наконец-то решили выйти из своей изоляции. Не было только одного человека. Байрона. Его пустое место ощущалось почти физически.

Говорили долго. О восстановлении, о распределении ресурсов, о создании общей системы обороны. Я по большей части молчал, слушая. Они спорили, ругались, но они договаривались. Они искали компромиссы. Они учились быть одним народом.

Наконец, когда основные вопросы были решены, Кларк встал. В шатре воцарилась тишина.

«Мы все многим обязаны роду Рамзи, – его голос был сухим и официальным. – И его последнему представителю. Миру нужен лидер. Символ. Тот, кто поведет нас дальше. Совет уполномочил меня… предложить корону Ашена тебе, Макс Медведев. Лорд Ашер, Первый Защитник».

Он достал из шкатулки простой железный венец, похожий на те, что носили древние короли. И протянул его мне. Все взгляды устремились на меня. В их глазах была надежда, ожидание. Они хотели короля. Они хотели переложить ответственность на кого-то одного, как это было всегда.

Я посмотрел на этот венец. Посмотрел на их лица. А потом на перстень Байрона на своей руке. И почувствовал приступ тошноты. Король. Еще один правитель, еще одна династия, еще одна борьба за власть через сто лет. Нет. Хватит.

Я медленно поднялся.

«Спасибо за доверие, – я обвел взглядом всех присутствующих. – Но я отказываюсь».

По шатру пронесся удивленный шепот.

«Я не король. Я солдат. И я видел, к чему приводят короны и троны. К войнам, интригам и разделению. Байрон пожертвовал собой не для того, чтобы один трон сменился другим. Он умер, чтобы мы все стали равны».

Я сделал паузу, давая им обдумать мои слова.

«Ашену не нужен король. Ему нужны защитники. Много защитников. Каждый из вас, сидящий за этим столом, – защитник своего народа. А я… я буду первым среди равных. Не вашим правителем. А вашим Первым Защитником. Тем, кто пойдет в бой первым и умрет последним. Но не тем, кто будет сидеть на троне. Эту ошибку мы больше не совершим».

Мои слова повисли в тишине. Первым ее нарушил Таллос. Вожак волков громко, от души расхохотался, хлопнув ладонью по столу.

«Черт побери, Медведев, я знал, что ты не так прост! – он хищно улыбнулся. – Отказаться от короны! Такого в наших краях еще не бывало. Мне это нравится!»

Кларк медленно опустил венец обратно в шкатулку. На его лице не было разочарования. Скорее… задумчивость. «Республика… – произнес он, словно пробуя слово на вкус. – Государство, управляемое советом равных. Интересная концепция. Утопическая. Но, возможно, именно такая утопия нам сейчас и нужна».

Идея, брошенная мной, упала на благодатную почву. Они были готовы к ней. Война выжгла из них веру в старых богов и старых королей. Они были готовы попробовать что-то новое. Споры вспыхнули с новой силой, но теперь они были другими. Не о том, кто будет править, а о том, как править вместе. Как построить систему, в которой голос вожака волков будет весить столько же, сколько голос эльфийского дипломата.

Так, в простом походном шатре, на земле, пропитанной кровью героев, родилась Республика Ашен. И первым ее законом стала Хартия Свобод. Документ, который мы составляли все вместе, до хрипоты споря над каждой строчкой. Она отменяла рабство во всех его проявлениях. Она упраздняла кастовую систему террианцев. Она гарантировала свободу вероисповедания и равенство всех рас перед единым законом. Эпоха королевств, лордов и вассалов закончилась.

Вечером, когда последний делегат покинул шатер, я остался один. Я вышел на поле и подошел к камню. Солнце садилось, окрашивая небо в цвета мира и покоя. Я коснулся холодной поверхности гранита и перстня на своей руке.

«Ну что, Байрон, – тихо сказал я. – Кажется, у нас получилось. Не знаю, этого ли ты хотел. Но, по-моему, вышло неплохо».

Ответа, конечно, не было. Но мне показалось, что легкий ветерок, коснувшийся моего лица, был похож на одобрительную усмешку.

Сзади подошла Рита и молча взяла меня за руку. Чуть поодаль на крыльце дома я увидел всю нашу семью: Шелли, которая слабо улыбалась, глядя на закат, Грэга и Иди, стоявших рядом. Мы выжили. Мы заплатили страшную цену, но мы были вместе. Мир вокруг нас был в руинах, но это были руины старого мира. А на них нам предстояло построить новый. Вместе. И эта мысль впервые за долгое время не пугала. Она давала силы.