Текст книги ""Фантастика 2025-117". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Соавторы: Анна и Сергей Литвиновы,Александр Сухов,Игорь Конычев,Сергей Шиленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 280 (всего у книги 341 страниц)

Сохранила она или нет? Лежит ли здесь газета, из-за которой они в первый раз поссорились?

Он нервно перебирал пожелтевшие бумаги. Газеты среди них не оказалось. «Балда, всякую дрянь хранит, а нужные вещи выкидывает!» – осерчал он. И тут же нашел пресловутый рассказ. Он был вырезан и наклеен на лист бумаги. Вместо шапки написано Людиным почерком: «Южнороссийский рабочий». Рассказ, который терпеть не может Вася».

Так он и знал. Предполагал, чувствовал. Это его и беспокоило, и тревожило.

Его глаза сразу же впились в фамилию автора, набранную внушительным, жирным шрифтом: АЛЕКСЕЙ ДАНИЛОВ. Рядом помещена дрянного качества фотография. На ней – совсем юный парень. И в юных чертах проступает несомненное сходство с обитателем дома номер шесть по Металлозаводской улице Алексеем Даниловым.

Буслаев принялся жадно читать.

Мусорщик

Пакеты для мусора жильцы покупали одинаковые, сам же мусор у каждой квартиры был свой.

Семидесятая квартира жила на широкую ногу: в пакетах находились бутылки из-под «Реми Мартин», шкурки от копченой семги и пустые пачки дорогущего «Кэмела» без фильтра.

В семьдесят первой обитал интеллигентный чахлый подросток. Он самозабвенно таскался с Кантом и Шопенгауэром, демонстративно игнорируя «квадратных» ровесников. Однако в его мусоре Витя регулярно находил шприцы, ампулы, папиросную бумагу и прочие наркотические причиндалы.

Витя этому не удивлялся. Он был опытным мусорщиком и знал: скромной оболочке никогда нельзя верить.

Бабулька из сорок второй все жаловалась: дочь не помогает, и пенсия грошовая. Витя сочувственно кивал, вспоминая ее вчерашний мусор: корзинка из-под ранней клубники… Обертки от хорошего мыла… Использованная банка от «Вискаса» – для кота, якобы полумертвого с голодухи…

Лишь одна квартира – сорок седьмая – жила в полном соответствии с представлениями об идеальной семье. Картофельная шелуха, молочные пакеты, презервативы, тщательно завернутые в газетку. Жильцов сорок седьмой Витя так и называл про себя «ИС» – Идеальная Семья. Муж в свежеглаженой рубашке и строгом галстуке каждый день ровно в восемь уходил на работу. Жена бегала по рынку в поисках дешевых продуктов. Никаких машин, никаких вечеринок, никаких скандалов.

Вскоре семидесятую – «кучерявую» – квартиру ограбили: вынесли аппаратуру, золото и четыре шубы из натурального меха.

Юношу-наркомана взяли прямо во дворе. В милицию поступил сигнал, что парень не только употребляет, но и продает наркоту. Операцию по захвату провели быстро: уже через пару минут на асфальте остался только томик Шопенгауэра.

Назавтра у лицемерной бабульки из 42-й украли сейф с антикварным золотишком.

С сорок седьмой квартирой, с Идеальной Семьей, ничего плохого, разумеется, не произошло.

Однажды свежим июльским вечером Витя вышел во двор. Ему нравилось курить в прохладной летней тишине. Двор спал. У помойки крутились вездесущие кошки.

Из подъезда вышел глава Идеальной Семьи. Он выглядел странно без своей обычной отутюженной рубашки. Витя затаился в тени от дерева и без труда разглядел, как в мусорный бак полетел полиэтиленовый пакет.

При досмотре оказалось, что в пакете находятся три пустые бутылки из-под коллекционного «божоле», обертка от белого швейцарского шоколада, а также немалое количество презервативов с ребрами и усиками. А сверху лежала отпечатанная на принтере записка: «Витя, я давно заметил, что ты интересуешься мусором».

Витя заскочил домой вымыть руки и уже через пять минут звонил в 47-ю квартиру. Дверь открыла Идеальная Жена. Ее непривычно накрашенные глаза сияли. Короткая юбка не скрывала восхитительно стройных ног.

– Прошу к столу, Витя.

Десять миллионов долларов – это всего-навсего пять «дипломатов». Или один холщовый мешок. Босс, правда, ворчал: «На хрена столько скопили… Не могли хотя бы по „лимону“ вывозить…»

Но Грек предпочитал одну опасную ездку десяти менее рискованным. Он любил получать адреналин в больших дозах.

«Рэйнджровер» мягко стелился по влажному утреннему асфальту. Четверо мужчин во главе с Греком слегка расслабились: до цели не больше десяти километров. Водитель уверенно держал сто сорок. Он ехал по скоростному шоссе и совсем не ожидал, что с проселочной дороги выскочит наперерез джипу побитая жизнью зеленая «копейка».

Удар пришелся точно в бок «Рэйнджровера». Джип отнесло к осевой. «Копейку» сила удара развернула и отчего-то поставила поперек «Рэйнджа».

Из раздолбанной машины вылезла дрожащая длинноногая красотка. Она схватилась за голову и безнадежно спросила:

– Теперь вы меня убьете?

Охрана, вывалившаяся из джипа, пожирала глазами ее бесконечные ноги и стоячие грудки. Грек проглотил готовые сорваться матерные слова. Он подошел ближе. Глаза девчонки горели отчаянным страстным огнем. Грек успел представить, как он вонзается в нее… и умер счастливым человеком. С охраной было покончено двумя мгновениями позже.

Девушка встала с земли и принялась отряхивать одежду. Сердито сказала двум мужчинам, только что опустившим автоматы:

– Не могли аккуратней? Вы мне чуть голову не снесли, Робин Гуды!

Респектабельный Люксембург засыпал. Тихо шумела река.

В ночном воздухе пахло покоем и богатством: Люксембург по праву считается городом миллионеров.

Трое молодых людей, похожие на студентов, – два парня и девушка – в джинсах и с рюкзачками «Рибок», устроились прямо на траве на склоне, с видом на сонную речку.

Они смеялись. Сумма нацело не делилась.

– По три миллиона 333 тысячи 333 доллара на каждого. И один – лишний.

Витя вытащил из портмоне монетку:

– Брошу в реку. Авось вернемся. Мне тут нравится…

Серебристый доллар описал высокую дугу и шмякнулся на асфальтовую дорожку, не долетев до воды.

Усталый мусорщик, который собирал оставшиеся от дневного нашествия туристов бумажки и бутылки, нагнулся и поднял монету.

Затем разогнулся, сунул доллар в карман и очень внимательно, словно запоминая на всю жизнь, посмотрел на беспечную троицу.

Ну, и что дальше?

Буслаев потерянно восседал посреди разворошенного архива. Обычная газетная бурда. И совсем не факт, что его написал именно этот Данилов из дома на Металлозаводской. Фамилия распространенная, а имя – еще популярней. Фотография же в газете такого качества, что ни черта не разберешь. Правда… тот Данилов – из Южнороссийска… И рассказ напечатан в «Южнороссийском рабочем»… Но… тогда, шесть лет назад, ему было – Буслаев напрягся, вспоминая ориентировку, – да, всего семнадцать. Парень на газетной фотке – тоже очень молодой. Но даже если автор – тот самый Данилов – что теперь изменилось? Что за открытие сделал Буслаев – кроме того, что Алексей Данилов, проживающий без регистрации в доме номер шесть по Металлозаводской улице, с юных лет публикуется в газетах?

Буслаев свалил Людин архив обратно в шкатулку. Только рассказ на всякий случай изъял, отнес в «дипломат». Спать не хотелось. Будить Людмилу и развлекать ее супружескими обязанностями – тоже. Часы показывали два тридцать утра. Буслаев быстро позавтракал, принял душ и оделся. Что-то продолжало его беспокоить… Что-то еще – не только рассказ таинственного Данилова. Кажется, он натолкнулся на ЭТО в одно из предыдущих дежурств. Хорошо, что Петренко позволил ему подъехать. Нужно наконец, проверить свою версию. Удостовериться, что это полный бред. И включиться в настоящую работу.

3 часа 40 минут.

…Петренко продолжал принимать донесения.

Оказалось, что Татьяне Садовниковой звонил заказчик, директор фирмы по производству российского кошачьего корма. Образцом товара оказалась банка с этикеткой «Кошачья радость».

Варвара Кононова доложила, что начиная с двух часов ночи из дома никто не выходил и никто, не считая алкоголика Подкопаева, не входил.

– Даже животные не появляются! – с обидой сказала она.

– Чего-чего?

– Ну, никто ни кота во двор не выпустил, ни собаку.

Петренко зверей дома не держал, потому поинтересовался:

– А что, их по ночам выпускать надо?

– Мой кот по весне раз по пять за ночь туда-сюда ходит. Через форточку.

Петренко только вздохнул. Тоже – ценнейшая информация.

…Василий не отрывался от экрана компьютера, то бишь вычислительного ящика. Ну и что, спрашивается, он хочет найти?

К счастью, поисковая система оснащена опцией для поиска файлов, которые открывал конкретный сотрудник в определенное время. Василий ввел свой пароль «Berkut» и обнаружил, что в апреле он дежурил шесть раз. За время дежурств открывал 1913 файлов.

Желаете получить список?

По алфавиту или по датам открытия?

Он выбрал просмотр по датам. И теперь мучился угрызениями совести из-за собственной профнепригодности – более половины файлов, что он открывал, не имели ровным счетом никакого отношения к его работе. Сетевая игра «червы»… Победители очередного этапа «Формулы-1»… Конкурс на лучшее название для новой марки чая (Василий предложил назвать его «богатырским» и до сих пор ждал ответа от компании, посулившей победителю солидную премию).

Петренко мимоходом спросил:

– Безнадежно?

Буслаев только вздохнул.

…Новые способы лечения бесплодия (это он распечатывал для Людочки)… «Мисс Плейбой» в апреле… Ага, вот что-то по делу – отчет от коллег с Петровки. Список из ста сорока семи нераскрытых преступлений. Просмотрено седьмого апреля сего года. Зачем ему тогда этот файл-то понадобился? Сейчас он уже не помнил. Но принялся бегло просматривать имена, даты, обстоятельства.

Ограбление Центробанка по компьютерной сети. Кража драгоценностей из особняка новорусского миллионера. Убийство известного депутата. Убийство с ограблением… Ого, десять лимонов взяли! И до сих пор на свободе. Повезло ребятам. Стойте-стойте. Десять миллионов. Знакомая цифра. Он впился взглядом в экран.

23 марта 1994 года на шестьдесят четвертом километре Минского шоссе был обнаружен автомобиль марки «Рэйнджровер», госномер Д 45 60 МЕ. В салоне машины обнаружен труп водителя Рината Дамаева, 1965 г р. В непосредственной близости находились трупы Михаила Викторовского, 1964 г р., Алексея Потапова, 1966 г р., и Олега Грекова, 1949 г р. Все погибшие застрелены из автоматов Калашникова, серийные номера… Оружие оставлено на месте преступления. Отпечатков пальцев на оружии не имеется. Свидетели происшествия не установлены.

Греков (Грек) принадлежит к организованной преступной группировке «томилинские», связанной с финансово-промышленной группой И. И. Шеляринского. Мастер спорта по дзюдо и самбо, не судим. Грек… десять миллионов… Шоссе… «Рейнджровер»… Преступление не раскрыто… Все это Буслаев уже встречал! Встречал только что, в рассказе Данилова!

Василий поспешно вынул из «дипломата» рассказ. Есть где-нибудь дата? Когда эта чертова газета вышла?

Слава богу, внизу было приписано рукой жены: 23 марта 1994 года. Но ведь… ведь убийство тоже произошло 23 марта! Значит… сто пудов! – рассказ был написан раньше! Но тогда сразу вопрос: как может преступление быть описано до того, как оно совершалось? Включая марку автомобиля – «Рейнджровер», кличку убитого (Грек) и сумму в холщовом мешке – десять миллионов долларов?

Значит, этот пацан сперва описал, а потом убил и украл?

Или?..

– …Сергей Викторович, позвольте побеспокоить. Я, кажется, кое-что откопал.

Петренко поднял глаза, протянул руку к газетной вырезке… И тут зазвонил телефон оперативной связи.

…Варвара в который уже раз смотрела на приевшуюся панораму пятиэтажки. В зыбкой рассветной дымке дом выглядел спокойно и сонно. Освещено всего три окна. За одним из них находилась кухня семьи Подкопаевых. Странная все-таки жена у этого алкоголика. Мужа домой не пустила – но и сама тоже не спит. Переживает, что ли, каково тому лежится на жесткой лавочке?

Еще не спали на первом этаже во втором подъезде и на четвертом этаже – в третьем.

«Кто, интересно, там живет? – напрягла память Варвара. – Четвертый этаж… Квартира слева от лестницы. Железная дверь… А, вспомнила. Большой босс. Сигаретами торгует. Два ларька на рынке. Противный тип, скользкий. Меня за шпионку из налоговой принял. А вот на первом этаже живет милейшая бабуля. Платье в рюшечках, кудряшки, лет семьдесят пять ей. Но глаз острый и характер скверный. Участковый ее цербершей зовет. Она, кстати, и говорит, что видела, как мальчишки дерево поджигали. Чего ж не спит бабуля в такую-то пору? А, она же мне рассказывала – мемуары ночами пишет. Как они с мужем целину поднимали… Интересно, когда этот, Подкопаев, тут дебоширил, бабулька-то из окна хоть выглядывала? Нет, вроде нет. Занавеска даже не шелохнулась. Но тогда это вдвойне странно! Аксинья Федотовна такого концерта бы ни за что не пропустила! Может, зайти к ней? Еще раз спросить про поджигателей? Так она меня и пустит, в такую-то рань! А если… если сказать, что во дворе вводится усиленное патрулирование и особый режим? Ей это понравится. А спросит, чего так рано пришла, – так, скажу, у вас же окно светится, вот мы и решили вам первой сообщить, как самой бдительной из жильцов. Но это самоуправство. Противоречит задачам засады. Как ей там объясняли: «Засада – суть скрытое расположение на местности…» Но ведь бабулька ее не сдаст?»

…Однако бабка в квартиру ее не пустила.

Варвара вернулась в машину. Принялась утешать саму себя: «Ну и что тут удивительного? Бабулька на такой скандал и то не выглянула, а уж пускать неизвестно кого в гости, да еще в ночное время… Но почему? – недоумевала Варвара. – Она точно не спит, у нее радио работает. Я и стучала, и звонила. Говорю, если не верите – в «глазок» посмотрите, я вам удостоверение покажу. Ноль эмоций. Вот странно… Мне казалось, что бабуся будет на седьмом небе от счастья, если к ней ночью из милиции придут. Ведь такое событие! Могла бы неделю потом языком мести.

Нет, с бабкой явно что-то случилось».

И Варвара решилась уже не просто на самоуправство – а на Большое Самоуправство. Форточка квартиры, в которой пряталась негостеприимная бабуля, была распахнута. А оконный шпингалет отщелкнуть – раз плюнуть!

…Петренко с Буслаевым подъехали к семи утра. У второго подъезда, плюнув на все правила засады, нервно прохаживалась Кононова.

– Скорей сюда! – бросилась она к ним.

– Что? Труп?

– Смотрите сами.

Она по-хозяйски открыла дверь в квартиру на первом этаже. Провела их на кухню.

Старушка Аксинья Федотовна сидела, уткнув лицо в кухонный стол. У Буслаева сжалось сердце. Он бросился к ней, взялся за пульс – и отдернул руку. Бабушка была теплой, ее сердце билось спокойно и ровно.

Василий отпрянул:

– Она что – глухая?

Вместо ответа Варвара приблизилась к старухе и слегка шлепнула ее по щеке.

– Что ты делаешь? – зашипел Буслаев.

Варвара взяла Аксинью Федотовну за плечи и сильно встряхнула. Никакой реакции.

– Инсульт? Инфаркт? – испугался Буслаев.

– Нет! Пульс хороший, лицо розовое. И потом, слышишь, – она храпит!

Василий прислушался. Бабка действительно сладко похрапывала.

– Так крепко спит? – не поверил он. Набрал в легкие побольше воздуха (если старушка проснется, ее точно инсульт хватит) и гаркнул ей в ухо. Аксинья Федотовна пошевелилась, что-то пробормотала во сне и захрапела слаще прежнего.

Петренко взялся за телефон.

…К девяти утра дом был оцеплен. По тревоге собрали весь оперативный отдел КОМКОНа. Петренко упорно старался сохранять невозмутимый вид. Со «Скорой» решили не связываться – вызвали оперативный реанимобиль и две машины из службы спасения. Оцепление обеспечивали милиционеры из местного отделения. Любопытные так и норовили проникнуть под заградительные ленты. Пришлось усилить милицейский патруль тремя молодыми офицерами из КОМКОНа. На вопросы публики отвечалось: «Спецпроверка». Другой, более удачной, легенды наспех выдумать не удалось.

В «спецпроверку» народ не поверил. Двор гудел. Особо осторожные жильцы из соседних домов срочно эвакуировались подальше от «нехорошего места». Разрастался комок самых чудовищных слухов.

А Петренко вместе с доктором из оперативной мед-бригады тщетно пытались разбудить старушку Аксинью Федотовну.

– По симптомам – передозировка снотворного, – вынес приговор врач. – Но дыхание в норме, пульс хороший. Значит, передозировка несильная. Таблетки четыре максимум. Часа через три сама проснется. Нужно взять кровь на анализ. Лаборант у меня в машине. Позвать?

– Зови! – приказал Петренко. – А мы пойдем дальше.

– Куда дальше? – не понял врач. В квартиру он вошел еще до того, как поставили оцепление, и пока пребывал в легком недоумении. Зачем было вызывать оперативный реанимобиль к какой-то старухе, перебравшей по маразму снотворного?

Петренко вздохнул:

– Похоже, у нас тут весь дом спит. Так что снотворное исключается. Это может быть отравление газом? Радиация? Или массовый гипноз?

Доктор гневно сверкнул очками:

– Какая радиация? И откуда здесь газ?

Петренко сказал сухо:

– Я пока не знаю – откуда. Но вы можете исключить симптомы?

Врач еще раз наклонился к Аксинье Федотовне. Оттянул ей веко, прислушался к дыханию. Осторожно сказал:

– Давайте сначала посмотрим остальных.

И кивнул явившемуся лаборанту:

– Анализ крови. Общий. Бегом.

Лаборант опасливо подошел к спящей бабуле. Доктор задержался посмотреть, не проснется ли та от укола. Но Аксинья Федотовна только вздрогнула, что-то промычала жалобно и попробовала отдернуть раненый палец.

Петренко с врачом вышли в подъезд. На лестничных клетках стояла полная тишина. Даже оперативники, допущенные в дом, хранили опасливое, тягостное молчание.

Уже вскрыли три квартиры на разных этажах. По соседству с бабулей, на первом этаже, помещалась, судя по интерьеру, студенческая семья. Коридор завален целлофановыми пакетами, откуда проглядывали учебники. У вешалки выстроились батареи пустых пивных бутылок и грязной обувки.

Молодые супруги сладко посапывали в объятиях друг друга. Пока доктор размыкал обнявшихся и щупал им пульс, Петренко обошел широкий супружеский диван. С обеих сторон, прямо на полу, стояли будильники: у мужа – синий, у жены – красный. Оба заведены на семь и на девять утра соответственно. Петренко поднял один из них. Обычный грошовый будильник на батарейке. Шпенек поднят. Значит, звонок не выключали. Часовые стрелки остановились на двадцати минутах восьмого. Судя по всему, к этому времени, не выдержав трезвона, просто села батарейка.

– Будильник звонил двадцать минут. Они ничего не слышали, – поделился Петренко с врачом.

– Не удивляюсь! Похоже, у этих снотворное наложилось на спиртное. Будут спать до вечера.

– Вы настаиваете, что это снотворное? – Петренко никак не устраивала эта версия.

Доктор развел руками:

– Отравление газом я исключаю – кожные покровы у всех чистые. Радиация, – он опасливо покосился на Петренко, – по крайней мере, известные ее виды сонливости не вызывают. Гипноз? Не исключаю. Но таких его проявлений никогда не наблюдал. Смотрите сами, – врач приподнял сонную девушку, усадил ее на постели, – если она находится под воздействием гипноза, она должна выполнять команды, отвечать на вопросы. Попробуем?

Он приказал:

– Подними правую руку. Подними правую руку.

Сонная девушка почмокала губами и попробовала сползти и улечься. Петренко придержал ее.

– Как тебя зовут?

Она пробормотала, ее губы двигались с трудом:

– Дай поспать, дурак.

Петренко аккуратно уложил ее на кровать. Врач развел руками, взглянул на часы:

– Никогда такого не встречал… Анализ крови будет готов минут через десять. Посмотрим пока остальных?

В квартире на втором этаже никого не оказалось.

На третьем же мирно спала целая семья – включая грудного ребенка.

– Памперс насквозь промок, – заметил врач. – Давно уже спит…

В квартиру ворвался озадаченный лаборант. Сказал недоуменно:

– У бабули низкий гемоглобин.

– И? – требовательно спросил врач.

– И больше ничего. Никаких посторонних веществ в крови не обнаружено.

Израиль. Наташа.

…Звезды падали с неба колким, ярким дождем. Их острые иголочки холодили лицо, и не хотелось открывать глаз, попадать под слепящий свет.

– Наташа… Наташа… Наташа… – повторял кто-то совсем рядом.

Но не было сил откликнуться.

«Я умерла?»

– Да нет, черт возьми! – крикнули прямо в ухо.

Она вздрогнула и открыла глаза. Над ней тревожно склонился Данилов. Наталья в страхе отшатнулась. Он не заметил ее реакции, воскликнул радостно:

– Ох, слава богу! Ты в порядке.

Наташа чувствовала ужасную, томную слабость. Но ей хватило сил спросить:

– Кто… кто это был?

– Не знаю, – беспечно ответил Данилов. – Какой-то негр-хулиган. Негров тут полно. Но я всегда считал, что они мирные…

– Куда он делся?

– Да никуда. Вон, рядом валяется.

Наташа скосила глаза и увидела темную фигуру, неподвижно лежащую метрах в пяти от них.

– Он… он жив?

– Целехонек. Просто прилег отдохнуть. Разбудим – или пускай дальше спит?

Наташа попыталась встать. Алексей поспешно подставил ей плечо:

– Аккуратней… не спеши, а то голова закружится.

В животе что-то ухало, но в целом Наталья чувствовала себя вполне пристойно. Она зачем-то наклонилась над поверженным негром, уловила противный чесночный запах. Подавила брезгливость и взялась за пульс. Сердце нападавшего билось ритмично.

– Воистину, русские женщины славятся своим милосердием, – патетически провозгласил Данилов.

Наташа поспешно отдернула руку от лежавшего на земле типа. Пожалуй, что Леша прав. С какой стати она интересуется судьбой насильника? Или грабителя – кем он там был?

Наташа повернулась к своему спасителю:

– Спасибо тебе!

– Ну, наконец-то! Дождался, – воскликнул Алексей с юмором.

Наталья вглядывалась в его лицо, освещенное дальним светом иллюминации с набережной. Ни следа безумия, которое, казалось, охватило его в отеле.

– Как ты меня нашел?

– По визгу. Ты не помнишь, как визжала? На весь Бат-Ям. Странно, что до сих пор полиция не приехала.

– Слушай, а что… что он хотел? – Она с опаской взглянула на отвратительную физиономию.

– Ты знаешь, я его не спросил, – серьезно ответил Алеша. – Просто сразу дал ему в морду.

Наталья поддалась внезапному порыву, бросилась Алексею на шею, прижалась к нему. Он жадно стиснул ее в объятиях, и Наталья почувствовала, как жаркая волна окатила ее тело с ног до головы. У их ног шумело прохладное ночное море, шелестел волнами легкий бриз, а они стояли и стояли, крепко прильнув друг к другу.

– Пойдем? – наконец предложил Алексей.

Наташа кивнула. Ей не хотелось размыкать объятий, и они шли, крепко прижавшись друг к другу. Наталья ощущала на своем плече сильную руку Алексея и радовалась тому, как крепко он ее держит…

Почему-то они шли не к отелю, а совсем в другую сторону, вдоль моря, рядом со все понимающими волнами. И им хотелось идти так вечно. Как в зачарованном, жарком сне.

Но просыпаться все равно нужно. Наталья пришла в себя первой:

– Леш, Леша… Ты почему из гостиницы убежал?

Его рука, обнимавшая ее плечо, напряглась.

«Неужели он сейчас опять впадет в свое безумие?» – тоскливо подумала Наташа.

Но Алексей не стал отвечать. Он остановился, прижал ее к себе еще крепче и впился в губы требовательным поцелуем.

…Море осталось на месте. Пляж, песок, мерцающая огнями набережная – все было по-прежнему. Но Наташа видела только ослепительно яркий букет из холодного света звезд и морских брызг. А в голове танцевало: «Мне будет больно? Ну и пусть. Ну и пусть. Ну и пусть!!!»

Они упали на песок, и Наташа отдалась во власть его сильных рук.

– Милая! Чудо мое! Я так тебя люблю!.. Господи, Наташка! Ты ведь…

– Ведь, ведь! Ты боишься?

– А ты?

– Я… я хочу этого. – Она дотянулась до его губ, накрыла их поцелуем. И даже не успела почувствовать, как все произошло. Она понимала только, что все позади, и ей вовсе не больно, и что Лешино тело пахнет свежестью, морем… И Наталья отдалась его силе, попала в его ритм, обхватила покрепче его спину. Она любит его! Любит!

И звезды погасли. Рассыпались холодным дождем. Утонули в глянцевом море, потухли в ночном песке. А Леша никак не отпускал ее. Он гладил и гладил Наташины волосы, плечи, грудь.

Она прошептала хрипло:

– А мама… мама говорила, что в первый раз этого не бывает.

– Я тоже так думал, – серьезно ответил он. – Но у тебя ведь было?

– У меня было знаешь как… – Наташа с трудом подбирала слова. – Все вдруг куда-то упало, в глазах… закружилось, ноги ослабли. В общем, что-то совсем неземное.

Леша важно сказал:

– Ну, значит, он и был!

– Кто – он? – кокетливо спросила Наташа.

– Этот… венец наслаждения, ну… – Леша не смог произнести слова, смутился.

А Наташа расхохоталась и звонко чмокнула его в щеку. Она вскочила на ноги. Одежда осталась на песке. Протянула руку Алексею:

– Вставай, лежебока! Пойдем пить джин!

Он потянул ее обратно на песок. Наталья не удержала равновесия, упала, он прижал ее к себе. И сказал вполголоса:

– И родинка – там, где я видел. И фигура – один в один. И пляж, и море, и дома на набережной – все как в том сне.

– Правда?

– Ну, почти правда. А наяву все было лучше. Еще как лучше!

Они быстро оделись.

– Ты что, босиком? – только сейчас заметил Леша.

– Ага, – смутилась она. – Я за тобой сразу помчалась, даже не успела обуться.

«Зачем я это сказала, дура?! А, ладно. Помчалась – так и помчалась!»

И она честно призналась – в конце концов, может она быть честной со своим первым мужчиной?!

– Лешенька, Леш… ты кажешься таким странным!

Он молчал. Понурил голову. А она продолжала – неожиданно для себя горячо, страстно, решительно:

– Но знаешь, Лешка, я все равно тебя люблю. Даже если ты псих.

Он крепко сжал ее руку. И сказал твердо:

– Нет, я не псих!

Данилов секунду подумал и добавил растерянно:

– Хотя говорят, что все сумасшедшие себя нормальными считают… Давай так поступим. Я тебе расскажу все. А ты уж сама решишь, псих я или нормальный.

– В смысле – нормальный, но со странностями, – ехидно добавила она.

– Да все мы со странностями! – весело сказал Леша. И спросил: – До гостиницы дойдем или сейчас начинать?

– Нет, сейчас, по дороге! А то ты еще передумаешь! – заторопила его Наташа.

– Слушаюсь! – шутливо козырнул Алексей. Он покрепче стиснул ее руку и предупредил: – Только история это долгая. Придется с самого начала рассказывать…

…Они уже давно вернулись в гостиницу. Поднялись в номер, смешали коктейли. Но Наташа про любимый джин с тоником тут же забыла. Она восхищенно слушала рассказ Данилова.

– И сегодня, когда я понял, что просто физически не могу войти в Храм, я по-настоящему испугался. Что со мной? Почему это происходит? Но ты сказала, что, наверно, у меня аллергия на лампадное масло. И я опять успокоился, списал на совпадение. Мне очень бы хотелось, чтобы все это было совпадением. И тут я увидел – пока ты была в ванной, – что показывают мой дом. Ты поняла, что там произошло?

– Ну… не в деталях. Кажется, все жильцы уснули и их целый день не могли добудиться.

– Все верно. А накануне я писал о том, как одному из героев романа подсыпали снотворное. Улавливаешь связь?

Она неуверенно ответила:

– Ну… ты пишешь про негритянку – приходит негритянка. Потом у тебя погоня и авария, когда машина врезается в дерево. Дерево и машина загораются… А во дворе – тоже сгорает береза. И срывается с тормоза машина. Потом… потом – это с романом не связано, но ты видишь сон. И сон сбывается – в деталях, даже с моей родинкой. А, еще целый дом засыпает… М-да…

– Ну и что мне думать? – требовательно спросил он.

– А что ты хочешь думать? – Наталья наконец отпила глоток своего джина.

– Правильный вопрос. Я хочу думать, что на меня… на меня возложена… возложена какая-то миссия… Может быть, какая-то ужасная миссия…

Она фыркнула:

– Ты что же думаешь: ты – это, типа, антихрист?

Алексей повысил голос:

– Да! Да! Да!.. А как иначе это все понимать?

– На простые совпадения ты, конечно, не согласен…

– Наташ, ну это смешно. Стольких совпадений не бывает.

– Да поняла я уже, что не бывает! – сердито сказала она.

– Но что же тогда, что?!

Наташа задумалась, откинулась на кровати:

– Слушай, а почему обязательно – антихрист? Может, ты просто волшебник? Исполнитель желаний? Может, всевышний наделил тебя особым даром? А ты этот дар растрачиваешь впустую – пишешь про погони, мафию, всякую гадость! А ты напиши о чем-то хорошем. Пусть везде расцветут цветы, и голодных больше не станет, и несчастных. И у всех будет много денег, а женщинам начнут дарить красивые платья и золотые браслеты!

Глаза ее разгорелись.

– Волшебник, говоришь, – усмехнулся Данилов. После ее слов напряжение в нем спало – казалось, он совершенно успокоился. И вдруг, усмехнувшись, спросил: – Какой ты хочешь браслет?

– Браслет?

– Ну, ты сейчас говорила: чтобы женщинам дарили золотые браслеты…

– А-а! – приняла она игру. – Ну… Я хочу – от Картье. Из белого золота, с бриллиантами!

Он включил ноутбук. Набрал несколько фраз. Наташа завороженно смотрела на него.

– Все, написал, – неуверенно сказал Алексей.

– И что, сейчас принесут браслет?

– Нет, наверно, не принесут, – вздохнул он. – Похоже, так, напрямую, ЭТО не срабатывает. Я уже пробовал. Просил пиво, раков и вице-премьера по социальным вопросам.

– Господи, зачем тебе министр-то понадобился? Я ее знаю, папа в гости к нам приводил. Редкостная зануда!

– Это еще и женщина? – притворно ужаснулся Алексей.

– Ну да. Этакая гранд-дама с претензией. Ну да бог с ней…

Наташа потянулась к Алексею, обняла его:

– Выбрось из головы. Никакой ты не антихрист. Ты – Леша, Лешенька, самый лучший и самый любимый, у тебя курносый нос, и веснушки, и еще одна штука… Мощная, огромная штука…

Алексей оттолкнул от себя ноутбук и припал к Наташиным губам. С серьезными разговорами на сегодня было покончено.

Алексей Данилов. На следующий день – пятница, 28 апреля.

Я тихонечко, чтобы не потревожить Наташу, вылез из постели. Она спала на животе, раскинувшись, уткнувшись носом в подушку. Сон ее, судя по всему, был глубок и сладок. Лицо разрозовелось. Я с нежностью посмотрел на ее позвоночник, просвечивающий сквозь кожу спины. «Спи, моя милая, – нежно прошептал я, – скоро я вернусь». Наташа не слышала и не пошевелилась. Я принялся одеваться в полутьме номера. Вещи наши валялись по всему полу вперемешку. Моя майка перепуталась с ее маленьким нежным лифчиком.

Я тихонько оделся, взял деньги, документы и выскользнул за дверь.

Совсем скоро, за восемнадцать минут до захода солнца, по всему Израилю настанет шабат – священная суббота. Любая работа в шабат запрещена, и на сутки по всей стране закроют все магазины, кафе и рестораны (за исключением тех редких, что держат арабы), перестанет ходить общественный транспорт, личные автомашины останутся на стоянках, не будут взлетать и садиться самолеты, а в домах не станут включать телевизоры и зажигать свет. Правоверные евреи предадутся отдыху, размышлениям и молитвам.

Я быстро пошел по коридору к лифтам. До наступления святой субботы мне надо было сделать одно маленькое дельце.