Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 93 (всего у книги 112 страниц)

Глава 116 «Мчаться вперёд»

____

И видел своими глазами, как тронулся первый паровоз...

____

На девятый год правления Лунаня Цзялай Инхо скончался. К власти пришел наследный принц и от имени восемнадцати племён объявил о капитуляции: новый Лан-ван отказался от своего титула, преклонил колени перед троном и присягнул императору Великой Лян. Теперь скудные и малонаселенные степи восемнадцати племён присоединились к северным землям Великой Лян, и все знатные варвары подчинились наместнику провинции Шобэй.

Восемнадцать племён больше не облагались ежегодной данью – теперь они платили налоги как провинция Великой Лян. За разработку месторождений и транспортировку цзылюцзиня отвечало новое ведомство, учрежденное императорским двором.

Вся страна праздновала победу.

Шэнь И пришлось подольше задержаться на севере, чтобы передать командование, а Гу Юнь сразу же направился с донесением в столицу. Цао Нянцзы составил ему компанию. Чэнь Цинсюй только недавно закончила переписывать тайные знания Богини, но ещё не успела поразмыслить над прочитанным. Она тоже спешила вернуться домой, в поместье своей семьи.

Перед отъездом Гу Юнь вызвал её к себе. Поначалу он собирался спросить, удастся ли избавиться от Кости Нечистоты, но решил, что это неуместно. Столь ответственный человек как Чэнь Цинсюй не станет заранее обнадёживать. Скорее всего она скажет «я приложу все силы». О чём тогда разговаривать? В итоге Гу Юнь серьёзно и искренне поблагодарил её за старания.

– Вся надежда на вас, барышня Чэнь.

Чэнь Цинсюй повернулась к нему боком, смущённая его возвышенными речами, и начала спокойно объяснять Гу Юню:

– За последние два дня Цао Чунхуа сильно помог мне с переводом. В своём трактате Богиня не делает различия между шаманством и использованием ядов. Многие из описанных там необыкновенных практик представляют собой целые ритуалы. Пока трудно сказать, какие из них действительно важны, а от каких в нашем случае не будет никакого толку. Прошу великого маршала дать мне больше времени.

Гу Юнь поспешил заверить её, что готов подождать.

Тогда Чэнь Цинсюй достала запечатанный конверт и дала ему строгий наказ:

– Здесь несколько рецептов лекарств. Сразу они не подействуют, но постепенно помогут восстановить силы. Здоровье ваше сильно пострадало. Это лучше, чем ничего. Следует любой ценой ограничить использование вашего старого лекарства.

Гу Юнь кивнул и спрятал конверт. Когда он поднял голову, то краем глаза заметил своего маявшегося от любовной тоски друга.

В ответ Шэнь И сердито на него уставился. Они много лет дружили, но впервые Гу Юнь узнал, что Шэнь И способен буквально прожигать людей глазами. В его взгляде явно читалось недовольство: «О чём это они могут столько времени болтать наедине?!»

Гу Юнь посмотрел на него в ответ и про себя подумал: «Сам виноват. Неужели ты рассчитываешь на то, что молчаливая взрослая девушка решит первой с тобой заговорить? С каждым годом на свете все больше разных неудачников, но в этом году их особенно много [1]».

Они с Гу Юнем ещё немного поиграли в гляделки. Наконец Шэнь И не выдержал: подошёл поближе и раздражённо обратился к Гу Юню:

– Великий маршал, вам пора ехать. Чего зря время терять.

Затем Шэнь И смущенно повернулся к Чэнь Цинсюй.

К тому времени терпение Гу Юня закончилось. Он огрел Шэнь И кнутом по спине, сел на коня и ускакал прочь.

Слухи о возвращении Гу Юня в столицу быстро расползлись среди простого народа. На улицах было людно: всем хотелось хоть глазочком увидеть командующего Чёрным Железным Лагерем. К сожалению, несмотря на длительное ожидание, надежды их не оправдались. За весь день от почтовой станции и северного гарнизона по улицам столицы проехали лишь пара уполномоченных гражданских чиновников с северной границы, сопровождавших сдавшихся варваров, и никому неизвестный солдат из гарнизона Центральной равнины и Чёрного Железного Лагеря. Гу Юнь вернулся домой на неприметной скромной повозке и на следующий день сразу поехал во дворец на аудиенцию с Императором.

Когда-то ему нравилось красоваться на рынке с полной телегой фруктов [2] и подмигивать окрестным прелестницам до тех пор, пока веки не начнут болеть. Теперь подобного рода забавы не приходились ему по душе. Во-первых, пока Цзяннань находилась в руках врага, ему стыдно было показываться людям на глаза. Во-вторых, ему разонравилось красоваться и гулять среди толп народа... То ли Гу Юнь устал на войне, то ли постарел.

В это время Чан Гэн как раз ехал по северному тракту. Никто не знал, что его задержало. Поскольку Чан Гэн еще не вернулся домой, единственным развлечением Гу Юня было слушать птичью брань. Он не мог больше себе позволить по три-пять дней предаваться лености и чревоугодию, как какой-нибудь юнец – боялся, что стоит дать слабину, и его ждет не приятный отдых, а тяжёлая болезнь.

Поэтому он быстро отчитался перед Ли Фэном, а затем решил поехать в Цзянбэй.

Перед отъездом его навестил господин Фэнхань. Старик спешил – сразу отвёл Гу Юня в сторону, даже чаю не попил.

– Великий маршал, четвёртый принц в своем письме просил перед отъездом кое-что вам показать.

– Неужели господину Фэнханю удалось воспроизвести морское чудище Запада? – с улыбкой спросил Гу Юнь.

Чжан Фэнхань рассмеялся и загадочно промолчал. Раньше этот дряхлый старик всегда ходил с таким видом будто некому будет, случись что, организовать его похороны. Последние годы он целыми днями не покидал институт Линшу. Теперь же он был будто расцветшее сухое дерево. Лицо его порозовело, словно он встретил очаровательную старушку.

Гу Юню пришлось забраться в повозку старика. Он взял на себя роль скромного слуги, в чьи обязанности входит подавать чай, да разносить воду, на случай, если у Чжан Фэнханя в горле пересохнет – тот так живо болтал, что слюни летели во все стороны.

– Несмотря на почтенный возраст вы молоды душой. Есть чему позавидовать.

Чжан Фэнхань пробормотал «да что вы такое говорите» и принял чарку с чаем. Он широко улыбнулся, задрав седую бороду.

– Жизнь ничтожного старика наполняется смыслом, когда он полезен императорскому двору. Обычно людям неприятно смотреть на грязные двигатели и железную броню, но я с детства души в них не чаял. Мне не только было в радость с ними возиться, но мои труды принесли плоды и славу. Разве это не прекрасно?

Поразмыслив над его словами, Гу Юнь пришёл к выводу, что Чжан Фэнхань прав. К несчастью, сам он не мог похвастаться тем же. Нет ничего плохого в том, чтобы любить двигатели и броню, как и в том, чтобы, желая достичь высокого положения и звания, поступить на военную службу. Но стоило Гу Юню заикнуться, что ему нравится вести войны и убивать людей... С его стороны было бы крайне неразумно так говорить.

Но он сам выбрал этот путь.

Почему?

Гу Юнь долго не мог вспомнить причину. В детстве он возненавидел решение родителей увезти его на границу, поскольку его разлучили с приятелями по играм и вместо этого приходилось каждый день видеться со своим жутким отцом. Кроме того, там маленькому Гу Юню не удавалось ни наестся вдоволь, ни выспаться. Будучи ещё десятилетним мальчишкой, вместе со старыми отцовскими соратниками он отправился на поле боя. Молодой и горячий, он совершил ошибку в первом же бою... Не самую страшную, конечно, но её нельзя было назвать незначительной. Вскоре он привык к тяготам походной жизни в приграничных землях, но на его долю выпало и несколько лет разгульной юности. Когда от Цзялая Инхо ему удалось узнать правду о нападении на Чёрный Железный Лагерь, желание завоевывать новые земли окончательно прошло. С тех пор он просто исполнял свой долг. Не более.

Пока вся страна радостно праздновала великую победу на северной границе и предвкушала скорое возвращение Цзяннани, её главнокомандующий в компании старика ехал в расшатанной повозке и задавался вопросом, почему принял решение служить в армии. Он думал об этом сотни раз, но никак не мог понять. Вспоминая прожитые годы, он вдруг понял, что какие бы прекрасные возможности перед ним когда-то не открывались – карьерные вершины, роль бездельника-соблазнителя или легендарного героя верхом на коне с железными подковами, что взирает на мир свысока... Это давно осталось в прошлом.

Теперь вспоминались лишь моменты, когда ему хотелось сбросить с себя эту ношу.

Стоило ему погрузиться в свои мысли, как Чжан Фэнхань сообщил:

– Великий маршал, мы на месте.

Гу Юнь на время отвлекся от покрывшихся пылью воспоминаний и, желая порадовать старика, с любопытством спросил:

– Неужели вы до сих пор мне не поведали, что придумали в институте Линшу?

Закончив говорить, он неожиданно почувствовал странную дрожь под ногами. Как будто мимо пронеслось что-то тяжелое, а снаружи раздались громкие голоса.

Гу Юнь тотчас выскочил из повозки и поражённо замер.

Пред ним предстала огромная махина.

– Так это... паровая повозка? – изумился Гу Юнь.

Чертёж, который он холодной ночью разглядывал на почтовой станции, внезапно ожил. На повозках были нарисованы сотни скачущих лошадей. Грива лошади, украшавшей первый вагон повозки развевалась на ветру, отчего создавалось впечатление, что она встряхивает головой прежде, чем протяжно заржать. Позади располагались вместительные вагончики. Колеса у этой необычной повозки выглядели настолько затейливо, что глаза разбегались. Далёкий от механики человек вроде Гу Юня не мог точно сказать, какие детали тут действительно важны, а какие добавили для красоты.

– Железнодорожные пути пока строятся. Эта ветка короткая и служит исключительно для испытаний. – От волнения у Чжан Фэнханя вспотел нос. – Гэ Чэнь! Куда подевался Гэ Чэнь?

Из окна прямо за лошадиной мордой высунулось круглое личико:

– О, учитель! Аньдинхоу!

– Продемонстрируй великому маршалу, как движется наша паровая повозка! – распорядился Чжан Фэнхань.

Гэ Чэнь вытянул шею и прокричал:

– Слушаюсь!

После этого он сразу вернулся в кабину. Похожий на мартышку молодой инженер из Линшу махнул флажками прямо перед носом паровой повозки. Постепенно двигатель пришел в движение. Никто из присутствующих, кроме Гу Юня, не почувствовал запах сжигаемого цзылюцзиня. Раздался долгий гудок. Прицепленные сзади вагончики ничуть не мешали ходу паровой повозки. Он ехал крайне уверенно, разгоняясь всё быстрее и быстрее, быстрее и быстрее, пока...

Пока окончательно не скрылся из вида.

Механики из института Линшу от радости кричали, как сумасшедшие. Чжан Фэнхань прикрикнул на них, пытаясь призвать к порядку:

– Соблюдайте дисциплину! Дисциплину! Неужели перед Аньдинхоу вы не можете вести себя прилично?!

Никто не стал его слушать.

В итоге Чжан Фэнхань повернулся к Гу Юню и смущённо произнес:

– Великий маршал, простите, мне так неловко. Они уже два дня подобным образом себя ведут. Как паровая повозка тронется, сразу начинают орать, как резаные. И плевать они хотели, кто приехал к нам с визитом... Ох... Вынужден признаться, что построить эту паровую повозку удалось только благодаря связям господина Ду. За немалые деньги он купил заграницей чертежи. Уж не знаю, те ли иноземцы напали тогда на нашу страну, но они такие ушлые, жадные и скрытные! Мало того, что земли вдоль Великого канала у нас отобрали, так ещё и я из-за неточностей в чертежах кучу железа перепортил, пока разобрался, что к чему. Если бы четвёртый принц втайне не содействовал проекту, боюсь наверху бы от него давно отказались... Моим мальчикам пришлось крайне непросто, прошу, не сердитесь на них.

Гу Юнь так и стоял, скрестив руки за спиной, и не сводил глаз с края рельс, где исчезла паровая повозка. Честно говоря, ему хотелось кричать от радости вместе с механиками из Линшу, но он опасался, что подобное проявление чувств переполошит их, приходилось стоять с каменным лицом. Однако длинная повозка на цзылюцзине украла и его сердце.

Железная дорога подобно кровеносной артерии проходила вдоль Великого канала. Теперь Лянцзян больше не будет считаться отдаленной провинцией, куда не дотягиваются руки Императора.

Невольно Гу Юнь вспомнил об старом обещании Чан Гэна: «Военная техника будет помогать обрабатывать поля, а сев на длинного змея, обычные путешественники смогут собраться за столом на судне со всеми домочадцами, чтобы вернуться в родные края и навестить родственников...» [3]

Гу Юнь повернулся к Чжан Фэнханю и искренне улыбнулся:

– Мне повезло, что после стольких лет службы я до сих пор не оставил свой пост. Иначе разве довелось бы мне одним из первых увидеть подобную диковинку?

Господин Фэнхань совершенно не понял, о чем речь:

– Ха-ха-ха, ну великий маршал и шутник.

Гу Юнь не представлял, как его поступки сотни лет спустя оценят потомки в исторических хрониках. Так или иначе, ему дважды приходилось подавлять восстание государств Западного края, а также сражаться за столицу, когда они чуть её не потеряли. Присутствовал он и на северной границе, когда варвары признали поражение. И видел своими глазами, как тронулась первая паровая повозка... Это открытие помогло прогнать мрачные мысли. Гу Юнь повеселел и подумал: «А я везде поспел».

В начале пятого месяца Гу Юнь отправился на юг и выяснил, что Янь-ван возвращается в столицу казённым трактом. Тогда он отказался от брони Орла и поехал по той же дороге с отрядом лёгкой кавалерии. Неподалеку от столицы, в Чжили, его коварный план «совершенно случайно наткнуться на Чан Гэна» сбылся.

Задержка со стороны Чан Гэна была не намеренной. Но как говорится, заточка лезвия не задержит рубку [4]. По дороге ему удалось встретиться с самыми разными нужными людьми, чтобы по возвращению в столицу самому поднять бурю, не позволив врагам напасть первыми.

Всю дорогу Чан Гэн обдумывал свои планы, но не ожидал встретить по пути неуловимого Гу Юня. Когда ему об этом доложили, он чуть не выпрыгнул из повозки.

На людях обычно Чан Гэн и Гу Юнь соблюдали правила приличия. Когда они вместе прибыли на постоялый двор при почтовой станции, где планировали ненадолго передохнуть, Чан Гэн закрыл дверь и выставил всех вон. Он сразу же жадно прилип к Гу Юню и не мог разжать объятий.

– Почему же ты воспользовался казённым трактом? Не устал по нему ехать? Или тебя ранили на севере? Дай мне запястье... Чем ты питаешься? Что говорит Чэнь Цинсюй?

Гу Юнь наклонил голову на бок, слушая, как Чан Гэн вживую повторяет вопросы из своих занудных писем. Он громко засмеялся и уточнил:

– О чём мне доложить в первую очередь?

Чан Гэн рассмеялся, но кое-что ему прямо не терпелось узнать:

– Путь неблизкий. Почему ты не воспользовался бронёй Орла?

– Я переоделся на почтовой станции, – признался Гу Юнь.

Чан Гэн опешил. Внезапно до него дошло, на что намекал Гу Юнь, и он радостно вскинул голову:

– Так ты... ради того, чтобы...

– Что такое? Я давно мечтаю ограбить Его Высочество Янь-вана. – Гу Юнь обхватил лицо Чан Гэна руками, подбородком уткнулся ему в плечо и лениво протянул: – Если хочешь уйти целым и невредимым, гони деньги.

У Чан Гэн дёрнулся кадык, когда он вспомнил строчку про ладонь из отправленного за тысячу ли письма.

– Господина разбойника интересуют мои богатства или мое тело? Я владею личной резиденцией, небольшим садиком, лавкой, торгующей разными диковинками и...

– Ты настолько богат? – деланно удивился Гу Юнь. – Это мое первое ограбление, но судьба послала столь жирную добычу. Вот свезло-то... Раздевайся!

Чан Гэн рассмеялся и, застигнув Гу Юня врасплох, схватил его и подмял под себя. После чего склонился и прошептал на ухо:

– Ифу, ты явно успел увидеть паровую повозку. Где обещанная награда?

Гу Юнь мгновенно среагировал:

– Эй, ты, слушай внимательно. Думаешь я с тобой шутки шучу? Я оговорился. Повторю ещё раз. Пацан, деньги гони.

Чан Гэн закапризничал и кокетливо прошептал ему на ухо:

– Денег нет. Мой благоверный всё спустил на вино и женщин. Я лучше отплачу тебе своим телом.

Спустя несколько месяцев в Лянцзяне Чан Гэн перенял местный акцент. Вот только непонятно, кто его научил говорить столь нежным голосом. Услышав «мой благоверный», Гу Юнь онемел. На этого «голубка» невозможно было найти управы, оставалось позволить творить ему все, что вздумается.

К сожалению, они могли провести в объятиях друг друга всего одну ночь. Пролетела она очень быстро. На следующий же день они собрали вещи и разъехались в разные стороны – один на юг, а другой на север. Как будто один сдал пост, а другой – принял.

Четвёртый принц Ли Минь официально вернулся ко двору и вновь встал во главе Военного совета.

Фан Цинь тем временем подготовил несколько объёмных докладов. Если Янь-вану не удастся разобраться с ассигнациями Фэнхо, его обвинят в том, что он погубил страну и народ. В своё время Фан Цинь был настолько недальновиден, что поддержал идею с ассигнациями Фэнхо, что и породило нынешние беды. Возможно, ему удастся упразднить проведенные принцем реформы и восстановить прежний порядок при дворе.

Если же после прибытия Янь-вана влиятельные купцы, отказавшиеся сотрудничать с министерством финансов, помогут решить проблему с ассигнациями Фэнхо, всегда можно найти к чему ещё придраться. Разве принц всегда не выставлял себя честным и независимым чиновником, избегавшим примыкать к другим партиям? Фан Цинь догадывался, что у Ду Ваньцюаня и других купцов явно есть свой интерес, но пока ему не удалось вывести принца на чистую воду. Чтобы в нужный момент заявить: «Будучи циньваном Великой Лян, Ваше Высочество позволили средствам из казны утечь в руки алчных купцов, которые часто выходили в море и завели связи среди иностранцев. Что вы замышляете?»

Фан Цинь тщательно подготовился и планировал не дать Янь-вану спокойно ступить и шагу. Когда во время большой императорской аудиенции принц прошёл мимо него и они обменялись вежливыми поклонами, Фан Цинь понял, что и принц явно не оставит его в покое.

От автора:

До конца романа осталось совсем немного

От нас: в нашей группе ВКонтакте вы можете найти маленький приятный бонус к главе (18+): активная ссылка в комментариях к данному абзацу

Примечания:

Отсылка к роману "Записки о мытье цветов и очистке мечей" Гу Луна (7 июня 1938 – 21 сентября 1985 гг.) известного тайванского писателя в жанре "уся".

Отсылка к истории Пань Ана (литератор времен Западная Цзинь (247-300 гг.), олицетворению мужской красоты. В детстве он часто гулял за пределами Лояна. Женщины, которые встретились с ним, бросали ему фрукты, поэтому, когда он возвращался домой, его телега ломилась от фруктов.

Речь идет о 79 главе.

磨刀不误砍柴工 – mó dāo bù wù kǎn chái gōng – букв. заточка лезвия не задержит рубку; обр. тщательная подготовка не задержит работу

Глава 117 «Одно за другим»

____

Не дайте Аньдинхоу вернуться в столицу.

____

За время отсутствия Янь-вана отношения между знатными семьями и новыми чиновниками при дворе еще сильнее накалились. И те, и другие вроде держали себя в руках и старались сохранять достоинство, но все равно пытались всячески усилить свое влияние. Временами пропасть между знатью и обычными людьми была столь велика, как между варварами из восемнадцати племен и жителями Великой Лян.

Благородные фамилии передавались из поколения в поколение. В большинстве случаев их обладатели владели крупными земельными наделами. Поскольку цены на продовольствие со времен императора Юаньхэ неуклонно падали, знатные семьи в погоне за прибылью стали активнее вовлекаться в торговлю. Если раньше, во времена правления императора У-ди, торговали тайком, то сейчас этим никого было не удивить. С одной стороны, это постепенно повысило статус купцов, которых раньше считали вторым сортом, а с другой – отрицательно сказалось на частной торговле.

Согласно законам, принятым еще во времена императора Тай-цзу, прославленным героям, членам императорской семьи и представителям знатных семейств не дозволялось в погоне за выгодой конкурировать с простым народом. Поскольку они обладали «особым статусом», это могло привести к нечестной игре. Но даже если они никого не обманывали, всегда находились подлецы, злоупотребляющие своим положением.

Взаимная неприязнь между старейшими знатными родами и недавно возвысившимися чиновниками длились не одно поколение.

Настал день, когда купцам неожиданно улыбнулась удача. Вне зависимости от того, сможет ли восточный ветер подавить западный [1], старинные знатные семейства всеми силами будут противиться переменам. Новые претензии знати наложились на застарелую ненависть. Когда над страной нависла опасность, они еще как-то могли, стиснув зубы, работать сообща. Но теперь варвары смиренно склонились перед Великой Лян, а мир в Цзяннани снова развязал знати руки. Раз стране пока ничего не угрожало, конфликт вспыхнул с новой силой.

Четвертый принц не успел даже попытаться разобраться с разногласиями придворных, как на утренней аудиенции произошел громкий скандал.

Упразднить ассигнации Фэнхо было непросто. Некоторые придворные посчитали, что новые чиновники сильно злоупотребяют властью. Дошло до того, что несогласные стали резко критиковать работу Управления Великим каналом. После чего тема сменилась с императорской власти и законов о торговле на гражданские права и устои, введённые далекими предками. Наконец придворные принялись спорить о войне и снабжении армии. Сторонники Фан Циня не собирались сдаваться и вцепились в сторонников Янь-вана. Причиной всех бед, по их мнению, были огромные военные расходы и дефицит государственной казны. Иначе принцу не удалось бы, прикрываясь нехваткой денег в казне, ввести свои ассигнации и тем самым перевернуть все с ног на голову.

Один из знатных господ был настроен довольно воинственно:

– Ваше Величество, раз восемнадцать племён признали поражение, у Великой Лян больше не будет проблем с цзылюцзинем. Страна постепенно восстанавливается. Безумие сейчас ввязываться в новую войну, которая продлится ещё от трёх до пяти лет. Ваш подданный полагает, что во время мирных переговоров намерения послов Запада были искренними. Они вывели войска с берегов Янцзы и вернули нам захваченные территории. В Восточном море у них осталось всего несколько портов. Везде сейчас царит мир и спокойствие, и в будущем мы могли бы заключить с иностранцами торговое соглашение, чтобы использовать морские пути. К чему воевать? Не знаю, почему маршал Гу до сих пор этого не понял. Неразумно с его стороны добавлять дополнительные условия для заключения мира.

Разумеется, чиновника из партии Янь-вана возмутили его слова:

– С какой стати мы должны уступать плодородные земли на побережье Восточного моря западным обезьянам? Мы, что, сами построить там порты не способны? Неужели у нас своих торговых судов нет? Вы уже пообещали иностранцам земли, что завоевывали наши предки? Да во всем императорском дворе не найдется столь щедрого господина, как вы!

Фан Цинь решил вмешаться, легко уведя тему с измены родине и сговора с врагом:

– Корабли Запада проделали огромный путь, чтобы приплыть сюда, и свои припасы везут издалека, аж за тысячи ли. Их армия – не более чем изможденные солдаты, заброшенные далеко от дома. Ваш подданный не считает Запад грозным противником. Можно притвориться, что мы готовы вести переговоры. Пройдет восемь-десять лет, и они будут не в состоянии с нами воевать. Маршал Гу столько лет самоотверженно служил Великой Лян. Несмотря на то, что его неоднократно ранили, ему никогда не удавалось полноценно отдохнуть и восстановить силы. Поэтому ради сотен тысяч солдат, что проливали кровь на передовой, ваш покорный слуга предлагает прекратить боевые действия и взять передышку... Можем обсудить это подробнее чуть позже. Вашему подданному неизвестно, есть ли у Его Высочества... какие-то планы насчет ассигнаций Фэнхо?

Янь-ван с самого начала внимательно слушал их спор. Когда Фан Цинь втянул его в беседу, он посмотрел на него и сказал:

– Разве нам стоит вновь поднимать этот вопрос? В конце концов само название ассигнаций – «Фэнхо» [2] тесно связано с войной. Раз господа желают поступиться куском земли, чтобы накормить волков и тигров [3], то нет смысла выпускать третью партию ассигнаций. Императорскому двору достаточно гарантировать вкладчикам, что в ближайшие пять лет они получат назад свои средства с налоговых поступлений. Сущие пустяки собрать эти гроши, чтобы полностью рассчитаться по долгам.

Фан Цинь покачал головой и улыбнулся:

– Похоже, Янь-ван немного погорячился, когда сказал, что перемирие служит, чтобы уступить наши земли и накормить волков и тигров. Войска Запада терпят от нас поражение за поражением. Очевидно, что они скоро будут готовы принять капитуляцию! Когда они пересекли море и приплыли к нашим берегам, то представляли собой не более чем ряску на поверхности воды, не способную причинить серьезных неприятностей.

Хотя Чан Гэн улыбнулся, ответ его прозвучал довольно холодно:

– Поразительно, откуда господин Фана столько знает о мире, если никогда не выезжал за пределы столицы? Он заранее знал, что флот Запада – всего лишь жалкие комки ряски, приплывшие к нам за тысячи ли. Моему поколению остается позавидовать подобной прозорливости.

Заметив, что голоса обоих спорщиков сочатся ядом, Ли Фэн решил вмешаться:

– Делами военными пусть занимается армия. Мы же собрали вас всех здесь, чтобы решить срочный вопрос выплат по ассигнациям Фэнхо. С какой стати вы спорите о том, следует ли сражаться в Лянцзяне? С парой счетных книг разобраться не можете, а уже непонятно что устроили... А-Минь, ты тоже поменьше болтай.

Помощник министра финансов проявил инициативу и подхватил слова императора:

– Ваше Высочество Янь-ван только вернулись из Цзянбэй. Как известно, военные и гражданские чиновники получают куда больше, чем их предшественники во времена прошлой династии, но им ведь еще нужно содержать свои семьи. Не говоря о том, чтобы поддерживать свое доброе имя. Как могут богачи... Как смеют они в столь тяжелые времена выражать сочувствие, но отказывать в помощи? Сколько людей разорились с тех пор, как ассигнации Фэнхо поступили в официальный оборот? Прямо сейчас у нас нет ни гроша за душой. Ваше Высочество давно поддерживаете тесные связи с главой торгового союза, влиятельным купцом Ду Ваньцюанем. Не могли бы вы попросить его еще раз пожертвовать средства на благо страны?

Разумеется, Чан Гэн не попался на его уловку. Он ответил, ничуть не меняясь в лице:

– По пути в столицу я уже навестил господина Ду и других купцов. Сейчас по всей стране возводятся новые предприятия. Поскольку господин Ду благородный человек, то немало средств расходует на нужды беженцев. После того, как купцы большую часть денег вложили в Управление Великим Каналом, даже если они согласятся пожертвовать все свое состояние на благо родине, как могут они бросить беженцев, которых с таким трудом устраивали? Сказать по правде, господин Ду недавно заявил вашему покорному слуге, что у него «нет ни гроша за душой».

Фан Цинь не дал ему уйти от темы.

– Разве Ваше Высочество не предусмотрели запасной план, когда продвигали ассигнации Фэнхо?

Чан Гэна холодно на него посмотрел:

– Господин Фан, я ведь тогда ясно дал понять, что деньги следует занимать лишь на первом этапе. Через два года, когда проблема дефицита государственной казны будет стоять не столь остро, деньги сами начнут возвращаться обратно. Если же нет, то с помощью третьей партии ассигнации Фэнхо можно будет погасить долги... Что касается расчета прибыли, то господин Фан в то время уже занимал пост министра финансов и, помнится, совершенно не возражал. И вот вы вдруг задаете мне этот вопрос. Да это я должен у вас спрашивать, куда подевались деньги, прошедшие через министерство финансов в последние два года. Почему недостача столь велика?

Фан Цинь наконец потерял терпение и огрызнулся:

– Все счетные книги лежат тут. Если Янь-ван сомневается в честности подчиненного, то сам может их проверить!

Чан Гэн фальшиво улыбнулся.

– И правда. Раз у милостивых господ из министерства финансов сейчас не сходятся доходы и расходы, выходит, при планировании господин Фан помутился рассудком и совершил ошибку?

– Хватит! – воскликнул Ли Фэн

Фан Цинь поспешил принести извинения императору, Чан Гэн слегка поклонился, но упрямо стоял в сторонке. Оставшуюся часть императорской аудиенции он молчал. Если требовалось его участие, за него отвечали подчиненные. Больше он ни с кем не спорил. Глядя на него, Фан Цинь подозревал неладное.

У Янь-вана явно имелось наготове решение проблемы с ассигнациями Фэнхо. Почему вместо того, чтобы успокоить толпу, он спорил с ним прямо перед императором? Что он замышляет?

Императорская аудиенция закончилась на мрачной ноте. Янь-ван задержался и молча шел рядом с Ли Фэном. Хотя сломанная нога Ли Фэна зажила, полностью она так и не восстановилась. Стоило ему чуть ускорить шаг, как становилась заметна его хромота.

– Составь нам компанию, – сказал Ли Фэн. – Пойдем прогуляемся в саду.

Наследный принц как раз закончил свои уроки и играл в саду с третьим принцем. Увидев отца и молодого дядю, он подбежал их поприветствовать. Наследный принц повзрослел и больше напоминал подростка. Третьему принцу было всего пять лет, он слегка шепелявил из-за того, что у него менялись молочные зубы.

При встрече с наследным принцем Ли Фэн решил продемонстрировать отцовский авторитет. Сначала он отчитал мальчика буквально ни за что, затем с каменным выражением лица стал расспрашивать об учебе.

Поначалу наследный принц отвечал довольно бойко, но постепенно стушевался и стал посматривать на младшего брата. Проследив направление его взгляда, Ли Фэн не знал плакать ему или смеяться.

Беззубый третий принц был еще слишком мал, чтобы отец расспрашивал его об учебе. Сначала он молча, не в силах вымолвить ни слова, стоял в сторонке, а затем его увел подальше Янь-ван. Чан Гэн беспечно развалился на травке, сорвал травинку и сплел кузнечика. Разве доводилось детям, выросшим в Запретном городе, видеть подобные сельские забавы? Доверчивый принц вытаращил глаза, вытянул шею и наблюдал за Чан Гэном. Вскоре в левой руке малыш держал кузнечика, а в правой – сверчка. От счастья он широко улыбался и забыл, что раньше прикрывал языком дырку на месте переднего зуба.

– ... Так заигрался, что обо всем позабыл, – отчитал его Ли Фэн. – Где твое достоинство!

С бесстрастным видом он посмотрел на Чан Гэна и отослал прочь своих детей, нивкакую не желавших уходить. Ли Фэн заметил, как третий принц встал на цыпочки, чтобы передать травяного сверчка брату, а наследный принц сжал его маленькую пустую ладошку. Когда старший вёл младшего за ручку, они напоминали детей из самой обычной семьи.

Характером наследный принц пошел в деда и был уступчив.

Редко кому удавалось так растрогать Ли Фэна. Когда он повернулся к Чан Гэну, голос его заметно подобрел.