Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 112 страниц)

Глава 128 «Конец и новое начало»

Гу Юнь потерял дар речи. Ему хотелось раскинуть руки и обнять Чан Гэна, но ни один из них не мог сдвинуться с места. Оставалось молча сидеть рядом и ждать, пока Чан Гэн выплачется, выплеснув копившуюся годами боль.

К сожалению, судьба не благоволила новому императору. Он не мог позволить себе даже наплакаться вдоволь. Не успел он прорыдаться, как земля сильно задрожала – рядом раздался мощный пушечный залп, а следом резкий свист.

Только Чан Гэн повернулся спиной ко входу, как в шатер ворвался гонец в броне Орла:

– Великий маршал, вражеская оборонительная формация разрушена! Мы взяли флот Запада в кольцо!

Кончики пальцев Гу Юня были влажными от слез Чан Гэна. Он невозмутимо сжал руку и кивнул:

– Понятно. Действуйте согласно плану. Прижмите их.

Едва гонец ступил на землю, как пора было разворачиваться и лететь обратно.

Когда Орёл ушёл, Чан Гэн рискнул повернуться к Гу Юню. Слёзы на его лице ещё не высохли, и оттого выглядел Чан Гэн довольно жалко. Гу Юнь не в силах был это выносить. Совершенно обезоруженный он ласково попытался его утешить:

– Чан Гэн, подойди, я утру твои слёзы.

– А понежнее как-нибудь нельзя? – попросил Чан Гэн.

Гу Юнь вздохнул и решил прислушаться к его просьбе. Понизив голос, он сказал:

– Любимый, иди ко мне, и я соберу губами твои слёзы.

От злости Чан Гэн аж потерял дар речи.

Пользуясь его замешательством, Гу Юнь попытался встать с кровати. Ему тяжело было прямо держать спину. Когда Гу Юнь всё-таки сумел подняться, стальная пластина между ног с грохотом стукнулась о край небольшой кровати. Рана на шее показалась из-под повязки, а растрёпанные волосы упали на плечо и зацепились за длинную цепочку от монокля.

– Ты что творишь?! – воскликнул Чан Гэн.

Он подошел ближе, пытаясь удержать Гу Юня на месте, но тот неожиданно воспользовался этим, чтобы сжать его в объятиях.

От усердия на лбу Гу Юня выступила испарина. Почти всем своим весом он опирался на Чан Гэна. Дыхание перехватило, их разделяли лишь сковывающие тело стальные пластины. Он вздохнул, неспешно прикрыл глаза и погладил Чан Гэна по спине, прошептав:

– Дай мне тебя обнять. Я ужасно соскучился. Можешь потом обижаться или ругаться, сколько влезет, я и слова не скажу, договорились?

Стоило Чан Гэну немного успокоиться, как на глаза опять навернулись слезы. Он не удержался и вновь обнял Гу Юня за талию. Ему показалось, что обрывок пояса значил гораздо больше, чем само письмо.

– Я...

Окончание фразы утонуло в бешеном артиллерийском обстреле.

Гу Юнь слегка повернул голову и поцеловал Чан Гэна. На этот раз он сдержал обещание и собрал все его слёзы до единой, почувствовав лёгкий привкус горечи. Побледневшие губы Чан Гэна задрожали – то ли от боли, то ли от счастья, то ли от злости. Гу Юнь ненадолго замер и языком раздвинул его губы.

Чан Гэн еще крепче обнял его за талию...

... К несчастью, ему не удалось в полной мере насладиться сладостью поцелуя: снаружи опять раздался громкий свист Орла – даже полуглухой легко его услышал.

Чан Гэн замер.

Да сколько можно!

Ради схватки с Западом мобилизовали множество талантливых офицеров, практически вся военная элита Великой Лян ринулась в бой. Неужели эти болваны не могли обойтись без того, чтобы с любой мелочью бегать за советом в маршальский шатер?

Или всё же ошибся император, решивший, что можно дать волю слезам и уединиться в постели с главнокомандующим армией во время артиллерийского обстрела?

Черный Орел вбежал с докладом:

– Великий маршал, Запад почуял неладное и готовится к отступлению! Генералу Шэню удалось задержать их флагманское судно при помощи морских каракатиц. Генерал Хэ спрашивает, когда лучше мобилизовать основные силы Черных Орлов.

Гу Юнь утер губы:

– Пусть немного подождет. Сначала флагманское судно Запада должно нанести решающий удар.

Черный Орел дал знак, что понял, развернулся и со свистом улетел прочь.

Гу Юнь и Чан Гэн неловко переглянулись. Сердце Чан Гэна до сих пор билось слишком часто. Ему ничего не оставалось, кроме как горько улыбнуться.

Он осторожно уложил Гу Юня в кровать и закутал в шерстяное одеяло. Чан Гэн достал из сумки иголку и нитку вместе с присланным в письме лоскутком ткани. Синяя нитка прекрасно подходила к поясу – похоже, он заранее подготовился. Чан Гэн взял в руки пояс Гу Юня и внимательно его осмотрел. Как и следовало ожидать, с одного конца грубо оторвали кусок.

Чан Гэн не удержался:

– Разве подобает великому маршалу носить лохмотья?

– Нет, – Гу Юнь прищурился, следя за движением его губ и пытаясь угадать слова. Затем с низким смешком он добавил: – Какое совпадение, что именно сегодня я решил его надеть. Должно быть, души наши связаны во снах. Раз сам император явился, чтобы заштопать одежду своему подданному.

– Ты страдал? – От выдержки Чан Гэна почти ничего не осталось. Пары слов оказалось достаточно, чтобы слёзы вновь хлынули из глаз: – Скажи, тебе сейчас больно? Или нет?

Он не ожидал искреннего ответа, но чуть погодя Гу Юнь честно признался:

– От жуткой боли временами я не мог сомкнуть глаз.

Руки Чан Гэна задрожали, и он случайно укололся иголкой.

– Но все же не настолько больно, как когда я увидел твои слёзы, – продолжил Гу Юнь. – Пожалуйста, больше не плачь, иначе меня до конца моих дней будут преследовать кошмары.

Чан Гэн опешил.

С самого детства он не мог понять, когда Гу Юнь говорил искренне, а когда просто пытался его утешить. Поэтому он верил каждому его слову и сердце сразу смягчилось.

Гу Юнь спросил:

– Тебе практически полностью удалось избавиться от Кости Нечистоты, не так ли? Барышня Чэнь хорошо о тебе позаботилась, не бойся, что в бою ты потеряешь разум. Враг угодит прямиком в ловушку. Как только это произойдёт, наши многочисленные морские каракатицы атакуют их флагманское судно. У него есть всего один недостаток – в случае опасности оно не способно быстро маневрировать. Загнанный в угол верховный понтифик решит...

Его перебил жуткий рев, способный сокрушать горы. Хотя Гу Юнь плохо слышал, он почувствовал, как затряслась кровать. На губах его заиграла улыбка. Он подождал, пока тряска утихнет и продолжил:

– Для того, чтобы пойти на прорыв, ему придется задействовать всю тяжёлую артиллерию, спрятанную под панцирем флагманского судна. На борту их главного корабля хранятся огромные запасы боеприпасов и цзылюцзиня. Однако почему-то они редко используют их в полную силу. Мы давно гадаем о настоящей причине. Есть разные версии. Во-первых, почему-то им нельзя тратить сразу все запасы, а во-вторых, как только флагманское судно вступит в бой, оно будет уже неспособно защищать сопровождающих его морских драконов...

Приземлившийся Чёрный Орёл принёс третье боевое донесение:

– Великий маршал, вы были правы, у флагманского судна Запада действительно имелось уязвимое место. Генерал Шэнь воспользовался царившей вокруг неразберихой, чтобы его окружить. Стоило ему это сделать, как построение западных судов оказалось нарушено и половина из них потонули! Чёрные Орлы готовы преследовать...

Не успел он закончить доклад, как в небе раздался оглушительный свист. Это десятки тысяч Черных Орлов, известных воздушных убийц, расправили свои крылья проносясь навстречу ветру.

Гу Юнь повернулся к Чан Гэну:

– Ваше Величество, не желаете взглянуть на то, как... наша армия вернёт Цзяннань?

Гу Юнь тщательно всё просчитал и из раненого и прикованного к постели человека, вдруг превратился в того, кто сумел подавить вооружённый мятеж Вэй-вана, расправиться с разбойниками на юго-западе, установить мир на северо-западе, а также вернуть Цзяннань.

Чан Гэн с крайне серьезным выражением лица ответил ему:

– Слова моего главнокомандующего имеют большой вес. Он не знает поражений.

В лянцзанском гарнизоне имелся хорошо защищенный красноглавый змей. Чан Гэн помог Гу Юню подняться на борт. Красноглавый змей, стоявший рядом с маршальским шатром, медленно взмыл в воздух. Сверху в подзорную трубу можно было рассмотреть и бушующие лазурные волны, и железные корабли, и море дыма и огня...

Запад отчаянно сопротивлялся больше двух часов, но в итоге уступил. Их дырявое флагманское судно в панике отступило в дунъинское море, уводя за собой побитые в сражении корабли.

Флот Великой Лян опроверг слухи о том, что не способен сражаться в открытом море, и резво бросился за ними в погоню, пытаясь не дать им уйти. Они всю ночь гнались за противником и отважно вышли в акваторию дунъинских островов.

Губы их командира, Гу Юня, изогнулись в улыбке.

Дунъин станет для их врага последним пристанищем.

Отступая, флот Запад четыре раза посылал в Дунъин просьбу о помощи, но никто так и не отозвался. Флот Великой Лян без устали гнал их до самого дунъинского моря, где Запад с удивлением обнаружил, что путь им преградил дунъинский военный флот... Это были те самые корабли, что они пригнали сюда из Святой Земли и подарили дунъинским вокоу!

Два флота быстро сближались, Запад столь отчаянно размахивал флагом, что тот едва не свалился в море. Их «друзья» не реагировали, в ответ раздалось лишь протяжное гудение горна...

Дула пушек дунъинцев теперь обратились против союзника, которого они еще недавно рьяно поддерживали.

Бум!

Когда пыль улеглась, кроваво-красный закат ознаменовал конец смутных времен.

Глядя на то, как вдалеке над морем взорвались фейерверки, Гу Юнь нежно улыбнулся. Ему пришлось пережить немало испытаний, чтобы одержать победу. К тому времени ноги его не держали. Он настолько вымотался, что готов был заснуть, стоило голове коснуться подушки. Внезапно Чан Гэн протянул руку, приподнял его за подбородок и спросил:

– В письме ты упоминал, что у тебя есть одно маленькое эгоистичное желание, о котором лучше рассказать лично, чем доверять его бумаге. Что за желание?

Гу Юнь рассмеялся.

– Так что это было? – продолжил настаивать Чан Гэн.

Гу Юнь прижал губы к его уху и прошептал:

– Отдать тебе... всю мою жизнь без остатка.

У Чан Гэна резко перехватило дыхание, он не сразу пришел в себя.

– Как ты и говорил, слова главнокомандующего имеют большой вес... – Гу Юнь продолжил: – А сам он не знает поражений.

Так на четвертый день третьего месяца, на десятый год правления Лунаня, после пробы сил и решающей схватки, когда в последний момент дунъинцы переметнулись на другую сторону, флот Запада, годами правивший в Восточном море, потерпел окончательное поражение.

После того, как Гу Юнь выполнил порученную ему задачу, новый император «вынудил» его вернуться в столицу, чтобы восстанавливать силы.

Шестнадцать дней спустя состоялось официальное открытие железной дороги – жизненно важной артерии, связавшей север и юг страны. Теперь можно было быстро доставить на юг большое количество железной брони, двигателей и цзылюцзиня. Вскоре лянцзянский гарнизон превратился в военно-морской порт. Под руководством Шэнь И армия Великой Лян разгромила сухопутные силы Запада, оккупировавшие полстраны на юге.

Без мощной поддержки с родины и с моря, гарнизоны Запада больше напоминали опавшие листья на ветру. Линия фронта дрогнула на протяжении тысячи ли. Война на суше продлилась всего два месяца. К началу пятого месяца союзные силы Запада капитулировали. Великой Лян удалось захватить в бою множество пленных, в том числе и верховного понтифика.

Чтобы сохранить лицо, Святая Земля отправила послов на мирные переговоры. Всё завершилось соглашением на одном листе бумаги: о контрибуции и выкупе пленных.

К тому времени грозовые тучи, нависшие над южными землями Великой Лян, развеялись. Рано или поздно наступит день, когда Цзяннань снова наполнит сладкий запах цветущего османтуса.

Не зря говорят, что жизнь человека подобна свече на ветру. Верховный понтифик скончался по пути на родину. Никто не знал, умер ли он своей смертью или стал жертвой покушения, но это больше не имело значения.

Ли Минь, ранее носивший титул Янь-цинвана, официально взошел на трон и объявил о наступлении эпохи Тайши [1].

Одним из первых своих указов новый император объявил о том, что дети покойного государя останутся жить во дворце. Кроме того, он не намерен ни назначать нового наследного принца, ни вставать во главе армии.

Жетон Чёрного Тигра останется в руках Гу Юня, который будет заботиться об обороне столицы и может с его помощью в любое время мобилизовать войска по всей стране.

Три батальона бывшего Чёрного Железного Лагеря были расформированы, а их бойцов перевели в различные гарнизоны по всей стране, чтобы отважные закаленные в боях генералы могли передавать свои знания новому поколению и обеспечивать мир во всей Великой Лян.

Император Тайши руководил страной целых восемнадцать лет и все это время предпочитал именовать себя «регентом» и издал несколько указов, касающихся в том числе гражданских и военных чиновников. Ему удалось создать систему, где все были равны, а власть и обязанности отдельных чиновников – ограничены, чтобы каждый человек задумывался о своих поступках.

Эта грандиозная реформа помогла преодолеть тысячелетний застой и нависший над нацией густой туман.

Конец одной эпохи всегда является началом чего-то нового.

От автора:

Это конец основной истории. Спасибо за вашу поддержку.

От команды перевода: дорогие читатели, вот и подошёл конец истории! Экстры будут в печатном издании . Огромное всем спасибо за ваше терпение, за вашу любовь к творчеству Прист, за любовь к этому наисложнейшему произведению! За всей информацией касательно дорамы, печатного издания, работы над ним, прочей информацией и просто за общением и тёплой атмосферой, любимые читатели, пожалуйста, следите в нашей основной группе в ВК. Мы очень стараемся публиковать там всю важную информацию о проектах.

Любим вас и благодарим за всё!

Примечание:

1) Один из девизов правления императора У-ди (265 – 274 годы). В Древнем Китае это было время сотворения Земли и Неба, когда все сущее начало формироваться.

«杀破狼 / Sha Po Lang/ Убить Волка» zhilukjj_

Published: 2023

Source: https://www.wattpad.com

Экстра 1. Души вернулись домой

–

Во сне Чан Гэн вспомнил, что произошло много лет назад: вокруг него плыл резкий запах горящего масла, а также соленый запах крови и землистый запах сена. Ему приснилось, что он превратился в маленький комочек, свернувшись в калачиком в потертой корзине, натыкаясь на ступни неуравновешенного шага женщины.

У Ху Гуэр длинные темные волосы, как темное облако, но, к сожалению ее тело слишком худое, из-за чего ее голова казалась больше и выглядела, как человек, который был сложен из кучи костей. Она сама прошла через логово горных бандитов, напевая варварскую мелодию.

Внезапно она обернулась, и её взгляд упал на Чан Гэна. Чан Гэн инстинктивно сжался. Хотя он уже вырос и был неуязвим, эта хрупкая женщина всегда могла причинить ему боль, и он испытывал к ней глубокий страх.

Однако она просто молча смотрела на него некоторое время, не двигаясь. Ее лицо было запятнано кровью, губы были бледны, а выражение лица печальным. Вся ее душа свернулась клубочком в этих глазах, которые смотрели как пара рифов, скрывающих огромные морские волны.

Ху Гуэр тихо вздохнула, но она не была похожа на обезумевшую. Она протянула свою тонкую руку и коснулась головы Чан Гэна. Ее губы сменили мелодию – люди со всего мира, с севера на юг, не понимали языков друг друга; однако маленькие песенки, которые напевала мать, чтобы уложить ребенка спать, были похожи. Чан Гэн был немного удивлен. Он не знал, что в его памяти еще существовала эта сцена.

Она несла его, казалось бы, по длинной и бескрайней дороге смерти, а затем остановилась у подножия горы. За горой тихо горел огонь. Дым поднимался к небу, а обиженные души вернулись на землю. Вытерев пот со лба она села на обочину дороги, чтобы отдохнуть. Она вынула маленького Чан Гэна из корзины.

Чан Гэн подсознательно сопротивлялся. Ху Гуэр подняла его до уровня своих глаз, уставившись ему в лицо, не зная, на что он смотрит. Вдруг, на ее лице появилась неописуемая тоска и нежность. Она посадила маленького Чан Гэна себе на колени, нежно проводя пальцами по маленьким чертам лица. Затем она наклонилась, и легонько поцеловала его в лоб.

Ча Гэн не смел моргать, увидев, что ресницы незнакомки были густы, как крылья бабочки, а когда она слегка дрожала, казалось, что она в любой момент готова взлететь в небеса. Затем она неожиданно расплакалась и тихо произнесла: «Зачем ты здесь родился, дитя? Бог послал тебя страдать?»

Чан Гэн посмотрел на нее сквозь годы воспоминаний. И когда она сжала свои тонкие бескостные руки на его шее, его сердце вдруг успокоилось, и почему-то он больше не боялся этой женщины.

Когда она в слезах хотела задушить его, ее окровавленные руки были свирепы, но глаза нежны.

Но когда она обессилела от слез и пришла в себя, она опустила руку, вцепившуюся в шею Чан Гэна, пустив воздух в его издыхающее горло, но ее глаза снова стали холодными.

Каждый раз, когда она вытирала слезы, казалось, что часть ее души испарялась из своего тела, становясь все более и более безразличной, и все более и более примиряясь с маленьким Чан Гэном.

Чан Гэн следовал за ней, блуждая всю дорогу.

Пока в какой-то момент Ху Гуэр случайно не увидела ноги Чан Гэна. Вдруг испугавшись, она закрыла лицо обеими руками, отступила на несколько шагов и сжалась в клубок, упав перед беспомощным взглядом мальчика, горько плача. Во сне Чан Гэн посмотрел на свои ноги и обнаружил, что палец его ноги чудесным образом восстанавливается...

Что было «самовосстанавливающимся»?

Чан Гэн на мгновение попытался вспомнить, но яркий сон вдруг воскресил то, что было похоронено в глубинах его памяти в ранние годы.

Он вспомнил совсем ранние годы – время, когда у него не должно быть воспоминаний. В то время у него действительно был врожденный дефект пальца ноги. Позже он восстановился, неизвестно когда.

Кость Нечистоты постепенно будет отражать характеристики брата, которого он поглотил.

Восстанавливающийся палец на ноге нанес Ху Гуэр сокрушительный удар, он казалось, все время напоминал ей, что она превратила собственного ребенка в Кость Нечистоты, и характеристики этого ребенка начали отражаться в этом маленьком «злом боге», которые слились в одно целое, – стало походить на легенду, что рассказывали люди.

Чан Гэн посмотрел на нее с некоторым сочувствием. Когда он взглянул на все это с точки зрения постороннего, он вдруг понял чувства этой сумасшедшей женщины.

Когда человек переполнен унижения своей нации и семейной ненавистью, было легко принять крайние меры, такие как самоубийство или даже убийство родителей и детей.

Внезапно Ху Гуэр бросилась на него, схватила за ногу, подняла камень и разбила ее...

Боль была реальной, даже во сне.

Ху Гуэр яростно сгибала палец ноги, и повторяла, словно демон: «Ты не мой ребенок, ты не мой ребенок...»

Чан Гэн издал болезненный стон, застрявший между сном и реальностью. От боли почти вся его нога онемела.

В этот момент холодная рука схватила его за ногу, чтобы просто унять жгучую боль. Чан Гэн сделал несколько вздохов, и кто-то прошептал ему на ухо: «Тссс, все в порядке. Это все в прошлом, теперь не больно.»

Чан Гэн безучастно поднял голову и заметил внезапную перемену в окружающей обстановке. Его тело постепенно росло становясь выше, однако его одежда все еще была рваной, а тело было покрыто ранами. Бескрайний холод, казалось, пропитывал его до костей. В унылом и бесконечном поле за перевалом он прищурился и увидел человека, идущего на свет, его плащ колыхался на ветру, шаг был тверд, а на поясе висела старая железная фляга из под вина.

Руки мужчины были тверды, как железо, но черты его лица напоминали картину. Он протянул ему руку и спросил: «Пойдешь со мной?»

Чан Гэн посмотрел на него. Его тело и разум  были опустошены, и на мгновение он потерял дар речи.

«Следуй за мной, тебе больше не придется снова возвращаться»

Чан Гэн взял его за руку и позволил вести себя вперед. Он чувствовал, что чем он становится выше, он становится сильнее. Казалось, что один шаг может пересечь тысячи гор и рек. Внезапно, пока он шел, он обернулся назад. Он увидел лютый холод Гуаньвая[1] и стаю волков, постепенно оставшихся позади. Ху Гуэр надела бледно-желтое платье, которое она носила перед смертью, волосы были уложены в стиле незамужней женщины. Она молча наблюдала за ним.

[1] – 1) за Великой стеной; внешние территории Китая; уст. территории застенного Китая

2) ист. Гуаньвай (территория к востоку от г. Шаньхайгуань: пров. Хэйлунцзян, Гирин и Ляонин; КНР)

Кроме нее никто не знал кем был другой человек. Сначала это был маленький мальчик, но по мере того, как Чан Гэн рос, он тоже постепенно становился подростком, юношей...

У него было такое же лицо, как у Чан Гэна, стоявшего бок о бок с Ху Гуэр.

Внезапно Ху Гуэр повернула голову, опустила ее, встала на цыпочки и поцеловала в лоб молодого человека рядом с собой.

Затем они вместе смотрели, как Чан Гэн уходит.

Чан Гэн резко открыл глаза. Небо уже было светлым. У него вдруг появилось совершенно некое чувство, как будто оковы, которые были привязаны к нему всю его жизнь, вдруг исчезли, и его тело стало настолько легким, что ему было не привычно.

Вокруг витал запах успокоительного порошка. Чан Гэн поднял глаза и увидел, что Чэнь Цинсюй молча сидит с боку, держа в руках книгу. Увидев, что он проснулся, Чэнь Цинсюй слегка подняла палец. Чан Гэн поспешно повернул голову в направлении ее взгляда и увидел, что Гу Юнь заснул на боку, все еще держа руку на его плече.

Чан Гэн, который собирался сесть, не осмелился пошевелиться.

Чэнь Цинсюй осторожно закрыла, сожгла успокоительный порошок приподняла одежды в знак вежливости и тихо вышла из комнаты.

В тишине было слышно неглубокое, но спокойное дыхание другого человека. Чан Гэн очень осторожно взял руку, лежащую на его плече, сцепив пальцы их рук. Некоторое время Чан Гэн молча смотрел на Гу Юня, затаив дыхание, он подполз и медленно снял люлицзинь с лица Гу Юня.

Затем, осторожно коснулся губ Гу Юня.

Легкий поцелуй, как стрекоза, не потревожил Гу Юня. Чан Гэн подождал некоторое время и, наконец, неохотно немного увеличил свои движения. Он нежно лизнул щель между губами Гу Юня. Услышав, что его частота дыхания наконец изменилась, он притянул все тело Гу Юня ближе, обняв его руками, желая помочь ему принять более удобное положение. Гу Юнь не открыл глаза, но по привычке похлопал его по спине и неясно уговаривая: «Спи, я здесь».

Чан Гэн слегка прикрыл глаза и удовлетворенно уткнулся головой в шею.

Кошмар закончился.

А потом закончилась война.

В тот день, когда Западная армия отправила письмо о капитуляции в столицу, Шэнь И отправил срочное сообщение, чтобы спросить Гу Юня, как сопроводить их в город.

Гу Юнь коротко ответил: «Гигантский воздушный змей».

Одиннадцать лет назад Цзялай Инхо использовал гигантского воздушного змея, чтобы проникнуть в город Яньхуэй на северной границе, отбрасывая темную тень на Великую Лян. Эта тень была также отправной точкой путешествия Сына Неба из маленького городка в столицу, находящуюся за тысячи миль. Теперь дым войны рассеялся, ветер и дождь начали стихать, как будто вот-вот закончатся.

В отличии от города Яньхуэй, в столице не было функции, готовой приветствовать гигантского воздушного змея. Северный лагерь должен был взять на себя оборону, открыв путь по рву за девятью воротами. Место для наблюдения за людьми во внутренней части города было обнесено небольшими железными заборчиками, чтобы слишком много людей из толпы не столкнули кого-то в воду.

Новый император повел гражданских и военных чиновников, чтобы встретить их за пределами города. Дождавшись вечера, с юга прилетела целая вереница гигантских воздушных змеев, словно птицы, возвращающиеся в свои гнезда.

Десятки тысяч огненных крыльев вращались в сумерках. Заходящее солнце покрыло гигантских воздушных змеев слоем струящегося сквозь пар золота. Рев доносился с расстояния в несколько миль. Они приземлились в ров, как солнце садилось, организованно, погрузили золото в воду и сделали крюк вокруг города.

Все генералы «Гигантского воздушного змея» выстроились на палубе под возгласы «Да здравствует император!» поднялись на высоту гор.

Люди, наблюдавшие со всех сторон, опускали в воду тысячи фонарей, плывущих за тысячи миль, слабо мерцали маленькие огоньки, унося души в родные места.