Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 112 страниц)

Глава 122 «Проснуться во сне»

____

Хотя от игры Гу Юня на флейте земля содрогалась и духи заливались слезами, даже ему предстояло столкнуться с нечистой силой, Чан Гэн уже ничего не боялся.

____

В жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда он не может выкинуть какую-нибудь безумную идею из головы. Порой если мы всем сердцем чего-то жаждем, желание затмевает разум, не оставляя места доводам рассудка.

Так много лет назад Гу Юнь метался в лихорадке на диких просторах северо-запада и ему хотелось уйти в отставку, чтобы отправиться странствовать по свету.

Так много лет спустя Чан Гэн в холодный снежный день покинул императорский дворец, желая увидеться с Гу Юнем, который находился от него за тысячи ли.

Внезапно Чан Гэн сорвался на бег и устремился в поместье Аньдинхоу. Две железные марионетки, преданно охранявшие ворота, молча повернулись к нему. Заметив фиолетовое пламя в их глазах, Чан Гэн резко замер.

Чан Гэн будто только очнулся ото сна. Он обменялся растерянными взглядами с двумя железными чудищами. Постепенно охватившее его безумие спало. Придя в себя, он вздохнул, дотронулся до ледяной руки марионетки и низко опустил голову. Когда Чан Гэн выгнул спину, словно тетиву лука, изо рта вырвалось облачко пара, а вместе с ним отпустила и гнетущая сердце тоска.

Им с Гу Юнем и раньше приходилось разлучаться, но за расставанием всегда следовала новая встреча. Однажды они не виделись целых четыре года, но тогда разлука не была столь мучительной. Чан Гэн не понимал, в чем дело. То ли он с тех пор стал более раним, то ли всё сильнее нуждался в Гу Юне. Чан Гэну казалось, что сердце превратилось в натянутую струну. С того момента, как Гу Юнь впервые написал, что скучает по нему, она постепенно натягивалась.

Когда вести об очередном кровавом сражении на юге достигали столицы, она все сильнее натягивалась. Когда интриги при дворе становились все опаснее и запутаннее, она натягивалась еще сильнее. Пока наконец в один прекрасный день струна неожиданно не лопнула.

Ворота открылись изнутри и из них вышел командующий стражи поместья Хо Дань.

Жуткое выражение лица Чан Гэна сильно его удивило:

– Ваше Высочество, дядя Ван попросил меня вас разыскать. Что стряслось?

Глаза Чан Гэна покраснели, но он быстро выдавил из себя улыбку, расправил плечи и отряхнулся ото снега:

– Ничего. Просто голова закружилась от быстрой ходьбы. Зачем дядя Ван искал меня?

Хо Дань был довольно черствым. Поэтому в его ответе он не заметил ничего необычного. Он взял Чан Гэна под руку и прошептал ему на ухо:

– Ваш гость не хотел бы, чтобы другие узнали о его визите. Этот человек утверждает, у него есть для вас срочное донесение. Он не мог просить аудиенции в Военном совете, поэтому приехал в поместье Аньдинхоу.

На вид гостю можно было дать года тридцать четыре или тридцать пять. Лицо показалось Чан Гэну знакомым – явно встречались, хоть Чан Гэн и не помнил где именно. Он успокоил мятущийся разум, попутно пытаясь понять, кто к нему пожаловал.

К счастью, гость первым вышел вперед и представился:

– Лю Чжун, заместитель главы дипломатической делегации, рад приветствовать Ваше Высочество.

Так называемая дипломатическая делегация министерства иностранных дел была сформирована стараниями пацифистов из военного ведомства при участии приказа придворного этикета. Из страха прогневить императора Лунаня они не посмели прямо требовать от государя проведения "мирных переговоров", а настаивали на том, что нужно послать дипломатов, чтобы учесть интересы и военных, и простых людей. Под сомнительными предлогами вроде «пора найти новые способы заставить врага отступить» они рвались на линию фронта, но на деле только доставили бы Гу Юню неприятности.

Чан Гэн нахмурился. Они недавно познакомились, а этот человек ему уже не нравился. Поскольку Чан Гэн отличался прекрасными манерами и не желал показаться неучтивым, то ничем не выдал своего отношения, а равнодушно спросил:

– Господин Лю, скоро вы в составе нашей дипломатической делегации поедите на границу, но ни с того ни с сего врываетесь ко мне посреди ночи. У вас что-то важное случилось?

Неожиданно Лю Чжун отошел на шаг назад, рухнул на колени и ткнул пальцем в небо.

– Если этот ничтожный чиновник произнесет сегодня хоть слово неправды, пусть его поразит удар молнии, а родители его не будут знать покоя после смерти.

Чан Гэн подошел к нему немного поближе.

– Что господин Лю такое говорит? Поскорее поднимайтесь.

Лю Чжун отказался.

– Вашему Высочеству известно, что непосредственный руководитель вашего подчинённого когда-то учился у великого советника Фана?

Разумеется, Чан Гэну было известно. Мало того, это давно вызывало у него отвращение. Будь его воля, он давно бы арестовал всех коварных льстецов и предателей из министерства иностранных дел и одного за другим предал их "казни тысячи надрезов".

– Ваше Высочество, прошу, выслушайте меня. – Лю Чжун кратко пересказал Чан Гэну недавний разговор между великим советником Фаном и дипломатом из министерства иностранных дел. – Сейчас только доверенные помощники моего начальника в курсе происходящего. Этот ничтожный и некомпетентный чиновник входит в их число.

Пальцы Чан Гэна постукивали по столику:

– Поездка среди ночи в поместье Аньдинхоу совсем не похожа на поступок доверенного лица, не правда ли?

Лю Чжун низко ему поклонился:

– Ваш покорный слуга родом из Ханчжоу и рано осиротел. Меня растили дедушка и бабушка. Позднее я получил всестороннее образование и часто выступал в роли советника для знатных семей. Судьба свела меня с господином Фаном, мы сблизились, и он рекомендовал меня на государственную должность. Разумеется, трудно вернуть подобный долг.

Брови Чан Гэна слегка приподнялись.

– Когда-то вашему подчиненному приглянулась одна девочка. Мы нежно дружили с самого детства [1]. Когда мы выросли, то сразу обручились и ждали возможности пожениться. – Плечи Лю Чжуна болезненно сжались. – Я думал, что будут заслуги, придет и слава. Я хотел вернуться в родные места и просить ее руки. Но прежде, чем этот день настал, на нас вдруг напал свирепый враг...

Лю Чжун низко опустил голову и утер слезы рукой, отбивая поклоны.

– Пусть мертвые давно мертвы, живым бывает трудно унять свой гнев. Ваше Высочество, благодарю за то, что вы меня выслушали.

– Господин Лю, – Чан Гэн тихо вздохнул и попросил: – Сначала поднимайтесь, а потом поговорим.

Они о чем-то долго в тайне беседовали. Когда Лю Чжун наконец уехал, на улице раздался голос ночного сторожа. Стоявший в дверях Чан Гэн потер переносицу и обратился к Хо Даню:

– Могу ли я попросить командующего справиться, не проснулась ли барышня Чэнь? Если она уже отдохнула, пригласите ее ко мне.

Чэнь Цинсюй временно перебралась в поместье Аньдинхоу, чтобы бороться с Костью Нечистоты. Но процесс лечения мог затянуться, тем более, вот уже полмесяца у Янь-вана никак не находилось свободного времени.

Чэнь Цинсюй сразу заметила, что с Чан Гэном что-то не так.

– Ваше Высочество, чем сильнее перенапрягаешься, тем сложнее потом себя контролировать. Вы не переутомлялись в последнее время?

Чан Гэн горько усмехнулся. Честно говоря, он поспешил, решив усилить противостояние между придворными, многое из запланированного еще было не готово. Словно воин, рискнувший влезть в полную опасностей непроходимую чащу, он не знал, когда оступится и рухнет с крутого обрыва.

Но времени оставалось все меньше.

Он боялся, что враги не станут ждать, что Гу Юнь на самом деле сообщает ему лишь хорошие новости, утаивая плохие, что его погубит некая сила ни время, ни место атаки которой он не сможет предугадать.

– Если барышня Чэнь готова, предлагаю сегодня же начать ставить мне иглы, – сказал Чан Гэн.

Чэнь Цинсюй замерла, пораженная.

– Это крайне болезненный процесс. Днем Ваше Высочество заняты в императорском дворе. Сможете ли вы это вынести?

Чан Гэн покачал головой.

– Не знаю, но меня терзает дурное предчувствие. В последнее время Кость Нечистоты все труднее подавлять. Если мы не уничтожим ее, я никогда не поправлюсь.

Спустя час Чан Гэн понял, что недооценивал боль, о которой предупреждала его Чэнь Цинсюй.

Чэнь Цинсюй принесла ему миску целебного бульона и приготовила серебряные иглы.

Чан Гэн принял миску двумя руками и спросил:

– Что это?

– Когда вы победите Кость Нечистоты, я дам рецепт, – пообещала Чэнь Цинсюй. – Пейте и лучше не спрашивайте.

Чан Гэн промолчал.

У него возникло впечатление, что все варварские ритуалы провоняли трупным маслом. Теперь Чан Гэна еще сильнее одолели мрачные мысли. Он перестал задавать вопросы, зажал нос, напряг язык и залпом выпил лекарство.

Чэнь Цинсюй наклонилась, чтобы поджечь успокаивающие травы. Спокойный прохладный аромат окутал комнату. Она сидела в трех шагах от него, скрестив ноги, и строго наказала:

– Ваше Высочество, после того как я начну ставить иглы, вы должны любой ценой сохранить ясность ума, иначе заснете вечным сном. Это понятно?

Чан Гэн кивнул.

– Я начну, когда догорит первая порция успокоительного, – Чэнь Цинсюй продолжила: – Прошу Ваше Высочество вдохнуть его, чтобы очистить разум и избавиться от тревог.

Поначалу Чан Гэн ничего не почувствовал. Чэнь Цинсюй уверенно и аккуратно ставила ему иглы. Ее движения были очень быстрыми. Чан Гэн закрыл глаза и позволил себе расслабиться. Неожиданно по спине прошел холодок. Подобный страх обычно охватывает человека, когда он видит, как кто-то заносит оружие и понимает, что не успеет уклониться от удара и остается лишь ждать смерти. Мышцы спины непроизвольно напряглись. Хотя он не мог пошевелиться, но все равно попытался уйти от прикосновения.

Чэнь Цинсюй не могла воткнуть все иглы разом. С серьезным выражением лица она позвала его:

– Ваше Высочество.

Чан Гэн почувствовал, как его хлестнули по спине невидимым бичом. Он услышал какофонию звуков, его оглушили крики и брань женщины, что умерла больше десяти лет назад.

Голос Чэнь Цинсюй вместе с успокоительным сумел пробиться сквозь многолетние кошмары:

– Ваше Высочество, сейчас вы в поместье Аньдинхоу. Вы меня слышите?

Призвав все оставшиеся у него силы, Чан Гэн едва заметно кивнул.

Чэнь Цинсюй воткнула следующую серебряную иглу. Догорела вторая палочка успокоительного. Она взглянула на стоявшие на столе западные часы:

– Ваше Высочество, мы только начали процедуру. Мне дать вам больше времени, чтобы привыкнуть?

Чан Гэн слегка прикусил кончик языка:

– Нет, продолжайте.

Больше Чэнь Цинсюй не задавала глупых вопросов и продолжила уверенно втыкать иглы. Недавно растаявшая галлюцинация снова вернулась к Чан Гэну. Он снова почувствовал разом всю боль, что детстве причинила ему Сю Нян.

Выражение лица Чэнь Цинсюй оставалось напряженным. Она заметила, как старый шрам на ключице Чан Гэна внезапно покраснел и распух без видимой причины. Наружу брызнула тонкая струйка крови. Его вены паутиной проступили под кожей. Выглядело жутко.

– Ваше Высочество, Ваше Высочество Янь-ван! – позвала его Чэнь Цинсюй.

Чан Гэн никак не реагировал.

Чэнь Цинсюй боялась продолжать лечение. Вдруг ее внимание привлекла пара железных наплечников в нижней части кровати. Они выглядели очень старыми. Теперь в армии носили совсем другую броню. Внезапно Чэнь Цинсюй вспомнила рассказы Чан Гэна о том, как он в юности справлялся с приступами Кости Нечистоты. Именно подвешенный в изголовье кровати кусок брони Гу Юня помог ему впервые вырваться из лап ночного кошмара.

Тишину спальни нарушил громкий металлический скрежет: Чэнь Цинсюй взмахнула длинными рукавами и сшибла со стены тяжелый кусок брони. Учащенное дыхание Чан Гэн резко замедлилось.

Ему было уготовано немало испытаний. Сперва его заперли в теле ребенка, где его ждали удары острыми шпильками, накаленной докрасна палкой, грязной нагайкой и острыми как клещи женскими ногтями... Затем ему привиделся Гу Юнь, наполовину облаченный в железную броню, который наблюдал за его страданиями.

Изо всех сил пытаясь сохранить ясность ума, Чан Гэн уставился на Гу Юня, как на спасительную соломинку. Чан Гэн не знал, как долго страдал от жутких галлюцинаций. Когда он пришел в себя, то почувствовал страшную усталость и заметил, что успокоительное давно догорело, а Чэнь Цинсюй собирает серебряные иглы.

Только тогда он позволил себе пошевелиться.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Чэнь Цинсюй.

Чан Гэн подвигал рукой и заметил, что на ней появились множество новых мелких ссадин, успевших покрыться зудящей коркой. Он попытался сжать руку в кулак.

– Словно опять куда-то карабкался.

После ухода Чэнь Цинсюй Чан Гэн сразу заснул. Спал он всегда настолько чутко, что его мог потревожить брошенный камешек. Ему редко удавалось крепко заснуть. Последний раз это было, когда после потери крови он лежал в беспамятстве. Сейчас же его впервые в жизни не мучили кошмары.

Ему приснилась высокая дозорная башня. Вдалеке горели огни. Лагерь бдительно охранялся и находился в состоянии полной боевой готовности. Отряд солдат как раз вернулся из патруля и поправлял поводья коней. Их командир резко обернулся и Чан Гэн узнал в нем Гу Юня. Монокль на его лице выглядел изысканнее, чем иные маски. Серебряная оправа и темная броня прекрасно сочетались друг с другом. Гу Юнь посмотрел на него и озорно улыбался.

Во сне Чан Гэн засмеялся и спросил:

– Что это ты напялил?

Сидевший верхом Гу Юнь протянул железную руку и легко поднял Чан Гэна в седло, посадив перед собой – мощи металлической брони, сжигающей цзылюцзинь, для этого вполне хватало. Гу Юнь обнял его со спины, засмеялся и прошептал ему на ухо:

– В военном гарнизоне так одиноко. Как еще мне соблазнять молодых красавцев?

Во сне люди не скрывают свои желания. Чан Гэн прекрасно понимал, что Гу Юнь пошутил, но в его голосе чувствовалась жгучая обида:

– В столице я неустанно тружусь с утра до ночи и боюсь совершить малейшую ошибку. Каждый день я с нетерпением жду от тебя хотя бы крохотную весточку, всего пару слов, но никак не могу ее дождаться.

– Ваше Высочество, вы проделали столь долгий путь, чтобы капризничать? – беспомощно произнес Гу Юнь.

Чан Гэну действительно хотелось жаловаться и ругаться с Гу Юнем, как об этом рассказывали в хуабэнях [2]. Правда, когда с тобой случается нечто необыкновенное, как в тех историях, начинаешь жалеть, что недостаточно внимательно их читал. Он немного растерялся. Гу Юнь протянул руку, снял монокль, слегка наклонил голову и поцеловал его в щеку:

– Раз тебе не нравится, перестану его носить.

На рассвете Чан Гэн проснулся от жутких завываний флейты Гу Юня. Он выбрался из постели и протер глаза. Ему казалось, что этот чудовищный звук все еще звенел в ушах. Чан Гэн потер свои несчастные уши, но уголки его губ изогнулись в невольной улыбке.

Это был лучший сон, что когда-либо ему снился.

Хотя от игры Гу Юня на флейте земля содрогалась и духи заливались слезами, даже ему предстояло столкнуться с нечистой силой, Чан Гэн уже ничего не боялся.

Чан Гэн не подозревал, что накануне ночью на фронте Гу Юнь возвращался из патруля и почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Он резко повернул голову, обронив монокль. На этот раз стекло не разбилось, но изысканная оправа стукнулась о броню и треснула. При всей красоте она стала бесполезной – пришлось заменить.

Узнав об этом, Шэнь И на следующий день от души посмеялся:

– Поди какая-нибудь богиня не вынесла твоей распущенности и самовлюбленности.

– Да у нее отличный вкус, – заявил бесстыдник Гу Юнь. – Наверное, при виде моей красоты она сразу захотела выйти за меня замуж.

Не успел возмущенный генерал Шэнь выблевать ужин, как в шатер с докладом зашел рядовой:

– Великий маршал, отправленный в Дунъин посол прислал ответ.

– Принесите письмо, – приказал Гу Юнь.

Один из каналов снабжения вражеской армии проходил через морские гавани на островах Дунъин. Несмотря на то, что дунъинцы с самого начала помогали Западу, в открытую они отказывались это признавать. Даже когда Ляо Чи решил похитить Императора Лунаня вместе со своими переодетыми монахами соплеменниками, это была его личная инициатива. Дунъинцы не взяли на себя ответственность и не требовали для него справедливого суда.

– И что пишут? – поинтересовался Шэнь И.

Гу Юнь покачал головой.

– С послами обходятся вежливо и учтиво, но дело явно нечисто. Стоило им попытаться заговорить о делах, как встречи постоянно стали откладывать, а в сопровождающие дали отряд белолицых танцовщиц... У дунъинцев есть в этом свои мелочные расчёты. Если иностранцам удастся захватить нашу страну, то они получат свои гнилые объедки. Но если армады Запада будут разгромлены и отступят, Великая Лян останется их соседом. Поэтому они не горят желанием портить с нами отношения.

– Пытаются услужить сразу обеим сторонам, – нахмурился Шэнь И. – Вот что за люди.

– Это нам на руку, – улыбнулся Гу Юнь. – Пока они не определились на чьей стороне, мне не о чем переживать. Это принесет нам пользу, вот увидишь.

Шэнь И покачал головой.

– Нельзя больше медлить. На юге линия фронта слишком растянулась. Цзылюцзиня едва хватает. Даже если мы запросим еще, неизбежно придет время, когда мы не сможем сражаться в полную силу. Боюсь, если ничего не изменится, придворные начнут высказывать недовольство.

Гу Юнь изменился в лице.

– Придворные считают, что мы не должны рваться в бой, – напомнил ему Шэнь И. – После наказания палками следует предложить в награду сладкие финики. Недавно министерство иностранных дел назначило новых послов. Если они действительно приедут, чтобы после удара палкой предлагать финики, я не возражаю, но боюсь, они доставят нам неприятности.

– Когда они сюда прибудут? – задумался Гу Юнь.

– Скоро уже должны выехать из столицы, – ответил Шэнь И. – Пройдет дней десять, не больше... Цзыси, что ты задумал?

Примечания:

1. 青梅竹马 – qīng méi zhú mǎ – зелёные сливы и бамбуковые лошадки (детские игры, также обр. о детской непосредственности и чистоте, о дружбе с детства; о влюбленных, которые дружили с детства)

2. 话本 хуабэнь (китайская городская народная повесть, возникшая из устного сказа)

Глава 123 «Рассвет»

____

Кто утверждал, что флот Великой Лян не способен сражаться в открытом море?

____

Хотя бои не прекращались уже долгое время, никто не хотел уступать. Не счесть было полномасштабных сражений и мелких стычек. Запад и Великая Лян примерно равны были по силе и опыту, поэтому никто не мог одержать верх.

Ночью шестнадцатого числа первого месяца флотилия морских драконов Великой Лян незаметно покинула гавань. Поскольку возникли проблемы со снабжением, командование приняло решение разделить войска и, не привлекая к себе внимание, отступить вниз по реке.

Не успели первые рассветные лучи показаться из-за горизонта, как в непроглядной тьме Шэнь И предупредил Гу Юня:

– Ты излишне самонадеян.

Гу Юнь проигнорировал его опасения и ни с того ни с сего попросил:

– Распорядись, чтобы утром мне приготовили миску лапши. Главное, чтобы не забыли добавить яйцо.

От усердной работы у Шэнь И ум за разум зашел и сначала он не понял его просьбу. Чуть погодя он вспомнил, какое завтра число, и пробормотал:

– Ты как всегда, совершенно беспечен...

Шепотом Шэнь И отдал распоряжения солдатам и вернулся к разговору, продолжив гнуть свою линию:

– Разве не ты утверждал, что лучше подождать, пока достроят пути? Как только у нас появится цзылюцзиневая железная дорога, наши шансы на победу резко возрастут. Если мы выступим сейчас и начнутся проблемы с поставками, то... Это слишком рискованно!

– Богатство и почет ждет тех, кто готов рискнуть, – невозмутимо заметил Гу Юнь. – С чего мне, мужчине в самом расцвете сил, осторожничать, как этому старому хрычу, главнокомандующему Запада?

Услышав, что его друг снова несет чушь, Шэнь И сердито прикрикнул:

– Гу Цзыси!

Гу Юнь вздохнул и посмотрел на север. Жаль, что он утратил способность видеть сквозь горы и реки.

– Цзипин, – тихо произнёс Гу Юнь. – Если бы в столице всё шло гладко, наш враг давно бы без боя отступил. Ты говоришь, что я сильно рискую, но неужели ты хочешь, чтобы война затянулась? Тогда имперский двор станет для нас опаснее Запада.

Шэнь И не знал, что сказать. Ведь как генерал он отвечал за один единственный военный округ. В его обязанности входило разумно расположить подвластные ему войска, а не руководить вооруженными силами во всей стране. Его не беспокоило, придется ли через пятьдесят лет воевать их потомкам.

– На этот раз мы любой ценой должны одержать победу, чтобы не дать сторонникам мира разинуть свои рты. Этим дипломатам только дай слово, так их потом не заткнешь. Скоро силы наши ослабнут, а ресурсы иссякнут. Даже если мы и получим передышку, ценой заключения мира, она продлится не дольше трех-пяти лет. Я прекрасно знаю столичную знать: они живут по принципу – закрылась рана – забыл о боли. Умрет последний представитель нашего с тобой поколения и потомки будут считать, что юг Великой Лян всегда находился под управлением двух государств.

Гу Юнь посмотрел на Шэнь И и добавил:

– Риск оправдан. Я оставлю тебе Жетон Черного Тигра, на случай если... С его помощью легко мобилизовать гарнизоны со всей страны. Не переживай. В качестве подкрепления можешь временно перебросить сюда Черный Железный Лагерь. Флот Запада опасен в море, но на земле их войско гораздо проще одолеть. У нас остается пространство для маневра.

От удивления брови Шэнь И полезли на лоб.

В этот момент дневальный принес миску лапши. Повар сегодня расстарался, желая угодить великому маршалу: лапша долголетия была идеальной толщины, яйцо вышло мягким и нежным, в мясном бульоне плавало несколько тонко нарезанных бамбуковых побегов, напоминавших шелковые нити.

Гу Юнь пару раз окунул палочки в миску, но, попробовав свой завтрак, возмутился:

– А зеленых овощей на кухне не нашлось?

– Но ты же их не любишь? – удивился Шэнь И.

– Когда это я такое говорил... – Гу Юнь что-то пробормотал и попробовал еще немного. Ему казалось, что в миске с лапшой не хватает чего-то важного. Наконец до него дошло, в чем проблема.

Дни рождения и другие важные события в жизни делают особенными не еда, а люди, с которыми ты их отмечаешь. Когда кто-то вызывается устроить для тебя праздник, обычно это его способ выразить, насколько ты ему дорог.

Лучшая приправа к лапше долголетия – искренние пожелания от того, кто тебе ее готовил. Без них она станет совершенно безвкусной.

Спустя пять дней Гу Юню прислали состав дипломатической делегации, которая должна была приехать на границу. Быстро просмотрев его, Гу Юнь щедро поделился листком с Шэнь И и небрежно приказал:

– Видишь? Пора начинать.

Шэнь И ничего не оставалось, кроме как повиноваться его приказу.

– Цзипин, хочу дать тебе пару наставлений. Просто на всякий случай. Если со мной что-то случится, тебе придется возглавить армию. На земле против иностранцев у тебя будет преимущество. Однако, запомни как следует, ни в коем случае не лезь в воду. У тебя нет опыта морских сражений, поэтому ты проиграешь старику.

Еще в шатре Гу Юнь написал сразу четыре письма и сейчас передал их Шэнь И.

– Если все пройдет гладко, сразу отправь первое. Это военное донесение в столицу. Если удача будет не на нашей стороне, отправь второе. Пускай Военный совет постарается как-нибудь исправить положение. Не забудь тогда приложить письмо с извинениями, заверенное Жетоном Черного Тигра. Можешь валить все на меня... Следующие два письма – личные. Третье отправишь Чан Гэну, чтобы немного его успокоить. Когда обстановка на фронте стабилизируется и представится возможность, передашь ему и четвертое.

Шэнь И моментально вспыхнул и гневно закричал:

– Ты там, что, завещание мне оставил?!

– Думаешь, я собрался писать завещание из-за жалких западных мартышек? – Гу Юнь небрежно приподнял брови и заявил: – Это называется предусмотрительность. Чего их писать по двадцать раз. Приказ есть приказ! Хватит болтать ерунду! Иди работать давай!

Следующей ночью флот Великий Лян без предупреждения яростно атаковал гарнизоны Запада. Противники хорошо успели друг друга изучить, и встретившись лицом к лицу, вступили в ожесточенную схватку. Несмотря на неожиданное нападение, войска Запада быстро перешли в контрнаступление и сразу заметили, что флот Великой Лян этой ночью бьется особенно яростно.

Господину Я пришлось накидывать плащ прямо на ночную рубашку. Однако он никак не мог понять, что вынудило Гу Юня начать внезапную атаку. Согласно донесениям их шпионов у Великой Лян не было оснований на такой шаг.

Гу Юнь пренебрег даже предварительной разведкой. Казалось, ему было плевать, сколь велики запасы боеприпасов и каково состояние неприятельских войск. Тяжелая артиллерия не замолкала, а морские каракатицы атаковали врага подобно дождю. Несколько успешных ударов пришлись по флагманскому кораблю Запада: недавно починенный корабль снова чуть было не потонул, когда в борту вновь появилась пробоина.

На судне сразу воцарился полный хаос.

– Без паники! Без паники! – господин Я прокричал в медный горн: – Держать строй! Маленькие драконы, остановите их... Ваше Святейшество!

Верховный понтифик медленно поднялся из каюты на палубу и посмотрел в подзорную трубу.

– Успокойтесь, – прошептал он.

Их пожилой командир обладал даром внушать спокойствие. Хватило всего одного его слова, чтобы и команда корабля, и его личная охрана замерли в ожидании дальнейших приказов.

– Корабли в авангарде противника в два раза меньше обычных. Столь яростные атаки не в стиле Гу Юня, – тихо сказал верховный понтифик. – Что случилось?

– Солдаты Великой Лян совсем из ума выжили, – честно выразил свое мнение господин Я. – Не похоже на обычную атаку. Они бьются не на жизнь, а на смерть.

– Действительно странно, – покачал головой верховный понтифик, когда отдавал распоряжения гонцам, чтобы корабли перегруппировались.

Господин Я нахмурился и крепко задумался, а потом вдруг выдал:

– Верно! Насколько я помню, Ваше Святейшество пару дней назад получили донесение о том, что посольская делегация вскоре должна прибыть во вражеский лагерь. Вы не думаете, что это связано?

– Ты имеешь в виду, что во внутренних делах у Великой Лян не все гладко? – ответил верховный понтифик. – Среди них есть люди, готовые пойти на компромисс, чтобы остановить войну?

– Происходящее подтверждает мою теорию, – сказал господин Я. – Мы ведь прикидывали, когда примерно Великая Лян достроит свою железную дорогу. Ваше Святейшество утверждали, что пока ветка не закончена, лучше затаиться. Разве мы не придумали несколько планов, как ее потом уничтожить? Однако, по нашим расчётам железную дорогу должны были достроить еще в конце прошлого года. Раз они начали испытания, но до сих пор не запустили ее, значит, что-то им помешало!

Верховный понтифик скрестил руки на груди и потёр подбородок. На этот раз авангард Гу Юня, словно острие ножа, дерзко пробил оборону Запада и, обуреваемый жаждой убийства, понесся вперед по волнам.

Флотилия сторожевых кораблей Запада закрыла собой судно верховного понтифика. Соколы взмыли в воздух и атаковали врага шквальным огнем.

– На его месте, – говоря сам с собой, пробормотал господин Я, – я бы позволил флагманскому судну отступить и быстро окружил авангард противника, взяв в кольцо, а затем разгромил врага. Им не под силу долго вести обстрел. Стоит отрезать их от основных сил, и они погибнут!

Верховный понтифик задал встречный вопрос:

– Неужели ты веришь, что Гу Юнь совершит столь глупую ошибку?

Господин Я промолчал.

– Прежде, чем отправиться в бой, важно научиться понимать своего противника. Слушайте мой приказ. Сомкнуть ряды, сосредоточиться на обороне, двигаться на юго-восток и немедленно вызвать подкрепление. – Когда верховный понтифик закончил отдавать распоряжения, то сказал господину Я: – Если ты внимательно изучил то, как Гу Юнь подавил восстание в Восточном море, разобрался с горными разбойниками на юго-западе, а также проанализировал его действия на севере, то ты имеешь общее представление о том, как он обычно воюет. Если ему не хватает ресурсов, он ни за что этого не покажет. Более того, он готов будет перебросить сюда весь Черный Железный Лагерь, чтобы до смерти нас напугать... Как говорят в Великой Лян – ложь может быть истиной, а истина – ложью.

Господин Я был не согласен, но не посмел спорить, так что принял распоряжение верховного понтифика.

– Слушаюсь, Ваше Святейшество.

– Вот увидишь, это ловушка, – усмехнулся верховный понтифик. – Давай проявим терпение, сделаем вид, что мы у него на крючке, а потом вытащим свои козыри.

В этот момент с докладом зашел гонец:

– Ваше Святейшество, первой, второй и третьих флотилий сейчас нет в гавани. Они выполняют поручение в открытом море. Видите ли...

Их миссия заключалась в том, чтобы встретить и сопроводить грузовые суда со снабжением, отправленные из Святой Земли.

Верховный понтифик не удостоил его взглядом и сразу распорядился:

– Они вряд ли успели уйти далеко. Пусть немедленно возвращаются обратно. В открытом море сейчас безопасно. Для того, чтобы сопроводить грузовые суда, не нужны целых три флотилии. Имея дело со старым любимым врагом, важно проявить к нему почтение и уважение.

– Так точно!

– Назад! Сомкнуть строй!

– Сторожевым кораблям держать курс на юго-восток. Идите во весь опор...

– Соколы! Временно отступить! Поднять щиты на флагманском судне, откачать воду...

Линия обороны Запада стала непробиваемой: их флот вскоре сомкнул ряды, превратившись в огромное чудище, а сторожевые корабли, что совсем недавно вышли из гавани, как раз успели вернуться. Все вместе они алчно взирали на бесстрашные и яростные суда Великой Лян, которые тоже четко держали строй.

Обычно это Гу Юню приходилось защищаться от западного флота. Сегодня они внезапно поменялись местами: Запад ушел в глухую оборону, чтобы остановить продвижение авангарда Великой Лян, который искал, куда вонзить свои клыки.

Вскоре флот Великой Лян выдохся и перестал бросаться на них как бешеный пес.

– Якоб, гляди, – сказал верховный понтифик.

На его глазах огромный флот окружил их с трех сторон. Поскольку флот Великий Лян больше не мог скрывать свой главный козырь, в наступающих сумерках они свирепо обнажили острые клыки.

Господин Я был поражен. Если бы они последовали его предложению и попытались сразу окружить и уничтожить корабли противника, то без вернувшихся флотилий им трудно было бы удержать оборону. А враг бы с лёгкостью прорвался и атаковал их!

– Я же тебе говорил, – с укором посмотрел на него верховный понтифик. – Чтобы подвернулась удачная возможность, нужно как следует изучить своего противника... Всем флотилиям приготовиться к бою! Пока они уверены, что превосходят нас числом, надо нанести по ним сокрушительный удар!