Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 112 страниц)

Глава 106 « Холодные края»

____

На этом Чэнь Цинсюй завершила беседу, развернулась и ушла. На следующий же день она уехала из столицы.

____

За ночь все неожиданно переменилось.

На протяжении двух поколений императорского дядю Ван Го осыпали почестями, а теперь вдруг бросили в тюрьму. Многих из близких к нему дворцовых слуг по одному вызывали для допроса. Люди во всех девяти дворцах Запретного города не находили себе места от тревоги. Как говорится, потянешь редьку из земли, перемажешься в грязи. В ходе расследования всплыло дело о нападении варваров на Черный Железный Лагерь и другие старые грехи. Когда дерево падает, обезьяны разбегаются [1]. В страхе, что их сочтут причастными к заговору, придворные рвали любые связи с семейством Ван.

Виновника беспорядков, посла варваров, в тайне бросили в темницу. В несколько смен его охранял северный гарнизон.

Впрочем, даже Фан Цинь не сумел предсказать, к чему все приведет...

Янь-циньван, это бельмо на глазу, добровольно подал в отставку, а император Лунань одобрил его уход.

Фан Цинь дожил до своих лет, но впервые понял значение фразы «судьба непредсказуема». Сколько он ни пытался избавиться от Янь-циньвана, выдумывая коварные планы, но тому всё было как с гуся вода. На этот раз Фан Цинь решил не вмешиваться: слишком занят был тем, что избавлялся от любых связей с Ван Го, а заодно активно поддерживал его политических противников... В результате неожиданно все вышло именно так, как он хотел!

Не зря предки говорили, что волю Императора, как и намерения добрых и злых духов, нельзя предсказать.

Той ночью в столице прошел сильный снег, лепестки слив в саду Аньдинхоу покрылись слоем искрящегося серебристого инея. На морозе цветы выглядели еще ярче – прекрасное зрелище.

Возвратившаяся домой повозка остановилась у входа в поместье. Паровую лампу засыпало снегом, но она продолжала ярко светить. Со скрипом железные марионетки повернулись – пар развеялся по ветру – и ворота наконец широко распахнулись.

Гу Юнь выпрыгнул из повозки и помахал Хо Даню. Затем он приподнял шторку и сказал:

– Дай мне руку.

Полученная Чан Гэном ножевая рана выглядела жутко, но к счастью, мышцы и кости не пострадали. Тут и без помощи Чэнь Цинсюй, благодаря полученной от Уэргу силе, все бы зажило. Он явно скоро поправится.

Правда, наедине с Гу Юнем он не упускал возможности воспользоваться своим состоянием.

Чан Гэн сделал вид, что опирается на его руку, и выбрался из повозки. Из тела словно вынули все кости. Он мертвой хваткой вцепился в руку Гу Юня. Тот раньше что-то не слыхал о болезни, которая бы наделяла больного подобной силой.

Разумеется, Гу Юнь понимал, что Чан Гэн притворяется, но поскольку на беднягу действительно свалилось несчастье, считал неуместным его осуждать. Он обнял Чан Гэна и ласково похлопал по спине. Затем накинул на него теплую накидку, укутал и они прошли через ворота в поместье.

Когда входная дверь открылась, сквозняк с улицы разбудил птицу, спавшую в клетке у окна.

Птице как раз снился хороший сон. Проснувшись в скверном настроении, майна задрожала от ледяного ветра и выругалась:

– Вот бесстыдники! Насмерть заморозите! Га!... Га-га!... Счастья и исполнения желаний! Цветы прекрасны и луна полна! [2] Успеха в делах и достатка!

Гу Юнь опешил.

Они с пернатым небожителем долго играли в гляделки, пока птица не прикрылась стыдливо крылом. Похоже, эта тварь прекрасно понимала, насколько жалко выглядит, и не смела больше смотреть ему в глаза.

Чан Гэн рассмеялся. Судя по всему, великий маршал Гу оценил покорность птицы.

– У тебя щеки покраснели от холода, – заметил Гу Юнь, сжав его подбородок. – Ты нанес себе ножевое ранение, потерял должность, чему ты радуешься, а? Немедленно переоденься.

– Да у меня словно гора с плеч упала. – Чан Гэн многозначительно усмехнулся, а затем развернулся и отошёл переодеться в сухую одежду. Он сел у окна, поймал птицу и погладил ее по хохолку. Несчастное пернатое дрожало в страхе за свою жизнь. – Слушай, Цзыси, а если Ху Гээр – моя настоящая мать, то кто тогда отец?

Гу Юнь отмахнулся:

– Не говори ерунды.

Чан Гэн беззаботно рассмеялся.

– Он не может быть варваром, иначе бы бежал вместе с ней. Но его явно многое связывало с Ху Гээр. Скорее всего, он помог императорской супруге организовать побег, а затем взял под контроль шпионов варваров в столице и во дворце... И лишь во время осады столицы он выдал себя.

Как и Шэнь И, он намекал на мастера Ляо Чи, которого застрелил собственными руками.

Гу Юня не особо это не особо волновало:

– Ты про дунъинцев? Они не бывают настолько высокими. Но если ты однажды превратишься в уродливого пророчащего несчастья монаха, нам точно придется расстаться.

Чан Гэн молча улыбнулся.

– Пойду распоряжусь, чтобы приготовили отвар из имбирного корня, – сказал Гу Юнь. – Смотри не простынь.

Чан Гэн встал, засунул птицу обратно в клетку и закрыл ее черной тканью. Затем он, явно с дурными намерениями, бросил:

– Есть и другие способы согреться. Иди сюда!

Тем временем посла варваров привели с допроса в неприступные стены императорской тюрьмы и бросили в темную камеру.

Когда он повернул голову и посмотрел на Шэнь И, у того дрогнуло сердце.

Посол варваров с усмешкой напевал народную песню:

– Как чиста ее душа, даже ветер с Небес целовать края ее юбок готов...

Его народ давно жил в степях, поэтому обладал чистыми и сильными голосами. Голос посла звучал низко, словно он пытался перекричать сильную метель. Его пение напоминало печальный волчий вой в конце жизненного пути и надолго западало в душу.

Шэнь И нахмурился, но ненадолго задержался, чтобы послушать. Он чувствовал грядущие перемены.

В золотых коробочках тяжелой брони патрульных тихо горел цзылюцзинь, отчего вокруг образовывалось небольшое фиолетовое световое пятно. Пар пробивался сквозь снег и лед, чтобы развеяться в одно мгновение. Степи, лошади, примитивные варварские мечи, копья и стрелы слились воедино, чтобы застыть в тени железных марионеток и тяжелой брони.

Шэнь И показалось, что на его глазах эпоха катится к своему закату.

Впрочем, сентиментальный порыв продлился недолго. Вскоре он пришел в себя... Если догадки Гу Юня верны, среди восемнадцати племен действительно могут быть разногласия. Нельзя упускать удобный момент для атаки – скорее всего, в ближайшее время на севере и так начнется война.

Шэнь И кружил вокруг тюрьмы и собирался отправиться восвояси, когда рядом мелькнула светлая тень. Вспышка была настолько неожиданной и ослепительно яркой, что в глазах зарябило. Если бы не отточенные на поле боя инстинкты, он бы вряд ли что-то заметил.

Шэнь И подал знак ничего не подозревавшим стражникам и во главе отряда с гэфэнжэнем в руках вошел внутрь. С каждым шагом его охватывал ужас. В пустой тюрьме стояла невероятная тишина, а два тюремщика возле пустой камеры неподвижно замерли – один лежал, а второй сидел. Присмотревшись повнимательнее, Шэнь И вздрогнул.

Холодок коснулся затылка. Когда он, повинуясь инстинкту, замахнулся гэфэнжэнем, тот рассек лишь воздух.

В ушах зазвенело, словно лезвие задело что-то очень легкое. Тогда Шэнь И без оглядки бросился вперед, добежал до поворота и подпрыгнул. Ногами он уперся в стену, развернулся и схватил нарушителя за край одежды. Он потянул вниз и накидка, скрывавшая лицо беглеца, спала – это оказалась Чэнь Цинсюй.

Шэнь И оторопел.

Приземления он не запомнил. От изумления он широко открыл рот и едва не вывихнул ногу.

Рядом послышались торопливые шаги. Следом шли солдаты из северного гарнизона. Шэнь И быстро опомнился, кивнул Чэнь Цинсюй и оттолкнул ее в темный угол. Затем он невозмутимо взял в руки гэфэнжэнь и медленно повернулся к подошедшему патрулю.

– Генерал Шэнь, что тут произошло? – спросил стражник.

– Ничего, – тихо сказал Шэнь И. – Видно, померещилось. Варвары ужасно коварны, предупредите своих братьев, чтобы были настороже.

Стражники сразу ему поверили и, разделившись, вернулись к патрулированию.

Шэнь И замер и сделал глубокий вдох. Сердце едва не выпрыгивало от груди.

Наконец он утер холодный пот, обернулся к укрытию и обратился к Чэнь Цинсюй.

– Что барышня Чэнь здесь делает?

Чэнь Цинсюй пришла повидаться с варварским послом. Ее интересовали любые сведения о Кости Нечистоты – в том числе самые незначительные. О своем визите она заранее предупредила Чан Гэна. Тот сразу предложил ей обратиться за содействием к армии, но Чэнь Цинсюй рассудила иначе. Она же не освобождать пленника из тюрьмы собиралась, а всего лишь среди ночи прогуляться вокруг тюрьмы. Сущая мелочь. В случае с Костью Нечистоты, чем меньше людей знает ее секрет, тем лучше.

Чэнь Цинсюй не ожидала, что ее поймают с поличным – тем более, кто-то знакомый. Она сложила руки в поклоне и смущенно извинилась:

– Благодарю генерала за проявленное снисхождение. Я пришла сюда, чтобы кое-что уточнить у варварского посла... Генерал Шэнь, взгляните.

Она достала из рукава написанную Чан Гэном записку, заверенную личной печатью Гу Юня. Пользуясь его влиянием, Чан Гэн открыл для нее двери тюрьмы. Поначалу Чэнь Цинсюй хотела отказаться от этого предложения. Сейчас в душе она ликовала, что в итоге согласилась – иначе как бы сейчас объяснялась перед Шэнь И?

Письмо все еще хранило тепло ее тела. Когда Шэнь И коснулся бумаги, его пальцы слегка дрожали. Слова плыли перед глазами, точно облака или дым, а каждое чернильное пятнышко будоражило воображение.

Они с Чэнь Цинсюй остались наедине в узком пространстве, но он не смел поднять на нее взгляд.

Заметив, что Шэнь И как-то надолго затих, Чэнь Цинсюй привлекла его внимание:

– Разрешение заверено личной печатью маршала Гу.

Шэнь И перестал витать в облаках:

– А... А, да, вам следует быть осторожной, м-м-м... Идемте.

Чэнь Цинсюй вздохнула с облегчением и пошла дальше. Правда сделав пару шагов, заметила, что Шэнь И немного отстал:

– Если генерал все еще беспокоится, мы можем пойти вместе.

Шэнь И сдержанно кивнул:

– М-м-м, простите.

После этого он шел следом за Чэнь Цинсюй – на расстоянии пяти шагов, молча и не дыша, словно железная марионетка. Поскольку в тюрьме было темно, хоть глаз выколи, Чэнь Цинсюй не заметила, что Шэнь И покраснел, как задница обезьяны. Тем не менее он произвел на нее впечатление. Разве не принято считать, что подобное тянется к подобному? Как мог столь серьезный и упрямый человек дружить с Аньдинхоу?

Так они и молчали все дорогу до камеры, где держали варварского посла. Наконец к Шэнь И вернулся дар речи:

– Этого человека зовут Чикую. Он доверенное лицо самого Лан-вана, Цзялая.

Неожиданно этот "оживший труп" подал голос, перепугав Чэнь Цинсюй. Серебро блеснуло у нее в руках – она едва не применила свое оружие. Разумеется, Шэнь И заметил это и замолк, не смея больше вымолвить ни слова.

На этот раз на выручку генералу Шэню, который от стыда готов был сквозь землю провалиться, пришел его враг. Чикую в камере услышал, что его представили, и в размеренной манере сказал:

– Да у генерала острый глаз. Все остальные думают, что я предал Лан-вана.

Перед лицом опасности к генералу Шэню вернулась уверенность:

– Предал? Значит слухи о том, что второй принц узурпировал власть, не лгут?

Чикую покачал головой. Ему нечего было скрывать, поэтому он честно признался:

– Второй принц еще дитя, лишенное особых амбиций. Но у Лан-вана, главы восемнадцати племен, всего три сына. Наследного принца они уже арестовали, а третий... Ха-ха, он дурачок, не способный без посторонней помощи ни поесть, ни переодеться, ни поехать куда-то. Только второй принц подходил на роль их марионетки.

Шэнь И обратил внимание на это таинственное «они». Когда дело не касалось барышни Чэнь, он быстро соображал и сразу догадался, что среди северных варваров, так называемого союза восемнадцати племен, не было особого единства. Чтобы занять место Лан-вана, помимо заботы о своих подданных, нужны острые зубы, чтобы перегрызать глотки конкурентам.

Шэнь И прищурился и попытался выудить у него побольше сведений:

– Неужели? Разве Лан-ван мог подобное допустить?

Чикую криво усмехнулся:

– Время беспощадно даже к великим героям. Иначе откуда берутся эти дикие псы?

До Шэнь И доходили слухи, что Цзялай Инхо ранен или болен. Похоже, он действительно утратил власть над восемнадцатью племенами.

Шэнь И опустил своей гэфэнжэнь так низко, что клинок в ножнах едва не упирался в пол. Зрачки Чикую сузились. На протяжении трех поколений Черный Железный Лагерь являлся угрозой восемнадцати племенам.

Мягким тоном ханлиньского ученого Шэнь И заметил:

– У Лан-вана непредсказуемый нрав. Война длится много лет. Вашим соплеменникам явно непросто живется. Теперь, когда на северо-запад перекинуты значительные силы нашей армии, не все подданные Лан-вана горят желанием идти в бой. Простите за глупый вопрос, но зачем вообще посылать послов, если вы хотели саботировать мирные переговоры? Тем более, вмешивать в это невинное дитя, третьего принца?

Чикую сохранял спокойствие.

– Генерал совершенно прав. Боюсь, что восемнадцать племен разделяют ваше мнение, но такова воля моего правителя. Перед Тенгри я поклялся ему в верности. Даже если меня будут считать предателем, я сдержу клятву и исполню приказ повелителя.

– Пожалуйста, продолжайте, – попросил Шэнь И.

– Хищники должны оставаться хищниками. Если власть над восемнадцатью племенами перейдет к тому, кто готов вилять хвостом и заискивать, моля о пощаде, и потом превратиться в жалкого пса Великой Лян, добывающего цзылюцзинь, то нашему народу лучше сгинуть на войне, – Чикую посмотрел на Шэнь И. – Скажи, чернокрылый ворон, ты хотел бы прожить полную страданий жизнь или сгинуть в бушующем пламени?

С учетом того, как непочтительно этот ублюдок Чикую с ним разговаривал, Чэнь Цинсюй думала, что Шэнь И вспылит. Однако тот дал достойный ответ:

– Я бы предпочел сгинуть в бушующем пламени. Хотя как известно, даже насекомые цепляются за жизнь. Вполне естественно, что многие из тех, кто вступает в ряды армии и служит на границе, желают защитить мирных жителей. Но лично я не думаю, что мирный удел рыбака или земледельца настолько прискорбен. Если жизнь ваших соплеменников настолько невыносима, виной тому острый клинок в руках их предводителя.

После этого Шэнь И решил, что узнал нужную ему информацию. Он отошёл на шаг назад и вежливым жестом "пожалуйста, прошу" уступил место Чэнь Цинсюй.

– Янь-ван попросил барышню задать тебе пару вопросов. Постарайся не болтать ерунды.

Когда Чикую услышал имя Янь-ван, выражение лица его стало немного странным, как будто его что-то сильно тревожило. Не успела Чэнь Цинсюй и рта открыть, он первым ее спросил:

– Ты пришла сюда из-за Кости Нечистоты?

Посылая ее в тюрьму, Чан Гэн просил Чэнь Цинсюй передать Чикую следующие слова: «Открой мне тайну варварского шаманства, и я дам тебе то, чего ты хочешь». До этого Чэнь Цинсюй не понимала, что он имеет в виду. Теперь, после того как она услышала разговор Чикую и Шэнь И, многое прояснилось. Она наконец выполнила поручение и передала послу слова Янь-вана.

На лице Чикую промелькнула непривычная задумчивость, но ответил ей крайне вежливо:

– Что касается Кости Нечистоты, мне известно только, как ее пробудить и контролировать. Секрет ее получения известен лишь Лан-вану и нашей Богине. Простите, но тут я ничем не смогу помочь.

– А что насчет лекарства? – спросила Чэнь Цинсюй.

– Что? – удивленно переспросил Чикую. – Какого лекарства?

Он вздохнул и скривил губы в ухмылке.

– Пойми, женщина из Центральной равнины, Кость Нечистоты не ваши дряные яды. От одного глотка вашего яда сразу не помрёшь, да к нему ещё и противоядие можно добыть. Уэргу – это Уэргу. Ты думаешь, как обратить всё вспять? После особого ритуала он перерождается и теряет человечность. Пытаться обратить это – словно засунуть щенка обратно в утробу матери в надежде, что он превратится в кролика. Совершенно невозможно.

Чэнь Цинсюй не так просто было одурачить:

– Слова вроде «перерождение» и «особый ритуал» используют для того, чтобы пускать пыль в глаза непосвященным. Послу стоит быть более откровенным и не пытаться меня одурачить.

Чикую прищурился и хитро улыбнулся:

– К несчастью, я и сам человек «непосвященный» ... А наша последняя Богиня Ху Гээр уже лет десять как мертва. Перед смертью она передала запретное искусство моему повелителю Лан-вану. Он своими руками попытался превратить третьего принца в Уэргу... Вот только из-за слабого духа принца ритуал провалился. Но если желаете узнать секрет Кости Нечистоты, обратитесь к Лан-вану... Если, конечно, чернокрылые вороны сумеют перебить пленивших его диких псов.

Варварский посол отличался коварством и был умелым провокатором, но подтвердил одну вещь... Если третий принц страдал от Кости Нечистоты, значит, Цзялай Инхо овладел запретными искусствами Богини. Это была зацепка.

Тогда Чэнь Цинсюй завершила беседу, развернулась и ушла. На следующий же день она покинула столицу.

Шэнь И едва с ума не сошел от беспокойства. Ему хотелось отрастить крылья и немедленно броситься на северную границу. Он постоянно докучал Гу Юню. Тот уже не мог больше выносить его нытье и за последние два дня трижды побывал во дворце.

Наконец, на третий день первого месяца, Ли Фэн удовлетворил его прошение и приказал Гу Юню тайно выступить на северную границу. Ему велено было осторожно изучить обстановку в восемнадцати племенах и избегать открытого столкновения.

На этот раз Янь-ван не мог поехать с ними на передовую. Он лишь проводил их до северного гарнизона. Сердце его сжималось от необъяснимой тревоги.

Чан Гэн повернул голову, посмотрел на многоярусный императорский дворец и, понизив голос, приказал кучеру:

– Езжай в башню Ваннань.

Примечания:

1) 树倒猢狲散 – shù dǎo húsūn sàn

Когда вожак теряет власть, разбегаются все его приспешники. Аналог нашего "крысы бегут с тонущего корабля".

2) Это выражение используют, как пожелание молодожёнам счастливой жизни.

Глава 107 «Неприятность»

____

Художнику хватило одного мазка кисти, чтобы изобразить подобные расшитыми узорами роскошным тканям бескрайние реки и горы.

____

Сразу после отъезда из столицы Гу Юнь надел на переносицу монокль, и дужка сломалась. Стекло скатилось по крылу носа, ударилось о наплечник черной железной брони и треснуло.

Для полководца сломать что-то перед началом похода считалось плохой приметой. Один из солдат перепугался, решив, что его командира вряд ли это обрадует.

Гу Юнь потер переносицу и заявил:

– Т-с-с! Разве мне не удалось самостоятельно освоить «золотой колокол» и «железную рубашку»? [1]

– Это на счастье, великий маршал! – воскликнул солдат. – Пойду принесу вам новое.

Солдат вернулся к своим повседневным обязанностям. У маршала точно должен был быть с собой запасной монокль. Во время поисков его подчиненный случайно наткнулся на конверт, спрятанный среди запасной одежды и личных вещей. Пухлый конверт запечатали сургучом, а сверху написали «лично в руки маршалу Гу».

У Аньдинхоу всегда было столько забот, что вряд ли оставалось время писать самому себе письма. Кроме того, спрятанное среди одежды письмо выглядело довольно двусмысленно, как сюрприз от возлюбленной.

Кто помогал собирать Гу Юню вещи?

Если исключить старых седовласых слуг в поместье, это вполне мог быть близкий ему человек.

Сургучная печать осталась нетронутой – значит, Гу Юнь пока не нашел конверт. У молодого солдата возникла прекрасная идея. С радостной улыбкой он схватил запасной монокль и письмо, после чего с хитрецой в голосе доложил Гу Юню:

– Великий маршал, среди ваших вещей лежало важное послание. Прочтите поскорее. Только не откладывайте!

Гу Юнь с загадочным выражением лица надел монокль на переносицу и, присмотревшись, сразу узнал знакомый почерк. Подняв голову, он заметил лукавую улыбку солдата, усмехнулся и побранил его:

– Чего уставился? Катись отсюда.

Солдат хихикнул, но спорить не стал – скорчил рожу и сбежал.

Пухлый конверт весил как толстая книга. Если внутри лежало любовное письмо, то Его Высочество явно начал его еще в пеленках. Гадая вслух, что внутри, Гу Юнь сорвал печать:

– Бумаги на дом? Или земельный надел? Ассигнации Фэнхо? Серебро? Секрет бессмертия?

Когда он наконец открыл его, то был по-настоящему потрясен увиденным.

В письме была толстая стопка чертежей, выполненных на мягкой и долговечной морской зернистой бумаге. Ей не страшны были ни огонь, ни вода, но местами уголки загнулись, а края пожелтели. Похоже, над чертежами довольно долго работали – кое-где чернила глубже въелись в бумагу. Наверное, выполнили их не одним взмахом кисти, а неоднократно вносили поправки.

Сверху лежала огромная подробная карта Великой Лян. В развернутом виде она заняла всё пространство в шатре. Карта вместила в себя всю страну – три реки, пять озер, земли от цзинских маней до аувьетов [2]... Поверхность карты была усеяна различными пометками, написанных мелким почерком, как важными, так и не очень. Там было обозначено, где лучше разрабатывать горные месторождения, где построить предприятия, какие земли особенно плодородны, а воды рек, морей и озер – богаты рыбой. Какие порты имеют выход сразу в несколько морей и поэтому именно их лучше развивать, куда могут отправиться в плавание морские драконы. Где проложить каналы поставок цзылюцзиня...

Какие казенные тракты нуждаются в ремонте, где для воздушного сообщения лучше использовать гигантских змеев и Большого Орла, и как согласовать их маршруты между собой. Нарисованная на карте железная дорога превратилась в кровеносную артерию, связывающую всю страну. Это была та самая западная диковина, о которой Чан Гэн однажды ему рассказывал. Новый вид транспорта позволит пересечь тысячи ли за один день.

Под картой лежал чертеж паровоза. Господин Фэнхань сопроводил его профессиональными комментариями о провозной способности, а Ду Ваньцюань – о финансировании и необходимом снабжении.

Кроме того, подробно излагалась новая система государственного управления в Великой Лян. Если Военный совет и Управление Великим Каналом уже существовали, то о многих ведомствах и должностях Гу Юнь прежде не слыхал. Их выстроили в иерархическом порядке. Новая система выглядела крайне эффективной.

И тому подобное...

Еще лет пять назад Гу Юнь решил бы, что автор письма сказки ему рассказывает. Теперь, пусть проект явно был далек от завершения, его действительно можно было реализовать. Чего-то удалось уже достигнуть, а что-то еще предстояло воплотить в жизнь, но это перестало казаться всего лишь мечтами.

Рядом лежала еще одна картина. Неуверенные мазки кисти выдавали любителя, зато художественная задумка сразу бросалась в глаза. Ребенок на рисунке сидел у дороги и запускал фейерверки. Позади него располагалось фруктовое дерево. Что именно там росло, трудно было разобрать – яркие кляксы в кроне деревьев изображали то ли цветы, то ли фрукты, вдалеке на горизонте виднелись реки и горы. В целом картина дышала радостью и спокойствием.

Под рисунком не было подробных комментариев или стихов, лишь одна строчка: «Наступили мирные времена».

Художнику хватило одного мазка кисти, чтобы изобразить бескрайние реки и горы, подобные расшитыми узорами роскошным тканям.

От этого сердце невольно забилось чаще, и Гу Юнь прижал руку к груди. Он и не заметил, что читал письмо, затаив дыхание. Он положил руку на лоб и, не удержавшись, тихо рассмеялся. Его маленький Чан Гэн временами бывал капризным, жалостливым и милым. Но именно Янь-ван, что набросал и составил планы развития страны, тронул его сердце.

Вскоре Гу Юнь и Шэнь И прибыли на передовую. Одновременно с этим три батальона Черного Железного Лагеря тайно перебросили на север, чтобы усилить пограничный оборонительный гарнизон. Их предыдущий командующий погиб во время вторжения варваров. Подобную важную стратегическую точку на границе нельзя оставлять без присмотра опытного генерала, поэтому гарнизон временно возглавлял Цай Бинь.

Вот только он достиг преклонного возраста и явно не молодел. Последний раз они с Гу Юнем объединяли усилия, чтобы разобраться с разбойниками. Тогда генерал Цай прямее держал спину, а руки его еще не так сильно дрожали.

Но что поделаешь? Сколько лет уготовано человеку? Сколько крови можно успеть пролить, пока сердце твое не перестанет биться? В двадцать-тридцать лет солдаты рвутся на поля сражений, желая покрыть себя славой и почестями. Вместе со старостью приходит усталость. И тогда, какой бы железной силой воли ты не обладал, от этого никакого толку. Разве не говорят, что красота быстротечна?

Боевые действия на северной границе зашли в тупик. В Цзянбэе противников разделяла река Янцзы, а тут, хотя варварам было невыгодно развязывать войну, каждые три-пять дней происходила небольшая стычка. Армия постоянно находилась в режиме боевой готовности, и во время ночных патрулей никто не смел расслабиться. К счастью, дракону и фениксу, младшим двойняшкам, сыну и дочери Цай Биня скоро должно было исполниться двадцать. Они рано повзрослели. Младшее поколение военных в семье Цай набиралось опыта, помогая старому отцу-генералу и не давая ему умереть от усталости.

По пути Гу Юнь и Шэнь И заметили, что девять из десяти домов в близлежащих городках и деревнях опустели. Жилось на северной границе и раньше несладко. Простой народ страдал от постоянных войн и набегов разбойников, но сейчас выбор был проще некуда – отъезд на чужбину или смерть.

– Недавно, после того, как посол варваров отправился в столицу на мирные переговоры, стало поспокойнее. – Цай Бинь откашлялся и продолжил: – Разведчики докладывают, что варвары уже два дня собирают цзылюцзинь, чтобы выплатить дань, как и оговорено в мирном соглашении. Думаю, они нас не обманывают. Великий маршал приехал за данью?

Новости об аресте посла северных варваров в столице пока удалось скрыть. Отряд Гу Юня гнал во весь опор, так что никакие слухи, если они и появились, еще не успели дойти до фронта. Цай Бинь не знал о том, что произошло во время мирных переговоров.

Гу Юнь и Шэнь И переглянулись. Как главнокомандующий Гу Юнь прекрасно знал, что творится в стране, но желая подстраховаться, он попросил генерала Цая подробно доложить ему о ситуации в восемнадцати племенах.

– Так точно, – ответил Цай Бинь. – Из-за сильного урагана на Севере в этом году погибло много овец и коров. Мяса явно недостаточно. Урожай и приплод скотины у варваров скудные – им с трудом хватает на пропитание, что говорить о нуждах армии. После того, как маршал разгромил государства Западного края, варвары оказались отрезаны от старых поставок и транспортных путей. Но говорят, что у войск Запада в Цзяннани дела ничуть не лучше. Так что даже если бы сообщение сохранилось, не факт, что они смогли бы поддержать варваров.

– Мне докладывали, что на самом деле за сменой власти стоит далеко не второй принц, – заметил Шэнь И, – а союз восемнадцати племен не такой уж крепкий.

Цай Бинь подумал и кивнул:

– Слова генерала Шэня разумны. С приходом зимы варвары стали тайком добывать цзылюцзинь, чтобы обменивать его на еду. Учитывая объемы поставок на черном рынке, не думаю, что это обычные мирные жители. Похоже, у восемнадцати племен что-то разладилось. Вскоре, как и следовало ожидать, второй принц бросил в темницу своего отца и старшего брата.

Шэнь И посмотрел на Гу Юня, тот едва заметно кивнул.

Цай Бинь что-то заподозрил, так как спросил:

– Великий маршал, что стряслось?

Шэнь И кратко пересказал ему историю с арестованным в столице послом.

Цай Бинь пришел в ужас. Покачав головой, он мрачно изрек:

– Великий маршал, генерал Шэнь, насколько ни были бы велики разногласия внутри восемнадцати племен, зачем зря посылать делегацию в столицу? Это не имеет смысла, даже если Цзялай Инхо решил руками врагов избавиться от политических противников или уничтожить свой народ. Чтобы разжечь пламя войны, проще напасть на наш гарнизон у северной границы. У него кроме того телохранителя больше нет доверенных подручных?

Шэнь И покачал головой.

– С одной стороны проще, но те, кто пришел сейчас к власти в племени Небесных Волков, готовы пожертвовать парой тройкой человек, сделав их козлами отпущения.

На протяжении сотен лет знамена Лан-вана объединяли восемнадцать племен. В народе его семья пользовалась огромным почетом, как императорская семья на Центральной равнине. Вероломные интриганы не посмели убить Цзялая Инхо, а всеми правдами и неправдами пытались превратить второго принца в свою марионетку. Согласно рассказанному Чикую плану варвары хотели получить контроль над Янь-ваном, спровоцировав Кость Нечистоты. Тогда Великой Лян пришлось бы вторгнуться в земли восемнадцати племен и умолять Лан-вана о противоядии. Цзялай Инхо надеялся, что его предатели-соплеменники или окажутся втянуты в войну с Великой Лян, или будут вынуждены с позором выдать врагу Лан-вана.

Цай Бинь нахмурился:

– Цзялай Инхо – бешеный пес, но это чересчур даже для него. Он будет держаться, сколько сможет. Если он хочет развязать войну, то кто будет сражаться? Оголодавшие варвары из восемнадцати племен?

Шэнь И не знал ответа на этот вопрос.

Гу Юнь подошел к краю стола, на поверхности которого при помощи песка воспроизвели карту местности, и заложил руки за спину:

– Думаю, он может найти союзников... Иностранцам в Цзяннани выгодно, чтобы мы сосредоточили свои усилия на северном фронте.

Его слова поразили Шэнь И и Цай Биня.

Гу Юнь показал на карту на столе.

– Их пути поставок отрезаны, снабжение и боеприпасы почти на исходе. Если ничего не изменится, то им остается или сдаться, или биться не на жизнь, а на смерть... Если только Север и Юг не пойдут на риск и не объединят усилия, чтобы Великая Лян не могла передохнуть от войн. Им остается один выход: неожиданно проникнуть на территорию Великой Лян, застать нас врасплох, а затем восстановить старые пути снабжения. На месте Цзялая Инхо я бы, наверное, пошел на риск... Если, конечно, иностранцы готовы содействовать.

– Неужели великий маршал подразумевает, что... – сказал Цай Бинь.

– Запад не зря оккупировал именно плодородные земли на юге нашей страны, – догадался Шэнь И. – Они надеются содержать армию за счет новых завоеваний. Они хотят отобрать у наших мирных жителей результаты их тяжкого труда, а также взять в рабство побольше людей, чтобы было кому работать в шахтах. Рабов потом можно переправить к себе домой и обменять на ресурсы. Западу, как и нам, выгодно отдохнуть и восстановить силы. В последнее время генерал Чжун старательно усиливал наш морской флот в Цзянбэе, а институт Линшу недавно отправил туда новую партию драконов, что не может не беспокоить иностранцев. Верховный понтифик поставил все на карту и обманом убедил Цзялая Инхо атаковать нас в полную силу, чтобы прикрыться восемнадцатью племенами вместо щита. Когда все наши стратегические усилия будут обращены на северную границу, никому не будет дела до того, что творится на юге. Если в это время верховный понтифик отправит посла с предложением заключить мир, императорский двор не сможет отказаться. Таким образом иностранцы станут полноправными хозяевами к югу от реки Янцзы!