Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 112 страниц)

Глава 76 «Порознь»

____

– Мы и без того поставили императорский двор на уши, – прошептал Гу Юнь. – Пришло время отдохнуть и набраться сил.

____

Спустя несколько дней известие о том, что западные страны желают заключить мирное соглашение, дошло до столицы. Военный совет доложил об этом Императору Лунаню, и после того, как вопрос обсудили на срочном заседании, Аньдинхоу выдали официальный письменный ответ. Заключить мирное соглашение можно было при выполнении двух условий. Для начала следовало убедиться, что в ближайшие пять лет мятежные соседние государства не смогут вновь на них напасть, но главное, чтобы никто не воспользовался этой возможностью, чтобы поднять в стране восстание. А в целом, чем больше цзылюцзиня удастся стребовать в качестве дани, тем лучше. Казна Великой Лян пополнилась, но вопрос нехватки топлива все еще стоял крайне остро. Война велась на четырех фронтах. В этот раз именно западная граница удостоилась особого внимания, так как, во-первых, рядом располагался Черный Железный Лагерь, а во-вторых, всем хотелось как можно скорее разобраться с нехваткой цзылюцзиня.

Что касается остальных деталей соглашения, то Аньдинхоу был волен действовать на свое усмотрение.

Янь-ван получил аудиенцию у императора, чтобы кратко доложить военную обстановку и сообщить об успешной продаже ассигнаций Фэнхо.

Прикинув на пальцах, Ли Фэн был потрясен тем, насколько успешно они разошлись.

– Откуда взялось столько желающих купить ассигнации? – невольно вырвалось у него.

– Тут нет ничего удивительного. Многие при дворе готовы пожертвовать своим состоянием для спасения родины. В столь сложной для страны ситуации ни к чему проявлять бережливость. Хорошо это или плохо, но эти люди стали нашей опорой. – Чан Гэн решил немного польстить своему правителю и добавил: – Как говорится, купец покупает кожу летом, шелк зимой, лодки в засуху, а экипажи во время потопа, готовясь к тому дню, когда сможет выгодно их продать. Есть разница между мелкими торговцами, что гонятся за сиюминутной прибылью, и влиятельными купцами.

Ли Фэн ненадолго задумался над его словами и спросил:

– И чего же они, по твоему мнению, от нас хотят?

– Купцы зачастую обладают солидным состоянием, но им все равно приходится при любых обстоятельствах отправляться в путь, – без колебаний ответил Чан Гэн. – В этом плане они ничем не лучше крестьян или фермеров, которые в своем заработке полагаются на волю владыки неба. Один единственный указ Императора может оставить богатую семью без гроша. Или в пути на торговый караван могли напасть жестокие разбойники – ведь купцов и их семьи никто не защищает. Поэтому сейчас, когда страна в опасности, могущественные представители торговых домов во главе с Ду Ваньцюанем, богатейшим купцом в Цзяннани, смело проявили инициативу. Разумеется, они сделали это, желая послужить своей стране, но разве не надеются они на ответное покровительство моего брата-императора?

Ли Фэн привык слышать льстивые речи – его трудно было впечатлить. Император окинул Янь-вана равнодушным взглядом, пытаясь найти скрытый смысл в его словах.

Чан Гэн не стал долго выжидать, а сразу же воспользовался выпавшей возможностью и продолжил:

– Поскольку мы остро нуждаемся в деньгах, императорский двор планирует выпустить вторую партию ассигнаций Фэнхо. Как думает мой брат-император... не следует ли нам поощрить крупных дельцов, чтобы люди охотнее вкладывали средства в ассигнации?

Ли Фэн по-прежнему хранил молчание и оценивающе смотрел на Чан Гэна.

Бывает, что искренняя вера в другого человека не живет долго и ни с того ни с сего ты перестаешь ему доверять. Во время осады столицы сердце Императора Лунаня переполняли скорбь и стыд. Больше всего тогда ему хотелось провалиться сквозь землю и оказаться прямо в гробнице покойного императора, а намерение передать престол Янь-вану было совершенно искренним. Но когда ситуация стабилизировалась, его отношение к Чан Гэну постепенно менялось.

Ведь Янь-ван Ли Минь был так молод – ему только исполнилось двадцать. Родись он в обычной семье, в этом возрасте ему бы предстояло еще учиться управлять хозяйством и решать домашние дела. Вместо этого Янь-ван всего за шесть месяцев в одиночку ослабил нависшую над Великой Лян угрозу. Когда этот спокойный и благовоспитанный молодой человек покорно стоял в западной комнате, Император невольно испытывал к нему... зависть.

Только представьте, что вы могучий правитель, которому в первые годы своего правления пришлось дважды подавлять восстание, особой популярностью вы не пользуетесь и стали виновником мутной истории с «мятежом в северном гарнизоне», выставив себя на посмешище. Наконец, именно в ваше правление родные горы и реки осквернили железные копыта чужеземцев, а многие жители страны остались без крова и вынуждены были покинуть родные места... И вот, когда ситуация уже стала безнадежной, во дворце вдруг появляется Янь-ван, берет под контроль Военный совет, и все постепенно меняется к лучшему... Как Ли Фэн должен был себя чувствовать?

Как спустя сотни лет потомки оценят этот период в истории государства?

Ли Фэн не желал ничего об этом знать.

Самое главное, Ли Минь, его четвертый брат, был возмутительно молод.

Сердце Ли Фэна зачерствело, и его теплые чувства к брату остыли.

– Весь мир принадлежит Императору, а все эти люди – его подданные, служащие своей стране и народу. Если они и понесут убытки, то разве жертвовать чем-то не их долг? Какой особой поддержки они ожидают? Разве покровительствовать им не все равно что свести должности при дворе до предмета торга? Как недостойно!

Чан Гэн прекрасно умел читать намеки и выражения лиц людей. Он посмотрел Ли Фэну в глаза и сразу понял, почему неожиданно впал в немилость. Несмотря на то, что на самом деле Чан Гэн презирал своего государя за это, внешне он выглядел искренне потрясенным:

– Брат...

– Хорошо! – нетерпеливо перебил его Ли Фэн. – Обратись к министерству финансов и министерству церемоний [1], чтобы они придумали, как поощрить порядочных и вошедших в наше положение дельцов. Но у всего есть предел, мы же не хотим совсем их разбаловать.

Чан Гэн сделал вид, что расстроен, и сдержанно согласился:

– Слушаюсь.

Ли Фэн внимательно на него посмотрел и, будто пытаясь подбодрить младшего брата, небрежно бросил:

– Министр чинов Вэй Шу уже в преклонном возрасте. Прошлой ночью прошел сильный дождь. Когда рано поутру министр спешил во дворец, то, к несчастью, поскользнулся, упал и сломал ногу. Мы послали к нему придворного лекаря, тот быстро его осмотрел и заключил, что дела его плохи. Родные Вэй Шу уже подали прошение отставке в связи с почтенным возрастом... Должность министра чинов скоро освободится. Раз уж ты, А-Минь, возглавляешь Военный совет, не можешь порекомендовать кого-нибудь на его место?

Это была, конечно, не самая хитроумная проверка, но вполне показательная.

Какое решение не принял бы Чан Гэн – плыть по течению и действительно кого-то порекомендовать или же ответить уклончиво, столь мнительный человек как Ли Фэн все равно остался бы не удовлетворен его ответом. Первая тактика означала, что принц чересчур амбициозен, а второе – что он явно что-то в тайне замышляет.

Чан Гэн был поражен его словами и переспросил:

– Что? С сановником Вэем приключилось несчастье?

Казалось, он впервые об этом слышит.

Задав вопрос, Чан Гэн собрался и понял, что по сути так и не ответил государю. Поэтому он нахмурился и с тревогой спросил:

– Ох, это... Прошу брата-императора простить своего подданного, который так занят добычей крупиц золота и серебра для казны, что ни на что другое не остается времени. Я еще не видел прошение министра. Это... крайне важный пост, ваш подданный не может сходу подобрать подходящую кандидатуру...

Ли Фэн заподозрил его в том, что он намеренно тянет с ответом, поэтому поторопил принца:

– Говори, не стесняйся.

Чан Гэн поднял руку, сжал пальцами переносицу и, чуть помедлив, ответил:

– В таком случае, может, брату-императору стоит объявить при дворе конкурс для поиска достойных кандидатов?

Ли Фэн растерялся – он никак не ожидал подобного ответа. Его немного пугала дерзость Янь-вана, и правитель едва не пошел у него на поводу.

– По каким же критериям их оценивать? – пробормотал Император.

– Ну, например, исходя из их истории при при дворе, заслугам и тщательно задокументированным достижениям, – Чан Гэн задумался и уже другим тоном продолжил: – Кроме того важно учитывать, насколько ответственен и порядочен рассматриваемый кандидат, а также вложился ли он в ассигнации Фэнхо или нет. Раз уж об этом зашла речь, то ваш подданный хотел указать Вашему Величеству, что для того, чтобы система в будущем работала эффективно, брату-императору стоит добавить в условия конкурса такой критерий как количество приобретенных ассигнаций. Это ведь не сводит должности при дворе до предмета торга, не правда ли?

Ли Фэн промолчал.

Прошло всего полдня, а этот мальчишка опять обвел его вокруг пальца. Прикажи он сейчас отрубить Янь-вану его красивую голову, мозг юноши почти наверняка имел бы форму ямба [2].

Император Лунань не знал, плакать ему или смеяться:

– Ты!.. Что за вздор?!

Чан Гэн не мог вечно подхалимничать и угождать императору, потому он лишь тихо извинился, а в глазах его затаилась безмерная печаль.

После этого краткого пусть и немного странного разговора у Ли Фэна отлегло от сердца – похоже, пост министра чинов Янь-вана действительно не интересовал.

«Как бы то ни было, – подумал Ли Фэн, – можно сказать, наш принц не щадит себя ради страны...»

Благодаря этому он чуть смягчился по отношению к своему младшему брату. Ли Фэн махнул Чан Гэну рукой и сказал:

– Хорошо, иди отдохни немного. Дай нам время обдумать твое предложение.

Чан Гэн почтительно попрощался, радуясь про себя, что успешно прошел проверку, и собрался покинуть комнату, как Ли Фэн внезапно окликнул его.

– Погоди немного, А-Минь, у меня есть к тебе еще одно дело, – с мягкой улыбкой позвал он, и его доброжелательный тон подразумевал, что речь шла о делах семейных. – Ты уже совсем взрослый и негоже тебе оставаться холостяком. Пришло время обзавестись семьей.

Сердце Чан Гэна ушло в пятки.

– Внучке великого советника [3] Фана как раз исполнилось семнадцать лет, и ей подыскивают жениха. Говорят, у этой девушки прекрасная репутация. Родом она из семьи, известной своей любовью к литературе, так что явно прекрасно образована. Она достаточно высокородна, чтобы ваш брак не сочли мезальянсом. Вместе вы могли бы стать прекрасной парой. Твоя невестка хочет устроить этот брак, поэтому я взял на себя смелость спросить сначала твое мнение. Если тебе по нраву наше предложение, то брат-император готов помочь с женитьбой, как ты на это смотришь?

Это была не просто удачная, а крайне удачная партия. Хотя Фан Хун являлся всего лишь великим советником, давно занимавшим свою должность, многие важные сановники при дворе сочли бы за честь назвать его своим учителем [4]. Всего у него было три сына, занимавших завидное положение. Одного как раз недавно назначили на пост министра налогов. Со времен правления императора Юань Хэ семья Фан возглавляла знатные дома.

Но Чан Гэна от этого предложения аж перекосило.

Ли Фэн приподнял бровь:

– Что такое?

Чан Гэн приподнял полы одежды и упал на колени. Выражение его лица оставалось напряженным, но он не вымолвил ни слова.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил Ли Фэн.

Чан Гэн продолжил молча стоять на коленях.

Каким бы дружелюбным и заботливым не казался иногда Ли Фэн, все же он оставался императором. Заметив реакцию принца, государь резко изменился в лице.

– Если тебе что-то не нравится, так и скажи. Ты ведь циньван, разве может кто-то против воли принудить тебя к браку? К чему это кислое выражение лица?

– Ваш подданный не мечтает о женитьбе, – низко поклонился ему Чан Гэн. – Для младших братьев и сестер добродетельная старшая невестка сравнима с их умершей матерью. Но Ее Величество зря радеет за мое личное счастье. Младший брат не оправдал доверия Императора и заслуживает наказания.

– Почему же ты не хочешь жениться на этой девушке? – нахмурившись, спросил Ли Фэн. – До тебя дошли нелестные слухи о ней или твое сердце уже отдано другой? Здесь все свои. Говори, не стесняйся.

Чан Гэн молча обвел глазами западную комнату. Его глаза едва заметно покраснели.

Разумеется, Ли Фэн не пытался найти ему удачную партию и точно не желал бы, чтобы Янь-ван и министр Фан породнились. А вопрос женитьбы затронул, потому что это была очередная проверка. Но кто же мог подумать, что эта тема встретит столь яростное сопротивление со стороны Янь-вана! Правителя теперь мучило любопытство. Махнув рукой, он приказал слугам выйти и ждать дальнейших указаний снаружи.

Теперь в комнате остались лишь два брата.

– Теперь ты можешь сказать мне, в чем дело? – спросил Ли Фэн.

Чан Гэн низко ему поклонился и, так и не произнеся ни слова, начал медленно снимать с себя парадные одежды.

– Что... – выпалил потрясенный Ли Фэн.

Грудь молодого Янь-вана покрывали старые шрамы. Больше всего бросался в глаза жуткий ожог возле горла. Создавалось впечатление, что несчастного принца отхлестали горящей палкой.

– Прошу брата-императора простить проявленную неучтивость, – с едва заметной дрожью в голосе прошептал Чан Гэн.

Постепенно, придя в себя, Ли Фэн догадался, откуда могли появиться эти шрамы. Вскоре голос его смягчился, и он задал брату вопрос:

– Эти шрамы оставила тебе... та варварка?

Мертвенно бледный Чан Гэн плавно запахнул парадные одежды.

Его пальцы, некогда легко натягивавшие тетиву лука, чтобы прострелить голову дунъинскому шпиону, заметно дрожали. Опустив взгляд, принц прошептал:

– Уйти от мира по вине одной единственной женщины – проявление трусости, но... – Он сжал зубы и поклонился до земли, голос его дрожал: – Барышня Фан прекрасна и благородна, и заслуживает спутника, что всю жизнь будет ей опорой. В силу особенностей характера этому брату Вашего Величества трудно сближаться с другими людьми. Что касается женитьбы... Молю брата-императора никогда больше не поднимать эту тему.

– Что ты несешь? – пораженно выпалил Ли Фэн. – Разве может столь выдающийся циньван всю жизнь прожить холостяком?

– Тогда, быть может, – с каменным лицом начал Чан Гэн, – Ваше Величество отберет у вашего верноподданного этот титул и позволит отправиться в странствия по цзянху с монахами?

Ли Фэн не знал, что тут можно сказать.

Каким бы открытым, великодушным, разумным и понимающим не казался со стороны Янь-ван, честно говоря, характер у него был тяжелый. Впрочем, дурной нрав его не был подобен сильному ветру и ливню [5], сбрасывающему чайные пиалы со стола. Чан Гэн лишь спокойно сказал:

– Я отказываюсь от занимаемого поста, прошу Ваше Величество назначить на мое место кого вам будет угодно.

Не в силах совладать с этим упрямцем, Ли Фэн на него рассердился и выставил вон. Янь-ван покорно ушел.

Неотступно следовавший за принцем евнух спросил:

– Ваше Высочество планирует вернуться в здание Военного совета?

Бывало, что Янь-ван не появлялся дома полмесяца и практически жил в своем кабинете.

Чан Гэн замер, уставившись в одну точку. Евнух не смел его беспокоить и молча ждал в сторонке.

– ... Нет, – прошептал Чан Гэн. – Поехали домой.

Никто не видел старые шрамы на теле Чан Гэна – даже Гу Юнь. Ему казалось, что никто никогда их и не увидит. Неожиданно, сегодня они пригодились ему, чтобы отвлечь Ли Фэна.

Экипаж несся вперед по широким вымощенным зеленой плиткой улицам столицы. По дороге уставший Чан Гэн прикрыл глаза и вдруг резко их открыл.

Когда-нибудь все изменится безвозвратно.

Когда-нибудь он сможет сделать все, что захочет, и ни перед чем не остановится.

Но это нисколько его не тревожило, поскольку Чан Гэн сам выбрал этот путь. Он давно все продумал и в сердце не было места сожалениям.

Вернувшись в холодное и безмолвное поместье Аньдинхоу, он ни крошки не взял в рот и не стал тревожить слуг, а сразу же направился в идеально чистую и скромную спальню Гу Юня, упал на кровать и закрыл глаза. Ему казалось, что покрывала хранят запах лекарств.

Понадобилось более полумесяца и множество горячих споров при дворе, чтобы Император Лунань наконец отклонил абсурдное предложение Янь-вана – наградить покупателей первой партии ассигнаций Фэнхо должностями при дворе в соответствии с величиной их вклада. Единственная поблажка, которую пообещали торговым домам: как только ситуация в стране стабилизируется, появятся новые торговые пути, где военные будут охранять купцов от воров и разбойников. Воспользоваться этими дорогами смогут все, кто купил ассигнации. Больше никакой платы вносить не потребуется.

Прошло больше месяца, когда новый закон поставил с ног на голову систему государственного управления в столице и провинциях – одним из важных критериев для получения государственной должности объявили количество купленных ассигнаций.

Никто не заметил, как медленно обнажилось лезвие занесенного над ними ножа.

После выхода указа все государственные служащие содрогнулись. Чиновники Великой Лян получали достойную оплату за свой труд, и сумма это была не маленькая. Однако, и расходы несли довольно значительные. Особое распространение это получило в период правления Императора Юань Хэ. Государственная власть была невероятно могущественна и в то время, когда правил Император У-ди, так что эксцентричная демонстрация собственной успешности прочно вошла в жизнь. Теперь же чиновникам требовались счёты, чтобы понять, какую часть жалования они готовы отдать, чтобы обеспечить себе будущее.

Разве это не все равно что открыто поощрять взяточничество и мошенничество?

Спустя пару дней слухи об этом докатились до границы.

– Цзыси! – Шэнь И передал поводья своего коня в руки личного охранника и зашел в маршальский шатер. Он уже открыл рот, когда заметил люлицзин, оправленное в платиновое золото, на носу маршала и понял, что тот сегодня не принимал лекарство. Поэтому Шэнь И прикусил язык.

Непонятно было, что в последнее время творится с Гу Юнем. В отсутствие важных встреч с посторонними людьми, тот все реже принимал лекарство, словно глухота и слепота приносили ему умиротворение.

Шэнь И поднял руку.

– Можешь говорить вслух. Хочу потренироваться читать по губам, – перебил его Гу Юнь.

– ...Ты уже слышал о новой реформе системы государственного управления? – вздохнул Шэнь И.

Гу Юнь умел читать по губам, но в последние годы слишком сильно полагался на лекарство, а его окружение обычно при необходимости использовало язык жестов, так что ему требовалось время, чтобы восстановить навыки. Слова Шэнь И он расшифровал далеко не сразу и в ответ лишь приподнял брови и кивнул.

– О чем вообще думает Его Высочество Янь-ван? Разве он не боится, что люди сочтут его продажным чиновником? Даже если эта система позволит решить текущую проблему, то что будет потом? Одно дело знатные семьи, у которых водятся лишние деньги, а что насчет бедных учеников и студентов по всей стране? Разве они не захотят сломать ему позвоночник? Понимаешь, он ведь и так возглавляет Военный совет, что уже вызывает зависть, я правда...

От волнения Шэнь И начинал говорить быстрее, чем цыпленок – клевать рис, так что у Гу Юня зарябило в глазах, и он с трудом разбирал отдельные слова. Он «расслышал» едва ли половину сказанного, но зато хорошо понял последнюю фразу.

– Чем это все закончится?

Гу Юнь не издал ни звука.

– Цзыси, не молчи, – попросил Шэнь И.

– Больше никаких сражений, – невпопад ответил ему Гу Юнь.

Шэнь И промолчал.

Лишь тяжело вздохнул, догадавшись, что Гу Юнь ничего не понял из его слов. Про себя Шэнь И пробурчал: «Попрактиковаться в чтении по губам он хотел, как же, скорее это я зря тут разорялся».

Когда Шэнь И уже было решил попробовать поговорить с ним другим способом, Гу Юнь наконец высказался:

– Раньше я был слишком амбициозен. Тот юноша подорвался прямо передо мной совершенно заслуженно. К счастью, пронесло, но в последнее время я много об этом думал... Цзялай Инхо не чета этим слабакам из западных стран. Боюсь, что предстоит не одно ожесточенное сражение с ним. Но прямо сейчас у нас недостаточно ресурсов для наступления. Нужно тщательно все спланировать.

– Неужели ты собираешься... – поразился Шэнь И.

– Мы и без того поставили императорский двор на уши, – прошептал Гу Юнь. – Пришло время немного отдохнуть и набраться сил.

Примечания:

1. 礼部 – lǐbù – стар. Министерство церемоний (ведало государственным церемониалом и экзаменами)

2. В то время привычных нам слитков не было. У денег была форма. Например лян были в форме копытца.

Ямб – в форме башмачка (боже, мозг-золотой башмак) – yuánbǎo – 元宝 – ист. ямб (серебряный или золотой слиток, чаще всего в 50 лянов, в форме башмачка)

3. 大学士 – dàxuéshì – дасюэши (досл. великий учёный муж; гражданский чин 5-го ранга, учрежденный в эпоху Мин; дасюэши состояли советниками при императоре)

4. Тут не просто учитель, каким мы привыкли видеть это слово.

Таких "учителей" как этот Фан зовут – цзоши. Экзаменатор, досл. "хозяин места". Во время кэцзюй (отбор путём экзаменов (старая, до 1905 г., система государственных экзаменов в Китае для получения учёной степени и права поступления на должность)) старшего экзаменатора называли "хозяином места" или еще – "сидящий учитель" или просто "учитель"

5. 疾风骤雨 – jí fēng zhòu yǔ – силой ветра и неистовством ливня; резкий, неистовый, стремительный; обр. напряженная борьба; преодолевать трудности.