Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 112 страниц)

Наконец Гу Юнь разобрался, в чем было дело. Этот паршивец стыдился своих поступков, но вместо того, чтобы покаяться, намеренно оскалил зубы и выпустил когти [1].

Его слова запали Гу Юню в душу и в сердцах он подумал: «Ну, тогда как пожелаешь».

И после он весьма резко спросил:

– А сам ты разве не носишь фамилию Ли? Или теперь твоя фамилия Чжу? Или, может, Гоу [2]?

– Я? – Чан Гэн издал короткий смешок. – Я хуже свиньи и собаки [3]. Всего лишь марионетка из человеческой плоти в руках варварки...

Не успел он закончить фразу, как Гу Юнь вскинул руку и отвесил ему затрещину. Чан Гэн невольно зажмурился и не стал уклоняться. Кожей он почувствовал дуновение ветра, но Гу Юнь отвел руку и сжал пальцы на его шее.

– Идут твои заслуги и промахи во зло или во благо – пусть об этом судят другие люди. Чего ты вечно липнешь ко мне и напрашиваешься на взбучку? – Гу Юнь собирался говорить помягче, но неожиданно распалился и к концу по-настоящему разозлился. – Cперва – в плач, потом скандалить, а затем – вешаться [4]? Вынуждаешь меня принять с распростертыми объятиями любые твои поступки – что бы ты не натворил. Что, тогда тебе наконец станет легче? Ты сможешь спокойно спать по ночам? И совесть сразу успокоится?

Его голос разил подобно кинжалу, и каждое слово всё глубже вонзалось в рану. Чан Гэна трясло, будто речь его причинила ему невероятную боль, после чего он, запинаясь, ответил:

– Какое мне дело до остального мира? Всем ведь на меня наплевать. Я ничем им не обязан. Какая разница, кто что скажет... Но у каждого человека есть мечты. И сколько я себя помню, Цзыси, мои мечты были связаны с тобой. Раз ты хочешь лишить меня их, то больше нет смысла задерживаться на этом свете. Прощай.

– Ах вот как! Что такое? Его Высочество Янь-ван собрался умереть ради меня? – Гу Юнь злобно расхохотался. – Терпеть не могу угрозы!

Чан Гэна трясло, будто он упал в ледяной погреб. Из-за того, что целый день ему не удавалось переговорить с Гу Юнем, нервы были на пределе. Чан Гэн изначально собирался провернуть с ним тот же трюк, что и с Сюй Лином – разумно и доходчиво все объяснить... В этом ведь нет ничего сложного.

Но какими бы продуманными не были его планы в отношении Гу Юня, он никак не мог воплотить их в жизнь.

Чан Гэн прекрасно понимал, что в сердечных вопросах трудно рассуждать здраво. Его слова оказались обоюдоострым лезвием меча, что одним ударом ранит сразу обоих.

Когда Гу Юнь оттолкнул его в сторону, перепуганный Чан Гэн протянул руку, чтобы схватиться за него:

– Цзыси, не уходи!

Гу Юнь воспользовался удобным случаем: сжал его запястье, вынудив раскрыть ладонь, и ударил каким-то непонятным предметом по руке. От громкого шлепка Чан Гэна затрясло. Ни один учитель прежде не применял к Его Высочеству Янь-вану физические наказания, поэтому он растерялся и опешил.

Оказалось, что Гу Юнь избивал его при помощи белой нефритовой флейты.

– Если ты говоришь, что хуже свиньи и собаки, кто отнесется к тебе по-человечески? Раз ты сам себя не уважаешь, чего ноешь и умоляешь о любви? Негодник! Бесстыдник! Ничтожество!

Каждое бранное слово сопровождалось ударом. Гу Юнь трижды стукнул Чан Гэна по ладони, метя в одно место, чтобы оставить не очень заметный след.

Закончив, Гу Юнь при помощи белой флейты заставил его поднять голову.

– С какой стати чужое мнение влияет на то, какой ты человек? Выходит, что если люди будут уважать и бояться тебя, то тебе не будет равных в мире. А стоит им бросить тебя, как бесполезную вещь, и ты тут же расклеишься? Твою мать! Та варварка сдохла восемьсот лет назад. Неужели ее запретное колдовство до сих пор смущает твой разум? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Чан Гэн промолчал.

– Его Высочество Янь-вана превозносили за то, что он настолько мудр, что его познаний хватит аж на пять повозок с книгами [5]. Но ты не слышал о банальном самоуважении? Что тогда хранится в тех повозках? Туалетная бумага? – Гу Юнь отбросил флейту в сторону и вздохнул: – Целый день ты ждал наказания. Что ж, ты добился своего. Выметайся.

Острая слепящая боль немного успокаивала. Сидя на кровати и баюкая свою покрасневшую распухшую ладонь, Чан Гэн поднял на Гу Юня недоверчивый взгляд.

Тот как раз налил себе чашку холодного травяного чая и, повернувшись спиной к Чан Гэну, осушил ее маленькими глотками. Постепенно гнев его угас.

– Когда будут улажены дела с беженцами в Лянцзяне?

Хриплый голосом Чан Гэн ответил ему:

– ... Скоро... До конца этого года.

Тогда Гу Юнь задал ему тот же вопрос, что и Сюй Лин:

– Когда мы сможем начать боевые действия на северной границе и в Цзяннани?

Чан Гэн смежил веки и мягко ответил ему:

– В рядах западных стран нет согласия. Судя по тому, как сейчас обстоят дела, положение верховного понтифика довольно шаткое. В течение года он пришлет послов, чтобы вступить в переговоры. Если повезет, то, отдохнув годик или два, мы сможем дать врагам бой.

Гу Юнь ненадолго замер.

– Когда эта война закончится, сколько продлится мир?

– До тех пор, пока страна наша остается сильной и богатой, на всех ее концах будет царить мир, – сказал Чан Гэн.

– М-м-м, – промычал Гу Юнь и кивнул. – Тогда иди.

Чан Гэн не знал, что и думать.

– Идти? Куда идти-то?

Гу Юнь напомнил:

– Разве ты не собирался вместе с Сюй Лином поймать Ян Жунгуя на лжи? Или я не угадал? Что-то ты припозднился с отъездом. Ждешь, пока старина Чжун угостит тебя ужином?

Чан Гэн растерянно на него уставился.

– Мне придется немного задержаться в Цзянбэй, – пояснил Гу Юнь. – Можешь забрать с собой двадцать моих солдат. Этого отряда будет вполне достаточно, чтобы разобраться с прислужниками местных чиновников, если иностранцы вдруг не перейдут реку. Скоро стемнеет. Не задерживайся тут долго.

Чан Гэн молча поднялся на ноги и привел себя в порядок.

– А, и еще, – вспомнил Гу Юнь. – Твоя рука. Обработай её.

Чан Гэну трудно было с ним расстаться. Не сумев обуздать свои чувства, он вдруг прошептал:

– Ифу, я хочу тебя.

Поначалу Гу Юнь решил, что у него опять проблемы со слухом.

– Что ты сказал?

Чан Гэн не рискнул повторять свои слова. Уши его покраснели. В его душе страсть боролась со страхом, а взгляд буквально прожигал край белоснежных одежд.

Гу Юнь потерял дар речи.

Каким бы бесстыдником он ни был, всему есть предел. Гу Юню совсем не чужды были дурные привычки молодых знатных господ. Они старались казаться богаче, чем есть, и обращали особое внимание не только на романтическое настроение, но и на удачное время и место – среди цветов и под луной. В его картину мира не вписывалось, как можно звать кого-то «ифу» в постели, а еще заводиться от того, что тебя поколотили. Голова разболелась, и Гу Юнь подумал: «Да он с ума сошел!»

Он указал Чан Гэну на выход:

– Выметайся отсюда.

Каким бы страстным ни было желание Чан Гэна, государственные дела не терпели отлагательств. Одарив Гу Юня на прощание смущенным взглядом, он с трудом умерил чувства и действительно ушел.

Примечания:

1. 张牙舞爪 – zhāngyá wǔzhǎo – оскаливать зубы и выпускать когти (обр. в знач.: со свирепым и коварным видом, в лютой ярости, в диком бешенстве).

2. Чжу – 猪 – zhū – сущ. свинья; кабан; вепрь; поросёнок; свиной;

Гоу – 狗 – gǒu – собака, пёс; собачий, псиный, сучий.

3. 猪狗不如 – zhū gǒu bùrú – хуже собаки и свиньи, обр. хуже некуда, сволочь.

4. 一哭二闹三上吊 – yī kū èr nào sān shàngdiào

сперва – в плач, потом скандалить, а затем – вешаться; устраивать сцены; закатывать истерику (пренебр. о демонстративном или импульсивном поведении женщин).

5. 学富五车 – xuéfùwǔchē – букв. пять возов учености; обладать обширными познаниями; высокообразованный человек, эрудит.

Примечание переводчиков: дорогие друзья, вот и закончился третий том! Один из самых больших томов всей новелы! Мы очень рады, что вы остаетесь с нами, читаете наш перевод! Спасибо вам всем огромное за комментарии, за вашу помощь, за то, что помогаете стать лучше! За то, что фэндом растет вместе с вами! Это все исключительно благодаря вам и вашей активности!

Информацию о начале четвертого тома вы получите уже в новом, 2021 году. В том числе о том, когда мы продолжим публикацию глав. Но это будет не ранее окончания зимних каникул. Мы продолжаем работу над текстом, включая новую редакцию с самой первой главы. Четвертый том очень непростой и тоже достаточно объемный, насыщенный на события. Мы неустанно работаем каждый день, чтобы добиться идеального текста. Следите за новостями и обновлениями в группе, всю информацию мы будем продолжать публиковать там.

Очень надеемся на понимание, друзья! Огромное вам спасибо за все и низкий поклон!

С наступающим Новым годом, любимые волчата! Мы все время с вами на связи, пишите нам, вступайте в группу, в беседку и давайте встретим Новый год вместе :З

Искренне ваши, татары и чува... аам... маленькая волчья команда ~

P.S. мы продолжаем работу над пабликом, будем публиковать посты, статьи, прикольные штуки и, конечно же, продолжаем работу над аудиодорамой, но с ее анонсами все очень сложно, так как работы очень много. Воть С:

Глава 90«Правда и ложь»

Пп: Вот и долгожданная глава! Первая в этом году, первая в четвертом, завершающем томе, 90-я глава!

Друзья, готовьтесь. Это будет... Очень сложное путешествие. Очень рекомендуем запастись терпением, силой, воображением, отличным настроением и смело шагнуть в этот том вместе с нами. Этот том включил в себя самые необычные и захватывающие повороты. У нас появится много новых персонажей. И конечно же – война, интриги. Какой шаполан без войны и интриг с легкими специями из буддизма и философии? Х)

Мы очень, очень рады предоставить вам эту главу! Мы очень старались, стараемся и будем стараться в переводе этой главы, в переводе будущих глав и, конечно же, как мы писали ранее, в переводе первых глав (мы же тут сейчас бегаем по всем фронтам, как маршал Гу по границам), чтобы в конце у нас была действительно качественный, понятный, чистый, красивый, захватывающий текст!

Мы вместе с вами морально! А с кем можем – физически! Давайте пожелаем всем друг-другу сил и удачи и вперед – знакомиться с заключительным томом новелы «Убить волка!»

Друзья, напоминаем, что выход глав будет раз в две недели! Очень надеемся на понимание. Мы вас любим :З

Желаем всем приятного прочтения!

___

Если однажды он действительно сойдет с ума, то я найду на него управу. Десятки тысяч солдат Черного Железного Лагеря все еще несут службу на северо-западной границе. Они не позволят ему бесчинствовать.

____

Над рекой шел сильный дождь. Климат Лянцзяна отличался от северного, поэтому, когда дождь закончился, умытое небо не прояснилось, а установилась липкая духота.

Поначалу Северобережный лагерь состоял из всякого сброда, но под руководством генерала Чжуна за год с небольшим он совершенно преобразился. Цари подобная дисциплина в рядах вражеских войск, Гу Юнь не смог бы устроить там беспорядки с такой лёгкостью.

Гу Юнь и Чжун Чань не облачались сегодня в броню и просто неспешно прогуливались, ведя рядом своих коней.

– В последние годы я ни на минуту не позволял себе расслабиться, – признался Гу Юнь. – Не помню, когда последний раз беседовал с учителем.

Наедине Аньдинхоу всегда называл его учителем, а Чжун Чань не церемонился. С невозмутимым видом генерал ответил:

– Юный господин сильно повзрослел. Если бы твой отец был жив, то узнав о твоих великих достижениях, он...

– Забил меня до смерти, – закончил за него Гу Юнь.

Чжун Чаня удивил его ответ, на точеном лице появилась слабая улыбка:

– Не стоит скромничать.

С реки подул легкий южный ветерок. Воздух после дождя дышал влагой, и казалось, что нигде нет сухого места. Гу Юнь убрал распущенные волосы и молча перевел взгляд на южный берег. Вдруг ему вспомнились недавние разоренные деревни и горы непогребенных костей, и его улыбка померкла.

Чжун Чань заметил, куда он смотрит, и похлопал по плечу.

– Никому не дано предсказать судьбу. Совершенные мудрецы не в силах противостоять течению жизни, что уж говорить про нас, простых смертных. Позволь старику дать тебе непочтительный совет. Обстановка в стране такова, что не только покойный Аньдинхоу, но даже твой дед, император У-ди, не смог бы исправить ситуацию. Мы стараемся изо всех сил, исполняя свое предназначение, и совесть наша чиста. Этого более чем достаточно.

Гу Юнь замер. Его учитель хорошо разбирался в литературе и боевых искусствах, прочел множество книг по военному искусству. Во времена своего ученичества Гу Юнь считал его «бесчеловечным». Но после долгих лет скитаний по цзянху генерал Чжун стал на удивление проще смотреть на вещи.

– Проблема не в том, что наша армия не может дать Западу бой на суше, – продолжил Чжун Чань, – а в том, что наш флот пока слишком слаб. Посмотри на армию Запада: они или нападают с моря, или поднимаются вверх по реке. Они не дураки. У меня были идеи, как в нынешних условиях лучше вести морские сражения, но это нужно довести до ума. Раз ты решил задержаться, давай на досуге более тщательно их обсудим.

Гу Юнь кивнул:

– Я понимаю, что пока наши корабли недостаточно хороши. Во время последней вылазки нам удалось раздобыть западного дракона, чтобы Гэ Чэнь переправил его в столицу и продемонстрировал институту Линшу. Посмотрим, что они скажут.

– Солдат можно вымуштровать, – вздохнул Чжун Чань, – а вот в вопросах вооружения и цзылюцзиня этот старик бессилен. Мне остается лишь надеяться, что молодые люди вроде вас смогут принести нам победу.

Гу Юнь приподнял брови, смутно догадываясь, о ком говорит генерал Чжун.

Подтверждая его догадку, Чжун Чань добавил:

– В юности Янь-ван несколько лет путешествовал со мной бок о бок.

– Да, знаю. Благодарю учителя за доброту.

– Ты знаешь, что он заполучил жетон Линьюань? – спросил Чжун Чань.

Гу Юнь чуть было не выпалил «впервые слышу», но поскольку он все еще чувствовал себя немного виноватым перед учителем, то честно признался:

– Он не говорил мне об этом, но я догадывался... Без влияния Линьюань Ду Цайшэнь и другие купцы не стали бы его столь рьяно поддерживать.

– Вот как, – протянул Чжун Чань. – В юности Янь-ван, как и подобает молодым людям, был горд и высокомерен. Но при всем своем упрямстве он отличался спокойствием и выдержкой, не занимался самолюбованием и не жалел себя. Принц твердо отстаивал свои убеждения, легко отделял добро от зла и ценил такие качества как благожелательность и справедливость. Честно говоря, он был куда приятнее, чем ты в его возрасте.

Гу Юнь промолчал.

Чжун Чань прищурился, а на его губах мелькнула слабая, едва уловимая улыбка. Он продолжил:

– Но, по моему мнению, чрезмерное легкомыслие не всегда идет молодым людям во благо. Из-за пережитых в детстве страданий принцу слишком рано пришлось повзрослеть. Я слышал от девчушки из семьи Чэнь, что это связано с варварским колдовством. Что ты планируешь делать?

Гу Юнь помедлил прежде, чем дать ответ.

– Чан Гэн не виноват в том, что на него пало проклятье Уэргу, – сказал Чжун Чань. – Порой мне кажется, что я чересчур осторожен, а все мои опасения – несправедливы. Будь он обычным человеком, я и слова бы не сказал – пусть поступает, как хочет. Но раз он родился в императорской семье, его судьба тесно связана с судьбой страны. Цзыси, сейчас при дворе надежда на одного Янь-вана. Не стоит забывать, что бывает важна каждая мелочь. Не следует бросать его, но нельзя во всем на него полагаться. Понимаешь?

Гу Юнь понимал, на что намекал генерал Чжун – нельзя позволить Янь-вану заполучить слишком много власти. Лучше при необходимости всеми правдами и неправдами сдержать его амбиции, запугать его силой армии и заставить отступить.

Но Гу Юню не хотелось об этом думать, поэтому он ограничился тем, что пообещал:

– Я позабочусь о нем. Учитель может не беспокоиться.

Чжун Чань нахмурился.

– Я знаю, что мальчик вырос на твоих глазах, и ты глубоко привязан к нему. Но сколько еще ты будешь за ним приглядывать? Девчушка из рода Чэнь пока молода, но через восемь-десять лет ты уже не сможешь на нее рассчитывать. Думаешь, к тому времени разум Янь-вана останется ясным?

– Если мне суждено прожить один единственный день, я буду защищать его, – пообещал Гу Юнь. – Если однажды он действительно сойдет с ума, то я найду на него управу. Десятки тысяч солдат Черного Железного Лагеря все еще несут службу на северо-западной границе. Они не позволят ему бесчинствовать.

Чжун Чань замер, пораженный. Ему почудилось в словах Гу Юня двойное дно.

Пока эти вояки обсуждали его за глаза и попусту тревожились, Чан Гэн и Сюй Лин в сопровождении двадцати солдат добрались до городка Янчжоу в округе Цзянбэй. Поскольку их отряд трудно было выдать за беженцев, они переоделись купцами. По легенде они являлись ростовщиками из Линьань и находились под началом Ду Ваньцюаня. Из-за войны дело их зачахло, и они вынужденно отправились в Цзянбэй. Влиятельные купцы подали прошение Императору, чтобы создать предприятия вдоль Великого канала и трудоустроить беженцев. Хотя пока эту просьбу не удовлетворили, шансы на успех были довольно велики, поэтому торговый дом направил их на север, чтобы разведать обстановку.

Возрастом и внешностью ростовщик из Линьань походил на Чан Гэна. Ду Ваньцюань тщательно все подготовил: к бумагам Чан Гэна при всем желании нельзя было придраться. Они с крайне самоуверенным видом вошли в Янчжоу, зная, что их прикрытие – безупречно.

Именно благодаря Чан Гэну Ду Цайшэня теперь называли богатейшим купцом в стране. Торговый дом получил право направить прошение напрямую в Военный совет, что придавало ему значимости. Разумеется, эти купцы были куда более влиятельными, чем недавно назначенные местные чиновники. Пусть Ян Жунгуй из семейства Люй и Ду Ваньцюань особо не ладили, государственным чиновникам полагалось хоть раз принять купцов. Поскольку Ян Жунгуй вынужден был выказывать им уважение – даже чисто формальное – ему пришлось пригласить Чан Гэна на ужин в трактир «Фэйянь».

С тех пор как иностранцы вторглись в Великую Лян, вся страна пылала, количество празднований и приемов заметно сократилось, а башню Циюань до сих пор не отстроили. Сюй Лина поразило богатое убранство этого заведения. Знаменитый местный трактир «Фэйянь» иногда называли «маленькой башней Циюань». Он не обладал великолепием башни Чжайсин или смотровой площадки в Юньмэне, но выглядел даже лучше, чем башня Циюань.

В столице давно запретили подобные излишества. Это же заведение находилось в достаточно глухой провинции и могло игнорировать указы Императора. Доносившееся с верхних этажей трактира пение слышно было на другом конце улицы. Из здания то и дело выходили или заходили внутрь молодые люди и девушки в богатых одеждах.

Запинаясь, Сюй Лин потрясенно выдавил:

– Ваше Высо... Хозяин, может ли ваше поместье сравниться с подобным великолепием?

Со смешком Чан Гэн покачал головой.

– Разумеется нет. Управляющий вечно норовит израсходовать остаток средств, выделенных на содержание дома, на помощь вдовам и сиротам. Ужасный транжира. Боюсь однажды ему придется продать дом своих предков.

Сюй Лин опешил, когда понял, что речь идет не о пустующем поместье Янь-вана, а о поместье Аньдинхоу. Деньги на самом деле передавались семьям солдат, которые погибли или были серьёзно ранены на службе. Несколько лет назад, еще до начала войны, государственная казна уже была пуста. Император умышленно урезал расходы на армию. Кроме того он постоянно сокращал размер денежного пособия. И без того скудные средства нередко подолгу задерживались в министерстве финансов и военном министерстве. Чиновники постоянно затягивали и усложняли процесс получения пособий, поэтому бывало, что денег совсем не поступало. Если бы Аньдинхоу лично заявился к ним на порог и потребовал причитающееся, то, возможно, дело и сдвинулось с мертвой точки, но в ближайшие годы он не планировал возвращаться в столицу. Поэтому можно было предположить, что, пока он находился на далекой границе, ему неизбежно приходилось расходовать свои личные средства на нужды армии.

Раз в мирное время дела были настолько плохи, то с началом боевых действий мудрое изречение Императора «в первую очередь ресурсы должны тратиться на обеспечение военных гарнизонов в разных концах страны» могло только усугубить ситуацию... Даже если утраченные территории через несколько лет удастся вернуть, к тому времени местные жители будут ходить в одежде с заплатками.

Чем больше Сюй Лин об этом думал, тем сильнее тревожился.

Чан Гэн прошептал:

– Боюсь, нам с тобой придется изображать голодранцев. Впрочем, это неважно. Если они хотят выставить нас дураками и поразвлечься за наш счет, то я приготовил для них забавный сюрприз.

Сюй Лин принял решение во всем слушаться Янь-вана и в точности исполнять его указания, поэтому без возражений последовал за ним в трактир с героической решимостью избавиться от продажных чиновников.

Званый ужин, на который их пригласили, давали в честь Ян Жунгуя.

Ян Жунгуя, зятя старшей сестры шилана министра финансов Люй, как раз назначили наместником Лянцзяна. Разумеется, титул это был важный, но во время войны не самый влиятельный. Далеко не вся Цзяннань находилась под контролем нового наместника – большая часть Хуайнани [1] и Северобережный лагерь уже ему не подчинялись. Таким образом в ведении Ян Жунгуя находились несколько небольших областей вблизи Янчжоу. Его в спешке назначили на эту должность, поскольку для того, чтобы стабилизировать обстановку на фронте и в тылу, вернуть утраченные земли и устроить беженцев, требовался высокопоставленный столичный чиновник. В будущем, если Великая Лян вернет захваченные врагом земли и Ян Жунгуй хорошо себя проявит, он мог сохранить пост одного из восьми наместников Императора.

К несчастью, ненасытный человек подобен змее, пытающейся проглотить слона [2]. С момента вступления в должность Ян Жунгуй был недоволен сложившейся в Цзянбэе ситуацией, поэтому часто напивался и постоянно жаловался своим дружкам, что наместник он лишь на бумаге, а на деле – рядовой провинциальный чиновник.

Руки его пока были связаны, но это не сбило с наместника Ян спесь. Семья Люй старательно его покрывала. Кроме того, он сразу не поладил с выдвинутыми Ду Ваньцюанем новыми чиновниками. Ему, разумеется, пришлось поприветствовать приезжих купцов, но сопровождали его лишь несколько скучающих бездельников-торговцев. Во время званого ужина наместник постоянно шутил и балагурил. Чжэн Кунь, не считаясь со своим высоким положением, болтал о том и сем, но тут к нему подошел слуга и что-то прошептал на ухо. Чжэн Кунь, правитель столичной области Янчжоу, вдруг резко переменился в лице, сорвался с места и покинул званый ужин.

Сюй Лин скрывался под именем Чжан Дафу. Из-за природной бледности стоило ему напиться, как лицо сразу краснело, отчего он казался человеком честным и простодушным. Сделав вид, что захмелел, он невзначай спросил соседа:

– Эй, мы всего-то три чарки с вином осушили. Почему господин Чжэн уже нас покинул?

Сидевший рядом мужчина рассмеялся и пояснил:

– А, так братец Чжан не в курсе. Наместник Ян должен был кое с кем встретиться на приеме. Вы приехали как раз вовремя! Говорят, один важный господин...

Его собеседник вытянул руку, изобразил хлопающего крыльями дикого гуся и прошептал:

– ... прибыл сегодня в Янчжоу. Вот наместник Ян вместе с другими знатными господами и отправился лично его поприветствовать.

Потрясенный его словами Сюй Лин подумал, что неправильно понял, поэтому переспросил:

– Кто приехал-то?

– Неужели братец Чжан ничего и об этом не слышал? – Вино развязало ему язык. Он знатно надрался и болтал без умолку: – Сам Янь-ван, Янь-циньван... родной младший брат Императора! Не мне тебе объяснять, что это значит. Несколько дней назад жалоба одного дебошира достигла столицы, и Император принял ее чересчур близко к сердцу. Вот и послал к нам Янь-вана. Он важный гость. Если не окажем ему должный приём, нам всем головы поотрубают да выставят на площади.

Для верности его собеседник встряхнул головой и добавил:

– Мы с тобой ни в чем не виноваты. Людям порядочным нечего бояться клеветников, пусть проверяет нас сколько влезет, ха-ха... Проблема в том, что господин Ян вынужден повсюду его сопровождать. Вот бедняга.

Не дослушав, Сюй Лин тайком бросил взгляд на сидевшего за столом Чан Гэна.

Если настоящий Янь-ван находился здесь, кого же тогда отправился встречать Ян Жунгуй?

Янь-ван тихо рассмеялся, взял со стола самую аппетитную пельмешку и положил в рот. Не пропадать же добру.

Сначала они проникли в тыл врага, теперь произвели подмену с переодеванием. Несмотря на то, что Сюй Лин был ученым, он умел и проявлять гибкость. Иначе до смерти боялся бы Янь-вана.

После напряженного званого ужина, во время которого ни у кого кусок в горло не лез, Сюй Лин отослал прочь танцовщиц, что заигрывали с ним и Янь-ваном, и сразу же вернулся на постоялый двор. Убедившись, что рядом нет посторонних, он закрыл дверь и тихо спросил:

– Ваше Высочество, откуда взялся еще один...

Чан Гэн со смешком ответил ему:

– У наместника Яна везде есть глаза и уши. Ему известно, что императорский ревизор покинул столицу. Если бы сюда так никто и не приехал, разве не подозрительно?

Сюй Лин обдумал его слова, но встревоженно напомнил:

– Ваше Высочество ведь встречались с Ян Жунгуем. Что мы будем делать, если он обнаружит подмену?

– Всего пару раз. Нас разделяло не меньше сотни шагов, вряд ли он хорошо помнит меня в лицо. Мой друг из цзянху знает на этот случай пару хитрых уловок. Не знаю, насколько достоверно он изображает других людей, но со мной – нас почти не различить. Не переживай. Давай немного отдохнем. Вечером нас ждут дела.

Когда Сюй Лин услышал об этом, настроение его сразу улучшилось. Он догадался, что они отправятся проведать беженцев.

В третью ночную стражу [3] Чан Гэн и Сюй Лин в сопровождении двух солдат из Черного Железного Лагеря тайком вышли из города и направились за городскую стену, в сторону пригорода, где и обитали беженцы. Домами для беженцев оказались пара лачуг, выделенных местными властями. Поскольку лето стояло жаркое, можно было спокойно ночевать на свежем воздухе. За порядком тут присматривал местный гарнизон городской стражи. На улице выставили несколько больших котлов – видимо, там людям наливали жидкую кашу и раздавали еду.

Посреди ночи здесь царила полнейшая тишина. Первыми пошли на разведку солдаты из Черного Железного Лагеря. Ступали они едва слышно и не потревожили спавших под деревом бродячих кошек.

– Ваше Высочество, дело явно нечисто, – прошептал Сюй Лин. – Когда где-то разразилась эпидемия, это сразу видно. Часто, чтобы обеззаразить землю, ее посыпают известью и поливают отваром из целебных трав. Почему же здесь мы не встретили ничего подобного?

Чан Гэн заметил:

– Раз Ян Жунгуя предупредили о нашем визите, он явно хорошо подготовился. Потерпи, ты все увидишь.

Вернувшийся из разведки солдат подкрался к ним неслышно, точно ночная тень:

– Ваше Высочество, внутри живут около тридцати беженцев. В основном это молодежь или мужчины и женщины средних лет. Никаких признаков эпидемии.

– В Цзянбэй стеклись сотни тысяч беженцев, а в предместьях Янчжоу проживает всего около тридцати? – с издевкой спросил Сюй Лин. – Ян Жунгуй сильно нас недооценивает. Поди выбранные им люди сыты, тепло одеты, беззаботны и язык у них хорошо подвешен? Думаю, большая часть этих «беженцев» – нанятые актеры.

– Ваше Высочество, что будем делать? – спросил солдат.

– Поскольку мы не в курсе местных порядков, то пока ничего не можем сделать, – прошептал Чан Гэн. – Попробуй для начала разыскать мастера Ляо Жаня и в ближайшие пару дней пошли своих братьев прочесать окрестности. Нужно найти какую-нибудь зацепку. И у стен есть уши. Вряд ли Ян Жунгуй способен рукой затмить небеса [4].

Вечером из Янчжоу в столицу отправился гонец с тайным донесением, сообщая коварным столичным интриганам, что Янь-ван угодил прямиком в ловушку.

Той же ночью солдаты и офицеры городского оборонительного гарнизона получили распоряжения от наместника Лянцзяна. Им приказали переодеться в гражданскую одежду и тайно прибыть в Янчжоу для подкрепления. Там по-прежнему продолжались песни и пляски, но уже не такие веселые.

Над Янчжоу сгустились тучи.

Столичные гадюки ждали подходящего момента, чтобы нанести решающий удар, и затаились, пока не давая о себе знать. Единственным ярким событием в столице стала тяжелая болезнь старика Шэня.

Несколько дней господин Шэнь был прикован к постели. В поместье постоянно приглашали придворных лекарей, и сама барышня Чэнь к ним заглянула. Пару раз слуг семьи Шэнь видели в лавке гробовщика. Создавалось впечатление, что велись приготовления к траурному обряду. Какой бы бесстыдницей не была третья тетя, все же она не посмела в столь трудный час заговаривать о женитьбе. Предстоящую свадьбу отложили.

Чтобы ухаживать за пожилым отцом, Шэнь И взял отпуск, затворил двери поместья и отказался принимать гостей.

Барышня Чэнь бывала в поместье каждый день. На закате она как обычно вышла из экипажа, но не привлекла внимания следивших за ней шпионов. В столице она остановилась совсем на окраине. Когда дверь распахнулась, зазвенели струны музыкального инструмента и из экипажа вышел мужчина. Это был Шэнь И, которому полагалось сидеть у постели больного отца.

Шэнь И сложил руки в вежливом поклоне:

– Благодарю барышню Чэнь.

Чэнь Цинсюй положила цитру [5] на колено, поклонилась и попросила:

– Будьте осторожны. Если генералу понадобится помощь – обращайтесь.

Шэнь И задержал на ней взгляд. Он не знал о том, что барышня Чэнь состояла в Линьюань, поэтому считал ее обычной женщиной без званий, титулов и особого влияния. Тем не менее, эта ничем не примечательная барышня из цзянху сопровождала армию, добровольно преодолевая трудности походной жизни, и всегда помогала нуждающимся. Ужасно ей признательный, Шэнь И серьезно заметил:

– Барышня Чэнь такая благородная и храбрая. Ваш покорный слуга преклоняется перед вашей мудростью и благодарит за помощь.

Уголки губ Чэнь Цинсюй слегка изогнулись. Ее улыбка, как и гнев, были едва заметны. Ничто не могло сломить эту девушку. Когда она слегка коснулась струн цитры, те едва слышно зазвенели.

Шэнь И больше не смел ее задерживать. Он вскочил на коня, развернулся и направился в северное предместье столицы.

Примечания:

1. 淮南 – huáinán – Хуайнань (общее название местности к югу от реки Хуайхэ и к северу от реки Янцы)

2. 人心不足蛇吞象 – rén xīn bù zú shé tūn xiàng – ненасытный человек подобен змее, пытающейся проглотить слона – образ восходит к древней поэзии, «Чуским строфам», где говорится о гигантской змее, пытавшейся проглотить слона. Обычно так говорят об очень жадных людях.