Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 107 (всего у книги 112 страниц)

Молодой человек торопливо сказал: «Я не смею, я просто низовой человек, который сейчас находится дома...»

Девушка быстро прервала его:

–Хорошо, тогда зови его господин Яо. Где генерал? Он уже уехал?

Господин Яо понизил голос и сказал:

–Да, генерал Гу сказал, что все улажено, но...

–Что?

Господин Яо заколебался и сказал:

–Когда придет время, армия будет в смятении. Я боюсь, что люди в городе будут в панике, и будет больше жертв. Генерал Гу тоже беспокоится об этом. Будет лучше если он найдет способ собрать всех в одном месте. Но я боюсь, что таким образом мы спугнем "змей", кроме того... с людьми в этом городе несколько раз пользовались как живыми щитами, и теперь они словно "испуганные птицы". Боюсь, испуганные птицы не сядут на одно дерево.

Как только он сказал это, они оба замолчали. Эта маленькая девочка по фамилии Чэнь была очень опытной и знала, как скрытно атаковать людей, но она не знала, как сводить людей вместе.

В этот момент, немой монах, который молчал в стороне, наконец слабо протянул руку и жестом показал: «Я ...... могу попробовать.»

(4)

Это была первая поспешная встреча позднего маршала Аньдинхоу и совета Линьюань с губернатором Лянцзян, Яо Чжэнем.

В то время Аньдинхоу был еще подростком, которому страшно в бою, губернатор Яо из Лянцзян был просто бедным ученым, который уволился с должности и вернулся домой, очевидно, что мастер не был вышестоящим человеком – его уровень в то время, вероятно, был таким же как цветок хвоста собаки*, а Чэнь Цинсюй была еще молодой девушкой, которая могла только буйствовать.

*скорее всего, имеется в виду сорняк

Ночью Ляо Жань вместе с Чэнь Цинсюй и Яо Чжэнем спрятали трупы нескольких бандитов, а затем договорились о времени и коде, чтобы действовать по отдельности.

На следующий вечер жители города заметили, что люди стихийно сходятся в одном месте.

Молодой немой монах откуда-то достал для себя воду. Он сидел на валуне под заходящим солнцем, держал четки, читая священные писания с закрытыми глазами, а группа людей стояла на коленях вокруг него – все было организовано господином Яо.

Когда люди в отчаянии, они жаждут небольшой духовной поддержки.

Под чьим-то целенаправленным руководством растерянные и испуганные люди стекались к валуну. Некоторые из храбрецов вставали на колени перед валуном, другие прятались за деревьями и стенами, чтобы тайно наблюдать за происходящим.

Поначалу мятежники игнорировали эти слабые живые щиты, некоторые наблюдали, а некоторые даже присоединились к ним, желая воспользоваться возможностью быть освещенными светом Будды, чтобы попросить его благословить императорскую армию, осаждающих город снаружи.

К тому времени, когда они почувствовали неладное, солнце уже начало садиться, и его сияющий свет привлек к валуну большую часть жителей города. Барышня Чэнь смешалась с толпой, спокойно зажав в руке иглу, она медленно опустилась, прижав кинжал к штанине.

–С дороги! – Мелкий главарь мятежников первым понял, что что-то не так, он выхватил нож и направил его на собравшихся людей:

–Назад! Убирайтесь! Не сходитесь!

Волосы на спине Ляо Жаня встали дыбом, и он спокойно посмотрел на девушку с другой стороны. Господина Яо там не было. Интересно, была ли жестокая девушка готова убить этих мятежников наповал, ее лицо как будто бы застыло, не было видно никакого выражения.

Двое подростков, группа злобных мятежников, люди со двора, не знающие, когда они прибудут, окруженные беззащитными людьми, и множество трудностей со всех сторон – сердце Ляо Жаня готово было выпрыгнуть из груди.

«Сделай что-нибудь,» – отчаянно подумал он, – «я должен что-то сделать».

Главарь мятежников небрежно полоснул ножом по руке старухи с больными ногами и прорычал:

–Я сказал, убирайтесь—

Барышня Чэнь ненадолго задержала дыхание, выхватила кинжал с ноги и вылетела из толпы, как порыв ветра, подняла руку, чтобы удержать оружие мелкого главаря, ее тело напряглось, как палочка для еды, готовая сломаться в любой момент.

В это же время в городе раздался резкий свист, и мятежники, только что спокойно смешавшиеся с толпой, пришли в себя и при первой же возможности начали нападать на окружающих. Начался хаос, повсюду раздавались крики и вопли. Барышня Чэнь, используя короткий кинжал, нанесла три удара главарю мятежников и кинжал сломался пополам.

Боги и богини небес были недосягаемы для моря крови, и Ляо Жань яростно встал.

В этот момент железная стрела пронеслась с длинным белым паром и прошла прямо сквозь горло мелкого главаря мятежников, забрызгав кровью все его лицо и голову барышни Чэнь, и она села на землю с ошеломленным выражением лица. Господин Яо, спешивший догнать их, но был остановлен запаниковавшей толпой крикнул издалека:

–Главарь мятежников убит, поэтому люди укрываются! Любой, кто осмелится сопротивляться, будет убит!

Затем сокрушительный звук лошадиных копыт потряс каменные плиты улицы, и люди, которые собирались бежать во все стороны, толкали и пихали друг друга, по обе стороны дороги, тем временем у стены двое мужчин хватали друг друга за шеи и рукава одежд:

–Будь осторожен, маленький мастер!

Наспех собранные мятежники хлынули из улиц и переулков.

Господин Яо все еще говорил:

–Главарь мятежников был убит...

Из толпы мятежников вышел большой, похожий на пагоду человек и проревел:

–Чушь! Я все еще жив! Разводной мост за воротами уже взорван, даже если туда впустили несколько крыс, что они могут сделать? Императорская армия не может войти, так давайте убьем всех этих крыс!

Барышня Чэнь стряхнула холодный пот с головы, зажала последнюю иглу на своем теле пятью пальцами, подняла руку и схватила длинную деревянную палку, которую держал мужчина средних лет рядом с ней, готовый к бою.

Не успела она сделать и шага, как вихрем налетел отряд кавалерии, предводитель которых закричал:

–С дороги!

Барышня Чэнь едва смогла устоять на ногах.

Главарь мятежников проревел:

–Разрубите их!

Прежде чем он успел что-либо сказать, кавалерия в легкой броне в составе не более восьми или девяти человек, уже стояла перед ней. Барышня Чэнь вскочила, но прежде чем она успела сделать шаг, молодой генерал во главе группы внезапно взмахнул длинным мечом в руке, и раздался сильный взрыв пара. Он не носил броню, и его красивое и немного детское лицо было выставлено на свет.

Его лошадь была настолько легкой, что в считанные секунды он стряхнул с себя собственную кавалерию и смело и бесстрашно ворвался в строй противника и мечом в руке обезглавил троих человек подряд. Пропитанная дымящейся кровью лошадь, шипела. Однако четвертое войско повстанцев было трудно победить. Перед боем они были робкими и бежали в спешке. В мгновение ока Цинци подошел сзади к молодому генералу. Главарь мятежников, видя этот боевой дух, закричал и отрубил голову убегающему солдату, а затем выступил вперед со своим мечом, чтобы встретиться с юношей в небольшой схватке.

Один из мятежников крикнул:

–Стреляйте! Лучники!

Молодой генерал оставался бесстрастным, и в тот момент, когда он услышал приказ другой стороны, он уже сел на лошадь, и без колебаний отпустил поводья. Через дюйм все его тело было испачкано паром от длинного меча. в руке, что почти давало ему ощущение бессмертия. В мгновение ока он, не колеблясь, избежал оружия в руках главаря мятежников, затем сделал решительный шаг и спрыгнул с коня.

Проснувшиеся, как ото сна, мятежники один за другим натянули свои луки и стрелы, намереваясь заблокировать людей, собравшихся здесь вместе с этой легкой кавалерией на этой улице, и отчетливо повысили свой голос.

Главарь мятежников не ожидал такой отчаянной атаки и не успел среагировать, как паровой меч вонзился прямо в его плечо, огромное оружие издало протяжный свист, похожий на вздох в тонких руках молодого человека и рассекло лидера повстанцев с его лошадью, но лошадь все еще стояла!

Лезвие парового меча моментально изогнулся, тяжелая рукоять завизжала, и устойчивый поток пара рассеялся, открыв лицо молодого генерала.

Отныне никто и никогда не скажет, что он не видел кровь.

С убийственным намерением он поднял руку и бросил разрушенный паровой меч в мятежных лучников, связка только что выпущенных железных стрел разлетелась вдребезги в воздухе, в окружении командующего мятежной армией, тело главаря мятежников дважды тряхнуло и упало. Молодой генерал взял новый меч, его телохранитель прошел мимо, и решительно крикнул:

–Главарь мятежников будет наказан, а не сдавшиеся будут убиты.

Прибыла еще одна лянская кавалерия, мятежники в городе остались без лидера и вскоре отступили. Они увидели молодого человека в лохмотьях, взбирающегося на валун, где он только что читал. В его руке была железная стрела, похожая на копье.

–Старейшины, чего же вы ждете, отомстите сейчас же!

Все люди, которые могли держать оружие и бегать, последовали за ним.

(5)

Мятежники были разбиты, а их разрозненные остатки бежали, причем Гу – генерал придворной железной кавалерии, возглавил преследование, оставив небольшой отряд тяжелой брони и кавалерии для поддержания порядка в городе.

Молодая барышня Чэнь действительно знала что-то о медицине и была очень решительна в применении лекарств и искусна в перевязке. Зная, что она не могла садиться на лошадей и убивать людей, она бегала с ними по поручениям и помогала в размещении раненных.

Через пять дней прибыл новый чиновник, бедствие миновало и люди, наконец, успокоились.

Пока господин Яо оставался позади, чтобы помочь, барышня Чэнь взяла свою простую сумку и попрощалась с Ляо Жанем.

Однажды они вдвоем прошли через жизнь и смерть, поэтому разговор стал немного более знаком, и барышня Чэнь постепенно смогла лучше понимать его язык жестов.

Ляо Жань беспокойно жестикулировал: «Я слышал, что повстанцы ушли на юг, но остатки еще не зачищены. Девушка должна избегать их на своём пути.»

Барышня Чэнь слегка улыбнулась:

–Спасибо, маленький мастер, но я все равно должна идти туда, куда мне нужно.

В своем возрасте – она была не слишком молода: не ребенок, но еще не достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, она была в том возрасте, когда ее бы очень любили и баловали  дома, и он задавался вопросом, откуда она взялась и как ее семья могла решиться выбросить такую девочку в мир.

–Мой отец сказал, что к концу жизни моего поколения моя семья будет в моих руках, – когда она была подростком, она не была такой неулыбчивой, как когда выросла, и когда она встречала ребенка одного возраста, она не могла не похвастаться немного. Мой отец также говорил:

–Ничего не бойся, чем опаснее дорога, тем больше ты сможешь найти свой "путь".

Ляо Жань не мог не сомневаться  и сделал неловкий жест: «Куда направляется девушка?».

–Если в мире будет мир, я хотела бы ловить рыбу, рубить дрова, возделывать землю и учиться, а также странствовать по цзянху, – с наивностью маленькой девочки и полупониманием, барышня Чэнь решительно сказала ему:

–Если век процветания приблизится к падению в бездну, мы умрем за него. Этот путь называется "Линьюань" – хорошо, я ухожу!

Ляо Жань в оцепенении наблюдал за ее удаляющейся спиной, как вдруг кто-то окликнул его:

–Маленький мастер! Кто-то ищет тебя!

Когда он повернулся, его глаза расширились.

Пришедший человек был настолько загружен путешествиями, и явно был в пути без остановок, что выглядел почти как дикарь. Когда Ляо Чи увидел его издалека, на его лице, которое не улыбалось уже много лет, появилось выражение "облегчения", но лишь на мгновение, прежде чем он вернулся к безразличию и протянул руку, чтобы поманить его к себе.

Как маленький зверек, нашедший дом, Ляо Жань мгновенно отбросил монашеский вид, который он напускал на себя несколько дней, и прыгнул перед старшим братом, дергая его за рукав с глупой улыбкой и жестом спрашивая: «Что ты здесь делаешь?».

Ляо Чи посмотрел на грязное лицо младшего брата и беспомощно покачал головой.

Тогда Ляо Жань понял, что старший брат пришел не один, за ним следовали несколько мужчин, все высокие и крупные, с клинками и в "лёгкой броне", с оружием на плечах, неизвестно из какого батальона были посланы солдаты.

Ляо Чи нахмурился:

–Мне не следовало слушать мастера и отпускать тебя одного в столь юном возрасте.

Ляо Жань на мгновение заколебался, с опаской изучая выражение лица Ляо Чи, и просто поднял руку.

–Нельзя, – не глядя на его жест, Ляо Чи прервал его и сказал:

–Я хочу уйти на несколько лет.

Ляо Жань не осмелился ничего сказать, молча следуя за ним. Сдерживаясь некоторое время, он не мог удержаться, чтобы не потянуть брата и не жестикулировать: «Сколько лет это займет? Разве ты не хочешь выйти и посмотреть, что происходит в столице?»

Ляо Чи равнодушно ответил:

–Не на что смотреть, я все видел.

Когда Ляо Жань услышал эти бесчувственные слова, он сердито зажестикулировал: «Мир так велик, в нем так много печалей и радостей, в нем так много разных существ, и у каждого человека свои любовь и ненависть, а ты никогда не выходил из храма, так как же ты можешь сказать, что видел все это?»

Ляо Чи поднял руку и дважды похлопал его по голове, но ничего не сказал.

(6)

Лишь много-много лет спустя, только из-за шума артиллерийской стрельбы Ляо Жань мельком уловил, что он имел в виду, говоря «я все это видел».

Еще через год мастер Цзюэ Юань скончался.

Он был законным преемником мастера Цзюэ Юаня, но не он сопровождал монаха в его последнем земном пути.

Пробыв в комнате для медитации мастера Цзюэюаня целый день, он наконец вышел, сложил руки в глубоком поклоне своим братьям, ожидавшим снаружи, и сказал на языке жестов: «Мастер скончался».

Большой колокол храма Хуго негромко зазвонил, десять тысяч палочек благовоний взвились к небу, а шисюн стал новым поколением «могущественных монахов».

Линь.........юань.

(7)

–Мастер, вы говорите, что Будда спасает всех живых существ, что такое живые существа?

–Будда Амитабха, торговцы и посыльные, родственники императора, празднично одетые мужчины и женщины, дети и старики, даже птицы и животные, цветы и деревья – в каждом дыхании, движении и неподвижности, есть те, у кого есть чувства, те, у кого есть желания, те, у кого есть страхи, и те, у кого есть ненависть, – все живые существа.

–Значит, ученик – является живым существом, мастер – живое существо, и Будда – тоже живое существо?

Экстра 8. Искреннее сердце отца

(1)

После входа на перевал можно было встретить равнины на тысячи миль, а затем продолжить путь на небольшое расстояние, проезжая почтовую станцию Чанпин, где уже вывешивался флаг Северного Лагеря – это была столица.

Группа солдат Черного Железа в легкой и тяжелой броне вернулась с северной границы с большой армией стоявшей за ними. Передовой отряд возглавлял сам Аньдинхоу Гу Шэнь. Этот передовой отряд был элитой среди трех армий Черного Железного Лагеря. Он сопровождал большое количество цзилюцзиня, а также важных военнопленных, таких как отец и сын Волчьего Короля и богиня Восемнадцати Племен.

Если не считать почти торжественных шагов и стука копыт, там, где проходило войско, не было совершенно никакой частной праздной болтовни. Все двинулись в унисон. На первый взгляд было трудно различить, была ли это группа людей или железных марионеток.

Когда они вошли в Северный лагерь, лидер Черного Железа снял свою железную маску и поднял руку, чтобы отдать приказ остановиться. Тысячи элитных солдат одновременно остановились позади него, застыв на месте. Невообразимое чувство угнетения было подавляющим. Охранники, дежурившие в Северном лагере, вздрогнули, чувствуя, как по всему телу побежали мурашки.

Один из рядовых выбежал вперед, держа в обеих руках эмблему Черного Железного Тигра и передал ее охраннику Северного лагеря.

Только тогда охрана узнала, что это был маршал Гу, и с «гудением» в голове он побежал сообщать новости. Перед уходом он имел смелость украдкой взглянуть на маршала Гу, который был одет в легкую броню и сидел верхом на своей лошади. С первого взгляда он увидел, что человек был высок, и это был не тот трехголовый и шестирукий человек, о котором ходили слухи. Ему было около тридцати лет, его лицо слегка покраснело от ветра и мороза. Черты лица у него были красивые. Его образ несколько отличался от прославленного талантливого полководца, возглавлявшего армию Черного Железа, чтобы стереть с лица земли Восемнадцать Племен.

В этот момент Гу Шэнь, казалось, почувствовал его взгляд. Он наклонил голову, чтобы посмотреть с ничего не выражающим лицом. Взгляд охранника, не отведенный вовремя, вдруг встретился с ним. Мгновенно его грудь похолодела. Была какая-то иллюзия, что его пронзили. Он убежал, не оглядываясь.

Говорят, что маршалу Гу суждено сломить армию; он действительно не был человеком.

(2)

Хотя северные варвары, отправленные обратно в столицу, были всего лишь пленниками, император все же приказал обращаться с ними вежливо и отправил их на официальный пост храма Хунлу, где им подавали вкуснейшую еду и напитки. После этого состоялось грандиозное придворное собрание, за которым последовало награждение трех армий. Была поздняя ночь, после долгих усилий Гу Шэнь смог вернуться в поместье.

Когда он снимал свою броню, он также подавил свою смертоносную ауру, которая могла оскорбить даже демонов. Глядя только на его спину, он ничем не отличался от членов королевской семьи и дворян, разъезжающих в каретах по столице.

Войдя в дверь, Гу Шэнь похлопал железную марионетку по плечу перед своим домом. Он глубоко вздохнул и показал небольшое изнеможение. Его частному охраннику Хо Даню в этом году исполнилось всего семнадцать, и он был еще ребенком. Он следовал за ним, и ел песок на Северной границе. Это был первый раз, когда он прибыл в столицу, следуя за своим командиром с широко раскрытыми глазами, которые бегали туда-сюда, боясь, что его глаз недостаточно, чтобы использовать.

Стены-ширмы, цветочные окна поместья Аньдинхоу... и даже газовые лампы, висящие у двери, казались деревенскому мальчишке совершенно новым.

Гу Шэнь указал на Хо Даня и сказал дворецкому, дяде Вану, вышедшему поприветствовать его:

–Найдите место для этого ребенка. Не дайте ему умереть с голоду.

– Да, – ответил дворецкий.

Хо Дань поспешно сказал:

–Маршал, я могу следовать за вами?

Некоторые из слуг позади дворецкого засмеялись. Гу Шэнь похлопал его по затылку:

–Я иду к Ее Высочеству, чего ты преследуешь меня?

В Черном Железном Лагере была палата принцессы, но на этот раз принцесса не пошла с ним. Хо Дань только слышал о ее репутации и никогда ее не видел. Для него принцесса была почти как недосягаемая богиня. Когда Хо Дань услышал слова «Ее Высочество», его лицо стало красным, как попка обезьяны. Когда он пришел в себя, Гу Шэнь уже ушел далеко.

Маршал Гу отпустил всех слуг и прошел всю дорогу до заднего двора. У двери он сначала поправил свою одежду, а затем сказал:

–Гу Шэнь просит аудиенции у Вашего Высочества.

Старая няня у двери улыбалась так широко, что не было видно ее глаз:

–Маршал всегда такой вежливый. Пожалуйста, поторопитесь и войдите.

В Великой Лян Первая принцесса была более ценной, чем обычная принцесса, а Первая принцесса с великими способностями была еще более ценной – в то время как единственная родословная предыдущего императора, обладательница эмблемы Черного Железного Тигра, была наиболее ценной, и не имела равных в мире. Даже императору следует уважительно называть ее тетей всякий раз, когда он ее видит.

Гу Шэнь вошел в комнату и терпеливо подождал, пока няня и служанки уйдут, только тогда он изменился на совсем другое лицо.

Торжественность на его лице, казавшаяся благоговейной даже тогда, когда он не сердился, вся померкла, мало того, что в чертах его как бы окрасился элемент непристойности. Он обнял принцессу за талию и прошептал:

–Я так скучал по тебе... честно, я просто хочу вышвырнуть всех этих людей. Тун-эр, в следующий раз следуй за мной до границы, это моя территория. Даже если я захочу обнять тебя и скакать на одной лошади, никто не посмеет и слова сказать.

Первая принцесса сказала с улыбкой:

–Тогда, конечно, вся мощь маршала исчезнет.

Гу Шэнь снял верхнюю одежду и направился за ширму, чтобы умыться. Вернувшись, он не оделся должным образом и мгновенно потянул принцессу за руку, но жена отмахнулась от него.

Принцесса понизила голос и сказала:

–Не шуми, твой сын здесь.

Гу Шэнь мгновенно больше не мог смеяться. Он поднял занавеску и увидел небольшой комочек, занимавший всю кровать, спящий, с разбросанными во все стороны конечностями.

Лицо Гу Шэня помрачнело:

–Как этот вонючий ребенок снова пробрался внутрь?

У Гу Юня, маленького маршала в поместье Аньдинхоу, конечно же, была своя няня. Однако родилась эта вещица с неописуемым чудачеством. Обычно он не придирался к незнакомцам, не обращал внимания, кто его держит, не плакал, с кем бы ни играл. Однако в юном возрасте у него уже была в душе мысль об отчуждении. Пока он не принял ни одной няни, только мать.

Однажды он увернулся от большой группы служанок, пробрался в комнату принцессы и спрятался под кроватью. В ту ночь, когда принцесса вернулась и узнала, что была уже полночь, у принцессы не хватило духу отослать его, позволив ему остаться.

С тех пор Гу Юнь, казалось, открыл свои меридианы жэнь и ду*. Чтобы прижиться в комнате матери, он делал все возможное, используя все уловки, чтобы забраться на кровать принцессы.

*Два этих срединных меридиана вместе с 12-тью главными меридианами образуют систему 14-ти основных каналов.

Когда у его родителей был момент «воссоединения даже более сладкого, чем медовый месяц из-за мгновенной разлуки», то, что паршивец блокировался посередине, было более чем раздражающим, даже если он был кровным сыном.

Гу Шэнь сел на край кровати, протянул руку и ткнул сына в пухлое лицо. Через некоторое время он обнаружил, что она мягкая и нежная; чувствуя себя немного зависимым, он продолжал тыкать. Наконец ребенок встревожился; маленький Гу Юнь бессознательно вжался в одеяло, и его лицо сморщилось, выражение лица выглядело так, как будто он собирался плакать.

Принцесса поймала подлую руку маршала Гу:

–Какой ты отец, если он проснется и причинит неприятности, ты будешь его задабривать?

–Он все еще плачет и причиняет неприятности, сколько ему уже лет? Ему все еще нужен кто-то, кто его уговорит? – Гу Шэнь поднял обе свои длинные брови, недовольно сказав – Этот ребенок слишком нежный.

Несмотря на его слова, его рука очень нежно накрыла лоб Гу Юня, а затем закрыла глаза, чтобы его не беспокоил слабый свет паровой лампы. Рука Аньдинхоу была широкой и твердой, его ладонь была теплой; Вскоре Гу Юнь перестал ворочаться и крепко заснул под его рукой.

–Тогда что ты сделаешь? – Принцесса усмехнулась.

–Мне просто не терпится услышать, как шумит этот маленький сопляк, – объяснил Гу Шэнь с сухим кашлем, невольно обнажая себя.

Принцесса погладила сына через одеялу и спросила:

–Как дела на северной границе?

–Если я и Черный Железный Лагерь здесь, как еще может быть? Не волнуйся. – На лице Гу Шэня появилась гордая улыбка. Он вытянул ноги и положил их на кровать. По сравнению с этим он обнаружил, что Гу Юнь, закутавшийся в одеяло, был и вполовину короче его ног.

Ход его мыслей сбился с пути:

–Этот ребенок, родившийся так давно, все еще такой маленький.

Судя по внешности, маленький Гу Юнь был копией принцессы. Гу Шэнь посмотрел на его спящее лицо, выражение его лица слегка изменилось, затем его глаза смягчились. Он сказал:

–Если ты думаешь, что пребывание в столице хлопотно, ты можешь последовать за мной после нового года. Северная граница далеко от императора, и можно даже беззаботно есть рисовые отруби и глотать овощи.

Старшая Принцесса:

–Тогда как насчет Сяо Шилю?

–Возьми его с собой, чтобы в столице не осталось никого, у кого хватило бы духу управлять им, – Гу Шэнь погладил сына по волосам и вздохнул.

–Этот маленький мальчик действительно знает, как вырасти. Каждая его часть похожа на тебя, поэтому я неохотно и снисходительно отношусь к нему, когда хочу наказать его.

Старшая Принцесса:

–...

Даже она на самом деле не хотела знать, каков стандарт снисходительности маршала Гу.

Гу Шэнь подумал об этом, вытянулся, затем облокотился на край кровати и сказал принцессе:

–Шестнадцать королевств западных регионов сдались, дунъинцы в Восточном море не в форме, и теперь варвары на северной границе склонили головы. В настоящее время можно сказать, что впереди у нас, наконец, десять лет мира. Я хочу использовать эти десять лет для восстановления сил, обучения армии и расширения Черного Железного Лагеря. Десять лет спустя никто в мире не посмеет бросить вызов кавалерии Великой Лян, Тун-эр, когда придет время, мы вернем императору эмблему Черного Тигра. Что ты думаешь?

Княгиня посмотрела на него с улыбкой:

–Неужели Маршал собирается уйти в отставку и заняться хозяйством? Нет, я не умею ткать. Тебе придется жениться на маленькой наложнице, которая умеет ткать.

Гу Шэнь протянул палец и ткнул ее в лоб. Затем нежная улыбка на его лице немного сузилась. Он снова сказал:

–Люди с высоким статусом не могут обладать слишком большой властью; если внешние враги уничтожены, но мы все еще держимся за эмблему Черного Тигра, нас не могут не обвинять во всем, что мы делаем.

Я думаю, что наш Сяо Шилю не является каким-то экстраординарно талантливым человеком. Если мы с тобой сделаем шаг назад, его путь будет более просторным в будущем... что ты смотришь на меня?

Старшая Принцесса:

–Я смотрю на любящее сердце отца маршала, чье сердце, по слухам, было отлито из железа.

Гу Шэнь смущенно кашлянул и поднял руку, чтобы выключить паровую лампу.

–Уже поздно. Давай спать, отодвинь эту фрикадельку подальше.

–Помедленнее. Не дави на него.

–Давай выкинем этого пацана в окно!

(3)

Гу Юнь сильно вздрогнул и очнулся от своего сна. Его глаза закрывала рука, блокируя едва заметный свет рядом с ним. На мгновение Гу Юнь растерялся и не знал, который сейчас час.

В это время человек рядом с ним вполголоса пожаловался:

–Наконец-то проснулся, ты уже проспал прошлый обед. Вставай и выпей тарелку горячего супа. Что бы ты хотел съесть на завтрак?

Гу Юнь только что пришел в себя, слегка прикрыл глаза и лениво ответил:

–Все в порядке.

Это был третий год правления Тайши. Гу Юнь патрулировал юго-запад. Чтобы успеть вернуться к встрече Нового года, он не прекратил кататься и всю ночь улетал в столицу на большом воздушном змее. Чрезмерно измученный, придя домой, он тут же заснул. Уже почти стемнело, когда он проснулся. Почему-то ему приснился отец. Во сне старый маршал даже прикрыл рукой свет.

Только проснувшись, он понял, что это был всего лишь сон. Такой вдумчивый человек может быть только его императором. Теперь он уже много лет держит эмблему Черного Железного Тигра. Его руки были покрыты мозолями и шрамами. Он больше не был ребенком, который изо всех сил пытался попасть в комнату своей матери.

Гу Юнь схватил руку Чан Гэна и поднес ее к его глазам. В руке Его Величества можно было увидеть некоторые черты мастера боевых искусств, на пальцах остались следы, оставленные тетивой. Однако в повседневной жизни он больше времени проводил за письмом. Его пальцы были длинными, тонкими и приятными для глаз, но ладонь была немного холодной. Она отличалась от руки человека во сне. Он не понимал, почему это вызвало у него такой странный сон.

Чан Гэн держал мемориал в руке, наклонился, чтобы потереть подбородок о голову Гу Юня, и шепотом спросил:

–В чем дело?

–Ничего, – ответил Гу Юнь, как будто ничего не случилось, – Я давно не прикасался к драконьим когтям вашего величества, я очень скучал по ним.

Старый Аньдинхоу заслонил ему свет рукой?

Это действительно был задумчивый сон.

Однако этот вопрос продолжал оставаться в его голове. Может быть, это было из-за того, что он слишком много спал днем, Гу Юнь не мог закрыть глаза ночью. Одной рукой он держал Чан Гэна, а другую заложил за голову. В тихой ночи он позволил своим мыслям бесцельно убежать.

Его родители ушли из жизни слишком рано; Гу Юнь обнаружил, что больше не может четко помнить внешность принцессы, но у него осталось более глубокое впечатление от старого маршала. Может быть, потому, что в это время он всегда сердито смотрел на отца.

Какое-то время пара отца и сына была врагами. Старый Аньдинхоу не проявил к нему милосердия, а он, затаив дыхание, отказывался сдаваться, как будто это означало бы признание потери.

–О чем ты думаешь? – Чан Гэн внезапно пошевелился и спросил тихим голосом с легким гнусавым звуком.

–Я тебя разбудил? – Гу Юнь поднял руку чтобы потереть виски, прижав палец.

Гу, эксперт по любви, не мог сказать «думаю о моем отце» в постели любовника. Помолчав, он прошептал:

–Я думаю, Ваше Величество, не утомились ли вы в последнее время повседневными делами? Как вы могли быть так послушны сегодня вечером?

Гу Юнь ведь частично занимал статус старейшины; хотя их отношения изменились, с точки зрения чувств к Чан Гэну, любовь и защита всегда были более значимыми, чем любые другие. В некоторых вопросах, как ифу, как бы он ни был бесстыден, ему было неудобно слишком активно инициировать. В дополнение к случайным поддразниваниям, он в основном позволял Чан Гэну делать все, что он хотел.

Чан Гэн понял смысл его слов и тут же проснулся. Два ярких глаза некоторое время смотрели на него, лицо его постепенно менялось.

Однако он тут же о чем-то подумал и сдержался, затаил дыхание и на мгновение проверил пульс Гу Юня, затем стиснул зубы, решив сдерживаться:

–Ты устал, путешествуя на такое большое расстояние. Уже дразнишь меня, как только вернулся, ты пытаешься заболеть?

Гу Юнь:

–Я хочу тебя.

Кожа головы Чан Гэна немного онемела. Он изо всех сил старался выдавить из себя предложение:

–Я не хочу.

–Хм, – Гу Юнь сделал паузу и невинно спросил:

–Тогда с чем ты возишься?

Чан Гэн:

–Заткнись и спи!

(4)

–Заткнись и иди спать! – У Гу Шэня было два зеленых сухожилия на лбу, и он действительно хотел немедленно выбросить фрикадельку из своей кровати.

С момента рождения Гу Юня у Старшей Принцессы не было хорошего здоровья. Она всегда болела, когда наступал новый сезон. Это не было серьезной болезнью, но, опасаясь, что она заразит ребенка, она не позволяла Гу Юню оставаться в своей комнате. Чтобы подать хороший пример своему сыну, она даже прогнала генерала Гу, который бросился к ней.

Ребенок, запертый у двери, стоял на цыпочках у окна и большими глазами смотрел в комнату принцессы. Сердце Гу Шэня на мгновение смягчилось и вернуло его на место... о чем он сейчас сожалел.

–Ты будешь спать или нет?

Гу Юнь выгнулся взад-вперед в одеяле, затем показал голову и посмотрел на него. Он обнажил свои маленькие молочные зубы и улыбнулся ему. Он совсем не боялся грозного маршала Гу.