Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 112 страниц)

Глава 63 «Падение столицы»

____

Пылало само недро земли, и вся столица содрогалась.

____

Из-за прибытия западных послов утренняя аудиенция у Императора выдалась настолько шумной, что от множества вопросов голова шла кругом. Когда двор наконец распустили, Чан Гэн помог пожилому господину Фэнханю покинуть дворец, поддерживая его под руку и не удостаивая даже взглядом тех, кто пытался добиться его внимания.

Жители столицы были встревожены, на улицах остро не хватало экипажей и лошадей. Обычно Гу Юнь просил Хо Даня вывести лошадь за пределы дворца и ждать его у ворот. Но сегодня что-то, похоже, задержало слугу – того не оказалось на обычном месте.

Поначалу Чан Гэн не обратил на это внимания, поскольку сопровождал господина Фэнханя, они шли крайне неспешно, плечом к плечу.

Из-за того, что господин Фэнхань целые дни с рассвета до поздней ночи проводил в институте Линшу, глазницы его запали, а тело напоминало высохший редис – только взгляд хитрых глаз оставался все таким же цепким.

– Благодарю Ваше Высочество за терпение и то, что вы решили сопроводить старика, не способного самостоятельно удержаться на ногах, – вздохнул господин Фэнхань. – Что-нибудь известно насчет подкрепления? Когда оно уже, наконец, прибудет?

– Беспорядки на четырех границах затронули пять военных округов. Как обстоят дела в гарнизонах на местах, вы в курсе. В этом году постоянно сокращались расходы на содержание войск и квота на выделенный им цзылюцзинь. Поэтому наши гарнизоны с трудом могут содержать несколько отрядов с тяжелой броней, а большинство вообще имеют на вооружении только легкую, – ответил Чан Гэн. – Хотя отряды в легкой броне быстро передвигаются и их легко мобилизовать, они довольно уязвимы. Если нам преградят дорогу воины в тяжёлой броне или пара единиц военной техники, то враг без проблем возьмет в кольцо наших солдат. Для этого противнику не нужны ни опытные командиры, ни много людей.

– Из-за слов Вашего Высочество этот дряхлый старик теперь не может найти себе места от стыда. На протяжении последних лет институт Линшу действительно не выпустил ничего стоящего, – Чжан Фэнхань виновато понурил голову. – Я лишь ничтожный старик, который зря занимает свою должность. В следующем году я планировал просить правителя об отставке, но неожиданно на нас свалилось национальное бедствие. Боюсь, что теперь мне не дано умереть своей смертью.

C теплотой в голосе Чан Гэн мягко произнес:

– У господина Фэнханя столько заслуг перед государством, что хватит на тысячи лет, не стоит скромничать.

– Тысячи лет... Разве будет спустя тысячу лет существовать Великая Лян? – Чжан Фэнхань поджал тонкие губы. – Когда я присоединился к институту Линшу, то надеялся, что смогу убежать от мирских забот, сосредоточившись на работе, и всю жизнь посвящу механизмам и железной броне. Но оказалось, что наш суматошный мир слишком тесен. Даже если злодей и честный человек на развилке выберут разные повороты, рано или поздно они могут вновь сойтись на перекрёстке. Чем быстрее ты пытаешься от чего-то убежать, чем сильнее хочешь совершить нечто выдающееся, тем больше вероятность, что в итоге твои усилия ни к чему не приведут... Хотя этот ничтожный господин мечтал лишь об участи скромного механика, с руками, перепачканными машинным маслом.

Чан Гэн улыбнулся, но промолчал, поскольку понимал, что господину Фэнханю нужно излить душу, а не выслушать его мнение.

За два поколения противостояние между Императором и Аньдинхоу в Великой Лян достигло своего пика. Хотя не это стало главной причиной постигших страну несчастий, а давняя беда с пустующей из года в год казной.

Чжан Фэнхань продолжил:

– Каждый день мы управляем положением колонн из башни Циюань. Хотя иностранцы пока только разведывали обстановку и не рискуют поднимать в небо большую часть своих Соколов, но радиус действия противовоздушной сети имеет свой предел. Говорят, в черте города иностранцы каждый день при помощи веревок запускают бумажных змеев [1]. Боюсь, что такими темпами в ближайшие дни запас железных стрел у колонн иссякнет. Что мы тогда будем делать? У маршала Гу есть какой-нибудь план?

Всего в распоряжении северного гарнизона осталось меньше сотни Черных Орлов, включая тех, кто серьезно пострадал – потерял руку или ногу. Стоит противовоздушной сети отказать, и город будет захвачен врагом.

Чан Гэн ответил:

– М-м-м, он в курсе и пытается найти выход.

Чжан Фэнхань уже и так места себе не находил от беспокойства, а услышав его слова, вообще не знал плакать ему или смеяться, и что думать о Яньбэй-ване. Что «героем становятся с молоду» [2] или что он немного туповат? Казалось, даже если на его глазах будут рушиться небеса, молодой принц лишь ответит «ясно», словно происходящее нисколько его не трогает.

Чжан Фэнхань намеренно понизил голос:

– Сегодня во время ежедневной аудиенции во дворце куда-то запропастился командующий императорской гвардией Хань. Ваше Высочество это заметили? При дворе уже ходят слухи, что пусть Император для виду и обрушил свой гнев на послов Запада, но в действительности же он планирует перенести столицу.

Чан Гэн улыбнулся, но брови его были нахмурены:

– Император не пойдет на это, пока положение не станет безвыходным. Вижу там экипаж института Линшу, позвольте мне помочь вам подняться... О, вот и дядюшка Хо?

С крайне обеспокоенным видом Хо Дань подбежал к нему:

– Старый слуга сегодня припозднился, прошу простить мое опоздание.

– Ничего страшного, – Чан Гэн махнул рукой. – Что же задержало дядюшку Хо?

Хо Дань внимательно посмотрел на него из-под полуопущенных век.

– Прошлой ночью Аньдинхоу был ранен вражеской стрелой. Мне доложили только рано утром. И я сразу... Ох, Ваше Высочество!

К изумлению Хо Даня и Чжан Фэнханя, еще недавно мирно прогуливавшийся Чан Гэн резко изменился в лице, вскочил на коня и стремительнее ветра унесся прочь.

Перед девятью воротами городской стены еще не развеялся дым сражения, – только с рассветом западное войско свернуло знамена и перестало бить в барабаны [3] – когда Гу Юнь наконец получил возможность немного передохнуть.

Наплечник черной железной брони погнулся, но стрелу удалось вытащить. Им занимались два гарнизонных лекаря: при помощи ножниц и щипцов они попытались аккуратно поддеть поврежденный наплечник, чтобы его снять, но окровавленный металл прилип к одежде.

Когда Чан Гэн подбежал поближе, то ненадолго задержал на Гу Юне взгляд, но вскоре отвернулся. Вид у него был страшнее, чем у раненого.

– Ох... – прошипел Гу Юнь и резко выдохнул прохладный воздух. – Нельзя ли побыстрее? Вы там, что, вышиванием занимаетесь?.. Как прошло?

Вместо ответа Чан Гэн сделал глубокий вдох и отпустил лекарей, чтобы самому посмотреть на застрявший в ране осколок. Чан Гэн взял в руки большие железные кусачки и, удерживая Гу Юня за здоровое плечо, начал резать металл. Его движения были невероятно быстрыми, острые кусачки с легкостью резали деформированную броню. Вскоре по руке Чан Гэна потекла чужая кровь.

Он будто забыл, как дышать, а на лице застыло напряженное выражение. Наконец Чан Гэн прошептал:

– Почему ты не сказал мне, что тебя так серьезно ранили?

С лица Гу Юня все ещё не сошла болезненная гримаса, когда он до скрежета сжал зубы и ответил ему:

– Да ерунда это... Что послы Запада сказали на аудиенции?

– Что хорошего они там могли сказать? Без конца несли чушь – прямо на весь золотой дворец, – Чан Гэн чуть переместил дрожащие пальцы, удаляя присохшие из-за свернувшейся крови пластины брони. – Они заявили, что требуют от нас прекратить репрессии и поборы по отношению к западным странам и объявить земли возле крепости Цзяюй зоной всеобщей свободной торговли. При этом любая деятельность на данной территории должна вестись в соответствии с законодательством западных стран и...

Поврежденный наплечник наконец удалось полностью снять. Рассматривая рану, Чан Гэн вздохнул, поднялся на ноги и замер.

– И?... – Гу Юня трясло, по телу бежал холодный пот. – Неужели почтенного лекаря тошнит от вида крови?

Спина Чан Гэна была прямой как железный прут:

– Я боюсь вида твоей крови.

Он одолжил у Гу Юня флягу с вином, сделал два больших глотка, чувствуя головокружение и тошноту. Немного выровняв дыхание, Чан Гэн взял ножницы и разрезал на Гу Юне одежду.

– Все тридцать шесть областей на северной границе – от Сицзин [4] до Ючжоу [5] в Чжили – перейдут под контроль восемнадцати северных племен, а столица Великой Лян будет перенесена на центральную равнину – в Лоян [6]. Дочь императора, Хэнин, в качестве заложницы отправится к восемнадцати племенам. Кроме того, отныне мы будем считаться подданными варваров и ежегодно платить им дань.

Хэнин являлась единственной дочерью Ли Фэна. Ей было всего семь лет.

Гу Юнь громко возмутился:

– Что за бред!

Стоило ему дернуться, как снова хлынула кровь, поэтому, потеряв всякое терпение, Чан Гэн прикрикнул на него:

– Не двигайся!

Оба мужчины лишились дара речи. На лице Гу Юня разом отразилось множество эмоций. Наконец после долгой паузы он попросил:

– Продолжай...

– Кроме того, они требуют, чтобы Ли Фэн приказал Шэнь И вывести войска с островов Южного Приморья и южной границы, передал контроль над реками и каналами в Восточном море Западу и отозвал цзяннаньский флот с границы северных земель [7]. Кроме того, все наши территории к северу от Хуанхэ вместе с Восточным морем будут отныне считаться восточными провинциями Запада. – Взгляд Чан Гэн потяжелел, руки продолжали крайне бережно очищать рану, – после небольшой паузы он добавил: – Вдобавок придется выплатить контрибуцию...

Только занимаемая должность не позволила Гу Юню выругаться, но он ощутимо напрягся.

– Сегодня во дворце Ли Фэн хотел разрубить поcлов пополам, но министры его удержали. – Чан Гэн взял Гу Юня за здоровое плечо и сказал: – Сейчас я промою рану. Может, ифу в это время лучше быть без сознания?

Гу Юнь покачал головой.

Чан Гэн мягко произнес:

– Я не буду давать тебе большую дозу. Ты практически не восприимчив к лекарствам, так что не проспишь долго. Если в пригородах столицы что-то за это время произойдет, то я буду оборонять город вместо тебя...

– Хочешь промыть рану – промывай, – перебил его Гу Юнь, – а не болтай ерунду.

Чан Гэн посмотрел на него и понял, что спорить с ним совершенно бесполезно.

И тут внезапно вошел Тань Хунфэй:

– Маршал...

Гу Юнь обернулся на голос, и в нос ему внезапно ударил странный запах. Так как он не ждал подвоха, то глубоко вдохнул и сразу же почувствовал, как немеет тело.

Аньдинхоу был умным человеком и в совершенстве владел боевыми искусствами, поэтому и подумать не мог, что принцу ведомы подобные подлые уловки из цзянху и более того – что он использует их против него!

Гу Юнь возмутился:

– Ты...

Не моргнув глазом, Чан Гэн тут же воткнул иглу в акупунктурную точку и подхватил бессознательное тело.

Стоявший в дверях Тань Хунфэй растерянно наблюдал за тем, как принц вырубил его командира. Он встретился взглядом с невозмутимым Чан Гэном, и тот жестом приказал ему молчать. Обняв Гу Юня, он приподнял его и переложил на кровать, после чего начал тщательно промывать рану.

Тань Хунфэй остолбенел:

– Это... ну...

Чан Гэн ответил:

– Это нормально. Пусть немного поспит, чтобы боль прошла.

Тань Хунфэй несколько раз моргнул. Было время, когда он считал Его Высочество Яньбэй-вана вежливым и дружелюбным ученым мужем. Пока не выяснилось, что тот не только искусно сражается, но и не менее искусно плетет интриги. Это вызывало уважение и желание сблизиться с ним. Наконец командир Тань проникся искренним восхищением к этому человеку.

Он непроизвольно протянул руку и потрогал лицо. Оставленный Гу Юнем шрам пока не зажил. Про себя Тань Хунфэй подумал: «Принц невероятно отважен».

Чан Гэн спросил у него:

– Кстати, что случилось-то?

Тань Хунфэй пришел в себя и поспешил доложить:

– Ваше Высочество, прибыл Император, видите, вон там стоит его экип...

Не успел он договорить, как Ли Фэн в простой одежде вошел внутрь. Крайне изможденный правитель взял с собой всего одного слугу – Чжу-коротенькие-ножки.

Ли Фэн посмотрел на бессознательного Гу Юня и потрогал его лоб:

– С дядей все хорошо?

– Рана поверхностная. – Чан Гэн перебинтовал ее тонкой шелковой тканью, накинул на Гу Юня халат и протер серебряные иглы. – Я буквально только что дал ему обезболивающих, так что он проспит какое-то время. Прошу брата-императора не обижаться на него.

Когда Чан Гэн закончил, то поднялся на ноги, взял принадлежавший Гу Юню гэфэнжэнь и, не надевая броню, планировал удалиться.

– Ты куда? – спросил Ли Фэн.

– Буду охранять столицу вместо ифу, – сказал Чан Гэн. – Хотя послы еще в столице, я боюсь, что это все – хитрая уловка Запада. Они могли усыпить нашу бдительность, чтобы потом неожиданно начать штурм города. Лучше быть настороже.

Ли Фэн ненадолго оторопел, а затем неожиданно выхватил меч, который был у него на поясе, и последовал за ним: Чжу-кopотенькие-ножки был поражен.

– Ваше Величество!

Ли Фэн проигнорировал его протест и отправился к городской стене.

При помощи цяньлиянь Император Лунань прекрасно видел расположенный неподалеку лагерь западных войск и то, как они разорили некогда плодородную почву в предместьях столицы. Куда ни кинешь взгляд – везде страдания. В былые времена через девять ворот городской стены подобно потокам воды и летящим драконам [8] проезжали повозки и лошади, но сейчас поток этот иссяк, а разрушенные края городской стены подпирала вышедшая из строя броня.

Воины и полководцы в северном гарнизоне знали Чан Гэна в лицо, поэтому один за другим выступали вперед, приветствуя его. Ли Фэна же из них никто прежде не видел, поэтому они решили, что этот хорошо одетый господин с благородными манерами – гражданский чиновник, и уважительно обращались к нему «Ваше Превосходительство».

Братья Ли вынужденно притворялись, что хорошо ладят, но на самом деле были чужими друг другу людьми. Сейчас же они плечом к плечу стояли на городской стене и между ними невозможно было уловить ни малейшего сходства. Отношения их напоминали оконную бумагу [9], которую легко проткнуть пальцем.

Ли Фэн внезапно сообщил Чан Гэну:

– Хань Ци должен вернуться после полудня. Можешь передать это дяде, пусть поручит кому-то из своих доверенных лиц с этим разобраться.

Чан Гэн не стал его расспрашивать. Казалось, ему было совершенно неинтересно. Он коротко ответил:

– Слушаюсь.

Ли Фэн удивился:

– Даже не спрашиваешь, куда мы отправили Хань Ци?

Чан Гэн посмотрел вниз на обломки каменной стены и, чуть помедлив, произнес:

– Уже некоторое время я вместе с министерством финансов занимаюсь распределением цзылюцзиня и припасов для армии. Недавно я нашел несколько подозрительных поставок цзылюцзиня для императорского дворца, сделанных в последние годы... Но возможно, это происходило по личному распоряжению брата-императора.

Как только Император Лунань услышал его слова, то сразу понял, что Чан Гэн имеет в виду его личные запасы цзылюцзиня.

Ли Фэн смущенно признался:

– От ворот Дэшэнмэнь [10] ведет тайный ход к саду Цзинхуа. Мы поручили Хань Ци с его людьми выйти из города и открыть частное хранилище топлива в саду Цзинхуа. Там... Кхм, где-то около шестидесяти тысяч цзинь [11] цзылюцзиня, распределить который у нас все никак не доходили руки... Не стоит заострять на этом внимание. Придворные и без того встревожены. Если им станет известно о тайном ходе, то это еще больше смутит их умы.

Чан Гэн совершенно не удивился его признанию, но кивнул – похоже, Ли Фэн выложил ему все карты.

И это своенравный Император Лунань, который скорее предпочел быть похороненным под девятью воротами городской стены, чем потерять страну и унизиться, признав себя чьим-то подданным.

Повисла тишина – им больше нечего было друг другу сказать. На самом деле в происходившем не было ничего нового. За исключением пустых вежливых слов, когда Чан Гэн воздавал почести Императору, или дворцовых дел, братья Ли не имели общих тем для разговора.

Ли Фэн спросил:

– Сколько тебе было, когда ты впервые встретил дядю?

Чан Гэн ответил:

– ... Двенадцать лет.

Ли Фэн промычал в ответ.

– Он не женат и большую часть времени проводил, командуя войсками на северо-западе. Быть может, не так уж хорошо он о тебе и заботился?

У Чан Гэна слегка дернулся глаз.

– Ничего подобного. Он по-настоящему внимательный человек.

Ли Фэн прищурился, глядя на мрачные небеса, и вспомнил, что в юности тоже был привязан к Гу Юню. В детстве он иногда ревновал к нему своего отца-императора из-за того, что тот относился к Гу Юню добрее и мягче. Но несмотря на то, что ему казалось, что дядя мог бы и почаще играть с ним, все равно Ли Фэн считал его хорошим человеком.

Когда-то он думал, что его юношеская привязанность останется с ним на всю жизнь.

Но прошло чуть больше десяти лет, и смотрите, как все переменилось.

– А-Минь, – сказал Ли Фэн. – Если столица падет, то я отрекусь от трона в твою пользу. Возьмешь с собой наложниц и чиновников, затем, передвигаясь через тайный ход, перенесешь столицу в Лоян и постепенно будешь планировать, как вернуть страну. Однажды наступит день, когда все мы снова встретимся.

Чан Гэн наконец поднял на своего правителя взгляд.

– Если такой день действительно наступит, – глядя вдаль, продолжил Ли Фэн, – то тебе не обязательно возвращать трон наследному принцу. Достаточно будет того, что ты позаботишься о том, чтобы твоим племянникам было, где жить.

Чуть помедлив, Чан Гэн ответил совершенно равнодушным тоном:

– Ваше Величество, пока рано для подобных речей. Все еще не настолько плохо.

Глядя на младшего брата, Ли Фэн внезапно вспомнил слова своей тетки [12].

Когда он был еще ребенком, она учила его, что все северные варварки настоящие чудовища. Они умело применяют яды, способны околдовать человека и в будущем могут дать жизнь чудовищам, которые опозорят драгоценную кровь правителей Великой Лян.

Затем, много лет спустя, Аньдинхоу вернул во дворец четвертого принца, считавшегося давно потерянным. Поскольку таково было последнее желание прошлого Императора и в знак старой дружбы, Ли Фэн позволил ему остаться. К тому же затраты на его содержание были минимальными – поэтому Император даже не обратил на это внимания. В конце концов, как говорится – с глаз долой, из сердца вон.

С удивлением Император Лунань осознал, что совершенно не понимает стоявшего рядом с ним молодого человека.

Тот стойко воспринял и национальное бедствие, и полчища врагов, даже предложение стать верховным правителем не тронуло его сердце. Одежды его были поношенными и рукава немного истрепались, но Яньбэй-ван не спешил менять наряд на новый.

Прочитать его намерения было сложнее, чем у настоятеля Ляо Чи из храма Хуго. Он ничем не интересовался, словно ничто на свете его не трогало.

Ли Фэн собирался было открыть рот, когда Чжу-коротенькие-ножки напомнил:

– Ваше Величество, пора возвращаться во дворец.

Ли Фэн успокоился, отдал меч стоявшим рядом офицерам, молча потрепал Чан Гэна по плечу, и удалился, напоследок бросив на юношу короткий взгляд.

После ухода Ли Фэна, покрытый пылью с головы до ног монах поднялся наверх – это был Ляо Жань.

Все монахи из храма Хуго укрылись в городе, в том числе их настоятель, который каждый день читал сутры за благополучие народа. Вечером Ляо Жань втайне послал своих людей, чтобы проверить все окружение Ли Фэна.

Чан Гэн перевел на него взгляд.

Ляо Жань покачал головой и сказал жестами: «Я проверил всех в окружении Императора, и никто из них не был замечен в порочащих связях с колдунами из восемнадцати племен или их сообщниками».

Чан Гэн ответил:

– Сам по себе Император крайне недоверчив. Поскольку утечка информации происходит не в первый раз, то шпион должен являться его приближенным лицом. Вы проверяли евнуха Чжу?

Ляо Жань с серьезным видом покачал головой, намекая: «Да, я проверял, это не он».

Чан Гэн слегка нахмурился.

К тому времени Гу Юнь, усыпленный Чан Гэном при помощи игл и лекарств, наконец проснулся. Он не мог вспомнить, какой сейчас день, до тех пор, пока не дала о себе знать тупая боль в плече. Тогда минувшие события наконец всплыли в памяти.

Гу Юнь встал и оделся, собираясь найти Чан Гэна и свести с ним счёты.

Кто же знал, что как только он выйдет наружу, то где-то вдалеке раздастся грохот, и вся столица содрогнется. Гу Юнь схватился за стену и подумал: «Землетрясение?»

Оставшийся на крепостной стене Чан Гэн резко обернулся. Под глазами у него залегли тени. Он всегда думал, что предатель – дворцовый слуга из окружения Ли Фэна. Но разве столь осторожный и подозрительный человек как Император доверил бы секрет сада Цзинхуа простому слуге?

Гу Юнь спросил:

– Что произошло?

– Пока не знаю, – Чан Гэн быстро спустился. – Недавно приходил Ли Фэн и рассказал, что приказал Хань Ци через тайный ход отправиться в сад Цзинхуа и перевезти оттуда цзылюцзинь... Взрыв произошел не в западных пригородах столицы?

И тут Гу Юнь вздрогнул и окончательно проснулся.

В девятый день пятого месяца секрет сада Цзинхуа просочился наружу. Для Запада мирные переговоры стали лишь прикрытием для их истинных намерений. Но вместо того, чтобы воспользоваться выпавшей возможностью и напасть на столицу, они отправили войска обходным путем в Цзинси [13], чтобы ограбить Хань Ци на полпути во дворец.

Хань Ци сопротивлялся до последнего вздоха, но проиграл. Прекрасно понимая, что делает, он бросил факел и поджёг весь цзылюцзинь, что они везли. Огонь уничтожил и яшму, и камни [14].

Яростное пламя охватило западные предместья столицы словно лесной пожар. Бесконечный запас цзылюцзиня пылал, как будто огонь кармы [15], вырвавшийся из подземного царства. Пламя охватило даже императорскую гвардию, сопровождавшую конвой, и солдат Запада, совершенно не ожидавших подобного хода. Пострадали и прекрасные беседки и павильоны сада Цзинхуа.

Пурпурное сияние, похожее на счастливое предзнаменование, озарило небеса, а заря подобно росчерку кисти залила горизонт...

Пылало само недро земли, и вся столица содрогалась.

Воздух раскалился, и этот жар растянулся на десятки ли, от западных районов постепенно подбираясь к девяти каменным воротам городской стены. Столица, где в начале лета обычно стояла прохладная погода, быстро превратилась в горячую печь. Было жарко практически как на южной границе.

Восточный ветер далеко разнёс обычно едва различимый запах цзылюцзиня, и теперь каждый житель столицы наконец узнал его совершенно неописуемый аромат.

Пахло травой и сосновой смолой.

Гу Юнь мобилизовал всю оставшуюся тяжелую броню. Натянулись тетивы луков байхун.

Западное войско, как маршал и ожидал, выбрало именно этот момент для атаки.

Гу Юнь не представлял, сколько западных солдат погибло в огне и как долго верховный понтифик сможет продержаться со столь тяжелыми потерями. После затянувшейся осады силы у всех истощились до предела.

Так началась отчаянная оборона столицы. Вперед выступила тяжелая броня и наземная военная техника. Схлестнулись западная артиллерия и стрелы байхун. Их огневая мощь была практически равной.

Примечания:

1. 木鸢 – mùyuān – бумажный змей на деревянном каркасе

2. Отсылка к притче.

Она означает, что самые выдающиеся люди становятся такими с молодого возраста. Притчу взяли из романа "Современное состояние чиновничества", "Наше чиновничество" (роман китайского писателя Ли Баоцзя)

Цитата очень дословно из романа: "В этой жизни мы, старики, совершенно беспомощны! Наш внук, неизменно, в будущем, будет заниматься нашей работой!"

3. 偃旗息鼓 – yǎnqí xīgǔ – свернуть знамёна и перестать бить в барабаны (обр. в знач.: а) бить отбой, прекратить, свёрнуть работу, отступиться, бросить; б) втайне, скрытно)

4. 西京 – xījīng – ист. Западная столица Лоян (при дин. Тан)

5. 幽州 – Yōu zhōu – Древняя провинция на севере от Хэбэй

6. 东都 – династия Восточная Хань (25 – 220 гг.) Или же – Лоян – столица династии Тан

7. 河内 – hénèi -ист. северные земли в излучине Хуанхэ (левобережье нынешней провинции Хэнань)

8. 车如流水马如龙 – chē rú liú shuǐ mǎ rú lóng – машины как поток воды и лошади как летящий дракон (большой и крайне оживленный поток транспорта)

9. 窗户纸 – chuānghuzhǐ – оконная бумага (вместо стекла; также обр. как пример: а) белого цвета; б) тонкого, близкого; в) легко прорываемого или разгадываемого

10. 德胜门 – déshèngmén – Дэшэнмэнь, досл. "врата победы добродетельностью" (название крепостных ворот в северной части бывшей пекинской крепостной стены)

11. 1 цинь примерно 500 грамм. Тут 30 тонн.

12. Тётка со стороны матери (императрицы)

13. 京西 – jīngxī – ист. провинция Цзинси (занимала территорию нынешней пров. Хэнань к западу от Лояна и к югу от р. Хуанхэ)

14. 玉石俱焚 – yùshí jùfén – огонь уничтожает и яшму и камни (обр. истребить и правых и виноватых; перебить всех; уничтожить до основания; не оставить камня на камне; вести борьбу не на жизнь, а на смерть)

15. 业火 – yèhuǒ – будд. огонь кармы (страшное воздаяние); (также пламя преисподней, уготовленное для грешников)