Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 111 (всего у книги 112 страниц)

Экстра 14. Небольшой неизвестный инцидент на северной границе

Как упоминалось на прошлой неделе, генерал Шэнь развернулся и наконец изменил свою судьбу, воспользовавшись случаем, когда маршал был сбит с толку уксусом, чтобы бросить ему цветочный букет и получить эту записку.

Если говорить только о «утешениях», то у Гу Юня их было много. Конечно, на первом месте стояла красота Чан Гэна, но кроме него есть вкусная еда, веселье, братья, с которыми он прошел через жизнь и смерть, позорный Шэнь И, дядя Ван, выращивающий цветы, Старик Хо, кормящий лошадей – все в мире, что могло заставить его перестать ценить, и улыбаться, было частью его чувств, и, естественно, было его утешением.

Но что значит «в самой отчаянной ситуации»?

Когда Гу Юнь впервые увидел эту строку слов, он не подумал о днях, когда он был молод, когда потерял своих родителей и стал глухим и слепым.

Во-первых, все это произошло очень давно. Во-вторых, так было на протяжении десятилетий; он все равно давно к этому привык. Теперь, когда он вспоминал годы, когда он был ребенком и унаследовал титул в поместье маршала, все они были размыты в его воспоминаниях. Иногда, когда он вспоминал какие-то отрывки или слушал, как дядя Ван или другие упоминали об этом, ему казалось, что они никогда с ним не случались.

Не думал он и о том времени, когда западная армия окружила столицу. На тот момент он был уже закаленным и крепким мужчиной. Он знал, что он должен и не должен понимать. Никто больше не осмеливался добавлять слово «маленький» перед «маршал». Когда дело доходило до Черного Железного Лагеря, люди думали о самом Гу Юне, а не о старом маршале Гу Шэне. Он был последней стеной перед падением страны; у него не было так много свободного времени, чтобы жалеть себя.

Слова «самая отчаянная ситуация» и «безвыходность» на самом деле напомнили ему время, когда император Лунаня впервые взошел на трон и приказал ему сопровождать принца северных варваров Цзялая Инхо с перевала—

Весна в том году пришла очень поздно. Был уже март, но на северной границе не было ни жизни. Небо и земля здесь, казалось, застыли и уже никогда не могли возродиться. Туши крупного рогатого скота и овец были спрятаны волками в глубокие снежные ямы. Когда люди шли против ветра, их носы и губы трескались, а сильный рыбный запах наполнял их горло.

Прежде чем лошадь успела остановиться, Шэнь И в легких доспехах спрыгнул первым и быстрым шагом направился к передней части палатки маршала. Прежде чем он успел поднять занавес, внутри раздался приглушенный кашель, заставивший руки Шэнь И дрожать от страха.

Перед палаткой маршала стоял командир гарнизона Северной границы, который торопливо сказал:

–Это не маршальская палатка, а господина Чэня.

–Доктора Чэня?

–Да, говорят, что у господина Ченя плохое здоровье, и он никогда не выходит на улицу зимой. В этом году он сделал исключение и проделал долгий путь сюда, попав в снежную бурю сразу после того, как вышел за ворота. Тело и кости здоровых людей не выдержали бы этого, что уж говорить о нем самом? Как только он приехал, доктор сам упал в обморок прежде, чем успел осмотреть больного.

Шэнь И ехал по снегу; его тело было окутано холодным ветром. Боясь, что он усугубит ситуацию, ворвавшись внутрь, он убрал руку, которая собиралась открыть занавес палатки.

В его спокойных глазах и чертах лица отразилась тревога. Прошло всего несколько дней, а его щеки уже впали. Лошадь, которую передали охраннику, казалось, была связана с разумом своего хозяина и беспокойно вышагивала.

–Император приказал нам отправить принца варваров обратно, а затем вернуться на северо-запад, – Шэнь И понизил голос и сказал командующему:

–Мы уже должны были быть в пути. Отдел охраны северо-западной дороги несколько раз присылал людей, чтобы спросить. Даже если бы Черный Железный Лагерь опоздал на десять с половиной дней, они не осмелились бы спрашивать. Но прошел почти месяц!

Командир понизил голос почти до шепота:

–Маршал все еще...

Шэнь И покачал головой.

–Какова причина? – Командир был озадачен и сказал:

–Маршал вырос на северо-западе, когда был молод. Даже если ему не нравится погода в столице, она не должна быть такой, чтобы он не смог вынести северный ветер. Разве он не был еще здоров, когда прибыл? Или причиной тому был варвар?

–Нет, – Шэнь И не хотел говорить слишком много, в его глазах мелькнул намек на негодование. Он махнул рукой и сказал:

–Больше не спрашивай.

Как раз в это время из палатки вышел молодой человек. Сотрясаемый ветром, он почти не мог стоять твердо, только через мгновение с трудом произнес:

–Генерал Шэнь, господин пригласил вас войти. Он скоро будет проводить иглоукалывание.

–Ах… –Шэнь И заколебался, но в конце концов ничего не сказал.

Чэнь Фэйюнь, второй сын семьи Чэнь из особняка Тайюань, был искусным врачом, но не мог вылечить себя. Он родился слабым и болезненным. Много лет он не мог выйти из дома. Каждый раз, когда он это делал, он был тяжело болен и прикован к постели. На этот раз для него прибыть на суровую холодную границу за тысячи миль было равносильно «рисковать собственной жизнью, чтобы спасти другого».

По логике вещей, слушая его кашель, Шэнь И должен сказать ему отдохнуть несколько дней. Однако слова «Господин Чэнь, позаботьтесь о себе» несколько раз крутились на языке Шэнь И, и в конце концов он не произнес их вслух.

У него действительно не было другого выхода.

Огонь в маршальской палатке был очень горячим; казалось, что к теплу, ударявшему в лицо, примешивался кровавый запах.

–Потушите жаровни, – Голос Мастера Чена донесся из палатки. Его лицо было покрыто слоем марли, чтобы кашель не беспокоил пациента, из-за чего его голос звучал более хрипло. – Вы не боитесь, что жара повредит ему? Когда ваш маршал боялся холода?

Когда он кашлял, у него тряслись руки, он не осмеливался вставить иглу сам и мог только осторожно инструктировать стоявшего рядом ученика-медика. Он нервничал еще больше, чем сам исполнял ее; он не смел хоть немного отвлечься, это было только мгновение, а на лбу выступил пот.

Шэнь И не осмелился подойти и просто ждал у входа.

Через полчаса господин Чэнь выпрямился:

–Хорошо.

Гу Юнь, казалось, немного пришел в сознание, и ученик-медик помог ему подняться. Шэнь И уже собирался подойти к нему, и увидел, как Гу Юнь оттолкнул руки мальчика и согнулся пополам, чтобы извергнуть полный рот крови у кровати.

Шэнь И был напуган до смерти:

–Цзыси!

Гу Юнь не мог сесть без посторонней помощи; все его тело слабо наклонилось в одну сторону.

Чэнь Фэйюнь сказал, выписывая рецепт движением кисти:

–Все в порядке, я освежил его.

Шэнь И:

–...

Гу Юнь хрипло сказал:

–Чэнь-эр?

Чэнь Фэйюнь был ошеломлен и спросил Шэнь И:

–Ты ведь не давал ему никаких лекарств для ушей и глаз эти два дня, верно?

Шэнь И быстро покачал головой и потянулся, чтобы коснуться лба Гу Юня. Он чувствовал холодный пот на руке, но температура упала.

Чэнь Фэйюнь на мгновение задумался, опустил голову и понюхал свой рукав, а затем рассмеялся:

–Собачий нос.

Глаза Гу Юня были затуманены; он с большим трудом узнал Шэнь И, говоря слабым голосом:

–Зачем ты пригласил его сюда? Слишком хлопотно… Я не могу умереть.

–Маршал, – сказал Шэнь И с горькой улыбкой, – каша в большом котле сегодня утром была приготовлена на твоем теле. Если твоя лихорадка продолжит разгораться, ты станешь первым рудником Цзылюцзиня в форме человека в Великой Лян.

Гу Юнь уже не мог ясно слышать, но теперь в его ушах звенело, он не мог слышать большую часть слов Шэнь И. Похоже, его не заботило то, что говорил Шэнь И. Он склонил голову набок и  закрыл глаза, нельзя было сказать, потерял ли он снова сознание или заснул.

–Генерал Шэнь, почему ты всегда выглядишь так, будто скорбишь каждый раз, когда я тебя вижу?

Мастер Чэнь снова закашлялся, закончив выписывать рецепт. Его глаза покраснели от кашля, но он все еще улыбался, когда говорил. Этот человек всегда был счастлив. По словам Мастера Чэня: люди, как он, родившиеся с короткой продолжительностью жизни уже несчастны; если они не могут мыслить более открыто, чем другие, не сделает ли это их более несчастными?

Шэнь И подумал: «Разве это не чушь? Восемь из десяти людей, обращающихся к врачам, больны. Вместо этого они должны запустить фейерверки, чтобы отпраздновать это событие?»

Но он не был очень близок с мастером Чэнем, ему было неудобно вести себя слишком грубо, поэтому он опустил голову и сказал:

–Мы побеспокоили брата Чена, чтобы он проделал весь этот путь.

–Не волнуйся, маршал Гу спас мою младшую сестру и хорошо ладит со мной. Подожди, пока ему не станет лучше и попроси его написать каллиграфию на моем веере для меня.

Шэнь И поспешно спросил:

–Тогда его состояние…

–Генерал Шен должен знать, в чем причина.

Чэнь Фэй Юнь улыбнулся ему.

–Он молод, его тело имеет основу генерала. Пока он может есть эти три дня, это не будет большой проблемой. Не волнуйся.

Что послужило причиной болезни Гу Юня?

Много лет назад он с тревогой повел Четвертое Высочество обратно к постели покойного императора Юаньхэ, чтобы встретиться со старым императором в последний раз.

Он сказал старому императору:

–Если Ваше Величество уйдет, у Цзыси больше не будет родственников.

Только теперь он узнал, что у него уже давно нет родственников.

Гу Юнь не был упрямым пациентом, будучи командующим тремя армиями, он не мог действовать избалованно; он выпивал лекарство, которое ему дали; ел пищу, которую ему дали. После того, как он пришел в себя, его охранник следуя инструкциям врача, приготовил для него миску каши. Гу Юнь съел все, не сказав ни слова.

Услышав это, Шэнь И почувствовал большое облегчение: словам семьи Чэнь из особняка Тайюань всегда можно было доверять.

Кто бы мог ожидать, что до полуночи высокая температура, которая была подавлена иглами, вернулась, и всю еду, которую он принял, вырвало.

Шэнь И ворвался в палатку Мастера Чэня только для того, чтобы случайно обнаружить, что мастер в белом уже был соответствующим образом одет, как будто он ждал прихода Шэнь И. Увидев его, Чэнь Фэйюнь не удивился:

–Я говорил не только о еде, я говорил, что он должен это переварить... Пошли, я проведу еще одну акупунктуру, тц, это просто лечение симптомов, а не корня причины.

Шэнь И первым выбрался из палатки и укрыл Мастера Чэня от ветра и снега. Внезапно он обернулся и тихо спросил:

–А что, если через три дня…

Чэнь Фэйюнь сделал паузу и выдохнул холодный воздух:

–Тогда, генерал, боюсь, вы должны простить мне отсутствие способностей и знаний.

Сердце Шэнь И упало.

Три дня спустя Гу Юню, внешне сговорчивому пациенту, не стало лучше. Его тело стало заметно худым, как будто его дух истощился. Еще более пугающим было то, что все что говорили другие, было бесполезно. Он был глух в своем собственном мире, и никто не мог до него достучаться.

Вечером третьего дня, когда охранник со слезами на глазах снова принес еду, Гу Юнь наконец наклонил голову, чтобы избежать его.

Охранник готов был заплакать; он посмотрел на входящего Шэнь И в растерянности.

Гу Юнь немного приподнял шею, улыбнулся молодому охраннику и покачал головой – твой суп с лапшой очень ароматный, но после постоянный метаний и рвоты, у меня слишком болит горло, что я не могу больше его глотать.

–Все в порядке, выйди первым.

Шэнь И взял тарелку с супом, накрыл ее, поставил на маленькую плиту с одной стороны, помахал рукой охраннику, затем вынул из груди люлицзинь и надел его на переносицу Гу Юня.

Холодный металлический каркас раздражал, и Гу Юнь немного протрезвел. Через какое-то время он набрался сил, чтобы жестикулировать ему: «В чем дело?»

Шэнь И какое-то время стоял на месте с запутанным взглядом и, наконец, как будто он принял решение, вынул из рук письмо:

–Ответ из столицы, ты...

Они вдвоем наполовину уговаривали и наполовину лгали Чан Гэну, покидая поместье Аньдинхоу. По дороге Гу Юнь рвал себе волосы, но не мог придумать, как уговорить мальчика. Он просто заставил Шень И написать ему от своего имени, затем сделал копию и отправил обратно.

Чан Гэн ответил.

Дитя бывшего императора Юаньхэ и северных варваров.

Причина, по которой Чан Гэн жил в изгнании и вырос в городе Яньхуэй, заключалась в том, что его мать сделала его отца козлом отпущения за тридцать мертвых варваров, напавших на Черный Железный Лагерь.

Сквозь люлицзинь Гу Юнь бесстрастно посмотрел на Шэнь И. Через мгновение он сказал:

–...Уходи.

Шэнь И поджал губы, положил свиток для писем на изголовье кровати, затем распрощался, но, сделав несколько шагов, не удержался и обернулся:

–Цзыси, ты…

Ему ответил звук – Гу Юнь швырнул свиток с письмом на землю.

Шэнь И подозревал, что сделал глупый шаг, он собирался пойти к доктору Чэню, чтобы узнать, есть ли у него другой выход. В палатке маршала царила гробовая тишина, в которую не мог проникнуть даже порыв ветра.

Гу Юнь облокотился на изголовье кровати, его тело было почти выдолблено из-за серьезной болезни. Казалось, он внезапно упал со скалы. Последние двадцать лет он находился по ту сторону пропасти, ему казалось, что он уже прошел через нее. Кто бы мог подумать, что сейчас, оглядываясь назад, это было вне досягаемости.

Он взглянул на катящийся по земле свиток – полмесяца назад он все еще очень ждал этого ответа. Его маленький Чан Гэн просто радостно поздравил его с днем рождения накануне, а на следующий день он ушел, не попрощавшись.

Этот ребенок слишком много думает, ему должно быть очень больно.

Рука Гу Юня была настолько тонкой, что на ней оставался только один слой кожи, на поверхности которого были видны вены.

«Шилю, прими лекарство!»

«...Не двигайся. Будь осторожен, чтобы не обжечься горячей кашей!»

«Ифу, ты для меня лучший человек на свете».

«Я не пойду, я должен практиковаться в фехтовании! Если ты плохо освоишь свои навыки, кто позаботится о тебе в будущем?»

«Ифу, пожалуйста, не входи, пока не доешь лапшу».

В этой миске с лапшой, которая была сварена до состояния пасты, была яичная скорлупа, похожая на миску, которую Шэнь И только что поставил на плиту.

Печь медленно поджаривала дно чаши, и тонкий запах лился из щели, как в шестнадцатый день первого месяца, в тихий и леденящий холод столицы, чаша, приветствовавшая его у дверей.

Грудь Гу Юня несколько раз сильно вздымалась. Внезапно он попытался встать, но его мягкие колени потянули все его тело к земле. Он занес в палатку Гэфэнжэнь, чтобы использовать его в качестве костыля, и приподнялся, схватившись за катящийся далеко свиток. Руки его, лишенные силы, сильно тряслись, только через некоторое время ему удалось ее открыть.

«Уважаемый Ифу, с тех пор, как ты уехал, в этой большой столице у меня нет родственников ни дальних, ни близких, меня сопровождает только часть твоей брони, с которой я могу поговорить для утешения...»

Вокруг меня ничего не осталось, кроме части твоей наплечной брони.

Цветок сливы в поместье вот-вот увянет. Надеюсь, вы видели цветок перед отъездом. В противном случае его устлия будут напрасны еще год. Даже если он будет цвести каждый год, он не будет таким, как этот.

Военных дел на северо-западе предостаточно, я не должен часто писать, чтобы вас беспокоить?

Вы, должно быть, очень заняты, возможно, вы не скучаете по мне... Но я другой.

Столица так одинока. Мне не по кому скучать, кроме тебя.

Руки Гу Юня не могли удержать легкую бумагу для писем, Гэфэнжэнь упал на землю с «удушающим» звуком. Вибрация металла распространилась далеко, испуганные охранники вбежали один за другим.

Той ночью Гу Юнь вытерпел боль и выпил миску супа с лапшой с запахом крови. Его больше не рвало.

Предсказание Мастера Чэня было очень точным. Через три-пять дней он мог вставать с кровати и ходить. Через полмесяца он полностью выздоровел. Гу Юнь похоронил здесь секрет северной границы вместе с состоянием своих хрупких костей.

Отныне его легкомысленная юность осталась позади; он вырос, став неуязвимым.

Огромная армия двинулась на запад, покрытая дымом и пылью, за тысячи миль.

Экстра 15. Человек, стоящий за новой тенденцией столицы

На десятом году правления Лунань, не дожидаясь его формального восхождения на трон, новый император лично присутствовал на полях сражений при Лянцзяне. После этого дунъинцы направили свое копье на своего союзника, Цзяннань добился великой победы.

К этому времени общая ситуация была решена: какими бы могущественными ни были способности папы римского, он уже не мог изменить ситуацию.

Таким образом, Гу Юнь наконец повесил свою печать.

На самом деле, когда Гу Юнь был в лагере Лянцзян, он чувствовал себя довольно хорошо – у него не было ни сломанной руки, ни сломанной ноги, он даже не был изуродован, он был таким же красивым, как и прежде. Хотя все его тело было закреплено стальными пластинами, его уже много лет сопровождают «братские стальные пластины», они уже давно «близки, как собственные руки и ноги». После поражения западной армии он думал, что между его состоянием и возможностью выстоять на поле боя всего лишь небольшое расстояние.

Передав все задания Шэнь И, Гу Юнь, наконец, мысленно разрядил стальную броню и заснул в маршальской палатке. Прожив свою жизнь в состоянии готовности с утра до ночи в течение многих лет, этот сон был воистину хорошим. Сон был настолько темным, что его не было, как будто он заснул.

В тумане он сначала уловил слабый голос, но не мог отчетливо его расслышать. Потом кто-то приложил ладони к его лицу, пальцы были прохладными, из рукава исходил знакомый аромат успокоительных.

–Чанг Гэн, – Как только он так подумал, натянутые нити сознания тут же ослабли, его разум снова начал тонуть.

–Прошло три дня, – Чан Гэн поднял голову, но цвет лица у него был не очень хороший, губы пересохли, он выглядел еще более усталым, чем когда без отдыха летел на поле битвы в Лянцзяне. Он спросил барышню Чэнь очень тихим голосом:

–Почему он до сих пор не проснулся?

Чэнь Цинсюй протянула ему миску с водой. Чан Гэн взял ее, но попробовал только для того, чтобы проверить температуру, затем взял маленькую ложку и осторожно напоил Гу Юня.

–В лекарстве маршала есть ингредиенты, которые могут помочь ему заснуть, но, вероятно, дело не только в силе лекарства. В последние годы он был слишком истощен. Как только его разум расслабился, вместе с ним высвободилась и вся его усталость, – Барышня Чэнь сказала:

–И тело Вашего Величества также пахнет успокоительными…

Чан Гэн носил с собой успокоительные годами, и вскоре его тело пропиталось их запахом. Услышав это, он тут же снял мешочек с успокоительными и отложил его в сторону. Он с беспокойством спросил:

–Это как-то связано с успокоительным? Кстати, я давно хотел спросить вас, он, кажется, очень чувствителен к успокоительным барышни Чэнь. Это лекарство должно быть очень мягким, по логике вещей, реакции быть не должно, или это потому, что...

Потому что его состояние было уже очень плохим?

Чэнь Цинсюй сказала:

–Ваше Величество, глубокий сон – это хорошо.

– Я знаю, просто…

–На самом деле, люди вроде маршала, которые выросли в медицине, менее чувствительны, чем обычные люди. Я слышала, что несколько лет назад на маршала напали убийцы на вилле с горячими источниками в северном пригороде. Убийцы дал ему яд, достаточный, чтобы уложить двух или трех сильных мужчин, но он был просто парализован на мгновение, – Чэнь Цинсюй сказала медленным голосом:

–Ваше Величество, это все еще относится к сильному яду, не говоря уже об упаковке успокоительного порошка? Причина, которая может заставить его спать глубоким сном, не просыпаясь, вероятно...

Вероятно что?

Чан Гэн посмотрел на нее в замешательстве.

Чэнь Цинсюй была в боевом мире, но она все еще была дамой, которая еще не вышла замуж, она чувствовала, что ей неудобно говорить последнюю часть, поэтому она смущенно улыбнулась, проявила к нему вежливость и отвернулась, чтобы уйти.

Вначале Чан Гэн не понимал, чего она смущается. Он склонил голову и продолжил поить Гу Юня водой. Внезапно в его сердце мелькнула мысль, и рука Чан Гэна остановилась:

Не само лекарство может заставить его спать крепким сном, а запах?

Это из-за человека, несущего запах... Это из-за меня?

Чан Гэн долгое время был в оцепенении, а затем легко поставил миску с водой. Он чувствовал, что в его сердце образовался небольшой пруд с водой, с плотной рябью, и маленькие волны постоянно поднимались и опускались. Он не мог не поднять руки Гу Юня и нежно погладить мозоли на кончиках пальцев этого мужчины. Он вздохнул и переплел свои пальцы с чужими, не желая отпускать...

В это время все пространство завибрировало, сопровождаемое громким эхом, словно вздохнуло гигантское животное.

Приглушенный рокочущий звук был настолько громким, что даже полуглухой Гу Юнь проснулся. Его разум все был недалеко от поля боя, и, прежде чем он смог проснуться, он был поражен.

Гу Юнь внезапно открыл глаза, и его пронзил ослепительный белый свет. Он подсознательно притянул Чан Гэна к себе, затем поискал свой Гэфэнжэнь у изголовья кровати, но его рука нашла только... пустоту.

Где мой Гэфэнжэнь?

Моя броня?

Даже если на нем не было люлицзиня, он мог понять, что это место не похоже на маршальскую палатку лагеря Лянцзян. В ней не было запаха холодного железа и пота, которые приносили генералы, входящие и выходящие из палатки. У изголовья кровати, казалось, стояла курильница, источавшая слабый аромат. Матрас под телом был таким мягким, что мог расплавить человеческие кости, а за окном...

Все белого?

В середине весны в Цзяннане идет снег?

Или он стал еще более слепым?

В это время человек в его объятиях нежно коснулся его лица, поцеловал его в уголок глаза и поместил люлицзинь на переносицу.

Взгляд Гу Юня прояснился, а затем раздался звук «жужжания», и «комната» снова затрясся. Белый туман, похожий на море облаков, поднимался за окном, на мгновение густо поднимаясь, а затем медленно рассеялся, открывая пейзаж ранней весны на севере.

Ряд железных марионеток и стражников выстроился с обеих сторон, лидером которых, похоже, был предводителем Императорской Армии.

Чан Гэн:

–Мы прибыли в столицу, Цзыси, мы дома.

Гу Юнь ясно помнил, что находился в маршальской палатке лагеря Лянцзян. Почему он только на мгновение закрыл глаза, как в следующий раз открыв их, уже прибыл в столицу?

Он растерялся, показывая самое растерянное выражение в своей жизни:

–А?

Полмесяца спустя паровой вагон, курсирующий с севера на юг, был официально введен в эксплуатацию.

Согласно историческим записям, самый ранний паровой вагон сжигал цзилюцзинь, поэтому они предназначались только для военных целей. Через несколько лет после войны Институт Линшу снова и снова перестраивал его, снижая потребление энергии, и, наконец, начал открывать линии для гражданского использования.

Но в учебниках истории не написано, что первая поездка Великой Лян на паровых вагонах использовалась для того, чтобы тайно украсть маршала в столицу.

Увы, исторические книги всегда упускали из виду важный момент.

Позже, хотя Чан Гэн полностью избавился от Кости Нечистоты, он всегда готовил несколько упаковок порошка успокоительных. Люди в императорском дворе и вне его следовали за императором в практике поддерживания своего здоровья. «Беречь жизнь» также стало новой тенденцией при дворе. В свободное время люди собирались вместе и обменивались идеями о том, как «пополнить ци, напитать кровь» и «успокоить ум». Лекарственная диета стала самостоятельной кухней и была очень популярна в императорской столице в то время.

Барышня Чэнь однажды сопровождала генерала Шэнь обратно в столицу, чтобы увидеть Чан Гэна, и почувствовала слабый травяной аромат, все еще сохраняющийся вокруг императора. С годами она забыла разговор о паровых вагонах. Она в замешательстве обратилась к императору, –Кость Нечистоты действительно была уничтожена, Вашему Величеству больше не нужно быть таким осторожным, – Ей было немного неловко.

Чан Гэн засмеялся, но ничего не сказал.

В зрелом возрасте Гу Юнь больше не находился в приграничных районах, за исключением плановой проверки военных дел на четырех границах, большую часть времени он проводил в столице. Ведь жизнь в столице была легкой, да и в собственном доме о нем было кому хорошо позаботиться. По прошествии долгого времени это также породило несколько мирских проблем, таких как то, что время от времени, когда он попадал в незнакомое новое место, он не мог спать ночь или две.

Однако, пока у изголовья кровати лежала пачка успокоительных, он мог спать крепким сном независимо от того, где он находился.