Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 112 страниц)

Глава 11 «Загнанный в сети»

***

Даже если кто-то ударит его сейчас мечом – он не почувствует боли.

***

Гу Юнь, похоже, родился без должного чувства скромности. Пусть его высокомерие и легкомыслие юношеских лет и были разбавлены золотом песков западных границ, внутри он был похож на пса, не перестающего жрать дерьмо.

Все эти годы, кто бы ни хвалил или оскорблял его, он никогда не обращал на них никакого внимания.

Однако, в тот момент, когда ранним утром Гу Юнь, еще скрывался под псевдонимом "Шэнь Шилю", и, лениво распивая алкоголь на кухне, неожиданно подслушал, как Шэнь И сказал, что Чан Гэн совершенствует искусство каллиграфии на примере его почерка из "Чан Тин" – в тот самый момент поистине неописуемые чувства овладели его сердцем.

Впервые за всю свою жизнь Гу Юнь испугался. Как бы он хотел, чтобы у него выросло еще несколько пар ушей, дабы он мог расслышать каждое слово Чан Гэна, и, наконец, узнать, считает или нет Чан Гэн его почерк красивым. Гу Юнь очень переживал о том, было ли в ту пору у него достаточно мастерства, и что, в итоге, он попросту введет ребенка в заблуждение.

Наверное, каждому отцу свойственно испытывать подобные чувства и желания: невзначай услышать, как их дети впервые говорят: "Я бы хотел стать таким, как мой отец!"

Шэнь И однажды спросил у Гу Юня: что он будет делать, если Чан Гэн обидится на него?

Тогда Шэнь Шилю с гордостью ответил, однако та правда была полной ложью.

Преисполненный спокойствия, Великий маршал Гу появился на поле битвы, стараясь сохранять самообладание. Смотря на своего приемного сына, он ожидал разглядеть на его лице хотя бы толику удивления или восторга, даже если это "удивление" могло оказаться сильнее "восторга". Однако, неожиданно для него, Чан Гэн лишь остановил на нем бесцветный взгляд, уставясь так, будто его сердце давно перестало биться.

На его лице сохранилась маска самообладания и спокойствия, но сердце Аньдинхоу продолжало встревоженно биться.

«О нет, на этот раз он действительно зол».

Это был определенный тип людей, по природе своей они рождаются щедрыми и добропорядочными. Даже пройдя множество жестоких поворотов судьбы, как бы ни было сложно, такие люди все-равно смогут сохранить свою благожелательность. Подобные редко рождаются, но Чан Гэн, похоже, был одним из них.

Жизнь мальчика изменилась в мгновение ока. От растерянности он даже не сразу нашел в себе силы понять, что за охваченная мрачными тенями личность предстала перед ним. Мальчик, который оказался вовлеченным в настоящий хаос, учиненный руками вторгшихся в деревню варваров.

Как бы там ни было, несмотря на неуверенность в отношении собственного будущего, несмотря на беспомощность и обуревающий его гнев, даже несмотря на скрытые за слоями подозрений о личностях братьев семьи Шэнь... Чан Гэн все еще хотел спасти Гэ Пансяо. Но... Он все еще не мог сдержать жгучую тревогу из-за того, что нигде не встречал "Шэнь Шилю".

Бессчетное число раз Чан Гэн прокручивал мысли о том, что прямо сейчас, когда город кишел варварами-убийцами, когда учитель Шэнь был именно рядом с ним на этом месте... то, что вот-вот станет с его беспомощным ифу, которому требовалось пол дня, чтобы просто выйти за порог дома?

Кто защитит его? Кто поможет вывести его из города?

В один момент все его переживания и тревоги рассеялись пеплом, стоило ему услышать два слова: "Гу Юнь".

Чан Гэн неожиданно для себя подметил, что он не знал, что ему говорить при встрече с Шилю – Гу Юнем.

Это же смешно! Как мог великий маршал Гу, чье имя было известно по всей стране, казаться больным человеком, который плохо видел и плохо слышал? Как о нем можно было беспокоиться?

Кроме того, как Гу Юнь оказался в таком глухом и отдаленном месте? Разве Черный Железный Лагерь не должен защищать западные границы? Как он так быстро переместил свои силы сюда?

Неужели, это из-за неожиданного нападения принца варваров? Или они невольно попались в специально вырытую для них яму?

Эти мысли взорвались в сознании Чан Гэна подобно фейерверкам и быстро пронеслись подобно метеорам. Он слишком устал, чтобы думать об этом и дальше. Ему было очень тяжело, сердце щемило, и все потому, что после стольких глупых проблем, он, казалось, попросту переоценил свои силы.

Чан Гэн узнал вкус «ужаса» и «разочарований». Он также узнал, что такое отчаяние, и успел почувствовать холодок приближающейся смерти. Просто он никогда не знал, что даже слово «смущение» способно вызвать такую боль, сравнимую с той, с какой его кишки разрезали бы по кускам.

Не услышав от Чан Гэна ответа и заметив, что его глаза покраснели, Гу Юнь почувствовал легкий укол вины от и без того прогнившей совести. Он вздохнул, затем на глазах у многочисленных варварских солдат опустился на одно колено и осторожно снял с раненой ноги Чан Гэна стальную защиту. Облаченная в железную пластину ладонь осторожно сжала лодыжку мальчика несколько раз:

– Все не так плохо! Всего лишь лодыжка вывихнута. Больно?

Чан Гэн ничего не ответил.

Хотя обычно этот ребенок тут же устраивал истерику и начинал злиться на Шэнь Шилю. Он никогда не сдерживал потока слов в отношении своего ифу. Но в этот момент Чан Гэн уставился на него чужим отстраненным взглядом. Гу Юнь мгновенно почувствовал сожаление.

Но его сожаление длилось недолго.

В голове жестокосердного Аньдинхоу быстро пронеслась единственная мысль: "Все к этому и шло, какой уже смысл сожалеть?"

Сохраняя прежнее выражение лица, он наклонился и, не говоря ни слова, вправил сустав ноги Чан Гэна.

Чан Гэн напряженно вздрогнул, но не закричал от боли.

Даже если бы кто-то сейчас ударил его мечом, он бы не почувствовал боли.

Подняв Чан Гэна на руки, Гу Юнь посадил его на свою лошадь. Понимая, что справиться с собственным приемным сыном ему тотчас не под силу, он решил немного поиздеваться над варварами.

С того самого момента, как он выбрался из седла и столкнулся нос к носу с холодностью Чан Гэна, затем вправил тому сустав – он ни разу не поднял голову, как будто вокруг не было ни единого вооруженного варвара. Но в эту минуту не было ни одного безумца, решившего бы опрометчиво напасть на них – возможно, достаточно было одного имени "Гу" на боевом флаге, чтобы до смерти напугать этих одержимых волков.

Взгляд принца-варвара был подобен оскалу вожака, самого Короля волков, хищно уставившегося на охотника, перебившего всю его стаю. Его обида была подобна чувству, которое испытывает загнанный зверь, заточенный в кованую клетку.

Четырнадцать лет назад отец Гу Юня перебил всех главнокомандующих восемнадцати варварских племен. Король волков, он же – отец принца-варвара – теперь вынужден ходить на двух мерзких протезах вместо ног. Это было своеобразное "помилование" со стороны старшего маршала Гу.

Принц не был глупцом. Это понимал даже Чан Гэн – ребенок с неспокойным сердцем. Принц, конечно же, понимал и то, что потерял свое преимущество, стоило ему увидеть Гу Юня.

И тут, будто кто-то недобрый услышал его мысли – в воздухе разнесся пронзительный свист, и бледная сигнальная ракета взмыла в небо, освещая все вокруг подобно яркому лучу восхода.

В тот же момент, один за другим восемь теней Черных Орлов, подобно янтарным всполохам молний, приземлились на Гигантского Змея.

Черные Орлы были самым страшным и неминуемым возмездием в отношении Гигантского Воздушного Змея. Пусть у варваров откуда-то и появилась железная броня – их навыки не отличались от навыков новичков. Пускай их облик и внушал страх – они не могли соперничать с элитным подразделением Черного Железного Лагеря.

Гу Юнь отвел невозмутимый взгляд в сторону и произнес особо обольстительным и провокационным тоном:

– Как там поживает павший Король волков Гэ Ту? Его кости все так же крепки и сильны?

Шэнь И, даже сталкиваясь лицом к лицу с противником, всегда оставался спокойным, будучи представителем более развитой нации. Принц варваров же не мог спокойно вынести речь маршала Гу и яростно выплюнул:

– Ты!..

Гу Юнь продолжил:

– Я как-то слышал, что у Принца Восемнадцати Племен весьма внушительные амбиции, если он умудрился создать план под названием "Золотая Эрозия". Ваше Высочество, скажите мне, вы хотите поглотить Великую Лян? Осторожнее, а то подавитесь!

Лицо варварского принца сильно исказилось.

План "Золотая Эрозия" до последнего дня оставался главным секретом племен "Небесных Волков". К тому же – это был план, лично разработанный принцем Инхо, когда тот принял бразды правления.

Железная броня и паровые технологии стремительно развивались в Великой Лян. "Небесные Волки" в этом плане упустили свою возможность. На протяжении десяти лет их вынуждали работать так, что у них не оставалось времени даже для крохотного перерыва.

И теперь, после столь мощных экономических реформ, когда в Великой Лян появилась Железная Броня и Гигантские Змеи, даже сильнейший из варваров напоминает упрямого богомола, желавшего преградить путь колеснице, летящей на всех парах. [1]

Принцу все было предельно ясно в этом отношении. Решительное желание отомстить, полагаясь только на силы в ближнем бою, казалось еще более нелепым, чем толкование снов перед набитым глупцом. [2]

До момента, пока Великая Лян не сгниет не только снаружи, но и изнутри.

Несмотря на обширные территории Великой Лян, на ее границах не нашлось ни одной крупной шахты по добыче Цзылюцзиня. Цзылюцзинь был источником жизненной силы целой страны. Ошибок быть не могло. И императорский двор вынес указ, запрещающий частную перепродажу топлива. С правонарушителями разбирались также, как с зачинщиками мятежа. В случае поимки подозреваемого, вынесенный Министерством Наказаний указ «О казни девяти поколений» незамедлительно был бы исполнен. [3]

Все виды техники, требующие огневой мощи, в случае использования гражданскими лицами, должны сопровождаться гарантийным письмом ученого или правительственного чиновника, отвечающего за местные регионы и т.п. В отношении высокопоставленных лиц правила были не менее строгими: они могли приобрести только разбавленный Цзылюцзинь исключительно в магазинах императорского двора.

Цзылюцзинь оставался самым прибыльным товаром для ведения бизнеса; остановить его перепродажу было невозможно даже после многократных запретов на организацию черных рынков. В народе говорили: "Люди гибнут в погоне за богатством, птицы гибнут в погоне за пищей". [4] Сколько было отчаявшихся людей, с незапамятных времен желавших отдать собственную жизнь ради денег? Однако, даже если бы они были готовы совершить столь отчаянный поступок – не оказавшись источников обеспечения, все обернулось бы бесполезной тратой времени.

Одни из самых первых "золотых торговцев" черного рынка отправились в степи, дабы попытать удачу там. Но, ни одному из тысяч людей не повезло – большинство из них умирало на полпути, так и не достигнув цели.

Что касается "Небесных Волков" – они целенаправленно устремились на черные рынки Великой Лян. Варвары без колебаний убивали куриц ради яиц. Каждый год добывалось огромное количество Цзылюцзиня. После уплаты дани, лишний Цзылюцзинь использовался для подкупа пограничных солдат и офицеров, после чего их одного за другим убивали. Это был план "Золотая Эрозия".

Этот план постепенно начали воплощать в жизнь около семи лет назад. Впоследствии варвары связались с живущей в небольшом городке Яньхуэй женщиной – Ху Гээр. Обе стороны помогали друг другу.

Спустя столько лет кропотливых трудов, принц-варвар был совершенно уверен: в этом городке, на северной границе, нет ни одного угла, куда бы не могли дотянуться его руки и где бы ни видели его глаза.

Но, даже если бы небеса и земля знали об этом, сам зачинщик был прекрасно осведомлен. Как тогда Гу Юнь смог узнать?

Или у него правда были глаза, способные наблюдать за всем, что происходит в мире?

Без промедлений – всего за несколько фраз – борьба за Гигантского Воздушного Змея была окончена.

Вот только неуемный Гу Юнь, сложив руки за спиной, все еще не был удовлетворен и решил продолжить язвить над варварским принцем:

– Ваше Высочество, я скажу вам правду. Гу так долго ждал вас в этом проклятом месте. Каждую ночь меня мучили кошмары о том, что вы не придете. Если бы вы не появились, у меня не нашлось бы достойного оправдания тому, что я безжалостно уничтожил паразитов, пожиравших императорскую казну и ничего не делавших! Воистину! Благодарю вас!

Варварский принц выглядел так, будто хотел разорвать Аньдинхоу на части. Гу Юнь отметил, что принц почти сошел с ума от переполнявшей его ярости. И только сейчас раздражение от бессилия и неспособности справиться с Чан Гэном, наконец, спало. Принц-варвар улыбнулся.

– Ха-ха, "Золотая Эрозия" – поистине гениальный план. Но, хватит глупой болтовни! Схватить их!

Гу Юнь тут же вцепился за повод и сказал:

– Ваше Высочество напугано. Позвольте вашему подданному вести лошадь для Вашего Высочества.

Чан Гэн изо всех сил старался не отводить взгляд от человека перед собой. Пускай и взгляд паренька метал гром и молнии, Гу Юнь же оставался неизменно спокойным... будто он всего-навсего пропустил мимо ушей обыденную просьбу Шэнь И помыть посуду.

Чан Гэн понизил голос:

– Аньдинхоу не привел с собой ни одного слугу, и, к тому же, проделал долгий путь до этого забытого городка на отшибе. Очевидно, что эти происки оказались весьма утомительны!

В порыве гнева ему хватило смелости произнести еще лишнее обидное слово в отношение Шилю. До смерти мучившие Чан Гэна издевательские слова наконец вырвались из его горла, и ладони, сжимавшие поводья, побелели.

"Настолько рассержен, что больше меня не признает", – обеспокоенно подумал Гу Юнь. – "И что мне теперь делать?"

Гу Юнь всегда мастерски разжигал пламя раздора, и ему было совершенно неважно, кого коснется это пламя. К тому же, он не очень хорошо разбирался в том, как потушить этот пожар. Каждый раз, когда он все-таки пытался помириться, никто не мог понять, почему ситуация не улучшалась, а только накалялась до немыслимых пределов.

Гу Юнь смягчил голос и терпеливо объяснил:

– Согласно военному уставу я не мог раскрыть свою личность Вашему Высочеству до сих пор. Я действительно оскорбил вас. Также оскорбил и тем, что прежде много раз использовал маленького принца... Я надеюсь, что по возвращении вы не расскажете Императору...

Он не успел закончить, как вдруг со стены закричал Гэ Пансяо:

– Берегитесь!!!

Никто не знал, когда варвар, погребенный под завалами, внезапно включил силовую установку металлических поножей и, занося меч над головой, с яростным ревом бросился за спину Гу Юня.

Сидевший на лошади Чан Гэн увидел это. В один миг вся его боль и обида испарились. В отчаянии он бросился вперед и вытянул руки в попытке остановить меч варвара, заслоняя Гу Юня:

– Ифу!!!!

Из защитных поножей Гу Юня вырвались клубы белого пара. Легкая броня все-таки значительно отличалась от тяжелых доспехов. В таком обмундировании самое незначительное движение может заставить почувствовать себя подобно птице. Гу Юнь в мгновение ока оседлал коня. Чан Гэн почувствовал на своей талии объятия крепких рук, его спина врезалась в тонкий слой легкой брони Гу Юня, и перед глазами взметнулась черная тень.

Лезвия внутри Гэфэнженя, зажатого в свободной руке Гу Юня, еще не были выпущены – оружие держало форму гладкого и черного железного прута. Но острый наконечник с разящей точностью уже погрузился в плечо тяжелой брони нападавшего. Механизм на плече брони тут же замер. Железная рука варвара издала пронзительный шум и тут же замерла: длинный меч повис в воздухе.

Между лезвием и лбом Гу Юня было менее трех цюнь. [5]

Тот даже не моргнул.

Гу Юнь пришпорил коня. Тот громко заржал и встал на дыбы. Рука с талии Чан Гэна медленно двинулась выше, пока не легла на глаза мальчика. Из железного наконечника Гэфэнженя моментально вырвались смертоносные лезвия. Лошадь стремительно бросилась вперед, и из оружия с характерным хлопком вырвались струи пара. Обнаженные, вращающиеся лезвия длиной по три чи [6] – каждый, начиная с плеча, разрубили варвара на куски.

Чан Гэн ощутил на шее влажный теплый пар. Он озадаченно замер, пока не почувствовал запах крови.

Аромат горьких лекарств, которыми, казалось, было пропитано все тело Гу Юня, затерялся где-то глубоко под железной броней. Не в состоянии ощутить такой знакомый и родной аромат, Чан Гэн почувствовал себя мучительно неуютно. Ему казалось, что прямо за ним сидел совершенно незнакомый ему человек.

Как будто его маленького ифу никогда не существовало...

Примечания:

螳臂当车 – táng bì dāng chē – богомол лапками задерживает колесницу, обр. пытаться сделать непосильное, переоценивать свои силы; лезть на рожон, обречен на поражение; безнадежная попытка, непосильная задача)

2. 痴人说梦 – chīrénshuōmèng

1) дурень толкует сны (обр. в знач.: нести чушь, рассказывать небылицы; о бреде, небылице, фантазии)

2) вм. 痴人前说梦 толковать сны перед дураком (обр. в знач.: толковать неспособному понять; ср.: метать бисер перед свиньями)

3. 九族 – jiǔzú – 9 поколений (от прапрадеда до праправнука)

4. 人为财死，鸟为食亡 – rén wèi cái sǐ, niǎo wèi shí wáng – люди гибнут в погоне за богатством, птицы гибнут в погоне за пищей (обр. жадность приводит к несчастьям, ср. жадность фраера погубит, жаба душит)

5. 寸 – цюнь – 1) цунь (мера длины, около 3,33 см); вершок, дюйм; одна десятая китайского фута

6. 尺 – chǐ, chě – чи, китайский фут (мера длины, равная 1/3 метра)

Глава 12 «Старые дела»

***

Шэнь И взглянул на лысые кусты мяты, объеденные козлом по имени Гу Юнь, а затем последовал за ним.

***

Варвары собрали все свои волю и силы, подготовили всю имеющуюся тяжелую броню для внезапного нападения на город Яньхуэй; смело было можно сказать о том, что ради осуществления задуманного они готовы были рискнуть возможностью дожить до старости лет. Обслуживание Тяжелой Брони дорого обходилось даже Великой Лян, однако несложно было предположить, какой ценой давалось её содержание восемнадцати варварским племенам.

Вероятно, даже после того, как варвары высосут всю кровь, этого всё равно им будет недостаточно. Они трижды обглодают кости и повысасывают костный мозг.

Их раса развивалась, разделяя одно логово с волками – по природе своей дикие племена отлично разбирались в боевых искусствах. Учитывая, как долго и тщательно варвары разрабатывали план нападения, а также мощь их тяжелой брони, они должны были прослыть как непобедимая армия.

Вопреки ожиданиям, к несчастью, им суждено было столкнуться с Чёрным Железным Лагерем.

"Чёрные Орлы" вернули контроль над Гигантским Змеем. Принца варваров Чёрный Железный Лагерь живым захватили в плен. С безмолвного согласия Гу Юня, все оставшиеся варварские силы в городе были уничтожены. Солнце ещё не успело скрыться за горизонтом, как битва подошла к своему завершению.

Вместе с тем были ещё кое-какие дела. Когда Гу Юнь со скоростью молнии расправился с вражескими захватчиками, он немедленно перебросил силы Лагеря на разрешение еще нескольких немаловажных проблем. Предназначением знаменитого Чёрного Железного Лагеря по сей день вызывало страх в сердцах многих. Гу Юнь спокойно, без оказанного встречного сопротивления, арестовал всех военнослужащих в Яньхуэй и у ворот Чанъян. Всех без исключения чинов и званий. Всего было арестовано более шестидесяти человек с первой линии северной границы.

Не возникало никаких споров о том, что синее, что красное, что чёрное, что белое [1]. Виновные беспромедлительно оказались заключены под стражу и ожидали суда. Поднявшийся шум ветра и крики журавлей нещадно охватили жителей Синьцзян на Северной границе [2].

Чан Гэна и Гэ Пансяо временно разместили в доме губернатора Яньхуэй, господина Го. Господин Го, увидев Гу Юня, в страхе задрожал, боясь, что и его арестуют, после чего – обвинят в измене.

Как только ему отдали приказ: как следует позаботиться о маленьком принце, – он тут же убежал исполнять его. Господин Го не смел пренебречь отношением к принцу; он немедленно выстроил возле комнаты Чан Гэна несколько слуг, чтобы те внимали каждому его слову. Единственное, чего только не хватало – это самому зайти подать чай и приготовить воду. Благодаря Чан Гэну, Гэ Пансяо удалось насладиться всеми благами учтивого обхождения со знатными лицами.

Когда маленькая «фрикаделька» успокоился, он осознал, что его дом разрушен, а семья – убита, от этих мыслей он сразу же расплакался. Пока он хныкал, то внезапно осознал, что Чан Гэна постигла та же участь. Он тоже остался совсем один. И всё же, у него оставался последний, пусть и некровный, но родственник. Правда, дяди Шилю нигде не было видно, да он и ни разу не зашел проведать их. Горе любит компанию: Гэ Пансяо не мог не посочувствовать другу, однако сейчас он боялся даже вздохнуть перед Чан Гэном.

Перестав оплакивать прошлое, Гэ Пансяо обнаружил, что у него попросту не было других дел. Он гнул пальцы, пытаясь хоть как-то разобраться в сложившейся ситуации, но, в конце концов, он сдался. Для него это занятие оказалось непосильным: как бы он ни старался, в итоге только запутался в собственных мыслях. Мальчик обратился к Чан Гэну:

– Старший брат, они говорят, что твой отец – император. Это значит, что тётя Сю – императрица?

Чан Гэн держал в руках половину Сю Чжун Сы. Спасая Гэ Пансяо, он выстрелил одним Сю Чжун Сы из железного браслета, а затем, когда они зачищали поле битвы, тихонько забрал его обратно.

Что касается деталей, созданных из метала, сложно обеспечить остроту на длительное время. Хотя Сю Чжун Сы и мог с лёгкостью перерезать любой железный сплав, сам он был не таким уж и прочным: когда он рассек тяжелую броню варвара, наконечник надломился, а сам Сю Чжун Сы оплавился горячим Цзылюцзинем. Оплавилось даже лезвие. Теперь это оружие было похоже на совершенно бесполезный чёрный кусок металла.

Чан Гэн, воспользовавшись гвоздем, начал скоблить по этому куску железа, небрежно бросив Гэ Пансяо:

– Не все сыновья императора рождены от одной императрицы. У него дюжина жен. Более того, Сю Нян принадлежала расе варваров. Эта женщина хотела, чтобы я стал похож на принца, но я не принц.

Маленький сын мясника выслушал ответ и... еще больше запутался. Он на мгновение растерянно приоткрыл рот. Ему стало очень жалко Чан Гэна. Ведь даже у птиц и животных были родители. Вот только Чан Гэн не мог понять, откуда же растут его корни. Его появление на свет напоминало тесно спутанный клубок ниток, который невозможно было так запросто взять и распутать. Он не знал, кто же он на самом деле.

В этот момент Гэ Пансяо решился пообещать Чан Гэну следующее:

– Старший брат, будь уверен: родись ты хоть сыном самого императора, или сыном мэра, да пускай даже сыном бродячего музыканта, ты навсегда останешься моим старшим братом!

Выслушав это, Чан Гэн вначале сухо ухмыльнулся. Однако, всё же те слова, вероятно, задели в душе мальчишки чувствительную, никому не ведомую, струну, и на губах его, наконец, показалась едва заметная мягкая улыбка.

Гэ Пансяо мечтательно вздохнул:

– Как было бы здорово, если бы я в будущем смог попасть в Чёрный Железный Лагерь...

Не успел Чан Гэн ответить, как неизвестный за стеной неожиданно ответил за него:

– В отличие от рядовых солдат, офицеры Чёрного Железного Лагеря ежедневно подвергаются крайне суровым и изнурительным тренировкам. Сможешь ли ты выдержать такие?

Двое мальчиков подняли глаза и увидели, как Шэнь И мягко отодвинул дверную створку.

Шэнь И сменил пугающую тёмную броню и опять стал походить на бедного ученого. Слово «бедный» целиком и полностью отпечаталось на всем его внешнем виде. Он поставил два бамбуковых короба с едой на стол:

– Ночной перекус. Ешьте.

Мастер Го уделял слишком много внимания здоровому питанию, поэтому обед для мальчиков состоял ну из очень водянистого супа. Взрослым-то, пожалуй, и хватило бы подобного «варева», они, быть может, и не заметили бы разницы, если в блюдо им не доложили бы пары жалких ложек риса. Но как голод мог отразиться на двух растущих организмах? Гэ Пансяо уплел три миски куриного супа с лапшой, но он всё равно чувствовал себя так, будто попросту напился воды. Открыв коробы с едой и увидев, что внутри теплились паровые булочки и настоящее мясо, мальчики с таким воодушевлением поспешили и набросились на еду, что в сравнении с ними воля и скорость воинов Чёрного и Белого Железного Лагеря остались бы далеко позади. И всё же сын мясника не растерял правил приличия и свои манеры. Даже если он забудет обо всём на свете, он никогда не забудет своего старшего брата. Он вынул из коробки большую паровую булочку и протянул её Чан Гэну:

– Старший брат, поешь.

Чан Гэн посмотрел за плечо Шэнь И, но тот, кого он хотел там увидеть, не пришел. Мальчик тут же потерял аппетит, безучастно отмахнулся от предложения друга и попытался хоть как-то подавить в своем сердце горькое чувство невысказанной потери. Он устало поприветствовал своего учителя:

– Генерал Шэнь.

– Я не достоин такой чести, – Шэнь И взглянул на лицо мальчика и сразу понял, о чём он думает. Он сел рядом и спокойно объяснил:

– Сейчас в пограничном районе проводятся серьезные проверки и зачистки. Аньдинхоу при всём желании не смог бы клонировать себя, но он переживает огромное беспокойство за Ваше Высочество. Он лично попросил меня проведать вас.

– Я не достоин чести зваться "Его Высочество", – холодно ответил Чан Гэн, склонив голову. – Ши... Аньдинхоу изо дня в день занят военными делами, но у него всё еще есть сердце, и он помнит о нас – это и вправду лестно.

Шэнь И рассмеялся:

– Если Великий Маршал узнает, как далеко ты отдалился от него за его спиной, он, без сомнения, будет крайне опечален. К сожалению, этот человек никогда не показывает, насколько сильно он огорчен, и для нас, подчиненных, это всегда большая проблема.

Чан Гэн холодно промолчал. Казалось, что всё его внимание было направлено на остатки Сю Чжун Сы в его руках. Он тщательно подобрал положение и начал со всем усердием скоблить отверстие гвоздём.

Его помыслы оставались кристально чисты, подобно зеркалу, и он откровенно не верил в то, что Шэнь И – какой-то там простой рядовой подчиненный. Когда они находились в Яньхуэй, замаскировавшись под братьев, как этот "рядовой подчиненный" вообще мог приказывать Аньдинхоу мыть посуду или готовить кашу? Если только он не являлся бессмертным существом, порывавшимся наложить на себя руки, смертельно устав от череды нескончаемых дней.

В комнате повисла тишина, и обстановка в мгновение ока стала гнетущей.

Пусть Шэнь И расплывался в улыбке, однако про себя он страшно бранил Гу Юня – тому бы следовало лично узреть выражение, застывшее на лице Чан Гэна в эту минуту. Но этот Гу Юнь... Этот мерзавец! Сам не смея взглянуть на мальчишку, он просто запихнул его сюда, а Шэнь И превратил в козла отпущения. Он размышлял: "С того самого неудачного дня, как я угодил в ту же лодку, что и человек с фамилией Гу, никогда со мной ничего хорошего не случалось".

Шэнь И родился в элитной и влиятельной семье, у которой были некоторые связи с семьей матери старшего Аньдинхоу Гу. Еще при жизни старший маркиз позволил Шэнь И какое-то время пожить в их семье. В раннем детстве Гу Юнь был великим озорником, половина проделок которого считались «заслугами» Шень И. Позже, когда старший Аньдинхоу Гу и первая принцесса скончались, пути Шэнь И и Гу Юня разошлись. Гу Юнь вошел в состав членов императорского двора, дабы унаследовать свой титул. Шэнь И вернулся, чтобы принять участие в имперском экзамене. Однако, даже после успешной сдачи экзамена, он отказался от поступления в Императорскую Академию "Ханьлинь" [3]. Вместо этого – несмотря на то, что все на него смотрели, как на сумасшедшего – он лично попросил разрешения вступить в Институт «Лин Шу» [4].

Институт "Лин Шу" не занимался диагностикой болезней или приготовлением лекарств. "Починка" человеческих тел оставалась вне их возможностей и полномочий, но они вполне могли починить любые машины. "Лин Шу" мог сравниться по влиянию с Императорской Гвардией, находившейся под командованием непосредственно самого Императора. Институт также являлся крупнейшим сборщиком долгов для Министерства Доходов, и кроме того, он был «родителем», кормившим и одевавшим вооруженные силы Великой Лян.

"Змей", "Броня", "Кавалерия", "Лёгкая броня", "Орел", "Колесная машина", "Пушка" и "Дракон" – семь основных видов вооружения, разработкой которой занимались в "Лин Шу", начиная от чертежей конструкций, заканчивая перестройкой и улучшением. В этом и заключалась разгадка тайны о могуществе Чёрного Железного Лагеря – все семь видов были созданы в Институте "Лин Шу".

Институт "Лин Шу" часто назывался называл себя "Имперскими механиками", проявляя скромность и приуменьшая собственную значимость. О них почти никогда не говорили при императорском дворе, как будто они оставались незначительными персонами. Все свое время они скрывались в институте "Лин Шу", с головой зарывшись в отладку железных механизмов.

Тем не менее, никто так же не смел сравнивать их с мастерами из простых людей, зарабатывавшими на жизнь, копошась в машинном масле.

Причина, по которой Гу Юнь смог восстановить Черный Железный Лагерь, была не только в том, что, ссылаясь в своем жалком письме на чрезвычайное положение, Его Величество умолял о помощи. В значительной степени всё случилось благодаря его старому другу Шэнь И, который помог наладить отношения с институтом "Лин Шу". В ключевой момент именно «механики» стояли за этим молодым генералом и оказывали ему всяческую поддержку, заставив в ослабленные за десять лет военные мощности вдохнуть новую жизнь силой недюжинного ума болтливых ученых-магистратов. Когда Чёрный Железный Лагерь снова оказался в деле и вернулся к жизни – Гу Юнь предложил Шэнь И бросить Институт "Лин Шу" и стать его личным доверенным помощником.

Однако Чан Гэн, еще не отягощенный знаниями и опытом, никогда не узнал бы об этих грязных делишках.

Шэнь И, впрочем, и не собирался оправдываться перед мальчишкой. Он поднял глаза и обратился к Гэ Пансяо:

– У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы обсудить с Его Высочеством. Не мог бы ты...

Гэ Пансяо ловко ответил:

– Да-да, конечно, продолжайте! Я, когда наемся, всегда чувствую такую сонливость. Самое время вздремнуть!

Прихватив с собой две большие паровые булочки и свиную ножку, он спрыгнул со стула и убежал.

В комнате осталось двое. Шэнь И, не спеша, заговорил первым:

– Когда военная ситуация на западе стабилизировалась, Великий Маршал получил от Императора тайный указ: он приказал ему отправиться на северную границу в поисках Вашего Высочества – четвёртого принца – который исчез вместе с сестрой Императрицы.