Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 112 страниц)

В тот день ветер был похож на густой грубый белый мех, безжалостно проносящийся мимо. Кровь на руках Чан Гэна сгустилась, превратившись в месиво из снега и грязи. Рев волков был повсюду. Он не чувствовал даже ржавого запаха собственной крови. Каждый вздох приносил новую волну дикой боли, проникавшей глубоко в кости. Конечности Чан Гэна едва не окаменели от холода. Легкие горели. Он был уверен в том, что снег полностью поглотит его.

Но нет.

Когда Чан Гэн нашел в себе силы открыть глаза, он почувствовал приятное тепло. Кто-то накинул на него меховую накидку, укутал и нес на руках.

Он помнил, что тот человек был одет в белое одеяние, а его тело источало запах горького лекарства. Когда Чан Гэн открыл глаза, человек не сказал ни слова. Он просто вынул глиняный кувшин с вином и дал сделать всего один глоток.

Чан Гэн не знал, что это было за вино. И он никогда не пробовал нечто подобное снова. Он только помнил, что даже «Шао Дао-цзы» [6], которая продавалась за пределами города, не была такой крепкой. Один глоток был похож на огонь, прокатившийся по его горлу и испепеливший всю кровь и внутренности от единственного глотка.

Тем человеком был Шэнь Шилю.

Это было так ярко. Ощущения от сна, в котором руки Шилю прижимали его к себе. В котором он нес его. Чан Гэн только не мог понять – неужели этот человек тогда не был болен? В окружении пугающих льдов и яростных снегов, как у него могли быть такие сильные и надежные руки?

Чан Гэн взглянул на железный браслет на своем запястье. Он не знал, из какого он сделан материала, но даже после того, как он пробыл на его на запястье всю ночь, браслет совсем не нагрелся.

С прохладой на сердце Чан Гэн терпеливо ждал, когда же его тело и сердце успокоятся, а кровь перестанет быть такой нестерпимо горячей. Он ухмыльнулся внезапным и таким нелепым мыслям: «Увидеть своего ифу в весеннем сне... ха...»

Чан Гэн зажег лампу и принялся читать.

Вдруг земля задрожала, стены завибрировали и отовсюду послышался грохот. Лишь мгновение спустя Чан Гэн вспомнил, что самое время для возвращения гигантского воздушного змея подразделения Северного патруля.

«Гигантский змей» представлял собой огромный корабль длиной более 5000 чи [7]. У корабля было два крыла, а весь его корпус состоял из тысяч «пылающих плавников». Когда гигантский воздушный змей взлетал, все «пылающие плавники» извергали клубы белого пара, сверкая фиолетово-красными искрами. Весь корабль покрывался миллионом ярких огней. Каждый плавник сжигал цзылюцзинь [8]. Это тип масла, который питает все механические устройства – от экипировки в армии, до предметов домашнего быта. Цзылюцзинь являлся одним из важнейших элементов для существования и жизни.

Четырнадцать лет назад племя Северных Варваров склонились перед Великой Лян и дали слово, что будут исправно выплачивать дань в знак своего уважения. Каждый год, пятнадцатого числа первого месяца, из приграничных районов вылетают десятки гигантских змеев, следуя каждый своему установленному маршруту. Они могли пролетать тысячи ли [9] и в их власти было наблюдать за всеми перемещениями варваров.

Гигантский змей также отвечал за отправку дани обратно в столицу. В основном это был цзылюцзинь. Один змей мог перевозить почти миллион цзинь [10] цзылюцзиня.

Расход топлива значительно увеличивался, когда корабль держал курс обратно. Это связано с огромной нагрузкой и тяжестью перевозимой дани. За 20, 30 ли [11] можно было услышать пугающий гул и шум «пылающих плавников».

Северный Патруль отправился в первый месяц года и вернулся только через шесть месяцев.

Примечания:

1. Ифу – приёмный отец, крестный отец, воспитывающий отец.

2. Вы могли обратить внимание на подобную «корону» в исторических дорамах. Это традиционный китайский аксессуар для укладки волос в пучок или хвостик.

3. Цунь – 寸– cùn – цунь (мера длины, около 3,33 см); вершок, дюйм; одна десятая китайского фута.

4. Сю чжун сы – 袖中丝 – спрятанная в рукаве нить.

5. Весенние сны – эротические сны.

6. 烧刀子 – shāodāozi – раскалённый нож (обр. в знач.: крепкая (гаоляновая) водка).

7. chǐ, чи – 市尺 – ~1,094 фута ~ 333,4 метра. Длина корабля выходит 1667 м.

8. Цзылюцзинь – 紫流金 – пурпурное, жидкое золото.

9. 千里 – qiānlǐ – тысяча ли; очень далеко; дальний путь.

10. 斤 – jīn – цзинь (китайский фунт; 10 лянов/500 грамм в КНР и Малайзии) полкилограмма.

11. 里 – lǐ, li – ли (мера длины, равная 0,5 км).

Глава 3 «Прославленный генерал»

***

Шилю был слепым и глухим. Как само собой разумеющееся – у него не было никаких планов на жизнь. У него на это решительно не было никакого желания.

***

Семья Сюй владела несколькими крупными участками земли – как-никак Сюй Байху был военным. Оседлая жизнь все-таки была не такой уж и плохой. Их небольших сбережений хватало, чтобы платить старой служанке, помогавшей по дому с уборкой и едой.

С рассветом старая служанка семьи Сюй неторопливо закончила готовить завтрак.Поднявшись к дверям учебной комнаты Чан Гэна, она тихо постучалась:

– Молодой господин, госпожа интересуется, не желаете ли вы позавтракать в ее комнате?

Сконцентрировавшись на уроках каллиграфии, Чан Гэн старательно выводил иероглифы по единственному примеру. Когда Чан Гэн услышал голос служанки, его рука чуть дрогнула и замерла. Он обыденно ответил:

– Нет. Матушка предпочитает тишину и покой. Я не смею тревожить ее. Не могли бы вы передать ей мои извинения?

Она задавала этот вопрос изо дня в день и получала один и тот же ответ. Для нее он был таким же обычным, как рутинное выполнение домашних обязанностей.

На самом деле, подобные отношения действительно были очень странными. Логично, что Сюй Байху был всего лишь отчимом, и только между Чан Гэном и Сю Нян была кровная связь. Но вот когда Сюй Байху жил дома, мать и сын совершенно спокойно ели за общим столом, обменивались приветствиями, проявляли сыновье благочестие и всеми силами притворялись счастливой семьей. Но стоило господину Сюй снова уехать, как мать и сын становились все более и более странными, всеми силами стараясь не обращать друг на друга внимание. Они жили под одной крышей, но Чан Гэн никогда не пользовался главным входом в дом. Каждый день он выходил со стороны двора соседа и пользовался дверью со стороны сада. Мать и сын могли не видеться месяцами.

Когда Чан Гэн боролся за свою жизнь, Сю Нян всего лишь безучастно взглянула на него, даже не поинтересовавшись, жив он или мертв. В конце концов, Шилю забрал его, чтобы как следует о нем позаботиться.

Наблюдая за отношениями матери и сына, старая служанка начала подозревать, что Чан Гэн не родной сын Сю Нян. И все же внешне они были чем-то похожи. Возможно, между ними все же было кровное родство.

Более того, эта ранимая и хрупкая женщина, не способная даже постоять за себя, покинула родной город с грудным ребенком на руках... Если это не ее родной сын, почему она все еще за него держится?

Это было действительно странно.

Старая служанка вскоре вернулась и принесла Чан Гэну тарелку с завтраком:

– Возможно господин порадует нас сегодня своим возвращением. Госпожа попросила молодого господина вернуться домой пораньше.

Чан Гэн прекрасно понимал, что это значит: когда Сюй Байху вернется, они снова должны будут строить из себя "счастливую семью"..

Он коротко кивнул:

– Я знаю.

Чан Гэн бросил взгляд на тарелку с едой. На ее краю он заметил длинный волос. Брезгливо вытянув его, Чан Гэн резко откинул в сторону. Волосы старой служанки уже поседели. Этот черный длинный волос не мог ей принадлежать. А Сюй Байху еще не вернулся. Не считая старой служанки, в этом доме жило три человека. Так что... Если это не волос старой служанки, значит он принадлежал Сю Нян.

Чан Гэн был слишком чистоплотным. Порой это доходило до странностей. К тому же, он ненавидел свою мать.

Он совершенно спокойно мог доесть рис из тарелки своего ифу, прячась в его доме, расположенном по соседству. Но вот у себя дома Чан Гэн, узнав, что Сю Нян приложила руку к приготовлению еды, никогда к ней не прикасался.

Старая служанка знала об этой весьма странной причуде молодого господина и с улыбкой заверила его:

– Госпожа просто случайно позволила волосу упасть с головы. К завтраку никто не прикасался. Пожалуйста, будьте спокойны.

Чан Гэн вежливо ей улыбнулся:

– Не обращайте на это внимание. У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы задать учителю Шэнь. Я позавтракаю у ифу.

В конце концов, к еде он так и не притронулся. Собрав со стола свои бумаги и заметки, Чан Гэн быстро сунул их подмышку, прихватил с собой тяжелый меч, висевший на двери, и быстро ушел.

***

Шэнь И, засучив рукава, работал во дворе. Он смазывал несколько старых разобранных доспехов. Сюда их прислали офицеры из городской стражи. В Яньхуэй также было свое подразделение механиков. Они специализировались на обслуживании боевых стальных доспехов. Но требовавших технического обслуживания доспехов было слишком много, и подразделение искало механиков среди простых людей, чтобы хоть как-то облегчить нагрузку.

«Чанби Ши» [1] – механики – «люди с длинными руками», или попросту те, кто занимался ремонтом стальных доспехов и механизмов. Они целыми днями, точно как обычные ремесленники, работали еще и над «железным оружием». И все же, в глазах простых людей механики и те, кто занимался мелким ремеслом – от стрижки волос до тех, кто просто равнял ногти, – были равны. Эта работа относилась к так называемому «низшему классу». Пока подобный род занятий приносил лишь еду на стол, он не считался серьезным.

Шэнь И был ученым человеком. Никто не мог понять, почему у него было такое необычное хобби. Он не только любил тратить все свое свободное время на возню с этими доспехами, но еще очень часто пользовался своими навыками, чтобы заработать немного денег, пусть это и унижало его образ ученого.

А вот Шэнь Шилю – так бессовестно ворвавшийся в сны Чан Гэна – просто лениво вытянул свои длинные стройные ноги. Он сидел на пороге, прислонившись спиной к дверному косяку, и выглядел настолько расслабленно, будто в его теле не было ни единой кости. Рядом с ним стояла пустая пиала из-под лекарства – он даже не удосужился отнести и помыть ее, после того как выпил все лекарство.

Шилю лениво потянулся и слабо помахал рукой Чан Гэну:

– Сын мой, иди, принеси мне мою бутылку вина!

Шэнь И, все руки которого были запачканы машинным маслом и потом, обратился к Чан Гэну:

– Не обращай на него внимание. Ты уже позавтракал?

– Нет еще, – ответил Чан Гэн.

Шэнь И повернул голову и сердито прикрикнул на Шилю:

– Не успел проснуться, а уже валяется и ждет, когда ему вина подадут! Почему ты не можешь немного помочь? Иди, вымой немного риса и приготовь несколько мисок каши!

Шэнь Шилю, склонив голову и «достаточно» оглохнув, тут же ответил:

– А-а-а? Что-о-о?

– Позвольте мне, – вздохнул привыкший к такому сценарию Чан Гэн. – Какой рис можно приготовить?

А вот это уважаемый господин Шилю уже отчетливо услышал, поднял тонкие брови и высказал Шэнь И:

– Прекрати использовать детский труд! Почему бы тебе самому этим не заняться?

Воспитанный и образованный господин Шэнь ежедневно страдал от расточительства своего несносного братца, и каждый раз от очередной проделки Шилю лицо Шэнь И пылало от гнева.

– Разве мы не говорили о том, что будем готовить по очереди? Не слышать – это одно дело, но почему ты никогда не держишь свое слово?!

– О чем он там говорит?..

Как же точно сказано – быть глухим действительно порой бывает очень удобно.

– Он сказал, что... – Чан Гэн склонил голову и был поражен столь искренним игривым взглядом Шилю. В ту же секунду прямо перед его глазами вспыхнули сцены из последнего сна. Похоже, что Шилю все же был не так уж безразличен Чан Гэну.

В горле Чан Гэна внезапно пересохло. Он попытался успокоиться и унять непрошеные мысли.

– Пожалуйста, сиди спокойно, не надо дергаться. Я сам все сделаю. – Лицо Чан Гэна ничего не выражало.

Шэнь Шилю не успел выпить с утра. И, пока остатки его совести не впитались в ликер, он улыбнулся, схватил Чан Гэна за руку и, потратив совсем немного сил, поднялся на ноги. Погладив мальчика по голове, он неторопливо поплелся на кухню.

И ведь он действительно шел на кухню, чтобы приготовить немного риса. Боги, господин Шилю собирается делать работу по дому! Это было невероятное, редчайшее явление! Такого не было, наверное, последние сто лет! Это можно было сравнить разве что с цветением железных деревьев!

Чан Гэн поспешил за ним, только чтобы увидеть это чудо природы – работающий на кухне ифу. И он увидел, как тот небрежно хватает несколько горстей риса, бросает их в горшок и заливает водой, да так, что вся вода разбрызгалась вокруг горшка. Затем он даже немного наклонился, чтобы размешать воду с рисом... двумя пальцами. Вытащив их, он быстро стряхнул с них воду и заявил:

– Я сделал свою половину работы! Шэнь И, твоя очередь делать твою половину работы!

Шэнь И раздраженно нахмурился и вздохнул.

Затем Шэнь Шилю схватил бутылку с вином со стола, наклонил голову назад и сделал хороший глоток. Его движения были совершенно точными, подобные плавному течению облаков и мягким волнам.

Иногда Чан Гэн задумывался о том, что слепота его ифу была всего лишь хорошей актерской игрой.

Шэнь И признал поражение. Спорить с братцем было совершенно бесполезно. Он быстро вымыл руки с мылом и бросился на кухню. Поставив завтрак на огонь, Шэнь И начал убирать оставленный Шилю беспорядок.

Чан Гэн достал несколько листов бумаги, на которых писал сегодня с утра, и протянул их Шэнь И. После того, как тот выскажет все, что думает о записях, их можно будет смело отправить в печь.

– Твой почерк стал заметно лучше. Ты очень усердно занимаешься в последнее время, не так ли? – поинтересовался учитель Шэнь. – Я заметил, что ты подражаешь каллиграфии в поэме «Чан Тин» [2] – Аньдинхоу [3] Гу Юня?

– Да, – ответил Чан Гэн.

Услышав это, Шилю, отлично проводивший время бездельничая, тут же повернул голову. На его лице промелькнуло удивленное выражение.

Учитель Шэнь не поднимал взгляд.

– Аньдинхоу Гу принял командование армией в пятнадцать лет. Его первая битва закончилась славной победой. В семнадцать по приказу Императора он отправился в свой первый поход – то была Западная Экспедиция. Перейдя границу города Силян, он увидел останки прежних династий. Они до сих пор там... Хотя прошли сотни лет. Тогда, поглощенный эмоциями от увиденного, он и написал «Чан Тин». Написать подобное, конечно, одно. Тогда должны были сделать копию и выгравировать ее на каменной таблице. Аньдинхоу Гу обучал известный ученый – господин Мо Сен. У Гу Юня действительно есть чему поучиться. Когда он писал «Чан Тин», то был еще совсем молод. С юношескими амбициями, не зная высоты неба и толщины земли [4], он был еще неопытным мальчишкой. Если ты хочешь практиковать каллиграфию, есть много древних трактатов, из которых ты действительно мог бы извлечь пару полезных уроков. Почему ты выбрал заметки человека, живущего в наше время?

Чан Гэн свернул листы с прописью и без колебания бросил их в огонь.

– Я слышал рассказы о Черных Орлах, Черной Броне и Черной Кавалерии – о трех основных батальонах Черного Железного Лагеря – которые под управлением бывшего Аньдинхоу заставили замолчать восемнадцать варварских племен. Потом он передал титул молодому Аньдинхоу, и вскоре западные регионы склонили головы. Не то, чтобы мне нравились эти слова... Я просто хотел знать, как выглядит почерк человека, в руках которого была власть над всем Черным Железным Лагерем.

Учитель Шэнь безучастно мешал ложкой рис в кастрюле. Его взгляд затерялся где-то очень далеко. Выдержав короткую паузу, он медленно сказал:

– Фамилия Аньдинхоу – Гу. Первое имя – Юнь. Второе имя – Гу Цзыси [5]. Единственный сын первой принцессы и предыдущего Аньдинхоу. Его родителей убили, когда он был еще совсем маленьким. Император пожалел Гу Юня, и мальчик был принят во дворец, где и был воспитан. Особым указом Император даже пожаловал ему королевский титул. У нынешнего Аньдинхоу была возможность жить богато, но он сбежал в западный регион есть песок. Герой он или нет, я не знаю, просто боюсь, что у него все не совсем в порядке с головой.

Шэнь И был в белой рубашке, аккуратный воротник которой запятнали несколько капель машинного масла. На шее висел старый фартук. В их доме не было женщин, поэтому братьям ничего не оставалось, кроме как жить обычной жизнью и вместе кое-как следить за хозяйством. Никто даже не знал, стирали ли этот халат хотя бы раз в жизни, но определить его первоначальный цвет уже не представлялось возможным. Носить его явно было не совсем прилично.

Но Чан Гэн впервые обратил внимание на немного изменившееся лицо Шэнь И.

У него был вздернутый кончик носа. Когда он не смеялся и не разговаривал, его профиль казался воинственным и внушающим страх. Его веки едва задрожали, и он внезапно выпалил:

– С тех пор, как старый Аньдинхоу ушел и жизни, великие достижения Черного Железного Лагеря вызывали только страх. А среди подданных двора пошли слухи, явно приукрашивающие реальность...

Шилю, который до сих пор ни слова не проронил, внезапно резко прервал учителя Шэнь:

– Шэнь И!..

Два человека со стороны плиты одновременно бросили взгляд на Шилю. А тот спокойно смотрел на паутину в дверном проеме. Ничто в его лице не выдавало, что он уже успел выпить немного вина. К тому же, он сделал всего один глоток. Теперь его лицо побледнело, а в глазах появились огоньки эмоций, но каких – никто не мог точно сказать.

Он тихо сказал:

– Не говори ерунды.

Братьев Шэнь обычно не заботили вопросы манер и этикета. Младший брат будет неуважительно относиться к старшему, а старший – всегда угождать прихотям младшего. Они могли громко спорить с утра до вечера изо дня в день, но оставались очень хорошими друзьями, с крепкими братскими узами.

Чан Гэн никогда раньше не замечал, чтобы Шилю говорил в таком серьезном, даже жестком, тоне. Этот подросток от природы был достаточно чувствительным ребенком и остро реагировал на подобное. Он нахмурился, не понимая, что же сейчас произошло, что такого сказал Шэнь И и как это могло заставить Шилю так себя повести.

Шэнь И сжал губы. Понимая, что Чан Гэн смотрит прямо на него, он попытался избавиться от лишних эмоций и улыбнулся мальчику:

– Я зашел слишком далеко. Я не хотел оскорбить своими словами императорский двор. Это всего лишь пустая болтовня, которую можно совершенно спокойно вести во время еды, не так ли? Я же имею право высказывать свою точку зрения!

Чан Гэну стало немного неловко. Он ловко переключил тему и спросил:

– Те десять лет, что прошли между северной экспедицией и западной экспедицией, кто отвечал за Черный Железный Лагерь?

– Никто, – ответил Шэнь И. – После северной экспедиции в Черном Железном Лагере была тишина: кто-то ушел, кто-то умер. Ветераны впали в уныние. Прошло больше целого десятилетия. Прибыли новые солдаты, оборудование и снаряжение. Старое же снаряжение давно заржавело и сломалось. Несколько лет назад западный регион восстал, и у императорского двора не было другого выбора, кроме как позволить Аньдинхоу Гу взять на себя эту ношу и дать Черному Железному Лагерю новую жизнь. Не скажу, что Аньдинхоу Гу принял командование Лагерем. Он скорее обучил группу элитных солдат Западного региона. Если у тебя есть возможность, тебе лучше изучить его нынешний стиль письма.

Чан Гэн был поражен:

– Получается, что учитель Шэнь видел почерк Аньдинхоу Гу более поздних лет?

Шэнь И засмеялся:

– Это большая редкость! Но на рынке порой появляются одна-две страницы. Все утверждают, что они подлинные. А так... Я не знаю, действительно ли они настоящие, и стоит ли эта сделка тех денег, – сказал он, отгоняя белый пар и выставляя пиалы с рисом на стол.

Чан Гэн немедленно принялся помогать учителю Шэнь. Взяв в руки миску с рисом, он хотел было поставить ее перед Шилю, но мужчина протянул руку и схватил его за плечо.

Чан Гэн рос быстрее, чем обычный подросток его лет. Он уже был выше, чем большинство сверстников. Несмотря на то, что он еще недостаточно окреп и не был так хорошо сложен, ростом он уже догонял своего молодого ифу. Шилю достаточно было чуть наклонить голову, чтобы он мог посмотреть ему прямо в глаза.

У Шэнь Шилю на самом деле была пара красивых персиковых [6] глаз. Заметить это можно было только тогда, когда его взгляд был рассеян: когда он сосредотачивался, его зрачки, казалось, выглядели как пара черных бесконечных пропастей, скрытых глубоко в темных, бездонных облаках.

Сердце Чан Гэна дрогнуло, и он понизил голос, сознательно использовав обращение, которое он обычно никогда не произносил:

– Ифу, что такое?..

Шилю обыденно ответил:

– Детям следует больше веселиться, а не ходить целыми днями с полной головой мыслей о том, как стать героем! Как ты думаешь, как заканчивались истории таких вот «героев»? Все, о чем тебе стоит думать – еда на столе и крыша над головой. Не забивай свою голову ерундой! Лучше быть немного ограниченным в деньгах и долго искать работу, но жить беззаботно, ни о чем не думая и ни о чем не беспокоясь.

Шэнь Шилю, притворяющийся тупым бараном, был обыденным явлением. Он редко говорил о чем-то разумном, но сейчас был именно такой момент, и его слова вылились на Чан Гэна ушатом ледяной воды. Шилю был слепым и глухим. Как само собой разумеющееся – он не строил никаких планов на жизнь. У него на это решительно не было никакого желания. Как после этого предлагаете подростку реагировать на такие слова?

Чан Гэн почувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что на него смотрят свысока, и этот взгляд давит на него, прожигает его насквозь. Он с раздражением подумал: «Если я буду прожигать каждый день как ты, кто будет поддерживать твою семью в будущем? Кто оденет и накормит тебя? Это действительно легче сказать, чем сделать!»

Увернувшись от руки Шилю, он спокойно сказал:

– Не двигайся, а то обожжешься. Каша очень горячая...

Примечания:

1. «长臂师 – Чанби Ши – Механики» – «люди с длинными руками», или попросту те, кто занимается ремонтом стальных доспехов и механизмов.

2. «Чан Тин» – поэма, написанная Гу Юнем. 长亭 – chángtíng – стар. павильон для отдыха (на тракте через каждые 10 ли: обр. также о месте расставания провожающего с отъезжающим)

3. *Аньдинхоу – титул Гу Юня.

安定 – āndìng – быть (становиться) устойчивым, стабилизироваться; устойчивость, прочность, стабильность; стабильный, устойчивый

1) 侯 – hóu – хоу (наследственный титул знати второго из пяти высших классов);

2) феодал; удельный князь; господин

4. 不知天高地厚 – bù zhī tiān gāo dì hòu – не знать высоту неба и толщину земли; быть невежественным и заносчивым

5. Личное имя, которым нарекали младенца в древнем Китае, называется мин (кит. 名, пиньинь: míng, буквально: «[официальное] имя») или хуэй (кит. 諱, пиньинь: huì, буквально: «тайное, табуированное имя»).

Личное имя мин в древности давалось ребенку спустя три месяца после рождения, поскольку считалось, что тогда он может понимать окружающих и начинает процесс познания мира.

В брачном возрасте молодой человек в древности получал второе имя (цзы), и с этих пор обращаться к нему стоило именно по цзы. Личное имя мин считалось даром родителей, требующим особого уважения. Обращаться к взрослому по имени мин имели право только его родители и государь, в остальных случаях это принималось за оскорбление.

Согласно «Цюй ли», обращение по имени-мин ко взрослому человеку – признак особого презрения: по имени называют преступников и злодеев, далеких от государя, чжухоу, потерявших уделы, и погубивших свою родню.

顾 – gù

1) сострадание, внимание, забота

2) заботиться о...; считаться с...; усматривать, учитывать (чьи-либо) интересы

昀 – yún – лучи солнца, солнечный свет

子 – zi, zǐ – сын, дитя, дитеныш

熹 – xī – рассветать; светить, сиять; рассвет; радостный, веселый

6. Персиковый взгляд – кокетливый взгляд.