Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 108 (всего у книги 112 страниц)

–Хорошо, – Гу Шэнь прижал детеныша к спине и погладил его, – Как твоя мать уговаривает тебя уснуть?

–Пение! – сказал маленький Гу Юнь.

Гу Шэнь:

–Не говори чепухи. Твоя мать совсем не умеет петь.

Несмотря на то, что его ложь была раскрыта, маленький мальчик не выглядел виноватым. Он все еще был взволнован, пытаясь вырваться из железной руки маршала Гу, и попытался карабкаться.

Гу Шэнь был удивлен. Какое-то время он изучал мальчика. Прежде чем у него выросли все молочные зубы, он уже осмелился одурачить отца, лгать, не краснея, и даже не боится его; его мужество было огромным.

Гу Шэнь уговаривал:

–Веди себя хорошо, и я расскажу тебе историю.

Когда Гу Юнь услышал это, он лег на подушку, оставаясь очень послушно неподвижным.

Гу Шэнь на мгновение заколебался с пустым лицом и сухо сказал:

–Жил-был щенок… маленький щенок…

Откуда маршал Гу мог знать, как рассказать серьезную историю? Он напряг свои мозги и сам сочинил одно, рассказав это очень безжизненным тоном, как старый монах, распевающий сутры. Его собственный концерт даже усыпил его, Гу Юнь через некоторое время заскучал и снова начал ползать. Гу Шэнь поднял руку и хлопнул его по попе:

–Молчи!

Гу Юнь сердито повернулся и сел, собираясь потрясти небо и землю своим криком. Гу Шэнь посмотрел на него, не реагируя, и с удивлением обнаружил, что малютка очень наблюдателен. Увидев, что обычная уловка, которую он использовал в отношении матери, не сработала, он тут же сдержал слезы и больше не притворялся ни в малейшей степени.

Гу Юнь:

–Я скажу маме!

Гу Шэнь поднял брови и сказал:

–Как бы то ни было, твоя мать – моя жена. Ты можешь попробовать и посмотреть, чью сторону она примет.

Что значит "жена"? Маленький Гу Юнь не очень хорошо это понимал, но он чувствовал, что то, что сказал другой, было разумным. Его крошечное лицо надулось, больше ничего не говоря.

Интуиция Гу Шэня подсказывала ему, что эта мелочь не прекратится. Может быть, это еще один вид «мысленной связи» между отцом и сыном. Он внезапно заинтересовался и захотел узнать, как детёныш собирается с ним справиться, он применил «силу», чтобы завернуть Гу Юня в одеяло и держать его под мышкой. Затем он закрыл глаза и притворился спящим.

Какое-то время Гу Юнь был хорош – более терпелив, чем представлял себе Гу Шэнь. Затем он несколько раз пытался немного побороться. Увидев, что Гу Шэнь не ответил, он подошел проверить, не спит ли тот. Тонкое и мягкое дыхание ребенка обрызгало его лицо, вызывая желание рассмеяться. Он подумал про себя:

–Такой подлый, ты собираешься что-то нарисовать на моем лице?

Гу Юнь некоторое время наблюдал за своим отцом, а затем тихо, как котенок, позвал:

–Ты спишь?

Гу Шэнь закрыл глаза и притворился, что спит.

Гу Ю хитро улыбнулся. Он быстро слез с одеяла и подобрался к краю кровати. Он вдруг протянул лапы и пощекотал ногу маршала Гу. После того, как Гу Шэнь подпрыгнул, он соскользнул с кровати и забрался под нее.

Гу Шэнь:

–...

Он обнаружил, что недооценил эту круглую фрикадельку. Он не делал ничего такого детского, как рисование на чьем-то лице. С одного взгляда он увидел, что Гу Шэнь хотел только спать, поэтому сразу перешел к главному – и не дал ему уснуть.

Он особенно ждал, пока тот заснет, чтобы нанести ему «смертельный удар», даже заранее подготовив путь к отступлению!

Гу Шэнь засучил рукав и вскочил с кровати, присев на корточки на землю:

–Выходи!

Гу Юнь перебрался глубже под кровать, торжествуя строя ему рожицы!

Посреди ночи командир Черного Железного Лагеря присел на землю в единственном халате, борясь со своим маленьким сыном, которому было несколько лет, через спинку кровати:

–Ты выходишь или нет?

Гу Юнь радостно покачал головой.

Гу Шэню захотелось рассмеяться от злости, он помахал Гу Юню и ласковым голосом уговорил его:

–Выходи, папа расскажет тебе сказку.

Когда Гу Юнь услышал это, он высунул голову вперед, и его почти уговорили. Неожиданно он передумал и подозрительно посмотрел на Гу Шэня:

–Ты меня ударишь!

Он даже умел договариваться об условиях, Гу Шэнь с улыбкой сказал:

–Я не буду. Иди сюда.

Гу Юнь почувствовал облегчение, услышав это, и начал вылезать наружу. Половину пути нельзя было сказать, о чем он думал, но маленький мальчик остановился:

–Я тебе не верю!

Его было нелегко обмануть.

Гу Шэнь отложил зудящую ладонь за спину и сказал, как волк.

–Обещаю не бить тебя, если я ударю, твой отец станет… тем щенком.

Гу Юнь думал своим молодым и неопытным мозгом, затем, наконец, принял это условие и был обманут своим отцом. Гу Шэнь поднял его, как орел, ловящий цыпленка, и сказал с мрачной улыбкой:

–Ты грязная обезьяна, папа не бьет тебя, а просто стряхивает с тебя грязь.

Мгновение спустя Гу Юнь плакал на руках отца.

Гу Шэнь еще раз завернул ребенка в одеяло и отложил в сторону, а затем рассмотрел весь процесс борьбы за мудрость и храбрость. Внезапно он подумал, что у его маленького мальчика есть талант, который стоит развивать. Поэтому он поднял руку и потрепал круглую фрикадельку по голове, которая все еще сопела:

–Я расскажу тебе сказку, хочешь послушать?

Гу Юнь высунул голову, его глаза были полны слез, и он недоверчиво посмотрел на него.

Гу Шэнь остановился, а затем медленно сказал:

–Я расскажу вам историю битвы Великой Лян на северной границе.

–Что такое Великая Лян? – спросил Гу Юнь сдавленным голосом.

–В Великой Лян есть много перевалов на севере, на западе есть сто тысяч гор, юг тянется далеко к дальнему острову, на востоке есть бескрайнее синее море. С востока на запад долго ехать верхом. Пейзажи тоже очень разные. Простые люди живут в разных местах, с юга на север, все наслаждаются покоем...

Он больше не говорил сухим тоном. Хотя Гу Юнь не все понимал, он все же внимательно слушал и больше не шутил.

Гу Шэнь:

–Ты знаете, кто такие простые люди?

Гу Юнь заколебался и покачал головой.

–Тысячи мужчин, таких как твой отец, женщин, таких как твоя мать, таких же детей, как ты, и стариков, таких как дядя Ван. – Гу Шэнь сказал:

–Место, где мы живем вместе, называется Великая Лян. У нас здесь много хороших вещей. Шелк, который мы носим, паровая повозка, на которой мы катаемся, когда выходим, и даже тарелка, полная… что ты любишь есть?

Гу Юнь сказал:

–Мясо.

Гу Шэнь:

–...

У ребенка нет амбиций.

–Но есть место, где есть группа людей, внешне немного отличающихся от нас. Они бедны. Мясо тоже есть, но его недостаточно, чтобы набить желудок, большинство из них – вяленое – Гу Шэнь открыл рот Гу Юня, посмотрел на его ряд нежных молочных зубов и презрительно покачал головой. – В любом случае, ты, возможно, не сможешь его прожевать. И этого всегда недостаточно. Ни еды, ни закусок и конфет, которые ты ешь каждый день. Они голодны каждый день. Ты знаешь, что такое голод?

Выражение лица Гу Юня было в благоговении; очевидно, он не знал.

–Поэтому они часто обмениваются с нами едой. – Гу Шэнь сказал:

–Но по мере того, как это продолжалось, они не были удовлетворены. Они думают, что мы даем им слишком мало, поэтому они посылают людей грабить их.

Глаза Гу Юня расширились, он свернулся клубочком и нервно обнял один угол одеяла, как будто боялся, что у него украдут мясо и конфеты.

Гу Шэнь сказал:

–Вот почему Великой Лян нужны железная броня и кто-то вроде твоего отца, чтобы поддерживать мир с одной стороны.

Гу Юнь моргнул:

–Мир?

Гу Шэнь поднял его и положил себе на грудь. Его грудь была широкой и твердой; его сердце билось ровно и медленно. Он похлопал Гу Юня по спине и рассказал ребенку, что называется «миром» и «Черным Железным Лагерем».

Он говорил о ревущей Тяжелой Броне, об Орле, рассекающем небо, о Легкой Броне, преодолевающей тысячи миль за день, и о том, как три армии Черного Железа пересекли северные границы, чтобы заставить волков поклониться.

Неизвестно, когда Гу Юнь заснул. Гу Шэнь открыл глаза и посмотрел на него. Он увидел, что в уголках его глаз все еще есть краснота. Его лапа вцепилась в ткань на груди, словно желая засунуть ее в рот.

Гу Шэнь не мог не подумать:

–Если ты амбициозен, мир будет жить в мире еще одно поколение.

Потом он почувствовал, что возлагал такую большую надежду на эту круглую фрикадельку. Он посмеялся над собой, поднял руку, чтобы погасить паровую лампу, и подумал про себя: «Ну, давайте плыть по течению.»

По крайней мере, на данный момент Гу Шэнь с железной кровью все еще был с нежным и снисходительным сердцем и хотел, чтобы его единственный маленький сын рос беззаботным.

(5)

После увольнения с императорского двора Гу Юнь не пошел ни в Северный лагерь, ни в институт Лин Шу, а вернулся в поместье Аньдинхоу и отправился во двор своего дома.

– Что ищет маршал? – спросил дядя Ван.

–Гэфэнжэнь... на самом деле это была всего лишь палка, – Гу Юнь прошел мимо группы железных марионеток во дворе и зашел внутрь.

В семье Гу на протяжении веков рождались военные генералы. В поколении Гу Шэня дошло до того, что он мог носить эмблему Черного Железа, его статус был равен статусу королевской семьи. Его власть и репутация достигли наивысшего уровня. В арсенале было легендарное оружие, накопленное поколениями его предков. При входе в дверь была невыразимая внушающая благоговение аура. Внутри было много простых и старых мечей и клинков, а те, что снаружи, были более или менее усилены пожарными машинами. Среди собранного здесь оружия некоторые выпили бесчисленное количество крови, а те, которые никогда не использовались, все они были выставлены на обозрение тихо, достойно и свирепо.

Дядя Ван позвал нескольких слуг, чтобы они отнесли Гу Юню большую коробку.

–Какой Гэфэнжэнь вы ищете? У нас есть все.

–Тот, что меньше фута в длину, – подумал Гу Юнь, дядя Ван наблюдал, как он рос, нечего было смущаться, и снова засмеялся.

–На самом деле, это не совсем гэфэнжэнь, просто имитация, он был полый внутри, чтобы дети могли с ним играть... кхем, я просто вдруг вспомнил, что это все. Ничего страшного, если мы не сможем его найти, возможно, он уже давно потерян.

Дядя Ван издал в ответ «А» и медленно сказал:

–Этот, конечно, все еще здесь, подождите, пока я найду его для вас.

Он приказал людям передвинуть лестницу, приставил ее к деревянному шкафу, на котором было выставлено множество луков, а затем намеревался подняться сам. Гу Юнь поспешно остановил дрожащего пожилого мужчину:

–Позвольте мне, пожалуйста, помедленнее.

–Наверху шкафа есть небольшая коробка, – сказал дядя Ван.

–Все игрушки маршала, когда вы были ребенком, там.

По его словам, Гу Юнь поднялся по лестнице и нашел железный ящик на деревянном шкафу. Он стряхнул с нее густую пыль и открыл его. Он увидел набор маленьких игрушек вроде доспехов, шлемов и наручей, которые были сделаны не из черного железа. Они были легкими и нежными. Гу Юнь никогда не знал, что у него были эти игрушки, когда он был ребенком. Он был ошеломлен в течение долгого времени и не мог вспомнить, когда они были у него.

Помимо них, в коробке были другие игрушки, такие как рогатки, паровые пони и другие вещи, с которыми дети играли, а также «Гэфэнжэнь» длиной менее фута.

Гу Юнь осторожно вынул полый Гэфэнжэнь. Она казался ему слишком тонким, его можно было удерживать двумя пальцами. Он едва чувствовал тяжесть в руке. Он вытер пыль с его хвоста пальцами, и появились два четких почерка «Гу Юнь», за которыми последовали более мелкие буквы, которые гласили: «Сяо Шилю». Это не тот стиль письма, к которому он привык, который намеренно преследовал элегантность. Глубоко выгравировано, не кричаще, даже немного угрюмо.

У каждого солдата Черного Железного Лагеря на Гэфэнжэне было выгравировано собственное имя. Гу Юнь думал, что он единственный, кто этого не сделал, но его имя было здесь.

Он был ошеломлен. Это было настоящим доказательством, доказывающим, что все его слабые и смутные воспоминания были правдой. Он посмотрел на него, и вдруг ему в голову пришла сцена...

(6)

Маленький Гу Юнь встал на цыпочки и взялся за руку мужчины. Сила человека была очень велика, даже когда он нес его, его рука с ножом даже не дрожала. Он вырезал два слова «Гу Юнь» одним мазком, а затем показал ему:

–Я вырезал имя, теперь оно твое.

Маленький мальчик еще не знал иероглифов. Он растопырил пальцы и тщательно пересчитал символы:

–Сяо-Ши-Лю, а?

Кажется, что одного слова не хватает.

Гу Шэнь рассмеялся и сказал:

–Там написано «Гу Юнь». Сынок, выгравировав Сяо Шилю на Ветрорезе, ты хочешь, чтобы враги смели тебя до смерти на поле боя?

Гу Юнь не понимал, над чем он смеется. Он подумал и сказал:

–Гу Юнь тоже хорошо. Я хотел вырезать Сяо Шилю.

В тот день во дворе был слышен смех маршала Гу.

(7)

–Это то, что старый Аньдинхоу заказал в Институте Лин Шу, – дядя Ван покосился на полый железный стержень в руке Гу Юня, – за исключением того, что нет внутреннего ядра, оболочка минимизирована в соответствии с настоящим Гэфэнжэнем.

Гу Юнь осторожно погладил старую вещь, не говоря ни слова.

Все, что у него было от отца, это твердость и безжалостность. Меч, который был вложен в его руку, с детства использовался для убийства людей. Железные марионетки, которые сопровождали его, чтобы тренироваться с мечом, действительно могли сломать ему кости или даже убить его.

Дядя Ван прошептал:

–Мир заставил его руки, старый Аньдинхоу ничего не мог с собой поделать. Пожалуйста, не вините его.

Если бы это сказали Гу Юню двадцать лет назад, он не смог бы этого понять, даже если бы кто-то разбил каждое слово и попытался объяснить ему. Теперь, когда он вырос до возраста своего отца, даже просто услышав вздох, он мог понять причину.

Гу Шэнь хотел помочь сделать мир мирным и отказаться от власти, находясь на пике своей формы. Однако император Юань Хэ был очарован красотой мужчины и был полон подозрений в отношении хозяина эмблемы Черного Железного Тигра.

Слово «любовь» произвело глубокое впечатление: оно может смягчить звериное сердце, свирепого бога наклониться, чтобы понюхать цветы, заставить тысячи бесстрашных людей идти вперед, а трусов сделать еще более отчаянными и безумными.

Император Юань Хэ был настолько нетерпелив, что даже не хотел ждать, пока в стране установится мир, о котором мечтал Гу Шэнь. С тех пор, как он проигнорировал все обычаи предков, чтобы сделать варварскую богиню королевской супругой, все стало ненормальным. Сразу после этого император несколько раз пытался вернуть себе военную власть. Все трусы при дворе заметили его намерения и последовали его примеру...

До инцидента в Черном Железном Лагере.

Гу Шэнь должен был снова стать жестокосердным к своему избалованному сыну, потому что он предсказал хаос в ближайшем будущем, или, возможно, он предвидел свой собственный конец. Он должен найти путь выживания для Гу Юня, Черного Железного Лагеря, семьи Гу и самой Великой Ляна.

Если бы он поменялся местами со старым Аньдинхоу... Гу Юнь покачал головой, не в силах понять, хватит ли у него смелости быть безжалостным. Он осторожно положил Гэфэнжэнь обратно в коробку, внезапно вспомнив о разговоре с Чан Гэном.

(8)

–Я? Когда я был ребенком, я не боялся своего отца. Единственное, чего я боялся, так это того, что я не смогу победить его, – Гу Юнь в замешательстве нахмурился и сказал Чан Гэну:

–Маленькая женщина, как Ху Гуэр, даже если она немного порочна, ты уже был выше ее, когда тебе было двенадцать или тринадцать. Чего тут бояться?

Чан Гэн подумал об этом и сказал:

–Может быть, я отличаюсь от тебя?

–Ну, когда ты был ребенком, ты всегда много думал и имел мягкий темперамент, – Гу Юнь внезапно вспомнил и спросил:

–Ты боишься меня?

–Что? – Чан Гэн сначала удивился, а потом рассмеялся:

–Как я могу тебя бояться?

Я даже не могу тратить достаточно времени на размышления о том, как позаботиться о тебе.

Гу Юнь недовольно сказал:

–По сравнению с Ху Гуэр, меня можно считать строгим отцом, верно? В твоих глазах этот маршал не такой могущественный, как женщина-варвар размером с ладонь?

Чан Гэн сказал с улыбкой:

–Даже если у тебя есть способность летать в небе и прятаться от земли, ты не повредишь ни одной пряди моих волос. Насколько сильным ты можешь быть? Ни один ребенок не боится людей который его любит.

Ни один ребенок не боится людей, которые его любят.

Гу Юнь подумал о словах Чан Гэна, и что-то в его сердце внезапно сломалось.

Раньше он думал, что, столкнувшись с чем-то сильным, он станет сильнее, и поэтому он никогда не боялся своего отца. Но, как оказалось, в том месте, где его самая глубокая память была затуманена, стоял Гэфэнжэнь без ядра, противостоящий небу и земле, чтобы защитить его.

–Тц, – Гу Юнь довольно мрачно спрыгнул с лестницы, – Я знаю. В этом году на фестивале Цинмин я лично сожгу для него бумажные деньги.

Экстра 9. Неутомимо возвращаться

Зима в Цзяннани не слишком суровая, а некоторые травы и деревья, способные выдержать холод, даже зеленеют, но почему-то люди, проходя по ней, чувствуют, что здесь не теплее, чем в заснеженной и морозной столице.

По официальной дороге идет группа паровых карет, сопровождаемая дюжиной всадников с каждой стороны, несколько карет тянут что-то сзади, во главе которой стоит человек с ниткой разноцветных колокольчиков, свисающих с занавески. Маленькая девочка восьми или девяти лет подняла занавеску, выглянула и сказала мужчине на лошади во главе кареты:

–Отец, мы опоздали?

При звуке его голоса всадник на лошади слегка приподнял маску. Это был мужчина средних лет с бледным лицом и морщинами вокруг глаз от долгой службы в армии.

–Еще не поздно, только послушно сядь и не высовывайся, чтобы не простыть – скажи своей матери, чтобы она притормозила, отец слишком стар, чтобы догнать ее.

В машине была женщина, нельзя было сказать сколько ей лет. Она улыбнулась звуку и подняла руку, чтобы дважды хлопнуть по железной кукле, управляющей каретой, что значительно замедлило движение, сняла цитру и положила ее на колени, играя на ней без паники на ухабах.

Три неторопливой цветущей сливы рассыпались по колеям.

Это был канун Нового года, второй год нового календаря.

На этот раз Шэнь И патрулировал в Цзяннани, но во время Нового года он не смог вернуться домой, поэтому, к счастью, он попросил кого-то привести его жену и дочь, и вся семья отправилась  в "Старый сад" в Цзяннани, чтобы встретить Новый год.

"Старый сад", также известный как "сад Гу", было виллой в Цзяннани, которую Гу Юнь обменял у императора на сигнальные билеты, подписанные маршалом Аньдинхоу. Эта сделка не стоила того, если подумать, потому что она потребовала много времени, чтобы обменяться, но в итоге он все же получил свое. Половина – император, тот, кто считает дома – это все еще был другой человек.

Но как бы то ни было, маршал Гу всегда был щедр со своей частной собственностью и не мог сосчитать ее за день или два, так что он должен быть привычен к потерям.

Шэнь И и его группа прибыли в Старый сад поздним вечером.

–

Сад окружен горами и водой, издалека видны ряды паровых фонарей в деревне, возможно, потому что это Новый год, группа фонарей была заменена водой красных оттенков, свет тепло передается в едином виде, очень красиво. У входа в усадьбу нет дороги, а есть водный павильон, поэтому посетителям приходится проходить через плавучий коридор на воде с девятью поворотами, а каретам и лошадям приходится делать крюк, чтобы устроиться в другом месте. Для приема гостей был построен павильон, в котором заблаговременно повесили занавес, чтобы уберечься от ветра, а внутри соорудили паровую печь, и дым вился наружу, и растекался по воде, словно летя сквозь облака.

Когда личный солдат Шэнь И увидел это, он вышел вперед, чтобы отдать свою именную карточку, и прежде чем он закончил называть свою фамилию, как кто-то в павильоне поднял занавес, чтобы поприветствовать его, и сказал с улыбкой:

–Я еще не допил свой чай, а вы уже прибыли.

Когда Шэнь И посмотрел на него, он был поражен, повернулся и сошел с лошади. Вышедший из павильона человек с волосами, похожими на чернильный атлас, стоявший со сложенными руками, был не кто иной, как сам император. Даже если бы у Шэнь И было большое лицо, он не посмел бы заставить императора ждать его, поэтому он поспешно приготовился приветствовать его, но прежде чем он наклонился, Чан Гэн нетерпеливо махнул рукой и позвал его маленькую дочь – Шэнь Янь

Шэнь Янь не смотрела на лицо отца, а радостно подбежала к нему и воскликнула:

–Дядя Ли!

Чан Гэн взглянул на Шэнь И с полуулыбкой:

–Книжный червь – ну же, Янь-эр, тебе холодно? Где твой старший брат?

Шэнь Янь сказала:

–Старший брат был пойман дядей Гэ!

Старший сын Шэнь И в совершенстве унаследовал "мятежную любовь к огненным машинам" своего отца, и сейчас ему было шестнадцать лет, он не мог ничего добиться ни в литературе, ни в боевых искусствах.

Чан Гэн взял девочку за руку и поддразнил ее:

–Что ты там делаешь?

Шэнь Янь сделала жест руками перед грудью:

–Чтобы получился большой орел.

Чан Гэн засмеялся, а затем достал из кармана резное деревянное зеркало в форме павлина, вырезанное в совершенстве, с маленькой дверцей на крыле, которую можно было открыть, и когда она открывалась, внутри появлялись меняющиеся картинки, картинки, похожие на работы кистью, но также немного напоминающие картины иностранцев. Это может и не видно, но в любом случае она очень деликатная.

Чан Гэн сказал:

–Твой старший брат будет большим орлом, а дядя Ли подарит тебе маленького воробья – духа всех птиц, поэтому, когда Янь-эр вырастет, она сможет соревноваться со старшим братом.

Когда Шэнь Янь была маленькой, ее родители часто уезжали из столицы, и когда было неудобно брать ее с собой, они отправляли ее в поместье Аньдинхоу, и она росла почти под присмотром Чан Гэна до пяти лет.

Шэнь И подумал, что это западная дань уважения и сказал:

–Дети не отличают хорошее от плохого, Ваше Величество, не дарите ей ничего слишком дорогого...

–Тот человек из нашей семьи сделал это сам, когда ему нечего было делать, – Чан Гэн махнул рукой – Он сказал, что собирался встретиться с тобой, но за эти два дня он простудился, я ему не позволил. Брат Цзипин не придирайся к нему.

Шэнь И сказал себе: кто посмеет приставать к старику, если он лежит дома и просит императора выйти встретить гостей?

Но взгляд Чэнь Цинсюй прошелся по игрушке в руке дочери, а затем задумчиво опустился на деревянную шпильку на голове императора и обнаружила, что метод стрижки деревянной шпильки была вырезана так же, как и у воробьиных перьев, очевидно, той же рукой. Одежда Чан Гэна, на первый взгляд, не очень впечатляла, но при ближайшем рассмотрении она оказалась очень изысканной.

Чэнь Цинсюй сказала с улыбкой:

–Реформы и замены Его Величества можно охарактеризовать как взлеты и падения. В настоящее время по всей стране бесчисленное множество странных костюмов, в год выпускается по несколько комплектов модной одежды, что приводит людей в замешательство. Видите ли, я не хотела везде говорить о новых вещах, но здесь Ваше Величество оставил самую настоящую старомодность.

Чан Гэн выслушал ее слова и посмотрел вниз, со смешным и беспомощным выражением лица, он покачал головой и сказал:

–Я не знаю, как об этом заботиться.

Это было правдой – Чэнь Цинсюй все еще помнила, каким Его Величество был в молодости, имея при себе всего два или три комплекта одежды, чтобы не потеряться. В конце концов, он был императором из сельской местности, и в его костях не было конкретного человека. Чэнь Цинсюй опустила голову и улыбнулась, в глубине души зная, что это "удовольствие палаты" этого человека.

Гу Юнь был очень интересным человеком.

С одной стороны, у него хорошо получалось все делать. В молодости он долгое время жил на границе, и ему приходилось довольствоваться тем, что у него было. Он мог проглотить твердые, как железо, лепешки из теста или полусырое мясо с кровью, не изменившись в лице. В темнице он делил ложе с мышкой и никогда не видел его неспособность заснуть.

Но "способность обойтись тем, что есть" не означает, что у него тяжелая жизнь. Гу Юнь – все еще мальчишка, и, несмотря на то, что его временами подавляет мир, он все еще может подняться на ноги, если ему дать немного солнечного света. Как только ему дадут свободу действий, он обязательно добьется определенных результатов. В саду, от павильона с водой у входа, где он сошел с коня и опустил свой паланкин, до маленького павильона в саду, где текла вода, сливовые рощи, где он ступал по снегу и вдыхал аромат, воздушные змеи, на которые он мог забраться на вершину и смотреть вдаль, и коридор-рокарий с соединенными карнизами... – прекрасное место для посещения.

Большая часть надписей на мемориальных дощечках написаны рукой Гу Юня, а в некоторых местах есть небольшие стихи, написанные Чан Гэном. Эти два человека действительно беззаботны.

Эта сцена была далека от пустынного и наполненного привидениями поместья Аньдинхоу того времени, и Шэнь И был ошеломлен, сказав:

–К счастью, старый маршал тогда был жестоким, иначе он был бы брошен на произвол судьбы.

Шэнь Янь внезапно спросила:

–Дядя Ли, что это?

Она отметила пальцем, что на крыше стояла большая железная кукла высотой в два человека, у которой был только каркас, а внешняя обшивка еще не была закончена, и несколько человек работали вокруг нее.

Когда Чан Гэн проследил за ее пальцем, его лицо изменилось:

–Гу Цзыси, спустись!

Услышав слова, человек на крыше повернул голову и улыбнулся ему, это был старый и непочтительный Гу Юнь. За исключением небольшой седины на висках, он не сильно изменился за эти годы, что показывает очень тщательную заботу о нем.

Гу Юнь велел людям в комнате управлять полусобранной железной марионеткой, когда он увидел Шэнь Янь, его глаза загорелись, и прежде чем он успел поприветствовать ее, сзади него раздался резкий крик, за которым последовал сильный ветер.

Она не знала, к какому механизму прикоснулась и внезапно на месте обернулась кругом, держа в руке железную веерную кость длиной в три фута и понеслась к талии Гу Юня.

Шэнь Янь воскликнула:

–Упс!

Затем он крутанулся на месте и спрыгнул с крыши дома, приземлившись на землю и подоткнув подол своего плаща. Рот Шэнь Янь широко раскрылся, Гу Юнь поднял ее и закружил:

–Маленькая красавица стала намного выше.

Шэнь Янь сморщила нос.

Гу Юнь протянул руку и почесал кончик ее носа:

–Но ты не набрала ни одного таэля, неужели твой отец слишком скуп, чтобы покупать тебе вкусную еду?

Маленькая девочка улыбнулась, услышав, что она выросла в "тонкую и высокую полоску".

Успокоив ее, Гу Юнь посмотрел на Чэнь Цинсюй и улыбнулся:

–Как поживает госпожа Чэнь?

Чэнь Цинсюй была спокойным человеком и не любила высокопарных слов, но когда он назвал ее "госпожа Чэнь", это было очень лестно – когда она только вышла замуж за Шэнь И, Чэнь Цинсюй была не против, чтобы ее называли "молодой госпожой". Но с тех пор как она вышла замуж прошло уже двадцать лет, и ее сын был почти готов взять на себя ведение домашнего хозяйства, так что казалось, что "молодая госпожа" вот-вот станет "старой госпожой".

Слово "мадам" звучало уважительно, но оно было не более молодежным, чем "девушка".

Чэнь Цинсюй одарил его небывалой улыбкой:

–Спасибо за заботу, маршал Гу.

Гу Юнь обрадовал двух красавиц несколькими словами, а затем вежливо похлопал Шэнь И по плечу.

Шэнь И, который уже много лет не мог постичь сущность этого человека, кисло усмехнулся:

–Счастье, что маршал все еще помнит, что я живое существо.

Хо Дань в три шага выбежал изнутри, чтобы поприветствовать гостей, но Гу Юнь был на шаг позади и уже собирался поднять ногу, когда Чан Гэн схватил его за запястье и прошептал на ухо:

–Вчера вечером один человек сказал мне, что у него болит спина, и он не может до нее дотронуться, почему я видел, что он был очень подвижным, когда сегодня возвращался домой?

Гу Юнь потер свой нос:

–Ну... вчера было больно, но сегодня ему лучше, люди каждый день как новые, так что мы можем оправдать красоту хороших дней, не так ли?

Прежде чем слова покинули его рот, он почувствовал, как рука нежно погладила его по позвоночнику, а в конце коснулась его талии. Чан Гэн слегка стиснул зубы:

–То, что сказал ифу.

Гу Юнь необъяснимо вздрогнул, чувствуя, что не сможет закончить день хорошо, и поспешно сказал:

–Сегодня канун Нового года, мы должны бодрствовать ночью и запоминать отчеты.

Чан Гэн неторопливо убрал руку:

–Я не сказал, чего хотел.

Гу Юнь:

–...

Шэнь Янь обернулся к нему и крикнула:

–Дядя Гу, поторопись!

Гу Юнь:

–Беги помедленнее, не упади!

–

В канун Нового года сад был ярко освещен, и Шэнь Янь наконец-то увидела, что представляла собой железная кукла на крыше: большое существо ростом в два человека, сделанное в тонкую полоску, на нем была танцевальная юбка и длинные рукава, словно сияющая теневая марионетка. Он почти царапал веерную кость Гу Юня и обернул вокруг него несколько футов шелка и вихрился в облаке дымного пара, освещенный несколькими паровыми лампами на крыше, что делало его похожим на прекрасную женщину.

Во дворе фонари свисали с обоих концов воздушного змея, поднимаясь в воздух, как большой цветок лотоса, висящий в воздухе.

В сумерках в ближних и дальних деревнях раздавались звуки петард, которые становились настолько громкими, что людям приходилось повышать голос, когда они разговаривали внутри помещения.

Место, где двадцать лет назад не было никого на тысячи миль, наконец-то возродилось усилиями целого поколения наконец-то обрело свою жизненную силу.

В отличие от столицы, где было много песен и танцев, в старом саду был настоящий семейный праздник, где четверо взрослых и ребенок сидели вокруг маленькой печки и сами готовили мясо и вино.

Гу Юню было разрешено выпить три чашки вина. В Новый год он мог получить от Чан Гэна только две чашки вина, поэтому ему не нужно было говорить об этом, он так дорожил им, что делал глоток и пробовал его полдня, отказываясь оставить хоть каплю. Когда три чашки закончились и он собирался снова протянуть руку, Чан Гэн поднял руку и удержал его, как будто так и было задумано, глядя на него с неявным предупреждением. Оглядываясь назад без улыбки, он на самом деле казался немного кокетливым.

Самым невыносимым для Чан Гэна было избежать взгляда Гу Юня, и он отказался его принять.

Шэнь И сказал Гу Юню:

–Не строй глазки в присутствии моей дочери.

Шэнь Янь уже хотела спать и прижималась к Чэнь Цинсюй, постоянно зевая. Император сухо кашлянул, убрал руку и ласково сказал ей:

–Янь-эр засыпает? Иди спать.

Шэнь Янь энергично потерла глаза:

–Я должна следить за ночью, я еще не съела пельмени.

Гу Юнь улыбнулся и приготовил для нее горшок с пельменями, затем он взял два Гэфэнжэня со стойки во дворе и бросил один Шэнь И:

–Цзипин, иди сюда, сделай пару трюков, посмотрим, насколько ты расслабился и разбудим мою племянницу.