Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 99 (всего у книги 112 страниц)

Стоило ему отдать приказ, как артиллерийский огонь ударил по врагу подобно цунами. В ходе этого сражения третья флотилия Великой Лян понесла огромные потери. Не успели они ударить в ответ, как большая часть их драконов в авангарде один за другим затонули.

Мощным ударом Западу удалось потопить сразу четверть боевого флота Великой Лян.

Западные моряки были вне себя от счастья. Впервые с тех пор, как Гу Юнь принял командование в Лянцзяне, им удалось нанести его флоту столь серьезный урон!

Вопреки ожиданиям Гу Юня поражение ни капли не задело и даже не разозлило.

Находясь на борту неприметного среднего размера морского дракона Гу Юнь коротал время, любуясь тем, как тонут его многочисленные «военные суда». И глазом не моргнув, он заявил стоявшему рядом солдату:

– Ну, что я говорил? Знай противника и знай себя, и ты будешь непобедим [1]. Старик больше десяти лет планировал эту войну. Он явно успел хорошо меня изучить.

Если бы сражение происходило при свете дня, Запад смог бы лучше рассмотреть затонувшие корабли и разгадать их секрет. Они были совершенно пусты и по форме немного напоминали морские каракатицы.

Эта дурацкая затея пришла в голову кучке обнищавших ученых из института Линшу: они подобрали на передовой остовы разрушенных кораблей, поставили на них двигатели от каракатиц, а все остальное оборудование – убрали. Получившиеся суда отличались необычайной легкостью и сами скользили по воде – стоило слегка их подтолкнуть. При всей своей бесполезности фальшивый флот способен был до смерти перепугать противника.

Часть своих сил Гу Юнь заранее перебросил в другое место. Конечно, если бы они потом появились на поле боя, иностранцы ему бы не поверили, а так – купились на его уловку.

– Дадим легкой победе вскружить им головы, – скрестив ноги, заявил Гу Юнь. – Рассредоточитесь и помните, что наша основная задача сегодня – сдержать противника.

– Великий маршал, – солдат облизал губы, – думаете, они успеют во время?

– Не хочу об этом думать. Если ничего не выйдет, то судьба моя – сгинуть в бою, – Гу Юнь тихо засмеялся. – Следи лучше за курсом.

Господин Я на флагманском судне Запада от радости потерял голову. К несчастью, рядом с ним находился верховный понтифик, сохранявший хладнокровие.

Вскоре он выяснил, что хотя потери флота Великой Лян с самого начала были непомерно велики, с ними не так-то просто было расправиться. Допустив промашку, они быстро перестроились. Благодаря своей необычной тактике ведения морских сражений Гу Юнь сумел снова внести разброд в ряды Запада и превратить в равный бой то, что изначально должно было стать для него катастрофой.

Основные силы двух армий бились до рассвета...

Когда первые лучи солнца скользнули по водной глади, стал отчетливо виден результат продолжающихся всю ночь боевых действий.

На флагманском судне Великой Лян солдат сказал:

– Великий маршал, от наших товарищей пока нет никаких вестей. Давайте отступим. Если так будет и дальше продолжаться, скоро они вычислят наше флагманское судно. В нашем флоте нет непотопляемых железных морских чудищ, способных выдержать любой обстрел. Вы не имеете права рисковать своей жизнью!

Гу Юнь поднял руку и провел пальцами по оправе монокля.

– Прояви терпение.

Тем временем верховный понтифик передал подзорную трубу господину Я со словами:

– Вон корабль со словами "непримиримые враги" на знамени! [2] Думаю, это их флагманское судно. Гу Юнь должен быть на борту. Потопите его!

По приказу верховного понтифика по ним ударила тяжелая артиллерия, а головное судно Гу Юня не успело уклониться.

– Великий маршал! – воскликнул рядовой.

И вдруг четыре или пять небольших корабля по своей инициативе бросились вперед, чтобы закрыть собой флагманское судно. Раздался мощный взрыв.

Гу Юнь заметно напрягся. В этот момент к нему подбежал матрос и закричал:

– Великий маршал, мы больше не продержимся!

Гу Юнь слегка прищурился.

– Великий маршал!

– Все в порядке. Без паники... Арьергарду перестроиться в авангард. Задержите их ненадолго, – прошептал Гу Юнь. – Пока...

Не успел он договорить, как небеса прорезал пронзительный свист Орла. Громкий вой больше напоминал сирену. Даже полуглухой Гу Юнь отчетливо его разобрал и оглянулся.

Шэнь И остался командовать батальоном Орлов на побережье. Условный сигнал означал, что они добились успеха!

На мгновение солдат растерянно замер, а затем подпрыгнул:

– Наши Орлы!

– Подай мне подзорную трубу, – приказал Гу Юнь.

Солдат облизал потрескавшиеся губы:

– Великий маршал, мы...

– Осторожно!

Бабах!

Шальной снаряд угодил прямо в корму флагманского судна, проскользнув сквозь брешь в обороне заграждающих его кораблей. Флот Великой Лян содрогнулся. Все утонуло в дыме и искрах пламени.

В царившем хаосе монокль упал и разбился.

Двадцать четвертого числа первого месяца, ещё до того, как дипломаты прибыли на фронт, Ли Фэна среди ночи разбудил гонец со срочным боевым донесением, заверенным Жетоном Чёрного Тигра.

Армии удалось одержать великую победу!

Полугодовые приготовления Гу Юня наконец принесли плоды. Никто точно не знал, когда он успел отправить своих солдат на юг, чтобы они тайно проникли на оккупированные войсками Запада острова в Южном море и устроили засаду у юго-западной границы.

В ночь на двадцать первое число первого месяца основные силы флота Великой Лян заставили противника ввязаться в бой и удерживали его на передовой, воспользовавшись чрезмерной осторожностью вражеского главнокомандующего. Тем временем другая флотилия на юго-западной границе обогнула острова в Южном море и уничтожила расположенные там силы противника. После чего флотилия выдвинулась дальше и отрезала все пути снабжения неприятельских войск, добив противника!

Кто утверждал, что флот Великой Лян не способен сражаться в открытом море?

Боевые сводки были довольно краткими – в них сообщалось о достигнутых результатах, но почти не говорилось о подробностях сражения и потерях.

После окончания морского боя флот Запада с позором отступил в открытое море к островам Дунъина. Народное ополчение воспользовалось этой удачной возможностью для внезапной атаки наземных сил противника. На юге страны теперь повсюду шли ожесточенные бои. После череды неудач наконец у людей появился проблеск надежды.

Ли Фэн с трудом удержался от того, чтобы одеться и прямо среди ночи созвать императорскую аудиенцию.

Зачем слушать бредни идиотов из министерства иностранных дел, если Великой Лян по силам выпроводить иностранцев обратно на родину и не уступить им ни клочка земли?

Вокруг суетились слуги. После смерти Чжу-коротенькие-ножки должность личного слуги императора переходила от одного человека другому, но Ли Фэну никто из них не нравился. Сегодня ему прислуживал старый евнух. Он был не сильно разговорчив, поэтому мог сойти за сметливого:

– Мои поздравления, Ваше Величество! Трудами маршала Гу мы скоро наконец вернем Цзяннань!

Ли Фэн громко засмеялся и бессвязно пробормотал:

– Наконец мы можем не переживать о том, как будем оправдываться перед лицом наших предков на том свете.

Ли Фэн давно хромал, но сегодня передвигался летящей походкой. Когда он преодолел полпути, порыв холодного ветра привел его в чувство и остудил горячую голову. Радость его сразу поблекла.

Да, это и правда великая победа. А что дальше?

Многие свои указы Военный совет принимал под предлогом «нужно любой ценой выиграть войну». Знатные семьи любили потрясать перед императором Железными жалованными грамотами и при любой возможности пытались его поучать. Никто из них не желал продолжения войны.

Если раньше Ли Фэн колебался, а не стоит ли все же заключить мир, победа Гу Юня помогла ему сделать окончательный выбор.

«Вот уж ненасытные утробы у знати, раз они лезут в столь важную войну, – подумал про себя император. – Что они замышляют?»

Ли Фэн остановился и ни с того ни с сего спросил придворного евнуха:

– Помнишь кормилицу Чжао? Она несколько лет не появлялась во дворце.

Евнух не понимал, почему ему задали этот вопрос, поэтому склонился и ответил:

– Ваш ничтожный слуга слышал, что единственная дочь госпожи Чжао до сих пор служит во дворце. Кормилица Чжао позволила третьему сыну господина Фана называть ее приемной матушкой. Ее паланкин часто видели в их доме. Должно быть, она обратилась к нему за помощью.

– А, – протянул Ли Фэн и опустил взгляд: – Когда знатные семьи нарушают закон и совершают преступления, то они ничем не отличаются от простолюдинов. Помнится, когда арестовали Вэй-вана, никто не решился выступить в его защиту. С чего это вдруг к потомкам благородных семей проявили снисхождение?

Евнух услышал затаенную жажду крови в словах императора. Он осторожно посмотрел на Ли Фэна и не решился раскрыть рот.

Холодный ветер обдул разгоряченное лицо Ли Фэна. Он прижал руку к груди и закашлялся. Евнух поспешил накинуть ему на плечи накидку на лисьем меху.

В семь лет наследный принц был довольно смышленым ребенком, но чересчур кротким и скромным. Маленький Ли Фэн тогда гораздо больше напоминал своего отца, чем того, кем стал сейчас. Каким было правление императора Юаньхэ?

Трудно было его забыть... Покойному императору Юаньхэ всегда казалось несправедливым, что во время своего правления он вынужден во всем полагаться на других людей, но не имеет права командовать армией. Наследник семьи Гу был ещё совсем ребенком, тем не менее, именно ему достался смертоносный Жетон Чёрного Тигра. Чуть что император Юаньхэ бежал к другим за советом, всегда пытался всех умаслить в результате чего вскормил кучу паразитов и едва не потерял все оставленные императором У-ди богатства.

Ли Фэну и десяти лет не хватило, чтобы разобраться с последствиями того, что натворил его отец.

В последние два года Ли Фэн все чаще чувствовал себя беспомощным. Ему не хотелось, чтобы его сына постигла та же участь.

Но кому он должен быть верить?

Четвёртому принцу Ли Миню?

Ли Миню, который хотел пойти по стопам Шан Яна, и пообещал, что никогда не женится, не заведёт детей и готов жизнь отдать ради родины. Какие красивые слова и как приятно их слышать. Когда смутьяны и предатели представали перед своим государем, даже если против них имелись неопровержимые доказательства, они продолжали горько рыдать и уверять его, что делали все это ради страны и народа. Поначалу Ли Фэна тронуло его признание и довольно долго он ему верил.

В данный момент Ли Фэн защищал Чан Гэна, потому что признавал необходимость реформ. Янь-ван оказался прав, утверждая, что самое главное в стране – это законы и система государственного управления. Что бы не задумал Янь-ван, его реформы помогали их натерпевшейся бед стране развиваться в правильном направлении. Ли Фэн рассчитывал, что руками Янь-вана полностью избавиться от проблем, оставленных прошлой династией. Он надеялся, что тогда его родного сына в будущем ждет мирное и счастливое правление.

Но все же он не мог позволить решительному и готовому на все ради достижения цели младшему брату получить влияние над своим слабохарактерным сыном. Наступит день, когда он пойдет по стопам покойного императора Юаньхэ и сначала избавится от Янь-вана, а потом – от Гу Юня.

– Нет, возвращайся во дворец. Назначь на завтра императорскую аудиенцию. Пусть утром наследный принц ко мне зайдет, – неожиданно распорядился Ли Фэн.

Евнух немного растерялся. Они ведь буквально только что обсуждали кормилицу Чжао, с чего вдруг император вспомнил о наследном принце?

– И кстати, – добавил Ли Фэн, – где последний доклад? Принеси мне его.

Доклад составил Сюй Лин. Хотя его идея образовательной реформы была сыровата, отчасти наивна, но это не имело значения, поскольку они могли направить проект в Военный совет, чтобы там все устроили и доработали. При дворе горячо обсуждали казни и обезглавливания, а также суровые наказания для тех, кто мошенничал с результатами императорского экзамена. Немногие ученые мужи могли не беспокоиться теперь о своем будущем.

Будь это в его власти, то Ли Фэн, как любой отец, предпочел бы, чтобы его маленький сын еще несколько лет беззаботно играл с кузнечиками из травы во дворце императорских жен. Но времена стояли неспокойные. Кто мог предугадать, что готовит день грядущий?

Следующим утром до столицы докатились вести о великой победе на передовой в Лянцзяне. Не успел никто отреагировать на эту новость, как Ли Фэн решил проявить твердость и на императорской аудиенции издал два новых указа.

Во-первых, он одобрил предложенную Военным советом "Новую политику Лунаня", по которому ассигнации Фэнхо отменили и заменили на металлические деньги.

Во-вторых, он одобрил предложение Сюй Лина и удовлетворил просьбу двух палат о реформе Училища княжеских сыновей [3]. Если возникнут трудности, то дорабатывать проект поручили Военному совету совместно с министерством церемоний, Академией сынов государства [4] и двумя палатами.

Кроме того, Ли Фэн вызвал во дворец Цзян Чуна и инженеров из института Линшу и строго отчитал их, потребовав ускорить расследование коррупции в девяти провинциях. Всех виновников, не взирая на их происхождение, следовало строго наказать. Император поручил институту Линшу придумать способ продлить железную дорогу от столицы до Цзяннани. Нельзя давать войскам Запада продыху и позволить победе пройти впустую. Следовало продолжать решительное наступление и добиться новых побед.

Перед окончанием аудиенции Ли Фэн сообщил, что принял решение – позволить одиннадцатилетнему наследному принцу принимать участие на утренних аудиенциях при дворе.

Примечания:

1. Цитата из Сунь-Цзы "Искусство войны". Полная фраза звучит так: "Если вы знаете своих врагов и себя, вы одержите победу во всех сражениях. Если вы на знаете своих врагов, но знаете себя, вы выиграете одно из каждых двух сражений и одно проиграете. Если вы не знаете ни своих врагов, ни себя, вы рискуете потерпеть поражение в каждом сражении"

2. В конце периода Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.) царства У и Юэ начали враждовать. Все началось с бегства из Чу влиятельного сановника У Чэня, женившегося на красотке из царства Чэнь. Со временем эти царства стали непримиримыми врагами, а их название стали использовать как метафору вражды между двумя государствами

3. Гоцзысюэ ("Училище княжеских сыновей"). В этом училище получали элитное классическое образование по мужской линии: сыновья и внуки чиновников 3—1 рангов, гогунов, правнуков лиц 2—1 рангов

4. Гоцзыцзянь («Академия сынов государства») – главное высшее учебное заведение императорского Китая в Пекине, где готовили людей для высших государственных постов. Основана в 1306 году.

Глава 124 «Финал» (часть 1)

____

Неужели вы расслабились и забыли, что произошло двадцать лет назад?

____

Все знали, что император Лунань амбициозен, но до сих пор ни разу во время утренней аудиенции он не вел себя столь решительно. Вдобавок никто не подозревал о грядущих реформах. Его решение удивило не только сторонников Фан Циня, но и чиновников из Военного совета.

Цзян Чун украдкой посмотрел на Янь-вана и подумал про себя: «Император с утра встал не с той ноги?»

Выражение лица Чан Гэна оставалось непроницаемым. Он взял слово и принялся восхищаться небывалой мудростью государя. Несмотря на то, что Чан Гэн преуспел в политике, чем-то он напоминал свою мать, богиню варваров. Даже когда он осыпал императора льстивыми речами, это звучало немного отрешённо, словно ему не было дела ни до льстецов, ни до клеветников. В то же время внешне принц Ли Минь чем-то походил на Ли Фэна и умело делал вид, что готов безоговорочно принять любое его решение.

В этот момент он изменился в лице.

В глубине души Ли Фэн прекрасно понимал, что Янь-ван воспользуется данной ему властью над гражданскими и военными чиновниками в своих целях, но это не имело значения. Сегодня он приблизил к себе Янь-вана, а завтра возвысит кого-нибудь другого.

Двумя последними своими указами Ли Фэн привлек всеобщее внимание к Военному совету. Ему стало любопытно, что знать, любившая потрясать своими Железными жалованными грамотами, сможет противопоставить Янь-вану, который всего один раз в жизни видел своего «отца-императора» и вел монашеский образ жизни.

Сегодня ночью никто в столице точно не сомкнет глаз.

Тем временем в Военном совете Цзян Чун шепотом спросил у Чан Гэна:

– Ваше Высочество, что нам теперь делать? Продолжать следовать первоначальному плану?

– Куй железо, пока горячо, – без колебаний ответил Чан Гэн.

Цзян Чун сделал глубокий вдох, внимательно посмотрел на Чан Гэн и спросил у него:

– Ваше Высочество, вы не боитесь, что наша настойчивость вынудит их пойти на крайние меры?

Повернувшись к нему, Чан Гэн многозначительно произнес:

– Меня гораздо больше встревожит, если они на них не пойдут. Знает ли брат Ханьши, какой самый полезный совет мне когда-либо давали? – Цзян Чун вдруг сковала волна жуткого ужаса. – Тот, кто не хочет умирать на поле боя, умрёт первым.

По дороге из Военного совета повозка Чан Гэна преградила путь повозке Фан Циня. Он приказал Хо Даню:

– Пусть господин Фан проедет первым.

Чуть погодя Хо Дань вернулся, чтобы доложить:

– Ваше Высочество, господин Фан боится проявить неуважение. Он уступает нам дорогу.

Чан Гэн поднял шторку, сложил руки перед собой и поклонился. Они с Фан Цинем мирно разъехались в разные стороны, словно не желали на самом деле уничтожить друг друга.

Откинувшись в повозке, Чан Гэн задумался: на месте Фан Циня он и в неспокойные времена сумел бы найти выход. Когда новые придворные чиновники мгновенно захватили транспортную систему и взяли под контроль финансы, он бы надавил на слабые места, особенно на стремительно расширяющуюся инфраструктуру. Ли Фэн точно не потерпел бы подобного. Знатные придворные напоминали пауков – повсюду имели влиятельные связи. Если бы они не торопились, проявили терпение и дождались окончания войны, то легко могли выбрать удачный момент, чтобы устроить переворот и вернуть старые порядки.

Чан Гэн понимал, что они с Фан Цинем мыслят похоже.

Именно поэтому, несмотря на то что они шагали по одному канату, Чан Гэну ни в коем случае нельзя было медлить и давать Фан Циню шанс.

Фан Цинь проводил повозку Янь-вана взглядом и, дождавшись, пока она скроется вдалеке, он приказал кучеру трогаться. Сумерки сгустились, и на столицу упала темная ночь. Фан Цинь догадывался, откуда ждать угрозы, но поскольку она надвигалась подобно огромной волне, он не в силах был её остановить. Длинная плотина, призванная её сдержать, на проверку оказалась из грязи и песка. Со стороны создавалось впечатление, что Фан Цинь – могущественный и влиятельный чиновник, но когда ты один против мира, всё без толку.

В родовом поместье, как всегда, Фан Циня дожидались гости. Великий советник Фан разочаровался в достижении бессмертия путём самосовершенствования и познании дао. Он лично принимал гостей в главном зале. Стоило Фан Циню войти, гости поднялись со своих мест, и все взгляды устремились на него.

В душе Фан Циня поднялось дурное предчувствие:

– Отец, что стряслось?

Великий советник Фан побледнел и произнес:

– Сегодня твою названную сестру обвинили в том, что она осмелилась дерзить императрице. Ее взяли под стражу и запретили ей видеться с родственниками.

Госпожу Чжао, кормилицу Императора, и госпожу Фан связывали теплые отношения. Она в шутку попросила третьего сына господина Фана звать ее матушкой. Хотя Фан Циня это никак не касалось, из вежливости он при посторонних привык называть дочь госпожи Чжао, служившую во дворце, сестрицей.

Фан Циня удивило это известие.

– Почему?

– Почему? Да разве им нужна особая причина, – протянул великий советник Фан. – Вспомни, как Его Величество с самого детства был искренне привязан к Гу Юню, даже звал его «дядюшкой», но стоило им слегка повздорить, как Гу Юня бросили в тюрьму. Что говорить про нас... Нынешний Император безжалостный и бесчувственный, сплошное разочарование.

Фан Цинь быстро смекнул, что к чему, развернулся к домочадцам и приказал:

– Немедленно пошлите письмо Чжао-гогуну. Передайте ему, пусть прекратит использовать столь ребяческие уловки и ведет себя осмотрительнее.

И как только он это сказал, в зале поднялся недовольный гул. Один из гостей возмутился:

– Господин Фан, почему вы опять поддерживаете нашего врага?

Фан Цинь проигнорировал его слова и обратился сразу к великому советнику Фану:

– Отец, неужели вы не понимаете? В отличие от своего отца император Лунань не терпит, когда перечат его воле. Если он заподозрит, что кто-то пытается его обхитрить, то взбрыкнет. Мы ведь хотим уничтожить Янь-вана и его сторонников. К чему нам ссориться с императором?

Не давая великому советнику Фану и слова вставить, Фан Цинь резко произнес:

– Мне не меньше вашего хочется защитить младшего брата, но если вы продолжите в таком духе, то пострадает не только он. Раз здесь все свои, позвольте открыть вам глаза на горькую правду. Неужели вы действительно верите, что Чжао-гогун непогрешим? Если Янь-ван найдет его слабое место и воспользуется этим, то наши дела станут еще хуже! Это всего навсего железная дорога. Какой нам прок от того, что ее не построят, кроме как досадить принцу Ли Миню? Гу Юнь успешно мобилизовал войска и давно воюет на южной границе, а ваши дипломаты до сих пор не сумели добраться до передовой! Что вы планируете делать? Собираетесь разрушить нашу линию снабжения и предать родину?

Раздражение так долго копилось внутри, что когда оно выплеснулось, то Фан Цинь не позволил даже родному отцу сохранить лицо. В комнате повисла тишина. Затем один из гостей спросил:

– Господин Фан, вы предлагаете молча с этим мириться?

Фан Цинь осекся.

Он вдруг понял, что совершенно не знает, как общаться с этими людьми, особенно после того, как великий советник Фан снова стал заниматься политикой.

Если на то будет воля судьбы, то трудностей стоит ждать не из внешнего мира. В любой великой стране всегда существовали влиятельные семьи. Пусть знатных родов было не так много, но в каждом поколении находился человек, который становился для родных опорой. Не обязательно было обладать для этого исключительными талантами или иметь особые достижения по военной или государственной службе. Достаточно быть неглупым, самокритичным и понимать, как должно поступать, а что делать точно не стоит... Тогда будет сменяться поколение за поколением и никакие выскочки, вроде сторонников Янь-вана, даже самые талантливые, не сумеют их обойти.

Фан Цинь огляделся вокруг и холодно усмехнулся. Поскольку сказать ему было больше нечего, он ушел.

Великий советник Фан присел, опустив глаза, поднял руку и почесал бороду.

– Мой щенок совершенно некомпетентен. Какое посмешище, милостивые господа.

Рядом с ним почтенный старец, с трудом поднимающий веки, тихо произнес:

– Второй сын господина Фана крайне одарен, но слишком молод и горяч.

В возрасте Фан Циня его едва ли можно было назвать «молодым и горячим». Однако великий советник Фан многозначительно покачал головой:

– И то верно. Когда правил император У-ди, мой сын был еще ребенком. Поскольку он не застал лично те времена, ему не хватает опыта. Думаю, некоторые вещи лучше скрыть от молодежи, чтобы они не изводили себя переживаниями. Мои старые братья, усадившие на трон покойного императора, еще живы. Возвращайтесь домой и соберите своих детей и внуков. Возможно, нам все же удастся что-нибудь придумать... Но в одном мой непочтительный сын прав. Передайте Чжао-гогуну, чтобы он воздержался в дальнейшем от детских выходок. Если не можешь прикончить кого-то одним ударом, к чему впустую растрачивать силы? Он только выставит себя на посмешище.

Впрочем, Янь-ван не предоставил Чжао-гогуну благоприятной возможности.

На следующий день институт Линшу объявил, что железная дорога успешно прошла испытания и первая паровая повозка готова тронуться в путь. Они с уважением пригласили императора Лунаня увидеть всё своими глазами. Обрадованный Ли Фэн взял с собой наследного принца и немного прокатился на паровой повозке. Однако, когда он вернулся во дворец и восторг от поездки схлынул: пришло письмо от Яо Чжэня – он молил срочно достроить железную дорогу до Цзянбэя. Это поселило тревогу в душе императора.

Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, стало разбирательство, устроенное цензоратом.

Цензорат обвинил Чжао-гогуна в непорядочности: тот позволял членам своей семьи отбирать земли у простых крестьян, вынуждая продавать их за бесценок.

Ответственные за строительство железной дороги в лице Управления Великим каналом и института Линшу, а также многие другие чиновники поспешили подлить масла в огонь. Вскоре ситуация накалилась до предела. Собранные Янь-ваном за последние годы силы смогли обнажить лишь верхушку айсберга. Принцу удалось расчистить путь к карьерному продвижению, которое считалось невозможным со времен правления императора У-ди.

Все эти сообщения о незаконном захвате земель по всей стране явно появились не просто так. Зашла речь о том, что это давняя проблема в Великой Лян.

Пара зевак тут же потребовали провести тщательное расследование в отношении прав на землю по всей стране...

Разумеется, Ли Фэн отклонил это нелепое прошение. Если император и желал припугнуть знатные семьи и продемонстрировать им свою власть, лучше было избавляться от них по очереди. Не мог же он разом всех уничтожить.

Впрочем, этой глупой пташке, Чжао-гогуну, не удалось уйти от наказания. Не прошло и нескольких дней, как его взяли под стражу. Вскоре обвинения выдвинули и в адрес многих его родственников и учеников: пользуясь наличием влиятельного покровителя, они совсем распоясались. В день его ареста зеваки залезали на стены, чтобы поглядеть, как имущество Чжао-гогуна конфискуют, а самого его выводят под конвоем. Сказители из башни Ваннань за два дня сочинили об этом новую историю, которая пользовалась огромной популярностью.

Во время разбирательства на императорской аудиенции впервые в жизни наследный принц стал свидетелем столь масштабного дела, что было крайне познавательно. От удивления он вытаращил глаза и широко открыл рот. Его представления о мире больше не были прежними.

После окончания императорской аудиенции, Янь-ван, который большую часть времени хранил молчание, вдруг спросил его:

– Ваше Высочество, что вы обо всем этом думаете?

Ли Фэн всегда оберегал юного наследного принца, поэтому ему неведомо было лукавство и холодный расчет. Когда-то Ли Фэн приказал ему слушаться дядю. Поэтому услышав вопрос Чан Гэна, он без колебаний ответил, как его учили:

– Если правитель и сановники пренебрегают законом и действуют исходя из личных побуждений, неизбежна смута. Именно от законов зависит существование государства. Ведь люди бывают разными: умными и глупыми, честными и вероломными. Их можно справедливо рассудить, а можно совершить ошибку. Если законы недостаточно четко прописаны и система правосудия не работает, то чиновники и народ неизбежно начнут бесчинствовать. Если даже простолюдины взбунтуются... Как тогда государю их сдерживать?

Из-за звонкого, не успевшего сломаться голоса, наследный принц напоминал обычного ребёнка, отвечавшего урок учителю. Гордый собой, он посмотрел на Чан Гэна.

Тот улыбнулся ему, но промолчал. Зато Ли Фэн строго отчитал сына:

– Если ты способен только повторять то, что в книжках написано, гордиться тебе нечем. Иди к себе и усердно учись. Не отлынивай.

Наследный принц не посмел больше вымолвить ни слова, а низко опустил голову, но все остальные совсем иначе отнеслись к его детскому лепету.

Некоторые привыкли судить других по себе и склонны видеть в чужих речах коварство и двойное дно, даже если речь идет совсем о ребенке.

Той ночью слова одиннадцатилетнего наследного принца подобно лесному пожару разнеслись по Запретному городу. В тайне от Фан Циня великий советник Фан собрался вместе со старыми шакалами, усадившими когда-то на трон покойного Императора. Они разобрали каждое слово наследного принца в попытках понять, что же задумал Ли Фэн.

– Спустя три поколения, – с холодной усмешкой великий советник Фан, – трудно добиться милости от государя. Господа своими глазами видели, что император позволил наследному принцу принимать участие в делах государственного управления, а значит, намерен избавиться от нас, стариков.

– Если бы императорский дядя Ван Го все не испортил, все бы прошло как по маслу, – заявил другой придворный. – Янь-вана бы лишили его титула, поскольку в нем нет ни капли императорской крови, и отправили в отдаленную ссылку. Теперь этот выскочка без роду без племени пытается пойти по головам. Брат Фан, если мы сейчас не проявим решимость, это дорого нам обойдется.

Великий советник Фан и так напрягся, но тут черты его лица стали еще резче. Он неспешно огляделся и тихо произнес:

– Милостивые господа, как насчет того, чтобы написать то, что у вас на сердце, на ладони?

Много лет назад несколько амбициозных заговорщиков собрались и продемонстрировали друг другу свои ладони, где было написано имя покойного императора Юаньхэ. Теперь они все доживали последние дни. Кто-то состарился, кто-то уже умер. Они вновь собрались, чтобы протянуть свои старческие ладони...

– Избавим императора от предателей! [2]

– Избавим императора от предателей!

– Избавим императора от предателей! У его старшего сына больше нет матери.

– Когда-то Су-ван [3] притворился больным. Только благодаря вашей помощи нам удалось узнать, что на самом деле он планирует тайно вернуться в столицу. Тогда мы попросили старшую принцессу приказать северному гарнизону схватить Су-вана. Его арестовали и обвинили в измене, а император Юаньхэ унаследовал трон. Не зря говорят, что победитель всегда прав [4]. – Великий советник Фан тихо добавил: – Вы же понимаете, какая сейчас обстановка в столице. Уверен, что, придя сюда сегодня, вы господа и так прекрасно знаете, с чего начать и к кому обратиться за помощью.

Великий советник Фан не склонен был пороть горячку. Он прекрасно понимал, что невозможно мобилизовать северный гарнизон, если представитель семьи Гу встанет на их сторону. Со времен последнего восстания Лю Чуншаня цепочка командования в императорской гвардии претерпела значительные изменения. Для того, чтобы занять должности выше сотника, потенциальный кандидат должен был предоставить доказательства того, что у него есть реальные воинские заслуги, а семья его не замешана ни в каких сомнительных делах. Это положило конец частым злоупотреблениям. После того как гвардию разбили на два независимых подразделения, во главе каждого поставили разных командиров. Благодаря новой системе подразделения сдерживали друг друга, но им не дозволялось вмешиваться в чужие дела. Такие строгие меры приняли, чтобы никто больше не пытался поднять восстание против императора и императорского двора.