Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 112 страниц)

Глава 88 «Беспорядки в лагере»

____

Не успели утихнуть беспорядки на побережье, как с первыми лучами солнца западный дракон стремительно покинул родную гавань.

____

Гу Юнь чуть наклонил голову: до него наконец дошло, кого приставили следить за их поездкой на юг.

Часть детства Гу Юнь провел во Внутреннем дворце [1], поэтому понимал Ли Фэна гораздо лучше, чем Чан Гэн.

Любой человек с высокими амбициями и скромными способностями вошел бы в положение Ли Фэна. Император Лунань определенно умно и хитро вел дела, но как говорится, какой бы могущественной не была пастушья собака, её не боится никто кроме овец. Пусть клыки её остры и в схватке один на один она загрызет волка, ей никогда не стать вожаком волчьей стаи. У людей все работает примерно так же.

Гу Юню не обязательно было разбираться в политике и хорошо знать все силы, собравшиеся при императорском дворе. Кого бы не поддерживал Сюй Лин и какова бы ни была его цель, в первую очередь он служил Императору.

Ли Фэну нравились подобные люди – те, кто не пытался к нему подольститься, не примыкал ни к одной партии, не занимал высокого положения и начал с нуля, на протяжении всей карьеры оставаясь верным Императору.

По мнению Императора Лунаня, для того, чтобы заслужить его доверие, чиновник обязан был обладать несколькими важными качествами. Во-первых, он должен быть человеком порядочным, назначенным лично Императором, или самостоятельно продвинуться по службе, но ни в коем случае не при помощи знати или других влиятельных сановников, которые только и могут, что приносить проблемы. Во-вторых, необходимо быть человеком легко управляемым, чтобы Император не видел в нем угрозы.

Поначалу принц Ли Минь вполне подходил под это описание, поскольку не пользовался особой поддержкой и влиянием при дворе и ни от кого не зависел. Ему оставалось полагаться только на свое родство с императорской семьей, ведь из-за его темного прошлого многие до сих пор боялись, что он полукровка. Когда Янь-ван бесстрашно взвалил на свои плечи руководство Военным советом, его можно было счесть глупцом. Разумеется, тогда в глазах государя он оставался верным слугой.

Впрочем, позднее Ли Фэн понял, что Янь-ван не дурак. Просто принц был человеком непостоянным и слишком часто прибегал к хитрым уловкам. Один раз ему уже удалось обвести Императора вокруг пальца, поэтому государь больше не верил в его «безупречность» и послал другое доверенное лицо за ним приглядывать.

Сквозь пару ласточкиных глаз господина Сюй смотрел Император [2]. Жаль, что эта «подзорная труба» была наивна, как младенец. Янь-вану не потребовалось использовать ни одну из имеющегося в запасе хитрых уловок – Сюй Лин и так был у него на крючке.

Великая Лян сейчас была неподходящим местом для честных и беззаветно преданных людей. Несмотря на то, что Гу Юнь долгие годы старался особо не соваться в политику, он прекрасно разбирался в придворных чиновниках.

Даже пока он служил на далекой границе, до него все равно доходили слухи о поступках и деяниях Чан Гэна при дворе. Но одно дело – знать, совсем другое – увидеть все своими глазами. Прежде Гу Юнь считал Чан Гэна мягким и прямодушным молодым человеком. Возможно, принц немного превосходил других талантами, но никогда не смотрел на них свысока. Возможно, иногда он немного капризничал, но человеком был не гневливым. Если подобное действительно случалось, то свои эмоции принц выражал крайне тактично – максимум, высказав обидчику «вы меня разозлили». В гневе он напоминал милое домашнее животное, слегка поцарапавшее врага коготками – легко, но не до крови.

В него легко было влюбиться.

Ведь он был таким искренним и нежным... Настолько искренним, что хотя Гу Юнь прекрасно понимал, что это не вся правда, в голове не укладывалось, как его нежный Чан Гэн мог быть решительным принцем Ли Минем.

Наконец в Цзяннани, под пронизывающим ветром и дождем, картинка сложилась. Вдруг сразу оба образа – и Чан Гэн, и Янь-ван – показались ему такими далекими и чужими.

Гу Юнь и до этого мучился от боли в груди и с трудом дышал, а теперь стало еще хуже.

Поскольку они по-прежнему находились в стане врага, маршал не мог ни с того, ни с сего впасть в уныние. Поэтому ему пришлось переживать душевные страдания с игривой расслабленной улыбкой на лице.

Вскоре их отряд вместе с пленником добрался до ближайшего вражеского сторожевого поста. По словам захваченного западного солдата, патрули выходили в две смены. Нет ничего проще, чем охранять места, где все равно никто не живет. Со временем западные кавалеристы до того халатно стали относиться к своим обязанностям, что не заметили бы даже, если бы к ним пробрался враг.

– Иностранец говорит, что на этом посту есть всего два комплекта тяжелой брони, – прошептал Сюй Лин. – Больше взять с них нечего. Великий маршал, сможем ли мы при помощи тяжелой брони пересечь реку?

– Конечно, – заверил его Гу Юнь, – броня ведь тонет гораздо быстрее, чем свиная клетка, которую используют, чтобы разобраться с прелюбодеями и потаскухами.

Сюй Лин осекся.

Вот ведь... Только ему показалось, что Аньдинхоу начал себя вести достойно, как это все оказалось притворством!

Гу Юнь умылся, стирая следы усталости, и с притворной жизнерадостью бросил:

– Не торопи события. Мы позаимствуем у иностранцев форму, чтобы смешаться с их войском, а затем, у реки, подождем, когда выпадет подходящая возможность и угоним их невероятно быстрого Дракона. Не переживайте, господин Сюй, я заранее оповестил обо всем генерала Чжуна. Когда мы выйдем к берегу реки, они тут же придут к нам на помощь.

– Маршалу Гу удалось связаться с генералом Чжуном? – Сюй Лин нахмурился и спросил: – Когда?

– Сердца наши бьются в унисон, – заверил его Гу Юнь.

... Опять он над ним издевается.

В очередной раз попав в впросак, помощник Сюй наконец усвоил, что рядом с Гу Юнем лучше не разевать рот. Неудивительно, что Янь-ван вырос таким спокойным и обрел способность оставаться невозмутимым, даже если небеса падут на землю.

Самого же Чан Гэна сильно потрясли его слова. Ведь он сам заранее связался с генералом Чжуном, правда, через Линьюань. Но не мог же он честно рассказать об этом Сюй Лину. У него были другие планы. Откуда Чан Гэну было знать, как поступит Гу Юнь.

Гу Юнь владел Жетоном Черного Тигра и имел право во время войны мобилизовать войска на четырех концах страны, неудивительно, что у маршала имелись тайные каналы связи с приграничными гарнизонами. Его версии все легко поверят и не будут задавать лишних вопросов. Когда по пути им встретится подкрепление, у Сюй Лина это не вызовет подозрений.

Мокрые ладони Чан Гэна покрылись холодным потом.

«Так он все знал», – у Чан Гэна сердце дрогнуло и внутри всё похолодело.

На все воля Небес. Самый совершенный план не застрахован от непредвиденных обстоятельств. Первая проблема возникла, когда Чан Гэн предложил отправиться на юг с инспекцией. Не успел он разобраться с этим в свойственной ему прямолинейной манере, как Гу Юнь вдруг вмешался и сказал решающее слово.

Но обстановка не терпела отлагательств. Чан Гэну ничего не оставалось, кроме как, скрепя сердцем, продолжить тайные приготовления. Впредь ему следовало действовать более осторожно.

Когда речь заходила о Гу Юне, изворотливый и не допускавший промахов Янь-ван всегда немного терялся. Не из-за того, что ему мозгов не хватало с ним тягаться, а скорее потому, что он сам не понимал, чего добивается.

С одной стороны, ему хотелось перехитрить Сюй Лина, а заодно и Гу Юня. В конце концов в тайных планах есть что-то недостойное – чем тут гордиться. Чан Гэн боялся, что Гу Юнь поймет, что он не чужд интригам и схемам. Страшно представить, что бы тот о нем подумал.

С другой стороны, в глубине души он надеялся, что Гу Юнь видит его насквозь. Капризные люди часто без причины затевают ссоры с близкими, словно желая показать «да, я именно такой, как ты думаешь».

Чан Гэн разрывался меж двух огней – боялся испытывать терпение Гу Юня и страстно желал узнать его мнение.

Порой искренние намерения возлюбленного гораздо сложнее предсказать, чем планы врага. И переживаем мы из-за них гораздо больше.

В этот момент Гу Юнь будто случайно повернул голову и встретился с ним взглядом. Ресницы Чан Гэна дрогнули, словно ему хотелось спрятаться. Когда Чан Гэн нашел в себе смелость посмотреть Гу Юню в глаза, ему показалось, что тот видел его насквозь.

И тут ничего не подозревавший Гэ Чэнь на свою беду подошел к маршалу и прошептал ему на ухо:

– Великий маршал, я подозреваю, что тяжелая броня врага отличается от нашей и расходует меньше цзылюцзиня. Поэтому после того, как вы всех перебьете, я хочу разобрать один комплект и украсть его для учителя!

Появление Гэ Чэня вынудило Гу Юня отвести взгляд. Чан Гэн не успел прочитать его намерения, а при посторонних не мог напрямую спросить, поэтому сильно переживал.

Гу Юнь выслушал Гэ Чэня и выделил ему солдата из отряда в сопровождение со словами:

– Если из твоей затеи не выйдет толка, то ты – отлынивающий от работы бездельник. Вернемся – накажу тебя согласно воинскому уставу. Ступай!

По его команде отряд из двадцати «черных ворон» бесшумно окружил маленький сторожевой пост Запада, поубивав всех вражеских солдат во сне. На посту часового они разжились картами и легкой броней и сразу же все облачились в нее. С опущенными шлемами никто бы не догадался о подмене.

Гу Юнь указал на дрожавшего от страха пленника и приказал:

– Его тоже облачите в легкую броню. Только поместите фитиль в золотой короб. Если он удумает чего, то сварится внутри как начинка для пельмешек... Кстати, а куда подевался сяо Гэ?

– Да тут я. Здесь, великий маршал! – отозвался подбежавший Гэ Чэнь.

Гу Юнь оглянулся. Гэ Чэнь не просто быстро разобрал вражескую тяжелую броню, а вытащил из нее двигатель. К тому же этот жадина привязал части брони к поясу не желая выпускать из рук. После чего посмотрел на Гу Юня жалобно, словно мышка, упавшая в горшок с рисом, и спросил:

– Маршал Гу, а обязательно переодеваться в форму западных солдат? Я бы хотел это забрать с собой.. Там разве есть легкая броня с большим животом?

Гу Юнь непонимающе посмотрел на Гэ Чэня, затем махнул своим солдатам, приказав им связать Гэ Линшу "козлом" [3], и рассмеялся:

– О какой такой легкой броне ты говоришь? Она весит десятки цзиней [4]! Могу предложить тебе более подходящую роль. Не переодевайся. Будешь притворяться вражеским шпионом, пойманным на воровстве. Как тебе такая идея? Если кто-то начнет задавать вопросы, доказательства на лицо... Да, так и сделаем! Раз ты прихватил с собой эту игрушку, сразу ясно, что тебя поймали с поличным и связали!

Потрясенный Гэ Чэнь теперь поменялся местами с пленником. Два неутомимых солдата Черного Железного Лагеря связали его, подвесили на длинный шест и унесли прочь. Гэ Чэнь был сообразительным парнем, поэтому догадался, что, похоже, впал в немилость у Аньдинхоу, и тот решил на нем отыграться, поэтому обратился за помощью к Чан Гэну:

– Ваше Высочество...

– Что еще за Высочество? – Гу Юнь опустил забрало шлема. Из-за холодного металла его голос звучал приглушенно и равнодушно. – И заткните ему рот. Пленники не должны издавать ни звука.

Янь-вана все еще съедала тревога, поэтому он за него не вступился. Так с его молчаливого согласия бедного несправедливо обиженного Гэ из Линшу унесли прочь на длинном шесте.

Вместе с «пленником» их отряд энергично промаршировал до западного гарнизона. Близился рассвет, когда они наконец пересекли огромные безлюдные пустоши Цзяннани и добрались до вражеского лагеря.

При помощи подзорных труб Гу Юнь и весь остальной отряд увидели, что жуткое морское чудовище Запада притаилось в речных водах. Железные драконы врага обычно были подобны порывам ветра – впервые им выпала возможность хорошо его рассмотреть. У Сюй Лина от волнения закружилась голова. Линия обороны Запада выглядела совершенно неприступной. У него вспотели руки. Сюй Лин совершенно не понимал, каким образом, находясь в стане врага, его товарищи умудрялись сохранять оптимизм.

Не успели они добраться до гарнизона, как в кромешной тьме дула сразу нескольких пушек повернулись в их сторону.

Сюй Лину ком подступил к горлу. Кто-то крепко схватил его за плечо, но тут он услышал голос Янь-вана:

– Раз боишься, не думай о том, что с нами станет, если враг нас разоблачит. Лучше представляй, как все наши планы успешно воплотятся в жизнь. Не покончим с ними сегодня, точно сделаем это завтра. Мы ведь пришли сюда убивать врагов, а не искать смерти.

Когда Сюй Лин почувствовал в мягком голосе Янь-вана убийственный азарт охотника, то задрожал от страха. Затем он сделал глубокий вдох, вспомнил жуткую гору непогребенных останков в храме предков и закрыл глаза. Страх действительно постепенно ушел.

– Веди пленника вперед, держи руку на фитиле, – снова обратился к нему Янь-ван. – Мы ведь не знаем иностранных языков, остается во всем полагаться на господина Сюя. Если пленник решит что-то неожиданное выкинуть... Господину Сюю хватит мужества убить его?

Большую часть жизни помощник ревизора Сюй просидел за книжками и никогда не убивал даже цыпленка, поэтому невольно вздрогнул от его слов, сжимая фитиль. Захваченный в плен солдат Запада почувствовал, что его жизнь висит на волоске, и его мелко затрясло. Рука Янь-вана надавила на плечо Сюй Лина с такой силой, что это чувствовалось сквозь броню и словно железные клещи привело Сюй Лина в чувство. Он сжал зубы.

– Ваше Высочество может не беспокоиться, подчиненный не подведет.

Чан Гэн медленно убрал руку с его плеча. Несмотря на то, что лицо Гу Юня скрывал шлем, Чан Гэн все равно чувствовал на себе его взгляд. Он решил не оглядываться, а лишь молча вытер холодный пот с ладоней.

У каждого в отряде имелась своя задача, но никто из них не мог помочь разрешить терзавшую Чан Гэна дилемму.

В это же время, караульные Запада что-то крикнули в медный горн на родном языке. Они спросили, что их отряд тут делает.

Сюй Лин прочистил горло и ответил:

– Во время обхода границы нам удалось поймать шпиона с центральной равнины. Поэтому мы и притащили его сюда, чтобы узнать, что с ним дальше делать.

Пока озадаченный стражник рассматривал их добычу, Гу Юнь подтолкнул пленника в спину рукоятью меча.

– Знай свое место.

Не успел Сюй Лин перевести слова Гу Юня, как пленный сам догадался, чего от него хотят. Дрожащими руками он снял шлем легкой брони, демонстрируя светлую шевелюру. Когда стражник увидел это, все сомнения его мигом развеялись. Он еще раз посмотрел на висевшего на шесте Гэ Чэня, нахмурился и дал знак своим. Нацеленные на них дула пушек медленно отвернулись в сторону, и стражник впустил их внутрь.

– Подождите тут пока, – попросил их солдат. – Верховный понтифик принимает важных гостей. Поскольку все высшие офицеры заняты, некому принять ваш доклад. Пока пойдите и зарегистрируйтесь, а эту свинью заприте. Вечером поджарим ее.

Ему никто не ответил. Сюй Лин понимал, что даже Янь-ван бессилен дать совет, как поступить. Поэтому он сглотнул и спокойным голосом поинтересовался:

– А откуда гости-то?

– Из Святой Земли, – стражник нетерпеливо почесал подбородок. – Нечего тебе задавать лишние вопросы. Откуда мне знать, когда мы вернемся наконец домой. Братцы, эти неудачники сегодня поймали шпиона в безлюдных землях, дайте-ка им за это немного вяленого мяса. Возможно, они в жизни не совершат более великого подвига.

Западные солдаты громко расхохотались.

Сюй Лин после этого почувствовал себя увереннее и подтолкнул пленника в нужном направлении. Вот только он никак не ожидал, что этот подлец начнет сопротивляться и фитиль на броне обнажится. Стражник еще пока ничего не заметил и спросил:

– Погоди, что у тебя такое за спиной?

Сюй Лина бросило в холодный пот.

Стражник видимо заподозрил неладное, поэтому подошел к Сюй Лину, оглядел его с ног до головы, а затем взялся за меч и приказал:

– Сними-ка шлем.

Сюй Лин замер – сердце его билось, как бешеное, но он не мог пошевелиться.

Вдруг вдалеке завыл сигнал тревоги, ветер донес запах гари. Мимо них пробежало множество западных солдат. Пользуясь тем, что стражник на мгновение отвлекся, Чан Гэн подошел к нему, непонятно откуда извлек тонкую длинную иглу и воткнул ему в затылок.

Не успев издать и звука, стражник свалился замертво. Тогда солдат Черного Железного Лагеря снял с него шлем, перерезал сковывавшие Гэ Чэня веревки и надел трофейный шлем ему на голову.

Переводя дыхание, Сюй Лин заметил, что в их отряде не хватает одного человека. И тут Гу Юнь взял из рук Сюй Лина фитиль и приказал:

– Пошел.

Не успел Сюй Лин хоть как-то отреагировать, как Гу Юнь тронул запал на спине пленника. Из-под брони пленника струились клубы белого пара. Гу Юнь отвесил пленнику хорошего пинка и от силы удара его швырнуло вперед.

И тут несчастный издал жуткий нечеловеческий вопль. Разумеется, такое происшествие никак не скрыть. Бойцы Черного Железного Лагеря были прекрасно вымуштрованы. Стоило Гу Юню подать знак, каждый солдат достал лук, и стрелы полетели во все стороны.

Взрывом легкую броню вместе с пленником разнесло на кусочки. Лагерь тряхнуло взрывной волной, и западных солдат разметало во все стороны. Сюй Лин покачнулся, но рука в легкой броне поймала его и потянула за собой.

В царившем вокруг хаосе они бежали вперед, как проклятые. Вдруг Гу Юнь вынудил Чан Гэна и Сюй Лина остановиться. Понизив голос, маршал уточнил:

– Как сказать «они побежали туда, за ними!»?

Сюй Лин, не задумываясь, перевел его слова на иностранный язык.

К тому времени их уже окружили враги. Гу Юнь вскинул руку, выхватил из-за пояса легкой брони меч и, активно жестикулируя, повторил сказанное Сюй Лином. После чего возглавил вражеский отряд, рьяно исполняя собственный приказ.

Из-за того, что все носили одинаковую броню и шлемы, солдаты стали неотличимы друг от друга. За долгие годы руководство Черным Железным Лагерем Гу Юнь стал идеальным полководцем, вот вражеские солдаты и не удержались и последовали за ним, повинуясь приказу.

Сюй Лин потерял дар речи.

Неведомым образом из отступления они перешли в атаку.

У реки Сюй Лин наконец увидел маячившую вдалеке тень. Это был пропавший боец из их отряда – он успел снять западную форму. Солдаты из Черного Железного Лагеря присвистнули и прыгнули прямо в реку. Сюй Лин быстро сориентировался и закричал на иностранном языке:

– Скорее на корабль! За ними!

Гу Юнь не ожидал, что Сюй Лин сходу сообразит, что к чему, и с уважением показал ему большой палец.

Сюй Лин не успел насладиться похвалой, потому что вскоре уже оказался на борту западного дракона – стоявший на берегу в легкой броне Гу Юнь со всей силы спихнул его вниз со склона прямо в реку. Когда западные морские пехотинцы услышали шум, то выглянули наружу посмотреть, что случилось. В эту же секунду черные тени набросились на них и, пользуясь растерянностью противника, быстро вырезали всю команду. Никто не проронил ни звука. Убийцы подхватывали тела своих жертв, не давая им упасть. Со стороны казалось, что это боевые товарищи один за другим поднялись на борт корабля.

Не успели утихнуть беспорядки на побережье, как с первыми лучами солнца западный дракон стремительно покинул родную гавань.

Примечания:

1. 深宫 – внутренний дворец – дворец, где жил император.

2. Ласточка никогда не смотрит искоса, прищуренно, исподлобья, она всегда смотрит прямо своими маленькими черными глазами, и трудно понять, о чем она думает. (с) Юрий Куранов.

Ласточкины глаза – пара маленьких черных глаз человека, который всегда смотрит прямо.

3. Связать "козлом" – особый метод связывания: связывание одной верёвкой шеи и заведённых за спину рук.

4. 1 цзинь = 500 гр.

Глава 89 «Наказание»

____

Если ты говоришь, что ничем не лучше свиньи и собаки, то кто отнесется к тебе по-человечески? Раз ты сам себя не уважаешь, то чего ноешь и умоляешь о любви?

____

Ради того, чтобы управлять невероятно быстрым западным драконом, Гэ Чэнь готов был пойти на любые жертвы – даже поболтаться полдня на шесте, как вяленая свинина. Он был взволнован, как увидевший неземную красавицу сластолюбец – разве что слюни на панель управления не пускал, то и дело её поглаживая.

Над водами Янцзы вспыхнули разноцветные фейерверки. Их запустил один из телохранителей Гу Юня прежде, чем спрыгнуть в реку. Гэ Чэнь направил дракона прямо туда. Следом вниз, разрезая морскую гладь, опустилась железная цепь толщиной с руку ребенка. Поднявшиеся волны разбивались о цепь, а ветер с гулом бился о корму судна. Тонущий солдат принадлежал к элите Черного Железного Лагеря, поэтому совершенно не испугался жуткого орудия, а вскарабкался вверх по железной цепи, хорошо раскачался на ней и затем запрыгнул на борт дракона.

– Держитесь крепче! – закричал Гэ Чэнь. – Институт Линшу давно хотел заполучить дракона Запада. Наконец-то мы это сделали. Теперь я готов верой и правдой служить великому маршалу, даже если он прикажет подбирать объедки, ха-ха-ха!

Управляя западным драконом, Гэ из Линшу сиял от счастья. Выглядело пугающе, но им ничего не оставалось, кроме как изо всех сил вцепиться в перила, пытаясь выжить. В ушах у Гу Юня гудело от рева воды, бившейся о борт корабля. Сцепив зубы, он подумал: «Почему ж я не поколотил его хорошенько, пока он был связан?»

Дракон неторопливо проплыл мимо морского чудища и скрылся из вида. К тому времени Запад не мог ничего с этим поделать.

Беспорядки в гарнизоне на южном побережье уже улеглись, и обозленные войска Запада готовы были преследовать угнанный корабль. Но еще до того, как отдали приказ, на другом берегу реки темная и угрожающая эскадра водяных драконов Великой Лян вдруг вышла из гавани.

Господин Я с ужасом посмотрел в подзорную трубу и распорядился:

– Остановитесь! Не преследовать их! Это ловушка. Собирайте флот и готовьтесь к бою! Проклятие! Эти вояки с центральной равнины столько времени жались к берегу... С чего им вдруг приспичило дать нам бой?

На лице верховного понтифика застыло мрачное выражение. Он лично проводил мужчину с усами до границы лагеря. Это был так называемый «гость из Святой Земли». Они лишь поддерживали видимость хороших отношений. Верховный понтифик повернул голову и с тревогой посмотрел на огромную вражескую эскадру у границы Цзянбэй.

В мгновение ока угнанный дракон Запада затерялся среди эскадры водяных драконов Великой Лян. Когда обе стороны закончили боевое построение и готовы были вступить в бой, передний фланг военного флота Великой Лян вдруг ушел назад, возглавив постепенный отход – словно они приплыли сюда чисто покрасоваться.

Противника поразило их поведение. Когда генерал Чжун Чань с деревянной птицей получил письмо Чан Гэна, то был озадачен ничуть не меньше, чем войска Запада на противоположном берегу реки, и про себя костерил этого безумца с его сумасшедшими идеями.

Сразу и Янь-ван, и Аньдинхоу почтили их визитом. Чжун Чань и Яо Чжэнь, гражданский и военный чиновники, главы Цзянбэй, обязаны были выйти их поприветствовать.

Чжун Чань встретил гостей учтивым поклоном:

– Генерал приветствует Его Высочество Янь-вана и маршала Гу...

Оба были его учениками, поэтому не позволили старому генералу отвесить глубокие поклоны, а подошли к нему слева и справа, помогая подняться.

Взгляд Гу Юня случайно скользнул по тыльной стороне ладони генерала Чжуна – в глаза бросились маленькие пигментные пятна. Лицо прорезали морщины, а сам генерал исхудал.

Чжун Чану шел уже восьмой десяток. Спина его осталась прямой, как в молодости, а вот волосы поседели. Поскольку он уже не мог взвалить на себя легкую броню весом в несколько десятков цзиней, то носил лишь символический тонкий доспех.

Когда Гу Юнь на него смотрел, его переполняли противоречивые эмоции.

Раньше он искренне восхищался генералом Чжуном и мечтал пойти по стопам учителя – отказаться от официальной должности и титула и под чужим именем странствовать по свету, чтобы никто не мог его разыскать. Было бы чудесно.

Однако не успели его желания сбыться, как сильно постаревший генерал Чжун вернулся. Они оба были вынуждены рьяно исполнять свой долг: один – на севере, а другой – на юге. Похоже, от судьбы так просто не уйдешь.

Чжун Чань загадочно посмотрел на Чан Гэна, затем переключился на Гу Юня и произнес:

– Маршал Гу какой-то бледный.

Гу Юнь рассмеялся.

– Согласно высочайшему повелению Императора, я должен проследить за тем, чтобы двое его послов – Янь-ван и господин Сюй – благополучно вернулись в столицу. Мы приземлились в тылу врага. Я до смерти перепугался. Как тут не побледнеть от ужаса?

Чжун Чань равнодушно ответил:

– В таком случае немного отложим празднество в честь вашего прибытия. Чжунцзэ, распорядись, чтобы господа могли переодеться и им постирали одежду. Пусть немного отдохнут прежде, чем мы обсудим дела. Время сейчас неспокойное, а у меня есть срочные обязанности в гарнизоне. Простите, что вынужден вас покинуть.

После чего генерал без особой теплоты взглянул на Янь-вана, с равнодушным видом поклонился ему и удалился. Чан Гэн понимал, что старому генералу пришелся не по душе его план, поэтому покорно стоял в сторонке и не высовывался.

Чжун Чань был уже немолод и одной ногой стоял в могиле. Рано или поздно он вслед за покойным государем отправится на тот свет, поэтому мог ни перед кем не расшаркиваться.

В его глазах высокопоставленные придворные были зелеными юнцами. Старик не выказывал особого уважения ни Янь-вану, ни Аньдинхоу. Подобное отношение поразило недавно чудом спасшегося от смерти Сюй Лина.

И только у бедного Яо Чжэня болела голова, как разрядить атмосферу, пока он в спешке распоряжался насчет спальных мест для важных гостей.

Гу Юнь освежился и сменил промокшую одежду. Поскольку поездка измотала его, то в первую очередь он наказал, чтобы никто его не беспокоил, а затем надолго завалился спать в своей палатке.

Когда он очнулся, уже стемнело. Мир расплывался перед глазами, а звуки доносились приглушенно. Стоило пошевелиться, как ему мгновенно подали чарку. Кто-то помог ему выпить пару глотков бодрящего чая, а затем поднес миску со знакомо пахнувшим лекарством.

Гу Юнь легко догадался, кто тут такой услужливый.

Чувствовал он себя неважно – после сна еще сильнее накатила усталость. Ему явно было не до Чан Гэна. Гу Юнь отставил в сторону миску и снова упал на подушку, закрыл глаза и стал ждать, когда лекарство подействует.

Чан Гэн не спешил – его пальцы заменяли серебряные иглы, надавливая на акупунктурные точки между головой и шеей. От прикосновений кружилась голова. Сознание Гу Юня напоминало неровно пламя лампы, то затухающее, то разгорающееся на ветру.

Слух постепенно обострился и покалывание в голове усилилось. Наконец Гу Юнь окончательно пришел в себя и невольно нахмурился.

Руки Чан Гэна замерли. Он наклонился, нежно поцеловал Гу Юня в лоб и почти сразу отстранился, словно проверяя реакцию. Заметив, что Гу Юнь не возражает, Чан Гэн осмелел и легонько чмокнул его в переносицу, а затем в отдававшие горькими травами губы.

Гу Юнь не успел прополоскать рот после лекарства. В горле ощущался его вкус. Ему не хотелось целоваться, и он чуть наклонил шею, уходя от поцелуя.

Кто ж знал, что этот вынужденный жест настолько взволнует Чан Гэна – его дыхание участилось, и он со всей силы в отчаянном порыве вцепился руками в Гу Юня. Можно подумать, ему не целоваться хотелось, а яростно кусаться.

Гу Юнь собирался схватить его за загривок, но Чан Гэн прижал его руку к кровати.

Стоило немного уступить, как он совсем обнаглел.

Гу Юнь нахмурился, потянул руку Чан Гэна к краю кровати и надавил на локоть, пока она не занемела. Чан Гэн вынужден был ослабить хватку. Впрочем, это не помешало ему предпринять новую попытку.

Гу Юнь поймал его руку с помощью особой техники захвата и сказал:

– Ты, что, спятил? Прямо здесь?

Дыхание Чан Гэна участилось – скорее умрет, чем отпустит. Он ни в какую не хотел разрывать контакт, даже ценой сломанной руки. Запястье хрустнуло, опасно изогнувшись. Чан Гэн готов был вытерпеть любую боль – от этого мороз шел по коже.

Не мог же Гу Юнь и правда сломать ему запястье. Стоило чуть ослабить хватку, как Чан Гэн навис сверху, словно поймал в ловушку, и уставился на него голодным волчьим взглядом.

Жадным и пугающим.

Он выглядел отчаявшимся и смущенным.

Взгляд Гу Юня наконец сфокусировался. Оглядевшись, он заметил, что, похоже, проспал целый день. В лагерь они прибыли на рассвете, а сейчас небо потемнело и солнце давно зашло за горизонт.

При тусклом свете лампы он заглянул Чан Гэну в глаза, но не увидел ни двойных зрачков, ни алых проблесков. То есть Чан Гэн прекрасно понимал, что творит, и просто нарывался.

Вскоре кровожадный взгляд Чан Гэна смягчился, и он наконец успокоился подобно тому, как отступает надвигающийся прилив.

– Цзыси, я... – жалобно начал было Чан Гэн.

– Ты что? – холодно спросил его Гу Юнь.

Под его строгим взглядом Чан Гэн задрожал и постепенно разжал пальцы. Все до единой мышцы оцепенели, как у марионетки. Чан Гэн прикрыл глаза и чуть наклонился на бок.

Когда дело касалось Гу Юня, от волнения он ни слова не мог вымолвить. От всего одного его взгляда сердце Чан Гэна обливалось кровью.

В палатке воцарилась мертвая, звенящая в ушах тишина. С лёгкостью можно было услышать, как упала игла. После долгой паузы Чан Гэн прошептал:

– Цель этой поездки на юг – убедить Ли Фэна встать на мою сторону и показать ему, сколько неприятностей могут учинить эти знатные семьи. Они старомодны, а их давние союзы не так уж крепки. Вышедшие из-под контроля беспорядки в столице легко подавить, поэтому проще провернуть все в Цзяннани – внести разброд в их ряды и поймать в ловушку. Я планировал воспользоваться удачной возможностью и продвинуть новых чиновников, чтобы в дальнейшем полностью избавиться от своих противников и навести при дворе порядок.

Всего от пары его слов повеяло пугающей скрытой угрозой. Он и словом не обмолвился о том, что хотел устроить беженцев. Чан Гэн был к себе беспощаден. Чем более коварными, низменными и бесстыдными были его поступки, тем охотнее он о них говорил, а вот о добрых делах предпочитал не распространяться.

Янь-ван говорил каждому именно то, что тому хотелось услышать. При необходимости принц мог переманить на свою сторону даже сварливого старика вроде Чжан Фэнханя. Но рядом с Гу Юнем ему казалось, что он вдруг превратился во второго Чжан Фэнханя, прославившегося умением выводить Гу Юня из себя.

Вот только, начав, Чан Гэн никак не мог остановиться. Он перевел дыхание и продолжил тараторить:

– Новые чиновники, продвинутые мной на должности при помощи ассигнаций Фэнхо, в период национального бедствия образовали коалицию. С ними не пришлось долго возиться, и если хорошо за ними присматривать, в будущем они станут примером для всех. Вскоре императорская династия и прежняя система государственного управления перевернется с ног на голову. Пусть, начиная с нашего поколения, единоличная власть Императора У-ди уйдет в прошлое. Что касается Ли Фэна, да плевать я хотел на его желания. Я не успокоюсь, пока последний носитель фамилии Ли не отправится на тот свет.