Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 85 (всего у книги 112 страниц)

Глава 105 «Отставка»

______

Новые реформы явно приведут к кровопролитию, при глобальных перестановках неизбежно приходится чем-то жертвовать.

______

Долгое время Чан Гэн хранил молчание. C мрачным выражением лица он рассеянно поглаживал костяшки пальцев Гу Юня. Наконец он вздохнул и признался:

– С этим я ничего не могу поделать. Никто не может поручиться за свое происхождение.

С самого детства он особо не интересовался своим происхождением. Даже когда он получил титул циньвана, ничего не изменилось.

Чан Гэн верил, что способен удержать на плечах целый мир, но не знал своих родителей. С тех пор, как он обрел Гу Юня, собственное происхождение окончательно перестало его волновать.

К сожалению, отсутствие интереса с его стороны не означало, что и другим не будет до этого дела.

Остановив кровотечение, Чэнь Цинсюй в два счета перевязала рану и выписала Чан Гэну успокоительное. Она предпочла не вмешиваться и как и всегда оставалась беспристрастна, но вдруг ее охватили необъяснимая горечь и негодование.

Именно из-за Кости Нечистоты Чэнь Цинсюй выступала против передачи жетона Линьюань Янь-вану. К сожалению, тогда не было смысла спорить, раз никто ее не поддержал. С тех пор она старательно присматривала за Чан Гэном, а заодно оценивала его поступки. Мало-помалу, начав с восстановления столицы, Янь-ван приводил в порядок разобщенный императорский двор. Он путешествовал по всей стране, успел попасть в руки бунтовщиков и едва не погиб. Он не боялся выступать против людей неприкасаемых. За это ему в одиночку приходилось терпеть открытую враждебность и тайные интриги придворных.

Неужели заслуги, что будут помнить еще тысячи лет, легко стереть парой фраз о его сомнительном происхождении?

Даже если он приходился покойному императору родным сыном, то неужели ассигнации Фэнхо, Управление Великим Каналом, сотни тысяч беженцев, ныне наслаждающиеся мирным трудом и спокойной жизнью в Цзянбэе, – всё это ничего не значит?

Чэнь Цинсюй не отличалась наивностью. Она долгие годы путешествовала по цзянху и прекрасно знала ответ на свой вопрос. Но иногда ее пугало, насколько жестоки бывают людские сердца.

– Кстати, барышня Чэнь, – привлек ее внимание Чан Гэн.

Чэнь Цинсюй моргнула:

– Да?

– Если император пожелает узнать подробности, боюсь, вам придется солгать, чтобы прикрыть меня, – попросил ее Чан Гэн.

Чэнь Цинсюй взяла себя в руки и кивнула.

Гу Юнь потер переносицу и встал:

– Вы тут пока обсудите детали... Ты сбил меня с толку. Пожалуй, мне не следует долго с вами задерживаться, пойду гляну, как там дела с расследованием.

– О! – выдохнул Чан Гэн и нехотя выпустил его руку, но потом посмотрел на Гу Юня полными надежды глазами. Стоило тому обернуться, как Чан Гэн бессовестно этим воспользовался. Глаза его озорно блестели, а на губах играла заискивающая улыбка.

Поначалу Гу Юнь на это не повелся.

– Чего разулыбался? – сухо произнес он.

Чан Гэн не переставал улыбаться. Будь у него хвост, то он бы вилял им с такой силой, что вся шерсть выпала. Наконец Гу Юнь не выдержал и смягчился – беспомощно протянул руку и щелкнул его по лбу. Затем засмеялся и сказал:

– Бесстыдник.

После этого Янь-ван, на чьем лице играли весенние краски, и барышня Чэнь, чье лицо было цвета зелёного салата, наконец разошлись.

Задержанных северным гарнизоном варваров временно оставили в столице: их разделили и до разбирательства посадили в тюрьму. Кроме того, императорской гвардии удалось поймать придворного евнуха, который собирался воспользоваться неразберихой и тайком бежать из дворца. Ученик Чэнь Цинсюй сразу опознал в нем того, кто заманил Янь-вана на прием, исказив волю императора.

Евнух был мелкой сошкой. Не дожидаясь начала допроса, он задрожал от страха и поспешил во всем сознаться.

– Ваше... Ваше Величество! Смиренный раб взывает к светлым чувствам и чистому сердцу государя! Молит о справедливом суде милостивых господ! Ваш покорный слуга клянётся, что точно передал волю государя! – закричал он. – Его Высочество Янь-ван сам пожелал поехать во дворец, чтобы лицезреть Сына Неба...

Цзян Чун не стал дослушивать его оправдания, а махнул рукой, приглашая ученика лекарки Чэнь. Несмотря на юный возраст, он держался с характерным для семьи Чэнь достоинством. Присутствие важных лиц не помешало ему сохранить самообладание. Ученик барышни Чэнь отличался прекрасной памятью и слово в слово передал разговор между евнухом и Янь-ваном.

Здесь находились лучшие из лучших, разве не смекнули они, что к чему?

Не успел Ли Фэн опять выйти из себя, как страшно разгневанный Фан Цинь перехватил инициативу и прикрикнул на придворного евнуха:

– Кто приказал тебе это сделать?!

Сообразительный евнух сразу догадался, о чем лучше умолчать, а в чем честно признаться:

– Императорский дядя Ван Го! Императорский дядя часто советует нам, как лучше услужить государю. Он сказал... сказал, что раз Его Величество беспокоились о Янь-ване, то явно хотели вызвать его во дворец. Поэтому ваш покорный слуга должен проявить смекалку и немного изменить слова Его Величества, чтобы...

Ли Фэн повернул кольцо [1] на пальце и холодно усмехнулся:

– Похоже, мы действительно не знаем, какой смысл вкладываем в свои слова.

Ван Го упал на колени. Когда он не сумел отыскать старого лекаря, то сразу понял, что его предали. С виду милосердный Фан Цинь на самом деле был жесток, личные привязанности и нормы морали ничего для него не значили. Следовало раньше догадаться... Ведь когда-то Фан Цинь и Люй Чан были сообщниками. Но разве в итоге министр не сдал товарища, воткнув нож ему в спину?

Евнух продолжал громко взывать к справедливости, но ему вскоре заткнули рот и оттащили в сторону.

– Государь, господин Ван приходится дядей Вашему Величеству. Ваш подданный не верит, что этот человек способен на подлый сговор с врагом. Прошу Ваше Величество провести тщательное расследование и доказать невиновность императорского дяди.

Ван Го оторопел.

Фан Цинь не дал ему ни слова сказать в свое оправдание. Ван Го собирался возмутиться несправедливыми обвинениями, надавить на родственные чувства Императора, чтобы получить прощение.

Искажение императорского указа и неуважение воли Сына Неба – тяжкое преступление. Но если Император не желал проводить расследование, можно было сослаться на то, что старый дядя Ван повредился умом и совершил ошибку: неправильно понял императорский указ, влез не в свое дело, что и привело к неразберихе.

Вот только Фан Цинь был куда более жесток. После его слов Ли Фэн при всем желании больше не мог покрывать Ван Го. Ведь это означало признать, что дяде есть что скрывать. Будь совесть Ван Го чиста, он бы обрадовался расследованию. Проблема заключалась в том, что дело обстояло ровно наоборот!

Неужто варвары за него заступятся? Или его невиновность докажут взятки? Или эти предатели-евнухи станут его покрывать?

Сердце Ван Го ушло в пятки. Он собрал волю в кулак и решил действовать по ситуации. Похоже, теперь у него не оставалось иного выбора, кроме как продолжать мутить воду.

– Преступление вашего старого поданного заслуживает самой суровой кары, – громко признался Ван Го. – Вашему покорному слуге не терпелось поскорее увидеть Янь-вана и потому он намеренно исказил волю Вашего Величества.

Ли Фэн слегка прищурился.

– Мы не знали, что Янь-ван превратился в редкое сокровище. Раньше вы с ним каждый день виделись во время императорской аудиенции, но особо не общались. Его не было во дворце всего два дня. Неужели за это время императорский дядя настолько по нему истосковался?

Ван Го осмелел – голова его в поклоне коснулась пола, а скулы напряглись.

– Ваше Величество, прошу, выслушайте меня. Об этом в двух словах и не расскажешь. Все не так просто. Недавно ваш подданный гостил у господина Фана, сильно напился и заплутал в саду. Там ваш старый слуга совершенно случайно познакомился с мужчиной, чье лицо показалось ему смутно знакомым. Оказалось, мы уже встречались с ним много лет назад. Ваше Величество были тогда совсем ребенком. Этот мужчина раньше служил лекарем и пользовался огромной популярностью при дворе. Ему благоволил и покойный император, и драгоценная императорская супруга-варварка. Когда его втянули в заговор, связанный с побегом императорской супруги, он скрылся, боясь за свою жизнь.

Фан Цинь холодно усмехнулся про себя, но сделал вид, что растерялся:

– На что намекает дядя Ван? Неужто подчинённый решил укрыть государственного преступника в своем доме? Ваше Величество, это полный бред!

Ли Фэн бесстрастно на него посмотрел.

Ван Го невозмутимо продолжил:

– Поначалу ваш подданный был поражен. Но еще немного пообщавшись со старым лекарем, ваш покорный слуга обнаружил, что тот раскрыл господину Фану секрет в обмен на помощь в деле, возбужденном против его сына.

– Что за вздор! – возмутился Фан Цинь. – Я бы никогда не посмел нарушить закон ради личной выгоды!

Ван Го холодно усмехнулся:

– Разумеется, господин Фан человек твердых убеждений. Однако, именно пожилой придворный лекарь взамен поделился с ним секретом, что бежавшая тогда из дворца принцесса Сю ждала дитя. Ваш старый подданный знает, до чего находчив господин Фан. Думаю, он уже избавился от старого лекаря и его родни. Ведь мертвые никому ничего не расскажут... Но Вашему Величеству, как и благородным господам, прекрасно известно, что в Яньхуэй принцесса Сю вступила в сговор с Цзялаем Инхо и помогла захватчикам пересечь границу. Некоторые из присутствующих здесь господ видели это своими глазами. Возможно, ваш подданный и не знает всей правды, но варварам она точно ведома. Можете допросить их и узнать, лжет ваш старый слуга или нет!

Он явно дал всем понять, что происхождение у Янь-вана сомнительное. Ли Фэн сделал медленный вдох.

«Этот старый хрыч Ван Го совсем выжил из ума? – подумал про себя Фан Цинь, – Императорский дядя готов ценой собственной жизни утащить на дно других людей!»

Вслух он правда выразился немного иначе:

– Варвары ужасно коварны! Их единственное желание – сеять бесконечный раздор в нашей стране. Неужели Ваше Величество поверит в его выдумки? Теперь нет никаких сомнений в том, что императорский дядя перешел на сторону врага!

Не взирая ни на что, Ван Го выложил последние козыри. Его голова ударилась об пол со звуком, напомнившим взрывы хлопушек, что в честь праздника то тут, то там грохотали на улицах столицы. От такого шума и мифический зверь Нянь [2] бы в ужасе сбежал.

– Старый слуга верен Небу и Земле. Никому не дозволено разбавлять императорскую кровь, – закричал Ван Го. – Вашего старого слугу одолевали сомнения, но нельзя же допустить столь чудовищное преступление, поэтому он в отчаянии, не зная, что еще предпринять, пригласил Его Высочество Янь-вана во дворец...

– Чтобы варвары подтвердили, что Его Высочество Янь-ван не родной сын почившего императора? – перебил его Фан Цинь. – Сразу видно, как сильно господин Ван переживал за родную страну! Ваше Величество, допустим, Его Высочество – шпион, посланный варварами, чтобы разбавить кровь императорской семьи. Тогда выходит, что, выполняя приказ императора, Аньдинхоу привез во дворец рыбий глаз, затесавшийся среди жемчуга [3]? Вызовите во дворец великого маршала Гу и генерала Шэня. Вдруг эти прославленные генералы тоже что-то замышляют!

Фан Цинь тщательно все просчитал. Как только он закончил свою речь, евнух доложил о прибытии Аньдинхоу.

Ли Фэн резко помрачнел:

– Пригласите его.

Гу Юнь успел услышать последние слова Фан Циня и поэтому решил не рассыпаться в любезностях, а преклонил колени и сразу перешел к делу:

– Ваше Величество, покойный император поручил вашему поданному и его соратникам поиски четвертого принца. Мы доложили о чертах лица, внешности, возрасте и особых приметах ребенка покойному государю. Лишь когда он подтвердил, что это его сын, мы осмелились доставить Его Высочество в столицу. За его происхождение ручался сам император. Ваш подданный прекрасно помнит, как Ваше Величество поделились, что детство у Янь-вана выдалось тяжелым – над ним издевалась приемная мать. Эта варварка все же была привязана к родной сестре, и как бы жестоко она не обращалась с ним, но в итоге вырастила. Видите, и свирепые тигры не едят своих тигрят [4]. Если представить, что Его Высочество Янь-ван действительно вышел из ее чрева... Позвольте спросить, что за мать будет настолько жестока к собственному ребенку?

Выражение лица Гу Юня пугало. Уголки губ Фан Циня задрожали, он натянуто улыбнулся, будто у него свело мышцы лица.

Как только Гу Юнь выложил все как на духу, он повернулся к Ван Го и спросил:

– Господин Ван, позвольте поинтересоваться, зачем варварам портить императорскую родословную? Вам неприятно будет это услышать, но задумайтесь вот о чем... Долгие годы Черный Железный Лагерь несет службу на северо-западе. Если бы ваш подданный действительно перешел на сторону варваров, то северо-западная граница могла пасть уже сто восемь тысяч раз... Императорский дядя так печется о репутации других людей, а сам-то что? Уже очистили свое имя от обвинений в участии в заговоре с варваркой и попытке убийства верного подданного государя по фамилии Гу двадцатилетней давности?

Ван Го действительно боялся Гу Юня, и к этому страху примешивалось чувство вины. Он всегда был трусом. Ему придавала сил лишь необходимость яростно бороться за свою жизнь. При виде Гу Юня его бросило в холодный пот. Каким бы упрямцем Ван Го ни был, он не мог больше связать ни слова.

Гу Юнь же перестал обращать внимание на императорского дядю. Его безграничное терпение, казалось, иссякло – он больше не удостаивал Ван Го и взглядом. Гу Юнь перешел к делу:

– Ваше Величество, северные варвары продолжают угнетать наш народ. Ваш подданный большую часть года прохлаждался в столице, его гэфэнжэнь успел на два пальца покрыться слоем ржавчины. Больше ни к чему тянуть, прошу пошлите его на северную границу!

По пути во дворец Гу Юнь все тщательно обдумал. Судя по донесениям генерала Цая и коварным уловкам посла северных варваров, родину Цзялая Инхо раздирали внутренние противоречия. Чтобы проверить и подтвердить свои подозрения, Гу Юнь хотел немедленно отправиться на границу. Если политическая обстановка у варваров действительно нестабильна, то самое время воспользоваться их слабостью и атаковать. Как бы ни были скудны земли варваров, цзылюцзиневых шахт там имелось в избытке. Если удастся содержать армию за счет новых завоеваний, то почему бы и нет.

Ли Фэн столкнулся со сложной дилеммой и нахмурился. С его точки зрения Гу Юнь явно поспешил со своим прошением.

С одной стороны, они потеряли полстраны, но в глазах знати между проблемами «отступление и перенос столицы» и «отдаленные провинции оккупированы врагом» существовала огромная разница. Последний вопрос казался им менее срочным. В конце концов кости жителей опустевших деревень, чьи слезы высохли под пылью вражеских копыт, не имели никакого отношения к их собственных телам, закутанным в шелк. В последнее время государственная казна наполнялась золотом и серебром, большая часть беженцев нашла пристанище и жизнь наладилась. Ли Фэн не горел желанием развязывать новую войну.

С другой стороны, хотя в силу последних событий у Императора немного поубавилось амбиций, его характер ничуть не изменился. Если выяснится, что варвары явились к нему на порог, желая унизить, Ли Фэн не станет это терпеть.

Принять решение действительно было непросто. Император не дал Гу Юню четкого ответа, а лишь махнул рукой:

– Дядя, поднимайтесь. Такие важные вопросы нельзя решать в спешке. Давайте вернемся к этой теме после окончания расследования... Эй, слуги! Снимите с Ван Го официальное облачение и арестуйте. Пусть храм Дали с ним разберется... И этого подлого евнуха заодно киньте в темницу.

Ли Фэн не дал Гу Юню возможности вставить и слова. Он поднялся на ноги и заявил:

– Мы пойдем проведаем А-Миня.

Когда они общались с Гу Юнем, состояние Янь-вана не внушало опасений, поэтому Чэнь Цинсюй решила долго не задерживаться. Уже на пороге она случайно встретилась с Ли Фэном и отвесила ему слегка неуклюжий поклон.

Они были знакомы: не так давно Чэнь Цинсюй осматривала сломанную ногу Императора, поэтому он учтиво поинтересовался у нее:

– Мы признательны искусной врачевательнице Чэнь за ее тяжкий труд. Как здоровье четвёртого принца?

– Варвары использовали шаманский яд, чтобы завладеть его разумом, – тихо солгала Чэнь Цинсюй. – Возможно, они пытались захватить принца в плен и сбежать, прикрываясь заложником. К счастью, принц в порядке. Он сразу их раскусил и нанес себе рану, чтобы пустить кровь, и яд успел выйти.

Ли Фэн не разбирался в медицине, но нахмурился, услышав ее объяснение. Словно невзначай он потом спросил у Чан Гэна:

– Чем же ты порезался? Ты чересчур жесток к себе.

Хотя звучало как забота о полученной Чан Гэном ране, но на самом деле его интересовало, зачем брать с собой оружие на прием во дворец.

Чан Гэн притворился слабым и больным: с трудом, держась двумя руками за изголовье кровати, он встал и тут же опустился на колени.

– Ваш подданный получил указ брата-императора, когда гостил у барышни Чэнь. Я люблю на досуге возиться с травами и как раз помогал ей разобрать лекарства. Придворный евнух меня поторапливал, вот я и прихватил случайно с собой лекарский серебряный нож... И как оказалось, не зря.

В подтверждение своих слов он взял с подноса для лекарств маленький ножик длиною с палец. Он выглядел тупее, чем обычный столовый – им крошили ингредиенты. Не самое опасное оружие.

Чтобы порезаться им, Янь-ван должен был быть к себе безжалостен. От первого же удара нож погнулся.

Чэнь Цинсюй взволнованно взглянула на Чан Гэна, но затем неспешно удалилась.

Ли Фэн не удержался и принялся внимательно рассматривать своего брата. Хотя внешне выглядел тот неплохо, но не лучился здоровьем.

Его взгляд был как у одержимого страстью безумца, а тонкие губы выдавали в нем человека легкомысленного и безжалостного. Из-за кровопотери щеки болезненно побледнели. Присмотревшись повнимательнее, Ли Фэн заметил, что эти черты лица напоминают его мать-варварку. Зато прямой как стрела нос Янь-вану явно достался от почившего Императора. Правда в итоге он не походил ни на одного из своих родителей, а скорее на человека, которому суждено прожить короткую и одинокую жизнь.

Ли Фэн невозмутимо отвел глаза и обратился к Чан Гэну:

– Сейчас ходят всякие разные слухи. Не принимай их близко к сердцу и постарайся выздороветь поскорее. Старик Ван Го совсем зазнался и обнаглел от тех милостей, которыми его осыпали все эти годы. Я прослежу, чтобы он перед тобой объяснился.

Ли Фэн просил «не принимать слухи близко к сердцу», но было очевидно, что сам он поступил ровно наоборот. Поэтому Чан Гэн рискнул спросить:

– Люди думают, что в моих жилах течет вовсе не кровь покойного императора?

Ли Фэн беззаботно рассмеялся и процитировал Гу Юня:

– Не беспокойся попусту. За твое происхождение поручился покойный император. Кто посмеет противиться его воле?

Чан Гэн задумался и чуть погодя заметил:

– Теперь мне трудно оправдаться. Прошу императора позволить мне тогда сложить с себя полномочия главы Военного совета.

Ли Фэн бросил на него беглый взгляд, но не спешил с ответом.

С горькой усмешкой Чан Гэн добавил:

– Боюсь, когда новые законы вступят в силу, я не только не продвинусь со своими реформами, но из-за скандала все еще сильнее меня возненавидят. Прошу брата-императора смилостивиться.

Его слова тронули Ли Фэна.

Император мечтал добиться равновесия во власти. Поднятое семьями Люй и Ян восстание, а также подавление мятежа императорской гвардии вынудило его отдалить от себя потомков многих старинных знатных родов. Тем временем новые чиновники при поддержке важных купцов с каждым днем приобретали все больше влияния.

Ли Фэн не имел ничего против свежих всходов при дворе. Его радовало, что они противостоят жаждущей власти родовитой знати, но ему не хотелось, чтобы саженцы потом превратились в высокие деревья и подпирали крышу. Новая сила росла слишком быстро...

Тут и императорский дядя не устоял перед искушением. Сегодня государя предал Ван Го, а кто предаст завтра? Ему, что, следовало избавиться от всех знатных придворных? И какая слава тогда пойдет по миру об Императоре?

Новые реформы явно приведут к кровопролитию, когда в стране происходят столь резкие изменения неизбежно приходится чем-то жертвовать.

Ли Фэн посмотрел на Чан Гэна и согласился:

– Ладно. На твою долю в последнее время выпало немало испытаний. Отдохни хорошенько.

Примечания:

Кольцо из слоновой кости или кости любого другого цвета. Или из нефрита, изумруда, агата. Носят на большом пальце правой руки. Изначально предназначалось для облегчения стрельбы из лука, но носилось и в качестве украшения.

Няньшоу (сокращённо зовётся: Нянь) – китайский мифологический персонаж, злой дух. Обычно появляется в преддверии Праздника Весны (Китайский Новый год). Традиция украшать город красными фонарями пускать фейерверки призвана была отпугнуть этого мифического зверя.

鱼目混珠 – yúmù hùn zhū – рыбий глаз выдавать за жемчужину (обр. в знач.: выдавать фальшивое за подлинное, подсовывать фальшивку, всучить подделку, поддельный, фальшивый, подделка)

虎毒不食子 – hǔ dú bù shí zǐ – Даже свирепый тигр не съест тигрят. Обр: люди редко жестоко обращаются с близкими