Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 112 страниц)

– Госпожа Чэнь, можно вас на пару слов?

Чэнь Цинсюй не знала, что стряслось, но последовала за ним.

– Госпожа Чэнь весьма сведуща в медицинском искусстве, кроме того, большую часть года провела в варварских краях. Хочу кое-что у вас спросить.

Чэнь Цинсюй поспешила глубоко поклониться:

– Ох, вы мне льстите.

Гу Юнь рассеянно подал ей руку и спросил:

– Есть ли у варваров какой-нибудь ритуал, где... использовались бы младенцы?

Чэнь Цинсюй вздрогнула.

Гу Юнь сразу же заметил ее потрясенное выражение лица и спросил:

– Что такое?

Долгое время Чэнь Цинсюй хранила молчание и только переминалась с ноги на ногу. Наконец она сделала глубокий вдох и спросила:

– Маршал... А вы когда-нибудь слышали о Кости Нечистоты?

Примечания:

1. Два ли = один километр

2. 餐风饮露 – cānfēngyǐnlù – питаться ветром и пить росу (обр. о бедной или бродячей жизни)

3. Хань – это национальность, народность. Ранее существовала династия Западная Хань, или Восточная Хань.

Например в одну из династий монголы называли народность "хань" – инородцы (кидани, чжурчжэни, корейцы и др.)

4. Ругательство можно перевести как:

1) молодой любовник

2) красавчик, хорошенький, женственный, смазливый

3) жиголо, альфонс, фаворит, содержанец.

Буквально это: мальчик с белым лицом.

Белое лицо – это также актерская маска – грим отрицательных персонажей.

5. "Лисица-оборотень" – это означает – искусительница, обольстительница

6. 凌迟 – Ling Chi – "Линчи" или "казнь тысячью надрезов". Одна из самых мучительных казней во все времена. Преступника в буквальном смысле слова расчленяли заживо отрезая от него по кусочкам.

7. 顶天立地 – dǐng tiān lì dì – головой подпирать небо, ногами стоять на земле (обр. в знач.: великий и могучий, гигантский, могущественный, гигант, исполин; сильный, крепкий)

8. Начертание фамилии Гу – 顾 – gù

А тут используется другое начертание, но другой тон речи, практически созвучный, отчего получается столь своеобразная шутка – 姑 – gū – что означает "тётка", "тётушка".

9. 虎毒不食子 – hǔ dú bù shí zǐ – даже свирепый тигр не съест тигрят, обр. люди редко жестоко обращаются с близкими

Глава 70 «Злое божество»

____

Этот человек способен принести мир на наши земли, но детство его выдалось крайне тяжелым. С ранних лет он отличался добротой, но с возрастом может сильно измениться. Кроме того, всегда существует скрытая угроза из-за Кости Нечистоты. Прошу вас всех проявить бдительность.

____

Гу Юнь нахмурился и ненадолго задумался перед ответом:

– Звучит знакомо. Я уже где-то слышал это имя... Вроде это какой-то северный бог?

– Он – главный среди четырех великих злых божеств, почитаемых восемнадцатью племенами, – сказала Чэнь Цинсюй. – По легенде у него четыре ноги, четыре руки, две головы и два сердца. Этот бог способен насылать разрушительные ветра и великий голод. Уэргу [1] крайне жаден. Когда он вознесся, то небеса и земля содрогнулись, ибо он поглотил всех живых существ. Это одно из самых жутких божеств северных варваров.

Гу Юнь ответил «о», как будто не до конца понял ее слова.

– Пусть я и внедрилась в племя варваров и прожила с ними более полугода, но что касается колдовских ритуалов восемнадцати племен, боюсь, что мои знания весьма скудны. Эти обычаи известны им с древности, и ограниченный разум иноземцев вроде нас с вами не может до конца их постичь.

Чэнь Цинсюй продолжила:

– У варваров существует множество колдовских обрядов и ядов, связанных с их причудливыми верованиями в злых божеств. Кость Нечистоты относится к самому жестокому из них по имени Уэргу. – Чэнь Цинсюй ненадолго замолчала. – «Четыре ноги, четыре руки, две головы и два сердца». Аньдинхоу, как по вашему мнению он выглядит?

Гу Юнь с сомнением в голосе ответил:

– Как два разных человека, слившихся воедино.

– Верно. Как только Уэргу появился на свет, то сразу же поглотил своего брата и с тех пор обрел вдвое большую божественную силу. Это древний ритуал восемнадцати племен: два кровных брата сразу после рождения сливаются воедино и превращаются в... чудовище, обладающее силой злого божества, так же известной как Кость Нечистоты.

Выслушав ее, Гу Юнь помолчал и осторожно прижал руку к боку. Несмотря на поддержку стального корсета он каким-то образом все равно чувствовал колющую боль под ребрами.

– Аньдинхоу, ваша рана... – забеспокоилась Чэнь Цинсюй.

– Все в порядке, – отмахнулся Гу Юнь, облизал губы и, немного успокоившись, сказал: – Барышня Чэнь, только я не совсем понял, что представляет собой это «слияние».

Чэнь Цинсюй замешкалась.

– Не бойтесь, – сказал Гу Юнь. – Можете все честно мне рассказать.

– Всё это лишь болтовня, что я слышала в пути, боюсь, что мои сведения могут быть не совсем точны, – пробормотала Чэнь Цинсюй. – Для ритуала необходимо поместить двух малышей возраста до года в особое запечатанное темное место, куда не проникает даже луч света, и не давать им ни воды, ни пищи... Пока один из них не умрет от удушья. После чего берется труп младенца и с помощью тайной техники преображается.

Поначалу Гу Юнь подумал, что эффект от лекарства начал проходить и слух его подвел. Дрожащим голосом он переспросил:

– ...Что?

– Я говорила про "слияние", – Чэнь Цинсюй сделала акцент на этом слове. – Колдуньи варят особое снадобье, чтобы потом по кусочкам скормить мертвого младенца выжившему...

Севшим голосом Гу Юнь спросил у нее:

– Как может ребенок пережить такую трапезу?

– Маршал недооценивает тысячелетнюю мудрость восемнадцати племен, – сказала Чэнь Цинсюй. – Хотя многие знания утеряны, но сохранились подробные описания того, как колдуны поднимали людей из мертвых. Не говоря уж о слиянии двух живых существ... Они полагают, что если человека... Или точнее, Кость Нечистоты развивать подобным образом, то с раннего детства ребенок будет отличаться невероятной силой и острым умом, потому что «он» не один в своем теле и, обладая «четырьмя ногами и двумя головами», способен призывать силу злых божеств.

– Прошу простить мое... невежество, – после недолгих колебаний сказал Гу Юнь. – Но, барышня Чэнь, все это звучит как небылицы, распространенные среди дикарей.

– С учетом знаний, доставшихся нам от предков, и в рамках существующей картины мира, Аньдинхоу может рассматривать Кость Нечистоты как некий яд, который вредит психике, – сказала Чэнь Цинсюй. – Зачастую безумцы гораздо сильнее обычных людей и мыслят совсем не так, как мы. Если они не утрачивают полностью чувство реальности, то отличаются незаурядным умом.

Гу Юнь ответил:

– ... В мире всё ещё есть вещи, которые невозможно понять, опираясь на то, что известно нам с рождения.

– Честно говоря, маршал, когда я внедрилась в восемнадцать племен, то моей целью было не только изучить их колдовские ритуалы или быть вашими ушами и глазами, но и выяснить происхождение Кости Нечистоты, – сказала Чэнь Цинсюй. – Но даже варварам не так много о ней известно. Существует легенда об одном древнем варварском полководце по имени Уэргу. Этот мужчина отличался особой жестокостью и кровожадностью, не знал поражений на поле боя и в одиночку заложил основы единого государства, которое впоследствие разделилось на известные нам восемнадцать племён. Он дожил до тридцати двух лет и так и не женился, поскольку был ни жив, ни мертв, не являлся ни мужчиной, ни женщиной.

У Гу Юня мурашки по телу пошли от ее слов.

Чэнь Цинсюй продолжила:

– Когда я изучила записи об обстоятельствах его появления на свет и смерти, то узнала, что мать родила на свет двойню – мальчика и девочку, но об его сестре нигде больше не упоминалось. В том числе об ее смерти... Этому могут быть два объяснения: после того, как клан его был уничтожен, девочка пропала или же...

Мальчика и девочку превратили в одно живое существо, чтобы получить Кость Нечистоты. С тех пор мужское и женское уживались в одном теле. Именно это подразумевалось под «был ни жив, ни мертв, не являлся ни мужчиной, ни женщиной».

Гу Юнь с силой сжал руки на ребрах и Чэнь Цинсюй встревоженно спросила:

– Маршал, стальная пластина в корсете отошла?

Гу Юнь отклонился назад и сделал глубокий вдох, затем прошептал:

– Как кто-то может пойти на такое?

Чэнь Цинсюй поддержала его и помогла сесть.

– Этот жестокий способ применяли только тогда, когда страна пала, и народ оказывался на грани истребления. Чтобы почтить злое божество, племя приносило кровавую жертву в надежде на возмездие. Появление на свет людей вроде Уэргу, всегда вело к кровопролитию.

Гу Юнь сказал:

– Вы недавно говорили о том, что этот яд негативно влияет на психику человека. Нельзя ли рассказать об этом поподробнее?

Чэнь Цинсюй ответила:

– Люди с Костью Нечистоты сходят с ума. Все начинается с жутких кошмаров. Со временем человек становится слишком эмоционален и мнителен. Если не он не будет сдерживать свои чувства, то постепенно будут развиваться галлюцинации. И наконец...

– Поэтому... – голос Гу Юня заметно дрожал. Для того чтобы продолжить, ему пришлось прочистить горло. – Поэтому вы и прописали ему успокоительное...

Разумеется, она прекрасно понимала, о ком говорил Гу Юнь. Она только и могла, что молча с ним согласиться, ничего не сказав в ответ.

Прикрыв глаза, Гу Юнь вспомнил вдруг, как Чан Гэн не раз рассеянно говорил, что если сердце человека слишком пламенное, это может привести к беспокойному сну – и тому подобное. Вот только Гу Юнь никогда особо не воспринимал его слова всерьез. Думал, что этот ребенок так долго изучает медицину с семьей Чэнь, что немного помешался на теме здоровья и сам превратился в старика, которого не волнует ничего кроме болячек. Но как выяснилось... Чан Гэн испытывал невероятные страдания.

Гу Юнь спросил:

– А на какой стадии болезни Чан Гэн?

Чэнь Цинсюй все еще хранила молчание.

Тогда Гу Юнь сказал ей:

– Можете мне рассказать. Я приму правду, какой бы она не была. И если проживу ещё хоть немного, то неважно выпадет ли он в неистовство или потеряет рассудок, я все равно до последнего буду о нем заботиться.

– Его Высочество... – сказала Чэнь Цинсюй. – Его Высочество обладает невероятной силой воли, а на душе у него царит покой. Долгие годы Кость Нечистоты в его теле никак не проявлялась. Он знает о проблеме, поэтому куда более строг к себе, чем обычные люди. Разве что недавно... Мне пришлось поставить иглы, чтобы сдержать её. Аньдинхоу не о чем беспокоиться.

Хотя она говорила довольно уклончиво, Гу Юнь легко сделал выводы. Всегда всё было отлично, Кость Нечистоты никак не проявляла себя – до недавнего времени.

«Это все из-за меня», – растерянно подумал он и встал на ноги с грацией поднятого из мертвых трупа. Гу Юнь пошатнулся, словно от удара ножа.

Чэнь Цинсюй хотела подать ему руку, но он не взял ее; из-за жесткого металлического корсета маршал напоминал железную марионетку, у которой выгорел цзылюцзинь.

Чэнь Цинсюй замерла на месте. На строгом бледном лице отражалась буря эмоций. Ее взгляд невольно упал по направлению к столице. Отправленная ею деревянная птица должна была как раз прибыть на место, вот только... верное ли суждение она вынесла в своем письме?

Над столицей нависли мрачные тучи. Маленький силуэт деревянной птицы терялся среди тяжелых грозовых облаков, становясь едва различимым глазу.

Чжан Фэнхань выбрался из экипажа и сложил руки вместе, чтобы поблагодарить оставшегося внутри человека:

– Вашему Высочеству пришлось потратить свое время, чтобы подвезти этого дряхлого старика. Прошу прощения за беспокойство.

– Я целыми днями не выхожу из здания Военного совета, – приподняв шторку, с улыбкой ответил Чан Гэн. – Мне все равно нужно заехать в поместье Аньдинхоу, чтобы переодеться и постирать одежду. Да и нам ведь по пути. Так что господину Фэнханю не следует церемониться. Кстати, а разве институт Линшу не предоставил вам личный экипаж?

Чжан Фэнхань не обратил на его слова особого внимания.

– Все имеющиеся у нас экипажи теперь используются моими подчиненными для важных дел. А я не выезжаю дальше столицы. К тому же мне полезно размять старые косточки. Когда повсюду идут войны, а императорскому двору поступает множество прошений, лучше экономить там, где можем. Даже если мы не в силах предотвратить надвигающийся шторм, разве нельзя все равно попытаться немного облегчить ситуацию?

Чан Гэн засмеялся и ответил:

– Да, вы правы. Кое-чему мы все же научились.

– Я боюсь, вы мне льстите, – поспешил ответить ему Чжан Фэнхань и уже собирался удалиться, когда Чан Гэн окликнул его:

– Господин Фэнхань, пожалуйста, подождите, – с этими словами Чан Гэн достал смелое и дерзкое прошение Чжан Фэнханя о том, чтобы разрешить простому народу торговать цзылюцзинем, и двумя руками передал его автору. – Прошу прощения у господина Фэнханя за то, что не позволил передать прошение нашему правителю. Поскольку мы сейчас наедине, я бы хотел немного покритиковать вашу задумку. Прошу, не обижайтесь. Но свободный оборот цзылюцзиня всегда был больной темой для Императора. Со времен правления императора У-ди в стране не делалось никаких послаблений в этом вопросе. В глазах правителя цзылюцзинь – это как большая императорская печать, управляющая государством. Поставьте себя на его место. Будь вы Императором, разве позволили бы вырезать фальшивые печати из редиски и продавать такие поделки ради потехи?

Чжан Фэнхань прекрасно понимал, что бессмысленно отправлять подобное прошение: или его вернул бы ему Военный совет, или же оно дошло бы до Императора и вызвало его гнев. Однако господин Фэнхань держался с достоинством ученого мужа и жил по принципу «желаете ли вы это слышать или нет, я все равно озвучу то, что должно быть сказано». Кто же мог подумать, что Его Высочество Янь-ван лично обратится к нему из-за этого прошения, тем более столь почтительно?

Чжан Фэнхань забрал обратно свое письмо, покраснел и вздохнул:

– Ваше Высочество... Ох, Ваше Высочество совершенно правы. Похоже, я ненадолго впал в маразм. Столько беспокойства доставил Вашему Высочеству.

– Я знаю, что вы всем сердцем радеете за государство и народ. Вы – главная опора института Линшу. А в последние годы, когда обстановка в стране нестабильна, только на вас мы можем положиться в изготовлении брони и оружия, – махнул рукой Чан Гэн. – А если мы даже вас не в состоянии защитить, то о каком беспокойстве может идти речь?

Чжан Фэнхань растерялся, ведь Чан Гэн совершенно искренне за него переживал и разговаривал таким спокойным тоном. Он не знал, что ему ответить, и только повторял:

– Ох, стыдно-то как...

– С тех пор как мой друг детства, Гэ Чэнь, поступил в институт Линшу, он целыми днями только о господине Фэнхане мне и рассказывает, – подразнил его Чан Гэн. – Он настолько вами восхищается, что готов перенять даже привычку распивать чай Хоукуй [2] и есть маринованный редис. По-моему, ему остается только купить седой парик, чтобы во всем на вас походить.

Старое лицо Чжан Фэнханя стало пунцовым. Больше всего ему хотелось отвесить своему новому ученику Гэ Чэню затрещину за то, что тот делится с Янь-ваном столь незначительными подробностями его жизни.

– Мы с Гэ Чэнем вместе выросли в городе Яньхуэй. Когда мы были совсем детьми, туда вторглись варвары. У него никого из родных не осталось, поэтому много лет он следовал за мной... – Чан Гэн замолчал, немного смущенно глядя на Чжан Фэнханя. – Не буду ходить кругами. Давайте сразу перейдем к делу. Гэ Чэнь просил меня взять на себя смелость от его имени обратиться к вам с одной скромной просьбой. Он всегда искренне вами восхищался и желал бы признать господина Фэнханя как... ну, старшего родственника. Больше ему ничего не нужно, он всего лишь хочет иметь возможность позаботиться о вас в будущем. А что вы сами думаете на этот счет?

У Чжан Фэнханя участилось дыхание.

После того, как Гэ Чэнь вместе с Шэнь И вернулся в столицу, то поступил в институт Линшу. Юноша отличался трудолюбием, умом и талантом. Поскольку они с Чжан Фэнханем сошлись характерами, вскоре глава института принял его в качестве своего личного ученика.

Но он прекрасно знал себя – у него в рукавах был лишь ветер [3]. За всю свою жизнь Чжан Фэнхань не добился ни власти, ни влияния, и только с утра до вечера всех раздражал. Разве был от его покровительства какой-то толк? Разве мог он кого-то защитить? Он так и не завел ни детей, ни внуков и был стар и одинок. Разве было кому-то кроме его старых псов до него дело?

Увидев выражение его лица, Чан Гэн произнес:

– Ладно, я уже сказал ему, что господин Фэнхань превыше всего ценит тишину и покой, ему ни к чему такой шумный сын как Гэ Чэнь. Не переживайте, я сам его отчитаю за дерзость вместо вас. С детства Гэ Чэнь обладает крайне беззаботным нравом и не станет принимать отказ близко к сердцу.

Чжан Фэнхань поспешно возразил:

– Ваше Высочество, погодите! Ваше Высочество! Я... Это... Я... – старик запаниковал, язык его онемел, а лоб покрылся потом.

Чан Гэн вежливо промолчал. Выражение его лица ничем не напоминало издевательскую ухмылку – наоборот, это была открытая, искренняя и немного шкодливая улыбка, свойственная молодым людям.

Чжан Фэнхань редко видел, чтобы тот выходил из образа умудренного опытом и сведущего ученого мужа. Старик успокоился, рассмеялся и сказал:

– Вашему Высочеству не следует...

– Тогда я передам, что ему стоит вернуться домой и как следует всё обдумать. Господин Фэнхань, поступайте так, как считаете нужным, – непринужденно произнес Чан Гэн. – А сяо Гэ я передам, что ему следует выбрать благоприятный день, чтобы отдать вам поклоны. Ох, кажется, дождь собирается. Могу одолжить вам зонтик.

Этот старый упрямый осел, Чжан Фэнхань, способный довести Ли Фэна до белого каления, попрощался с Янь-ваном и с доброй улыбкой смотрел вслед его удаляющемуся экипажу.

Как только Чан Гэн уехал, послышался непрерывный стук капель – его предсказание сбылось. Начал накрапывать дождь.

Господин Фэнхань раскрыл одолженный зонтик и тяжело вздохнул. Большую часть года – с учетом нехватки людей и царившего вокруг хаоса – трудно было назвать мирной. Но глядя на этого молодого человека, Чжан Фэнхань чувствовал, что Великой Лян по-прежнему есть на кого опереться.

На свете живет множество умных и талантливых людей, но если человек чересчур умен, зачастую он не горит желанием помогать своей стране – мудрый себя оберегает [4]. Требуются выдающиеся ум и отвага, чтобы смело выступить вперед, всем вместе собраться и взвалить на себя эту ношу.

Когда люди на передовой трудятся, не покладая рук, это еще не значит, что все хорошо закончится... Вполне возможно, все приложенные ими усилия окажутся напрасны. Но какой сейчас была бы эта страна, не будь подобные герои её надежной опорой на протяжении тысячи лет?

Господин Фэнхань вернулся к выполнению своих обязанностей. Улыбка сошла с его лица, когда в конце улицы он заметил белоснежные одеяния монаха. Он поспешил к нему на встречу.

Трактир, расположенный на узкой улочке, не мог сравниться с величественной и изящной старой башней Циюань и больше напоминал небольшую чайную. Не было ничего необычного в том, что господин Фэнхань решил почтить визитом подобное место. Он сложил зонтик и стряхнул с него дождевые капли. Когда заскрипели деревянные ступени, он поднял голову и увидел, как Ляо Жань снимает мокрую бамбуковую шляпу [5]. Тот уже успел подняться на второй этаж и отвесил ему небольшой поклон. Чжан Фэнхань быстрым шагом последовал за ним.

Так они оказались во внутреннем помещении, где их уже дожидался мужчина средних лет. На вид ему сравнялось сорок, может пятьдесят лет, внешность его была довольно заурядной, а одежда – неброской. Уголки его глаз и кончики бровей плавно изгибались, от чего человек этот мог показаться крайне дружелюбным. Впрочем, присутствуй здесь какой-нибудь сановник из министерства финансов, он был бы поражен... Ведь это был никто иной как Ду Ваньцюань, богатейший купец в Цзяннани.

Дела его в Цзяннани процветали. Как-то раз он лично возглавил команду торговцев, отплывших на Запад [6]. Этот огромный купеческий корабль стал единственным судном, побывавшим там с тех пор, как император У-ди открыл морские пути. На девять шансов умереть был лишь один ― остаться в живых [7]. Путешествие это принесло Ду Ваньцюаню немалую выгоду, с тех пор его прозвали Цайшэнь [8].

Позднее Ду Ваньцюань переехал на северо-запад, где его избрали главой торгового дома центральной равнины на Шёлковом пути.

Когда Император по непонятной причине поместил Аньдинхоу под домашний арест, этот сметливый и практичный управленец решил эвакуировать из нестабильного региона купцов из своего торгового дома. Благодаря этому во время нападений в западных землях пострадало гораздо меньше мирных граждан, чем могло. Можно сказать, что Цайшэнь крайне вовремя угадал, в какую сторону подует ветер, и повернулся в нужном направлении.

Никто точно не знал размер состояния Ду Ваньцюаня, но поговаривали, что тот несметно богат и может соперничать с целой державой. Хотя, конечно, учитывая бедственное положение Великой Лян, это сейчас было не самое лестное сравнение.

И вот сам Цайшэнь во плоти, монах из храма Хуго и упрямый старик из института Линшу собрались в жалкой маленькой таверне.

При виде Чжан Фэнханя Ду Ваньцюань вежливо поднялся на ноги и уступил ему место во главе стола. Сложив вместе руки в знак приветствия, он сказал:

– Пожалуйста, присаживайтесь. Я больше десяти лет не видел старшего брата [9], но кажется, ты совершенно не изменился. Стал еще более величественным, чем я тебя помню.

Чжан Фэнхань не согласился с его словами:

– Да брось. Я только постарел.

Ду Ваньцюань сложил руки в знак уважения и признался:

– Когда этот ничтожный Ду собрался в столицу, жена и дети пытались отговорить его. Они боялись, что поскольку ситуация в городе не стабильна, то тут мои старые кости и упокоятся. Но я спросил себя: разве господин Фэнхань не старше меня? Хотя господин Фэнхань был безоружен все равно он не дрогнул, когда вражеское войско нанесло мощный удар по стенам города. Мелкий торговец вроде меня не в силах тягаться с таким бесстрашным воином. Если я струшу даже повидаться с тобой, смогу ли я потом считать себя достойным человеком?

Ду Цайшэнь давно вел свои дела и привык жить в достатке. Его манера речи сильно отличалась от Янь-вана, но оба умели парой слов смутить человека, выставив его в лучшем свете. Чжан Фэнхань понял, что если Ду продолжит рассыпаться в комплиментах, то они так и до ночи не обсудят дела, поэтому был вынужден сесть во главе стола.

Мастер Ляо Жань молитвенно сложил руки и показал на языке жестов: «У господина Ду большая семья, хозяйство и каждый день тысячи забот, а господину Фэнханю скоро надо возвращаться в институт Линшу. Поэтому давайте поскорее перейдем к сути. Я считаю, следует дать дорогу молодым».

После чего Ляо Жань снял висевшие на руке четки и осторожно распустил их. Одна бусина упала. Ляо Жань разобрал самые крупные бусины, старые и деревянные, на части – внутри они оказались полыми с многочисленными шестеренками.

Господин Фэнхань и Ду Ваньцюань переглянулись и занялись делом. Каждый из них снял с руки четки. Когда все части сложили рядом, они притянулись друг к другу, скользя по столу. Шестеренки начали соединяться, и детали тут же встали на место, образуя гладкий деревянный жетон с иероглифом «Линь».

– Прошло больше двухсот лет с тех пор, как кто-то собирал этот жетон, – вздохнул Ду Ваньцюань. – Последний раз наши предки вверили его Императору Тай-цзу [10] и не ошиблись, поскольку правитель принес стране двести лет мира и процветания. Теперь это сокровище перешло нашему поколению, и я надеюсь, что мы сможем выбрать достойного кандидата... Раз мастер Ляо Жань решил созвать сегодня Линьюань, значит, у него кто-то есть на примете.

Ляо Жань сказал на языке жестов: «Старина Чжун и представительница семьи Чэнь сейчас на фронте, поэтому не смогли приехать. Старина Чжун несколько дней назад прислал мне письмо и четки. В той провинции, куда отправилась барышня Чэнь, до сих пор неспокойно и эти земли гораздо дальше расположены, поэтому ее ответ еще не пришел. Но думаю, что через пару дней мы узнаем ее мнение».

Ду Ваньцюань взглянул на лежащий на столе деревянный жетон Линьюань и торжественно произнес:

– Прошу, начинайте.

«Амитабха, – монах молитвенно сложил руки, опустил голову и сказал на языке жестов: – В начале войны один человек предложил использовать деревянных птиц для отправки сообщений, таким образом даже в осажденном городе мы могли посылать и получать информацию. Затем этот человек взял на себя опасную миссию по убийству шпиона, лично защищал город и отказался от предложения занять императорский трон...»

Выслушав его, Чжан Фэнхань тут же с ним согласился:

– Я знаю, о ком говорит мастер. Я чаще других общался при дворе с Его Высочеством Янь-ваном. При всей его молодости он талантлив и добродетелен. Я хотел бы вверить ему этот деревянный жетон. Мне стыдно признаваться в том, что такой старый хрыч как я много лет незаслуженно занимает свою должность, раз в критический момент от меня не было никакого толку. Узнав вести с фронта, я запаниковал и не мог поверить, что Запад действительно сумел взять столицу в осаду, не говоря уж о том, чтобы предложить использовать деревянных птиц для отправки сообщений... Что вы об этом думаете, господин Ду?

Двое мужчин буровили Ду Ваньцюаня взглядами. Немного поразмыслив, он ответил таким образом:

– Его Высочество занимает высокое положение и прежде мы с ним не встречались, но я слышал, что принц когда-то был учеником почтенного учителя Чжуна и подружился с семьей Чэнь. Они должны лучше его знать. Почему бы не дождаться их мнения?

Тут Ляо Жань спокойно достал деревянную птицу с нетронутой печатью на брюшке.

«Письмо от старины Чжуна, – жестами объяснил Ляо Жань. – Этот монах еще не распечатывал его. Прошу вас».

Ду Ваньцюань нетерпеливо потер руки и немного смущенно предложил:

– Ду возьмет на себя смелость сделать это.

Ду Ваньцюань осторожно сломал печать, вскрыв брюшко птицы, и достал четвертый кусочек деревянного жетона.

Теперь слово «Юань» было почти сложено, не хватало только одного фрагмента в углу. Также Чжун Чань прислал письмо на морской зернистой бумаге.

Чжан Фэнхань продолжил:

– Старый мастер Чжун научил Его Высочество командовать войсками, ездить верхом и стрелять. Поскольку их многое связывает, разве может он...

Он осекся, заметив, что Ду Ваньцюань положил на стол написанный на морской зернистой бумаге ответ генерала Чжун Чаня. В письме было сказано следующее:

«Этот человек способен принести мир на наши земли, но детство его выдалось крайне тяжелым. С ранних лет он отличался добротой, но с возрастом может сильно измениться. Кроме того, всегда существует скрытая угроза из-за Кости Нечистоты. Прошу вас всех проявить бдительность».

Примечания:

1. Уэргу – это имя злого божества, почитаемого у восемнадцати варварских племен. Уэргу – это же и Кость Нечистоты.

2. Хоукуй – 猴魁 – у него самый крупный размер чайного листа среди известных зеленых чаев, составляет до 60 мм. Удивительно, но его размер не влияет на тонкий аромат орхидеи и мягкий вкус, который длится до четырех заварок, сохраняя прекрасные качества.

3. 两袖清风 – liǎngxiùqīngfēng – в обоих рукавах свежий ветер; обр. бескорыстный, неподкупный; бедный, но честный; бедный, неимущий.

4. 明哲保身 – míngzhé bǎoshēn – мудрый себя оберегает (в знач.: ни во что не вмешиваться, избегать осложнений, беречь свою шкуру)

5. 斗笠 – dǒulì – доули – широкополая коническая шляпа (обычно из бамбуковой щепы, для предохранения от дождя и солнца).

6. Относится к экспедициям Чжэн Хэ в 15-м веке в западную часть Тихого океана

7. 九死一生 – jiǔ sǐ yī shēng – на девять шансов умереть лишь один ― остаться в живых (обр. в знач.: подвергаться смертельной опасности, большому риску; почти верная гибель; чудом остаться в живых; спастись от верной гибели)

8. Ду Цайшэнь. Ду – его фамилия. Цайшэнь – божество богатства, бог денег. 财神 – cáishén, cáishen

9. 老哥哥 – lǎo gē ge – так младший из друзей-мужчин обращается к старшему другу-мужчине.

Например: Благодаря любезности старшего брата младший брат может взять на себя это дело.

10. 太祖 – tàizǔ – Тай-цзу (храмовое имя императора, как правило – основателя династии; букв. великий предок)