Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 112 (всего у книги 112 страниц)

Экстра 16.

Priest: Я не знаю, о чем написать на этой неделе. Поговорим о банальном.

1. О «Сад Гу».

Посторонние могли подумать, что, поскольку маршал Гу родился в армии, он всегда ел песок и пил северный ветер, и с его дурацким темпераментом он, должно быть, был очень небрежным. Что касается императора, то он с детства был вспыльчивым и мягким человеком, в каждом его движении проявляется непревзойденная элегантность, способная даже прикрыть в нем чужую кровь.

На первый взгляд кажется, что, когда они живут наедине, император тщательно все подготавливает, а рот Гу Юня полон «что угодно» – это нормально.

Но на самом деле Чан Гэн, «местный император» из сельской местности, не был таким привередливым, как выглядел. Весь день у него не было других интересов, кроме упорной работы, занятий боевыми искусствами и поддержания здоровья в течение всего дня. Как только Гу Юнь отправится в командировку, он будет жить как монах, рано ложиться спать и вставать вовремя каждый день, сражаться с железными марионетками, а затем ходить в суд, чтобы позаботиться о работе. (телохранители были слишком трусливы, чтобы преследовать императора с мечом и зарубить его, да и наемники тоже). Во время еды он ел все, что готовили на кухне, никогда не жаловался на блюда, которые ему не нравились, и не жадничал до вкусной еды. Не будет у него и дурной привычки выпивать чашу вина после еды. Так как в ранние годы он плохо спал, то даже чая не пил, не говоря уже о вине; он жил исключительно на простой кипяченой воде....... Ждал, пока Гу Юнь вернется, чтобы снова жить яркой жизнью.

Гу Юнь, наоборот, не мог бездействовать. Всякий раз, когда он свободен, он должен придумать, чем заняться. Более того, по многолетним наблюдениям Чан Гэна, дело было не в том, что этот человек был суетливым, а в том, что ему это нравилось.

После того, как было принято решение о выборе места для сада Гу, было естественно отремонтировать его. Вначале Чан Гэн хотел сделать это сам, потому что чувствовал, что это большая работа. Он не знал, сколько усилий потребуется, чтобы возделывать такой большой сад, и не хотел, чтобы Гу Юнь изнурял себя, он мог только лично позаботиться об этом. После того, как он напряг голову, чтобы окончательно разложить чертежи сада, Гу Юнь также вернулся из патрулирования на севере. Император приказал исполнительному директору Министерства работ представить проект маршалу для получения его мнения.

По мнению маршала... это было тяжелее, чем ливень.

Тяжелая работа в глазах Чан Гэна стала самой большой радостью Гу Юня в то время. Вернувшись в столицу, Гу Юнь каждый день бегал в Министерство труда, болтая с двумя руководителями строительства. В один день он что-то добавлял, в другой что-то менял. Он предлагал Чан Гэну кучу разных вещей, которые, по его мнению, производили впечатление. Сегодня он показывал ему самую популярную плитку в Цзяннане, а на следующий день показывал ему пять дизайнов гостевого павильона, попросив выбрать, какой из них ему больше нравится. Чан Гэн согнул талию, держа в руках люлицзинь, трижды посмотрел туда-сюда, но не увидел между ними никакой разницы.

–Все в порядке, – Чан Гэн не мог до конца понять его энтузиазм, поэтому мог только думать:

–В любом случае, хорошо, что он счастлив.

Поэтому все позднее строительство сада Гу было почти полностью идеей Гу Юня. Когда он возился с этими вещами, его терпение казалось безграничным. Он даже лично пошел посмотреть, какие бамбуковые деревья будут посажены рядом с павильоном; когда он не мог сделать выбор, он также привозил несколько деревьев в поместье Аньдинхоу для посадки, чтобы посмотреть, что из них выйдет.

Чан Гэн сопровождал его, чтобы посадить бамбук. Он чувствовал, что, когда эти деревья стоят в ряд, они как будто происходят от одной матери. Он тупо подумал: может, поднятие этого вопроса на какое-то время что-то изменит?

Прежде чем Чан Гэн смог увидеть разницу, все бамбуковые деревья погибли, потому что погода в императорской столице не подходила для их роста. Так что этот вопрос та и остался загадкой.

Спустя долгое время после того, как сад Гу был завершен, однажды Гу Юнь пас лошадей на горе, а Чан Гэн, закатав штаны, принялся ловить рыбу.

Как только рыба собиралась клюнуть наживку, лошади Гу Юня всегда подбегали, чтобы присоединиться к веселью, как будто они намеренно создавали проблемы. Долго просидев, им так и не удалось поймать ни одной рыбы. Чан Гэн никуда не торопился; он спокойно менял наживку и сидел, прищурив глаза, нельзя было сказать, ловил ли он рыбу или медитировал.

Гу Юнь кое-что вспомнил и вдруг спросил Чан Гэна:

–Разве ты не говорил, что позаботишься о строительстве этого сада? Почему в конце концов все это стало моей работой?

Чан Гэн лениво сказал:

–Моя первоначальная идея была относительно простой: небольшой участок на заднем дворе.

Во всем саду Гу Гу Юнь не вносил каких-либо радикальных изменений в маленькое место, где они обычно жили, потому что раньше Чан Гэн отремонтировал его до мельчайших деталей. От слегка приспущенного дворика, текущей и извилистой воды, до ряски и каменных ступеней – все это было нарисовано им.

Гу Юнь положил руки на подушки и лег у озера в задней части горы:

–Я слышал от руководителей строительства, что ты позволишь им работать, как им заблагорассудится, в других местах. Я думаю, у тебя хватит терпения только на то, чтобы построить небольшой двор.

Чан Гэн сказал с улыбкой:

–Дело не в том, что у меня хватает терпения только на то, чтобы построить маленький двор, дело в том, что в моем сердце есть только один двор.

Гу Юнь моргнул.

Мастер Ляо Жань однажды сказал: «Если сердце человека маленькое, все его страдания, даже размером с дом, могут быть втиснуты только в этот маленький уголок. Если в сердце есть мир во всех направлениях, то проблемы размером с гору, станут не чем иным, как капля воды в бескрайнем море.»

Хотя мастер не очень любил чистоту, он действительно был выдающимся монахом. Когда Чан Гэн был подростком, он следовал своим словам и изгонял свои заботы и обиды на четыре стороны света. Теперь, когда все его страхи и обиды устранены, он вернул свои «небо и землю» обратно в маленькое семечко и поместил их всех в этот маленький дворик.

Таким образом, не будет ли это означать, что его чувства были настолько глубоки, что никогда не рассеются?

Как раз в тот момент, когда рыба собиралась приблизиться, снова раздался слабый цокот лошадиных копыт. Чан Гэн вздохнул:

–Маршал, если ваши отставные «солдаты» снова придут, чтобы встряхнуть обстановку, вечером не будет жареной рыбы, которую можно было бы съесть. Ты можешь ополоснуть руки в воде и приготовиться съесть их.

Гу Юнь подобрал свой халат и сказал:

–Подожди.

Чан Гэн подумал, что маршал собирается приручить лошадь, но неожиданно в его глазах помутилось, а затем раздался «хлопок», и ему чуть не плеснули в лицо водой.

Гу Юнь:

–Лови!

Одной рукой он врезался в воду наискось, не создавая капли воды, одним движением ловя жирную рыбу. Ее чешуя сверкала на свету, падая в руки Чан Гэна полосой разноцветного свечения. Его виляющий хвост создавал небольшую радугу.

Император поймал ее в спешке, удочка упала в реку:

–Гу Цзыси! Сколько тебе лет!

Гу Юнь громко рассмеялся.

Потом его радость сменилась печалью. Ему не удалось съесть жареную рыбу, о которой мечтал. Боясь, что он простудится, Чан Гэн повел его принять горячую ванну, налил ему миску холодного противопростудного супа и решительно превратил жареную рыбу в жалкую водянистую уху.

Он даже натертый имбирь положил!... Этот сумасшедший император!

2.

Почему Чан Гэн стал императором, но его все еще преследовали железные марионетки, то в отличие от Гу Юня, который вырос на поле боя, у Чан Гэна было не так много возможностей владеть мечами и оружием.

После того, как он вступил на престол, в стране наступил мир, генералы засадили поля в приграничной крепости. Северо-западный лагерь также организовал соревнование по посадке дынь, чтобы узнать, у какого генерала самая большая и сладкая дыня. Хэ Жунхуэй занял первое место. Позже он получил прозвище «Великий генерал Божественной Дыни». Этот человек был настолько этим горд, что каждый раз, возвращаясь в столицу, чтобы отчитаться о своей работе, он дарил маршалу Гу полную тележку... независимо от того, нравилась ли она ему или нет.

В такой обстановке у императора, несомненно, было меньше шансов принять участие в сражениях, но он все равно каждый день вставал до рассвета и голыми руками избивал несколько железных марионеток в поместье Аньдинхоу, упражняясь, и мог обильно потеть за троих даже в самые холодные зимние дни, независимо от дождя или солнца. До того возраста, когда у него была седина в волосах, он все еще мог ездить на самых толстых орлиных доспехах и натягивать самый тяжелый железный лук.

Последующие поколения пришли к выводу, что это должно быть связано с его жизненным опытом с детства.

Он вырос в Яньхуэй. Несмотря на то, что Гу Юнь вернул его в столицу, когда он был подростком, он пробыл там меньше года. Прежде чем привыкнуть к экстравагантности императорской столицы, он уже следовал за Мастером Ляо Жанем, чтобы скитаться по миру.

Когда он был молод, ему приходилось полагаться на собственный ум, чтобы облегчить страдания от жестокого обращения Сю Няна.

В детстве ему приходилось крепко держать нож, чтобы выжить среди волков, пока кто-нибудь не придет его спасти.

Когда он был молодым человеком, вступающим в мир, он встречал местных хулиганов, горных бандитов и всевозможных эксцентричных людей из всех слоев общества. Было слишком много случаев, когда всего одно предложение о несогласии приводило к драке. Не в силах зависеть от людей рядом с ним, Будь то борьба или бегство, он должен позаботиться об этом сам.

Когда он, наконец, вырос и вернулся в столицу, чтобы унаследовать свой титул, запад чуть не разнес столицу на куски.

Проведя первую половину своей жизни в хаосе и суматохе, он так и не успел научиться быть высшим аристократом и отдать свою жизнь в руки гвардии и императорской армии. Он был подобен волку-одиночке, даже живя безбедной жизнью, никогда не осмелится забыть поточить когти и зубы. Он всегда чувствовал, что, поскольку у него в руке еще одна фишка, он всегда должен напоминать себе, что сила подобна плывущему облаку, он не должен потакать и слишком полагаться на них.

В конце концов, он старался изо всех сил, в сочетании с частичкой судьбы, прошел через множество трудностей и опасностей и, наконец, смог защитить то, что хотел защитить. Как он мог посметь расслабиться?

Экстра 17.

Шэнь Янь, младшая дочь Шэнь И, родилась в конце лета, когда ее брату Чэнь Аню исполнилось восемь лет.

Ни семья Шэнь, ни семья Чэнь не считались благополучными, поэтому рождение ребенка, естественно, было важным событием, заставлявшим людей суетиться. От бесконечных светских бесед хотелось сбежать. Не говоря уже о настоящих друзьях – были и придворные чиновники, которые стремились использовать эту возможность, чтобы заручиться благосклонностью семьи, и представители мира драчунов, желающие подружиться с чудо-врачом.

Чэнь Цинсюй пока не могла принимать гостей. Шэнь И был не из тех, кто ставит других в неловкое положение, поэтому ему было нелегко справиться с ситуацией в одиночку.

Поэтому на третий день* Гу Юнь привел более двадцати солдатов в легкой черной броне, чтобы лично "охранять резиденцию".

Четыре черных орла приземлились в четырех углах дворовой стены резиденции генерала Шэнь. Все птицы, которые должны были лететь этим путем, захлопали крыльями и обернулись. Гу Юнь вошел в дверь, как разбойник, и бросил свой шлем в руки слуги. Окинув взглядом окрестности, он с улыбкой сказал:

–Я так торопился, что не успел снять доспехи, но, по крайней мере, мне удалось прибыть вовремя, чтобы разделить это радостное событие с господами. Идемте, идемте, я накажу себя тремя чашками... А, почему наш друг до сих пор прячется над балкой? Спускайся сюда и присоединяйся к веселью...

Вскоре в резиденции Шэнь воцарился покой, четыре стены стали безмятежными.

Видя, что неважные люди окончательно заблудились, Гу Юнь свистнул и дал сигнал "Черным орлам" спускаться. Группа "черных орлов" сняла шлемы. Под легкими доспехами оказались не рядовые солдаты, а старые члены Черного Железного Лагеря.

Генералы разом поздравили Шэнь И и весело последовали за ним в зал. Гу Юнь бросил быстрый взгляд на Чэнь Аня, ожидавшего у дверей малого зала, и, подхватив мальчика на руки, понес его за собой.

–Теперь ты старший брат, малыш, ты рад?

–Дядя Гу.

Чэнь Ань соскользнул с легкой брони, обхватив руками его шею, и что-то прошептал, но голоса шумящих генералов были настолько громкими, что сразу же заглушили слова мальчика.

Гу Юнь не обратил на это внимания. Он погладил мальчика по голове и с волнением пошел в дом, чтобы снять броню. Ему еще предстояло взглянуть на малыша, он не должен был его испугать.

По его мнению, стать братом без боли – это очень выгодно. Как можно быть несчастным? В те времена, если бы у него был брат или сестра, он бы каждый Новый год дарил матери еще два поклона.

Чэнь Ань привычно хотел не отставать от него. Но стоило ему поднять ноги, как он останавливался на месте. Проходящие мимо дяди похлопывали его, а затем спешили мимо.

Для восьмилетнего ребенка генералы были высокими. Ему приходилось высоко поднимать голову, чтобы разглядеть их лица. Взрослые смеялись и разговаривали, не опуская головы, и маленькому Чэнь Аню казалось, что он остался в стороне от всеобщего внимания... Он не знал почему, но в тот вечер это чувство было особенно сильным.

Он был расстроен, на душе было неспокойно, но кругом царила радостная атмосфера, поэтому его недовольство казалось совершенно необоснованным.

Чэнь Ань посмотрел на свои маленькие ботинки, и его глаза вдруг стали горячими. В этот момент чья-то рука осторожно прикоснулась к его затылку.

Чэнь Ань почувствовал легкую злость и не поднял глаз. В любом случае, все присутствующие на семейном ужине в малом зале были друзьями его родителей, и ему не нужно было проявлять излишнюю вежливость... К тому же, похлопав его по плечу, они просто пройдут мимо.

Но после долгого ожидания рука не убралась. Мятный аросат с нотками лекарства на рукаве распарился в летней жаре и окружил его явным и отчетливым образом.

Как только Чэнь Ань поднял глаза и ясно увидел, кто это, он был поражен:

–Ваше Величество...

Чан Гэн, одетый в простую одежду, взглянул на него. Через мгновение Чэнь Ань повесил голову и тихо прошептал:

–Дядя Ли.

Небольшой зал неподалеку был ярко освещен и шумел, как будто там праздновали Новый год. Генералы то и дело подтрунивали над своим товарищем, говоря о том, что идеальная семья должна иметь и сына, и дочь.

Чан Гэн не спешил уходить. Он стоял во дворе вместе с маленьким Чэнь Анем. Древние деревья старого дома семьи Шэнь не пропускали свет фонаря и луны, охраняя две фигуры – большую и маленькую.

–Ты несчастлив?

Чэнь Ань сначала неосознанно покачал головой, затем заколебался и снова склонил голову, молча выражая свое согласие.

Этот ребенок, по мнению Гу Юня, был очень похож на Шэнь И в молодости: тихий, с головой, полной осторожных мыслей.

Чан Гэн не мог этого заметить. Он полагал, что генерал Шэнь в молодости совершил ошибку – постоянно путался с этим Гу, шел по пути "попадания в неприятности, принятия вины на себя, раздувания шара гнева" без возврата, а потом стал не в себе.

–Ты боишься, что в будущем у твоих родителей в глазах будет только твоя младшая сестра, а не ты?

–Нет, я тоже сын своих родителей. Они меня не забудут. Моя сестра еще маленькая, поэтому, естественно, о ней нужно заботиться больше. Полагаю, что в тот год, когда я родился, дяди тоже пришли поздравить меня.

Чэнь Ань говорил спокойно и изящно. Восьмилетний мальчик выглядел более взрослым, чем генералы в зале... Если бы не следующий момент, когда он с обидой дернул Чан Гэна за рукав:

–Я... Я просто...

Чэнь Ань издал грустный звук в ответ, прислушался к происходящему в маленьком зале и сказал одиноким голосом:

–Похоже, я один так себя веду. Дядя Ли, может быть, я слишком недалекий? Не по-джентльменски... Ах!

Чан Гэн постучал себя по лбу.

–Тебе лучше быть выше моей груди, прежде чем говорить о том, что ты "джентльмен".

Чан Гэн рассмеялся. Затем он сделал паузу и сказал:

–Все люди разные. Действительно, некоторые рождаются не очень думающими, но мы с тобой не такие уж и разные.

Чэнь Ань широко раскрыл глаза и посмотрел на него.

–В детстве я никогда не был с родителями. Я не знаю, каково это – иметь братьев и сестер. Просто я чувствую себя неловко, когда вижу, что у близких мне людей есть другие родственники и друзья.

Чан Гэн сказал медленным голосом и сравнил рост Чэнь Аня рукой.

–Так было, когда я был в твоем возрасте, и даже сейчас иногда так бывает.

Хотя Чэнь Ань был молод, он все еще знал, кто он такой. Он не мог осмелиться заметить, что дядя Ли не был "джентльменом". Заикаясь, он спросил

–Тогда... тогда что мне делать?

В этот момент Гу Юнь прикинул время и решил, что Чан Гэн уже должен был прийти. Не видя никого, он отвлекся от веселья и время от времени поглядывал на улицу.

Чан Гэн сделал полшага и вышел из-под прикрытия древнего дерева. Только сейчас Гу Юнь почувствовал облегчение и отвел взгляд. Затем он что-то понял, прочистил горло и как ни в чем не бывало поставил бутылку с вином.

Уголок глаза Чан Гэна мягко изогнулся.

–Не нужно ничего делать. Ты знаешь, что он постоянно беспокоится о тебе. Со временем ты привыкнешь к этому, бояться нечего.

Едва он закончил говорить, как к нему подбежал слуга. Сначала он почтительно поздоровался с Чан Гэном, затем взял Чэнь Аня.

–Это ваше.

Чан Гэн достал два замка долголетия, один большой и один маленький.

–Второй принадлежит твоей сестре. Отнеси его ей.

–Мой большой! – удивленно сказал Чэнь Ань.

–Когда ты родился, у тебя тоже был маленький. Когда твоя сестра вырастет до твоего возраста, ты сможешь поменять его на большой.

Чэнь Ань моргнул:

–А когда придет время, я получу еще больше...

Чэнь Гэн снова потрепал его по лбу, затем рассмеялся и выругался:

–Размечтался. Сколько тебе будет лет в это время? Ты уже должен быть "джентльменом", что же ты до сих пор просишь замок долголетия. Поскорее ложись спать, если не хватает сна, будь осторожен, ты не сможешь всю жизнь расти "джентльменом".

Чэнь Ань высунул язык, аккуратно положил замки долголетия и последовал за слугой.

У Чан Гэна был хороший слух, он издалека услышал, как слуга пробормотал:

–Генерал сказал, что молодой господин ничего не ел на банкете. Он попросил разогреть молочный суп, выпейте немного перед сном...

Чэнь Ань, казалось, был ошеломлен. Он бросил быстрый взгляд на отца, который весь день был окружен гостями, затем повернулся к Чан Гэну. Чан Гэн помахал ему рукой и направился в малый зал.

Званый ужин в резиденции Шэнь закончился поздно вечером. Гу Юнь приехал верхом на лошади, а когда все закончилось, сразу же сел в неприметную повозку на заднем дворе. Боясь, что остальные почувствуют себя неловко, Чан Гэн лишь ненадолго присел, затем отправился на задний двор, чтобы найти госпожу Чэнь и перекинуться с ней парой слов, и ушел первым.

–Хсс...

Гу Юнь почувствовал холод внутри, как только открыл дверь, и пошел забирать у Чан Гэна чашу со льдом.

–Почему бы тебе не подержать его в руках, раз уж он так близко? Какой уже день, почему ты все еще используешь так много льда, не будь жадным до прохлады.

(Чан Гэн использует чашу со льдом в качестве кондиционера)

–Ты говоришь это мне? ...

Чан Гэн улыбнулся, отложил книгу и постучал в дверь кареты.

Повозка заскрипела и медленно поехала домой. По дороге они вели непринужденную беседу, как вдруг Чан Гэн вспомнил:

–Сяо Ань сегодня немного завидовал.

Гу Юнь откинулся в сторону, чтобы закрыть глаза и отдохнуть. Услышав его слова, он с недоумением посмотрел на него:

–А?

–Я просто знаю.

Чан Гэн был беспомощен. Он простодушно подытожил, что Чэнь Ань втайне дуется.

–Малыш сказал, что больше никто так не поступает, только он один так себя ведет. Что это было?... "Малоумно и не "по-джентльменски", не знаю, откуда он научился такой взрослой речи.

–Скажи, вы так долго были во дворе – что ты ему сказал?

–А что я мог сказать? Просто уговорил его парой слов, остальное в будущем будет зависеть от беспристрастности его родителей.

Чан Гэн усмехнулся:

–На самом деле, я очень похож на него в этом отношении, у нас обоих...

Гу Юнь:

–Чувства глубоки, как океан.

Чан Гэн был ошеломлен:

–Что?

–Не так-то просто повернуться в тяжелой броне, и еще сложнее отклонить течение глубокого водного потока.

Гу Юнь лениво облокотился на повозку и слегка повернул голову в одну сторону, оба глаза смотрели на Чан Гэна.

–С появлением еще одного человека эмоциональный маленький глупец, который глубоко чувствует, всегда будет немного медленнее адаптироваться.

Чан Гэн:

... Почему я не подумал об этом.

Затем он тихо отвел глаза в сторону, и его уши покраснели.

–

*По старой традиции новорожденного купали на третий день после рождения.