Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 112 страниц)

Экстра 6. Благополучие и процветание

–

Кстати говоря, судьба принца Ли Чжэна хороша или плоха?

На самом деле трудно подвести итог.

Он родился от императрицы покойного императора Лунаня. Он был прямым потомком. У него был честолюбивый старший брат. Согласно здравому смыслу, когда он вырастет, он, вероятно, встанет на путь, чтобы конкурировать со своим старшим брата за благосклонность матери и сражаться насмерть. Путь защиты принца.

Принц по натуре кроткий и тихий – кротость последовала за дедом, спокойствие за матерью, ничего не является хорошим примером для принца, его мать беспокойна и больна, семья матери не имеет силы. Он бесхребтный и не может сам говорить об амбициях, и он очень зол на императора Лунаня, Ли Фэна. Однажды он был награжден императрицей из-за благосклонности императора.

Однако после запечатывания грязь не может поддерживать стену. По сравнению с родословной первого принца Наложницы Лу в то время, как ни смотри на нее, в будущем она будет пушечным мясом.

Но судьба всегда непостоянна. Когда юному принцу Ли Чжэну было всего шесть или семь лет, мир был нарушен, и страна погрузилась в хаос.

У Ли Чжэна, находившегося в глубоком дворце, не было сильного интуитивного впечатления о тяжелых годах войны в те несколько лет, он только помнил, что в тот год было очень мало случаев. Столица была горяча, как котел, и небо на западе дымилось. С фиолетовым воздухом люди внутри и снаружи дворцовых стен были в панике. Дворцовые служанки и чиновники, которые входили и выходили, вообще даже не улыбались. Они все приходили и уходили второпях. Отца-императора не было уже несколько дней. Время от времени всегда можно услышать, что дворцовые слуги могут понизить голос и отчитываться перед внешним миром, они никогда не оставят войну.

Принц был слишком молод, чтобы понимать, о чем говорили взрослые, но он помнил, что эта тема всегда сопровождалась тихим рыданием матери-императирицы.

Позже, когда юный принц понемногу подрос и начал понимать окружающий мир, положение Великой Лян мало-помалу улучшилось. После падения семья Лу была осуждена за измену, наложница Лу была понижена в должности и отправлена в холодный дворец, а старший принц так и не оправился.

В тот период времени Восточный дворец казалось, внезапно стал куском ароматного теста. Впервые принц почувствовал сильную волну взлетов и падений, но ему это не понравилось. Не было времени говорить об этих гадостях в мудрой книге, которым учил наставник Тай. С какой-то природной чуткостью он чувствовал себя не по годам беспокойно – он всегда чувствует, что взлеты и падения означают суматоху, а когда есть толпа, есть и другое время, когда мир полон хаоса.

У императора Лунаня мало наследников, старший сын императора слаб, материнская семья трех принцев скромна, а он молод. Все думают, что принц Ли Чжэн – самый благородный принц Великой Лян – и он еще не имел этой иллюзии со всеми. Он видел, как его отец-император погиб в хаосе армии.

В тот день Маленький принц держал за руку четвертого дядю-императора в армейском хаосе, и в душе он все еще считал себя ребенком.

Для Великой Лян это отправная точка восхождения на престол нового императора, новой эры и новой политики.

Для Маленького принца в глубоком дворце весь мир, кажется, изменился.

Королева труслива по натуре, и она всегда просит его угодить четвертому дяде, потому что жизнь этих сирот и овдовевшей матери отныне зависит от совести и обязательств его дяди. Никто не может сказать, когда он станет принцем и как долго сможет жить во дворце, где вырос.

Ли Чжэн любил быть рядом с дядей-императором Ли Минем, но в то время он чувствовал сильное давление, столкнувшись с четвертым дядей-императором. Так получилось, что добрый и эрудированный дядюшка стал императором, и даже титул на время пришлось изменить. Каждый день Маленький принц храбро слушал о государственных делах, о которых он мало знал, и встречал на себе внимание и многозначительные взгляды окружающих.

Его мать никогда не была так хороша, как наложница Лу, у нее не было собственного стержня, и у нее не было определенного представления, поэтому она только перекладывала давление на своего сына, открыто и молча прося его «бороться» каждый день.

Но она понятия не имела, с каким гневом он должен бороться, или каким человеком он ожидал, что он вырастет в будущем.

У каждого в молодости есть своя путаница и затруднительное положение. Например, затруднительное положение Гу Юня – это разрозненный Черный Железный Лагерь. Затруднительное положение императора Тайши, Ли Миня – кошмарные Уэргу и Гу Юнь. А затруднительное положение маленького принца Ли Чжэна – это его неопределенное будущее.

Но за Гу Юнем стояли десятки тысяч режущих как лезвие ветра, а предки висели в высоком зале семьи Гу. У Чан Гэна был маленький ифу, который всегда наблюдал за ним и вел его.

Но окружение Ли Чжэна было наполнено лишь бесконечным страхом, и никто не указывал ему прямой путь.

Осенью четвертого года Тайши, после того как наступили морозы, мать Ли Чжэна внезапно скончалась в бесконечном страхе и тревоге при жизни, а император был похоронен по правилам Министерства обрядов.

Пятнадцатилетний принц повзрослел и день за днем молчит.

Когда гроб остановили, Чан Гэн пригнулся, медленно вошел и слегка сжал плечи Ли Чжэна, готового отдать честь. Ли Чжэн не настаивал. Под присмотром своей матери он изо всех сил старался каждый день выяснять симпатии и антипатии четвертого дяди-императора, зная, что ему не нравится, когда другие вежливы наедине.

Ли Чжэн:

–Ваше Величество.

Чан Гэн взглянул на него, и молодой человек тут же смущенно изменил слова: –Дядя.

–Мои соболезнования.

Чан Гэн отдал приказ и отдал дань уважения императорской невестке, которую он никогда раньше не видел. Как только он  выпрямился, он услышал, как маленький принц рядом с ним с ломким голосом из-за периода изменения голоса сказал:

–У этого подданного нет ни таланта, ни добродетели, и он не может принести большой пользы, прошу дядю упразднить должность наследного принца.

Чан Гэн нахмурился и поднял голову.

Внешность этого дешевого племянника не так величественна и величава, как его отец, но несколько чересчур деликатна. Юноша был бледен и худ, с неизменной меланхолией в уголках глаз и бровей .Он действительно не был похож на драгоценного внука Фэнцзы*.

Фэнцзы [凤子] – 1) легендарное бессмертное имя;

2) дитя(яйцо) феникса

После того, как Ли Чжэн сказал эти слова, он, казалось, испугался самого себя, его лицо было напуганным, и он не знал, как это произошло. Снаружи незакрытого траурного зала внезапно ворвался порыв ветра, и тривиальные украшения под фонарями парового дворца замерцали. Через несколько мгновений он наткнулся на мемориальную табличку с одной стороны, и в ответ мемориальная табличка упала, молодой принц был ошеломлен.

Чан Гэн встал со спокойным выражением лица и почтительно поднял мемориальную табличку. Слуги, которые ворвались в страхе, замахали руками. Повернувшись к своему племяннику он спросил:

–Я слышал, как наставник Тай сказал, что ты очень хорошо читаешь, почему ты вдруг так думаешь?

Ли Чжэн опустил голову и не осмелился говорить.

Чан Гэн немного помолчал, а затем снова сказал:

–Когда ты был маленьким, ты часто преследовал меня, чтобы задавать вопросы, и я даже делал для тебя насекомых из травы. Почему ты отдалился от своего четвертого дяди сейчас, когда ты старше?

Ли Чжэн потерял дар речи и пробормотал: –Есть разница между правителем и подданным, подданный… Я…

Когда он думал об этом, Ли Чжэн ничего не просил у своего дяди, а просто любил его. Хотя он все еще жил во дворце все эти годы, он всегда чувствовал, что полагается на других. Он фыркал и невольно смешивал лесть и осторожность при встрече с дядей, но вкус уже изменился.

И когда Ли Чжэн посмотрел в глаза Чан Гэна, он понял, что этот четвертый дядя-император, который владел поместьем, был как зеркало в его сердце. Он знал все, поэтому ему становилось все более и более стыдно.

–Упразднение должности наследного принца – важное событие, – холодно ответил Чан Гэн, – государственные и национальные законы – это не то, что мы с тобой можем произвольно решать.

Лицо Ли Чжэна покраснело, как будто он был эгоистом.

Чан Гэн:

–Если тебе неудобно что-то мне рассказывать, ты можешь поговорить с Аньдинхоу. В следующем месяце он покинет столицу, для осмотра военного дела четырех границ. Если тебе интересно, ты можешь попросить его показать тебе.

Ли Чжэн был ошеломлен.

Затем Чан Гэн рассмеялся и сказал:

–Когда четвертый дядя был в твоем возрасте, он тоже был в полном замешательстве. В том году у меня была большая ссора с ифу, которому было поручено заботиться обо мне… Это был Аньдинхоу, который настаивал на побеге из дома. Вслед за мастером Лу и генералом Чжун Лао, они объехали всю Великую Лян, побывали во многих местах, видели, как все существа спешат зарабатывать на жизнь, и также видели, как разгуливали разбойники и бандиты, и жизнь и смерть мира видел больше радостей и печалей, и порой тех, что втиснуты в твоё сердце, становится меньше.

Каким бы невежественным ни был маленький принц, он знал, как важно, чтобы Аньдинхоу держал в руках жетон черного железного тигра при дворе и в армии. Когда он был молод и невежественен, он очень интересовался легендарным героем, он преследовал его и умолял писать тетрадь для каллиграфии. Позднее он не решался. При жизни матери его строго держали во дворце, и ему не разрешали выходить дружить с придворными. Из опасения, что сын зайдет слишком далеко и загородит глаза новому императору, его нога больше никогда не ступала в поместье Аньдинхоу.

–Не бойся его, он очень любил тебя, когда ты был молод, ты помнишь? – когда Чан Гэн упомянул Гу Юня, его глаза невольно изменились, и он, естественно, мягко улыбнулся.

Принц какое-то время не реагировал:

–Гу… Маршал Гу?

Чан Гэн вышел из траурного зала, принц на мгновение ошеломился и быстро последовал за ним, слуги с обеих сторон, казалось, знали, что дяде и племяннику есть что сказать, и автоматически отступили в стороны, молодой новый Император шел впереди, заложив руки за спину, не стесняясь. Он сказал Ли Чжэну:

–Меня пока не интересуют другие наследники. Через несколько лет я передам трон тебе, но это будет уже другая страна. Когда ты сидишь в этом положении, ты можешь обнаружить, что честь девяностопятилетнего тоже не может произнести ни слова. У всего двора, и даже мира, есть свои правила работы, есть законы над головой, правитель и подданный, подданный и народ проверяют друг друга... Возможно ты даже почувствуешь себя благородной марионеткой.

Мир никогда не слышал этих слов, и Ли Чжэн был ошеломлен.

Чан Гэн наклонил голову и взглянул на него:

–Я не знаю, сможешь ли ты принять это.

Ли Чжэн:

–Я…

–Тебе не нужно сейчас мне отвечать, – Чан Гэн улыбнулся, протянул руку и положил ее на голову мальчика, – ты можешь выйти и сначала посмотреть на внешний мир, а потом вернуться, подумав об этом, если это действительно не работает, я могу найти способ чтобы усыновить другого наследника, не задумывайся слишком много.

После того, как он закончил говорить, Чан Гэн ушел, и Он просто в спешке пришел навестить могилу, а затем вернулся жить за пределами дворца.

–Император… Четвертый дядя, – внезапно остановил его Ли Чжэн, – почему ты не хочешь собственных детей?

–Я был в том месте, которому принадлежал всю свою жизнь, и я не сожалею о своей смерти, поэтому мне не нужно оставлять никакой крови, – Чан Гэн сделал паузу, увидев невежественное лицо Ли Чжэна, покачал головой и улыбнулся, – Ты не поймешь даже если я скажу тебе, но поймешь, когда вырастешь...

Ли Чжэн:

–...

Полмесяца спустя император Тайши смог бросить вызов всем мнениям с превосходными навыками и удовлетворил просьбу принца сопровождать Аньдинхоу в путешествии по четырем границам. Ли Чжэн следовал за Гу Юнем в течение трех месяцев, ступая по воздуху, воде, и паровым путям. Побывав на трех горах и шести реках во всей стране, а потом как бы пристрастившись, он часто находил предлоги, чтобы покинуть столицу, и его уже полгода не было во дворце.

Три года спустя, когда Ли Чжэну исполнилось восемнадцать, он отправился в бывший особняк Янь-вана – нынешнего императора Бичжуана, чтобы поболтать с Чан Гэном всю ночь, и Чан Гэн согласился, что он приведет полный отряд охраны и присоединится к морскому каравану во главе с господином Ду, чтобы отправиться в более обширные места за границей.

Говорят, что это был караван, но на самом деле их сопровождали десятки длинных и коротких водяных драконов. Помимо господина Ду и других, возглавлявших корабль, были также элитные солдаты флота Великой Лян и эксперты из Академии Линшу во главе. Цао Чуньхуа, Ляо Жань и другие. Помимо торговых товаров, они также привозили верительные грамоты и заключали договоры.

После того, как Ли Чжэн вернулся, он посмеялся над собой: с его тупыми и посредственными способностями он не входил в число поколений семьи Ли, но определенно был самым далеким от дикой природы.

На восемнадцатом году правления Тайши, Гу Юнь вернул жетон черного железного тигра и повесил печать об отставке. Несколько месяцев спустя наследный принц Ли Чжэн занял трон своего дяди, который всегда молчал. Новый календарь продолжает новую эру, которая неуклонно поднималась после восемнадцати лет преткновений и блужданий предшественников.

Пока горы и реки все те же, а четыре моря мирные.

Экстра 7. Вопрос о Линьюань

–

(1)

–Маленький мастер!

Монах поднял глаза и увидел, что к нему, шатаясь, бредет маленькая девочка лет шести-семи, личико у которой было грязное, как у кошки, и держащую в обеих руках кусок теста, осторожно протягивая его ему:

–Маленький мастер, мой дедушка попросил меня принести это тебе, ешь скорее.

Зная, что это, скорее всего, паек, который отжали у других, он естественно, не осмелился взять его и быстро отказался. Но он не мог говорить, а стоящий перед ним маленький деревенский ребенок не понимал жестов и выражений лица, поэтому он просто смотрел в пару невежественных круглых глаз и настаивал на том, чтобы отдать ему тесто.

Тесто было таким твердым, что его можно было назвать несокрушимым, как черное железо, но когда оно было близко, все равно чувствовался аромат зерна. Он непроизвольно откашлялся. Сейчас ему было всего около десяти лет, он был молодым человеком, который не переносил голода. Бритая голова явно не годится для поста, после стольких дней голодания у него уже почернели глаза, и ему не терпелось откусить мясо на щеках и проглотить его сырым. Лепешка перед ним казалась большим искушением, и он мог только мысленно напевать сутру, чтобы избавиться от отвлекающих мыслей.

В этот момент земля ужасающе задрожала, издалека прибежала группа людей в доспехах, а оцепеневшие люди вокруг, внезапно испугались.

Ляо Жань быстро вскочил, схватил девочку и прижал ее к себе. Он так нервничал, что у него болели мышцы, но его лицо по-прежнему выглядело так, словно он безразличен к миру. Затем он медленно сложил руки вместе и, покрывшись холодным потом, отдал честь бегущим к нему головорезам.

Головорезы в железных доспехах остановились и посмотрели на него, а тот, что стоял во главе, на мгновение замешкался и поприветствовал в непривычной манере, а затем взмахнул рукой, Ляо Жань услышал, как он неопределенно сказал:

–Мне всегда кажется, что распевание монахом сутры перед Буддой.......не является благоприятным, давайте забудем об этом сегодня.

Сказав это, группа людей редко последовала за лидером. Только когда они убедились, что головорезы не вернутся, люди, пережившие катастрофу, тихо подошли, поклонились и поблагодарили Ляо Жаня.

Измученный, он один за другим отдавал честь. Он поднял упавшее на землю тесто и отдал его испуганной девочке, намереваясь вытереть ее слезы рукавом, но когда он посмотрел вниз, то увидел, что его халат настолько грязный, что не видно его цвета, поэтому он смущенно опустил руку.

Он снял свой верхний халат, вывернул наизнанку и надел его. Ляо Жань надеялся сохранить свой внешний вид, насколько это возможно, и он смог напугать этих головорезов на некоторое время. Шел десятый день противостояния между бандитами-повстанцами и императорским двором, город был окружен железной броней, поставки были под угрозой, а повстанцы были на взводе. Когда они были подавлены, и им некуда было деваться, они хотели поиздеваться над людьми. К счастью, династия находилась под сильным влиянием буддизма, и какими бы безумными ни были люди, они все равно испытывают сомнения при встрече с монахами. Хоть он и знал, что он не мог говорить, у него была хорошая внешность и был рожден с бессмертной аурой. Он мог максимально защитить окружающих его людей только своей «бессмертной аурой».

В тот год Ляо Жаню исполнилось четырнадцать лет.

В начале весны его учитель, отправившийся в неизвестное место, внезапно вернулся, подозвал его к себе для нескольких слов, а затем сказал своему ученику:

–Когда ты был ребенком, ты однажды спросил меня, что такое живые существа, теперь ты достаточно взрослый, чтобы увидеть это самому.

В храме Хуго монахи должны достичь определенного возраста и стажа, прежде чем они смогут отправиться в путешествие, он – первый, кто отправился молодым. Все монахи говорят, что у маленького мастера есть уникальный корень мудрости. Молодой немой монах провел полгода в скитаниях, прокладывая себе путь в мире, ему поклонялись нищие, а из-за красивой внешности его чуть не схватили женщины-бандитки в качестве мужа ребенка. Его даже таскали домой богатые и недоброжелательные семьи, которые просили его изгнать призраков. Но в целом, хотя время от времени случались несчастные случаи, он все еще носил с собой личное письмо от Мастера Цзю Юаня и бумаги из храма Хуго, и в монастырях и почтовых отделениях, которые он встречал по пути, относились к нему с большим уважением.

Пока ему не посчастливилось попасть в разбойничьи сети.

Когда новый руководитель военно-морского флота Миньчжоу вступил в должность, ему пришлось зажечь три злых огня. Первый из них заключался в том, чтобы переправить Цзылюцзинь на территорию. Неожиданно он этого не понял. Он закрыл глаза на своего предшественника и вступил в сговор с чиновниками и бандитами. Все это было выставлено, вызывая проблемы и не имея возможности навести порядок. Новый руководитель какое-то время не занимался расследованием, из-за чего ситуация продолжала обостряться. В конце концов, отчаянные люди в Минчжоу просто рискнули и вступили в сговор с передовыми бандитами в Восточно-Китайском море, чтобы сформировать повстанцев на месте.

Пираты, дунъинцы и бандиты объединились, чтобы захватить несколько городов подряд. Когда они добирались до места, они сначала убивали городских властей, затем захватывали дома простых людей, грабили их сбережения, выгоняли людей на улицу и ставили их под наблюдение, а простолюдинов гнали на поле боя, чтобы они служили живым щитом.

К сожалению, забредший сюда Ляо Жань стал редкостью среди живых щитов –  он был лысым живым щитом.

Бандитское восстание отличается от гражданского восстания. Даже если это бунт толпы, большинство мятежников имеют суровое происхождение. Они не сойдут с ума и не будут преднамеренно делать слишком вредные вещи, основываясь на "человеческой природе".

Зная, как долго его задержали в городе, он беспокойно присел на корточки, погладил маленькую икающую от слез девочку, одолжил у мужчины рядом с ним миску с водой и напоил ребенка.

Девочка спросила:

–Маленький мастер, когда же придут люди, которые спасут нас?

Ляо Жань поднял брови, и прежде чем он успел сделать жест, он услышал, как мужчина рядом с ним вздохнул:

–Спаси нас? Не думай об этом, малышка, просто жди смерти.

Император Юаньхэ был болен на голову, так как делал упор на литературу, а не на боевые искусства. После восстановления северных варваров, он начал тонко подавлять военных генералов при дворе под предлогом "нарушение мира", особенно после смерти Аньдинхоу Гу Шэня и старшей принцессы, старый император был еще более возмутителен, спрятав батальон черного железного лагеря и даже верные министры и хорошие генералы двора состарились и ушли за последние несколько лет.

В начале беспорядков императорский двор прислал генерала с мешками с вином и мешками с рисом, который попал в засаду дунъинцев и разозлил засевших здесь главарей бандитов, что вдохновило их использовать простых людей в качестве живого щита.

Только тогда императорский двор понял, что ситуация вышла из-под контроля, и послал новых людей. На этот раз люди были еще более отчаянными – в это время передового генерала в отдаленном городе звали Гу, кем бы он ни был, ему все еще было всего пятнадцать лет, и, судя по всему, без трех голов и шести рук*, ничем не одаренный, как вспоминают те, кому посчастливилось вернуться с поля боя, все вспоминали почти панически – пораженные глаза молодого генерала, когда он увидел группу оборванных «живых щитов».

*Три головы и шесть рук (三头六臂 – sān tóu liù bì ) – знач .: обладать замечательными способностями или огромной силой

прим.: отсылка к миф. Асуру – могущественным и воинственным существам, которые обычно изображаются с тремя головами и шестью руками

Его взгляд выдавал свои детали: этот маленький генерал не только был ребенком, но и ребенком, который никогда не видел крови.

После минутной паники он не смог удержаться и был атакован группой бандитов из засады. Если бы только что не подоспело подкрепление, вся армия была бы уничтожена, на что, очевидно, нельзя рассчитывать.

Ляо Жань вздохнул в недоумении и почувствовал, что умрет здесь.

(2)

В глазах поколения именитых монахов, которые были еще молоды в это время, нынешняя ситуация считается чуть ли не «морем страданий бескрайним», но буддийские учения, казалось, не приносили особой пользы.

Ничего не зная, он некоторое время в оцепенении прислонился к стене и не мог не думать о своих днях в храме Хуго.

Он был брошенным ребенком, которого подобрал мастер Цзюэюань, бывший настоятель храма Хуго, во время одного из своих путешествий. Он был неизвестного происхождения и не мог говорить. Став закрытым учеником.

Во времена правления императора Юаньхэ, люди, которые жили лучшей жизнью, вероятно, были монахами, за исключением тех аристократических чиновников. Сам император верил в самого Будду, и императорский двор и внешний мир, естественно, последовали его примеру, воспевая сутры и молясь Будде... Даже нынешняя группа бандитов, хоть они и малы. Монах беспощаден, когда выходит быть живым щитом, но он не унизит его лицом к лицу.

Храм Хуго – первый среди сотен храмов. Именитым монахам в храме запрещено приходить и выходить во дворец. Хотя они не имеют реальной власти, их влияние все же больше, чем у императора и его приближенных. После того, как Мастер Цзюэюань принял этого ученика, он ушел в отставку и передал должность настоятеля своему старшему ученику Ляо Чи, который скитался круглый год. Он редко видел своего мастера, и только старший брат заботился о его повседневной жизни и обучал его священному писанию.

В молодости старший брат был красив, но круглый год был грустным и неулыбчивым, а в уголках его рта и бровей всегда была морщинка, как будто он никогда в жизни не был счастлив. Иногда, когда наступала глубокая ночь, брат Ляо Чи сам чистил статую Будды или медитировал в одиночестве в зале благовоний, чтобы созерцать просветление. Маленький монах не знал почему, поэтому он только неуклюже имитировал.

Ляо Чи взял большое ведро с водой, чтобы почистить статую Будды, а затем Ляо Жань неуклюже последовал его примеру, обняв маленькое ведерко, которое он использовал для игры с песком, после чего принес его с чистой водой и взобрался на столик для благовоний, чтобы вытереть ноги Будды.

Ляо Чи спокойно сидел под древним Буддой с зеленой лампой, а рядом с ним с футоном в руках сидел молодой монах Ляо Жань, который часто чувствовал сонливость и то падал на брата Чи, то падал на футон. Время от времени он вытирал слюну и в оцепенении отползал назад, надеясь, что брат снова возьмет его к себе.

Монах Ляо Чи был молчалив, знал, что хотел сказать, но не мог этого сказать, этот странный старший брат вообще не ладил с ним, он молчал, но они зависели друг от друга. Брат Ляо Чи брал его обратно в комнату для медитаций после того, как он засыпал, отвозил его обратно в холодные зимние месяцы и говорил, чтобы он носил ватную одежду, и даже вытирал нос с пустым выражением лица. Ляо Жань был похож на дрожащего зверька, его не нужно было специально звать, он всегда с полной зависимостью крутится вокруг своего старшего принимая его как свою опору.

Но дети всегда взрослеют.

Позже из лысого мальчика, которого можно было подхватить одной рукой, он превратился во все более красивого молодого человека со все более диким сердцем. Он больше не был маленьким последователем своего старшего брата и больше не довольствовался ежедневным звоном колокола в храме и чтение писаний, но всегда хотел увидеть внешний мир. Всякий раз, когда в храме Хуго останавливался монах извне, Ляо Жань приходил туда и жадно слушал, что он узнал из внешнего мира.

Старший брат сказал, что монах должен содержать свои шесть органов чувств в чистоте, и что нехорошо быть все время нетерпеливым. Он знал, что подавляет свое желание войти в мир день за днем. Получив одобрение своего мастера и других старейшин, он почти с нетерпением ждал возможности покинуть храм Хуго. Когда пришло время уезжать, брат Ляо Чи собрал для него вещи и отправил за город.

Более десяти лет он был для Ляо Жаня как отец и брат, наблюдая за тем, как Ляо Жань идет в мир смертных за пределами храма, и давая ему подробные инструкции от начала и до конца.

В то время Ляо Жаню казалось, что он многословен, но теперь, когда ему угрожала опасность, он растерялся. Он подумал: «Если бы мой брат знал, что я сейчас здесь, стал бы он беспокоиться обо мне?»

Уже стемнело, и Ляо Жань свернулся калачиком с несколькими безжизненными «живыми щитами», щипал одну за другой буддийские четки, делая вид, что поет сутры, но на самом деле он был настроен очень пессимистично. Он только что написал письмо своему брату на последнем посту, чтобы сообщить о своей безопасности, и в следующее мгновение он превратился в лысый щит. Предположительно, когда его письмо было отправлено обратно в храм, вместе с ним должна была прийти весть о его смерти.

Когда придет время, прочтет ли он ему мантру?

Он будет плакать?

Или он пожелает, чтобы он достиг блаженства ни с чем* во всех четырех элементах*?

*читайте как «блаженная смерть»

четыре элемента: огонь, вода, воздух и земля

Когда он подумал об этом, ему в голову пришла более тревожная мысль: ««Я не совершенствуюсь серьезно, и у меня нет никаких заслуг, так что если я умру, смогу ли я попасть в рай?»

Монах, погибший посреди армейского хаоса без видимой причины, даже не смог укрыться, и на его сердце стало еще тяжелее "повинуясь судьбе". Он фактически начал мимолетно читать сутры. В тот момент, когда он постепенно забывался и успокаивался в санскритском звучании, рядом с ним послышались шаги, он вздрогнул, открыл глаза и увидел, что мимо него проходят трое или четверо мятежников, направляясь прямо в хижину.

Соломенные хижины были собраны заключенными жителями города, чтобы в них могли спрятаться пожилые, немощные и дети.

Сначала он не понял, что задумали мятежники, но мужчина рядом с ним уже закричал:

–Эти сукины дети!...

Его спутник быстро схватил мужчину и отчаянно закрыл ему рот, чтобы он не заговорил.

На мгновение он был ошарашен, но потом вдруг понял, и волна юношеской крови и гнева сразу же хлынула ему в лоб. В этот момент один из бандитов вернулся на место происшествия и, избегая огненного взгляда молодого монаха, пошарил в своих руках, нашел промасленный бумажный пакет из которого пахло едой и положил его перед Ляо Жанем, сказав низким голосом:

–Это сделано из вегетарианского масла.

Сказав это, бандит почесал волосы, сложил руки вместе и поклонился Ляо Жаню, говоря:

–Амитабха.

Затем он повернулся, чтобы догнать своего спутника, и зашагал в сторону звериной тропы.

Ляо Жань внимательно посмотрел на закуски в промасленном бумажном пакетике и на мгновение не знал, как реагировать.

Отвратительный бандит-мятежник, который собирался подло излить свои животные желания на невинных людей, по пути поклонился Будде.

Просил ли он Будду благословить его?

Хотел ли он попросить Будду помочь ему?

Учитель, что такое разумные существа?

Куда уходят все существа?

Ляо Жань был ошеломлен на мгновение, затем резко вскочил на ноги и, среди нервных криков людей вокруг него, погнался за ним.

(3)

Зная, что он бессилен, у него в голове осталась только одна мысль: «Я собираюсь сразиться с ними».

Он подобрал камень и загнал его в хижину, крытую соломой, и расколотый песок и камни царапали ему ладонь. Он увидел, что те бандиты уже ворвались в хижину, а лицом к нему стоял человек, охранявший дверь, чтобы люди не убежали.

Грудь Ляо Жаня вздымалась и опускалась, он целился в затылок мужчины, готовый убить.

Но обычные люди не могут пройти собственное испытание, если хотят быть убийцами, не говоря уже о монахе. В голове у него раздался рев, и семь земных душ и три небесных души словно заживо разорвались пополам. В тот самый момент, когда он в агонии принял решение и поднял валун в руке, мужчина без предупреждения рухнул сам.

Ляо Жань: "..........."

Он изумленно поднял голову, подняв орудие убийства, и увидел, что напротив него стоит молодая девушка примерно его возраста, невыразительно держащая горсть серебряных иголок, и с помощью какой-то сверхъестественной силы сбивала бандитов, которые один за другим падали на землю, не зная, живы они или мертвы.

Девушка посмотрела на него, ее взгляд на мгновение остановился на его монашеской одежде и лысой голове, а затем холодно спросила:

–Я слышала, что есть молодой монах из храма Хуго? Это ты?

Ляо Жань открыл рот, но даже не мяукнул, тупо уставившись на собеседника. Девушка не была нетерпеливой, но после некоторого раздумья она сказала:

–Я из семьи Чэнь в провинции Тайюань, твой мастер – мастер Цзюэюань?

Ошеломленно кивнув, девушка подняла брови и нахмурилась:

–Забудь об этом, сначала пройди со мной.

Ляо Жань в изумлении последовал за девушкой в хижину и наткнулся на молодого человека, одетого как писец. Молодой писец нервно спросил:

–Все ли в порядке?

–Все решено, – девушка небрежно сказала, указывая на Ляо Жаня:

–Это молодой монах из храма Хуго, а это господин Яо.