Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 112 страниц)

Чан Гэн помог ему зайти в комнату и закутал в тонкое покрывало. Он как раз собирался снова измерить его пульс, когда Гу Юнь внезапно попросил:

– Подай мне лекарство.

Чан Гэн нахмурился:

– Нет, твое тело еще...

Гу Юнь резко побледнел и повысил голос:

– Я сказал, подай мне лекарство.

Чан Гэн замер, интуиция подсказывала ему, что Гу Юнь по-настоящему в ярости.

На его невозмутимо-холодном лице проскользнула печаль. Мощь армии из тысяч солдат в железной броне отражалась в его слепых глазах. На мгновение этот привлекательный мужчина превратился в ожившую статую демона, но вскоре иллюзия развеялась.

И Гу Юнь быстро пришел в себя, выражение его лица смягчилось. Он потянулся и, блуждая в потемках, наугад поймал в воздухе руку Чан Гэна и мягко погладил его по запястью.

– Сначала позаботься о своей ране, а потом принеси мое лекарство. Когда это ты стал таким непослушным, а?

Чан Гэн смолчал, но перед уходом раздраженно пнул дверной косяк.

Тем временем, над светящейся ночными огнями столицей нависла куда более опасная и неожиданная буря.

На одной узкой столичной улочке старик с редеющими волосами окинул прощальным взглядом лежавшую на столе написанную кровью предсмертную записку, а затем повесился на поперечной балке собственного дома. Оставшиеся годы его жизни угасли подобно свече на ветру [6].

Не успевший прийти в себя Гу Юнь забыл приказать командиру стражи проследить за тем, чтобы о неудавшемся покушении никто не узнал. Горячие источники и Северный гарнизон соседствовали, поэтому слухи разлетелись практически мгновенно.

Командующий Северного гарнизона, расположенного в пригороде столицы, Тань Хунфэй принадлежал к старой гвардии Черного Железного Лагеря. Узнав о том, что на подконтрольной территории, прямо у него под носом, совершено покушение на маршала, он пришел в ярость и созвал гарнизонные батальоны со всей округи, чтобы лично провести тщательное расследование.

Невозможно было замять событие такого масштаба. Вскоре вести о покушении разнеслись далеко отсюда, и это было только начало.

Через день к Гу Юню вернулись зрение и слух. Когда он осознал свою оплошность, то было слишком поздно – отряд Тань Хунфэя уже ворвался в столицу.

Генерал Тань вынудил правителя столичной округа, рыльце у которого было в пушку, перетряхнуть весь город в поисках подозрительных чужеземцев. Стоило гонцу, посланному Гу Юнем, чтобы отозвать Тань Хунфэя, спуститься с лошади, как неожиданно всплыла та загадочная предсмертная записка и застучали барабаны.

Гонец не осмелился сам войти в дом правителя столичной округа, поэтому в спешке попросил слуг пригласить нужного ему человека. Кто же мог знать, что здесь царил такой бардак, что только после крайне долгого ожидания наконец нашелся кто-то, кто впустил его внутрь.

Не успел гонец открыть рот, как командующий Северного гарнизона Тань Хунфэй резко вскочил с места, пугающе вытаращил глаза и с такой силой ударил ладонью по столу, что земля под ним едва не растрескалась. В результате чего с головы до смерти перепуганного правителя столичного округа Чжу едва не слетел форменный головной убор.

Тань Хунфэй рявкнул:

– Ты вообще кто такой?! А ну-ка повтори!

Мужчина средних лет, который двумя руками сжимал написанную кровью предсмертную записку, четко выговаривая каждое слово, ответил:

– Этот простолюдин – владелец пекарни на улице Миньсян в восточном пригороде столицы. Мой пожилой приемный отец [7], старший дворцовый евнух У Хэ, служил еще при дворе Императора Юань Хэ. Много лет назад, пытаясь избежать беды, он инсценировал собственную смерть. К счастью, ему самому удалось выбраться из дворца. С тех пор он скрывался среди простонародья. Несмотря на это много лет спустя его в итоге обнаружили разбойники и воры. Прошлой ночью, не желая бросать тень на свою семью, старик покончил с собой. Этот простолюдин мал точно светлячок, хрупок как травинка, его ничтожная жизнь не достойна упоминания. Но все же мой покойный отец оставил записку, желая пролить всему миру свет на совершенную чудовищную несправедливость!

Интуиция подсказывала правителю столичного округа Чжу Хэну, что затронут вопрос чрезвычайной важности, поэтому он громко и поспешно перебил его:

– Смутьян! Да как ты смеешь нести подобный вздор?! За убийство третьего принца старшего дворцового евнуха У Хэ сразу же бросили в темницу, а потом казнили путем разрубания по пояснице. Ты что намекаешь на то, что храм Дали ложно обвинил его?

Мужчина низко склонил голову и продолжил:

– Этот простолюдин держит в руках предсмертную записку, написанную кровью его отца. Сейчас я предстал перед вами и в моих словах нет ни капли лжи!

Евнух У Хэ брал взятки, а потом разум его словно помутился и, вступив в сговор с потерявшей расположение Императора супругой, он организовал убийство третьего принца. Эту тему горячо обсуждали в то время, когда Гу Юнь еще жил во дворце, а ветераны Черного Железного Лагеря тогда все бы отдали за то, чтобы разорвать труп старого спятившего евнуха на десять тысяч частей.

Лицо Тань Хунфэя помрачнело:

– Господин Чжу, давайте выслушаем этого человека.

Гонец Гу Юня чувствовал, что дело принимает опасный оборот, поэтому следуя наказу «не дай Тань Хунфэю влезть в неприятности», тот немедленно доложил:

– Генерал Тань, Аньдинхоу просит вас немедленно вернуться в гарнизон.

Чжу Хэн охотно поддакнул:

– Да, генерал Тань, пожалуйста, возвращайтесь в свой гарнизон. А с преступниками я разберусь сам и сразу же пошлю вам весточку, как...

И вдруг стоявший на коленях мужчина средних лет заговорил:

– Этот простолюдин желает обвинить покойного Императора Юань Хэ в том, что под влиянием коварной северной маньской супруги он использовал подлые методы, чтобы навредить своим верным подданным...

Примечания:

1. 半夜三更

bànyè sāngēng

средь ночи в третью стражу (обр. в знач.: глубокой ночью)

2. 耳鬓厮磨

ěrbìnsīmó

прижиматься ухо к уху, висок к виску (обр. в знач.: быть в тесной близости, жить в теснейшем общении)

3. 甸地

diàndì

загородные земли (за пригородами столицы, при дин. Чжоу)

4. 药罐子

yàoguànzi

1) горшок для варки лекарств

2) горшок с лекарствами (обр. о человеке, любящем чрезмерно употреблять лекарства или вечно больном)

5. 贵妃

guìfēi

1) стар. государева супруга второго класса

2) вторая жена императора

6. 风烛残年

fēngzhúcánnián

оставшиеся годы жизни подобны свече на ветру (обр. в знач.: жизнь может оборваться в любой момент)

7. 养父

yǎngfù

приёмный отец (официальное усыновление)

Глава 55 «Летний зной скрылся на западе»

____

Родина и государство, ненависть и обида – перед ним была та развилка, где вне зависимости от того, что он выберет, нельзя оглядываться назад.

____

Все присутствующие потрясенно замерли.

Наконец гонец вспомнил о порученной ему миссии и сухо произнес:

– Генерал Тань, Аньдинхоу...

– Заткнись! – громко закричал Тань Хунфэй, свирепо вытаращив на него свои огромные как колокол бычьи глаза, а затем повернулся к коленопреклоненному мужчине. Его кадык напрягся, каждый волосок на теле встал дыбом, когда он спросил: – Что ты сказал? Давай поточнее. Каких преданных подданных?

Мужчина средних лет поднялся на ноги. Его побледневшее больное лицо представляло собой довольно жалкое зрелище, но тем не менее слова полны были решимости:

– Двадцать лет назад маньские племена пострадали от стихийного бедствия. Амбиции их правителя – Лан-вана [2] – оказались настолько велики, что он собрал войско и вторгся в Великую Лян. При помощи Черного Железного Лагеря старый Аньдинхоу стабилизировал ситуацию на северной границе. Побежденные ланы [3] смиренно склонили перед ним головы, послав дань и двух сестер-богинь в императорский дворец. Прежний Император Юань Хэ сделал старшую из сестер своей второй женой, а младшей присвоил титул цзюньчжу [4]. Ее приняли в услужение при дворе в надежде выдать потом за отпрыска королевской крови.

– Никто не ожидал, что эти красавицы затаили в душе недоброе. Сначала они подделали письма старого Аньдинхоу к Лан-вану, обвинив его в том, что после окончания войны маршал угрожал восемнадцати племенам, тайно вымогая у них цзылюцзинь и присваивая его себе. При помощи темных искусств они смутили разум покойного Императора и его приближенных, денно и нощно вбивая клин между дружескими чувствами правителя и его подданного Гу...

Достаточно было всего нескольких предложений, чтобы правитель столичного округа Чжу побагровел от злости, буквально взорвался от гнева и немедленно закричал:

– Стража! Этот смутьян несет вздор и посмел очернять имя покойного государя! Схватить его!

Тань Хунфэй вытаращил глаза и прорычал:

– Пусть только попробуют!

Тотчас же все пришедшие с ним солдаты северного гарнизона выхватили оружие. Их мечи сияли ярче снега, а от одного взгляда на зверей, выгравированных на серебряных доспехах, бросало в холод. Казалось, вот-вот узоры на доспехах оживут и разорвут всех врагов.

Ярко-багровое лицо Чжу Хэна смертельно побледнело. Ученый муж, призвав последние капли смелости, дрожащим голосом спросил:

– Тань Хунфэй, ты, что, пытаешься поднять восстание?

Тань Хунфэй холодно усмехнулся и в ответ лишь фыркнул, развернулся и широкими шагами подошел по каменным ступеням прямо к простолюдину. Затем воткнул свой огромный меч в каменную плитку в полу, который теперь возвышался подобно железной башне, и обратился к простолюдину:

– Говори. Что произошло дальше?

Тот подчинился его приказу.

– Как генералу уже известно, младший Аньдинхоу тогда был еще юн и родителям не с кем было оставить его в поместье. Поэтому, когда ситуация на границе нормализовалась, старый Аньдинхоу, посоветовавшись с принцессой, решил взять его с собой в гарнизон.

Глаза Тань Хунфэя загорелись пониманием. Слова простолюдина пробудили к жизни давние воспоминания. Для него это было как вчера. Прославленный маршал Гу тогда был непослушным мальчиком, который вечно доставлял всем неприятности и совершенно никого не боялся. Кроме старого Аньдинхоу и старшей принцессы никто не мог на него повлиять, и родители опасались, что в их отсутствие ребенок совсем распоясается. Им ничего не оставалось, кроме как взять его с собой.

Тань Хунфэй подтвердил:

– Верно, так все и было.

Тогда мужчина продолжил свой рассказ:

– Коварная злодейка увидела в этом поступке возможность оговорить старого Аньдинхоу. Она заявила, что раз маршал взял с собой единственного сына, то, значит, замышляет что-то по-настоящему грандиозное. Возможно, хочет разделить страну на Восток и Запад и править наравне с Императором. Императора Юань Хэ совершенно околдовали их речи. Он возненавидел старого Аньдинхоу, но в то же время понимал, что для победы над северными варварами Черному Железному Лагерю хватит и тридцати кавалеристов в железной броне. Он не знал, что делать.

Тань Хунфэй возмутился:

– Что за вздор?!

Выражение лица мужчины ничуть не изменилось от его выкрика, и он спокойно продолжил рассказ:

– К тому времени красавица-супруга вместе с еще одним предателем придумала коварный план. Они поручили старшему дворцовому евнуху У, моему покойному приемного отцу, под предлогом подкрепления для северного гарнизона внедрить в армию тридцать бесстрашных солдат-самоубийц и двух последователей темного пути, чтобы совершить убийство. Чтобы никто не раскрыл их злодейский план раньше времени, они приказали солдатам-самоубийцам вытатуировать на груди волчью голову и притвориться варварами.

Дыхание Тань Хунфэя становилось все тяжелее.

Никто не ожидал диверсии. Тогда им казалось, что тридцать солдат-самоубийц, ворвавшиеся в их ряды, буквально свалились с неба. Сначала враги подло добавили им в воду и пищу сильный яд, вызвавший паралич, а затем переоделись в легкую броню и неожиданно напали на своих «соратников». Поскольку в гарнизоне видеть солдат в черной легкой броне было делом обыденным, то атака действительно застала всех врасплох...

Тань Хунфэй пробормотал:

– Точно. Правду говоришь. Тогда я был всего лишь помощником военачальника, но как вчера помню, что солдат в легкой броне было ровно тридцать человек.

Старому Аньдинхоу хватило тридцати солдат в тяжелой броне, чтобы растоптать восемнадцать варварских племен, а эта хитрая женщина вернула ему должок при помощи тридцати солдат в легкой броне. И тем самым заставила содрогнуться непобедимый Черный Железный Лагерь и даже сумела ранить единственного наследника маршала Гу.

Тань Хунфэй неожиданно засмеялся:

– Да уж, это самое постыдное поражение за все время существования Черного Железного Лагеря, а! Я хорошо помню тот день. Старый Аньдинхоу как раз отправился патрулировать границу, а Ее Высочество принцесса с самого раннего утра плохо себя чувствовала и не брала в рот ни капли воды, ни зернышка риса. Если бы не это обстоятельство, то возможно, пострадал бы не только маленький Аньдинхоу, верно?

Командующий северным гарнизоном в ярости еще глубже вогнал свой длинный меч в землю, от силы удара земля и камень пошел трещинами:

– Разгневанная принцесса настаивала, что в лагерь проникли предатели. Более десяти моих братьев, с которыми я бок о бок сражался на границе, не избежали подозрений. Они были ни в чем не виноваты, но правосудие решило иначе. Беднягам даже не дали объясниться. Им ничего не оставалось, кроме как снять броню и вернуться для наказания в столицу... Долгие годы я молчаливо презирал ее за этот поступок. Я думал, что любовь к сыну лишила ее разума... А оказалось, она была права...

Глаза Тань Хунфэя неожиданно наполнились слезами. Он не стал их утирать, но и не разрыдался. Старый солдат замер подобно железной крепости и только иногда всхлипывал, словно от нестерпимой боли.

Плачущий темнолицый [5] владыка загробного мира [6] совершенно поразил Чжу Хэна. Потрясение было настолько велико, что умерило его гнев, который сменился легким раздражением.

Голос правителя столичного округа Чжу невольно смягчился, когда он произнес:

– Это дело особой важности, затрагивающие многих. Тут опасно верить только одному человеку. Генерал Тань, пожалуйста, подумайте как следует.

Тань Хунфэй пришел в чувство. По правде говоря, он верил истории простолюдина где-то на восемь из десяти. В тот злополучный год именно Тань Хунфэй отвечал за оборону северного гарнизона, поэтому никто лучше него не знал, насколько неприступны были его укрепления.

Гу Юнь всегда с уважением относился к старой гвардии Черного Железного Лагеря, даже рекомендовал Тань Хунфэя на должность главнокомандующего северным гарнизоном, но тот так и не смог простить себе груз собственной вины, которую не с кем было разделить, за ту историю с внезапной атакой.

Тань Хунфэй посмотрел на Чжу Хэна и заскрежетал зубами. Он опустил голову и спросил у простолюдина:

– И правда. У тебя есть доказательства?

Мужчина склонил голову и достал из внутреннего кармана написанное кровью письмо:

– Мой покойный отец собственноручно написал это письмо. Тело его доставлено ко входу в этот дом. Прочтя его, генерал поймет, действительно ли перед ним тело У Хэ и можно ли верить моим словам.

Чжу Хэн нахмурился, но Тань Хунфэй уже отдал своим солдатам приказ забрать труп.

Вскоре во двор внесли труп мужчины, больше напоминавший сухое дерево. Смерть в петле едва ли можно было назвать мирной: щеки мертвеца распухли, язык вывалился, из-за синяков шея стала пугающего синего цвета, как у призраков. Тань Хунфэй окинул труп беглым взглядом и сразу же отвернулся, словно не вынеся мрачного зрелища:

– Я помню, что в уголке глаза у старого евнуха был шрам в форме треугольника...

Простолюдин на коленях подполз к трупу и отодвинул в сторону его седые волосы. На покрытом морщинами лице в уголке глаз мертвеца действительно имелся старый шрам в форме треугольника.

Не слышно было ни вороны, ни воробья [7]. От лица Чжу Хэна отлила кровь. Он резко вдохнул воздух и поднял руку, чтобы поправить на голове форменный головной убор, накренившийся набок после того, как генерал Тань ударил по столу. Руки ученого мужа дрожали, когда он спросил:

– И что потом?

Стоявший на коленях мужчина ответил:

– К счастью, Небеса благоволили к маленькому Аньдинхоу и не дали ему умереть. Позже, когда Император наконец скинул с себя чары этой женщины, то глубоко пожалел о своем поступке. И в тайне избавился от обоих сестер-варварок, а маленького Аньдинхоу осыпал нескончаемыми милостями, даже забрал к себе во дворец, чтобы лично о нем заботиться. Пусть маньскую женщину приговорили к казни за ее преступления, ее сообщник, который подал Императору ту ужасную идею, остался при дворе. Злодей боялся, что семья Гу останется в фаворе у правителя, поэтому объединил усилия со старшим дворцовым евнухом У, чтобы окончательно извести маленького Аньдинхоу.

Чжу Хэн заметил:

– Когда дело касается дворцовых интриг, тебе стоит тщательнее обдумывать свои слова.

Мужчина лишь громко рассмеялся:

– Благодарю за совет. В молодости этот простолюдин был простым земледельцем на северной границе. На протяжении целых поколений наша семья страдала от набегов варваров. Мои родители, братья и сестры погибли от их руки. Только старый Аньдинхоу заступился за нас и отомстил. Пусть этот простолюдин не обладает высоким положением, но много лет выносил унижения и заботился о старом евнухе не ради денег или личной выгоды, а в ожидании этого дня!

Тань Хунфэй уже устал удивляться, от пережитого его чувства немного притупились:

– В тот год умер Его Высочество третий принц...

– Да, – согласился мужчина. – Старший дворцовый евнух У Хэ добавил невидимый глазу яд в паровую лампу маленького Аньдинхоу. У Хэ утверждал, что маленький Аньдинхоу в детстве души не чаял в этой лампе, ярко разжигал ее перед сном и часто оставлял включенной на ночь. В результате корпус лампы настолько нагревался, что о него можно было сильно обжечься. Нанесенный яд естественным образом таял и попадал в воздух, а потом и в легкие. Сначала жертву мучила лихорадка и сильный безостановочный кашель. Дети часто болеют с такими симптомами, так что никто бы ничего не заподозрил. Вот только со временем тело слабело и, когда яд поражал внутренние органы, никакое лекарство уже не было способно спасти несчастного.

Казалось, у Тань Хунфэя вот-вот кровь из глаз пойдет.

– Паровая лампа в комнате маленького Аньдинхоу была особенной. Ее абажур был выполнен из цветного стекла семи цветов [8], специально привезенного с Запада. Подобные вещицы стояли невероятно дорого, даже у Императрицы не было такой – только у маленьких принцев и Аньдинхоу. Однажды третий принц случайно разбил свою западную паровую лампу. Он боялся наказания, поэтому не осмеливался просить о помощи. Тогда маленький Аньдинхоу поменялся с ним: тайком склеил осколки чужой разбитой лампы, оставив ее себе, затем накрыл абажур книгой и сделал вид, что ничего не произошло.

– Вы прекрасно знаете, что дальше – третий принц отравился и безвременно погиб совсем молодым. Покойный Император пришел в ярость и приказал провести во дворце тщательное расследование. Предатель выставил старшего дворцового евнуха У Хэ, которого бросили в темницу за убийство принца, козлом отпущения. – Произнеся последнюю фразу, он взмахнул рукавами, отвесил поклон до самой земли и повысил голос: – Этот простолюдин закончил свой рассказ. Благодарю вас за внимание, милостивые генералы и офицеры. Коварный злодей, все эти годы блаженствовавший в безнаказанности и остававшийся на свободе – никто иной как дядя Императора, князь Го!

Чжу Хэна его слова привели в замешательство.

– Как... Как смело с твоей стороны!

Мужчина ответил ему:

– Смелости во мне не больше, чем у дворовой собаки, но душа моя искренне готова покинуть это ничтожное смертное тело!

Чжу Хэн надавил на него:

– Какие у тебя доказательства?!

Мужчина достал ветхое письмо, едва ли не рассыпавшееся от древности:

– Вот ответ на вопрос господина – это тайное послание, отправленное старшему дворцовому евнуху У Хэ дядей Императора. Прочтя его, вы поймете, действительно ли мои слова правдивы.

Письмо мужчина положил на землю и с тяжелым вздохом чуть отодвинулся назад.

– Сегодня я положу конец всем несчастьям и несправедливостям прошлого.

К тому времени, как Тань Хунфэй понял, что что-то с этим человеком не так, было уже слишком поздно: мужчина резко поднялся на ноги и, не дожидаясь ответа, он обернулся и насадился головой прямо на торчавший рядом штырь.

Кровь и мозги брызнули во все стороны. Смерть наступила мгновенно.

В каком-то смысле он оказался еще одним солдатом-самоубийцей.

Тем временем, у Гу Юня на горячих источниках не переставал дергаться глаз.

Хо Дань, командир стражи поместья, стремительно ворвался внутрь и, задыхаясь от паники, запричитал:

– Ан... Аньдинхоу...

Гу Юнь повернулся к нему:

– Что стряслось?

Как только Хо Дань узнал о происшествии в столице, сердце его застучало как бешеное, но не успел он открыть рот, как кто-то с грохотом пинком распахнул дверь.

Вошедший Чан Гэн крепко сжимал в руке деревянную птицу. Крошечное создание раскрыло клюв, ее крылья еще трепетали, а вот голова была отделена от тела. Чан Гэн разломал твердый деревянный корпус, так что механические шестеренки птицы теперь лежали на всеобщем обозрении и впивались в его окровавленную ладонь. Казалось, юноша совершенно не чувствовал боли. Чан Гэн хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, но так и не мог сделать вдох.

В руке он сжимал листок тонкой бумаги, залитой кровью. Ведь как известно, деревянная птичка летит быстрее гонца на лошади. Кое-кто уже послал ему весточку об удивительном происшествии в столице.

Его грудь словно пронзили острым ножом, и кровь вытекала наружу с каждым вздохом. От волнения Чан Гэн смотрел то вверх, то вниз, то поднимал голову, то опускал. Пошатываясь, он подошел к Гу Юню и крепко обнял его.

Командир Хо, все это время стоявший в стороне, испугался:

– Ан...

Гу Юнь махнул рукой в его направлении:

– Старина Хо, выйди.

У командира Хо дернулся кадык. Вроде бы солдат собирался что-то еще сказать, но в итоге просто молча вышел.

Природа наделила несчастного ребенка недюжей силой, Гу Юнь чувствовал, что еще немного и тот сломает ему хребет. Когда командир Хо наконец ушел, он протянул руку и похлопал Чан Гэна по спине:

– В чем дело?

Чан Гэн опустил голову и макушкой уткнулся ему в плечо, вдыхая исходивший от Гу Юня запах лекарств. В прошлом этот запах всегда его успокаивал, а если его терзали кошмары – помогал прийти в себя. Но прямо сейчас Чан Гэн мечтал больше никогда его не чувствовать.

Он закрыл глаза. В голове стучала всего одна мысль: «Я уничтожу всю семью Ли».

Гу Юнь забрал у него скомканную шершавую бумажку и поднес поближе к лицу. От прочитанного мороз прошел по коже. Неожиданно он оттолкнул от себя Чан Гэна и закричал:

– Хо Дань!

Ждавший по ту сторону двери командующий Хо немедля вошел.

Гу Юнь чуть с ума не сошел. Он стоял в растерянности, перед глазами ненадолго потемнело. Его рука дрожала, когда он ухватился за край стола.

– Седлать лошадей. Я должен вернуться в столицу, – Гу Юнь сделал глубокий вдох. – Ты повед... кхе-кхе...

Стоило ему дойти до этой фразы, как у него резко пропал голос. Он прочистил горло:

– Возьми с собой несколько солдат в легкой броне и вставай во главе отряда. Мы должны задержать Тань Хунфэя.

Хо Дань внимательно на него посмотрел:

– Есть!

Гу Юнь уже приготовился облачиться в официальную одежду и легкую броню, когда Чан Гэн схватил его за запястье и спросил:

– Так это правда?

Гу Юнь посмотрел на него. На душе было неспокойно – в глазах отражались гонимые ветром облака.

После долгой паузы, Гу Юнь наконец прошептал:

– Разумеется, нет. Колдовство – это бредни и небылицы, а князь Го всего лишь...

Верный слуга Императора, исполнявший его приказ. А вторая жена Императора и ее сестра – несчастные женщины, потерявшие свою родину, когда их увезли на чужбину.

Правда была всем известна, но никто не решался озвучить ее вслух.

Гу Юнь оттолкнул его руку:

– Нас ждут смутные времена. Тебе лучше не возвращаться сразу в столицу, а задержаться тут на пару дней...

Чан Гэн отказывался его отпускать:

– Тогда выходит, все, кроме колдовства и козней князя Го, было правдой? И ты знал? Ты всегда это знал?

Гу Юнь уже начал выходить из себя:

– Который сейчас час? Вместо того, чтобы мешаться под ногами, отойди в сторону!

Чан Гэн едва не перебил его, когда тихим голосом спросил:

– Зачем тогда ты ради него вкладывал всю душу и силы в защиту границ этой обреченной страны? Зачем постоянно шел на компромиссы, снова и снова прогибаясь под его требования? Зачем ты усыновил меня? Зачем растил и заботился обо мне столько лет?

По сравнению с грозным криком Гу Юня его шепот звучал точно шорох падающего снега, но каким-то таинственным образом стоило словам сорваться с его губ, как человек, которому предназначались его речи, четко услышал каждое слово.

Сердце Гу Юня сжалось.

Губы Чан Гэна побледнели, его взгляд прожигал собеседника:

– Ифу, зачем?

В горле у Гу Юня застрял комок. Он не знал, как и с чего тут начать.

Честно говоря, он и сам ничего не знал о дворцовых интригах и всегда думал, что его травма была случайностью. Его годами мучило чувство вины за то, что он не смог защитить А-Яна. Он мог лишь наблюдать за тем, как его друг угасает в стенах внутреннего дворца.

До тех пор... пока ему не приказали конвоировать наследника княжеского дома Цзялая Инхо. Именно этот бесчестный человек и поведал ему, что секрет яда был известен лишь богине варваров. На протяжении многих поколений она единственная хранила его, не посвящая даже соплеменников. Инцидент с тридцатью воинами в легкой броне, так дорого обошедшийся Черному Железному Лагерю, как оказалось, не имел никакого отношения к диким северным варварам.

Родина и государство, ненависть и обида – перед Гу Юнем была та развилка, где вне зависимости от того, что он выберет, нельзя будет повернуть назад.

Не было числа тем скрытым мотивам и обстоятельствам, что невозможно озвучить вслух при посторонних. В конце концов Гу Юнь решил не говорить ничего и просто с силой оттолкнул руку Чан Гэна, собрал волосы и надел броню.

У каждого главнокомандующего в груди бьется сердце, но, к сожалению, оно отлито из чугуна.

Гу Юнь спешил изо всех сил. Его отряд из сотни воинов нельзя было назвать бесполезным, но в итоге они все равно опоздали.

Когда Хо Дань в холодном поту бросился к стенам Императорского города [9], он был поражен, услышав, что северный гарнизон поднял мятеж, императорскую гвардию в срочном порядке мобилизовали, девять ворот городской стены были запечатаны и во дворце царил настоящий хаос.

– Конец 2 тома —

Примечания:

1. Летний зной скрылся на западе. В «Путешествие на Запад» (Один из четырёх классических романов на китайском языке. Написан в 1570 году. Автор У Чэнъэнь) написано: С наступлением осени свет и тьма стали столь скоротечны. Время летело так быстро, я не успевал насладиться пением цикад в первый месяц осени. Летний зной скрылся на западе.

2. 狼王 – Лан-ван – Король Волков. Лан – волк.

3. 狼 – láng – уст. ланы (некитайские племена в Гуандуне и Гуанси)

狼人 – lángrén – жестокий, безжалостный человек; человек-волк

1) Западная легенда гласит, что в полнолуние человек становится волком, причиняя вред человеку или животному, но однажды днем превращается в человека. Причина появления оборотня неизвестна, говорят, что он унаследован или укушен оборотнем.

2) Одно из этнических меньшинств в Китае. Живя на границе между Гуандун и Гуанси, ходят слухи, что у него жесткий характер.

4. 郡主 – jùnzhǔ – ист. цзюньчжу (принцесса, великая княжна)

5. 黑脸 – hēiliǎn – театр. чёрное лицо (грим справедливого чиновника)

6. 阎王 – yánwáng; yánwang – миф. Янь-ван, владыка ада (загробного мира)

7. 鸦雀无声 – yāquèwúshēng – не слышно ни вороны, ни воробья (обр. в знач.: (царит) мертвая тишина, (стоит) гробовое молчание)

8. 七彩 – qīcǎi – цветной, семь основных цветов (красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, синий, голубой, фиолетовый

9. 皇城 – huángchéng – Императорский (Запретный) город (напр. центральная часть Пекина)