Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 112 страниц)

Глава 65 «Возродится»

____

...оказалось, что жизнь его не такая уж и «трагичная», а скорее, наоборот – маршал был удивительно живучим, раз даже в таком состоянии не отдал концы.

____

Солдаты в тяжелой броне ринулись в бой.

Вокруг них клубился густой белый пар, потрескавшиеся стены задрожали от невероятного гула их шагов. Отряд храбро бросился прямо в море вражеского артиллерийского огня, подобно морской волне, ударяющей о берег во время прилива.

Первые ряды уверенно блокировали любые удары и смертоносным водоворотом врезались прямо в строй противника. Людям отрывало головы, конечности, их тела разрывало на части, но самое свирепое пламя оказалось бессильно против черной железной брони. Если золотой короб не взрывался, то мертвое тело воина оставалось невредимым. Некоторые офицеры и солдаты уже давно погибли, но механические шестеренки внутри доспехов продолжали вращаться, словно души их не могли найти покоя, вынуждая мертвецов двигаться вперед.

Когда павшие товарищи затрудняли продвижение отряда, всегда находился кто-то, кто открывал золотой короб на броне погибшего и поджигал скрытый запал.

Из-за железных шлемов тысячи воинов были все на одно лицо – что закаленные в боях командиры, что юные новобранцы из северного гарнизона. Они либо отрубали врагам головы гэфэнжэнями, либо попадали под вражеский огонь, либо безвестно погибали во взрыве, превратившись в сноп фиолетовых искр.

Ли Фэн стоял на борту красноглавого змея, заложив руки за спину. Внезапно он повернулся к стоявшему рядом Тань Хунфэю и спросил у него:

– А где А-Минь?

Тань Хунфэй немного замешкался от неожиданного вопроса, но собрался и доложил:

– Его Высочество отправился на городскую стену.

Дувший в лицо жаркий ветер умерил гнев Ли Фэна. Глядя на разворачивающееся перед ним бедствие он немного успокоился. Правитель отдал императорский меч Тань Хунфэю.

– Передай остальным нашу волю. После постигшего страну национального бедствия, мы признаем наше бессилие и некомпетентность в роли правителя. Мы похоронили нашу державу, подвели наших поданных и опозорили предков. Наследный принц еще слишком мал, чтобы нести на себе тяжелое бремя императорской власти, поэтому мы передаем престол Яньбэй-вану. Уже слишком поздно издавать высочайший указ, поэтому просто найди А-Миня и помоги ему покинуть столицу.

У Тань Хунфэя не было слов.

Он торопливо схватил тяжелый императорский меч и внимательно посмотрел на драгоценное лицо: взгляд Императора Лунаня был спокоен, а среди выбившихся из его причёски прядей блестело серебро.

Ли Фэн равнодушно махнул рукой.

C длинным луком в руках Чан Гэн поднялся на стену, сосредоточившись на развернувшемся в воздухе сражении.

Под рокот стрел байхун Тань Хунфэй приземлился рядом с Чан Гэном и передал ему императорский меч с таким видом, будто тот жег ему руки [2]:

– Ваше Высочество!

Чан Гэн догадался, о чем пойдет речь, еще когда увидел его краем глаза.

Тань Хунфэй продолжил:

– Ваше Высочество, Император сказал, что...

И тут к Чан Гэну обратился солдат с оторванной ногой:

– Ваше Высочество, у нас не осталось зажигательных стрел!

– Если зажигательных стрел больше нет, берите обычные железные. Как только и они закончатся, используйте бесхозные гэфэнжэни. Не паникуйте. – Чан Гэн не стал церемониться и выдал Тань Хунфэйю как на духу: – Мы останемся тут и будем защищать стену до тех пор, пока ее не сотрут в порошок. А вы, командир Тань, вернитесь и передайте Ли Фэну, что я ничем ему не обязан. Я не собираюсь вместо него становиться отверженным правителем, потерявшим свою страну. Кроме того, сейчас, когда мы противостоим вражеской армии, он наше знамя. Нельзя сражаться без знамени. Мои братья ради него отдают жизни. Присматривай за ним, не дай так просто погибнуть.

В глазах генерала Таня даже десять Ли Фэнов не стоили одного Чан Гэна, поэтому именно его приказа он и послушался. Лично передав правителю его слова, старый солдат свистнул и вместе с несколькими Черными Орлами встал на защиту императорского красноглавого змея.

Сражавшиеся у подножия городской стены воины в тяжелой броне использовали живой щит, чтобы кровью проложить себе путь. Гудящие раскаленные орудия и мощные стрелы байхун вскоре стали совершенно бесполезны. Здесь бились не на жизнь, а на смерть. Противник немного растерялся от такого напора и сменил тактику, сосредоточившись на атаке с воздуха.

В ответ защищавшие столицу лучники зарядили потерявшие своих владельцев гэфэнжэни в большие луки байхун. Стоило Яньбэй-вану отдать приказ, как легендарные драгоценные орудия, к которым всегда относились с трепетом, без колебаний использовали вместо стрел. Имена их владельцев были выгравированы на рукоятках, а напоминавшие раскрытые бутоны вращающиеся лезвия рассекали ветер, неся смерть многочисленным Соколам.

Чан Гэн пальцами протер запылившийся цяньлиянь, поднес его к переносице и приказал:

– Заряжайте вторую партию гэфэнжэней!

Юный рядовой рядом с ним решил выступить в роли самопровозглашенного телохранителя. Услышав приказ, он закричал своим звонким, не успевшим сломаться голосом:

– Заряжайте стрелы!

Затем юноша повернулся к Чан Гэну и тихо спросил:

– Ваше Высочество, а что нам делать, когда гэфэнжэни кончатся? Будем бросать со стены камни?

Чан Гэн с улыбкой на него посмотрел и ответил:

– Хотя стрел больше нет, благодаря бережливости Императора Великой Лян, у нас осталось немного цзылюцзиня. Если мы и правда не можем защитить город, то последуем примеру командующего Хань Ци. Обольем городскую стену цзылюцзинем и лучше сами сожжем столицу, чем отдадим ее в руки врага.

От этой небрежно брошенной ремарки рядовой вздрогнул.

Чан Гэн спросил:

– Сколько тебе лет?

Оцепенев от ужаса, мальчишка даже не сразу нашелся, что ответить:

– ... Восемь... восемнадцать.

Чан Гэн засмеялся:

– Меня не проведешь.

Юный рядовой почесал голову:

– ... Пятнадцать.

В многодетных семьях родители часто не могли прокормить всех, поэтому отправляли половину мальчиков в армию, чтобы те жили на армейское довольствие. Поскольку вступить в армию можно было только с определенного возраста, чтобы избежать отказа, родители специально приписывали им пару лет.

– Пятнадцать, – прошептал Чан Гэн. – Когда мне было пятнадцать, я вместе с маршалом Гу отправился в Цзяннань, чтобы расследовать восстание Вэй-вана, но ничего не знал о жизни. Так что тут ты явно лучше меня.

Тем временем, вдалеке по приказу верховного понтифика взлетел отряд Соколов.

Они обстреливали город сверху из мощных артиллерийских орудий. Эти пушки, предназначенные для наземной боевой техники, были настолько мощными, что стоило Соколу выстрелить всего один раз, как отдачей его немедленно отбрасывало назад и он разбивался насмерть.

Но бесстрашный западный отряд готов был пожертвовать жизнью ради победы. Соколы со всех сторон осыпали укрепления противника градом снарядов. Вскоре городская стена начала проседать и рушиться.

Ударная волна задела даже красноглавых змеев, они затрещали и покачнулись, как будто вот-вот упадут. Ван Го, который в ту роковую минуту молился, вцепившись в мачту и вспоминая всех своих предков, отшвырнуло к тяжело дышавшему Чжан Фэнханю.

– Ваше Величество! – Господин Фэнхань уже снял парадные одежды и сжимал в руке пузатый сосуд из голубого стекла [3], наполненный цзылюцзинем. Так топливо выглядело не темно-фиолетовым, а практически черным. Из-за качки он едва не уронил его. До смерти перепуганный стражник поспешил поймать сосуд с опасной жидкостью.

Господин Фэнхань доложил:

– Ваше Величество, у нас не осталось боеприпасов. Ваш старый слуга по указанию Его Высочества перевез весь оставшийся у нас цзылюцзинь к городским воротам. И дал указание своим товарищам разместить его...

– Ваше Величество, осторожно!

– Защитите Императора!

Не успел господин Фэнхань договорить, как к ним подлетели вооруженные Соколы и открыли по красноглавому змею огонь. Один борт пострадал от взрыва. С противным скрежетом корабль накренился на бок.

Следующая же очередь прошлась прямо по днищу красноглавого змея. Из-за сильных повреждений воздушное судно потеряло управление. В царящем хаосе зрачки Ли Фэна сузились, став размером с точку.

Тань Хунфэй издал громкий рев и распахнул крылья своего Орла, словно пытаясь дотянуться ими до небес.

На полном ходу он спикировал на врага. От жара и силы удара ветеран Черного Железного Лагеря, двадцать лет хранивший обиду в своем сердце, потерял сознание и погиб во взрыве, навеки развеявшись по ветру снопом пламени и искр.

... к счастью, он сумел с честью исполнить свой долг.

Гэфэнжени, что использовали в луках вместо стрел, отняли множество вражеских жизней. Но наконец у защитников городских стен не осталось больше никаких снарядов. Глядя сверху на столицу, Чан Гэн не испытывал ни капли сентиментальной привязанности, лишь легкую грусть, что со стены не видно поместье Аньдинхоу.

Он вскинул свой длинный лук, обмакнул кончик стрелы в горючую жидкость и выстрелил в зависшего в воздухе неприятеля. Горящая стрела, как метеор, полетела вперед на огромной скорости. Это был сигнал.

Господин Фэнхань закатал рукав:

– Красноглавым змеям приготовиться!

Помимо змея с Ли Фэном на борту в воздух поднялись еще с десяток небольших змеев. Они напоминали танцовщиц, красиво накрашенных и облаченных в алые одежды, что легкими шажками ступали по горам мечей и морю огня [4], неся с собой цзылюцзинь. Сталкиваясь в воздухе с Соколами, они сжигали их заживо.

Небо окрасилось багровым.

Чан Гэн первым пострадал от перекрестного огня. Его жалкая легкая броня не была рассчитана на то, чтобы выдерживать мощные атаки. Он успел лишь почувствовать сильный удар в грудь, потом перед глазами потемнело, изо рта пошла кровь, и он мгновенно потерял сознание.

Юный рядовой, передававший другим его слова, бросился к нему в попытке закрыть его своим телом.

И вот городская стена полностью обрушилась.

Чан Гэн пришел в себя не сразу. Он не знал, как долго провалялся без сознания. Одна его нога застряла между шестерёнок в обломках стены, а вот от тела закрывшего его собой юного солдатика остались одни лишь отрезанные по плечи руки. Чужие останки кровавым месивом размазало по Чан Гэну.

Резкая боль прошила всё тело, и он сжал зубы. По сравнению с приступом Кости Нечистоты это было еще терпимо.

Кажется, его оглушило, потому что любые звуки – что дальние, что совсем близкие – доносились до него приглушенно.

Чан Гэн подумал: "Интересно, когда лекарство Цзыси перестает действовать, именно это он и испытывает? Так спокойно".

Если стена обрушилась, то пал ли город?

Жив ли еще Ли Фэн?

А Гу Юнь...

Пока Чан Гэн решил о нем не думать, потому что боялся, что иначе не выдержит и растеряет всю оставшуюся отвагу. Он прогнал от себя эту мысль, согнулся и вправил вывихнутый в ноге сустав на место, расстегнул все восемь застежек на броне и выбрался из завалов.

В колчане оставалась последняя железная стрела. И поскольку его лук уцелел, Чан Гэн мог убить еще одного человека.

Пока он еще жив...

Не успел он вытащить из завалов ногу и попытаться подняться, как перед глазами внезапно мелькнула тень.

Чан Гэн рефлекторно шагнул назад, запрокинул голову и потянулся к луку.

Прямо перед ним упала маленькая деревянная птичка. Стрела разломила её пополам, и из ее брюшка выпал листок морской зернистой бумаги.

Чан Гэн был потрясен.

Некоторые вещи способны вызвать дрожь даже у невозмутимого Яньбэй-вана. Тонкий листок бумаги лежал на земле. Он дважды пытался, но никак не мог его поднять: руки настолько сильно дрожали, что пальцы не сжимались. Благодаря этому Чан Гэн заметил, что давно потерял железные наручи и вывихнул два сустава, поэтому пальцы больше его не слушались.

Ему послышалось, как вдалеке кто-то выкрикнул: "Подкрепление! Наконец-то!" Хорошие новости должны были его обрадовать, ведь они все так долго этого ждали.

Вот только в сердце Чан Гэна не нашлось места для радости. Когда первое потрясение прошло, его обуял невероятный страх.

Потому что только готовясь к смерти, Чан Гэн мог временно прогнать от себя ужас перед тем, что Гу Юнь в своей тяжелой броне, возможно, уже превратился в гору расплавленного металла.

Уже намеченный им путь на тот свет преградили ветки и сучья [5]. От этого Чан Гэн снова ненадолго впал в ступор.

– Старший брат! – Сначала он услышал оклик, а следом к нему прискакал боец легкой кавалерии. Им оказался обеспокоенный Гэ Чэнь, с которым они давно не виделись.

Гэ Чэнь спешился и, поддерживая находящегося в крайне плачевном состоянии друга, затараторил:

– Старший брат, когда, когда... Когда я получил твое письмо, то был рядом с генералом Шэнем, но мы оба тогда находились на южной границе и...

Чан Гэн не понимал половину того, что ему говорили, и лишь с диким видом перебил:

– Где Цзыси?

Гэ Чэнь поначалу не расслышал его слабый голос и поэтому переспросил:

– Кто?

Чан Гэн с силой отшвырнул его в сторону и, с трудом поднявшись на ноги, уверенно направился за пределы города. Трудно было сказать, где и когда он повредил спину. Вся его одежда сзади была перепачкана алым. Кровь стекала вниз по спине, но казалось, Чан Гэн совершенно этого не замечал.

Гэ Чэнь позвал его:

– Старший... старший брат! Ваше Высочество!

Чан Гэн пропустил его слова мимо ушей. Гэ Чэнь заметил летящую в его сторону шальную стрелу, от которой тот и не думал уклоняться. В панике Гэ Чэнь подбежал к своему другу и оттолкнул его в сторону. Подойдя еще на два шага, он заметил, что глаза Чан Гэна стали ярко алыми, словно истекали кровью.

Его передернуло и про себя он подумал: «Плохи дела. Неужели что-то случилось с Аньдинхоу?»

С ранних лет Гэ Чэнь отличался решительностью, поэтому он смело схватил нож и ударил рукоятью по шее Чан Гэна. Тот потерял сознание.

В этот день мирная столица пережила самую кровавую битву за всю свою историю. Сам Сын Неба послужил для армии знаменем, а отважный генерал погиб в огне. Все они истратили последние силы. И вот, когда стена уже рухнула, прибыло подкрепление.

Состав войск был довольно необычным – парой слов не обойдёшься. Все эти люди обладали разным боевым опытом. Главным был Шэнь И, командующий юго-запада. Давно ушедший в отставку генерал Чжун так же встал под его знамена. Кроме того, среди них было и несколько моряков из Цзяннани – те остатки флота, что Яо Чжунцзэ удалось собрать после разгрома в Восточном море.

Когда армия Запада поняла, что подходящий момент для взятия столицы упущен, и была вынуждена отступить.

Около четырех десятых чиновников императорского двора погребло под обломками рухнувшей городской стены. Красноглавый змей Ли Фэна стал совершенно неуправляем. Поскольку Шэнь И не располагал Орлом, его людям пришлось с крайней осторожностью при помощи стрел байхун пристреливать стальные канаты к перилам судна. Десятки солдат в тяжелой броне трудились изо всех сил, чтобы к полуночи наконец безопасно спустить на землю зависшего в воздухе Императора Лунаня.

Практически весь северный гарнизон, включая их командира, погиб в бою.

Когда Гу Юня нашли и вытащили из-под колес западной военной техники, у него было сломано несколько ребер. Сначала лекари боялись даже передвигать его, потому что когда они попытались, у маршала пошла кровь.

Тогда беспокоившийся о его здоровье генерал Чжун бросил такую фразу:

– Да так просто он не помрет. А если и помрет, то я заплачу вам за труды.

Только тогда сразу несколько армейских лекарей погрузили его на деревянные носилки и унесли прочь.

Со всего дворца собрали запас корней тысячелетнего женьшеня, и этого хватило для того, чтобы на протяжении трех дней поддерживать в его теле жизнь. Несколько раз Гу Юнь был близок к тому, чтобы отправиться на тот свет к старому Аньдинхоу. Наконец Чэнь Цинсюй, преодолев множество гор и рек, вернулась из-за границы.

Она до смерти загнала несколько лошадей. Прибыв в столицу, целые сутки она не смыкала глаз, пока ей не удалось вырвать Аньдинхоу из лап владыки загробного мира [6].

Первый раз Гу Юнь проснулся еще в сумерках. Ему не хватало сил открыть глаза, но сквозь сомкнутые веки он чувствовал, как от окна пробивается свет.

Тело вновь скрутило от сильной боли. Гу Юнь был жив, но особой радости по этому поводу не испытывал, а больше тревожился. Враг захватил столицу? Где он?

Пока он метался, не зная, что происходит, кто-то взял его за руку.

Прекрасно понимая его тревоги, этот человек наклонился и прошептал ему на ухо:

– Прибыло подкрепление. Все хорошо... Столица устояла.

Почувствовав знакомый запах успокоительного, Гу Юнь вскоре снова потерял сознание.

И очнулся уже только через несколько дней. Действие лекарства давно прошло, так что он снова не мог толком ни видеть, ни слышать.

Гу Юнь заморгал, через силу пытаясь рассмотреть расплывчатую фигуру у кровати. Принюхавшись, он понял, что это Чан Гэн.

Разум Гу Юня пребывал в смятении, куча вопросов вертелось на языке. Сколько бойцов осталось в северном гарнизоне? Откуда пришло подкрепление? Чьи это были войска? Куда отступила армия Запада? Какова судьба Императора?

Чан Гэн осторожно дал ему попить немного воды. Блуждая в потемках, Гу Юнь поднял руку, чтобы осмотреться и, видимо, потревожил рану и от боли едва не потерял сознание.

– Все хорошо, – прошептал ему на ухо Чан Гэн. – Генерал Шэнь вернулся, а учитель принял командование. Тебе нужно постараться немного поесть и отдохнуть.

Гу Юнь промолчал.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Тело ломило от боли.

Раньше, когда ему нечем было больше заняться, Аньдинхоу любил пожалеть себя перед Шэнь И. Бормотал, что всем трем поколениям рода Гу не предначертано прожить долго. Он всегда полагал, что он состарится и его телу «наполненному печалям и болезнями» будет уготован «ждущий всех красавцев трагический конец». Оказалось, что жизнь его не такая уж и «трагичная», а скорее, наоборот – маршал был удивительно живучим, раз даже в таком состоянии не отдал концы.

Гу Юнь открыл рот, собираясь позвать Чан Гэна, и неожиданно обнаружил, что из-за полученных серьезных увечий и нескольких дней, проведенных без сознания, он теперь не способен издать ни звука.

Вдруг он почувствовал прикосновение к лицу. Гу Юнь поднял обе руки и коснулся тыльной стороны ладони, что держала его подборок, и тут мозолистый палец мягко провел по его губам. Эта ласка была наполнена неописуемой нежностью.

Чан Гэн сидел у его постели. Если бы Гу Юнь в этот момент мог его видеть, то заметил бы, что тот наполовину раздет. Его волосы были распущены, а плечи, шея, руки и даже голова утыканы иголками до такой степени, что Чан Гэн напоминал нежного ежика. Он неподвижно сидел у постели Гу Юня, даже поворот головы давался ему с огромным трудом. Иглы запечатали все его эмоции. Чан Гэн не мог ни плакать, ни смеяться, так что ему ничего больше не оставалось, кроме как сохранять бесстрастное выражение лица подобно прекрасной деревянной статуе, вырезанной в полный рост.

Несмотря на все предпринятые меры, в его глазах ещё мерцали красные искры.

За последние несколько дней Чан Гэн испытал несколько приступов Кости Нечистоты. Чэнь Цинсюй при помощи игл принудительно ослабила действия яда и превратила его в соломенную куклу.

Нежным голосом эта кукла прошептала оглохшему Гу Юню на ухо:

– Знаешь, Цзыси, если это еще раз повторится, я и правда сойду с ума.

Гу Юнь промолчал.

Хотя он не мог слышать слов Чан Гэна, но недавнее прикосновение к губам живо напомнило о том, что произошло на городской стене. Ему хотелось выть – кто же тогда мог подумать, что он уцелеет в том бою и ему придется со всем этим разбираться?

От напряжения все тело маршала ниже шеи превратилось в длинный прямой прут.

Примечания:

1. Название прошлой главы – 绝处 [jué chù] – означает Destroyed homeland, что в сочетании с названием этой главы [逢生 – féng shēng] образует фразу 绝处逢生 [jué chù féng shēng] которая означает "спастись от верной гибели"; "найти выход из тупика"

2. 烫手山芋 – tàngshǒu shānyù – горячая картофелина, обр. щекотливая проблема, головная боль

3. Сосуд 鱼肚 – yúdǔ – называется "брюхо рыбы" (обр. в знач.: светло-голубой цвет, предрассветный цвет неба, ранний рассвет)

4. 刀山火海 – dāoshān huǒhǎi – гора мечей и море огня, подниматься по ножам и прыгать в огонь (цирковой трюк) (обр. в знач.: [готовый идти] в огонь и в воду, готов на все; рисковать жизнью, играть со смертью)

5. 横生枝节 – héng shēng zhī jié – торчащие ветки и сучья (обр. в знач.: помехи, неожиданные осложнения, проблемы; чинить препятствия, ставить палки в колеса, помешать)

6. Пожалуйста, не путайте Чан Гэна с этим существом – у них похожи имена, но начертание разное. 阎王 – yánwáng; yánwang – миф. Янь-ван, владыка ада (загробного мира)