Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 112 страниц)

Глава 43 «Южное приморье»

***

Ифу, ты можешь лечь мне на колени?..

***

Главарь разбойников Цзинсюй следовал за «солдатом южной армии», который поспешил доложить ему обстановку, чтобы спасти Фу Чжичэна и ситуацию, но через некоторое время этот опытный старый разбойник обнаружил одну проблему – кажется, проводник привел их в место, которое бандиты часто использовали для того, чтобы «бить в колокол».

Подобные места часто встречались в юго-западных горах. Рельеф местности был чрезвычайно сложным: лабиринты были созданы самой природой, и кроме местных змей [1], никто другой, попадись он в ловушку гор, не сможет найти север [2]. Под землей было бесчисленное множество пещер. Если бы люди внутри решили устроить засаду, они смогли бы незаметно появляться и исчезать, появляясь подобно духам и исчезая как призраки.

Горные разбойники, как правило, сначала всеми правдами и неправдами пытались обмануть людей, затем блокировали пути отступления и грабили их. Это место идеально подходило для подобного рода дел. Лабиринт был специально разработан для работы с некоторыми известными экипажами или группами сопровождения грузов из цзянху, которые на своем жаргоне называют такое место «колокольней».

Не смотря на то, что Цзинсюй очень спешил, его мысли оставались ясными. Приблизившись к нужному ему месту, он был шокирован, когда понял, что это место было «колокольней». По его спине потек холодный пот. Цзинсюй немедленно остановился и допросил «солдата южной армии». Тот был немногословен, но его ответы изобиловали неточностями. «Солдат» попытался напасть на Цзинсюя, но его не смогли удержать. И тут, вопреки ожиданиям, он покончил с собой, выпив яд.

В сердце ошеломленного Цзинсюя закрались нехорошие подозрения, и он немедленно приказал своим людям отступать. На обратном пути он увидел пропитанные кровью тела двух братьев из своего лагеря – только тогда он узнал, что его логово было уничтожено. Когда они спешно бросились назад, повсюду были видны только обломки и обгоревшие трупы.

Десятки лет трудов за одну ночь превратились в пепел.

– Старший брат! – к Цзинсюю подбежал один из бандитов и схватил его за руку. – Тайный ход! Без паники! У нас все еще есть тайный ход!

На юго-западе было много гор. Большинство горных разбойников научились делать укрытия в пещерах, пересеченные множеством тайных проходов в горах, что позволило им бежать под землю.

Если враг атаковал их на горе, они могли притвориться, что ведут бой, а затем сбежать через тысячи тайных проходов. Даже Черные Орлы в небе не смогут поймать подземных крыс.

Услышав эти слова, разбойники будто проснулись ото сна. Их глаза загорелись.

Но Цзинсюй дрожал, подобно клену, а на его лице не было ни намека на радость.

Он бесстрастно наблюдал, как его восторженные подчиненные, ведомые слепыми надеждами, отправляются на поиск тайных проходов – он знал, что эти проходы сейчас совершенно бесполезны.

Если враг намеревался только убить людей, то большинство из разбойников могли бы спастись, сбежав по этим самым проходам, и спрятаться в горах. В любом случае, противник не смог взять укрепленное укрытие – вместо этого он сжег гору.

Даже Куай Ланьту не знал о том, что он сгорел.

Цзинсюй очень долго неподвижно стоял. Недалеко от него внезапно раздался резкий крик, переходящий в рев. Он услышал, как отчаянно кричит человек, который отправился в поисках тайной дороги:

– Тайный ход разрушен!

Вот значит как...

Главарь разбойников закрыл глаза.

Под горой, в этом незаурядном тайном хранилище, было не настоящее золото и серебро, как в Синцзы Линь, а цзылюцзинь.

Количество цзылюцзиня из императорского двора для местного гарнизона было невероятно ограничено. Даже Черный Железный Лагерь не отличался от остальных и испытывал недостаток в топливе, не говоря уже о южном пограничном гарнизоне. Но у Фу Чжичэна, несомненно, были свои способы достать цзылюцзынь. Куай Ланьту получил тайное сообщение и узнал, что Фу Чжичэн очень тесно общался с главарем разбойников, даосом Цзинсюй, но он не знал, что на самом деле этот лживый даос Цзинсюй был «казначеем», который незаконно ввез цзылюцзинь для Фу Чжичэна.

Горные разбойники занимались грабежами, разоряли семьи и грабили хижины, делая все, чтобы вырвать перо у пролетающего гуся [3]. Цзинсюй вступил в контакт с черным рынком для Фу Чжичэна и контрабандой провез цзылюцзинь. Несомненно, он тоже поживился на этом, но считал, что он не жадный человек – каждый раз Цзинсюй оставлял себе только одну часть. Фу Чжичэн знал об этом и всегда молча принимал это положение дел.

Незадолго до этого Цзинсюй отправил последнюю партию цзылюцзиня на южную границу. В тайном хранилище под горой оставалась лишь одна десятая излишка цзылюцзиня. Кто бы мог подумать, что именно он станет смертоносной фигурой после поджога взорвавшись и уничтожив без остатка все логово и все его тайные проходы.

Это было совпадением? Такое вообще может быть совпадением?

Цзинсюй вспомнил, как давным-давно кто-то сказал ему: «Благородный человек хорошо разбирается в морали, а подлый хорошо разбирается в прибыли, и если два таких человека встретятся, их союз непременно развалится».

Он и Фу Чжичэн работали вместе ради прибыли. Теперь, когда эта тайна раскрылась, Фу Чжичэн, конечно, может легко отказаться от их союза. В горах было полно разбойников: избавившись от одного Цзинсюя, он сможет найти бесчисленное множество других на замену.

Кто-то подбежал к нему и приглушенно сказал:

– Старший брат, давай раскопаем проход, кто знает, но может там еще есть выжившие.

Цзинсюй продолжил стоять с равнодушным выражением лица и покачал головой.

– Старший брат!

Когда со всех сторон раздался плач, Цзинсюй внезапно закричал:

– Довольно!

Все выжившие по счастливой случайности разбойники топтались на выжженной земле и таращились на него.

– Следуйте за мной.

Глаза Цзинсюя постепенно стали красными, словно у готового вцепиться в глотку зверя.

Он прошипел сквозь зубы:

– Если Фу Чжичэн не проявит должного уважения, не вините меня за несправедливость – после стольких лет, неужели он действительно думает, что у меня нет никаких способов с ним справиться?

***

– На южной границе много гор и укрытий. Местные разбойники сформировали систему и не действуют самостоятельно. Насколько мы знаем, есть три главаря.

В Синцзы Линь Чан Гэн достал выполненную из бараньей кожи карту. Гу Юнь заметил, что Чан Гэн, видимо, не раз сталкивался с подобными ситуациями, так как карта была весьма потрепанной и со множеством меток. Отметки на ней были чрезвычайно сложными, с учетом местности, погоды, типа дорог и лошадей, на которых можно было передвигаться, и многими другими.

Подобный рисунок Гу Юнь уже видел в Цзяннане. Это, несомненно, была работа Линь Юань. Он задумчиво посмотрел на Чан Гэна, склонившегося к масляной лампе, но не проронил ни слова, знаком давая понять, что Чан Гэн может продолжать.

Гу Юнь позволил трем тысячам лучших солдат Черного Железного Лагеря смешаться с возвращающимися домой с севера караванами. Используя дым сигнального огня, глубокой ночью они тайно передвигались в сторону сигнала. Пока стража Куай Ланьту окружала Фу Чжичэна, неожиданно с неба появилось более двадцати небесных убийц – Черных Орлов – захвативших ситуацию под свой контроль, пока на поле боя не закончилась собачья грызня [4]. Войска наступали в две волны, десятки тысяч военнослужащих Южной армии, дислоцированных у подножия горы, были разделены на несколько отрядов.

Когда прибыли солдаты Черного Железного Лагеря, вражеский главнокомандующий немедленно был арестован. Пусть у южного пограничного гарнизона и было много солдат, сейчас он напоминал лишь стадо домашних овец, которые не могли сопротивляться, в результате подчинились Гу Юню.

Если смелый и уверенный командир не ведет свои войска с целью убивать, совершенно не важно, волк или тигр стоит за солдатами – если его поймают, они будут не более чем овцами.

Однако, хаос в Синцзы Линь даже не закончился, когда Чан Гэн принес еще одну весть.

– Эти три главаря разделили южную границу на три области. Обычно они живут в мире и согласии, каждый сдерживал своих подчиненных. Все были более или менее связаны с южными войсками. Самый заметный из них – даосский священник Цзинсюй с севера, – сказал Чан Гэн.

Шэнь И спросил:

– Почему этот человек особенный, он самый могущественный? Или он ближе всего к Фу Чжичену?

– Потому что он контрабандой провез цзылюцзинь для генерала Фу, – ответил Чан Гэн.

Гу Юнь неожиданно поднял голову и прищурился:

– Откуда ты это знаешь? И вообще, что ты делал на юго-западе?

Четыре года назад, когда Ляо Жань привел Чан Гэна в Цзяннань, у Гу Юня уже были свои догадки и предположения. Затерявшись среди безграничных просторов цзянху, невозможно было перехватывать информацию между верными подчиненными Линь Юань. Единственное, что помогло найти зацепку в Восточном море и предотвратить катастрофу – это отслеживание черных рынков цзылюцзиня.

Чан Гэн слабо улыбнулся. Он, похоже, не хотел больше говорить:

– Ифу не стоит беспокоиться, у людей из цзянху свои методы.

Гу Юнь поднял руку, чтобы остановить Чан Гэна. Лицо маршала помрачнело:

– Ты должен знать, что такое контрабанда цзылюцзиня – тот, кто возьмется за это дело обязательно умрет. Черные рынки цзылюцзиня переполнены отчаянными злодеями и головорезами, смело рискующими собственными жизнями. Праведники не будут стоять под стеной, которая вот-вот рухнет, понимаешь?

Стоявший в сторонке Шэнь И был очень смущен, когда услышал слова Гу Юня. Ему было неудобно до такой степени, что уже был готов покраснеть вместо маршала Гу. Использовать подобные слова при поучении других, как будто контрабанда цзылюцзиня не имеет лично к нему совершенно никакого отношения!

Чан Гэн решил не спорить со своим ифу. С улыбкой на лице он поднял на него взгляд, в котором ясно читалось: «Я все знаю о твоих маленьких делах, но здесь есть посторонние, и говорить об этом вслух будет неудобно».

Гу Юнь остолбенел, но быстро пришел в себя, подумав: «Что? Этот маленький подлец уже успел изучить всю мою подноготную?»

Чан Гэн взял Гу Юня за руку, крепко сжав его ладонь, и сказал:

– Ифу, не сердись, сначала послушай меня. Позволь мне договорить.

Он положил ладонь на тыльную сторону руки Гу Юня. Рука маршала была теплой, с четко очерченными суставами. Чан Гэн нежно придерживал его кисть так, будто держал беззащитного птенца, убирая пальцы в ту же секунду, как едва касался кожи. Они не понимали отчего, но ощущения от этих прикосновений были так... необычны.

Гу Юнь вдруг почувствовал себя немного неловко. Между друзьями и братьями, если у них были достаточно близкие отношения, были позволительны объятья или же шутливое держание за руки, даже легкий поцелуй не был бы чем-то необычным в подобных отношениях. Военачальники не обращали особого внимания на тривиальную вежливость, это было особенно распространенно в армии, но этот жест Чан Гэна... был немного «интимным». Гу Юнь неосознанно убрал руку, на мгновение забыв, что он хотел сказать.

Чан Гэн не менялся в лице, сохраняя полное хладнокровие:

– Гэ Чэнь послал мне письмо, использовав деревянную птицу. В письме говорилось, что гора Цзинсюя была сожжена.

– Гэ Чэнь?.. – спросил Гу Юнь.

– Это Гэ Пансяо, – ответил Чан Гэн.

Гу Юнь взглянул на Сунь Цзяо. С тех пор как Куай Ланьту погиб, а Фу Чжичэна арестовали, мастер Сунь напоминал хрупкую и жалкую маленькую птичку. Он уже ни на что не был способен: только и мог, что сидеть и дрожать. Гу Юнь должен был найти людей, чтобы присматривать за ним.

Если как следует задуматься, то положение дел становилось все более понятным.

Фу Чжичэн узнал о местонахождении Гу Юня. Если он действительно хотел разорвать свои отношения с разбойниками, почему он решил действовать именно в этот критический момент? Разве это не то же самое, что доказать свою вину, даже не будучи обвиненным?

Если вспомнить, как по-идиотски Сунь Цзяо выставил на показ свой план «Я вступил в сговор с инспектором Куай», то все становилось ясно с первого взгляда от самого начала и до конца: для того, чтобы военное министерство силой продвинуло «Цзигу Лин», а для Куай Ланьту смог убрать Фу Чжичэна, они объединили силы друг с другом, сфабриковали конфликт между Фу Чжичэном и разбойниками, позволив им воевать друг с другом. Когда пришло время, даже если Гу Юнь и хотел защитить Фу Чжичэна, у него уже не было другого способа, кроме как повернуть эту волну вспять.

Такой бесчеловечный поступок, как поджог горы, несомненно, дело рук Куай Ланьту.

Однако Куай Ланьту не мог знать, какие же истинные отношения между Цзинсюем и Фу Чжичэном. В противном случае он бы не поджег гору, потому что даже имея явные доказательства сговора Фу Чжичэна с разбойниками, их могло быть недостаточно, чтобы убить командира и главу Южной границы.

Знай Куай Ланьту, что Фу Чжичэн контрабандой провез цзылюцзинь с помощью Цзинсюя, он бы не уничтожил улики – контрабанда цзылюцзиня считалась настолько же тяжким преступлением, как и восстание. Даже убийства десяти Фу Чжичэнов было бы недостаточно.

– У черного рынка цзылюцзиня есть три источника, – сказал Чан Гэн. – Первый – со склада чиновников. Несмотря на строгие правила, всегда есть крысы, готовые пойти на риск ради наживы. Они крадут у чиновников запасы, смешивают их с различными примесями, а затем продают их. Второй – от «торговцев черным золотом». Это те, кто выезжает за пределы страны в поисках рудников цзылюцзиня, и, рискуя своей жизнью, добывает его; третий – из-за границы, поэтому мы пришли проверить эту линию, особенно потому, что основным источником цзылюцзиня является Южное море.

Гу Юнь выпрямил спину и спросил:

– Ты уверен?

Чан Гэн молча кивнул.

Выражение лица Шэнь И также стало серьезным.

Все они знали, что в Южном море нет источников цзылюзиня.

В Великой Лян свободно занимались торговлей цзылюцзиня на огромных черных рынках. Из-за большого риска торговцы не ввязывались в сотрудничество с иностранцами через посредников, доставляя товар напрямую из-за рубежа, а не из других мест.

Если кто-то действительно использовал Южное море в качестве прикрытия, чтобы контролировать юго-западный черный рынок цзылюцзиня, и если те, кто стоял за всем этим, так сильно рисковали, надежно прячась, то их целью, конечно, была не просто покупка и продажа цзылюцзиня.

– Страны южных морей находятся в пределах нашей страны, – сказал Чан Гэн. – Наши возможности ограничены. Мы несколько раз посылали людей в Южное море, но все они вернулись с пустыми руками. Есть еще кое-что – этот священник Цзинсюй, он до сих пор не показал нам свое лицо. Ифу, я думаю, если дикий бандит узнает о местонахождении цзылюцзиня, он даже не подумает найти сельскохозяйственных марионеток, чтобы те обработали землю.

Внимательно выслушав его, Гу Юнь на мгновение замолчал, а затем встал и протяжно свистнул. Черный Орел бесшумно спустился с неба и приземлился перед маршалом.

Гу Юнь, нахмурив брови, и, не успев и глазом моргнуть, отдал три приказа.

– Два отряда Черных Орлов, следуя этой карте, отправляются на разведку по территориям трех главарей разбойников южной границы. Для начала мы должны захватить их! Взять под стражу оборонительные войска императорского инспектора, тщательно выяснить, кто разработал этот план для Куай Ланьту и позволил ему использовать этот метод для провокации Фу Чжичэна и разбойников! Допросить Фу Чжичэна, Цзипин, вперед!

Получив приказы, все ушли. Закончив, Гу Юнь отступил и невольно прищурился. Даже Шэнь И не заметил, что с ним что-то не так, но Чан Гэн тут же это почувствовал:

– Ифу, ты... Ты взял свои лекарства? Скоро рассветет, давай немного отдохнем?

Шэнь И смог вернуться к реальности только тогда, когда услышал слово «лекарства». Внутри зародилось какое-то странное чувство. Чан Гэн чрезвычайно внимательно следил за Гу Юнем, отмечая даже малейшие движения.

Тот по привычке хотел было отрицать свой недуг.

Но Чан Гэн не дал ему и слова сказать и предложил:

– Я до сих пор не опробовал метод иглоукалывания, который барышня Чэнь показала мне в прошлый раз. Боюсь, что не все вопросы еще решены и что может произойти еще больше событий. А пока, ифу, пожалуйста, позволь мне опробовать его.

Гу Юнь вспомнил, что Чан Гэн уже все прекрасно знал о его состоянии, так что скрывать дальше было бесполезно.

– Я немного отдохну в дальней комнате, – сказал Гу Юнь и молча последовал за Чан Гэном.

В сумке Чан Гэна были серебряные иглы, немного самых простых лекарств, сломанные кусочки серебра и несколько книг. Гу Юнь вскоре обнаружил, что пусть этот ребенок внешне и походил на высокого, утонченного и хорошо одетого молодого господина, на самом деле у него было лишь два комплекта одежды, в которые он мог переодеться.

Гу Юнь не мог понять: когда Чан Гэн был ребенком, даже прогулка на рынок требовала от маршала всевозможных ухищрений. В конце концов, по какой причине Чан Гэн настаивал на том, чтобы покинуть столицу, пережить дни скитаний по цзянху и почувствовать тяготы скудной жизни?

Хотя это может быть новым опытом на пару месяцев, будет ли он все еще новым через четыре года?

Чан Гэн и раньше занимался иглоукалыванием и помог многим людям, но сейчас, оставшись с Гу Юнем наедине, он не мог избавиться от нахлынувшего на него волнения. Он не чувствовал ничего подобного, даже когда следил за барышней Чэнь, чтобы научиться иглоукалыванию и в первый раз выполнил его на себе.

Чан Гэн тщательно мыл руки, почти стирая кожу, пока терпение Гу Юня не лопнуло. Маршал поинтересовался:

– Барышня Чэнь так долго занималась твоим обучением, но в итоге ты научился только мыть руки?

Чан Гэн сглотнул и осторожно спросил напряженным голосом:

– Ифу, ты можешь лечь мне на колени?..

Гу Юнь не понимал, что тут такого, ведь это были не женские ноги, бояться нечего. Он действительно хотел спросить: «Ты правда сможешь сделать это?» – но боялся, что его слова увеличат давление на нерешительного доктора Чан Гэна. В конце концов, проглотив свой вопрос, Гу Юнь просто великодушно подумал: «Чего бояться, я все равно не умру».

Он был готов почувствовать иглы на своем теле, но, совершенно неожиданно, Чан Гэн оказался совсем не так плох, как Гу Юнь смел думать. Очень тонкие иглы, касавшиеся его акупунктурных точек, практически не ощущались. Через некоторое время вновь появились знакомая головная боль, вот только непонятно, был ли это психологический эффект – но после Гу Юнь действительно почувствовал себя намного лучше.

Гу Юнь расслабился и не мог не спросить:

– Ты следовал за Линь Юань через многие трудности и лишения, чего ты надеешься достичь?

Если Чан Гэн действительно хочет быть полезен стране, ему следует вернуться к императорскому двору и начать править как цзюньван [5]. Будучи принцем, по какой причине он должен следовать за этими рискующими жизнью людьми из цзянху и расследовать дела, связанные с цзылюцзинем?

Чан Гэн умолк, но движения его запястий не прекращались. Он искусно уклонился от ответа:

– Я не допрашиваю ифу о его отравленных ранах, глазах и ушах.

Гу Юнь промолчал.

Чан Гэн улыбнулся, полагая, что ему удалось заставить его замолчать. Но, через долю секунды Гу Юнь неожиданно спокойно сказал:

– Когда я был ребенком, старый Аньдинхоу привез меня на поле боя на северной границе, и ядовитая стрела варваров оцарапала мне кожу.

Чан Гэн ничего не ответил.

– Я ответил, теперь твоя очередь.

Этот человек, Гу Юнь, независимо от того, играл ли он роль хищного волка или прибеднялся, строя из себя жалкую овечку, все равно оставался мастером на все руки. Он мог сказать всего несколько слов с непоколебимым выражением лица, смешивая правду и ложь, не оставляя следов, выдававших его. Чан Гэн мог полагаться только на свою интуицию, чувствуя, что в словах Гу Юня должна была быть скрыта ложь.

– Я... Я хотел увидеть все своими глазами, – сказал Чан Гэн. – Мастер Ляо Жань говорил мне раньше: если сердце человека так же велико, как небо и земля, досада и огорчения, заблуждения и страдания, страсти и искушения будут незначительны. Горы и реки, все живые существа и все сущее, если одно часто смотрит на других, то, стоит лишь склонить голову, оно сможет увидеть и себя. Если не позаботиться об умирающем пациенте, кто-то подумает, что царапина на коже того – это серьезная травма. Если кто-то не набьет полный рот песка и камней, он продолжит думать, что металлические копья и железные кони [6] – это лишь грозная тень. Если человек не испробовал вкус бедности, не ел мякину и не глотал траву [7], то жаловаться на «тяготы жизни» – это не более, чем стонать без болезни [8].

Гу Юнь взглянул на Чан Гэна.

Взгляд Гу Юня начал постепенно фокусироваться после иглоукалывания. Чан Гэн поначалу избегал его, а потом пришел в себя и спокойно встретил этот взгляд, но долго смотреть в глаза Гу Юню не смог – казалось, что в его груди золотой ящик, и его жар никак не может рассеяться, полыхая в теле. У него зудела спина, он бессознательно свел ноги; он даже сидеть спокойно не мог.

Гу Юнь вдруг сказал:

– Фамилия твоего учителя Чжун, Чжун Чань, верно?

Чан Гэн удивленно посмотрел на маршала.

– Великий полководец, второго такого нет в Поднебесной. Его навыки стрельбы из лука с коня и боевые искусства были несравненны. Десять лет назад он выступил против бывшего императора и был осужден, однако, все магистраты и чиновники императорского двора просили и умоляли Его Величество о снисхождении. В конце концов, он был лишь отправлен в отставку и не был заключен в тюрьму.

Когда западные страны подняли восстание, император в панике подумывал вновь вернуть старого ветерана на прежнюю должность, но тот исчез, не оставив ни следов, ни тени [9].

Гу Юнь вздохнул и продолжил:

– Как только я увидел, как ты стреляешь из лука, я сразу понял, что это его учение – не удивительно, что все люди, которых я посылал за тобой, постоянно теряли тебя из виду. Тело почтенного старика все еще крепкое?

Чан Гэн согласно кивнул:

– Да.

Гу Юнь долгое время не говорил ни слова.

Он не сказал Чан Гэну самого главного – Чжун Чань давным-давно был и его учителем. А теперь Линь Юань познакомил его с Чан Гэном. Совпадение? Или нет?

Он не мог ничего сделать, но с нетерпением ждал того дня, когда маленький принц, ребенок со свисающими волосами [10], которого Гу Юнь растил с десяти лет, сможет наконец вырасти, возмужать и стать опорой Великой Лян?

Во время глубоких раздумий Гу Юнь заснул, едва ощущая сквозь сон, как кто-то гладит его лицо.

Когда он проснулся, небо уже посветлело. Гу Юнь откинул со своих плеч одеяло, даже не догадываясь, кто укрыл его.

– Что случилось? – тихо спросил маршал.

– Маршал, – ответил стоявший у двери Черный Орел. – Три главаря разбойников собрались ночью, сформировав армию мятежников рядом с речной переправой на юге...

Гу Юнь нахмурился.

– У них десять стрел байхун, несколько десятков единиц тяжелой брони. Если ваш подчиненный не ошибся, у них в руках есть даже Черные Орлы.

Примечания:

1. 地头蛇

dìtóushé

букв. местный змей; обр. местный царек, глава местной мафии; местный хулиган, местная шпана, здешние заправилы

2. 找不着北

zhǎobùzháoběi

не в состоянии найти север (обр. в знач. потерять ориентировку, потерять голову, быть в замешательстве, быть в растерянности)

3. 雁过拔毛

yànguòbámáo

вырвать перо у пролетающего гуся (обр. в знач.: своего не упустит, не пропустит случая поживиться; жадный, хваткий)

4. 狗咬狗

gǒu yǎo gǒu

собачья грызня, внутренние раздоры; грызться (досл. собака кусает собаку)

5. 郡王

jùnwáng

1) цзюньван (князь из пожалованных)

6.金戈铁马

jīngētiěmǎ

металлические копья и железные кони (обр. в знач.: военные дела, бесконечные войны)

7. 吃糠咽菜

chīkāngyàncài

есть мякину и глотать траву (обр. в знач.: питаться скудно, есть грубую пищу)

8. 无病呻吟

wúbìngshēnyín

стонать без болезни (обр. в знач.: зря ныть; нытье; упаднический)

9. 无影无踪

wúyǐng wúzōng

не оставлять ни тени, ни следов (обр. в знач.: совершенно незаметно, бесследно)

10. 垂髫

chuítiáo

носить свисающие волосы (обр. в знач.: в детском возрасте)