Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 112 страниц)

Глава 102 «Прием во дворце»

____

– Быть того не может, – пробормотала Чэнь Цинсюй. – Выходит, дело в ци и крови? Неужели я совершила ошибку?

____

В начале года Гу Юнь торчал на северо-западной границе, а над страной сгущались мрачные грозовые тучи. Казалось, скоро Великая Лян прекратит свое существование.

Но в итоге страна буквально переродилась и расцвела. Пусть пока гулянья не могли сравниться с роскошными пирами и танцами из недавнего прошлого, нарядные дети в новой одежде собирались в очереди у лавок со сладостями. Днем то тут, то там слышались хлопки от взрывающихся петард. Все были заняты предпраздничными хлопотами и приготовлением подарков.

Разрушенную городскую стену отстроили заново, и она выглядела устрашающе, особенно если помнить о том, что противовоздушную сеть также восстановили. Молчаливые железные марионетки с заряженными стрелами байхун луками в руках провожали взглядами въезжающих в город нежданных гостей. Вдобавок северный гарнизон уверенно занял позиции у девяти ворот городской стены. Повсюду стояла полная тишина, добытая огнем и кровью.

Год выдался нелегким, но если говорить о возрождении страны, очевидно, что имя Янь-вана войдет во все исторические хроники.

Повозка с третьим принцем варваров медленно двигалась по протяженной улице. Когда холодный ветер всколыхнул шторку, на мгновение в окне мелькнуло худое и бледное лицо. Но следом высунулась рука и плотно задвинула шторы, блокируя обзор всяким любителям совать нос не в свое дело.

Гу Юнь, одетый в повседневную одежду, расположился на верхнем этаже башни Ваннань с люлицзин на носу. Этот монокль больше напоминал подзорную трубу и отличался от того, что он использовал при необходимости, когда зрение подводило. Подобные вещи служили, чтобы увеличить картинку и понять, что творится на поле боя.

Рядом с ним сидели Чан Гэн и Шэнь И. Вскоре дверь распахнулась, и в помещение вошел еще один человек. Это был никто иной, как таинственным образом исчезнувший в Цзянбэе Цао Чунхуа.

Зайдя внутрь, он вежливо поклонился и присел.

– Умираю от жажды.

Чан Гэн привычно подал ему большую чашу, до краев наполненную вином. Ничуть не смутившись, Цао Чунхуа принял её и одним махом осушил до дна. Со стороны могло показаться, что он пьет обычную прохладную воду. Тут и пропоица Гу Юнь вытаращил глаза и раскрыл рот, заподозрив, что перед ним не человек, а винная черепаха [1].

– Еще, – счастливо попросил Цао Чунхуа. – После того, как мы с маршалом расстались в столице, я отправился на север... В пути мне пришлось пройти через множество испытаний.

Еще в юности Цао Чунхуа в совершенстве освоил искусство переодевания. Он с легкостью запоминал иностранные слова и уже через десять с лишним дней мог уверенно говорить на другом языке. Чан Гэн надолго услал его шпионить на северную границу и отозвал, лишь когда ему понадобился идеальный двойник для расследования в Цзянбэе.

Цао Чунхуа осушил вторую чашу вина и состроил Гу Юню глазки. Тот, похоже, ему завидовал.

Кокетство Цао Чунхуа напомнило Гу Юню о том, как этот загримированный под Чан Гэна бесстыдник выгибал спину и вилял бедрами. Гу Юнь побледнел – по телу пошли мурашки – и отвернулся.

– Чего у тебя такой жалкий вид? – спросил Чан Гэн.

– Давай не будем об этом. Все спутники принца, включая рабов, лучшие из лучших. Я и на ли не мог к ним подобраться. Пришлось пригибаться к земле и следовать ползком, – говорил Цао Чунхуа мягким и нежным голосом. – Увы, признаюсь, что когда я находился на северной границе, то однажды сумел проникнуть в охрану самого Цзялая Инхо, и даже смог притвориться любимой служанкой второго принца. Я проводил рядом с ним дни и ночи, но никто так ничего и не заподозрил. Всего я прожил среди варваров больше года, но мне не удалось приблизиться к третьему принцу, я до сих пор не знаю, как он выглядит.

– Неужели не вышло увидеть его хотя бы издалека, когда он путешествовал? – спросил Чан Гэн.

– Он никуда не ездит. В восемнадцати племенах верят, что третий принц неизлечимо болен, и ему точно не следует стоять на ветру, – вздохнул Цао Чунхуа. – Никто кроме Цзялая Инхо никогда его не видел. Обсуждать третьего принца запрещено среди варваров. Его бережет тройной караул. Мне с трудом удалось проникнуть в самый первый охранный отряд, но дальше было сложнее. Люди из второго отряда охраны ни с кем не общаются и напоминают железных марионеток. Но среди них есть смертники, да и немало лучших бойцов варваров. Несколько раз я пытался проникнуть в ближнее окружение принца, но едва не выдал себя. Пришлось отступиться. Ваше Высочество видели посла, что сопровождает третьего принца?

Все разом посмотрели в ту сторону, куда указывали палочки для еды в руках Цао Чунхуа. Мужчина средних лет обернулся и сказал что-то охраннику. Внешностью он обладал самой заурядной, но его крепкое и поджарое тело внушало трепет и напоминало высокую гору.

– Этот человек крайне могуществен, – добавил Цао Чунхуа. – Он командир личной стражи Цзялая Инхо и один из самых верных ему людей. Я бы ни с кем его не перепутал.

Всех ошарашили его слова.

Шэнь И нахмурился и отметил:

– В таком случае в доклад генерала Цая могла вкрасться ошибка. Что, если никто на самом не захватывал власть, а варвары просто разыграли спектакль, чтобы нас одурачить? Возможно, у присланного ими заложника в запасе есть коварный план.

Гу Юнь ни слова не сказал. Его охватила сильная тревога.

Поскольку между их странами шла война, делегацию варваров приняли не больно-то приветливо. Ни одно высокопоставленное лицо не явилось, чтобы поприветствовать третьего принца и его спутников. Приказ придворного этикета получил от Ли Фэна указания «действовать по обстоятельствам». Глава приказа придворного этикета правильно истолковал намек правителя и разместил гостей на обычной почтовой станции. В день их приезда в городе возобновили патрулирование. Недавно реформированная императорская гвардия окружила почтовую станцию плотным кольцом охраны – как внутри, так и снаружи. Каждый час, и днем, и ночью, заступала новая смена, а патрулирование проводилось двенадцать раз в сутки.

В последние два дня происходили действительно странные вещи. Сначала прибыл таинственный варварский заложник. Затем Чан Гэн некстати приболел, причем довольно серьезно – в башне Ваннань его продуло и появился сильный жар.

Чан Гэн круглый год практиковал боевые искусства, а также освоил лекарскую науку, поэтому в целом был в отличной форме. Даже ураганный ветер не должен был повредить здоровому человеку, разменявшему всего второй десяток. Но все же его сразило лихорадкой. Гу Юнь посреди ночи поспешил вернуться в столицу из северного гарнизона. Чан Гэн уже принял лекарство и отдыхал. Его щеки пылали от жара.

Гу Юнь потрогал его лоб, а затем прилег рядом – прямо в одежде. Неважно, ночевал он дома или нет, Чан Гэн всегда оставлял свободной вторую половину кровати. Если Чан Гэну снились кошмары, он лежал крайне смирно и не позволял себе метаться по постели.

Сон Гу Юня был довольно поверхностным – он боялся, что ночью жар Чан Гэна может усилиться. Поэтому, едва он почувствовал шевеление на соседней подушке, Гу Юнь сразу же открыл глаза и протянул руку. Чан Гэн тяжело дышал и напоминал горячий уголек.

Кошмары часто мучили его, Гу Юнь давно привык к этому. Обычно помогало заключить его в объятия. Но из-за болезни лицо Чан Гэна резко исказилось от боли. Инстинктивно он схватил Гу Юня за запястье и крепко сжал пальцы, а с губ сорвался непроизвольный болезненный стон. Гу Юнь пытался его разбудить, но все без толку. Пришлось вытащить серебряную иглу из небольшого мешочка в изголовье кровати, с силой прижать Чан Гэна к постели и осторожно установить иглу ему в запястье.

Только после этого Чан Гэн наконец проснулся.

Гу Юнь прищурился и увидел в его глазах двойные зрачки.

По сравнению с прошлой атакой Кости Нечистоты сейчас Чан Гэн явно лучше себя контролировал и не стал бросаться на Гу Юня, а лишь в растерянности на него посмотрел. При этом глаза Чан Гэна слегка покраснели.

– Чан Гэн, ты узнаешь меня? – испуганно позвал его Гу Юнь.

Чан Гэн часто заморгал, капля холодного пота скатилась с ресниц.

– Почему ты... – хрипло произнес он, – вернулся?

Постепенно двойные зрачки слились в один, а краснота в глазах спала – словно почудилось. Гу Юнь поцеловал Чан Гэна, утер ему пот и убаюкал. И все же сердце съедала тревога. Следующим утром он отправил слугу во дворец, чтобы сообщить о болезни принца, и послал за Чэнь Цинсюй.

– Ничего страшного, – таков был вердикт барышни Чэнь, когда она быстро осмотрела пациента. – У Его Высочества крепкое здоровье, но из-за резкой перемены погоды его продуло на холодном ветру. Пусть примет лекарство, и ему полегчает.

Чан Гэн засмеялся:

– Вот видишь, что я говорил? А ты мне не поверил и устроил переполох, зря побеспокоив барышню Чэнь.

Хотя Чэнь Цинсюй, как и всегда, оставалась вежливой и отстраненной, торжествующий взгляд Янь-вана ей совершенно не пришелся по душе. Молодые супруги, родившие первенца, и то не настолько кичатся своим счастьем.

Потеряв всякое терпение, Чэнь Цинсюй решила с ними попрощаться. Гу Юнь вызвался ее проводить. Пока они шли по безлюдным коридорам поместья, Гу Юнь вдруг прошептал:

– Я вызвал барышню Чэнь вовсе не из-за обычной простуды. Вчера ночью у него был сильный жар и вновь появились двойные зрачки. Это немного беспокоит меня.

Чэнь Цинсюй приняла строгий вид и нахмурилась:

– Прошу Аньдинхоу рассказать обо всем как можно подробнее.

Тогда Гу Юнь поведал ей об инциденте – и о самом приступе, и о том, как Чан Гэн неожиданно пришел в себя.

– Что вы об этом думаете?

Долгое время Чэнь Цинсюй хранила молчание. Уголки ее глаз слегка опустились, словно она пыталась вспомнить результаты недавнего измерения пульса Чан Гэна. Наконец, когда Гу Юнь уже совсем распереживался, она проговорила:

– Сила воли Его Высочества действительно вызывает восхищение.

– Вы намекаете на то, что его трезвый ум – заслуга силы воли, а вчера из-за жара сознание его помутилось, и Кость Нечистоты вырвалась на свободу?

Чэнь Цинсюй кивнула:

– Его Высочество с детства страдает от Кости Нечистоты. Он давно должен был к ней привыкнуть. Даже во сне ему удается отчасти себя контролировать. Но я беспокоюсь вот о чем... Сейчас он молод и полон сил, но что станет с ним в старости, когда тело и разум ослабнут? Хватит ли ему душевных сил бороться?

Гу Юнь, похоже, вспомнил о чем-то, так как в ответ спросил:

– Выходит, если рассудок его помутится – из-за болезни, ранения или неподходящего лекарства, это всегда будет заканчиваться одинаково?

– Логично предположить, что это будет зависеть от того, грозит ли ему опасность.

– Тогда я не понимаю, – признался Гу Юнь. – Недавно в Цзянбэе его тяжело ранили. Я спас его и отвез домой. Из-за обильной кровопотери целые сутки он находился без сознания, но состояние его оставалось стабильным. Кость Нечистоты не давала о себе знать. Его тогда даже кошмары не мучили.

Чэнь Цинсюй замерла, пораженная.

– Барышня Чэнь? – позвал ее Гу Юнь.

– Быть того не может, – пробормотала Чэнь Цинсюй. – Выходит, дело в ци и крови? [2] Неужели я совершила ошибку?

Гу Юня перепугали ее слова.

Чэнь Цинсюй не стала ничего ему объяснять, а просто развернулась и ушла с таким видом, словно узнала нечто новое о «чудесных» меридианах [3].

Гу Юнь закричал ей в след:

– Постойте! Барышня Чэнь...

– Мне нужно время все обдумать, – бросила Чэнь Цинсюй на прощание и удалилась с такой скоростью, что казалось, ноги ее не касаются земли. В мгновение ока она уже была на расстоянии в десятки чжанов, а потом и вовсе исчезла.

По счастливому стечению обстоятельств в тот день в поместье приехал Шэнь И. Он как раз стоял у ворот и без конца жаловался Хо Даню на Гу Юня. Командир стражи Хо приуныл, не зная уже, как от него отвязаться. Неожиданно Шэнь И замолчал.

Когда Хо Дань поднял голову, то заметил, как мимо них пронеслась призрачная белая фигура. При виде нее генерал Шэнь резко превратился в полного идиота, утратившего дар речи. В итоге он ограничился одной сдержанной фразой:

– Барышня Чэнь.

Чэнь Цинсюй ответила ему примерно в том же духе:

– Генерал Шэнь.

После приветствия разговор заглох – они лишь обменивались растерянными взглядами. Наконец Шэнь И догадался, что стоит у нее на пути, и в панике отступил:

– Барышня Чэнь, прошу!

Поначалу Чэнь Цинсюй решила, что Шэнь И собирался о чем-то с ней поговорить, поэтому удивилась его поступку, но вскоре унеслась прочь подобно снежной буре.

Командир Хо ущипнул себя за мочку уха и отвел внезапно потерявшего дар речи генерала Шэня к Гу Юню.

Гу Юнь сначала сменил мешочек со льдом, приложенный к лицу Чан Гэна – тот поморщился от холода, – и лишь после этого сам вышел встретить гостя.

– Что стряслось?

Бедный Шэнь И еще не пришел в себя и растерянно уставился на него. Казалось, мысли его витают где-то далеко отсюда.

Крайне удивленный его поведением Гу Юнь спросил у Хо Даня:

– Что с ним такое?

– Язык проглотил, – предположил Хо Дань. – Лекарка Чэнь, поди, дала ему какое-то лекарство, вот он и онемел.

На самом деле Шэнь И пришел к Гу Юню не просто так.

Наконец он сумел собраться и доложить, в чем дело:

– Император все еще оказывает послам варваров крайне холодный прием. Он собирается пригласить их на ежегодный прием во дворце, чтобы продемонстрировать наше могущество. Вот только их шаманство довольно сильно. Он боится, что мы тогда перебили не всех приспешников той варварки. Чтобы избежать второго восстания императорской гвардии, как у алтаря в храме Цимин, северному гарнизону поручено обеспечить безопасность во дворце во время приема вместе с дворцовой стражей и реформированной императорской гвардией. Они должны сдерживать друг друга. Маршала позвали принять личное командование.

Гу Юнь кивнул. Обжегшись на молоке, Ли Фэн теперь дул на воду.

В этом году решено было закатить грандиозный, на грани расточительства прием, чтобы пустить пыль в глаза гостям. По обеим сторонам зала выставили усиленную охрану. Все приглашенные генералы были в броне и с оружием, так что даже у придворных сложилось впечатление, что их пригласили на Хунмэньский пир [4].

Наконец Гу Юнь своими глазами смог увидеть мифического третьего принца варваров, который по слухам мог заболеть и умереть, просто постояв на сквозняке.

Мальчик в свои четырнадцать-пятнадцать лет был весьма хорош собой. Вот только лицо его выглядело бледным и лишенным всякого выражения. Он стеснялся поднять голову и во всем слушался слуг. Поскольку третий принц испытывал трудности при ходьбе, его под руки подвели к трону, чтобы он мог предстать перед Императором.

– Прошу Императора Великой Лян понять и простить третьему принцу его немощь, – обратился к Ли Фэну посол. – Таким уж он уродился. Если во время банкета его действия покажутся неучтивыми – прошу, будьте снисходительны. Он всего лишь дитя.

Ли Фэн махнул рукой, приказывая им подняться на ноги, но мальчик не понял. Похоже, он не знал ни единого слова на мандаринском наречии.

Посол наклонился и что-то прошептал ему на ухо, подбадривая, но лицо третьего принца оставалось пустым. Закончилось все тем, что посол насильно уволок мальчика и усадил за праздничный стол.

Благодаря острому слуху Гу Юнь заметил, как один из его соседей бросил:

– Неужели этот принц – идиот?

Зачем Цзялай Инхо тогда послал своего бестолкового сына заложником в столицу?

Стоявшие на почтительном расстоянии Гу Юнь и Шэнь И переглянулись и помрачнели. Возможно, это говорила паранойя, но Гу Юню показалось, что у него от варварского мальчишки волосы встают дыбом.

К тому времени Ли Фэн и гости уже заканчивали обмениваться любезностями. А потом варварский посол, как бы невзначай, бросил:

– На родине мне дали поручение любой ценой увидеться с двумя подчиненными Императора Великой Лян. Во-первых, встретиться с непобедимым героем Аньдинхоу Гу – сегодня мне уже выпала эта честь, а во-вторых... Второго человека, похоже, сегодня здесь нет?

– Не может ли посол пояснить, о ком речь? – спросил Ли Фэн.

Посол северных варваров засмеялся и ответил:

– О молодом главе шести министерств при императорском дворе, Его Высочестве Янь-ване. Этого человека до сих пор многое связывает с варварскими племенами.

У Гу Юня слегка задергался глаз.

Когда Ли Фэн обвел взглядом зал, то обнаружил, что Чан Гэна действительно нет, и спросил у слуг:

– Где А-Минь?

Примечания:

1. Винная черепаха – старинный винный сосуд, сделанный из кожи. Раньше такие «винные сумки» носили с собой. Своеобразная кожаная винная фляжка.

2. Причиной заболевания является преграда, возникшая в организме на пути движения «ци». Ци и кровь – две основные физиологические жидкости китайской медицины. Традиционная китайская медицина считает, что ци и кровь имеют разные функции и взаимозависимы. Они могут питать органы и поддерживать жизнедеятельность.

3. 奇经八脉 – qíjīng bāmài – кит. мед. непарные меридианы в восьми жилах (принимающие избыток крови); "чудесные" меридианы. Восемь необычных меридианов – коллективный термин меридианов: Жень, Ду, Чун, Дай, Инь-цяо, Ян-цяо, Инь-вэй и Ян-вэй, они отличаются от двенадцати регулярных меридианов по месту расположения и функциям.

Считается, что меридианы (经络, jīng-luò ) – это каналы, идущие от zàng-fǔ внутри (里, lǐ) тела к конечностям и суставам («поверхность» [表, biaǒ ]), по которым транспортируется ци. и xuĕ. TCM определяет 12 «обычных» и 8 «необычных» меридианов; китайские термины十二 经脉( shí-èr jīngmài , букв. «Двенадцать сосудов») и奇经八脉( qí jīng bā mài ) соответственно. Есть также ряд менее привычных каналов, ответвляющихся от «обычных» меридианов.

Система меридианов – это концепция традиционной китайской медицины. Меридианы – это пути, по которым течет жизненная энергия, известная как «ци».

4. Хунмэньский пир – историческое событие 206 года до н. э. у ворот Хунмэнь (鴻門) за пределами столицы покорённой Циньской империи города Сяньян. Сян Юй принимал здесь в своей ставке Лю Бана – оба были недавно союзниками в восстании против Циньской империи (209-206 до н. э.), однако отношения между ними были напряжёнными, и впоследствии вылились в междоусобную войну, в которой в итоге победителем оказался Лю Бан – будущий основатель Хань.

Глава 103 «Встреча»

____

Барышня Чэнь, у вас есть серебряный нож?

____

Когда прием был в самом разгаре, Чан Гэн помогал барышне Чэнь собирать лекарственные травы в саду дома, где она остановилась на время пребывания в столице.

Поправился он также стремительно, как и простыл – для выздоровления достаточно было принять несколько лекарств. Сейчас он почти пришёл в себя. На прием Чан Гэн не пошел из-за своего темного прошлого, а Гу Юнь не стал настаивать. Кроме того, Чан Гэну стало известно, что у Чэнь Цинсюй появилась новая зацепка об излечении Кости Нечистоты.

– Вы думаете, что Кость Нечистоты течет в моих венах?

В руках Чэнь Цинсюй держала толстую стопку пожелтевших старинных трактатов, откуда периодически выпадали страницы и их приходилось возвращать на место. Она явно была занята, но тем не менее, ответила ему:

– Кость Нечистоты лишает человека разума. Поэтому я считала ее душевным недугом. Если бы не замечание Аньдинхоу, мне бы никогда не пришло в голову, что... Видите ли... Первые легенды варваров о злом божестве Уэргу гласят, что с самого рождения он отличался коварством и переродился, пожрав плоть и кровь своего брата. У него четыре ноги, четыре руки, два сердца, а когда кровь бушует у него в груди, он особенно свиреп. Я всегда думала, что «бушующая в груди кровь» – это метафора, но похоже, что именно так пробуждается Кость Нечистоты.

Барышня Чэнь не отличалась болтливостью – она оживлялась, лишь когда речь заходила о пациентах и болезнях.

– Плоть и кровь, – сказал Чан Гэн и замер. Чуть погодя он покачал головой и с горькой усмешкой спросил: – Барышня Чэнь намекает, что тело мое отравлено? И остается лишь поверить сказкам, содрать плоть и соскоблить яд с костей?

Уж лучше сойти с ума.

Чан Гэн неторопливо разбирал травы и раскладывал по коробочкам, после чего расставлял их в правильном порядке. Шестеренки со скрежетом провернулись, полки медленно поднялись наверх, оставив внизу свободное место. Эта кропотливая работа требовала необычайного терпения.

Чэнь Цинсюй благовейно посмотрела на Чан Гэна. Среди легенд ей не удалось найти историй о том, чтобы жертва Кости Нечистоты дожила до совершеннолетия, сохранив трезвый рассудок. Что уж говорить о том, чтобы этот человек имел столь невозмутимый характер, как Чан Гэн.

Неведомо, досталась ли подобная стойкость Чан Гэну от рождения или это было заслугой Гу Юня.

– Честно говоря, в последнее время я неважно себя чувствую, – признался Чан Гэн. – Приступы Кости Нечистоты стали чаще.

– Аньдинхоу уже сообщил мне об этом, – ненароком бросила Чэнь Цинсюй.

Чан Гэн запнулся:

– Он...

Создавалось впечатление, что Гу Юнь с самого начала считал Кость Нечистоты варварским шаманством и никогда не относился к этой небольшой проблеме всерьез. Он редко поднимал тему и не выказывал особого беспокойства перед Чан Гэном.

Выходит... это всегда его тревожило?

Чэнь Цинсюй поняла, что сказала лишнего, и замерла. Затем как ни в чем не бывало она сменила тему:

– Если у Вашего Высочества нет для меня новых поручений, я бы хотела вернуться в своё родовое поместье в Шаньси. Теперь, когда удалось понять причину болезни, рано или поздно мы сможем от неё избавиться.

– Ох, – ответил Чан Гэн и сложил руки в поклоне, – простите за беспокойство. А что насчет противоядия для Цзыси...

Не успел он договорить, как явился гонец из дворца.

Вместе с учеником Чэнь Цинсюй вошел придворных евнух. Он уважительно поприветствовал Чан Гэна и сказал:

– Узнав о болезни Вашего Высочества, Император послал вашего покорного слугу справиться о вашем здоровье. Со мной приехал и придворный лекарь. Он не посмел без приглашения войти в дом лекарки Чэнь и ждет снаружи.

Чан Гэн нахмурился:

– Спасибо брату-императору за любезность, но это обычная простуда, а не тяжелый недуг.

Евнух засмеялся и сказал:

– Да, ваш ничтожный раб видит, что Вашему Высочеству гораздо лучше, эм... Ваше Высочество, сейчас во дворце проходит прием в честь приезда третьего принца и делегации от северных варваров. Посол восемнадцати племен спрашивал о Вашем Высочестве у Императора. Его Величество просил передать, что если вы еще плохо себя чувствуете, не утруждайте себя, а вот если вам лучше – император приглашает вас присоединиться к празднику.

Чэнь Цинсюй растерянно оглянулась на Чан Гэна. Не обрати никто внимания, он мог проигнорировать прием. Но раз посол северных варваров выразил пожелание увидеться с Чан Гэном, нехорошо будет отвечать ему отказом. Все складывалось довольно неоднозначно: с одной стороны северные варвары являлись врагами Великой Лян, а с другой – приходились Янь-вану родней по матери. Разумеется, он не собирался искать с ними встречи, но совсем избегать их было неприлично.

Хоть на приеме Чан Гэном и интересовался посол, гораздо важнее было не обидеть Ли Фэна.

Чан Гэн достал кошелек и щедро протянул евнуху:

– Простите, а как в точности выразился брат-император?

Придворный евнух взвесил кошель, отметив, что Янь-ван не поскупился, и смущенно засмеялся. Его крупное круглое лицо покраснело, и он бессвязно залепетал:

– Слуга не смеет, не смеет... Ваше Высочество оказывает ему слишком большую честь... Слуге действительно неудобно принять этот подарок...

Тем не менее, как бы он не прибеднялся, но в итоге радостно взял деньги и доложил:

– Такому человеку как Янь-ван эти дикие варвары не указ. Император просил передать, что если хотите развеять тоску, то приходите во дворец, чтобы поздравить его с праздником, посидите там немного, да вернетесь домой. Вам не обязательно общаться с этими бездельниками. Новый год на носу. Император будет счастлив увидеться с вами.

Чан Гэн принял решение.

– Дайте мне немного передохнуть и переодеться. Я поеду с вами во дворец.

Евнух обрадовался.

– Тогда ваш нижайший слуга подготовит повозку.

Чан Гэн слегка улыбнулся и проследил за тем, как евнух скрылся из виду. Но стоило ему войти в комнату, как улыбка его резко поблекла.

Последовавшая за ним Чэнь Цинсюй спросила:

– Чем я могу помочь?

Чан Гэн покачал головой.

– Охрана в этом году довольно строгая. У Цзыси все под контролем, на входе и выходе гостей несколько раз досматривают. На прием пригласили только третьего принца и посла, остальную делегацию заперли на почтовой станции. Даже если у третьего принца там цзылюцзинь в венах бежит, сомневаюсь, что он сумеет устроить беспорядки... Прошу барышню лишь предоставить мне комнату, чтобы привести одежду в порядок.

Чэнь Цинсюй не разбиралась в подобных вещах, поэтому промолчала и попросила своего ученика показать дорогу.

Чан Гэн заложил руки за спину. Вдруг он неожиданно обернулся к ней.

– Барышня Чэнь, у вас есть серебряный нож?

Ван Го расположился в окружении придворных чиновников и слушал, как эта языкастыя компания изливает свою ненависть и соревнуются в остроумии, оскорбляя посла северных варваров.

Сам посол не отличался красноречием, но был довольно сметлив. Когда тема их разговора становилась особенно острой, он не спешил отвечать, а лишь молча кривил губы в улыбке. Создавалось впечатление, что он действительно готов стерпеть унижение ради мирных переговоров.

Взгляд Ван Го ненадолго задержался на склонившем голову в поклоне молчаливом третьем принце, но вскоре он ему наскучил. Охота ему пялиться на этого дурачка, когда есть зрелище куда интереснее.

В отличие от чиновников вроде Фан Циня, Ван Го не любил думать о развитии экономики и улучшении благосостояния народа. Он прекрасно понимал, что все вокруг невысокого о нем мнения. Взять Фан Циня с его сторонниками – они уважительно именовали его господином или по титулу, лишь когда хотели использовать в своих целях. А за глаза прозвали «дядюшка евнух», поскольку Ван Го так рьяно исполнял свои обязанности, что порой влезал в дела внутреннего управления.

В прошлом Ван Го был всего лишь мелкой сошкой на побегушках у покойного императора. При дворе он играл роль придворного подхалима, которого все ненавидят вместо государя. С тех пор, как правда о покойном императоре и его драгоценной варварской супруге выплыла на поверхность, Ван Го жил в страхе.

Изначально он не имел ничего против Гу Юня и его семьи, поскольку обычно интересы гражданских и военных чиновников в Великой Лян не пересекались. Пока ни один из них не питал чрезмерных амбиций и не пытался рукой затмить небеса... хотя в любом случае им нечего было делить. Род Гу принадлежал к потомственной знати, пусть и был малочислен, но его наследник являлся крайне сомнительной партией. Взгляды Ван Го и Гу Юня не особо отличались. Ван Го не интересовали важные государственные дела. Его заботило лишь то, как угодить Императору.

При дворе служило множество людей с прекрасным характером, одаренных в боевых искусстве и литературе, полных идей. Поэтому в противовес должны были существовать люди вроде Ван Го, чтобы Император мог немного передохнуть от состязаний в смелости и мудрости.

Имей Ван Го право выбора, он бы лучше принял крысиный яд, чем посмел тронуть семью Гу.

Не зря говорят, что волю Небес нелегко разгадать, а императорский наказ непросто исполнить. Император Юаньхэ избавился от бремени бытия, когда жизнь его угасла подобно свече. Но даже на том свете этот гнусный старик желал смерти своему подданному по фамилии Гу. А Ван Го превратился в козла отпущения, которого все возненавидели за исполнение приказа.

Пока Император Лунань был настроен из родственных чувств покрывать это ничтожество, позволяя ему дышать и молить о пище.

Но какое будущее его ждет?

Ван Го пугали вовсе не земельная, торговая и реформа системы государственного управления. Гораздо больше его тревожил вопрос, а что с ним станет, когда Янь-ван займет трон?

С самого детства у Янь-вана установились близкие отношения с Гу Юнем. Будучи сыном императора и его супруги-варварки, он, конечно, не мог лично расследовать грехи родителей. Но было очевидно, что, желая заручиться поддержкой Гу Юня и армии, Янь-ван первым делом отдаст его на растерзание семье Гу.

Господина Фана и остальных заботили сущие мелочи – возможные перестановки при дворе. Это могло стоить им репутации, состояния, будущего их семьи, в то время как жизнь дяди Императора буквально висела на волоске. Он не находил себе места от тревоги... Какое бы высокое положение ты не занимал и богатое жалованье не получал – на тот свет их не заберешь.

Поначалу, когда варвары только прибыли в столицу, они вели себя покладисто и лишний раз не показывались людям на глаза. Ни одна знатная семья еще не спятила, обнищала или отупела настолько, чтобы ради личной выгоды рисковать обвинениями в измене и сговоре с врагом.

Перед началом приема посол восемнадцати племен впервые рискнул протянуть свои щупальца и связаться с одним человеком – с виду безобидным подхалимом императорским дядей Ван Го.

Посол поклялся именем своего бога, Тенгри [1], в двух вещах. Во-первых, он избавит Ван Го от занесенного над его головой меча в лице Янь-вана.

Во-вторых, неважно увенчается ли план успехом – о роли Ван Го никто не узнает. В будущем, если над ним нависнет смертельная угроза, восемнадцать племен выручат его.

Какими бы дикими, безжалостными и кровожадными не являлись эти племена искусных отравителей, они серьезно относились к данным ими клятвам.

Порученная Ван Го задача была довольно проста. Скорее всего, Янь-ван не захочет идти на прием. Тогда Ван Го должен любой ценой заставить его там появиться.

Варвары больше ничего ему не рассказывали, поэтому Ван Го рассчитывал немного подождать и увидеть все воочию. Если ничего не получится, то у него имелся запасной план. Все благодаря господину Фану, который спрятал у себя в поместье человека, способного дискредитировать Янь-вана.

Когда драгоценная императорская супруга совершила побег, из-за этого казнили кучу служанок, стражников и придворных лекарей. Многие умерли совершенно незаслуженно, зато истинные виновники заранее спланировали пути отступления. Одним из тех, кто в страхе перед правосудием сбежал из дворца, был старый лекарь из семьи Фан. Его родной сын недавно случайно убил человека и, желая спасти своего ребенка, лекарь был вынужден продать свой секрет тому, кто обещал помочь. Когда драгоценная императорская супруга уже была тяжела и совершила побег, ее сопровождала незамужняя сестра, принцесса Сю, носившая под сердцем внебрачное дитя.

В Яньхуэй Сю Нян, она же Хугээр, сговорилась с варварами и помогла им пересечь границу. Она всем сердцем ненавидела Великую Лян. Стала бы она растить сына своего врага?