Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 112 страниц)

Глава 86 «Безлюдные места»

____

Жители столицы от тревоги ночами не могли сомкнуть глаз.

____

Спустя час Шэнь И под предлогом срочных дел в северном гарнизоне заявил, что не останется на ужин. Старик Шэнь целыми днями цитировал сутры или выгуливал свою птичку, не разбирался в дворцовых интригах и не готов был составить компанию гостям за ужином. Поэтому его невестка и племянник вскоре попрощались и уехали.

Стоило гостям выйти за порог, как верный страж поместья семьи Шэнь снова заговорил. Богоподобный небожитель проводил яростным взглядом маленький паланкин третьей тети и бешено замахал крыльями:

– Шлюха выгуливает паршивого пса!

Услышав птичью ругань, Шэнь Хуэй помрачнел. Шэнь И соизволил проводить гостей, подавив невольную улыбку.

Привычка птицы бранить всех подряд всегда его бесила. Давно было пора схватить ее, ощипать и зажарить. Кто бы мог подумать, что однажды пернатое решительно вступится за них перед внешним врагом. За это надо приказать завтра подать ей немного риса и настойки.

Вслух Шэнь И сказал совсем другое:

– Клетка с этой тварью целыми днями висит у ворот, вот она и дразнит прохожих. От них она и набралась этой базарной брани. Прошу кузена не принимать ее слова близко к сердцу.

Пьяница и бездельник Шэнь Хуэй в семье считался парией и не посмел выступить против самого командующего юго-западом, а лишь сухо болезненно рассмеялся и ретировался.

Глядя вслед матери с сыном, Шэнь И нахмурился. Он ненадолго замер на воротах и потянулся, чтобы дернуть хохлатую майну за хвост, пробормотав:

– Слыхал, я, конечно, что голодающие бедняги продают своих детей, но кто же, желая приобрести благосклонность генерала, врывается в его поместье?

Хохлатая майна не делала различий между друзьями и врагами, поэтому повернула к нему голову и с презрением бросила:

– Тупая скотина! Даже мотню на штанах заштопать не способен!

Шэнь И передумал.

Точно однажды его зажарю.

Он рассмеялся своей шутке и вернулся домой. Старик Шэнь махнул ему тростью, подзывая к себе:

– Цзипин, подойди на пару слов.

При свидетелях Шэнь И не хотел устраивать сцену, поэтому с перекошенным лицом подошел к отцу и ответил ему:

– Я не могу жениться на родственнице драгоценной супруги Императора из семьи Люй. Хочешь, сам на ней женись. И не надо напоминать о том, как добр ко мне был третий дядя. Не могу я положить свою жизнь ради погашения долга перед ним!

После долгого молчания старик Шэнь протянул:

– С самого детства тебя терпеть не могли ни кошки, ни собаки. Так ты цену себе набивал? Я тобой горжусь.

– ... – Шэнь И подавился от гнева и закричал: – Да ничего ты не понимаешь! Гуляй себе тихонечко со свой птицей и прекрати лезть в мои дела!

– Пусть я уже слишком стар, чтобы ходить по свету, я всё же немного разбираюсь в том, как дела делаются, – безразлично продолжил старик Шэнь. – Еще Император У-ди опасался того, что военные и государственные чиновники породнятся. Бывало, что генерал брал в жёны принцессу, но подобное случается редко. Вот вспомнить маршала Гу – только он обручился, невеста почти сразу скончалась, не успев надеть свадебный наряд?

Старик любил говорить нараспев и тянул слова, словно выступал на сцене. У Шэнь И дернулся глаз. Ему показалось, что в словах отца прозвучало слишком много намеков.

Впрочем, тот не обратил внимание на его реакцию, а вздохнул, покачав головой:

– Во время осады столицы Императору пришлось вернуть Жетон Черного Тигра маршалу Гу. Неудивительно, что теперь многие ни во что не ставят волю Сына Неба.

Причем тут вообще Гу Юнь?

Тщательно над этим поразмыслив, Шэнь И понял, на что намекает отец. Сначала из-за осады Ли Фэн был вынужден вернуть Гу Юню полный контроль над армией, затем иностранцы сожгли весь запас цзылюцзиня в саду Цзинхуа, который императорская семья копила на протяжении нескольких поколений... До сих пор на всех концах страны бушевала война. Власть утекала у несостоятельного Императора Лунаня сквозь пальцы, и он прекрасно это понимал. Иначе зачем государю с его-то скверным характером вдруг по своей инициативе пытаться восстановить дружбу с Гу Юнем?

Старик Шэнь загадочно пробормотал:

– Вчера, наблюдая за звездами, я заметил, как Таньлан [1] поглотила свет Цзывэй [2]. И всю страну накрыла темнота мирских сует. Люди напуганы, подобно сорной траве. Олени спустились на центральную равнину [3]. Боюсь грядут смутные времена...

– Отец, но прошлой ночью небо было затянуто тучами?

– Невежественное дитя, – отец не удостоил его взглядом. – Вспомни, кто сейчас возглавляет императорскую гвардию?

Шэнь И глубоко задумался. Императорская гвардия состояла из сынков знатных семей. Однако, особое внимание обращали на их служебное положение с происхождением. Что касается главнокомандующего гвардии, на эту должность всегда назначали человека из северного гарнизона, обладавшего военными заслугами.

Но во время последней осады столицы большая часть элиты императорской гвардии отдала жизнь за родину в саду Цзинхуа вместе со своим командиром Хань Ци. Северный гарнизон, их родное гнездо, разгромили, городская стража тоже сильно пострадала, поэтому способных людей не хватало. Выжили в основном те, кого Хань Ци особо не жаловал – сынки из знатных семей, которые формально были приписаны к гвардии, но обычно оставались в гарнизоне, а не шли в бой. После битвы за столицу на этих молодых людей свалились бессчетные воинские почести, они поднялись на волне словно корабль во время прилива. Впервые в истории верховный главнокомандующий императорской гвардии прежде не служил в северном гарнизоне. Им стал заместитель покойного Хань Ци, родной младший брат жены Люй Чана.

Понадобилось некоторое время, чтобы разобраться во всех этих запутанных родственных отношениях знати. Когда Шэнь И понял намек, то сердце его упало. Он вышел вперед, понизил голос и ответил:

– Отец и правда с каждым годом становится все мудрее. Рад, что ты готов поделиться со мной советом. Выходит, только маршал Гу и Янь-ван за порог, как семья Люй решилась на подобные интриги? Что ты думаешь об этом?

Старик Шэнь постучал тростью из розового дерева по земле и протянул:

– Я ведь ничего не понимаю в жизни. Только и умею, что птицу свою выгуливать. Крылья твои окрепли, к чему тебе мои советы?

Шэнь И давно привык к бесконечным подколкам Гу Юня и перестал реагировать на любые подначки, поэтому не почувствовал иронии, а лишь нахмурился и тихим голосом заметил:

– Он ведь всего лишь мелкий чиновник, да как он смеет...

– Мелкий чиновник? – с усмешкой спросил его отец. – Генерал, половина двора училась у семейства Фан, а у семейства Люй влиятельные связи и куча родни. Думаешь они не смогут избавиться от одного единственного солдата в бедной захолустной деревушке?

Шэнь И возразил:

– Не могу в это поверить. С древности сменилось столько императоров и большинство из них недалеко ушли от Адоу [4]. Зато никто не строил целыми днями подлые козни и не шел против трёх устоев и пяти постоянств [5].

– Устои и постоянства? Янь-ван отправился на юг. Семья Люй явно скоро сделает свой ход. Думаешь, они будут цепляться за устои и постоянства и ждать, пока их всех перевешают? Или наш император – Адоу? Разве стерпит наш государь давление и согласится подписать отречение от престола?

Старик Шэнь со всей силы стукнул сына тростью по левой ноге.

– Видишь, тупик! – Рефлекторно Шэнь И уклонился от атаки и ушел вправо, тогда отец снова замахнулся и ударил его тростью по правой ноге. – И тут. Пока у тебя есть решимость и возможность и это единственный способ выжить, и в результате ты сможешь получить абсолютную власть... Какую ногу ты выберешь?

Шэнь И нахмурился:

– Так они хотят манипулировать Янь-ваном...

Ему стало жутко. Императорская гвардия всегда горой стояла за своего правителя. Если ничего не предпринять, и они вдруг обернутся против действующей власти, то будет поздно мобилизовывать северный гарнизон.

Что станет делать Гу Юнь, если они устроят переворот и посадят на трон Янь-вана?

Станет ли Аньдинхоу из личной привязанности потворствовать мятежникам, узурпировавшим государственную власть? Насколько Шэнь И знал Гу Юня, этому не бывать.

Пока половину страны захватили враги, иностранцы глядели на них, точно голодные тигры. Если Ли Фэн погибнет, пойдет ли Гу Юнь против Янь-вана, чтобы передать престол восьмилетнему наследному принцу?

Шэнь И вдруг понял, что не уверен, как он поступит.

... Впрочем, что бы не выбрал Гу Юнь – милость императорской семьи, верную дружбу или же эгоистичную тайную страсть, так или иначе это будет конец.

Мысли в голове путались... Разве не мог Янь-ван об этом не думать, если даже Шэнь И это понял? Вот только из уважения к Гу Юню Янь-ван бы никогда...

– Давай сделаем так, – нарушил его раздумья старик Шэнь. – Напишешь письмо, придумаешь достойный повод, а затем нанесешь визит семейству Люй и попросишь их отложить свадьбу.

Шэнь И был потрясен.

– Ладно отказать им в браке, но зачем же его откладывать? И если это не отказ, то стоит ли мне ехать лично?

Старик Шэнь окинул его внимательным взглядом, затем что-то пробурчал про себя и перестал обращать на него внимание.

Постепенно потрясение Шэнь И прошло, и он догадался, чего добивался отец. Он предлагал угодить сразу обоим сторонам и не ссориться в столь опасный момент с семейством Люй!

Невольно Шэнь И повысил голос:

– Отец, я могу совершить столь вероломный поступок только по отношению к врагам на поле боя. Пожелав жениться на ком-то, сразу организую приготовления к свадьбе. Если я не хочу этого брака, то пошлю отказ. Я не собираюсь притворяться, как ты мне предлагаешь. Что я тогда буду за человек? Ты действительно считаешь, что этот никчемный сброд в состоянии избавиться от Янь-вана?

Старик Шэнь замер и повернулся к Шэнь И спиной:

– Возглавив Военный совет, Янь-ван сначала пополнил разоренную государственную казну, затем лично сопроводил конвой с армейским снабжением и тем самым помог Черному Железному Лагерю вернуть потерянные позиции в западной части страны, стабилизировать ситуацию на фронте и дать отпор северным варварам. Но знаешь ли ты, что у него на уме?

– Янь-ван никогда не собирал фракцию ради решения своих личных проблем или удовлетворения мелочных амбиций, – сердито ответил ему Шэнь И. – Он лишь хочет восстановить мир в стране... а потом мирно удалиться от государственных дел на покой. Он ведь так молод, разве молодой человек не способен пожертвовать всем ради родной страны? И после этого выжившие из ума старики вроде тебя его критикуют. Да ты... чушь какую-то несешь!

– Что, на хвост тебе наступил? – рассмеялся старик Шэнь. – Заслуги Янь-вана перед страной крайне велики. Зачем ему фракция при дворе? Многие и без того охотно за ним последуют! Разве не слышал ты поговорку «если три человека скажут, что в городе есть тигры, то им поверят» [6]? Одни чиновники получили свои посты благодаря введению ассигнаций Фэнхо и реформе системы государственного управления, другие действительно заботятся о жителях страны и хотят добиться мира, а вот третьи... Третьих он серьезно обидел. Они и есть корень всех бед. Если первые и вторые действительно страстно мечтают облачить Янь-вана в золотые одежды, то третьи готовы подливать масла в огонь, чтобы привести принца к краху. Эти злопыхатели, потирая руки, будут наблюдать за тем, как заговор вскроется, а мятежников казнят! Подумай хорошенько, за какие еще преступления кроме восстания циньвана могут бросить в тюрьму?

Губы Шэнь И шевельнулись, но он не произнес ни слова.

– Разве не слышал ли ты выражения «вынудить взойти на гору Ляншань» [7]? Или что самое высокое дерево в лесу ломается ветром [8]? Людские сердца – это отнюдь не спокойная водная гладь. Если три человека скажут, что в городе есть тигры, то им поверят. Ты рассуждаешь о будущем... Думаешь император позволит принцу мирно уйти на покой? И кто тут еще из ума выжил?!

Шэнь И замер на месте, словно обратившись в ледяную глыбу. Лицо его побледнело. Он развернулся и молча пошел прочь.

– Что ты собираешься делать? – закричал ему вслед отец.

Не оборачиваясь, Шэнь И ответил:

– Я поступлю так, как должно! А ты и дальше выгуливай свою птичку!

Жители столицы от тревоги ночами не могли сомкнуть глаз.

Тем временем путешествие Гу Юня и его спутников продвигалось крайне успешно – они втайне быстро добрались до окрестностей Цзянбэй. Вот только при приземлении столкнулись с неожиданной напастью – разразилась жуткая гроза. Для того, чтобы летательный аппарат мог быстро передвигаться по небу и не потреблял слишком много топлива, его сделали довольно легким. Поэтому в ясные дни он мог пролететь аж тысячи ли, зато в дождливые и ветреные дни дело становилось худо. Большой Орел превращался в облезлую перепелку.

Из-за сильного ветра корабль бросало то вверх, то вниз в воздушных потоках. Остальные члены команды еще как-то справлялись с тряской, а вот Гэ Чэнь, важный член института Линшу, слег первым. Из-за сильного головокружения бедняга с трудом стоял на ногах, Янь-ван предложил поставить ему иглы. Никто не ожидал, что, когда воткнут первую иглу, Большой Орел резко накренится. Не схвати Гу Юнь его за ворот, Гэ Чэнь врезался бы в изголовье кровати, а воткнутая в акупунктурную точку игла пронзила бы беднягу насквозь.

Под руководством едва живого члена института Линшу отряд солдат скорректировал курс и прорвался сквозь грозовой фронт.

Из-за сильного ливня Гу Юнь практически ничего не мог разглядеть в цяньлиянь, поэтому отдавал указания, больше полагаясь на свою интуицию:

– Ниже, еще ниже!

В небе раздался еще один громовой раскат, и молния едва не попала в корабль. Большой Орел задрожал на сильном ветру и накренился на бок. Судно будто доживало последние часы и пугающе скрипело. Гу Юнь потерял равновесие и упал прямо в объятия Чан Гэна. Тот воспользовался удобным случаем и крепко обнял его, другой рукой крепко схватившись за перила. Лицо Чан Гэна было мокрыми от дождя, который пришёл с юга от реки Янцзы.

Сюй Лин со всей силы вцепился в ближайшую мачту и решил, что ни за что в жизни не поднимется на борт воздушного судна! Дрожа, он спросил:

– Аньдинхоу, думаете мы выживем, чтобы разоблачить тех продажных чиновников?

– Да все хорошо! – заверил его Гу Юнь и беспечно рассмеялся. – Могу заверить, господин Сюй, любой солдат хоть раз падал в броне Черного Орла. Не переживайте. Я позабочусь о том, чтобы наш отряд не потерял ни единого бойца.

Сюй Лин промолчал.

Перекрикивая ледяной ветер и проливной дождь, солдат доложил:

– Вперед! Маршал, вижу землю!

Сюй Лин сделал глубокий вдох и как раз собирался прочитать мантру «Амитабха Будда», когда один из солдат вдруг заорал:

– Маршал, Гэ из Линшу говорит, что у нас, кажется, беда с правым крылом. Чересчур большой крен!

Гу Юнь начал было:

– Че...

Не успел он договорить своё «чего?», как почувствовал теплое прикосновение к шее. Оказывается, пользуясь всеобщей неразберихой и паникой, Чан Гэн улучил момент и лизнул его.

Даже сквозь жуткий гвалт Гу Юнь разобрал, как на ухо ему прошептали:

– Разве не романтично, умереть вот так – вместе?

Гу Юнь потерял дар речи. Янь-ван остался бы невозмутим и если бы рухнула гора Тяньшань – их корабль падал, а ему хватало наглости на дерзкие выходки. Гу Юнь признал свое поражение. Похоже, господин Фэнхань был совершенно прав: Его Высочеству неведомо чувство тревоги.

– Падаем! – закричал солдат. – Держитесь крепче! Осторожно!

Перед глазами у Гу Юня потемнело. Большой Орел накренился, завалился на бок и врезался в землю. Пассажиры едва не вылетели за борт. В обнимку с Гу Юнем Чан Гэн трижды перекатился по палубе, пока не врезался в мачту. Раздался громкий треск, Гу Юнь оттолкнул Чан Гэна в сторону – и мачта рухнула в опасной близости от них.

Потрясенные солдаты громко кричали. Только тогда Гу Юнь понял, что они с Чан Гэном по-прежнему сжимают друг друга в объятиях, что выглядит довольно компрометирующе. Поскольку здесь присутствовали посторонние, маршал закашлялся, а затем вскочил на ноги и огляделся по сторонам.

Стояла глубокая ночь. Большой Орел приземлился на заброшенной пашне, поле выглядело бескрайним. Стояла необыкновенная тишь... Вокруг ни кола, ни двора, не слышно было ни пения петухов, ни лая собак [9], только едва заметно жужжали насекомые.

Одолеваемый дурным предчувствием Гу Юнь спросил:

– Где мы?

Пошатываясь, солдат из его личной охраны поднялся на ноги и, так и не переведя до конца дух, признался:

– Маршал, по неосторожности мы случайно пересекли реку.

Господин Сюй в этот момент как раз собирался встать, но споткнулся и после мрачных вестей снова рухнул на землю.

Так они высадились на вражеской территории!

Чан Гэн повернул голову и поддел Гу Юня:

– Великий маршал, что-то далековато мы залетели.

Гу Юнь смущенно почесал нос.

– С учетом того, как мы приземлились, надеюсь, что на шум не сбегутся солдаты Запада. Спросите у сяо Гэ, что нам делать с его ненадежным сломанным Орлом.

Повинуясь приказу, два солдата вырыли из-под обломков Гэ Чэня, который едва не отправился на тот свет следом за покойным Императором. Спасенный Гэ Чэнь вытянул руки и ноги и пожаловался:

– Ух, тошнит...

– Не смей блевать, – Гу Юнь взял Гэ Чэня за ворот, не давая ему опускать голову. – Сначала скажи, можно ли разобрать твою игрушку?

Гэ Чэнь промолчал.

Ему доводилось слышать, что где-то триста дней в году генерал Шэнь хочет придушить Аньдинхоу. Теперь Гэ Чэнь его прекрасно понимал.

Прошла всего половина периода горения курительной палочки, а солдаты Аньдинхоу разобрали двигатель Орла на четыре части – согласно указаниям Гэ Чэня из института Линшу. Каждую часть нес отдельный человек. На земле остались лишь бесполезные железные и медные обломки. Гу Юнь налил немного цзылюцзиня в орудийный ствол Орла, высек искру и приказал:

– На счет три – бегите!

Сюй Лин растерялся, заметив, что Янь-ван махнул рукой в его сторону. Двое солдат – один слева, другой справа – тотчас же подхватили его и стремительно бросились навстречу ураганному ветру.

Раздался громкий «бум!». Тонкие языки пламени и дым взвились к затянутому грозовыми тучами небу, ударил гром и земля содрогнулась.

Гу Юнь превратил остатки их летательного аппарата в пепел!

Сюй Лин изменился в лице:

– Аньдинхоу, разве это не привлечет вражеских солдат?

– Не мели чушь. Если нам не удастся привлечь внимание вражеских солдат, как мы вернемся обратно? – заявил этот бесстыдник. – Ты, что, можешь в одиночку переплыть Янцзы? Господин Сюй, все будет хорошо – просто следуйте за мной.

Вот только Сюй Лин ему больше не верил.

Примечания:

1. 贪狼 – tānláng – Таньлан (древнее название звезды Дубхе) – жадный (свирепый) волк; алчный и свирепый, жадность.

2. 紫微 – zǐwēi – Цзывей – кит. астр. второй из трёх участков центральной области звёздного неба 中宫 (средний дворец (центральная область звёздного неба в части太微, 紫壳, 天市), содержит 15 звёзд.

3. Олень символизирует императорскую власть, трон. Потерять своего оленя – потерять свой трон.

4. 阿斗 – ādǒu – Адоу – разг. тряпка; растяпа, неудачник, лузер (по прозвищу правителя царства Шу, слабовольного Лю Шаня). Лю Шань (207-271), сын Лю Бэя, правил как император Шу Ханя 233-263 гг. Лю Шань, широко известный под своим младенческим именем «Адо / Эдо» (阿斗), обычно считался недееспособным, даже умственно отсталым правителем. Имя «Адоу» до сих пор широко используется в китайском языке для обозначения недееспособных людей, которые ничего не добьются даже при значительной помощи.

5. 纲常 – gāngcháng – устои и постоянства (три устоя (三纲) и пять постоянств (五常)).

– Три устоя (абсолютная власть государя над подданным, отца над сыном, мужа над женой – этические нормы старого Китая).

– Пять постоянств (пять добродетелей): доброжелательность, праведность, учтивость, мудрость, вера.

6. 三人成虎 – sān rén chéng hǔ – букв. если три человека скажут, что в городе есть тигры (то им поверят); обр. ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой.

7. 逼上梁山 – bī shàng liángshān – вынудить взойти на гору Ляншань (обр. в знач.: вынужден, не по своей воле; по эпизоду из романа «Речные заводи», когда Линь Чун был вынужден уйти в горы и присоединиться к повстанцам).

8. 木秀于林，风必摧之 – mù xiù yú lín, fēng bì cuī zhī – самое высокое дерево в лесу ломается ветром; обр. тот, кто выделяется, получает проблемы.

9. 鸡鸣狗吠 – jīmínggǒufèi – пение петухов и лай собак (обр. о благополучии сельской жизни, сельской идиллии).