Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 112 страниц)

Поскольку Ли Фэн сам повысил Цзян Чуна, то был о нем высокого мнения. Кроме того, этот прежде бедный чиновник только что поддержал его в вопросе оборота цзылюцзиня. Поэтому Император махнул рукой, разрешая ему продолжить свой доклад.

– Однако, с беженцами вскоре может случиться беда. Провинция Сычуань на центральной равнине кишит бандитами. Да, Аньдинхоу убил Холуна, но нет никаких гарантий, что на его место не придут Шуйлун [5] или Фэнлун [6]. Пока разбой выгоден, место главаря пустовать не будет. На данный момент беженцы вполне добропорядочные граждане Великой Лян. Но если им не на что станет жить, они примкнут к разбойникам. Сейчас на территории страны повсюду ведутся боевые действия. Если мы не разрешим внутренние конфликты, не говоря уже о том, чтобы дать армии передышку, не осмеют ли иностранцы при встрече наши беды? Более того, ваш покорный слуга слышал, что в Цзянбэй разразилась эпидемия. Если слухи окажутся правдивы, то дела наши плохи и...

Не успел он договорить, как двор буквально закипел от таких неожиданных вестей.

У Ли Фэна потемнело перед глазами:

– Эпидемия? Какая еще эпидемия?

Заскучавший было Фан Цинь был потрясен услышанным. Он неверяще уставился на шилана Люя, который еще недавно резко критиковал других. В прошлом году проведенные Янь-ваном проверки резко сократили число чиновников, работавших вдоль Великого канала. Все знатные семьи старались продвинуть своих людей на освободившиеся должности. Наместник Лянцзяна был зятем старшей сестры шилана Люя. Хотя нынешнее поколение этой семьи не добилось больших успехов, по сравнению с остальными придворными они имели одно значительное преимущество. Так как драгоценная супруга императора [7], госпожа Люй – родная мать старшего сына государя, ее родня обладала огромным влиянием... Но Фан Цинь никак не ожидал, что они настолько обнаглеют!

В отдаленных провинциях Великой Лян нередко преуменьшали или наоборот преувеличивали постигшее их бедствие. Первое делалось для того, чтобы сохранить репутацию и заслуги местных чиновников, а второе – чтобы обманом вытянуть из казны побольше средств на устранение проблемы. Сейчас, в период кризиса, когда страна была бедна и уязвима перед внешним врагом, никаких денег им не светило, и местные чиновники боялись, что эпидемия выставит их в дурном свете. Кроме того, члены семьи Люй полагали себя умнее прочих и боялись, что обеспокоенный судьбой простого народа государь пойдет на поводу у купцов. Поэтому они намеренно скрыли новости о разразившейся эпидемии.

Фан Цинь сразу все понял. Он крепко сжал зубы и одарил шилана, носившего фамилию Люй, недовольным взглядом. Ему хотелось покусать этого идиота. С чего это они решили, что тайное не станет явным? Разве не прошло всего несколько месяцев с тех пор, как Янь-ван проехался вдоль Великого канала с неожиданной проверкой? Отрубленная голова последнего продажного чиновника не успела сгнить!

По характеру Император Лунань был прилежен, бережлив и трудолюбив и больше всего на свете презирал взяточничество. А если говорить про Янь-вана, то он тоже явно был себе на уме – не примкнул ни к одной партии и не выказал ни разу эгоистичных намерений. Вот урод. Семья Люй сама копала себе могилу прямо перед носом принца и государя.

Если из-за них все труды министра Фана пойдут прахом, то виноваты будут эти идиоты, мнящие себя самыми умными!

– Дорогой сановник Цзян, говорите яснее! – сердито воскликнул Ли Фэн.

Чан Гэн неспешно вышел вперед и заговорил:

– Ваше Величество, брат императора в свободное время любит переписывать сутры и совершать поклонения Будде. У нас с монахом Ляо Жанем установились крайне теплые отношения. Мне известно, что, отказавшись от поста настоятеля храма Хуго, Ляо Жань отправился на юг в Цзянбэй, чтобы позаботиться о беженцах. Во время своего путешествия он жил жизнью простого человека, собирая подаяния и не смея беспокоить знать и провинциальных чиновников. Недавно ваш подданный получил от монаха письмо о том, что провинцию постигло серьезное бедствие, и умолял как можно скорее найти решение. Местные богачи пожертвовали немного денежных средств, дабы ликвидировать последствия. Впрочем, прежде ваш подданный ничего не слышал ни о какой эпидемии в Цзянбэй, упомянутой в письме. Известие пришло совсем недавно, и мне не удалось пока подтвердить или опровергнуть данную информацию. Прошу брата-императора простить господина Цзяна. Он переволновался и поспешил с докладом.

Пока Янь-ван говорил, его ясный возвышенный взгляд был направлен на шилана Люй, а потом – то ли нарочно, то ли нет, – он мельком посмотрел на побледневшего министра Фана.

Ли Фэн сделал глубокий вдох и грозным голосом отчитал их:

– В стране целых шесть министерств, девять высших придворных чинов [8], могущественный Военный совет и никто ничего не слышал... Новости о происшествии мы получили от бродячего монаха в холщовых одеждах [9], и если его слова – правдивы, то... – Император надолго замолчал. И наконец, сжав зубы, продолжил: – Тогда мы даже не знаем, кто тут у нас пытается рукой затмить небеса! [10]

Все присутствовавшие на аудиенции чиновники разом рухнули на колени.

Примечания:

1. 汗巾 – hànjīn – пояс-полотенце (служит и как пояс, и одновременно используется для утирания пота)

2. 枕戈待旦 – zhěngēdàidàn – класть оружие (боевой топор) под голову и ждать утра (обр. в знач.: быть в постоянной боевой готовности, быть настороже)

3. 鹤顶红 – hèdǐnghóng – Хэдинхун

Переводится как: красная макушка головы журавля. Смертельный яд. В древние времена его могли поместить в пилюлю, чтобы министр мог во время опасности покончить жизнь самоубийством. Согласно легендам, пилюлю могли спрятать в короне в волосах.

4. Пятая ночная стража (с 3 до 5 часов утра).

5. 水龙 – shuǐlóng – Шуйлун – Водяной дракон

6. 风龙 – fēng lóng– Фэнлун – Ветряной дракон

7. 贵妃 – guìfēi – вторая жена императора, драгоценная супруга, наложница второго ранга.

8. 9 высших придворных чинов (напр. при дин. Цин 3 наставника наследника и 6 начальников приказов)

9. 布衣 – bùyī – холщовая одежда (обр. в знач.: простой народ, простолюдин)

10. 一手遮天 – yīshǒu zhē tiān – одной рукой закрывать небо (обр. 1) пользоваться неограниченной властью, единолично распоряжаться 2) держать народ в неведении, скрывать правду)

Глава 84 «Подводные течения»

____

А ведь если им удастся избавиться от Янь-вана, они одной стрелой уложат двух ястребов.

____

От страха шилан Люй оцепенел, а по спине побежал холодный пот.

В сердцах министр Фан Цинь подумал: «Да уж, зря его повысили», но все-таки сделал шаг вперед и вслух произнес совсем иные слова:

– Ваше Величество, прошу, не гневайтесь. Ваш подданный считает, что дела там не настолько плохи, как пишет мастер Ляо Жань. Климат в Цзянбэй жаркий и влажный. Не каждый хорошо переносит местное лето, беженцы же ослаблены и подвержены болезням. Вполне возможно никакая это не эпидемия, а всего навсего пара случаев сезонной лихорадки. Прошу Ваше Величество тщательно обдумать ситуацию. Если кто-то действительно рукой затмил небеса и пресек все слухи, то почему же он оказался не в силах остановить письмо мастера Ляо Жаня?

Все это время Чан Гэн внимательно слушал, не поднимая головы, но тут не удержался и с насмешкой ответил:

– Не может ли господин Фан пояснить, а то я немного не понял. Значит, мастер Ляо Жань не способен отличить единичные случаи сезонной лихорадки от полномасштабной эпидемии? Или этот монах осмелился плести интриги, желая опорочить влиятельного министра? Или Янь-ван специально преувеличивает, чтобы при помощи фальсифицированных доказательств избавиться от несогласных?

Фан Цинь пошел на попятную.

– Ваше Величество, клянусь, ваш подданный ничего такого не имел в виду!

Ли Фэн нахмурился. Заметив это, Чан Гэн сложил руки в поклоне и тут же извинился:

– Я молод и неопытен, что на уме, то и на языке. Прошу господина Фана не принимать это близко к сердцу. Каждый месяц пятнадцатого числа мастер Ляо Жань возжигает благовония и просит благословения неба. Он вручную рисует символы на защитных амулетах, запечатывает в парчовый мешочек и отправляет их с почтовым гонцом, молясь о процветании державы и крепком здоровье брата-императора. Как известно, после того как мешочек с защитным амулетом запечатан, его трудно открыть незаметно. Судя по тем защитным амулетам, что ваш подданый получал в последнее время, кто-то раньше вскрывал их и пытался это скрыть. Младший брат не знает, кого же заинтересовали предназначенные ему скромные пожелания...

Фан Цинь лишился дара речи.

Чан Гэн вытащил что-то из рукава – это было письмо, но не совсем то, что Гу Юнь видел накануне вечером. Оно состояло из нескольких пожелтевших листков. Кто знает, сколько они так пролежали. У них был широкий край – если расположить их в правильном порядке и склеить, можно было расшифровать письмо. Если смотреть на отдельные листы, то там были лишь беспорядочно разбросанные чернильные пятна и непонятные символы. Однако вместе они формировали законченный сложный узор и превращались в связный текст.

Целиком послание гласило: «В Цзянбэй чудовищная эпидемия. Повсюду трупы. Почтовая станция закрыта. Надеюсь, императорский двор быстро разберется».

Чан Гэн продолжил:

– Письмо разбили на четыре части и отправили в случайном порядке, зашифровав при помощи санскрита и специального узора.

Император Лунань узнал почерк Ляо Жаня.

Фан Цинь только собирался высказаться, но Чан Гэн не дал ему и слова вставить, резко перебив:

– Однако, как господин Фан уже сказал, донесение получено через неофициальные каналы, непонятно верить ему или нет. Поэтому младший брат и не доложил обо всем сразу, а собирался поднять эту тему чуть позже и попросить у брата-императора позволения отправиться в Цзянбэй и самому проверить, как живут беженцы, чтобы помочь им с обустройством и заодно узнать, беспочвенны ли слухи. Господина Цзяна сильно беспокоила судьба беженцев, вот он и поторопил немного события.

Цзян Чун быстро сориентировался и низко поклонился:

– Прошу прощения у Вашего Величества.

Когда все присутствующие поняли, на что намекает принц, то покрылись мурашками, у Фан Циня аж голова разболелась – Янь-ван собирается отправиться на юг!

Янь-ван не верил в принцип «всех не переловишь»... Еще живы были воспоминания о последних чистках, что он провел среди чиновников – от юга до севера страны. Похоже, Янь-ван не боялся, что скоро некому будет служить при дворе или что своими действиями он наживет немало врагов. Этот человек готов был безжалостно казнить неугодных, не принадлежал ни к одной фракции и ни перед кем не преклонял головы. Янь-ван приходился родным братом Императору и, пока не пытался поднять восстание, оставался неуязвим.

Именитое семейство Фан несколько раз пыталось сблизиться с Янь-ваном, но тот упорно не шел им навстречу, не говоря ни да, ни нет.

Если кто-то посылал Янь-вану подарок, на следующий день прямо к порогу дарителя доставляли несколько напечатанных институтом Линшу ассигнаций Фэнхо с высокой степенью защиты от подделки. Принц не был алчен или падок на женскую красоту. Некоторые действительно присылали к нему красивых женщин; вот только красавицы на следующий день ни с чем возвращались обратно. Если не удавалось отправить девушку домой, ей поручали мести двор в пустом особняке Янь-вана. За все время ее существования хозяин ни разу не ночевал в своей резиденции.

Руки старшей дочери семьи Фан добивались бесчисленные поклонники, но для Янь-вана она была недостаточно хороша. Поначалу многие девушки мечтали выйти замуж за принца и через этот брак любой ценой попасть во Внутренний дворец [1]. Никто не ожидал, что Император встанет не с той ноги и отчитает саму Императрицу за желание устроить судьбу брата. Говорят, сказал он ей примерно следующее: «Глупая женщина, не суй свой нос в государственные дела». Похоже, Император действительно решил обречь младшего брата на вечное одиночество – зато больше никто не решался поднимать тему женитьбы Янь-вана.

Впрочем, Фан Цинь довольно быстро смекнул, что к чему, и попробовал зайти с другой стороны:

– Ваше Величество, до вашего подданного дошли слухи, что разбойники в Цзянбэй часто притворяются беженцами, чтобы чинить беспорядки. Кроме того, эта провинция расположена совсем неподалеку от линии фронта, где подобно голодным тиграм рыскают иностранцы. Его Высочество – драгоценный член императорской семьи. Без его руководства Военный совет и дня не проживет. Боюсь, что это чересчур большой риск – в столь опасном месте Его Высочество будет как белый дракон в обличье рыбы [2].

Ли Фэн поморщился и обратился к Чан Гэну:

– Ты можешь просто послать туда своих людей и всё. С чего ты вообще хочешь все делать сам?

С одной стороны, непоколебимость Чан Гэна восхищала – стоило тому поставить себе цель, он цеплялся за любую возможность, и сам Владыка Небес был ему не указ. Визит принца успокоит жителей Цзянбэй и явно принесет пользу. В то же время Чан Гэн оставался единственным братом Императора. Пусть они росли порознь и не испытывали особых родственных чувств, в тот день, когда они едва не потеряли свою страну, Ли Фэну ничего не оставалось кроме как довериться Чан Гэну.

В воспоминаниях Императора Лунаня об этих событиях облегчение мешалось с головной болью. Обычно Янь-ван вел себя с ним сдержанно, почтительно и уважительно. Вот только в трудные времена характер Янь-вана резко менялся. Когда вражеские солдаты окружили столицу, принц посмел вернуть императорский меч обратно государю. Теперь же, встав во главе Военного совета, Янь-ван ни с кем не считался и стал совсем бесчувственным.

– Это не обсуждается, – отрезал Ли Фэн.

– Брат-император, Цзянбэй – большой густонаселенный город, – сказал Чан Гэн. – Мы не знаем, что сейчас там творится. При дворе все обсуждают, как лучше устроить беженцев, но на самом деле мы в глаза их не видели. Разве можно строить планы, основываясь лишь на книгах? У каждого из нас есть свое мнение и нам никак не удается найти решение. Лучше ваш брат съездит туда и доложит обо всем Вашему Величеству.

У Ли Фэна задергался глаз. И тут Гу Юнь, все это время молча подпиравший собой стену [3], резко вышел вперед и лениво бросил:

– Янь-ван дело говорит. Вашему Величеству стоит прислушаться к его предложению. Если в Цзянбэй бесчинствуют алчные чиновники, то местные жители могут бояться пойти против них. Если Ваше Величество переживает за безопасность принца, ваш подданный сопроводит его в пути. Разве проблема не в жалкой кучке бродяг и разбойников? Вряд ли они представляют серьезную угрозу.

Чан Гэн этого заранее не планировал, поэтому был поражен его внезапным вмешательством.

Шэнь И украдкой взглянул на Гу Юня: тот, пользуясь низко опущенной в поклоне головой, ему подмигнул. Как ни крути, выглядело это все совершенно неподобающе. Шэнь И отвернулся и скривился, как от приступа зубной боли – у прелюбодеев из народных баек явно были похожие физиономии.

Если бы кто-то другой предложил обеспечить безопасность принца, то это могло прозвучать самонадеянным бахвальством, но в устах Аньдинхоу подобные слова имели большой вес.

Немного подумав, Гу Юнь решил добавить еще один наспех сочиненный довод в пользу поездки:

– Пора нам вернуть Цзяннань. Ваш подданный как раз хотел отправиться на передовую. Буквально накануне ваш верный слуга собирался просить издать императорский указ, чтобы поскорее выступить. Заодно я могу подбросить Янь-вана и клянусь вернуть его во дворец в целостности и сохранности.

После того, как за безопасность принца поручился сам Аньдинхоу, споры сразу стихли.

Через день Ли Фэн издал указ о назначении Янь-вана императорским ревизором. Во время тщательного расследования сокрытой от властей эпидемии в Цзянбэй помочь принцу должен был Сюй Лин, уполномоченный помощник ревизора из управления императорского контроля и надзора, а сопроводить их в путешествии – Аньдинхоу. Кроме того, член института Линшу, Гэ Чэнь, поехал с ними, чтобы изучить вооружение западной армии в Цзяннани.

После аудиенции у Императора Фан Цинь задыхался от злости, но на людях не мог выказать свое недовольство и теперь с мрачным выражением лица ехал в экипаже. Покойный государь высоко ценил его за литературный талант и хорошо к нему относился. Хотя Фан Цинь не был старшим сыном, но, благодаря приложенным им усилиям, род его прославился по всей Великой Лян. Он занимал официальный пост при дворе, и дела у него шли совершенно прекрасно: устроившись в министерство финансов, он сделал выдающуюся политическую карьеру. Даже строгий Янь-ван относился к нему благожелательно. Люди всегда восхищались Фан Цинем, вот только... сталкиваться каждый день и работать ему приходилось с подлыми и малодушными людьми вроде Люй Чана.

Говорят, благородный господин не имеет ни привязанностей, ни пристрастий, но для многих «власть» и «влияние» неотделимы друг от друга. Без власти не приобрести влияния. А если у тебя нет влияния, то откуда взяться власти?

В самом начале, когда этого мудрого чиновника только представили ко двору, он выгодно отличался от своих никчемных и праздных коллег, купивших должности. Разве не хотелось ему совершать благие дела, прикоснуться к чему-то великому и оставить след в истории? Не будь его родовое имя Фан, он, несомненно, примкнул бы к партии Янь-вана, чтобы реформировать прогнивший и разобщенный императорский двор.

К несчастью, родителей не выбирают. Первые тридцать лет семья оберегает ребенка и дает ему богатые одежды и изысканные кушанья [4], а последующие тридцать уже человек не щадит себя ради родных, будучи обязанным им до гробовой доски...

Вдруг экипаж резко замер, ехавший снаружи слуга прошептал:

– Господин, Люй Чан остановил экипаж и желает переговорить с вами.

Фан Цинь помрачнел, жалея, что этого господина Люя еще земля носит. Министр ничего не предпринимал, пока наконец на лице его не появилась знакомая спокойная и вежливая улыбка. Тогда он приподнял шторку и полушутливо побранил слугу:

– Жалкий сукин сын, чего встал? Поскорее пригласи его ко мне!

Его слуги привыкли к тому, что их бранят почем зря, поэтому научились талантливо изображать, что страшно боятся гнева своего господина. Они пригласили раздраженного Люй Чана в экипаж и поехали в сторону дома шилана Люя.

Люй Чана прошиб холодный пот. Когда он поднялся в экипаж, то упал на колени и взмолился:

– Прошу министра Фана спасти мою жизнь!

Хоть это его и позабавило, Фан Цинь холодно усмехнулся и помог шилану подняться, притворившись, что шокирован и совершенно не в курсе, что произошло.

– Брат Яньнянь, что стряслось?

Разумеется, Люй Чан прекрасно понимал, что Фан Цинь притворяется, но в его положении было не до правил приличия – главное, крепко держаться за своего спасителя. Он во всех подробностях поведал ему о своей беде. Выяснилось, что зять его старшей сестры, текущий наместник Лянцзяна [5], Ян Жунгуй до того заврался, что решил скрыть разразившуюся в провинции эпидемию. Более того он провел в городе чистки, посадил всех своих политических соперников и врагов в тюрьму, закрыл почтовую станцию и тайком отправил подручных уничтожить отряд из восемнадцати младших чиновников [6], которые отправились в столицу, чтобы доложить об его злодеяниях Императору. После чего Ян Жунгуй подстроил все так, будто они пали жертвами алчных разбойников. Чем дольше Фан Цинь его слушал, тем тревожней ему становилось. Пожалуй, теперь он знал слишком много.

Люй Чан воскликнул:

– Министр Фан, этот чиновник решил скрыть эпидемию не из-за того, что он мой родственник, а ради исполнения нашего великого плана! Ведь Император до того отчаялся, что, наплевав на память своих предков, согласился выпустить эти проклятые ассигнации Фэнхо. Военный совет вечно подливает масла в огонь, узнай Император что творится в Цзянбэй, то под их влиянием точно пошел бы на сделку с этими ничтожными купцами, разрешив им построить свои предприятия!

Люй Чан горько рыдал и, глядя на него, Фан Цинь предположил, что тот и правда в отчаянном положении, но про себя подумал: «Что за чушь?!»

Вслух же он с беспокойством в голосе спросил:

– Ох, глупый Яньнянь, неужели ты позабыл о том, как Чжан Фэнхань из института Линшу совсем обезумел и попросил Императора снять запрет на частную продажу цзылюцзиня? Ведь Янь-ван тогда вернул его прошение. Пусть Его Высочество и окружил себя никчёмными учеными, разве ты забыл об его происхождении? Его фамилия Ли. Разве может человек из императорской семьи позволить купцам свободно торговать цзылюцзинем? Янь-ван и не собирался использовать тех купцов в своих планах. Ему явно доложили о злодеяниях зятя твоей старшей сестры. Вот он и решил поднять шум на востоке, чтобы напасть на западе [7] и от нас избавиться.

Шилан Люй потерял дар речи – тут только горько рыдать и оставалось. Он никогда не отличался красотой, но сейчас вызывал особое омерзение. Несмотря на то, что Фан Цинь преграждал ему путь, Люй Чан рухнул на колени и начал чуть ли не лбом биться о пол, так быстро, как кухарка режет чеснок. Он взмолился:

– Господин, прошу, спасите меня!

Фан Цинь вовсе не собирался ему помогать, а наоборот, с нетерпением ждал его кончины.

– За спиной Янь-вана стоит Аньдинхоу. Одного слова маршала достаточно, чтобы перебросить сразу весь гарнизон генерала Чжуна. Думаешь, он не справится с какими-то чиновниками? Не пойми меня неправильно, Яньнянь, я всегда готов выручить человека, попавшего в беду, но тут ничего не поделать! – После чего он закрыл лицо рукавом, словно пытаясь скрыть свои страдания, и всхлипнул: – Помню, как мы с господином Яном ходили в одну школу и вместе резвились на озере. Когда мы выросли и стали чиновниками в разных министерствах, мой старый друг попал в беду... Разве не желаю я всем сердцем помочь ему?

Люй Чан растерялся.

Вот актер-то! Он пришел сюда, чтобы молить о помощи и, получается, довел своего защитника до слез. Фан Цинь и правда был умелым манипулятором с черной душой.

Люй Чан сжал зубы, но с удрученным видом все равно обратился к нему:

– Господин Фан, наказание за это преступление – казнь девять поколений рода преступника. Мы тесно связаны семейными узами. Вам никак не удастся избежать неприятностей.

Слова Люй Чана ударили по-больному – лицо Фан Циня исказилось от ярости.

У Фан Циня имелась сводная младшая сестра по отцу, поскольку ее матерью была не законная жена, а служанка, в семье ее недолюбливали [8]. Даже в детстве девочка почти не общалась со старшими братьями. Однажды по глупости девушка совершила тяжкий грех – попыталась сбежать из дому со своим возлюбленным, но их побег провалился.

Стоило добавить, что с открытием морских путей эпоха церемоний и музыки [9] давно закончилась. Случись эта история на восточном побережье, где люди придерживались более свободных взглядов, то никто бы не обратил на скандал внимания, разве что сплетники почесали бы языками. А может, кто-то восхитился бы отвагой юной девушки – многие иностранки вон не стесняются носить платья с открытой спиной на улице и никто им дурного слова не скажет.

Вот только родом эта девушка была из семейства Фан.

Со времен правления Императора Юань Хэ при дворе существовал один обычай: чем более открытыми становились обычные люди, тем строже знатные семьи блюли традиции. Словно это был единственный способ подчеркнуть их благородное знатное происхождение. После этой крайне унизительной истории девушку собирались запереть дома, а то и вовсе на несколько лет отправить в монастырь. И тут вмешалось семейство Люй: при помощи удачного брака они мечтали возвыситься при дворе. Обрадованные выпавшей возможностью, они слетелись как мухи на говно. В итоге младший двоюродный брат Люй Чана купил себе должность и женился на барышне Фан.

Число влиятельных семейств в столице было невелико. Они часто заключали между собой браки, в той или иной мере все были связаны родственными узами. Поэтому вне зависимости от того горе или радость постигли какую-то знатную семью, последствия чувствовали все без исключения.

Люй Чан напомнил ему об этом, пусть и в угрожающей манере.

Фан Цинь утер слезы и медленно выпрямился. Глядя на Люй Чана, про себя он подумал: «Этот мелкий шилан посмел мне угрожать. Надо от него избавиться».

– Господин Люй, прошу, поднимайтесь, – попросил Фан Цинь и затем добавил: – Боюсь, мнение мое не изменилось. К кому бы ты не обратился, никто тут не поможет. Если ты хочешь исправить ситуацию, то начать стоит с Его Высочества Янь-вана.

Люй Чан заметил, что в итоге они вернулись к тому, с чего начали. Лицо его теперь напоминало горькую тыкву.

– Но ведь...

Фан Цинь сделал жест рукой, прося его замолчать, налил немного кипятка из чайника на маленьком столике и понизил голос:

– Подумай, что за человек этот Янь-ван? В его руках вся государственная казна, что ему твои ничтожные подарки? Кроме того, порядочные люди не любят пачкать руки и предпочитают держаться подальше от разного сброда. Не все охочи и до прекрасного пола. Хотя посланные тобой простолюдинки не отличались особой красотой. Если даже я счел их уродинами, что уж говорить об Янь-ване?

– Тогда...

Фан Цинь окунул пальцы в чашку с чаем и вывел на столе фразу «облачить в золотые одежды» [10], после чего одарил озадаченного Люй Чана многозначительным взглядом и рукой стер свои слова.

Люй Чан вытаращил от удивления глаза. Когда к нему вернулся дар речи и он присел рядом, голос его дрожал.

– Господин Фан, это ведь, ну...

С холодной усмешкой Фан Цинь спросил:

– А что еще остается делать? Думал Янь-вана так же легко убить, как тех слабаков? Неужели ты решил, что Аньдинхоу, вечно подпирающий стену во время аудиенции Императора – это красивая цветочная ваза? Или думаешь, что зять твоей старшей сестры способен рукой затмить небеса и устроить все так, чтобы чиновники, которых направили высочайшим указом для проверки, вернулись с пустыми руками? Как тогда письмо коварного монаха дошло до Военного совета? Наш Император не позволит пускать себе пыль в глаза. Вспомни, когда государь поссорился с Аньдинхоу, то бросил его в тюрьму. Думаешь, он будет церемониться с твоей семьей... учитывая, что вы натворили?

Спустя один период горения курительной палочки совершенно потерянный Люй Чан вышел из экипажа Фан Циня и словно призрак побрел к своему родовому поместью.

Фан Цинь приказал извозчику:

– Езжай домой.

С равнодушным видом он зажег в экипаже благовония, как будто желая поскорее вытравить запах Люй Чана. Некоторым людям не помешало бы усвоить важный урок – даже если вас связывают общие интересы, не следует пытаться грубо манипулировать другими людьми.

Все внутри утонуло в дыме курильницы. Фан Цинь закрыл глаза и подумал: "А ведь если им удастся избавиться от Янь-вана, они одной стрелой уложат двух ястребов".

Если представить, что Янь-ван действительно беззаветно предан родине и действует без злого умысла, не желая занять трон, то хотя его трудно предать опале, всегда остается еще один способ.

Принц безжалостно, упрямо и расчетливо шел к цели, стараясь не афишировать свои таланты и представать в глазах других людей верным слугой трона. Но если хорошенько подумать, становилось очевидно, что именно Янь-ван стоял за каждым важным изменением, произошедшим в последнее время в Великой Лян.

Если этот человек не примкнет к ним сейчас, то может стать смертельным врагом. Будь он хоть циньваном, неизбежно придётся...

Примечания:

1. Внутренний дворец – дворец императрицы.

2. 白龙鱼服 – bólóngyúfú – белый дракон в обличье рыбы (обр. в знач.: а) назвавшись груздем,полезай в кузов; по притче о белом драконе, принявшем обличье рыбы; рыбак стрелял в него, на что дракон пожаловался верховному владыке; последний оправдал рыбака; б) инкогнито, о большом человеке

3. В китайском буквально говорится о том, что Гу Юнь был "настенным цветком". Эта метафора используется в отношении скучающей, одинокой девушки, которую не приглашают на танец. А наш маршал Гу просто тихоня, подпирающий собой стену.

4. 锦衣玉食 – jǐnyī yùshí – богатая одежда и изысканная пища (обр. о роскошной жизни)

5. 两江 – liǎngjiāng – оба Поречья (низовье Янцзы, пров.: Цзянсу, Аньхой и Цзянси). Обратите внимание на названия, дальше они будут встречаться чаще. Чтобы не запутаться. Цзянбэй – это северный берег Янцзы. Эпидемия в данный момент в Цзянбэе.

6. Ранг чиновников – 秀才 – xiùcái – шэнъюань, сюцай (первая, низшая из трёх учёных степеней в системе государственных экзаменов кэцзюй).

7. 声东击西 – shēngdōngjīxī – поднимать шум на востоке, а удар наносить на западе (обр. в знач.: производить ложный манёвр, вводить в заблуждение, делать обманный ход). Это шестая стратегема из известных тридцати шести стратегем.

8. 通房 – tōngfáng – речь идет о "второстепенной жене", которая жила в комнате, которая легко сообщалась с комнатой отца. В Древнем Китае такая "жена" имела статус неофициальной наложницы, но в доме она выполняла работу служанки. У такой наложницы статус был ниже, чем у официальной наложницы. Горничная по имени, наложница на самом деле. Личная служанка, которую хозяин принял в наложницы.

9. Церемонии (этикет) и музыка (как признаки цивилизованного государства).

10. 黄袍加身 – huáng páo jiā shēn – надели на него жёлтый халат (обр. в знач.: провозгласили императором). Всем известно, что в Древнем Китае в золотые одежды был облачен только император.