Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 112 страниц)

Глава 61 «Победная весть»

____

Возглавлявший процессию Гу Юнь разозлился и закричал:

– Кто вам позволил мне подражать! Да меня от вас тошнит!

____

Когда Тань Хунфэй вместе с Гу Юнем вышел из маршальского шатра, то был поражен. Он и мечтать не смел, что однажды ему снова выпадет шанс облачиться в черную броню. Былые печали, наполнявшие его сердце, тут же исчезли без следа. Он почувствовал, что даже смерть его в этой войне не будет напрасной.

Тань Хунфэй выступил вперед и отчетливо произнес:

– Подчиненный просит маршала позволения выступить в авангарде!

– Ты незаменим. Оснащенная стрелами байхун военная техника прокладывает путь армии, легкая кавалерия и Черные Орлы следуют за мной, а солдаты в тяжелой броне наносят решающий удар, – отдал распоряжения Гу Юнь и потом приказал: – Подай мне гэфэнжэнь. Мы узнаем точно, с чем столкнулись, только когда окажемся на поле боя.

Стоявший позади Чан Гэн достал длинный лук. Гу Юнь подарил ему это оружие, когда они сражались с разбойниками на юго-западе. Последнее произведение оружейного искусства, созданного в институте Линшу до того, как Император Лунань начал ограничивать полномочия военных. Поскольку этот выдающийся лук был чрезвычайно тяжел, управиться с ним мог только настоящий мастер. На все войско Великой Лян существовал один единственный экспериментальный образец.

После небольших усовершенствований подобными луками можно было бы вооружить солдат...

Чан Гэн погладил холодный как лед лук и спросил:

– Ифу, могу ли я сопровождать тебя?

Гу Юнь внезапно остановился. Он и не думал брать его с собой, поскольку возлагал на впервые вышедшего из тростниковой хижины молодого принца большие надежды, а не потому что были иные причины. Возможно, Гу Юню чтобы защитить столицу, придётся и вправду пойти до самого конца, но что потом?

Кто приведет в порядок его разоренную и обнищавшую страну? Кто найдет способ позаботиться о тысячах людей и их семьях в творящемся вокруг хаосе?

В сравнении с ним самим в юности, Чан Гэн вел себя с другими людьми куда более сдержанно. Возможно, он-то как раз не разругается насмерть с Императором и не кончит так безнадежно...

Чан Гэн, похоже, прочитал его мысли:

– Нельзя разворошить гнездо и не разбить ни одного яйца. В столице все равно неспокойно. Нет никакой разницы, останусь ли я во дворце или отправлюсь сражаться на передовую. Если же столица падет, то разница будет только в том, как скоро придет моя смерть.

Не успел Гу Юнь высказаться, как Тань Хунфэй громко засмеялся и поддержал его:

– Его Высочество дело говорит! При дворе остались одни ученые мужи, ни одного настоящего мужчины кроме Его Высочества!

Гу Юнь тут ничего не мог поделать, так что просто махнул рукой:

– Ты уже все предусмотрел. Иди с нами, если хочешь.

Затем он недобро уставился на Тань Хунфэя, разглядывая до сих пор не заживший шрам от кнута. Хотелось схватить кнут и добавить ему еще один – для симметрии – на другую щеку, чтобы лицо этого болвана опухло и стало похоже на свиную голову.

В столице многочисленные солдаты в черной железной броне встали в строй, отчего возникало чувство, что они вернулись на озеро Юэяцюань [1].

Оглянувшись, можно было увидеть огни стоявшей вдалеке башни Циюань. Их свет проникал даже сквозь стену проливного дождя. Тонкое мягкое сияние подобно черепашьему панцирю покрывало смотревшую на высокие стены столицы башню. Двадцать красноглавых змеев, в мирное время поднимавшихся в воздух только в канун нового года, теперь повисли в ночном небе, напоминая заплаканные глаза.

Гу Юнь махнул рукой. Авангард северного гарнизона выдвинулся тихо – не спели скорбных песен, не произнесли пламенных речей. Солдатам приходилось прорываться сквозь дождь, а шлемы превратили их в бесчувственных железных марионеток.

Ливень затопил столицу, и выступившие войска отражались в вымощенной зеленой плиткой мостовой.

Той же ночью флот Запада отправился на север и неожиданно напал на порт Дагу. Лянь Вэй, командующий северным флотом, повел в бой три сотни больших морских драконов и около тысячи небольших военных судов, чтобы помешать врагу. Сначала большие драконы были связаны железными тросами и шли борт о борт, блокируя вход в порт. Они твердо держали оборону до наступления часа Мыши [2] следующего дня, пока артиллерийский огонь с борта морского чудища не уничтожил все их корабли до единого.

На вооружении северного морского флота состояло тридцать шесть тысяч зажигательных стрел, сто тысяч стрел байхун, но все они были уже выпущены и сгинули в глубоких морских водах.

Когда запасы иссякли, командующий Лянь Вэй приказал всем небольшим судам на максимальной скорости таранить противника. Горящие корабли точно стрелы байхун вонзались в ряды противника.

Пламя поглощало павшие в море корабли. Героические души верных воинов обратились в прах.

Северный флот протаранил, утопил и обстрелял около трех тысяч кораблей противника. Его действия вынудили морское чудище несмотря на дождь раздвинуть свои железные щупальца, выпустить скрытый внутри судна отряд Соколов. Позже выяснилось, что в порте Дагу уже некому сражаться.

В час Тигра [3] отряды крайне разочарованных солдат Запада высадились на побережье. Горя желанием поквитаться с врагом за понесенные тяжелые потери, они решили не задерживаться в порту, а сразу пойти на столицу, но наткнулись на собранный Гу Юнем за ночь Черный Железный Лагерь. В районе Дунъань [4] развернулась новая битва.

Армия Запада понесла большие потери – они не успели оправиться от столь дорого стоившей им высадки на берег и были застигнуты врасплох, попав под обстрел восьмидесяти боевых машин. Вездесущая легкая кавалерия окружила их. Высоко в небе с режущими уши криками, напоминающими журавлиные, парили Орлы.

Личное войско верховного понтифика столкнулось с легкой кавалерией, вооруженными гэфэнженями. Чтобы не потерять все силы, солдаты Запада в панике отступили в порт Дагу и заняли оборонительную позицию.

Уже много лет Великая Лян не знала таких напряженных ночей. Гонцы с военными донесениями метались между полем боя и дворцом усерднее, чем сражались бойцы.

До раннего утра никто в столице не сомкнул глаз, пока наконец с первыми лучами солнца не пришла весть о победе.

Когда впервые за последние несколько дней во дворец поступили хорошие новости, Ли Фэн с трудом устоял на ногах, не зная плакать ему или смеяться.

Дождь прекратился, и небо прояснилось [5]. За ночь река Хайхэ разлилась, и жуткий запах дыма и крови наполнил воздух. Земля прогрелась и дышала влагой. После затянувшегося на всю ночь яростного сражения и потери флота маршалу ничего не оставалось, кроме как отступить.

Гу Юнь присел возле пушки, дуло еще не успело остыть. Он снял черный шлем, и его растрепанные волосы беспорядочно рассыпались по плечам. Залпом он осушил переданный Чан Гэном отвар из лекарственных трав.

Чан Гэн признался:

– Я не взял с собой иглы. Но даже если бы и взял, то не решился проводить для ифу сеанс иглоукалывания.

Руки его сильно устали от того, что всю ночь он использовал железный лук. Чан Гэн до сих пор не до конца пришел в себя, пальцы немного подрагивали, а на ладонях остались глубокие следы от тетивы.

Гу Юнь взял его за запястье и притянул руку поближе, чтобы рассмотреть. Убедившись, что Чан Гэн не ранен, а всего лишь перетрудился, он с облегчением отпустил его:

– Не беспокойся обо мне, лучше пойди подсчитай наши потери. Старина Тань один точно не справится.

После этого Гу Юнь облокотился на пушку и закрыл глаза, чтобы немного передохнуть.

Вскоре его разбудил прибывший из столицы гонец.

Им оказался молодой солдат императорской гвардии. Он был простым рядовым, поэтому ему вряд когда-либо в своей жизни светило встретиться с Гу Юнем. И вот будучи вне себя от счастья, что ему выпала честь встретиться с самим Аньдинхоу, он не в силах был сдержать своих чувств. Спешившись, он запутался в узде, и упал лицом прямо в ноги к Гу Юню:

– Аньдинхоу!

Гу Юнь спешно подтянул к себе ноги.

– Ох, и к чему подобные церемонии?

Гонец с восторгом доложил:

– Аньдинхоу, Его Величество послал меня к вам, чтобы поблагодарить северный гарнизон и поручил... поручил...

Отлично. От счастья гонец забыл, зачем его послали.

Неудивительно, что императорскую гвардию вчистую разнес северный гарнизон. Гу Юню ничего не оставалось, кроме как встать и погладить юношу по голове.

– Тебе вовсе не обязательно докладывать мне лично, генерал Тань во всем разберется. Возвращайся в столицу и передай Его Величеству, что пока рано праздновать. Северный гарнизон немногочислен и после того, как их всех перебьют, я не смогу волшебным образом сотворить новых солдат из воздуха. Если к тому времени не придет подкрепление...

Гонец был в замешательстве.

Согласно военному искусству прямые методы подходят для того, чтобы завязать бой, но к победе приводят хитроумные уловки. Вот только большинство людей помнило лишь о «хитроумных уловках, приводящих к победе» и полагало, что одаренный полководец даже в безнадежной ситуации найдет выход из положения и лишь собственными силами способен будет поддержать рушащийся дворец. Но разве такое возможно?

Ведь Гу Юнь не мог сотворить из грязи и глины неуязвимое небесное воинство, которое не нуждалось бы в воде и пище.

Да, в столицу направили радостную весть о первой победе и министры, должно быть, пребывали вне себя от счастья, но каков будет следующий шаг? Если забыть о долгосрочных проблемах – вроде обороноспособности страны и ограниченных ресурсах – и сосредоточиться только на текущих задачах, то что Гу Юнь мог предпринять со столь скудным войском?

Он прекрасно понимал, что сколь бы почетной не считалась победа в первом бою, это не отменяло того факта, что Гу Юнь просто был крайне упрям и отчаянно оборонялся до последнего.

С болезненной улыбкой маршал оставил императорского гонца и направился к Тань Хунфэю.

Генерал держал в руках сломанный гэфэнжэнь, на почерневшем от копоти наконечнике которого можно было разобрать полустершийся иероглиф «Лянь».

Многие солдаты и офицеры вырезали свои имена на своих гэфэнжэнях, чтобы быть уверенными, что после ремонта им достанется то самое верное оружие, которое прошло с ними через огонь и воду. Если воин погибал на поле боя и его тело не удавалось найти, то соратники брали его гэфэнжэнь и подносили к нему чарку вина, чтобы душа владельца могла почить в мире.

Тань Хунфэй двумя руками взялся за гэфэнжэнь и передал оружие Гу Юню.

– Маршал.

Тот принял его. Его вдруг обуяло чувство, что Черный Железный Лагерь, прошедший через множество невзгод, расставаний и воссоединений, всегда оставался надежной опорой государства. Он был точно семечко, что разрослось на четыре стороны света и превратилось в огромные деревья, подпирающие небеса.

Чан Гэн подошел к нему и сказал:

– Прошлой ночью тринадцать единиц наземной боевой техники получили повреждения, пять сотен легких кавалеристов были убиты в бою, около тысячи получили тяжелые ранения, не говоря уже о незначительных травмах. Двенадцать Черных Орлов были сбиты, большая часть золотых коробок взорвалась в воздухе. Боюсь, что их тела...

Гу Юнь кивнул – потери были в пределах ожидаемых:

– Это все заслуга командующего Лянь.

Чан Гэн прошептал:

– Боюсь, что Запад пришлет утром послов, чтобы заключить мир.

– Не пошлет, – сказал Гу Юнь. – Прошлой ночью Запад понес огромные потери, вряд ли они теперь рискнут высунуть нос и предлагать нам мир. До тех пор, пока они не взяли столицу в осаду и не отрезали нам воздушное сообщение, им не о чем с нами говорить.

... Это было всего лишь вопросом времени.

Чан Гэн ненадолго замолк, но потом продолжил:

– Говорят, последний правитель одной из прошлых династий, когда на страну напали северные варварские племена, бежал из осажденной столицы, воспользовавшись тайным ходом. Так что если мы действительно не способны защитить...

– Мы должны защитить столицу, даже если это невозможно. – Гу Юнь вдруг спросил его: – Знаешь сад Цзинхуа [6] на западе столицы?

Чан Гэн был ошеломлен.

Гу Юнь поднес указательный палец к губами и прошептал «тсс», прося помолчать. Расположенный в западной части столицы сад Цзинхуа был летней резиденцией, построенной в годы правления династий Юань Хэ и У-Ди. Когда жара становилась совсем нестерпимой, не переносивший такую погоду прошлый Император любил укрыться в саду Цзинхуа. Но когда Ли Фэн взошел на трон, то урезал траты на пиршества и наряды. Даже средства, выделяемые императрице и любимой императорской наложнице, сократились наполовину, не говоря уж о таких роскошных обычаях, как охота или весенние путешествия.

Несмотря на то, что в отличие от своего отца, новый Император был бережлив, он все равно каждое лето ездил в летнюю резиденцию, но явно не для развлечения. Из-за государственных дел ему приходилось вставать в несусветную рань, чтобы успеть во дворец, а потом до наступления ночи – вернуться обратно. Правитель носился вокруг столицы точно бродячий пес. Только чудом его на такой жаре ни разу не хватил удар.

Раз Ли Фэн готов был подвергать себя подобным страданиям, находясь в здравом уме, значит... сад Цзинхуа хранил сокровище невероятной ценности, за которым требовался регулярный присмотр.

Чан Гэн был сообразительным, поэтому сразу догадался в чем могло быть дело. Если командующие всех четырех фракций занимались контрабандой цзылюцзиня, то что насчет Императора? В подобной спешке не проверишь бухгалтерские книги министерства финансов или военного министерства... Хотя Ли Фэн предпочитал лично все контролировать, так что не было ничего удивительного в том, что он построил свое личное хранилище цзылюцзиня.

Гу Юнь сказал:

– Твой старший брат никому не доверяет. Но это всего лишь мое предположение, больше никому не говори об этом.

Чан Гэн нахмурился:

– Это проблема... Думаешь, Ли Фэн предложит Западу заключить мир?

Гу Юнь рассмеялся и покачал головой.

– Возможно, если ему предложат заключить мир, он согласится... Но не будет первым проявлять инициативу.

Чан Гэн сложил руки за спиной. Из-за засохшей на лице крови и грязи вид у него был довольно впечатляющий. Тем не менее, молодой принц прогуливался столь невозмутимо и неспешно, словно это была послеобеденная прогулка в императорском саду.

Немного поразмыслив над словами Гу Юня, Чан Гэн легко согласился:

– Да, Ли Фэн не боится смерти, его больше пугают другие вещи.

Глядя на него, Гу Юнь невольно подумал, что мастер Фэнхань был прав. Чан Гэн действительно всегда ухитрялся выглядеть таким спокойным и невозмутимым, что трудно было удержаться от вопроса:

– Когда это ты успел стать таким хладнокровным?

– Хладнокровным? Да меня переполняют эмоции! – Чан Гэн засмеялся: – Эту привычку я перенял у тебя. Я заметил, кто когда ифу что-то тревожит, он часто пытается казаться жизнерадостным – словно улыбка на лице улучшает настроение. Поэтому, когда я в особенно дурном настроении, то намеренно сдерживаю свои чувства и таким образом действительно успокаиваюсь. Ведь если сердце человека слишком пламенное, это вредит здоровью. И легко может...

– ... нарушить сон. – Гу Юнь не раз слышал, как он говорит эту фразу, поэтому легко смог закончить за него предложение. – Тебя действительно так беспокоит бессонница? И когда это я, интересно, смеялся, если на душе кошки скребли?

Чан Гэн приподнял бровь, выразительно на него посмотрев, и покорно согласился:

– Как скажешь.

– Подготовить всю армию к отступлению, – с трудом произнес Гу Юнь. – Первым делом пусть перевезут раненных, Запад скоро должен сделать свой ход. Мы нападем из засады.

Усталость навалилась на Гу Юня, стоило ему сделать всего пару шагов. Невольно он вспомнил о методе Чан Гэна, которому тот научился от неизвестного лекаря-шарлатана. Он поднес висевшую на поясе флягу с вином к губам, сделал глоток, потом взял в руки гэфэнжэнь, принадлежавший командиру Ляню, и свистнул.

Услышав условный сигнал, его боевой конь прискакал к нему. Маршал стал насвистывать новую мелодию собственного сочинения, сорвал маленький желтый цветок и прыгнул в седло.

– Братья, по коням!

Гу Юнь хотел воткнуть цветок Чан Гэну в волосы, поскольку тот ехал ближе всех. Неожиданно, когда он уже протянул руку, их взгляды встретились. Чан Гэн все это время не отставал от него ни на шаг, и на лице его было написано: «Я не буду возражать, даже если ты решишь накинуть мне на голову алое свадебное покрывало [7]».

Маршал Гу вздрогнул и передумал: воткнул цветок на шлем генерала Таня и с глубокомысленным видом произнес:

– Это лучшая ваза для цветка.

Ветераны северного гарнизона разразились дружным смехом, услышав его слова. И, насвистывая, черная кавалерия помчалась за Гу Юнем. Постепенно то тут, то там свист сменялся различными мелодиями. Возглавлявший процессию Гу Юнь разозлился и закричал:

– Кто вам позволил мне подражать! Да меня от вас тошнит!

После подобной комичной сцены все и правда немного расслабились.

Тем временем на борту морского чудища Запада...

Когда изможденный господин Я переступил порог каюты, его встретил капитан стражи верховного понтифика.

– Как он? – спросил господин Я.

Капитан ответил ему:

– Уже проснулся и как раз хотел послать за вами.

В пылу морского сражения в ту часть корабля, где находился верховный понтифик, попала горящая стрела байхун, в результате чего от последовавшей мощной взрывной волны он потерял сознание. Это имело печальные последствия – без его указаний их армия оказалась полностью разгромлена Черным Железным Лагерем.

Господин Я вздохнул с облегчением и сделал шаг вперед. Рану на лбу верховного понтифика уже обработали, его седые волосы были зачесаны на бок, открывая морщины и несколько старческих пигментных пятен в уголках глаз.

Господин Я упал на колени, удрученно опустил голову и усталым голосом произнес:

– Ваше Святейшество, мне так жаль...

Не открывая глаза, лежавший в кровати понтифик пробормотал:

– Гу Юнь.

– Да, это был Гу Юнь. Сначала мы планировали поймать его в ловушку и готовы были сразиться с ним в северном море, но вчера внезапно появились черные вороны, – господин Я замолк, на лице его застыло огорченное выражение. – Наши союзники задержали Черный Железный Лагерь у крепости Цзяюй в западных землях. Это должно было сыграть нам на руку, но все равно...

– Ты все равно уступил завоеванные позиции врагу.

Господин Я не нашел, что на это ответить.

Верховный понтифик улыбнулся и сказал:

– Каждый в жизни встречается с врагом, который на первый взгляд кажется непобедимым. Иногда это превращается в катастрофу, а иногда – в опыт. Знаешь, как отличить катастрофу от опыта?

Господин Я был порядком озадачен.

– Разница в том, что избежать катастрофы нельзя, но можно научиться на опыте. Мне кажется, тут несложно отличить. Все способы связи с центральной равниной для Императора сейчас недоступны. Если в их небольшой столице в самом деле скрывается большое войско, то почему тогда так быстро начались серьезные беспорядки, стоило нам манипулировать восстанием в северном гарнизоне?

Господин Я ответил ему:

– Вы думаете...

– Гу молод, но полжизни провел на полях сражений. Не позволяй ему водить себя за нос. Если он когда-то и был могучим вожаком стаи, в тюрьме у него повырывали все клыки и когти. Иди.

В тот же день Запад перегруппировал войска и снова дерзко высадился в порте Дагу.

После высадки на берег они подверглись еще одной яростной атаке противника. При свете дня и под ясным синим небом господин Я, собранный и спокойный, уверенно отдавал приказы. Вскоре ему легко удалось разгромить отряд отчаянных воинов в тяжелой броне, которые оказались излишне легкомысленны. Не успел он порадоваться своей победе, как сдернул маску с одного из военнопленных и неожиданно обнаружил, что это были никакие не солдаты Великой Лян, а отряд железных марионеток!

Для этой миссии их позаимствовали у высокопоставленных и благородных семей в столице. Под шлемом воина скрывалась маска непослушного ребенка. На этом белом и плоском, как блин, личике застыла широкая зловещая кроваво-красная улыбка – словно он злобно насмехался над ними всеми.

Один из западных солдат пришел в невероятную ярость и протянул руку, чтобы сорвать маску. Господин Я закричал:

– Не тро...

К несчастью, слова его запоздали. Под маской скрывался небольшой шнур – стоило пошевелить его, как железная марионетка взорвалась, и взрывная волна задела стоявших рядом солдат.

Маска с насмешливой ухмылкой упала прямо к ногам господина Я.

Северный гарнизон лишь имитировал нападение. Пока настоящая армия их противника в полном составе отступала, жаждущие крови солдаты Запада в ярости ворвались в город. Вот только они никак не ожидали, что тот окажется пуст.

Когда Яньбэй-ван узнал о волнениях в Цзяннани, то объединил усилия с министерством финансов, чтобы эвакуировать жителей с прифронтовой территории. Некоторые упрямцы поначалу не хотели уезжать, но минувшей ночью шум артиллерийского огня оглушил небо и сотряс землю, заставив их передумать.

Гу Юнь сдал врагу совершенно пустой город.

Примечания:

1. 月牙泉 – yuèyáquán – оз. Юэяцюань (провинция Ганьсу, КНР)

Дословно переводится как озеро народившейся лунымесяца

2. 子时 – zǐshí – первый большой час суток (от 11ч. вечера до 1 ч. ночи)

3. 寅时 – yínshí – время от 3 до 5 утра

4. Dong'an City – 东安 – dōng'ān – уезд Дунъань г. Юнчжоу (провинция Хунань)

5. 雨过天晴 – yǔguò tiānqíng – дождь прошёл, небо прояснилось; прояснение после дождя (обр. в знач.: обстановка улучшилась)

6. 景华 – jǐng huá – дословно: великолепный сад

7. 盖头 – gàitou – обряд покрытия головы (новобрачной при бракосочетании)