Текст книги "Убить волка (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 112 страниц)

Чан Гэн сморгнул, отметив, что Ляо Жань сказал "мы".

В ту же секунду за их спинами взвыли порывы сильного ветра. Ляо Жань не среагировал также быстро, как Чан Гэн, мгновенно обнаживший изысканный, с витиеватым орнаментом, клинок. Это уже была полностью инстинктивная реакция, возникающая у Чан Гэна бесчисленное количество раз, когда он скрещивал меч с тренировочной железной марионеткой.

Светлая сталь острого клинка столкнулась со свистящим острием Гэфэдженя. Чан Гэн узнал в нарушителе тишины солдата Черных Орлов и в ту же секунду они оба отшатнулись друг от друга.

Солдат тут же опустился на колено:

– Приношу свои глубочайшие извинения за внезапное нападение – Аньдинхоу отдал приказ вашему подчиненному привести обратно Ваше Высочество и мастера.

Чан Гэн удивленно вскинул брови. Откуда Гу Юнь узнал, что он и Ляо Жань тайком выбрались именно сюда?

И что значит, что Гу Юнь "знает гораздо больше"? О чем это монах говорил несколько минут ранее?

Однако, Ляо Жань ничему не удивился. Он снял с головы свой смешной головной платок, сложил руки вместе и медленно вежливо поклонился, безмолвно выражая единственное – "благодарю за беспокойство".

Как только они вернулись, Чан Гэна немедленно отправили в его комнату. Он не знал, о чем именно говорил Гу Юнь и Ляо Жань, но ранним утром в дверь четвертого принца постучался солдат Черных Орлов.

– Мастер Ляо Жань, – сказал солдат, – вынужден продолжить свое путешествие. Маршал также обязан вернуться на северо-западную границу. Вашему подчиненному было приказано сопроводить Ваше Высочество обратно в поместье. Пожалуйста, укажите подходящее время для удобного отъезда.

Если бы он не видел того, что творилось на причале с кораблями Дунъин накануне, Чан Гэн бы поверил услышанным словам.

Но не успел он ответить, как кто-то начал легонько постукивать по деревянным стенам.

Солдат даже не заметил, как за его спиной внезапно оказался загадочный немой монах, а дверь в комнату Чан Гэна уже была открыта. Ляо Жань быстро жестовым языком обратился к Чан Гэну, попросив его немного подождать. После чего он протянул руку и распахнул дверь в комнату Гу Юня.

Чан Гэн и Черный Орел были потрясены – монах даже в дверь не постучался!

Если бы не тот факт, что все поголовно в поместье знали, что Гу Юнь ненавидит этих плешивых лысоголовых монахов, Чан Гэн был готов почти поверить в то, что между ними сложились весьма необычные отношения.

Возможно, монах боялся, что его выгонят силой, поэтому, открыв дверь, он не пересек порог и остался стоять снаружи, все-таки проявляя уважение к находящемуся внутри человеку.

Гу Юнь не обратил на это никакого внимания. Он лишь нетерпеливо спросил:

– И что же мастер задумал?

"Маршал, молодая птица не выросла в золотой клетке, не говоря уже о том, что на этот раз вам потребуется несколько сопровождающих, чтобы избежать внимания со стороны местных. Почему бы не взять с собой Его Высочество? Пару лет назад, почивший Император пожаловал Его Высочеству имя Янбэй и титул -ван. Через пару лет Его Высочество должен войти в императорский двор.

– Мастер умело расширяет свою зону влияния, – холодно ответил Гу Юнь.

И тут Ляо Жань сделал шаг вперед и пересек порог комнаты. Казалось, он продемонстрировал Гу Юню какой-то жест, но никто его не заметил.

В комнате повисла тишина, Гу Юнь ничего не сказал.

Чан Гэн услышал за своей спиной голос Цао Нянцзы:

– Что это значит? Куда маршал поведет нас?

Сердце Чан Гэна разлетелось на множество мелких кусочков. Чан Гэн прекрасно знал, что не было никаких шансов, что Гу Юнь согласится взять его с собой. Похоже, что пора принять решение и выбрать что-то между "тайно следовать за ним и жить самостоятельно" или "послушно вернуться в столицу и больше его не беспокоить". Чан Гэн никогда не надеялся на то, что Гу Юнь позволит ему последовать за ним.

Но тут, совершенно внезапно, внутри юноши вспыхнуло чувство надежды, а его ладони взмокли от волнения.

Даже когда он столкнулся нос к носу с варварами, он не нервничал так сильно.

И тут он услышал, как Гу Юнь со вздохом сказал:

– Хорошо. Ты можешь пойти со мной. Но не смей уходить от меня ни на шаг и пообещай делать все, что я буду тебе говорить.

Гэ Пансяо и Цао Нянцзы, несмотря на то, что они не знали куда и зачем им надо идти, не могли скрыть своего восторга, а Чан Гэн опустил голову и кашлянул, пытаясь подавить счастливую и совершенно невинную улыбку, тронувшую его губы. Но тут в его сердце всплыл ещё один вопрос – что же Ляо Жань сказал Гу Юню?

Неужели в этом мире есть кто-то, кто может в чем-то убедить его ифу?

Вскоре в пригород отправился потрепанный экипаж.

В качестве кучера сидел монах, внутри повозки были "благовоспитанный и утончённый ученый господин" с парой молодых слуг и маленькой девочкой-служанкой. От Гу Юня и Черных Орлов в Цзяннань не осталось и следа.

Чан Гэн не мог не взглянуть на Гу Юня. Маршал снял с себя всю броню и переоделся в халат с высоким воротником и воздушными широкополыми рукавами. Он также спрятал рану на шее. Волосы Гу Юнь решил оставить распущенными, в качестве насмешки над лысым монахом. Глаза Гу Юня закрывала черная тканевая лента.

Поскольку верхняя часть лица маршала была прикрыта, Чан Гэн невольно поймал себя на том, что все его внимание сосредоточилось на бледных губах его ифу. Юноша тут же заставил себя отвлечься и отвел взгляд в сторону.

– Аньдинхоу, господин, – не мог не спросить Гэ Пансяо, – почему вы должны так маскироваться?

Гу Юнь чуть повернул голову в противоположную от мальчика сторону, указал на ухо пальцем и серьезно сказал:

– Я глухой, не разговаривай со мной.

Гэ Пансяо несколько опешил.

Какой-то он слишком дерзкий для глухого.

Никто не знал, чья это была идея, но Гу Юнь облачился в личность эксперта по ароматам, чтобы найти виновника среди торговых судов, где до сих пор стояли ящики с ароматным бальзамом.

Люди, которые ведут дела, связанные с подобными "ароматными" бальзамами и не только, верят, что пять чувств мешают обонянию. С самого раннего детства маленьких детей ослепляли и лишали слуха, чтобы в дальнейшем обучить их этому мастерству, дабы они могли зарабатывать себе на жизнь. Люди, которые становились таким образом мастерами по ароматам, были одними из самых ценных кадров среди всех сведущих в этом бизнесе. Таких людей называли "ароматными мастерами".

Спрос на таких мастеров был слишком велик, и даже сотни тысяч золотых будет недостаточно, чтобы пригласить себе на работу такого мастера.

Гу Юнь завязал глаза и притворился глухим. Он также попросил других не разговаривать с ним, когда они покинут экипаж, чтобы лучше сыграть свою роль.

Когда они прибыли на причал, кое-кто уже ждал их. Чан Гэн чуть отодвинул край занавески экипажа и увидел низкорослого мужчину средних лет. Незнакомец приятно улыбался, глядя в сторону прибывших гостей.

– Господин Чжан немного опоздал. Что-то случилось в дороге?

Никто не знал, чью личность Гу Юнь сейчас примерил на себя. Чан Гэн же подозревал, что настоящего мастера давно похитили солдаты подразделения Черных Орлов. Выражение лица юноши не дрогнуло. Он лишь сложил руки вместе и в поклоне сказал:

– Мои извинения, глаза и уши нашего господина...

Мужчина средних лет ошеломленно уставился на прибывших. Гу Юнь потянулся и похлопал Чан Гэна по руке, а затем протянул ладонь, чтобы тот помог ему покинуть экипаж.

Чан Гэн быстро поймал его за руку, но в голове проскользнула непрошеная мысль: "Даже если он всего лишь притворяется, а на его глазах повязка, почему он двигается так уверенно"?

Гу Юнь протянул руку, блуждая в потемках, прежде чем нащупать руку Чан Гэна, но каждое его движение было точным и выверенным. Он как будто давно привык быть незрячим.

Однако, подобное сомнение вспыхнуло в голове юноши всего на мгновение. Когда Гу Юнь покинул экипаж, ему пришлось чуть наклониться и он чуть не упал в руки Чан Гэна. Когда маршал снял с себя всю броню, его точеная, худощавая фигура оказалась такой хрупкой. Чан Гэн совершенно бессовестно представил, как он мог бы в этот момент потянуть Гу Юня на себя, обхватить его руками, оторвав своего маленького ифу от земли крепкими объятиями.

От подобных мыслей во рту Чан Гэна пересохло, а острота пытливого ума, сохранившаяся с того момента, когда он допрашивал Ляо Жаня, бесследно улетучилась. Ему хватило сил лишь сдержать на своем лице непоколебимое спокойствие. С запутанными в голове мыслями, и в то же время в изумлении, он осторожно подвел Гу Юня к низкорослому мужчине.

Незнакомец с некоторым подозрением и осторожностью сказал:

– Прошу прощения, я не знал, что вы – "ароматный мастер". Мы всего лишь ведем скромный бизнес по продаже ароматных бальзамов, которые стоят всего несколько монет, как мы могли позволить себе пригласить кого-то вроде...

Он не успел договорить, как несколько человек, облаченных в одежду простых моряков, обернулись. Их глаза ярко сияли, на висках вздулись вены [6]. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что они – не обычные моряки.

Чан Гэн слегка склонил голову, шагнул вперед и мягко спрятал за своей спиной руку Гу Юня, чтобы написать на ней несколько слов: "Господин, их интересует откуда мы прибыли?.."

Примечания:

瘦死的骆驼比马大 – shòusǐ de luòtuo bǐ mǎ dà – букв. худой верблюд больше лошади, обр. в знач. обедневший аристократ – все равно аристократ

2. 千里眼 – qiānlǐyǎn – глаз тысячи миль – подзорная труба

3. 钱 – qián

1) деньги; монета

2) цянь (весовая единица, 1/10 часть 两 ляна)

4. 皂角 – zàojiǎo

1) мыльное дерево, гледичия (лат. Gleditsia, род растений семейства бобовых)

2) мыльные стручки (стручки гледичии, сок которых употребляется вместо мыла)

5. 东瀛 – dōngyíng – Япония

6. Вздутые вены на висках признак того, что они хорошо обучены боевым искусствам и весьма агрессивно настроены.

Глава 31 «Хаоли»

***

Не трогай его!

***

Гу Юнь, сохраняя непоколебимое хладнокровие, совершенно спокойно извлек из внутреннего кармана конверт и протянул его Чан Гэну.

Вот только внутри конверта ничего не было.

От самого конверта исходил легкий древесно-кожаный аромат. Он был похож на смесь ароматов алойного дерева – аквилярия [2] с "холодными" нотками чего-то другого.

Накануне вечером отряд Черных Орлов изъял у захваченного "ароматного мастера" три конверта – одним из них был этот. Все конверты были пропитаны разными ароматами, вот только "ароматный мастер" был слишком упрям, и как бы сильно его не допрашивали, он ничего не рассказал о составе ароматов. В случае, если бы он так быстро раскололся, Гу Юнь едва ли бы поверил ему на слово.

Среди трех конвертов единственным, о котором Гу Юнь хоть что-то мог рассказать, оказался конверт с ароматом агары.

Согласно легенде, один прогнивший Император из прошлых династий глубоко верил в нечистые силы. Он отдал императорскому постелничию собрать для него аромат, который сделал бы его бессмертным. Этот аромат получил название "Юйхуан" – холодный, непонятный, но при этом весьма изящный. Почившему Императору Великой Лян однажды пришла в голову неправедная мысль, и он в тайне вдохнул всего каплю "Юйхуан". После этого, он приказал в течении года использовать только этот аромат. "Юйхуан" очень отличался от благовоний, которые обычно использовали во дворце.

Приближенный слуга бывшего Императора втайне поведал ему, что, несмотря на приятный запах, данный аромат был так же известен, как "павшая династия". Использовать его втайне и для личного пользования не было зазорным, но в случае, если придворные министры узнают об этом, они поднимут шум, и именно поэтому Император не должен никому рассказывать о "Юйхуан".

Даже спустя так много лет Гу Юнь все еще мог распознать аромат "павшей династии".

Чан Гэн слегка напрягся, как Гу Юнь сразу подметил это. Не дожидаясь, пока юноша напишет свой вопрос на ладони, маршал задумался о том, что будет, если он попросту выкинет этот конверт?

Гу Юнь тщательно обдумывал сложившуюся ситуацию: "Нужно выбрать один из трех. Риск слишком велик. Если не выйдет, вторгнется враг – найдутся генералы, чтобы отразить его, разбушуется паводок – дамба его остановит". [3]

К счастью, он был единственным, кто думал о "риске". Другие были вынуждены сохранять спокойствие, видя непоколебимую уверенность на лице Гу Юня.

Мужчина средних лет напряженно взглянул на конверт. Он взял его в руки, поднес к носу и поводил туда и обратно, вперёд и назад, принюхиваясь, пока выражение его лица неожиданно не изменилось.

Чан Гэн задумался: "Нам точно не нужно применить силу?"

Гу Юнь начал неторопливо похлопывать себя по напряженной тыльной стороне руки.

Мужчина средних лет посмотрел на Гу Юня. Его взгляд стал намного серьезнее, чем раньше. И тут он сказал:

– Мое имя Ди Сун. Я – глава торговых судов. Могу я спросить, откуда мастер прибыл и куда он направляется?

"Этот акцент..."

Чан Гэн вывел несколько символов на ладони Гу Юня.

Гу Юнь впервые открыл рот и сказал:

– Прибыл с земель, направляюсь в Хаоли.

Мужчина по имени Ди Сун был ошеломлен. Он несколько растерялся, а голос его ослаб:

– Я... Я побеспокоил мастера. Прошу, сюда.

Гу Юнь остался на своем месте; сейчас он был очень внимателен и старательно изображал из себя глухого. Пока Чан Гэн слегка не потянул его за руку. Он будет покорно следовать за своим проводником с непроницаемым выражением лица, безупречно вливаясь в роль, подобно истинному "ароматному мастеру", полностью потерявшему все пять чувств.

Воспользовавшись широкими рукавами Гу Юня, Чан Гэн незаметно написал на его ладони: "Откуда ифу знаком этот акцент?"

На самом деле, маршал узнал о нем из подслушанных Черными Орлами разговоров, когда им был отдан приказ наблюдать за торговыми судами. Они докладывали маршалу о каждой детали, независимо от ее важности и веса. По правде говоря, Гу Юнь не знал истинных значений этих слов, но он мог воспользоваться ими с единственной целью – обмануть торговцев.

Подобно волку с большим хвостом [4] Гу Юнь бахвально ответил Чан Гэну: "Я всезнающий".

Юноша решил ничего не отвечать на эту провокацию.

Они беспрепятственно поднялись на торговое судно Дунъин под внимательными и любопытными взорами нескольких иностранцев, наблюдающими за легендарным "ароматным мастером".

Великая Лян в свое время несколько повлияла на жителей Дунъин, познакомив их с буддизмом, и эта вера завоевала среди островитян должную популярность. Многие из торговцев обратили особое внимание на то, что позади "ароматного мастера", молчаливо приветствуя каждого, покорно ступал буддийский монах.

Чан Гэн незаметно наблюдал за жителями Дунъин – их оказалось гораздо больше, чем он мог себе представить. Было ясно, что сопровождавшие их судна лишь назывались торговыми кораблями. Борта корабля очень напоминали вытянутый длинный меч. У многих иностранцев поверх одежды были зафиксированы на застежках железные браслеты с тонкими лезвиями-дротиками, выполненными в очень причудливой форме. Если подойти к иностранцам поближе, можно было ощутить слабый запах крови.

Внезапно, позади них, стены судна сотряс душераздирающий крик. За спиной Гу Юня приземлился человек в маске жителя Дунъин и, не сказав ни слова, он замахнулся сжатым в руке, изогнутым клинком, желая нанести удар по спине маршала.

Реакция Чан Гэна была молниеносной – обнажив клинок, он парировал удар противника.

Чужеземец издал пронзительный крик, и тут его худое и маленькое тело пугающе изогнулось – он был похож на бесхребетную змею, а странный кинжал в его руке будто стал языком этой дикой гадюки – и противник нанес по Чан Гэну семь ударов подряд; в туже секунду на его плече вдруг что-то щелкнуло, и оттуда, прямо в Гу Юня, вылетел дротик.

Никто не знал, что задумал Гу Юнь, как никто и не догадывался о том, что, играя эту роль, он должен был влиться в нее и притворяться до самого конца – ведь прямо сейчас он продолжил стоять на месте с совершенно безэмоциональным лицом, будто он действительно до кончиков волос был лишен всех чувств!

В этот отчаянный момент Чан Гэн до конца обнажил клинок, разделяя острое лезвие с ножнами, которые он яростно бросил в сторону Гу Юня, сбивая летящий дротик.

Это был не первый раз, когда Чан Гэн с кем-то вступал в поединок. Это был и не первый раз, когда он оказался в смертельно опасной ситуации. Но впервые кто-то чуть не ранил его ифу прямо у него на глазах.

Внезапно, перед глазами юноши все словно покрылось алой пеленой.

И Кость Нечистоты дала о себе знать.

Чан Гэн закричал и резко опустил руки вниз. Он воспользовался той же техникой, какую он применял в тренировках с марионеткой. Кинжал в руках противника сильно задрожал, а его запястье пугающе изогнулось от давления невероятной силы. Не дожидаясь, пока чужеземец не воспользуется другим оружием, Чан Гэн ударил иностранца ногой в живот.

Легенда гласит, что для того, чтобы наемные убийцы могли с легкостью взбираться по стенам и бегать по крышам, их тела должны быть меньше, чем у обычных людей. Эти змееподобные мужчины должны быть лучшими из лучших. Несмотря на то, что они были невероятно гибкими, они были не такими уж и крепкими, чтобы выдержать удар такой силы. Один удар ногой чуть не пробил ему желудок, от боли он даже не смог удержать оружие и был вынужден отступить.

Вот только Чан Гэн не собирался так просто его отпускать. Подкинув носком сапога изогнутый кинжал противника, Чан Гэн вытянул его прямо перед носом убийцы, всем своим видом показывая, что вот-вот разрубит его на две части.

Все происходило слишком быстро, окружавшие их враги и друзья – никто не успел среагировать. Не успел Чан Гэн упасть на противника камнем [5] и нанести решающий, смертоносный удар, как трое одновременно выкрикнули: "Остановись!"

С четырех сторон одновременно вытянулось четыре дунъинских клинка, остановив Чан Гэна.

Ошеломленный монах нервно вытер выступившие капли пота. Похоже, что слова Чан Гэна нынешней ночью о том, что он его убьет, были правдой.

Чан Гэн прошипел: "В сторону!"

Ди Сун поспешил все скорее объяснить:

– Это просто недоразумение! Недоразумение! Господин Уекава впервые прибыл в Великую Лян, он плохо понимает местные правила и обычаи! Когда он увидел, что у младшего брата с собой меч, он просто хотел немного поиграть! Пожалуйста, сжальтесь, будьте добры и простите его! Он пошутил!

Пронизанный алой пеленой взгляд Чан Гэна был направлен на съежившегося от страха человека, который начал отступать в сторону.

– Пошутил?.. – растягивая каждый слог, сквозь зубы поинтересовался юноша.

Ди Сун попытался улыбнуться, обернувшись к Гу Юню, продолжавшему стоять на месте, как ни в чем не бывало.

– Господин Чжан...

Увидев непроницаемое лицо «ароматного мастера», мужчина средних лет вспомнил, что ароматные мастера высшего класса не видят и не слышат. Он сделал шаг вперед и протянул Гу Юню руку.

Он еще не успел прикоснуться к мужчине, как ощутил за спиной сильный порыв ветра. К счастью, реакция у него оказалась быстрой, а иначе не было никаких гарантий на то, что он сможет еще хоть что-то сделать этой рукой.

– Не трогай его! – прорычал Чан Гэн.

Среди них всех, один – ничего не слышащий, второй – ничего не произносящий, пара детишек и единственный человек – их представитель, и тот – с клинком в одной, и мечом в другой руке.

В эту секунду на судне повисла пугающая тишина.

Гу Юнь, наконец, открыл рот и сказал:

– Почему мы все еще стоим? Не пропустите время отправления.

Он будто не почувствовал вспыхнувшего минуту назад конфликта.

Ди Сун попытался хоть немного разбавить атмосферу.

– Совершенно верно. Мы все – члены одной семьи...

Не дожидаясь, пока он закончит, Гу Юнь поднял руку. Чан Гэн остановился и кончиком меча поддел брошенные на землю ножны, а затем спрятал в них клинок. После он взял Гу Юня за руку и отвел его внутрь.

Ляо Жань должен был позаботиться об остальном. Он миролюбиво улыбнулся толпе напуганных иностранцев. Никто даже не заметил, как он достал деревянные буддийские четки. Каждая бусина была покрыта слоем темно-красного лака, повторяющего цвет сандалового дерева. Он так часто перебирал их, что краска на бусинах поблекла, отчего ее оттенок теперь стал напоминать цвет розового дерева.

Очаровательный монах с красивым белым лицом, одетый в изношенные одежды, расплывшись в улыбке, беззвучно прочел Священные Тексты, молясь за присутствующих, попутно убеждая Гэ Пансяо и Цао Нянцзы уходить отсюда.

На этот раз, жители островов Дунъин прикрывали собственные спины, относясь к присутствующим, как к врагам. И больше к ним никто не подходил, чтобы поприветствовать.

Чан Гэн привел Гу Юня в каюту, которую специально подготовили для "ароматного мастера". Нервы юноши все еще были напряжены до предела. Когда они оказались в каюте, он внимательно осмотрелся, выглянул наружу, а затем закрыл за ними дверь.

– Иф...

Гу Юнь обернулся и приложил палец к губам.

Пока Гу Юню не закричишь прямо в уши, он и слова не услышит.

Маршал почувствовал движение воздуха рядом с собой, когда Чан Гэн закрыл дверь и быстро развернулся. Гу Юнь предположил, что мальчик, возможно, захочет с ним поговорить, поэтому он взял на себя инициативу остановить Чан Гэна до того, как юноша откроет рот.

Лекарство, которое принимал Гу Юнь, прописал ему высококвалифицированный врач из числа простых людей, которого тогда пригласил старый Аньдинхоу. До этого Гу Юню приходилось терпеть некоторые неудобства, связанные с нефункциональными глазами и ушами.

Прежний Аньдинхоу полжизни был очень самодисциплинированным. Он был крайне требовательным к себе, но куда большие требования он предъявлял к собственному сыну.

Старый Аньдинхоу не признавал самого понятия "сильной любви". Неважно, был зрячим Гу Юнь или нет, мог ли испытывать какие-либо чувства – мастерство необходимо было оттачивать. Да и железные марионетки не будут мириться или как-то подстраиваться под неудобства Гу Юня.

Прежние марионетки были далеко не такими, как те, с которыми тренировался Чан Гэн. Конечно же, любая тренировка с такой марионеткой была очень страшной, но после специальной настройки – она останавливалась в нужный момент и не причиняла людям вред.

Но вот когда железные марионетки приводились в движение, они превращались в бесчеловечных, вылитых из металла, истинных монстров.

Чтобы победить их, молодому Гу Юню оставалось только полагаться на свое слабое зрение и слух, оперируя потоками воздуха. Но как бы маленький Гу усердно не тренировался, он никогда не поспевал за требованиями старого Аньдинхоу. Едва мальчик адаптировался к необходимому уровню скорости и силы, как требования немедленно повышались на еще более высокий уровень.

Старый Аньдинхоу как-то сказал: "Либо ты сам поднимешься, либо поползешь искать себе поперечную балку, чтобы повеситься. В семье Гу скорее отдадут предпочтение не продолжать род, чем воспитать никчемную дрянь".

Эти слова были похожи на холодный стальной гвоздь, который отец вбил в кости Гу Юня в очень раннем возрасте. Похоже, маршал не сможет вытащить этот гвоздь и до конца своих дней. Когда Гу Юнь вошел во дворец после смерти старого Аньдинхоу, он не смел ни на секунду расслабиться.

Подобные чувства, которые в нем взращивали и оттачивали на протяжении многих лет, теперь помогали ему скрыть свои эмоции. Еще это было причиной, почему он не носил толстую одежду, если ему не было холодно до такой степени, что его смертная плоть не могла выдержать настолько низких температур.

Потому что толстый лисий мех и хлопковые накидки прямо влияют на его реакцию и чувственное восприятие.

Пару секунд он искал рядом с собой Чан Гэна, а когда поймал его ладонь, вывел на ней несколько слов: "Тот, кто только что с тобой сражался, был ниндзя Дунъина. Эти люди – мастера в воровстве. Будь осторожен, даже у стен есть уши".

Чан Гэн опустил голову. Он ничем не мог помочь Гу Юню, но все равно схватил его тонкую руку. Выпустив застрявший в груди глубокий вздох, он обреченно покачал головой – Гу Юнь навсегда останется непоколебимо спокойным, а он всегда будет бояться за него до смерти.

Гу Юнь нахмурился. Он не мог понять, отчего Чан Гэн так глубоко вздыхает. Повернув голову в сторону юноши, чтобы "посмотреть" на него, маршал удивленно вскинул брови.

Когда Гу Юнь поднял лицо, Чан Гэн нагло уставился на повязку на глазах маршала.

Гу Юнь мягко повел руку вдоль руки Чан Гэна, а затем поднял ладонь к голове юноши, чтобы мягко погладить его по волосам.

Чан Гэн закрыл глаза, едва сдерживая свой порыв потереться головой о руку своего ифу.

Он отнял руку Гу Юня от своей головы и написал: "Я впервые столкнулся с такой ситуацией, когда рядом был мой ифу. Я немного испугался..."

Самым страшным моментом была та короткая секунда, когда дротик убийцы полетел в сторону Гу Юня.

А Гу Юнь как будто что-то вдруг вспомнил, отчего на его губах заиграла легкая улыбка.

"Почему ты смеешься?" – спросил Чан Гэн.

"Я слишком сильно тебя баловал", – написал Гу Юнь. "Если бы я осмелился сказать слово "испугался" перед моим отцом, меня бы точно избили палкой".

Чан Гэн задумался и в его голове проскользнул вопрос: "Тогда почему ты никогда не бьешь меня палкой"?

Гу Юнь не только никогда не бил его, он еще крайне редко сильно злился на него, а его гнев никогда не длился дольше трех предложений.

Когда Чан Гэн впервые столкнулся с тренировочной марионеткой, мальчик был поглощен страхом и никак не мог с ним совладать. Наблюдая за ним, Гу Юнь никогда не проявлял разочарования или нетерпения. Спустя целый год расставания Чан Гэн почувствовал, что Гу Юнь не такой уж и строгий, как какой-нибудь старый учитель, который в силу возраста будет научать подрастающее поколение. Гу Юнь, скорее – взрослый, что с улыбкой будет наблюдать за неуклюжими стараниями ребенка.

"С людьми Дунъинь трудно иметь дело", – написал Гу Юнь. "В их рукавах спрятано много трюков, но не всех их можно назвать настоящими, первоклассными бойцами. Тот дротик в его руках лишь внешне выглядел устрашающе, на самом деле он был изогнут. Он всего лишь хотел проверить, действительно ли я слеп. Меня не волнуют люди Дунъина на этом корабле – меня волнует то, куда их судно направляется".

Торговые суда покинули материк, сплавляясь между морем и каналом, направляясь на восток, доставляя товар на острова Дунъин.

Во время путешествия, им нужно будет пройти через несколько пунктов досмотра. На кораблях, которые перевозят ароматный бальзам, обязательно должен быть "ароматный мастер", который будет помогать выгрузке бальзама на каждой из точек досмотра. Поэтому, какой бы ни была истинная цель этих торговых судов, всегда должен быть "ароматный мастер", который сможет закрывать людям глаза и уши [6].

Через десять дней путешествия, Гэ Пансяо прокрался в комнату Гу Юня.

– Мар... Мастер Чжан, братик Чан Гэн... – но тут он увидел повязку на глазах Гу Юня и пробормотал: – Забыл, что он глухой...

Поздоровавшись, он начал вытаскивать какие-то предметы. Сначала он извлек два компаса, затем коробку, из которой непрерывной тонкой нитью вылетал белый пар. Этот пухлый маленький мальчик действительно был удивительным. Казалось, что он может втянуть живот и спрятать под одежду много вещей. Вот только когда он снова расслаблял живот он... Не очень то становился "меньше".

– Что это? Там внутри что-то горит? – спросил Чан Гэн.

– Хе-хе, да, Цзылюцзинь, – с улыбкой ответил Гэ Пансяо.

– И тебе не жарко? – поинтересовался Чан Гэн.

Гэ Пансяо распахнул одежду и тут Чан Гэн увидел на его груди темный лист. Подобные листы использовались внутри тяжелой брони в том месте, где хранилась взрывчатка, выполняя функцию теплоизоляции. Мальчик порезал ее по форме традиционного китайского нижнего белья для девочек:

– Железное белье! – бесстыдно заверил Гэ Пансяо.

Гу Юнь снял с глаз повязку, опустил на переносицу стекло Люли и внимательно посмотрел на шедевр Гэ Пансяо. Он просто не мог не оценить эту работу, восхищенно смотря на мальчика. Он понимал, что, пусть эти дети ничего не знали, кроме детских игр и забав, даже в таком юном возрасте они настояли на поездке с Чан Гэном в столицу. Пусть у них не было больших амбиций, но у них, безусловно, были свои личные таланты.

Гэ Пансяо воспользовался языком жестов и спросил: "Кто сказал, что только женщины могут носить нижнее белье?"

Гу Юнь поднял большой палец вверх – ты совершенно точно прав.

Чан Гэну на это нечего было сказать.

Лежащие на столе компасы крутились, как сумасшедшие. Гэ Пансяо попросил взглянуть на них, затем постучал по столу и показал три пальца – они сломались три дня назад.

Гу Юнь часто покидал родные края, поэтому он сразу понял, что они отправляются куда-то не по назначенному курсу.

На время путешествий люди обычно берут с собой два компаса. Если один из них выйдет из строя, всегда можно воспользоваться вторым компасом, чтобы определить – сломался ли первый или проблема в месте их нахождения. В пустыне или на море всегда были места, где компас мог начать вести себя непредсказуемо, поэтому торговый транспорт или рыболовецкие суда старательно избегали подобных мест.

Вот только сейчас судно островитян не только не уклонилось от этого маршрута, но еще и намеренно отправилась через него. Несомненно, маршрут отклонился от изначального установленного пункта назначения.

"Прибыл с земель, направляюсь в Хаоли, что это за "Хаоли""?

– К счастью, я прихватил еще и это, – сказал Гэ Пансяо, открывая коробочку, из которой вились нити белого пара. Внутри оказался миниатюрный, очень деликатный механизм, в середине которого было крохотное колесо, связанное с валом. На внешней части механизма было несколько сверкающих золотых колец. В углу стояла подпись – "Лин", что свидетельствовало о том, что механизм принадлежит Институту Лин Шу.

– Этот прототип изготовили инженеры из Института Лин Шу. Если повернуть вот так, то вот эта ось будет всегда направлена в одну сторону, – отметил Гэ Пансяо. – Он более точен, в отличие от компаса, но он работает на Цзылюцзине. Я слышал, что заказчики отказались от его разработки еще до того, как появился первый законченный прототип. Мы вместе с мастером Ляо Жань сделали его. Прежде чем мы покинули поместье, я прихватил немного Цзылюцзиня из тренировочной марионетки, с которой тренировался старший брат.

Гу Юнь осторожно поднял маленький предмет. Он видел, как хорошо и старательно он был собран, поэтому очень боялся сломать его, если сожмет пальцы чуть сильнее.

– Если Шэнь И когда-нибудь увидит эту штуку, он позовет тебя замуж.

Гэ Пансяо откуда-то извлек сложенную, измятую карту из бараньей шкуры – откуда он ее достал, никто не понял – и его толстый палец долго скользил вдоль нее, пока в какой-то момент не остановился на одной точке.