Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 97 (всего у книги 118 страниц)

Они со Златкой как раз вернулись с прогулки, и укачанная, дочка ещё спала в люльке, когда переодевшись и спустившись вниз, Катерина застала Элайджу на кухне, наливающим себе воды в кружку. Он не звонил и не имел с ней связи, поэтому Кет примерно ожидала его в конце недели, но точной даты не знала. Бывший муж тоже удивлён не был.

– Добрый вечер.

– Здравствуй, – она прошла к шкафчику и открыв створку достала пакеты ромашки, залила кипятком. – Как дела?

– Отлично. А ты?

– Тоже.

Опустошив кружку, он покрутил её за ручку на пальце.

– Катерина, ты летала в Штаты?

– Не думала, что это мне уже запрещено, – она тут же пожалела о своей грубости и, сев за стол, примирительно сказала: – Да, летала по делам. Кажется, мы договорились не обсуждать ничего, кроме постели и дочери.

Ответ был исчерпывающим, но Элайджа им не удовлетворился.

– Это было обязательно? Брать с собой детей?

– Златку – да, а София – некуда было деваться. Я уволила нянь за профнепригодность, Роза была занята в Лондоне, поэтому Софию пришлось взять с собой. Всё в порядке. Мне нужно было разобраться в личных делах.

– Я думал всё в фирме давно переведено на Великобританию.

Она не ответила, отпила глоток и прищурилась, разглядывая мужчину. Видимо, командировка была в южных краях – лицо и руки Элайджи загорели, очередной деловой костюм был не по сезону лёгкий, да чёрные глаза смотрели спокойно и устало щурились, как свойственно людям проводящим много времени на свежем воздухе. Когда это ей пришло в голову, что Элайджа может быть мягкий и вполне домашний человек? Чудес на свете не бывает, и президент корпорации всегда останется им даже на своей кухне. Сейчас Кет не требовалось вопросов к нему, она вдруг вспомнила, где ещё видела значок Кола, и поняла, что все четверо во главе с Кардисом давно лежат в могилах, если Элайджа всё-таки расщедрился и их ими обеспечил. Но почему, если её родственничек отделался простой общественной «поркой» в виде заботливо и крайне туго нашпигованной банкнотами прямой кишки? Это несколько смутило – последнее было явно не в стиле её Майклсона, но с другой стороны изощрённая жестокость – тоже нет, однако же перечёркнутое множество проставил явно не Кол. При всех его недостатках, он просто не посмел бы вмешаться в личную жизнь старшего брата.

– Что-то случилось? – раздался голос над ухом. Элайджа прошёл в нескольких дюймах, что она уловила запах его туалетной воды, и открыл холодильник, а Кет ощутимо вздрогнула от неожиданности и холодка пробежавшего по спине. Она боится? Нисколько. Но впервые брюнетка не смогла ответить однозначно на вопрос – она никогда по сути не задумывалась, а насколько людям, остальным людям, а не ей вообще нужно бояться Элайджи. Попытка отсудить корпорацию была явно в плоскости закона, и её муж был слишком благороден, чтобы как-то навредить дорвавшейся до денег девице. Перед глазами снова встала картинка трёх с половиной лет давности. Виски заломило – так уже ей самой надоели враньё и недосказанности,

– А есть чему случаться? – она изобразила улыбку. Элайджа явно устал после перелёта и разговор мог подождать, или не состояться. Вероятнее второе. Точно второе. – Просто переутомилась.

– Просто у кого-то привычка совать нос в чужие дела вместо того, чтобы сидеть дома и читать умные книжки, – усталым голосом сообщил Элайджа, доставая шницель. Поглядел и бросил обратно в контейнер. – Уж извини, но когда ты с моим ребёнком, то за ней присматривает шлейф охраны, поэтому давай как есть. Если касается меня или нашего прошлого рассказывай.

Кет со стуком поставила кружку на стол и нервно схватила в горсть зёрна кофе из стакана, оставленные кухаркой для запаха.

– В общем-то Кардис и остальные… Узнала о них. – Он приподнял брови, и Кет исправилась. – Об их исчезновении. Решила, что это тоже моё дело.

– Возможно, твоё. Я предложил им два пути, – сказал Элайджа, закрывая дверцу холодильника и оборачиваясь к ней, и Кет не услышала никакого намёка на оправдание в его голосе, – они становятся никем и живут тихо на дне жизни, либо создают мне проблемы. Они поступили по худшему варианту – сказали одно, а в итоге… Ты знаешь, что тебя тогда писали? – Ладонь брюнетки дрогнула, пара кофейных зёрен рассыпалось по скатерти, Кет уставилась в стол. Конечно, знала. – Разумеется для Бернера, но потом захотели передать моему главному конкуренту и заодно твоему хорошему другу. Вот и всё.

– Ты просмотрел эти записи? – голос осип.

– Только до того момента, как ты села на стол.

– Спасибо. А Леон?

– Он получил исполнение мечты – много-много денег и статус звезды.

– Интернета? Не ожидала от тебя.

– Мой приказ восприняли слишком прямолинейно. – Пауза. – А может, по прошествии времени я полагаю, и не слишком.

Облокотившись спиной о дверцу холодильника Элайджа ожидал продолжения расспросов, или хотя бы хотел увидеть выражение её лица, но Катерина в молчании сидела напротив, играла золотом кольца на среднем пальце и упорно вглядывалась в гладь стола. Поэтому он задал вопрос первым:

– И что в этом нового для тебя?

– Для меня? – Ей хотелось сбежать из этой кухни, но девушка пересилила себя и подняла на него глаза: – Наверное, ничего. Нет, есть – мы с тобой страшные люди, Элайджа. Я бы тебя не поняла, если бы ты этого не сделал. Нет, не поняла бы. Но всё равно мне бы хотелось стать снова… – слово прозвучало глупо, но другого как-то не было на языке: – невинной. Не в смысле секса, по настоящему.

Повисло долгое молчание. Майклсон стоял, не в силах сдвинуться и борясь с безумным, охватившим его желанием рассказать ей всё, что происходит в его жизни, и чего рассказывать не стоило. Он не был уверен, что она сделает или скажет в этом случае, но точно знал, чего не будет: причитаний и ненужных писков, или жалости, на которую так горазды женщины. Разве он вызывает жалость? Ерунда. Всё это ему было без надобности с тех пор, как увидел то, что когда-то было неприятным и реальным, но далёким и оттого не трогало: устать и оголодать можно до смерти. Её спокойная реакция, заставляла чувствовать себя не таким одиноким. Точнее он и не был одинок – у него была семья, но то была кровь, Катерина же выросла не рядом с ним, и все-таки она его понимала. Значит, примет и все остальное. Майклсон не находил в себе ужаса перед вновь открывшейся очередной стороной жизни, но ему необходимо было рассказать об этом новом вкусе, кому-то, кто мог бы его понять, или по крайней мере, заставить не помнить в следующие несколько дней и прогнать ощущение опустошённости. Катерина могла. Конечно, Элайджа ничего не сказал. Упругим движением отстранившись от своей «подпорки», он подошёл и положил руки ей на плечи, голос был уставший, но искренний:

– Думаю, ты и есть невинная, Катерина. – Брюнетка обернулась и недоумевающе уставилась на него в ответ. Элайджа лишь пожал плечами: – До сих пор ненавидишь огонь просто за то, что он обжигает, когда пытаешься стянуть пирог на этом же огне и приготовленный. Чиста как ребёнок.

Почувствовав, что у неё есть его «добро» на тактильное приветствие, Кет медленно поцеловала мужчину в уголок губ и прижалась щекой к плечу. Что-то происходило и это что-то не имело отношения к разговору о минувших днях. Сегодняшняя угрюмость – Элайджа мог быть холодным, строгим, сдержанным или сердитым, но не угрюмым…

Сам мужчина же испытывал смешанное чувство облегчения и досады – разобрало его всё-таки на разговоры по душам, но после Африки ему всегда требовалось отойти от сдвинутых увиденной жизнью эмоций и снять с себя озверение, единственно позволявшее справиться с психологической нагрузкой понимания, что такие же люди как он живут в условиях полного отсутствия человеческого достоинства, а дети учатся стрелять прежде, чем читать и писать, и вся мировая система просто г***о, где если хочешь выжить нельзя быть слабым. Единственный плюс: если играть по правилам и правильно использовать ресурсы, для него и его окружения забронировано весьма неплохое место в первом классе...

Раньше на помощь приходил коньяк натощак, он притуплял восприятие, а наутро позволял влиться в привычную жизнь, но сегодня Кетрин нашла его первой. Хуже было другое – ему внезапно захотелось, если не рассказать, то провести вечер с Катериной вдвоём. Она порой бывала такой нежной, так аккуратно касалась нужных струнок души и снимала его эмоциональное напряжение... С любой точки зрения – конченый идиот, которого жизнь ничему не учит.

– Сегодня был очень длинный день, я пойду спать.

– Нет, – она мотнула головой, отстранилась и прикусила губу, почувствовав перемену в Элайдже, и перемена эта была не к лучшему. – Сейчас только шесть, и мы даже не ужинали. Мы пойдём в ресторан, а потом на выставку автосалона. Сегодня как раз открылась.

– Катерина, я поел в самолёте… – Неправда, но идти никуда не хотелось.

– Тогда сначала выставка, потом ресторан, – бывшая жена принялась теребить прядку волос лежавшую на её плече, и он понял, что Катерина очень нервничает. – Ты обещал давать мне развлечения, когда мы подписывали контракт, и что я не буду испытывать недостатка в мужском внимании, но я его именно что испытываю.

И Элайджа вдруг подумал – ну, какая ему принципиальная разница, как проводить этот вечер? Можно прихватить Нейтленда и поехать к Ною, но по сути… Никакой.

– Хорошо. Жду тебя через…

– Час максимум.

– Ничего экстраординарного, – пожал плечами Элайджа. – Ни визуально, ни технически. Мощности нет, по морде всё тот же Климанн и не более того. Из всех SLS не лучший выбор.

– Улучшенный Брабусом он всё потянет. И они сильно поработали с начинкой.

– Но при этом увеличения характеристик она особенно не дала, как и любая эта модель, пока в неё не запихнёшь до хрена лошадей.

– Они и запихнули, – взъярился Дик, смутно ощущая, что ещё пара фраз, и его ожидает нокаут.

– И скостили их утяжелением на несколько тонн.

«Один – ноль».

– Хотя, нет, в одном точно не прогадаешь – машина, конечно, должна соответствовать хозяину по прожорливости.

– Если так, то ты тоже хорош крайне дифференцированно, – Нейтленд отпил глоток вина и ехидно уточнил: – Так сказать до пояса, потому как задница твоего Мазератти напоминает трупные…

«Один-один».

– Задница моего Мазератти идеальна…

В ресторане они уже были не вдвоём – на выставке встретили Дика. Большой любитель и неплохой уличный гонщик, предпочитавший недвижимости куда скорее амортизирующиеся автомобили, он как раз хотел сменить свой хотя и лелеемый, но всё же уже потрёпанный жизнью Феррари, на одну из моделей Мерседеса. Но в итоге не без «помощи» Элайджи, вообще недолюбливавшего эту марку в целом и её спорт-кары в частности, Нейтленд-таки решил повременить. Теперь Кетрин, оказавшаяся на периферии диалога, молча наблюдала из-под ресниц за бурным спором, расслабилась и восприняла сразу вопроса к ней:

– Катерина?

– Мой фаворит? «Ягуар». Тот серебристый с красными сидениями. – Она рассмеялась при виде одновременно вытянувшихся физиономий мужчин. – Давайте-давайте расскажите, что это старьё, в которое забыли добавить коней, а стоит как паровоз, и любой Порше его сделает. Но просто он безумно красивый. А так, по части опробовать SLS… Поддержу Дика, если для того места, о котором я думаю – инертность поможет с таким полотном. И ты не прав ещё в одном Элайджа.

– Не оценил диски звёздочкой прямо как Индианаполис в годы твоего раннего детства? – снисходительно поинтересовался Майклсон.

– Нет, – она скорбно сложила губки: – просто мне тоже не нравится задница твоего Мазератти.

– Но не против её хозяина? – хмыкнул Дик.

Нейтленду сама Кетрин не нравилась до зубовного скрежета, когда была далеко, и нравилась одновременно, когда была рядом. С одной стороны она не лезла, куда не просили, и была красивой, с другой финты в жизни друга забыты, конечно, не были, и хотя Дик понимал, что проблемы индейцев – это исключительно проблемы индейцев, но друг всегда ближе, и он бы предпочёл, чтобы Элайджа избавился от этой брюнетки так же стремительно, как и ракета от лишних ступеней, заодно подпалив ей путь на прощанье за «всё хорошее». Но в присутствии Майклсона они заключали перемирие. – Эл, ты оказался дважды не прав.

– Он просто всегда всё просчитывает с точки зрения достижения наилучшего финиша, – Кет невинно посмотрела на Дика, – в отличие от более любящих красивости девочек, да, впрочем, и некоторых мальчиков тоже.

– Последнее предложение явно удачнее первого, – вовремя поглаженный по шерсти Майклсон впился вилкой в несчастную утиную ножку.

Оправившийся от нападения, при виде такой филигранной операции по усмирению его друга, хитро*опом приравнивании «Ягуар» и присмотренного им «Мерседес», и переключению внимания с тачек на себя любимую, Нейтленд невоспитанно захохотал.

– Тогда за удачу?

– За неё. Вам пригодится, Дик.

– Думаю, она нужна нам всем.

Кет взглянула на мужчину, в глазах вспыхнули весёлые искры:

– Соглашусь.

Уловив странную нотку превосходства проскользнувшую в сдержанном тоне бывшей жены, Элайджа мгновенно насторожился и впился внимательным взглядом в её лицо, но Кет, опустив очи долу, пригубила вино и, смакуя напиток, начала медленно наматывать на палец кудрявый кончик косы. Нейтленд по простоте душевной, решивший, что он мешает брачным играм друга по переведению его дамы в горизонталь, и вообще третий лишний, «вспомнил» о делах и обещании какой-то подруге забрать.

– У него есть постоянная подруга? – Кет ехидно сморщилась. – Я думала, его постоянство распространяется только на пыльные ботинки.

– Между прочим, ты его уже оскорбила.

– Когда?! – Майклсон приподнял брови, наблюдая как его личная актриса зарумянилась в притворном смущении: – О, это. Да я же имела ввиду только Playboy. Кажется, в 2010 они признали одну из моделей SLS лучшей.

– А в этом «Ягуар».

– Не то старьё, что понравился мне. Неужели надо извиняться?

– Да он не в накладе, – саркастически оглядев её, Элайджа пояснил: – Считает, что я могу захотеть завалить тебя в ближайшем туалете. И буду успешен.

– Но ты же не будешь пробовать? – Она стрельнула глазами.

– Нет.

– Я счастлива.

– Стала так претенциозна, кошечка?

– Я всегда была претенциозна когда дело касается ароматов. – Она посмотрела на просвет вишнёвый сок.

– Неужели?

– О да, освежитель для воздуха со вкусом розы заставляет меня чувствовать частью фаянсового друга.

– То ли дело зелёное яблочко, – неожиданно мягко сказал Майклсон, отложив салфетку на край стола. – Почувствуй себя Евой в райском саду?

Брюнетка просияла ослепительной улыбкой и приняла поданную руку:

– О, Элайджа… Именно поэтому мы и танцуем вместе.

– Поэтому мы спим вместе.

– Не говори очевидного, у нас вертикальное выражение горизонтального желания. – Она вильнула бёдрами, подстраиваясь под шаг и пытаясь отступить пособлазнительнее, но, Элайджа просто взял её ладонь и положил себе на плечо. Мягкий, но явно очень уверенный шаг, который её несколько смутил.

– Эл, я что-то умею, – прошептала девушка ему в плечо, – но ведь не Елена.

– Да я на роль Бандераса, чтобы коленца выписывать, тоже не подписывался, – хмыкнул Майклсон. – Расслабься, кошечка, мы всё сделаем по-своему.

Действительно по-своему – плавно, и даже во время бросков назад и вниз без резких движений. Мир уплыл на задворки реальности, и ей действительно вскоре стало наплевать, как они выглядят для остальных. И как это порою бывает – у неё всё этим вечером получалось. Почувствовав, что Катерина расслабилась, Элайджа аккуратно придвинул её к себе поближе. Он только сейчас сообразил, что она непонятным образом уловила, что ему нужно попробовать это снова на вкус: кухню в действительно хорошем ресторане, белое вино провинции Кот-де-Бон, которого никогда не будет у него в Африке хотя бы потому, что самому не захочется – к чему оно там? – пойти в место, наполненное людьми его круга, где нет неловкости, непонимания, и нужна красивая женщина напротив, достаточно умная, чтобы... Чтобы что?

Их проблема в том, что для него Катерина была не просто красивой женщиной, с которой есть о чём поболтать, одной из тех, что в зале, а он для неё тоже не просто приятный в общении мужчина, успешно умеющий добиваться множественного оргазма, и чего при мирном характере вполне достаточно любой паре, если не для счастливой семейной жизни, то для вполне приятной. У них семейная жизнь приятной не была из-за обоюдного нежелания уступить и отсутствия этого мирного характера, но Кет была родная ему в том нутре, где отношение человека к миру формирует себя само, и они не могут этого изменить, как ни притворяйся. Элайджа прищурился, разглядывая её приподнятые плетением волосы на макушке. Потревоженная воспоминаниями Катерина просто почувствовала его настроение, оказалась на одной волне и вместе захотела скинуть тяжёлый шлейф прошлой жизни, и окунуться в праздник, где есть только здесь и сейчас.

Единственный не самый одарённый творчески в их семье, но даже несмотря на наличие Финна с детства вечно старший, отвечающий за всех и вся, только с Катериной Элайджа понял, какое же это удовольствие – безответственно забывать на время о вопросах, постоянно корёживших сознание, и побыть тем, кем хотелось быть, а не тем, кого настойчиво лепила жизнь. И ещё менее ответственная крамольная мысль…

– Катерина, если тебе придётся пожить в другом месте со мной, менее мм… светском, поедешь? Условия прежние.

– Я не поверю, что ты не сумеешь сделать это место для меня более ли менее терпимым.

– И?

– Что и? Майклсон, где бы ты ни был эти недели – ты вконец одичал. – Кетрин скосила глаза. – Я женщина, а мы говорим безусловное «да» мужчине только иносказательно.

Кет не знала, о чём подумал Элайджа, но он погладил её ладонь большим пальцем и по спине побежала ответная тёплая волна разморенности, её уши неожиданно стали очень чувствительными – серьги показались чересчур тяжёлыми, – и чтобы не расклеиться и не сбиться с шага, она задала вопрос:

– Откуда вы все умеете танцевать?

– Наверное, потому что я не в Гарлеме вырос.

– Майклсон, ты неподражаем, когда включаешь снобизм, – Кет было села на любимого конька, но вдруг поняв, что голос звучит запыхавшимся, снова замолчала. Но музыка танго окончилась, на танцполе началась сальса, которую Кетрин знала куда лучше и могла бы и вправду блеснуть, но вместо этого обвила шею мужчины руками. Крепко прижалась. Для Элайджи в это мгновение то, что у Катерины были сладкие и нежные губы, целовавшие так, что от удовольствия кружилась голова, было не менее важным, чем любые высокие рассуждения, и он с трудом подавил желание попробовать вкус её рта прямо сейчас.

– Я, кажется, хочу спать, Элайджа. Поехали домой?

– Поехали.

До дома доехали молча, оба дремали в такси, после почти сразу Кет ушла к дочери, а когда вернулась в спальню, слишком вымотавшийся, чтобы быстро заснуть Элайджа с трудом сдержал улыбку: хлопковая футболка и Катерина сочетались примерно, как морозное утро и верблюжья колючка.

– Мы же собираемся просто спать, а мне ещё вставать к Златке, – увидев недоуменно ползущую вверх бровь на лице бывшего мужа, улыбнулась брюнетка и нырнула к нему под одеяло.

Катерина приятно еле слышно пахла после душа, не розами как раньше, а вишней, корицей и чем-то ещё неизвестным ему, но лёгким и совсем не похожим на мускусно-пряные, тяжёлые запахи, день и ночь преследовавшие в Африке, и внезапно Майклсона разморило как по щелчку и ему вправду захотелось крепко заснуть, наконец-то, в своей кровати. Так сильно, как уже давно не хотелось ничего. Теперь, когда ушла его постоянная злость на неё за то, что он хотел с ней спать, но запрещал себе это, а мужское эго, вставшее на дыбы при виде Локвуда, было укрощено её страстью, которая откровенно демонстрировала приоритет перед всеми остальными самцами на неё посягавшими, Элайджа отлично понял, как глупо было изображать равнодушие к Катерине. Почувствовав, как согреваются от тепла их тел прохладные простыни, Элайджа провёл ладонью по щеке женщины, устроившейся у него под рукой. Этим вечером она подарила ему такое удовольствие, что нужно будет как-то её порадовать. Да и с некоторых пор проблемы их казались мелочными, но он ещё не знал, как относится к этим переменам к себе и предпочитал не думать о них. Кетрин приподняла голову.

– Всё пройдёт рано или поздно. И ты выйдешь победителем.

– А всегда нужна только победа, моя кошечка? – насмешливо улыбнувшись, спросил он.

– Всегда нужно то, что ты сам считаешь победой, – Кет вновь устроилась у него под рукой, погладила по плечу и смежила веки. – А считать самому всегда нелегко. Спи сладко, мой котик.

Только крайняя измотанность обусловила его относительно небурное, сиплое «кто?» в сопровождении лёгкого шлепка по ягодицам женщины в ответ на такую наглость.

– Мой котик, – приторно-жеманно протянула Кет, а после засмеявшись и обхватив его плечи и голову руками, быстро чмокнула в нос.

Элайджа собрался отчитать зарвавшуюся брюнетку, но не успел – провалился в глубокий сон, прежде, чем открыл рот. А когда он проснулся почти к обеду, впервые ощутив себя полностью восстановившимся после африканского турне, и увидел Катерину за ланчем, всё вернулось на круги своя, словно и не было прошлого вечера. Хотя каждый из них помнил, что он был, и для каждого что-то сдвинулось с мёртвой точки, но оба предпочли промолчать и не поднимать тему.

Ничего в их расписании принципиально не изменилось от бокала вина и танца, да и не могло – слишком мало, чтобы склеить разрушаемое так долго, – но Элайдже снова захотелось жить на полную катушку, а Кет вдруг внутренне успокоилась, и, как и прежде пересекаясь только в постели, они со страстью, не испытываемой ранее отдались каждый своим делам. И в этой увлечённости совсем не заметили, что впервые в их доме со времён приезда в него Катерины много лет назад напряжение начало уходить, и воцарилось хрупкое, не претендующее на сколько-нибудь продолжительный срок, но всё же умиротворение.

Канкун* – курорт в Мексике

Лубумбаши** – второй по величине город ДР Конго, крупный центр добычи меди

АК*** – здесь автомат Калашникова

“кровавыми алмазами” называют алмазы, добытые на территории ведения военных действий, деньги от продажи которых идут на финансирование повстанческого движения, оккупационной армии или деятельности полевых командиров.

Патрис Лумумба***** – конголезский политический деятель левонационалистического толка, первый премьер-министр Демократической Республики Конго после провозглашения её независимости в июне 1960, национальный герой Заира, поэт и один из символов борьбы народов Африки за независимость. Основатель (1958) и руководитель партии Национальное движение Конго.

====== Глава XXIII ( Часть V) ======

– Что это? – Елена посмотрела на футляры, выгруженные Колом из автомобиля, и перевела взгляд на трап.

– Я уже подумал, ты онемела от восторга, – ехидно заметил Майклсон. – Удочки.

С утра ей было предложено взять одежду для отдыха и купальник, и не став лезть в бутылку и задавать вопросов, она выписала из каталога нужные размеры и модели, оставила их Колу. Теперь вещи лежали в небольшом саквояже, а сама девушка шла по пирсу к яхте, но по-прежнему не проявляла интереса к происходящему, и вопрос об удочках был первым за весь день.

– Ясно.

– Ну, раз тебе всё ясно – добро пожаловать на борт, мисс. – Девушка недобро прищурилась при обращении как к незамужней девушке, однако Кол, проигнорировав испепеляющий взгляд, подхватил её под руку и шепнул: – Елена – и ещё одно, мои гости явно не из тех, кто проникнется печальной историей маленькой похищенной леди. Не те люди.

– Бандиты с большой дороги?

– Ни в коем случае. Сведущие личности их называют цивилизованными людьми с крокодиловой кожей.

– На ботинках и сумочках?

– Имеется ввиду не милое брюшко, а верхняя часть. Хотя в мире бытует теория, что клетки ящерицы в дохлом состоянии делятся и в итоге заменяют свои, родные для носителя аксессуаров, я в неё слабо верю.

– Хм?

– Рога, копыта и хвост мешают.

Скосив взгляд на его мокасины из вышеупомянутого крокодила, Елена тяжело вздохнула и начала осматриваться по сторонам.

Во вкусе к жизни Колу было трудно отказать – даже то место, где яхта стояла на якоре, было красивым. Точнее безупречно красивым с высокими деревьями, росшими едва ли не у кромки обрывистого берега, тёмной, плещущей водой и закатом. Сердце заката – катившееся вниз по небосводу алое колесо солнца, – сколько хватало глаз расплёскивало венами-лучами густую киноварь, а опрокинутое в пульсирующее море отражение, мешая красный оттенок с зелёным, золотило морскую пену и добавляло новые искры в картину мира. Белоснежная яхта на ней казалась болезненно-изящным, однако отнюдь не представительным или роскошным осколком цивилизации, и в медленно сгущающихся сумерках это яркое, светлое пятно, потерянное среди бесконечного красного, затмевало всё остальное и невольно притягивало взгляд Елены.

Но так было ровно до того момента, как поднявшись на яхту вверх по лестнице, опершись о бортик и тем исключив присутствие чужеродной белизны в окружавшем пейзаже, можно было абсолютно отдаться созерцанию донельзя насыщенных природных красок.

Елена качнулась с пятки на носок, скосила взгляд на сопровождавшего её мужчину, повязывавшего куртку от ветра на шее, почувствовала, как уже привычно ускорило ритм её сердце. Она давно знала, что по-прежнему влюблена в него, а заодно и в это место без малейшего пафоса или претензий на аристократизм, просачивавшиеся с картинных поместий, расположенных на Золотом берегу Лонг-Айленд, где она бывала с отцом на вечеринках у нью-йоркских миллионеров. Здесь, как и в доме отнюдь не таком роскошном как то поместье, в котором жила Кет в Бразилии, отдыхало не только тело, но и сердце от всего лишнего и призванного соответствовать моде или нравиться.

Нравиться другим людям – на качество, вымуштрованное в ней, а после доведённое до небывалых высот, у Елены было особое, инстинктивное чутьё по принципу свой-чужой. В глубине души она подозревала, что именно отсутствие у Кола желания понравиться всем сразу, и её собственная жажда хотя бы прикоснуться к его свободе, изначально как на верёвке потянули её к этому человеку. Завидовала ли она? Точно нет. Елена не могла объяснить логически почему так, но то, что Кол был мужчиной, и также потому что Елена каким-то низменным, жестоким инстинктом знала, что пока Кол её хочет, – как бы она ни напоминала себе о Стефане, желание Кола, особенно отчётливо вспыхивавшее в глазах во время её танцев (как же она была счастлива, что умела так танцевать!), грело её сердце, – его слабость к ней одной, лишали её изначальной зависти к его возможностям, которая порой терзала её по отношению к другим более успешным и активным женщинам, в том числе сестре. Но, разумеется, Елена никогда бы в этом никому не призналась – со стороны выглядело унизительным. Выглядело со стороны чужаку, но не являлось таковым для неё.

И всё же ключевым словом здесь было – “пока”. Пока она молода, красива, пока может танцевать… А что дальше? Разум твердил, что дальше не нужно надеяться на то, что ей нужно от жизни, но искушение, особенно теперь, на острове, было велико, и Елена всё чаще фантазировала себе другую реальность – в ней было место и Колу, и их общим детям, и любви – в мечтах даже было неважно, счастливой она получалась в итоге, или нет. Потом девушка возвращалась в действительность и понимала, что недалеко ушла от сестры. Именно пример Кетрин, которая как-то умудрялась несмотря на развод держать на поводке похоти Элайджу так долго, останавливал от опрометчивого шага воплотить свои фантазии в реальность. Просто чувство самосохранения, а, увы, не порядочность, как Елене искренне казалось – Кол вряд ли мог сделать более успешный ход, чем разорвать связь Елены и Кетрин в настоящем, хотя и не подозревал этого, полагая своим главным врагом Сальваторе.

Вздрогнув от шума голосов, Елена огляделась по сторонам и вежливо улыбнулась. Кол её с кем-то познакомил – она пожала руку. Оливию и Лоренцо уже знала – скосила взгляд, ища кольцо: так и есть, они теперь были женаты, – выдала ни к чему не обязывающее «Как дела?», получила соответствующий ответ, и предоставила Колу вести диалог. Майклсон было скосил на неё приказной взгляд, но проигнорировав его, Елена сослалась на то, что ей нужно немного привыкнуть к качке, прошла к корме яхты и, развязав бретели сарафана, села на лежак – вечер был тёплым, укачивал, и голоса невдалеке сливались в один протяжный шум. Зашуршал мотор, яхта тронулась, разбрасывая по волнам золочёную пену. Постелив сарафан на пол, девушка села у бортика и вытянула ноги над вонами – брызги воды на коже почти мгновенно высыхали на ветру, но одновременно ноги окутывали новые, колющие словно иголочки из-за контраста температур, капельки, ночной ветер обдувал лицо и грудь, трепал волосы – великолепное ощущение. Почувствовав, как от удовольствия по спине бегут мурашки и заостряются соски, Елена легла и закрыла глаза. Впрочем, приятное одиночество было недолгим, спустя полчаса рядом приземлился Кол.

– Я думал, ты будешь рада возможности компании, после сидения в одиночестве на вилле.

– Меня не тяготит “сидение на вилле”, и это не моя компания. Они видят меня в купальнике – вполне достаточно для того, чтобы испытывать приятное возбуждение нервной системы. Тем, кому я пришлась по вкусу. – Помолчала, пошевелила пальчиками ног на ветру. – И думаю, остальных мест. Ведь для этого вам и нужны здесь женщины. Может, жена твоего друга – исключение.

Он не стал отвечать на сей пассаж – возразить было нечего, всё так, да и вопреки знаменитой песенке погода была прекрасна и девушка тоже, первичные половые Кола уже выдали недвусмысленное реакцию на её фигурку в бикини, поэтому вопрос прозвучал почти грубо:

– А ты бываешь весёлой? По крайней мере, раньше была.

– Нет. Я не бываю весёлой и никогда не была с детства, та самая зануда... – помедлила, – ты ошибся на мой счёт, точнее стечение обстоятельств. А насчёт этих людей и их мнения, – вдруг открыв глаза, она протянула ему правую руку с блестящим ободком на безымянном пальце и с неожиданной злостью сообщила: – намекни им, что я вдова, а не гулящая женушка, и всё будет в порядке.

“Сколько же дури в её голове?”

– Елена… – процедил Кол.

– Что, Кол? – противным тоном парировала брюнетка, уставившись на него широко раскрытыми, ореховыми глазами.

– Прикрой грудь, соски торчат, – он рывком поднялся, бросил брюнетке полотенце, – и иди есть. Обед.

– Пфф… – Рывок. Сдёрнув с плеч лямки бикини с такой силой, что на коже от них появились красные полосы, Елена осталась топлесс и, пусть её щёки стали вишнёвыми, не сделала попытки прикрыться: поскольку девушка стояла спиной к носовой части яхты – видом пока наслаждался один лишь Кол, которого всё же удалось обозлить. Набравшись наглости, Елена покачала лифом купальника на пальце перед его носом. – Чем же тебе так неаппетитна моя грудь?