Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 118 страниц)

Да он издевается! Не выдержав, Катерина рявкнула:

– У меня нет любовных метаний! Меня интересуют, – Кот разразился негодующим мяуканьем, она сбавила тон, – исключительно акции.

– Прекрасно. – Голос в трубке был по-прежнему ровен. – Одобряю твою позицию. То есть не могу сказать, что в буйном восторге, что тебя так интересуют мои деньги, но рад, что мы сможем провести деловой разговор без лирических отступлений на твоих... – Он хмыкнул, давая понять сколь высокого мнения о её мужчинах вообще и Майкле в частности.

– Но…

Не дав ей вставить ни слова, Элайджа всё так же размеренно продолжал:

– А поскольку, по твоим же словам, Майкл нас не волнует, то жду тебя в пятницу, дорогая. И покорми кошку, она орёт как оглашенная. Продуктивной ночи.

Кетрин, приоткрыв рот, смотрела на отключившуюся телефонную трубку. Она собиралась сказать, что пускай он сам прилетает в Нью-Йорк, ему развод нужнее, и вообще много чего ещё, в том числе гадостей. И тут разговор, словно они позавчера виделись, а семь лет как и не бывало. Как-то она успела позабыть за эти годы манеру Майклсона отдавать приказы. Но насчёт кота он всё-таки прав. Вздохнув, Катерина пошла к холодильнику и принялась искать еду для второго, после отца, постоянного мужчины в её жизни. Выбрав животному его любимый паштет, покормив, а потом налив себе сока, Кет задумчиво прищурилась и осушила стакан одним махом, чувствуя, как кислота приятно щекочет язык. Раз позабыла манеру – нужно вспоминать, и начинать действовать, а то – дура дурой. Прямо как раньше.

Великобритания. Йоркшир.

– В начале недели Катерина будет здесь. – Взгляд Элайджи скользнул по помещению – отделанная в любимых голубовато-сиреневых тонах Ребекки гостиная, казалось, скучала по своей весёлой хозяйке, улыбавшейся с портрета над камином, и которая уже как пять лет свила своё гнездо, бывая здесь лишь наездами, и переместился на с комфортом устроившегося на диване брата.

– Мне казалось, вы договаривались на пятницу? – Поднял бровь Кол, отрываясь от экрана.

– Я сказал, что жду её в пятницу. А прилетит она в понедельник-вторник не раньше.

– Логика Кет не доступна ничьему пониманию, кроме твоего. – Закрыв крышку айпэда, Кол откинулся на диване и с ухмылкой оглядел брата. – А, может, ну его?

– Что?

– Развод. Ну, смотрю я на ваше общение… – сообщил Кол невинным тоном. – До меня искренне не доходит, с какой стати начало недели, а не следующий четверг, к примеру. А до тебя – да.

Голосом человека, чьё терпение постоянно подвергается недюжинным испытаниям, Элайджа пояснил.

– Завтра, в пятницу, Катерина не прилетит – я сам назвал этот день. А позже начала недели тоже нет – не захочет, чтобы мы думали, будто боится или чувствует слабость своей позиции.

– А выходные? – Кол не унимался.

– Она слишком любит поспать по выходным. – Процедил Элайджа, и его брат понял, что теперь лучше всё-таки промолчать. – Вообще-то, я собирался поговорить не об этом ходячем недоразумении. Узнал сегодня, что ты скоро уезжаешь в Мистик-Фоллз. Зачем?

– По делам, – Кол бросил на брата непонятный взгляд. – Хочу навестить кое-кого.

– Да? – Оценив выражение его физиономии, Элайджа не стал расспрашивать дальше. – Но, думаю, тебя не затруднит проверить документы в городском архиве и снять копии. Основные я могу и так получить, но база – дело десятое... По нашему с Катериной разводу, я дам тебе список. Меня там некоторые вещи смущают. Узнай, кто напрямую работал с документами.

– Не затруднит. – Кол довольно улыбнулся. – Пока вы тут будете рвать друг другу глотки, я надеюсь на гостеприимство, тактичность и уют. Вынужденные, конечно, но всё же...

– Тогда до завтра.

– Ты куда?

– К Мередит. – Кивнув на прощание, Элайджа направился к двери.

– Ну да, никто же не виноват, что у тебя помимо жены и невеста времени требует.

Подвёл итог Кол. Не сказав ни слова в ответ на эту мало блещущую тактом реплику, а лишь смерив брата ледяным взглядом, старший Майклсон вышел за дверь.

– Какие мы злобные стали. И, похоже, я знаю виновницу торжества. – Поднявшись, Кол порылся в карманах, извлёк бумагу с записанным телефонным номером и набрал его. Ответивший в трубке мягкий женский голос был растерянным:

– Здравствуйте?

– Лапочка, это я. Не узнала?

– Эм... нет.

– Вот так и забываются спасители, – с иронией вздохнул Кол. – Нет благодарности на этом свете.

– Майклсон. – Елена особой радости не испытывала. Да к тому же она как раз готовилась судить соревнования по плаванию среди младшеклассников, и терять время на разговоры с этим пошляком не желала. – Что тебе нужно?

– Прилетаю в Мистик-Фоллз через недельку и приглашаю вас на ужин, мисс.

– Нет. – Ответ был более чем категоричен.

– Неправильно. – Он покровительственно объяснил. – Сначала, нужно было спросить «зачем?»

– Мне не интересно.

– А мне почему-то кажется, что от этого во многом зависит правильный ответ на моё предложение.

– Ну, хорошо, – девушка смирилась, этот всё равно не отстанет, – зачем?

– Ты знаешь о том, что твоя сестра, оказывается, так и осталась не разведена с моим братом? Юристы сплоховали.

– Знаю. Кет уже сообщила. – До Елены дошло, почему он интересуется и вообще позвонил. – Если ты хочешь повлиять на неё через меня – не стоит стараться. Я на её стороне.

– Да я и не сомневался. Хотя это и не слишком честно. – Не удержался от того, чтобы поддеть правильную Елену Кол. – Я о поступке твоей близняшки.

– А по-моему вполне справедливо. – Тон Елены стал холодным и безразличным.

– Не будем спорить по ерунде, – покладисто согласился мужчина, – я не затем. Мне интересно другое. Как так случилось, что развод оказался недействительным? Это странно.

Повисла пауза.

– Ну, ты же сам говоришь – юристы сплоховали, – пробормотала девушка.

– Вот это-то и есть самое удивительное, лапочка. Не допускал мой брат до документов непрофессиональных адвокатов. Его юристы всегда экстра-класса. – Тон мужчины стал вкрадчивым. Елена затаила дыхание. – И ладно бы только я, но тут и братцу эта же мысль в голову пришла. Правда, он до сих пор верит, что по Земле бродят ангелы. Знаешь, такие маленькие темноволосые ангелочки. А я вот уже лет шесть как нет.

– Я... – Она замялась, радуясь, что Майклсон не видит её лица, напоминающего сейчас по цвету поросёнка. – Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

– Ты принимаешь приглашение поужинать?

Елена обречённо кивнула головой, не сообразив, что он и этого видеть не может.

– Елена?

– Да. – С трудом удержав тяжёлый вздох и добавив в голос решительности, она продолжила. – А теперь извини, но мне и впрямь некогда – дети ждут.

– Какие дети?!

– Что ты так орёшь, у меня барабанная перепонка сейчас лопнет. Обычные дети, маленькие. – Раздался свисток, ей замахали руками, что нужно идти к бортику. – Времени совсем нет. До встречи, была рада слышать тебя. Буду ждать приезда.

Как всегда безупречно вежливо попращавшись девушка нажала отбой. Кол оглядел гостиную и, остановив взгляд на портрете Ребекки, пробормотал.

– Какие, на хрен, дети? Чьи?

А Элайджа всё-таки ошибался. Катерина действительно продумала ситуацию именно так, как он и говорил. И заказала билет на пятничный рейс. Кетрин уже выросла из желания кому-то, что-то доказывать из разряда «назло маме отморожу уши», по крайней мере, хотя бы в этом вопросе.

====== Часть VI ======

Интерлюдия.

Семейство Майклсонов было нормальным. Именно это определение. Чуть выше среднего достаток, обеспечиваемый патентами отца – довольно известного в своей среде учёного, занимающегося ядерными технологиями, и позволивший Эстер и Майклу без опаски завести пятерых детей, никаких скандалов, мать занимающаяся общественной деятельностью и домом. Сложностей в подобной семье не предвиделось, детей не тиранили, и она могла вполне считаться примером для подражания. Конечно, не без своих тараканов – глава семейства Майкл, подобно большинству одарённых людей, отличался своеобразным складом ума, редко бывал дома, а когда бывал, оставался погружен в свои исследования; его супруга в своём стремлении к идеалу, была готова на многое; у мальчиков, как это часто встречается в больших семьях, нередко доходило до драк, а единственная дочка, создание редкой прелести, была страшно избалованна. Они были не идеальны, но на фоне общего неблагополучия вокруг могли сойти за таковых. Привычный безмятежный мирок рухнул в тот день, когда старший сын, самый правильный, если не сказать праведный, из всех Майклсонов, гордость Эстер, попал в автоаварию. Он провёл около месяца между жизнью и смертью в коме, но выбраться так и не сумел. Эстер, совершенно измучившаяся за это время, к работе не вернулась, занявшись домашним хозяйством. Правда, теперь домашнее хозяйство в её понимании почему-то не включало детей. Майкл ещё более погрузился в науку, практически не появляясь дома, а живя у реактора. Остальные сумели пережить горе легче, хотя былая беззаботность исчезла без следа. Чувствуя как медленно, но неуклонно отдаляются от них родители младшие Майклсоны стали искать внимания друг в друге. Элайджа, смотревший на остальных немного свысока, по целеустремлённости и жесткости подхода напоминающий отца. Николаус, тоже далёкий от братьев, склонный к художественному восприятию и наоборот пошедший в мать. Кол, «золотой» ребёнок, несмотря на свои пятнадцать лет, успевший попробовать в жизни очень многое. И Ребекка, к тому времени привыкшая слышать только собственные «хочу». Как ни странно, столь разные люди, оказались друг другу ближе, чем их родители, которые раньше являлись объединяющим мостиком между детьми. Эл и Ник были ближе друг к другу по возрасту, и ближе в детстве и юности, пока не стали соперниками в борьбе за сердце приглянувшейся обоим шатенки. Девушку они делить не стали, рассудив, что оно того не стоит, но теплота из отношений ушла и каждый отправился своей дорогой. Теперь об этом забыли сразу же после похорон. Одного взгляда на замкнутые, словно маски, лица родителей, которые отказывались возвращаться к обычной жизни, как ни старались дети, было достаточно, чтобы понять – ответственность теперь плавно перейдёт на них. Так и случилось. Эстер нашла забвение своего горя в религии. Ничего особенного или дурного в этом не было, если бы постепенно её увлечение не начало принимать немыслимые формы. Больше всех доставалось Ребекке, которая теперь итак на пару с Колом выбивалась из сил, пытаясь вести их огромный дом. Младших, как самых зависимых начали ограничивать во всём. Отныне финансовое благополучие распространялось лишь на понятия – одеть, обуть, накормить. Остальное стало нельзя. Кол и Ребекка старшим братьям, уже учившимся в университетах и живущим отдельно, старались не показывать, насколько далеко всё зашло, пока в один из вечеров Элайджа, придя проведать сестру не нашёл ту совершенно зарёванной. Вытянув из неё причину, он тут же позвонил Нику. Тринадцатилетнему ребёнку запретили идти на Хэллоуин, из-за того, что он не отвечал каким-то там церковным нормам. Раньше ничего подобного у них не практиковалось. После хорошего допроса Кола об их жизни в родном доме, оказалось что праздник – цветочки, и Ребекка так бурно отреагировала лишь по причине накопившейся усталости. Приехавший Ник после короткого посвящения в перипетии сюжетов был удивлён не меньше. Разговоры с матерью не дали ничего, кроме холодной фразы: я их содержу, и они будут вести тот образ жизни, который я посчитаю приемлемым. До отца было просто не дозвониться, он месяц как не появлялся дома, да и в целом всё было понятно. Попрощавшись с сестрой и Колом и попросив их потерпеть ещё немного, старшие братья ушли. Через два с половиной месяца они вернулись с предложением забрать детей к себе. Ребекка была искренне рада вырваться из их превратившегося в склеп дома, Кол, как старший и прекрасно понимавший проблемы, которыми обернётся это решение, сначала не соглашался, но получив пару «ласковых» насчёт собственной упёртости, признал, что вариант действительно лучший. Эстер выслушала все мнения и поставила перед фактом, что поскольку не видит смысла в переливании денег из одного кармана в другой, то если уйдут младшие и для старших финансовый поток будет перекрыт, но желания отговорить не выказывала. Вполне ожидаемый ход: Эл с Ником прекрасно знали традиции авторитаризма в семье их матери – дядюшка Джордж уже обозначил позицию по поводу выбора профессией Николауса, и заранее позаботились об этом варианте, потратив время на поиск подходящего по стоимости жилья и работы. Майкл сообщил по телефону, что это их личный выбор, и матери виднее как распоряжаться деньгами. После переезда стало сложнее, особенно поначалу в быту, но постепенно жизнь вошла в нужное русло. Правда, Элайдже пришлось забросить все свои увлечения – учёба и работа отнимали всё свободное время, Нику забыть о рисовании для души, а Колу пересмотреть вольные взгляды на жизнь. Ребекка, конечно, хорошей хозяйкой так и не стала, да от неё и не требовали, по-прежнему воспринимая как малышку, зато обладая природным тактом и интуицией, она научилась делать так, чтобы трое разных по характеру мужчин спокойно и без конфликтов уживались в небольшом пространстве. Редкий дар. Общий язык с родителями находить становилось сложнее – слишком разные интересы и проблемы, да те и не нуждались в общении с детьми, а дети, покинув родной дом, тоже всё больше теряли нити связующие их с прежним образом жизни. Через несколько лет умер Майкл – случилось какое-то ЧП в лаборатории, какое именно никто так и не узнал – все материалы дела были засекречены. После похорон мать сообщила о своём решении посветить остаток жизни религии и, передав церкви свою долю наследства, оставила дом. Материально жить стало легче – не нужно было снимать дом, Ник с Элом ощутимо росли по заработкам. Один занимался графическим дизайном, другой работал в одном из представительств Джорджа младшим аналитиком. Правда, сам Джордж об этом узнал уже, когда Элайджа окончил университет, получил диплом и его ощутимо повысили в должности, случайно увидев внучатого племянника лично. Сначала старик обиделся на родственника, потом всё же признал его правоту. Через пару лет финансово всё окончательно наладилось, можно было разъехаться, но Майклсоны по-прежнему продолжали жить все вместе. Элайджа поговорив с дедом, основал собственную фирму на деньги, оставленные ему отцом, а остальные на семейном совете приняли решение вложить до кучи и свои капиталы. Никто из них не пытался делать вид, что всё стало хорошо, как до смерти Финна или забыть родителей, но паровоз их жизни нёсся вперёд, набирая обороты, и они искренне радовались, что он общий, предпринимая все усилия чтобы таковым он и оставался. Каждый уже твёрдо знал, чего хочет и, главное, как этого достичь при тех ресурсах, которые были в наличии. А потом в их жизни появилась Керолайн.

Ник, к тому времени полностью посвятивший себя работе архитектора, прилетел в Лос-Анжелес на конференцию. Вечером, выйдя на балкон отеля перекурить, он оказался невольным свидетелем разговора. Внизу на лавочке расположилась весёлая компания волонтёров, обеспечивающая сопровождение на их съезде.

– … И, вы представляете, голубь летит по золотому небу, чётко очерченный. Никогда не поверишь, что это просто мозаичное стекло, так стремительно… – Блондинка в светлом платье, отделанном широким кружевом – всё, что мог увидеть Ник со своего насеста – рассказывала, судя по всему, о Соборе Святого Петра. По крайней мере именно этот витраж пришёл ему на ум по её описанию. – Как будто солнечные лучи нарисовали картинку на закате, – девушка замолчала. Ночной воздух был совсем недвижим, стало слышно, как она вздохнула.

– И сколько это стоит, Керолайн? – Голос какого-то парня разорвал тишину, блондинка от неожиданности вздрогнула, и хрупкие кружева её платья взметнувшись пришли в движение.

– В каком смысле, Тайлер? – Девушка растерялась. – Ничего не стоит. Билет до Рима.

Так и есть, они о витраже в базилике Святого Петра.

– А если её купить и привезти в Америку. – Парень пожал плечами, – как мои родители особняк. Он же английский и старинный.

– Нет. Так нельзя, – её искрений смех заполнил всё пространство. – Просто потому что… Там оно красивее будет. И мне кажется, такое нельзя оценить. – С последним утверждением многие из присутствующих бы могли поспорить, вещь – пусть даже и замечательной красоты стекло, она и в Италии вещь, но Керолайн их остановила. – Ну, ладно, – она как-то слишком энергично для своей темы разговора, поднялась и обернулась – Клаус в свете закатного солнца теперь мог видеть очертания её лица. Бледное, но вполне миленькое. – Давайте лучше я спрошу, готовы ли наши коктейли. Организация тут ни к чёрту… – И решительным шагом она устремилась ко входу в отель. Компания последовала вслед за ней, за исключением двух парней.

– Керолайн, как всегда…

– Ну что ты хочешь, я тебе говорил – глупенькая, но добрая. Но к чему девушке мозги? – Они рассмеялись и тоже пошли вслед за остальными.

Сообразив, что уже давно докурил, а перерыв закончился, Клаус затушил сигарету в пепельнице и отправился на банкет по случаю открытия конференции. В среде коллег время прошло незаметно: встретив нескольких бывших однокурсников, знакомых и просто прекрасных профессионалов, Клаус почувствовал себя вполне довольным жизнью и отдохнувшим. Решив, что всё же стоит сегодня навестить пляж, он, прихватив полотенце, направился к небольшой бухточке, которую описал таксист, доставивший его в отель. Но найдя её, мужчина увидел, что место уже занято. На берегу, на животе лежала девушка, что-то старательно выкладывая ракушками на песке и мурлыча себе под нос. Завершив работу, она перевернулась на спину и уставилась в звёздное небо. Эти шевелюру и платье он узнал сразу.

– Мечтаете о Риме? – По тому, как Керолайн вскочила, вздрогнув от неожиданности, мужчина понял, что гостю здесь не рады.

– Откуда вы зна... Зачем так подкрадываться? – Она сердито уставилась на него и тут же отвернулась, продемонстрировав свой затылок.

– Боитесь испепелить меня взглядом, леди? – Если издали она показалась ему миленькой, то при ближайшем рассмотрении – сказочной. В прямом смысле этого слова: именно с такими нежными чертами Клаусу представлялись персонажи принцесс или фей из сказок. В жизни он любил женщин поэффектнее.

– Не столь высокого мнения о своей персоне. Я пойду, пожалуй. – Старательно отряхнув платье от песка, девушка бросила на мужчину ещё один раздражённый взгляд.

– Не бойтесь. Я не хотел вас прогонять, – Клаус ощутил неловкость. И впрямь ночь, незнакомец, её глазами – не самая лучшая ситуация… – Давайте лучше уйду я. Прошу прощения за беспокойство.

Развернувшись, он отправился искать более одинокое или хотя бы более приветливое в плане компании место.

– Стойте. – Она растерянно поморгала. Взгляд Клауса снова невольно приклеился к её лицу. Керолайн не привлекала внимание как большинство женщин – эта красота была слишком мягкой, зато раз удостоившись его, удерживала надолго. Глядя на длинные ресницы, нежные очертания лица, губки бантиком, Майклсон до конца прочувствовал, чем ослепительная женщина отличается от пленительной. – Оставайтесь, конечно. Это же не мой собственный пляж, просто…

– Вам будет удобно? Боюсь, что нет. – Оглядев песок Клаус прочитал, выложенную ракушками надпись Bill&Caroline. Видимо, она так смутилась из-за того, что он застал её за этим занятием.

– Нет, что вы. – Она улыбнулась и села обратно на песок. – Просто я была здесь раньше с отцом, и как-то… – не договорив, Керолайн продолжила: – А откуда вы узнали, что я думаю о Риме?

Устроившись чуть поодаль, он ответил.

– Случайно услышал, когда вы разговаривали с друзьями. У вас сейчас было мечтательное выражение лица, – он бросил косой взгляд. – Возвышенное.

Она смутилась.

– Мы были там этим летом. Тоже с отцом. Но вы не американец.

– Есть такой грех. – Мужчина протянул ей ладонь. – Англичанин. Николаус Майклсон, но для вас просто Ник. – Он и сам не знал, почему назвал не общее Клаус, а то как называли его братья и Бекс.

– О, значит, вы мой подопечный с конференции, Ник? – Оттаяв и придвинувшись поближе, девушка рассмеялась. – А я ещё хотела выгнать гостя. Хороша же. Я Керолайн. Керолайн Форбс. Хотя вы, наверное, уже слышали.

Они замолчали, разглядывая играющие ночные волны. Начался прилив.

– Вы плаваете, Керолайн?

– Нет, – покачала головой блондинка. – Хорошо не умею. Два метра и тону. В городке, где я живу, моря и больших рек нет, только водопад, вот и не научилась.

– Хотите научу?

– А вы сможете? – Она скептически приподняла бровь.

– Поверьте, смогу. – Уверенно ответил Клаус.

– Вы меня чуть не утопили!!!

– Ничего подобного, Керолайн. Я за вами следил. – Выбравшись на берег, он насмешливо наблюдал за злобно натягивающей на себя платье блондинкой. – Вы проплыли больше тридцати метров сами.

– А что мне ещё оставалось делать?! – Возмущению девушки не было предела. – Тонуть?!!

– Вот именно, что ничего другого, кроме как плыть. – Клаус хмыкнул, – Я же говорил, что это самый быстрый способ.

Рассвирепев окончательно, Керолайн подхватила его полотенце, лежащее на песке, и с силой хлестнула мужчину по плечу.

– Быстрый способ?! Да меня куча людей учили… – он перехватил полотенце и дёрнул на себя вместе с девушкой. Блондинка всё же закончила. – По-нормальному!

– Хватит. – Разжав её пальцы и лишив возможности драться, мужчина объяснил. – Тебя учила куча людей и ничему не научила. Два метра – твой рекорд, сама же говорила. – Керолайн попыталась возразить, но Клаус её прервал, продолжая успокаивать мягким голосом. – Я был от тебя на расстоянии трёх, и если бы что-то случилось, сразу же подхватил бы. Но ты сама смогла проплыть тридцать с лишним и на деле по-настоящему запаниковала только, когда доплыла до мелководья.

– Да. – Она вздохнула, и впрямь немного успокоившись. Тембр его голоса расслаблял, как море. – Наверное, ты прав. Извини. Но, понимаешь, – девушка почесала кончик брови. – Меня всегда держали под живот или под грудь, и я была в шоке, когда ты оставил одну прямо на воде, далеко от берега, не предупредив заранее.

– Более того тебя учили в основном мужчины? – Высказал он предположение. – И что-то мне подсказывает, что это были не отец и не брат.

– Откуда ты знаешь? – Керолайн изумлённо распахнула глаза. – У папы действительно судороги в ногах, и он сам не может хорошо плавать. Я начала учиться не так давно…

– Потому что, когда взрослую девушку держат под живот или под грудь, это значит что держат за живот или за грудь. Поняла? – Лицо мужчины выражало явную иронию. – И никакого отношения к желанию научить тебя плавать это не имеет.

– О.., – она застыла, широко распахнув синие глаза.

– Святая наивность. – Прокомментировал Клаус.

– Ничего подобного, – блондинке вовсе не понравился его покровительственный тон. – Просто не понимаю, если нравлюсь я, то почему прямо не сказать. Может быть и перепадёт больше, чем пооблапать грудь.

– Честная Керолайн. – Он расхохотался, после чего набросил ей на плечи полотенце. – Пойдём. Ветер поднялся.

– Пойдём.

Дойдя до отеля, они остановились. Керолайн немного покраснела, увидев, как понимающе переглянулись её сотоварищи по волонтёрству и не стали подходить.

– Ты пьёшь алкоголь?

– Да. – Она кивнула. – И мне уже есть восемнадцать, не переживай.

– Только восемнадцать и есть, насколько я понимаю, – констатировал Клаус. Отчего-то он понял Керолайн сразу, слова о возрасте не были прозрачным намёком с её стороны о возможности уломать её на постель, а просто фактом. – Не бойся, я не собираюсь тебя спаивать, просто пригласить на чашечку грога. Будешь спать как убитая.

– После стресса на море я и так буду спать как убитая, но согласна. – Она продемонстрировала ямочки на щеках. – Да и поздно пугаться, ты не находишь?

– Вот и молодец. Тогда жду тебя внизу через час.

Смыв соль, и опоздав не меньше, чем на полчаса, Керолайн, наконец, явилась, лучась улыбкой. Клаус терпеть не мог опаздывающих женщин, прощая такое поведение исключительно Ребекке, но тут ничем не выказал своего недовольства. Девушка ему нравилась всё больше и больше, её отличало удивительно позитивное восприятие мира, и злиться на такую было просто глупо. Глядя как розовеют её щёки от вина со специями, Клаус слушал рассказы Керолайн с удивительным для себя отсутствием высокомерия. А у него оно наличествовало, как и у большинства европейцев, тем более с голубой кровью, по отношению к стране, бывшей когда-то Западной колонией, но сидящая перед ним блондинка – типичная американка по духу и образу жизни, оказалась, несмотря на свою молодость, очень тонко чувствующей нюансы, находящей в любом моменте и положительные, и отрицательные стороны. В ней был неудержимый интерес к миру. Таких любопытных и болтливых Клаус ещё не встречал на своём веку. Керолайн буквально забрасывала его вопросами, без конца спорила или соглашалась, но, как ни странно, не утомляла. Наоборот – казалось, что он сможет говорить с ней всю ночь напролёт. Опомнился мужчина только тогда, когда Керолайн начала клевать носом, при этом умудряясь продолжать болтать о том, какой красивый водопад в её родном городке. Уже у её дверей, прощаясь, Клаус почувствовал, что не хочет расставаться с девушкой. По крайней мере, эту неделю точно.

– Спокойной ночи, Керолайн. – Чуть пожав её ладошку, мужчина улыбнулся. – Буду ждать тебя завтра на пляже, как и договаривались.

– Куда же ты денешься от этой обязанности. Спасибо. – Она поколебалась секунду и невесомо поцеловала его в щёку. – Да, спокойной ночи. – Войдя в номер, Керолайн рассмеялась и звёздочкой бросилась на кровать. Сейчас она ни секунды не сомневалась, что этот вечер, точнее ночь самая прекрасная в её жизни.

Следующая неделя пролетела стремительно. К её концу Керолайн уже великолепно держалась на воде, они, когда было свободное время, объездили все даже самые странные достопримечательности и блошиные рынки штата. Иногда Клаусу казалось, что голова просто идёт кругом. Но Керолайн, словно чувствуя его настроение, сбавляла обороты и становилась тише и мечтательней. Этот день был заключительный, готовился банкет по случаю окончания конференции. Разумеется, Клаус пригласил девушку с собой, если она согласится, как он выразился «продержаться среди двинутой на украшении жилищных коробок толпы».

Керолайн оказалась неожиданно чудесной спутницей, и он смог теперь оценить в полной мере и её дар общаться с людьми. Будучи младше почти всех присутствующих на банкете, она сумела для каждого, с кем разговаривала, найти интересную тему, растормошить и заставить улыбнуться. И, глядя на её брызжущее задором лицо, Клаус понял, что случайная встреча с девушкой перевернула, нет, пока ещё не перевернула, но он признался себе, что очень близко подошёл к тому, чтобы перевернуть его жизнь.

Уже на рассвете, когда немного захмелевшая от смеха и шампанского Керолайн, опираясь на руку Клауса, брела к себе в номер – прощаться у дверей стало их маленькой традицией за семь дней, она вспомнила, что этот день у них последний и внутри всё словно оборвалось. У Керолайн не могло быть никаких претензий: Ник даже не целовал её ни разу, за исключением лёгкого поцелуя в лоб, когда она сумела вместе с ним переплыть стометровый бассейн, обращаясь с девушкой как с королевой, но это дела не меняло. Блондинку настолько затрясло от желания заплакать, что она не сразу заметила роскошный букет из чайных роз и ещё каких-то неизвестных ей цветов у своих дверей. А когда заметила, стало ещё горше – это явно было прощание. Красивое, как и всё, что он делал для неё, прощание. Подняв цветы, она с трудом выдавила из себя.

– Спасибо. До свидания, Ник. – Не слишком вежливо, но распинаться сил просто не было.

– Керолайн. – Клаус не дал ей пройти в номер, загородив дверь спиной.

– Да? – Она старалась не смотреть в его сторону.

– Я не хочу с тобой так прощаться.

– Я тоже. – Всё-таки расплакавшись, девушка снова положила букет пол и закрыла глаза ладошками. – Извини, что я такая неблагодарная.

Он молча изучал её, не отвечая, но и не пуская в спасительный номер.

– Между нами не будет сопливых курортных романов, страданий и прочей хрени. А так же обжиманий украдкой по номерам отелей, из разряда как бы кто, что не сказал и уж тем более сопливых прощаний с призывами помнить.

Керолайн отняла руки от лица, изумлённо моргнула, сведя брови и сквозь слёзы пытаясь разглядеть выражение его глаз – столь непривычно жёстко звучал, обычно мягкий голос Ника.

– Да я ведь ничего и не требую.

– А я – да, но потом. – Не тратя больше времени на разговоры, он, забравшись одной рукой в её волосы, а второй, приподняв за подбородок, заставил девушку поднять склонённую голову, запечатлев на губах крепкий поцелуй.

Несколько минут спустя Керолайн с блаженной улыбкой выдохнула и облизала губы, пытаясь подольше ощутить вкус их дикого поцелуя и всем телом прижимаясь к Клаусу. В ушах шумело, перед глазами плясали мошки, а счастье плескало через край. Но мужчина отстранил её и, поменяв с собой местами, то есть, поставив спиной к двери, чтобы она более ли менее держалась на ногах, отступил на пару шагов.

– Решай сама, хочешь ты быть со мной или нет. Вряд ли мы много знаем друг о друге, чтобы сейчас это было навсегда, поэтому если не думаешь продолжать – останемся просто в наилучших отношениях и пожелаем друг другу доброго пути. Завтра утром дашь ответ. А теперь, – он целомудренно поцеловал, всё так же не сводящую с него глаз девушку, в лоб, – доброй ночи, Керолайн.

Потрясённо глядя ему вслед, Керолайн, улыбаясь в коридор, сползла по двери вниз и подхватила букет. Цветы перемешались с беспорядочной волной волос спадавшей по плечам, блондинка крепко сжала пальцы, не чувствуя уколов шипов. И прекрасно понимала, что знает уже достаточно, чтобы не просто быть влюблённой в этого мужчину, но и уважать. Девушка не собиралась дарить какой-нибудь ещё английской мисс свой счастливый лотерейный билет. Ответ, который она дала на следующее утро, был для неё настолько очевиден, что Керолайн, немного успокоившись и приняв прохладный душ, спала безмятежным сном младенца всю ночь.

Труднее и одновременно быстрее всего появление Керолайн в их жизни восприняла Ребекка. Сначала тот факт, что она теперь не единственная женщина в жизни Клауса доводил её до белого каления, но постепенно девушка оттаяла и с удовольствием переложила заботы о доме на плечи невестки, сама вновь превратившись в пятнадцатилетнюю беззаботную девушку. Со временем Керолайн, продемонстрировав свои организаторские таланты в полной мере, заставила оттаять и его братьев, которые с самого начала выбор брата приняли, но долгое время относились к девушке с должным уважением, но не более того. Новоиспечённая миссис Майклсон медленно, но верно завоёвывала их расположение, благодаря чуткости и умению подмечать нюансы. Дом, в котором ничего не менялось со времён смерти Финна, она без долгих раздумий перекроила на свой лад, отчего сначала все впали в ступор, но после смирились – Керолайн поменяла только то, что стоило поменять, чутко оставив все вещи, которые были действительно дороги. Иногда она, правда, попадала впросак, когда пыталась объяснить в обществе, что Элайджа покладистый человек, Кол – сама вежливость, а из её золовки выйдет замечательная хозяйка. О муже даже трудно всё вспомнить, ходячий кладезь достоинств. Знакомые переглядывались, но отрицать этого бреда не решались, потому что попадать под каток благостного семейства Майклсонов, который бы непременно проехался, зацепи или расстрой они Керолайн, никто не жаждал…