Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 114 (всего у книги 118 страниц)

Два месяца спустя. Колумбия.

Клаус её не узнал и, пока не понимая, что нельзя медлить, остановился как вкопанный. Эта женщина, которую он нашёл на свалке одной из фавел Латинской Америки, не имела никакого отношения к той Керолайн, которую он знал все эти годы. И дело было даже не в отсутствии волос на голове, если не считать лёгкого пушка, или обмотанных руках, и не в худобе, делавшей крепкую, цветущую женщину почти прозрачной. Его страх воплотился в скрюченной позе, дёрганой реакции слабого на шум позади себя и затравленном взгляде…

Не шевелясь, Николаус почувствовал железный привкус крови на губах. Фелл и Рейнолдс… Из-за них он потерял преданность брата, они оторвали Элайджу от него, и он едва не потерял жизнь Керолайн, и это пробудило в его душе демонов, которым Клаус не разрешал вырваться на волю до этой минуты. Он точно знал, что не остановится ни перед чем, пока не отомстит. Знал и раньше, но не осознавал, не прочувствовал свою чашу до дна. Но не сейчас. Сейчас нужно держать себя в руках и думать только о Керолайн. Через силу очнувшись, двумя шагами достигнув трубы, к которой она была пристёгнута, мужчина вставил ключ в наручники.

– Привет. – Керолайн встала на ноги, потирая запястья. Клаус вдруг понял, что ей не хочется ему на руки, а нужно стоять вот так – ровно, и отступил, крепко держа её за локоть. – Как дети?

– Хорошо. С ними всё хорошо. – На губах Керолайн появилось, но тут же умерло, подобие улыбки. И он понял почему – вспомнил их последнее расставание, когда она стояла перед ним со сбитыми коленями за воротами дома. – Пойдём к машине, Керолайн?

– Да. Пойдём. – Пошатываясь, она позволила себя вести. – Что это за страна?

– Колумбия.

– Кофе и сигары?

– Ты забыла про бамбуко.

Керолайн кивнула и, уткнувшись в обнимавшие её родные руки, заплакала.

Великобритания. Йоркшир.

Поцеловав дочек на ночь и аккуратно переложив их в кровати, Кет прошла коридор и остановилась на верхней площадке лестницы, откуда открывался вид на гостиную. В гостиной было темно, и она пошла к выключателю, когда натолкнулась на тело:

– Нейтленд! Ты меня напугал.

– А ты меня п-пнула.

Она уже почти привыкла к наличию Ричарда Нейтленда в доме за последние два месяца – идеальный собутыльник для Элайджи по выходным. Она никогда не присутствовала при их вечерних посиделках с алкоголем, хотя догадывалась, что они на пару просто тупо напивались до впадения в оцепенение. Ни обиды, ни мягкие и холодные уговоры ей не помогали, а срывать злость она себе не позволяла. У мужа с Нейтлендом установилось какое-то особое взаимопонимание, какого не было с братьями -взаимопонимание проигравших людей.

Элайджа не жалел о том, что сделал – она это знала, более того, он отлично работал по будням, строго соблюдая свои обязательства и не срываясь на людях. С братьями контактировал по минимуму, тяготился встречами, но по большому счёту Клаусу было не до него. И хотя как раз его Кетрин понимала, но ведь не только он, но и все остальные были поглощены лишь возвращением Керолайн. Впервые в жизни исхудавшая от стресса Ребекка переселилась в дом Клауса, Кол же... Кетрин достаточно было просто увидеть как деверь, никого не стесняясь, обнял колени сидящей Керолайн и вжался в них лицом, чтобы понять – отсюда её мужу внимания в ближайшем необозримом тоже ждать не стоит. Кет злилась на них, прекрасно зная, что ни для Кола, ни тем более для Ребекки потеря корпорации не значила и половину того, что для Элайджи. Ну, и Нейтленда, наверное, но тот её мало интересовал. Пусть Кетрин не выказывала претензий – как бы ни было, но Элайджа имел право оставаться в личном пространстве, и подвергнуть его очередному унижению она не смела, но невольное и вместе с тем абсолютное равнодушие его родных к нему и его потере её озлобляло, и это настроение витало над всем в доме.

С ней за ужином Элайджа обычно бывал подчёркнуто вежлив и равнодушен, никогда – груб, но, когда Катерина пыталась подобраться поближе, развеселить, завести разговор на отвлечённую тему, ему достаточно было посмотреть своими чёрными от хронического недосыпа глазами, чтобы она умолкала. Он и внешне, и внутренне отстранялся с такой холодностью, что это было очевидно не только ей, но и всем в доме. Удивительно снисходительный к её ребячеству раньше, сейчас он очень явно давал понять ей разницу в их уровнях ответственности и власти. Кет никак не могла понять, чем именно она виновата, но знала, что раздражает Элайджу одним своим присутствием. Ко всему у неё пропало молоко и расстроился сон, и она поддерживала себя в активной форме только занятиями с лошадьми.

Этот вечер ничем не отличался от предыдущих субботних – надрались. Кет скрестила руки на груди и состроила гримаску, при виде проспиртованной тушки на диване:

– А мы, оказывается, уже готовы? Где Элайджа?

– Злоупотребили, – признался мужчина, пристально разглядывая возвышавшуюся над ним фигуру.

Раздражённо взмахнув ресницами, Кетрин настойчиво повторила:

– Где Элайджа? В кабинете?

Дик с недоумением кивнул и потянул её за запястье.

– Сядь тут.

Оттолкнув его пальцы, она собралась уйти, но Нейтленд дёрнул за полу халата. С размаху шлёпнувшись на диван, Кет с недоумением уставилась на него.

– Чёрт, нам в-всегда нравились одинаковые.

Она ощутила над ухом дыхание с тяжёлым запахом крепкого алкоголя, и чувствуя, как по рукам побежали мурашки страха, тщетно пытаясь подавить истерику, попробовала спихнуть с себя восемьдесят килограмм.

– Ты совсем идиот, Нейтленд? Я жена твоего друга.

– Ты не его жена, – с пьяной уверенностью ответил Дик.

– Нет, – но встать ей никак не удавалось. У Кет перед глазами потемнело и сознание захватила холодная, расчётливая ярость. Добравшись пальцами до столика, она вскинула руку со статуэткой и тщательно целясь в висок, слишком спокойно для самой себя произнесла последнее предупреждение: – Убери руки, ублюдок. Оставь меня в покое. – Ненависть и грубость в её голосе, или он и вправду протрезвел и опомнился, но Нейтленд теперь молчал. Эта пауза дала сил, наконец, вывернуться и сесть: – Элайджа мой муж. И твой друг. А ты просто пьяный урод.

– Дьявол, Кетрин…

Встав, он какое-то время оцепенело смотрел на застывшую женщину, а потом махнул рукой и тяжело ступая куда-то ушёл.

Кет сидела в темноте ни в силах сдвинуться с места, ни позвать кого-то. Её трясло от омерзения, унижения и почему-то стыда. Последние годы она жила легко и спокойно. Нет, не совсем спокойно и легко, они, конечно, ссорились с Элайджей, но он был свой, и это чувство насилия над ней, чужое дыхание, от которого затошнило, она совсем позабыла. И теперь она была совершенно точно готова убить человека своими руками, потому что в её доме происходит это всё. И значит всё нужно менять. Выпустив из ослабевших пальцев статуэтку, Кет сползла с дивана на корточки и потрогала пол. Мысли смешались, в животе ворочался холодный ёж. Элайджа. Он должен…

Катерина не знала, что он должен, но очутиться в его кабинете стало для неё жизненно необходимо. Поднявшись, сначала медленно, потом со всех ног, не помня себя от запоздало накатившего страха, она влетела в освещённую комнату и замерла, очухавшись, словно на стенку натолкнулась. Элайджа сидел за столом, а точнее сидело его туловище, а голова лежала на скрещённых руках. Услышав стук, он нехотя поднял её и разлепил припухшие веки.

– Уже так поздно, – сказала брюнетка непривычно тонким и нежным голосом. – Пойдём спать?

– Иди, кошечка. Я ещё посижу подумаю.

– О чём ты думаешь? – Пожав плечами, он ничего не ответил, а Катерина присела на диван и разглядывала щетину на обычно гладко выбритом лице. Улыбнулась: – Давай вместе, я все равно без тебя не сплю.

Молчание в ответ.

– Элайджа, мне не нравится, что ты много пьёшь на выходных.

«Почему я это говорю? Глупо».

Он окинул её усталым, раздражённым взглядом:

– Катерина, побудь сама по себе, пожалуйста.

– Но…

– Катерина.

Это уже был приказ, но она лишь поджала губы, глядя большими круглыми глазами. Точнее большущие радужки, совсем как у кошки, только тёмные. Ещё Элайджа знал, что её веки и белки в уголках глаз красные, но сознание дремало, и ему было неинтересно, отчего они красные. Красные и всё. Не очень привлекательно, но это его устраивало.

– Так нельзя поступать, Эл. – Катерина подошла, неслышно и мягко ступая, словно боясь спугнуть. Ей казалось, что всё вокруг неё, включая трясину страхов и несчастий, из какой-то сумасшедшей сказки вроде Алисы, и не может быть настоящим. И кот, подаренный ей кот за шахматным столиком согласно щурил умные глаза: не может. И его соседка-брюнетка, заливавшаяся счастливым смехом из тяжёлой старинной рамы, вторила: нет. Почему Эл вернул их сюда неделю назад, когда прошло уже почти два года? – Жизнь не кончилась на твоей корпорации. Всё ещё будет хорошо.

– У меня всё хорошо, только двадцать лет этой жизни р-раз… – он прищёлкнул пальцами, и Кет испугалась, увидев, каким безумным весельем полон его взгляд. Пустым весельем. – Впрочем, – он едва приподнял руку в тосте и сделал глоток, – я по-прежнему богат, кошечка. Это забавно – для неё нищий, а для тебя по-прежнему богат. Только ты даже не можешь понять разницу.

– Возможно. Но если так пить, ты и для меня станешь некондицией: нищим импотентом через пять лет. – Голос Катерины стал твёрдым. – Детям нужна нормальная семья, и раз у нас не получается, то я буду жить одна. Я уйду.

– Хоть сейчас.

– Эл... – Ноги понесли сами по себе к креслу, и опустившись рядом, она обхватила лицо мужчины ладонями. – Зачем ты так? Возможно, мне не всё дано осознать, но я знаю тебя. Ты не мой отец, чтобы сломаться. Ты молод и сил в тебе полно, ты однажды снова станешь самим собой, я знаю это. – Элайджа недоуменно тряхнул головой, отстраняясь, но Кетрин вместо того, чтобы прекратить прильнула губами к его руке. Прикосновения её неприятно ледяных пальцев к горячей коже невольно заставили вслушаться, – Я всё знаю, но что нужно делать? Что мне для тебя сделать? – Она прижалась щекой к ладони, глядя снизу вверх из-под ресниц. – Скажи, и всё будет. Я всегда буду с тобой.

– Вообще-то, я тебя сюда не звал, – раздражённо напомнил Майклсон, выдергивая ладонь и не дав осуществиться желанию погладить жену по волосам.

Сжимая кулаки, Кет выпрямилась и стояла, как прибитая к полу. Громкие заявления прозвучали, но только уйти из этой комнаты с высоко поднятой головой она не могла. Ни ради себя самой, ни ради девочек. Уже слишком давно пройден Рубикон, когда были силы уйти по своей воле. Её взгляд заметался. Привычный интерьер. И самой привычной его частью был бокал с виски на столе. Запах алкоголя неожиданно сильно ударил в нос, и Катерина мысленно увидела себя со стороны. Она всё-таки стала домашней, поэтому её так напугали чужие руки – только одному мужчине было позволено её трогать, а этому мужчине было на неё наплевать. Запах алкоголя стал резче, пронзил от ноздрей до самой диафрагмы. Всё её существо вмиг заполонила ненависть. К корпорации и Майклсонам с их многочисленным выводком, к Елене, улетевшей в Италию и ни о чём не подозревавшей, ко всем окружающим, которым нужно улыбаться и изображать лицемерную радость от возвращения Керолайн, и главное – к себе, растеряшей независимость и смелость. Но только не к Элайдже, его она когда-то разучилась ненавидеть раз и навсегда, и теперь ощущала беспомощность мошки, мчащейся на огонёк. Перед глазами полыхнула алая пелена, и, издав негодующий вопль, Кетрин в ярости бросила бокал в девушку на стене. Даже тут неудачно – та дрянь по-прежнему хохотала. И бутылку. Промах. И ещё что-то… Откуда-то издалека в её ушах появился треск и перезвон хрусталя, и мир растворился в красном тумане.

Когда же туман внезапно рассеялся, и она с удивлением обнаружила, что сидит на коленях на ковре, её руки перемазаны красной краской, Элайджа ей что-то говорит, и вокруг всё усыпано битым стеклом. По боли, благодаря которой гул в голове чуточку утих, и она начала воспринимать слова, Катерина поняла, что краска на ладонях – её кровь, а Элайджа требует от неё прекратить бороться с ним.

– Стой тихо. – Она замерла. – Умница. Нет, не нужно трогать стекло. Сейчас мы полечим порезы…

Голос баюкал, тёплые руки не очень бережно, но крепко обхватили тело, и, ощутив, что безопасное место найдено, Кетрин вдохнула кислород в лёгкие. И провалилась в темноту.

Её обморок не продлился долго. Жжение на колене вырвало из её горла сипение.

– Не хнычь. Это перекись. – Оказывается, Элайджа как-то добрался с ней до спальни и теперь быстро накладывал заживляющий пластырь на порезы. Смутное понимание вины за всё сказанное из нежелания показать ей страх перед её полудетскими угрозами, неожиданные действия Катерины, пронзительно-дикое выражение её глаз и яркий свет в спальне – всё вместе, заставили в очередной раз поморгать, прогоняя алкогольные пары. – Что с тобой случилось, Катерина? Ты была спокойной за ужином. Всё в порядке.

Кет молчала, не реагируя и уткнувшись носом в подушку. Какой-то не желавший проходить ступор в сознании не давал пожаловаться и рассказать о случившемся в гостиной. Это было мелко и неважно по сравнению с тем, насколько откровенно Элайджей была выказана ненужность всего.

В тишине Элайджа налепил пластырь на все порезы – сначала её, потом свои, сел на кровать, развернул Катерину к себе лицом, а потом поцеловал. Сам не знал, почему захотел этого. Губы были тёплые, податливые и солёные. Ему показалось, что его всего обдало теплом, кровь живее побежала по жилам, и он не спешил прерывать этот поцелуй. Грудь под тканью халата тоже была тёплой и дышащей, и внезапно ток крови под кожей на ладони породил озноб. Отстранившись, он снова принялся разглядывать женщину перед собой как странную зверушку, которую видел впервые. Точнее так посчитала Кет, неподвижно смотревшая в одну точку. Потом резким движением мотнула головой.

– Я тебе не девочка на побегушках.

В ответ Элайджа прижал её тело к себе. От Катерины пахло розовым ароматом, он это не чувствовал из-за виски, не мог ощутить обонянием, но знал, потому что это была она. Жестокая, наглая, и тёплая… Тёплыми были даже кулачки, молотившие по спине и плечам, когда она пыталась высвободиться.

– Ты капризна, как принцесса крови. – И щёки тоже были нежными и тёплыми. – Но я проиграл тебя твоему дракону.

– Ты обещал мне две недели по контракту, – внезапно напомнила ему Катерина, перестав сопротивляться. Он замер, глядя на неё прищуренными пьяными и равнодушными глазами. Ладонь соскользнула с её груди на покрывало.

– Не нужно. – Аккуратно уложив её голову на подушку, он убрал руки от брюнетки и сел. – Я же пообещал, что не обижу тебя.

Он неправильно понял. Катерина закусила губу, чтобы не наговорить ерунды, которой она совсем не хотела.

– Нет, я не этого хочу. – Положила его одеревеневшую от напряжения ладонь себе на грудь. – Ты можешь. Я совсем не об этом. Но ты поедешь туда, куда я захочу. Со мной. Они ведь вернули Керолайн и всё кончилось. А потом…

– Потом я должен буду выбрать? – опередил её Майклсон, и впервые за вечер она увидела, что он почти победил алкоголь в крови и смотрит серьёзно. Нет, скорее глазами пессимиста, и её ладони автоматически обхватили за плечи, пытаясь… Что? Но ей показалось, что Элайдже нужно сейчас, чтобы его обнимали. – Наобещать тебе золотые горы?

– Дать мне шанс успокоить тебя. С твоим другом и роднёй под боком, здесь, у меня его почти нет.

– Посмотрим потом. Поцелуй меня.

Непривычно несмело – когда они так целовались в последний раз, месяц назад? – Кет коснулась языком твёрдой линии губ, чуть прикусила, приоткрыла и почувствовала, как они дрогнули и расслабились. И она продолжила гладить языком и губами, зубами покусывать губы, спустилась вниз по шее к ключицам, заскользила ртом груди, задыхаясь не столько от поцелуев, сколько от того, что сердце колотилось и кровь набатом стучала в ушах. Она не прекращала, пока всё тело Элайджи не расслабилось, как и рот. По-прежнему чувствуя нереалистичность происходящего, Кетрин с трудом приподнялась и выдохнула:

– Если в этот раз мы разнесём всё до основания, то не найдём способа ничего вернуть. И Рейнолдс тут точно не при чём.

Пауза.

– Знаешь, я не чувствую… Я не хочу иметь с ними дела, – она вдруг поняла, о ком он говорит. – Нет до них дела. Ни до возвращения Керолайн, ни до Ника.

– Это пройдёт.

– Это семья, с ней можно только родиться. Она мне не нужна.

– Они живы, Эл. Они ведь все живы. Раз ты больше не нужен и не хочешь здесь быть, я тебя увезу отсюда. Я знаю куда. Сделай всё так, как я хочу. Я подарю тебе покой от всего этого.

«Живы…»

Что Николаус собирается в ближайшие два дня устроить откровенную бойню, наплевав на законы и последствия, и добраться до Мередит, Элайджа знал, хотя ни разу не говорил с братом об этом. И не мог сказать, что он не согласен с этим решением. Но участвовать как раньше не хотел. Ни в общей крови, ни в общем бизнесе, даже один город на двоих был ему теперь мал. Закрыл глаза, но голос рядом уговаривал, обещал, обнимал, укутывая нежными интонациями... И мучил тоже.

За окошком шелестела листва, по которой стучал мелкий дождик, Катерина была пришпилена как муха к постели весом тяжёлого тела, её целовали, жёсткая щетина Элайджи колола нежную кожу, мужские руки осторожно гладили грудь через ткань, и неожиданно брюнетка поняла – отпустило. В груди лопнул тяжёлый комок. Схлынуло нервное напряжение последних месяцев. Никто не мог сделать ей ничего плохого. И словно в ответ на мысль, а точнее на хлынувшие из её глаз слёзы и очередное тихое «пожалуйста», Элайджа поцеловал её в нос, щёки, перевернулся на бок, прижав её спиной к своей груди и держал, пока она бормотала про себя что-то жалобное, но так слабо, что её голос напоминал скорее мяуканье котёнка. В мозгу Элайджи шевелились какие-то мутные обрывки мыслей, но собрать их в логическую цепочку он не мог, и где-то в подсознании это его ужасало. Здесь было прямое отношение к горячим слезам Кет, сбегавшим на подушку, и к брату, и к себе самому. Завтра он протрезвеет, она развеселится, и мысли перестанут быть спутанными. Господи Боже, пусть завтра Катерина развеселиться. Впервые за эти дни ему было не совсем наплевать, что завтра наступит.

– Я думал со мной твоя жизнь будет лёгкой. – Элайджа пальцем провёл по губам женщины. – Боялся, что Стемптон сделает тебя несчастной... Думаю, с ним бы ты плакала намного меньше. Я сделаю так, как ты хочешь. Не плачь.

Если она стала домашней, это не значит, что она будет покоряться обстоятельствам. Унизительное «клуша» – не состояние преданности Элайдже, унизительно, если она перестанет бороться на последнем рубеже. Кетрин обернулась, очутившись нос к носу с мужем.

– Не буду. Спокойной ночи. Всё будет хорошо, когда ты выспишься и спокойно подумаешь. Завтра. Я обещаю, что так и будет. – Элайджа ощутил осторожные прикосновения её губ к своим опухшим от опьянения векам и вновь крепкие объятия рук. – А теперь закрывай глаза... Спи очень хорошо, родной...

Несколько предложений шепотом оказали магическое воздействие, которого Катерина не ожидала – глаза Элайджи на мгновение стали осмысленными, задумчивыми, а потом веки закрылись.

Она важнее корпорации – Элайджа много раз это говорил, говорил, что стоит ей войти в комнату, и его мир вращается лишь вокруг неё, а раз так, то нужно перетерпеть и изменить всё, что не нравится, самой. А ведь ей не нравится только, что Элайджа несчастлив, и в её силах это изменить. И внезапно успокоенная этой мыслью, она крепко, как обезьянка ветку, оплела мужчину руками и ногами и тоже закрыла глаза.

Кетрин проснулась одна, всё так же, в халате. Не чувствуя себя выспавшейся, она натянула уже привычную маску безмятежности и направилась к дочерям. Хотя молоко пропало пару недель назад, но доверять первое утреннее кормление девочек няням она пока не желала. Наконец, покончив со всеми домашними делами и приведя себя в порядок, Кетрин решила, что настал момент, который она по известной ей причине хотела оттянуть. Причина сидела в столовой напротив Элайджи, морщась от слишком яркого солнечного света.

– Добрый день. – Стоило Катерине войти, и вся её неловкость показалась ей самой нелепой, но всё же села она не на противоположном конце стола от Элайджи, как обычно, а рядом с ним.

– Доброе утро.

– Здравствуй, Катерина, – Элайджа окинул её быстрым взглядом, показывавшим, что он прекрасно помнит вчерашний вечер. – Я уже заканчиваю, но хотел увидеть тебя лично. Мне нужно знать, куда я еду. Дику тоже было бы неплохо.

– Это сюрприз, поэтому Дик, увы, не узнает до твоего возвращения, – улыбаясь и нацелившись на варёное яйцо, ответствовала женщина. Можно было бы и сказать, конечно, но не при этом человеке. Поняв её правильно, Майклсон кивнул и, отодвинув пустую чашку из-под кофе, встал из-за стола.

– Тогда до вечера. Нужно сообщить, что меня не будет.

– До вечера. – Она расслабленно смотрела, как он вышел из комнаты, но, неожиданно с грохотом отставив стул, побежала следом. Настигла на пороге. – Элайджа? Ты…

– Хочешь поговорить об обещании?

О прошедших неделях, но брюнетка кивнула отрицательно:

– Нет.

– Тогда о чём? – Катерина пожала плечами и, наконец, получила большее, чем набившие оскомину «доброе утро» и «до вечера» прошлых дней, а вместе с поцелуем и прилив, казалось, иссякнувших прошлой ночью сил. Элайджа осторожно прикоснулся к её волосам. – Слишком много даже для тебя?

– Да. Пойдём погуляем вокруг дома.

Элайджа хотел сказать, что она ещё не ела, но передумал.

Они медленно пошли вдоль дорожки с елями, пугая гревшихся на солнце наглых белок. Кет заложила руки за спину. В последний раз они здесь были на Рождество, а сейчас уже звенело жужжаньем насекомых позднее лето.

– Я хочу уехать на две недели. И уехать не куда-то на курорт, а почти на край света. – Она подняла вопросительный взгляд: – Ты сможешь оставить всё? И при этом оставаться со мной почти наедине?

– У меня уже есть выбор? – с явной иронией поинтересовался Элайджа. Кетрин вспомнила прошедший вечер и приостановилась.

– Я не настолько… Что смешного?

– Воинствующая Кетрин уступила лисичке Катерине – это всегда забавно. – Этот удар не был неожиданный, но обидный, однако увидев, как поджались её губы, Элайджа осекся, поняв, что то единственное, что казалось ему незыблемым и вместе с тем замечательным в его нынешних днях, звучит унизительно для неё. – Нет, не обижайся, плен давно уже добровольная штука. Но ведь вчера моё мнение было делом решённым? Возможно ты права, нужно отдохнуть, а делать… Мне особо нечего пока делать, чтобы тебе отказать в просьбе. Обещать тоже ничего не стану, кроме что в течение месяца я всё с нами решу, и тебе больше не будет так трудно.

– Ты с нами решишь?

– Верю, что ты способна решать то, что может далеко не всякий мужчина, но, к несчастью, это не относится к нашей совместной жизни и ко мне. Здесь ты беззащитна. Мне не нравится тот, кем я становлюсь, Катерина. Ты тоже не можешь продолжать так жить, – он прикоснулся к её щеке, – и у меня всё ещё есть, о ком мне хочется заботиться. И то, о чем мы говорили в Бразилии, не поменялось из-за потери корпорации.

– Я думала, что, да.

– Нет. – Взяв её ладони в свои, Элайджа крепко сжал пальцы. – Катерина, ни в каком безумии я не поверну назад. Но мне нужно время.

Опустив ресницы, Кет улыбалась – так уж на неё неожиданно сильно подействовали эти обещания на садовой дорожке, но чувствуя, что ей рано набрасываться на Элайджу с объятиями. Всё ещё будет. Поэтому она стояла, глядя вниз. У кончика её туфли в зеленой траве, найдя себе головку-соцветие клевера громко жужжал шмель. Кет не торопилась отдернуть ногу и его отогнать. Элайджа сообразив, куда она глядит, тоже принялся рассматривать. Наконец, посидев на облюбованном цветке, насекомое улетело по своим шмелиным делам. Кет подняла глаза, Элайджа кивнул, отвечая на безмолвный вопрос. Голос брюнетки звучал очень тихо:

– Тогда, до вечера?

– До вечера. И спасибо.

Она вдруг сильно вздохнула, проснулась от очарования летнего сада, в котором они объяснялись, и почесала кончик брови.

– По правде, тебе может и не понравиться поездка. Я почти уверена, что не понравится.

– Я про нашу очередную ночь.

– Я тебя не очень приласкала.

– Катерина, ты безнадежна.

– Почему? – подозрительно поинтересовалась брюнетка.

– Мы с тобой тут такие реверансы разводим последние три года, а ты... – Элайджа нарочито тяжело вздохнул, глядя насмешливыми глазами на её сконфуженное лицо: – Дай хоть раз подняться моей любви над переливанием жидкостей в сообщающиеся сосуды.

– Это ты озабоченный, – вдруг поменявшись в лице, блеснула очами женщина. Любое притворное смущение исчезло. – Я имела ввиду лишь, что ты мне слезы утирал.

– Так и я про слёзные каналы твоих прекрасных глаз. А ты о чём? – Поцеловав её раскрытую ладонь, которую всё ещё держал в своей руке, хмыкнул Элайджа. – Пока.

Не ведая, что-таки сумел вогнать её в краску по-настоящему этим поцелуем, он пошел по дорожке, а Кет молча глядела вслед, мысленно прося обернуться. Обернулся. Она нерешительно улыбнулась и помахала рукой.

Вернувшись в столовую, она уставилась в айпад в общей тишине, но Дик не дал продолжить трапезничать.

– Кхм… Думаю, мне стоит начать первым.

– Не стоит напрягаться. Я думала, у тебя хватит воспитания свалить из столовой до моего возвращения, или хотя бы после, учитывая несостоявшееся изнасилование. – Кет встала с места, не удостоив его взглядом. – В дальнейшем я не имею ни малейшего желания тебя видеть в своём доме.

– Подожди, – сделав пару шагов ей вслед, он вытаращился на неё с поистине комическим изумлением. – Кетрин, я был пьян, но не до потери же памяти. Ты не… – Злобно прищуренные глаза обернувшейся женщины сказали ему правду, и Дик в ответном гневе рявкнул: – Не нужно истерической ерунды. Пара фраз спьяну о том, что я тебя хотел бы трахнуть, как и до хрена работников корпорации, и ты не девочка-припевочка, чтобы этого не знать, не значит, что кто-то тебя собрался насиловать, не слезая с дивана.

– Кто-то меня на этот диван уложил, – и всё же где-то в глубине души закралось сомнение.

– Ты сама на него свалилась. Да, я не рассчитал силу и наговорил предостаточно дерьма, чтобы не появляться в этом доме, но и не более того.

– Ты сказал, что я не жена, – огрызнулась Кетрин.

– Ты официально и не жена.

Он что-то объяснял, логичное, а Кет мысленно проматывала воспоминания. Её никто не лапал, под халат не лез, и, да, на диван она упала сама боком, поэтому Дик ей мешался. Он пьяное хамло, но… Он не мешал, а мешался. Он был пьян и оказался рядом, она очень устала, перенервничала и банально испугалась того, кто сильнее, вообразив то, чего не было. Кляня себя за проявленную тупость, Кетрин закрыла глаза.

– Слушай, я приношу извинения, что так вёл себя в твоём доме. Поэтому остался до твоего появления. Но насиловать тебя я не собирался, поверь. На фоне Элайджи твои раздвинутые ноги даже и в добровольном порядке не особенно котируются. Тем более, они кривоваты...

И тут она вспомнила, что правда – не котируются: Нейтленд одинок, и слишком ценит её мужа и не ценит женщин в постели больше, чем временное удовольствие. И рассмеялась.

– Ну и хамство, впрочем, мне нет дела – Элайджа знает, что это не так.

– Это да, Элайджа поступит как обычно: бесстыдно перед истиной зальёт бочкой лести мою ложку правды. Мир?

– Мир. Он, конечно, не отменяет, что ты был пьяная скотина в тот момент и хам по жизни, Нейтленд, но ради Элайджи, я сделаю вид, что забыла. – Она хмыкнула. – Однако разницу ты себе уясни – это не значит, что я забыла о твоём пожелании моего временного статуса.

– Но ты сделаешь вид. И, конечно, не за бесплатно.

– Конечно, – брови Нейтленда теперь уже насмешливо поползли вверх, но в следующее мгновение он стал серьёзен: – Ты должен мне помочь кое-что организовать. В течение трёх дней, и всё остальное меня не интересует.

– Что именно?

– Путешествие нам с Элом. Оплачу я сама, но… – она начала загибать пальцы, – самолёт, визы, ряд вещей, которые я перешлю по почте, найти лучшего проводника и всё остальное. Это на тебе, и, считай, что дело жизни и смерти.

– Вообще, ты итак ничего не скажешь Элайдже, я в этом уверен, – он вновь устроился на своём стуле. – Но что ты доверяешь лузеру, меня изумляет.

– Не изумляйся. Так, идёт?

– Идёт.

– Тогда давай завтракать. И Дик… – Он поднялся, Кет смотрела серьёзными глазами: – Элайджа не лузер, вас всего лишь обокрали. Обокрасть могут любого.

– Нет, Катерина, не обокрасть. Нас ограбили. – Он не удержал горьких ноток. – А мы не в силах дать сдачи.

– Пока не в силах, – холодно уточнила женщина и принялась за варёное яйцо. – Рейнолдс ещё будет обивать пороги приёмной Эла.

Нейтленд смотрел, как, больше не отвлекаясь на разговоры, она быстро чистит яйцо, жуёт и что-то заинтересованно просматривает на экране, и подумал, что Элайдже, возможно, повезло. С верой в него, по крайней мере, точно. Дик задумчиво оперся подбородком на руки, с неожиданной нежностью разглядывая фигуру женщины напротив. Элайдже здорово повезло.

Дальний Восток. Кластер заповедника Джугджур.

– Зачем мы берём тёплые вещи, если по твоему утверждению там жара?

– Погода может поменяться, когда мы отправимся выше к западу.

Он кивнул и начал рассматривать синевшуюся даль, потому что смотреть что-то там, где они были, смысла не имело никакого. Сказать, что Катерина привезла его в медвежий угол – было ничего не сказать, притом медвежий не только в переносном смысле – медведи тут встречались относительно часто, по словам Энтони, их гида, с которым предполагалось идти наверх по склону. Перевалочный пункт Аян, названный в честь бухты Охотского моря и являвшийся районным центром, оказался самым крупным населённым пунктом на километры вокруг с количеством зарегистрированных жителей меньше, чем положено и для дремучей цивилизации, однако, учитывая плотность населения в регионе в целом то ли два, то ли полтора человека на километр квадратный, это был местный светоч с отделением связи, школой и поликлиникой. По-английски население не говорило, если не считать нефтяников, крайне редко бывавших тут со времён разработки BP* на шельфе.

Как позже пояснила Катерина – от одного из них, пересекавшегося с отцом и гостившего у них, она и узнала об этом месте. Впрочем, до самого Хабаровского края изъяснялась на счёт грядущего путешествия Катерина с таким знанием дела, уверенностью и апломбом, что тот факт, что она тут никогда не бывала и только слышала рассказ знакомого лет пять назад, читала о местном заповеднике и промышленности, Майклсон вытряхнул из неё, когда они очутились на месте и деваться было некуда. Неудивительно, что после этих подробностей Элайджу экзотическое место совершенно не прельщало, и только данное слово сдержало от того, чтобы не развернуться и уехать сразу после того, как из-за осадков они просидели в аэропорту двое суток в ожидании рейса.