Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 116 (всего у книги 118 страниц)

– Не президент корпорации?

– Да. Здесь мы сами по себе, и ты другой. Неукомплектованный своими акциями, домами и прочим под завязку.

Элайджа зарылся пятернёй в её подсохшие и распушившиеся волосы, пустив насмарку весь свой часовой труд.

– Просто здесь нам ни до кого нет дела, кошечка.

Обернувшись, Кетрин вскинула брови, разглядывая его лицо. Спокойное, без прежней печати несчастливого человека. Её ладонь невзначай скользнула по его груди.

– Мне всегда нравился твой правильный подход к реальности. Пойдём.

– А как же наши удочки? – Спустя пять минут, задыхаясь от быстрого шага, она заблестела глазами, глядя как Элайджа захлопывает за собой дверь и оборачивается. – И рыба?

– До нас дела тут тоже никому нет. А рыба… Кажется, я уже поймал свою самую большую рыбу.

– Исключительного ума? – она вскинула брови.

– Исключительного ума, – согласился мужчина.

Последняя неделя подходила к концу. Нужно сказать, очень мирная неделя. Они оба поймали их волну и плыли на ней не оглядываясь ни назад, ни всматриваясь вперёд, и это время не шло ни в какой зачёт. Счастливое время. О том, что ждёт впереди не разговаривали, живя только тем что есть, но без натяжного лицемерия отсроченных проблем – и Кетрин, и Элайджа знали, что один думает и пытается прийти к выводам, а другая ждёт этого решения, но период не был продолжительным. И ещё теперь, когда между ними не стояла шеренга скелетов в шкафах, покончившая с неуверенностью Катерина час от часу возвращала жизнелюбие и лёгкость, и Майклсон легче всего очаровываемый именно этими чертами её характера откровенно наслаждался жизнью.

Настал последний вечер, завтра должна была приехать машина, и Элайджа с Кетрин, усевшись на «крыльце» постройки, в молчании пили чай и смотрели как короткое северное лето догорало в свете ярких звёзд крупных, отлично знакомых и едва различимых, которых можно увидеть лишь в чистейшем небе. Укутанная по самый нос брюнетка вздрогнула, когда услышала вопрос.

– Катерина, что ты думаешь о доме?

– О доме? – На мгновение она растерялась и поджала пальцы в рукава свитера. – Думаю, что ещё долго не оставлю девочек с нянями. Сил нет.

– Я не о девочках, а об Англии и Мистик Фоллз.

– Об Англии, – обескураженно переспросила Кет. – Ничего. А что я должна о ней думать? Стоит на месте.

– А Америка?

– Тоже ничего. У меня никогда не было дома в твоём понимании. Наверное.

– Мистик Фоллз?

– Это дом всегда принадлежал Елене, отцу, мне нравилось там, – она задумчиво улыбнулась. – Я любила папу, и Елену люблю. И в Ричмонде, и в Нью-Йорке, и в Мистик Фоллз, и в Йоркшире, и даже в Болгарии мне одинаково в доме, разница только в том, кто рядом со мной. Я боюсь, что не сумею подарить тебе настоящий дом, потому что я вообще не чувствую в себе заботы о месте или патриотизма. Хорошо, что у тебя уже есть и в нём Роза.

– Нет места, где бы ты хотела жить?

– Нет. Я никогда не мечтала нигде жить. Ни о старости в розовом саду, ни о море, ни о горах. И о Мистик Фоллз тоже.

– Неужели у тебя не было мечты.

– Была, конечно.

– И о чём?

– Я уже говорила. О тебе, – простой ответ вызвал паузу в разговоре. Элайджа кивнул и пристально посмотрел на жену. Она не стушевалась. Голос мужчины стал задумчивым:

– Тогда, полагаю, мой вопрос теряет смысл. Тебе без разницы, где жить со мной.

– Да, без разницы, – подтвердила Катерина. Помолчала. – Ты точно решил уехать из Королевства?

– Да.

– Куда?

– В Индонезию и Гонконг.

– Давно или сейчас?

– Это был запасной вариант, если я проиграю.

«Если на сто процентов уверен в победе, просчитывай поражение…» Кетрин зажмурилась.

– А как же твои слова, что корпорация разрушена тобою самим и, значит, не подлежит восстановлению.

– Она не подлежит. Когда я думал о Гонконге, я не предполагал, что будет так плохо. Что Рейнолдс и Фелл постепенно вытеснят меня с рынка, да, но не лишиться кадров, денег и… – он сцепил зубы и выплеснул остатки чая в кусты. – Что будет так, я не думал. Но рынок на случай проигрыша всё равно искал.

– А что ты хочешь делать?

– Всё то же, что требуется для успешного проекта.

– Нужно очень много денег, неразработанная ниша и высококлассный организатор во главе, – улыбнулась Кет.

– Во главе команды организаторов, – поправил её Элайджа.

– Её у тебя нет.

– Двое есть. Нейтленд и Хелвид. Они поедут за мной. Остальные – не думаю.

– Нейтленд – ясно, это ветер в поле, но Хелвид… Рейнолдс предложит больше, чем сможешь ты и работу в уже готовом варианте. Он может продолжать развивать «InterStructure».

– Нет. Хелвид пробился из низов. У него нет денег для своего бизнеса и опыта, и, поверь, никто из них не предложит пусть и крайне перспективному наёмному директору долю в компании. Приносящая капитал собственность всегда остаётся у собственника, Катерина, и если бы не наша ситуация мне и в голову бы не пришёл другой вариант. Тем более, – быстрый взгляд, – он крайне неудачно женился относительно связей: из таких же социальных низов, как и он сам. Я сделаю Энтони предложение, от которого он не откажется – работать на себя, за счёт своих мозгов получить долю акций.

– Доля не будет пятьдесят процентов?

– Я ещё не сошёл с ума, – Элайджа насупил брови, и Катерина с трудом удержалась, чтобы не погладить их, – десять более, чем достаточно, учитывая, что я рискую деньгами. Нет, десять…

И вдруг она поняла, о чём он: Элайджа хочет рискнуть всем, что осталось, сам по себе и без подстраховки. Если у него не получится, не будет уже прежних возможностей, денег, капающих от «силиконовых» котлет, и остального, они уйдут в эту попытку. В этом случае у неё будущее – обычная жизнь среднего класса, обычные дома, обычная одежда, обычные, не закрытые, для простых смертных, рестораны и клубы. Всё то, от чего она уходила, уехав из Мистик Фоллз и ввязавшись в игры со Стемптоном. Только внезапно Кетрин отчего-то испытала не страх, а сильное нетерпение и волнение. Покой, о которым она размышляла вмиг потерял магическую привлекательность, и женщина поняла – всё враньё. Ей не нужен тухлый семейный покой, она его не хотела. Но если они проиграют, то с Элайджей она будет рада тихой жизни, и без каких-то особых амбиций.

– Поедем.

Кетрин выплеснула остатки чая из кружки. Элайджа поперхнулся своим от значительности и уверенности её тона. А потом рассмеялся непонятному одуряющему чувству, от которого он почти задыхался. Звезды, гулкая тишина, этот мир темный, огромный и равнодушный к житейским мелочам, и маленькая, неловкая от большого количества теплой одежды, фигурка под небом... И форма и дух в ней заключённый – всё было его и для него. В порыве схватив Катерину в охапку, с неожиданной для самого себя силой он поднял её перед собой, демонстрируя сверкающей темноте. Кет замерла, вытянувшись в струнку и глядя на Элайджу задумчивыми глазами. Пальцы пробежали по волосам, шее мужчины, который так странно признавался в любви. Не в силах сказать, что будет бережной к этому чувству, она осторожно гладила лицо, шею, плечи, снова лицо... После, он просто поставил её на ноги, как ни в чем ни бывало они зашли в домик, молча расстелили спальник и проспали до позднего утра.

Великобритания. Лондон.

– Откуда всё здесь?

– Елена распорядилась прислать, – ответила Кет, осторожно прицепляя каффы на ушки, и бросила взгляд на мужа невовремя вперившего взгляд в область ниже её спины. – Уж она знает, что нужно человеку, который прожил в глуши Бог знает сколько и соскучился по цивилизации и её благам. В отличие от некоторых озабоченных.

Определение озабоченности относилось к тому, что Элайджа её полностью раздел, мотивируя тем, что не видел её без одежды неизвестно сколько, а она, не слишком смущаясь, осталась в этом виде. В ванной во всю шумела вода. Вообще-то, они уже приняли душ, но Катерина заявила, что ей нужна пена, шампанское и прочая ерунда.

– Нет. – Шлёпнув мужчину по ладони, Кетрин высвободилась. – Сегодня я собираюсь спать как младенец на свежих, хрустящих простынях, а не на том куске свалявшейся ткани, и не надо таких кислых физиономий – всё остальное ты получал с лихвой всё это время.

– Не снимая с тебя свитера?

– Хм…

Не став отвечать, она пошла в ванную. Но не прошло и трёх минут, как темноволосая головка выглянула из-за двери.

– Ты просто будешь стоять и ждать? То, что я сказала о простынях не имело никакого отношения к воде в ванне. Или тебя так смущает немужественно пахнуть от «Кевин Клейн»?

– Я жду нижайшей просьбы, чтобы не оскорбить вниманием озабоченного тело своей дамы, – ехидно сообщил Элайджа, развалившись на диване.

– Можешь ждать. Только к вечеру твой младший братец привезёт сюда девочек. – Она по-птичьи склонила голову, наблюдая за самодовольным лицом Элайджи и выпустила парфяную стрелу. – И нянь я отпущу.

– Катерина, я говорил, что удовлетворённая женщина должна быть добра и послушна?

– Когда-то.

– Ты неудовлетворённая.

– Это твоя вина. – Она по-кошачьи прищурила глаза, увидев как он подымается ей навстречу. – Ты был недостаточно настойчив.

– Я был слишком добр.

– Ай! Нет! – Смеющаяся Катерина извивалась в руках мужчины, и в итоге Элайджа рухнул на постель вместе со своей очень резвой ношей. – Шпик – ладно, но не с горчицей.

– А положить на грудь солёные огурчики? – жалобно взмолился Майклсон.

– Нет.

– Женщинам положено исполнять фантазии.

– О сливках или фруктах, – строго отрезала Кет. – А ты просто извращенец.

Разбросав в стороны руки и откинувшись на подушки, Элайджа с удовольствием потянулся.

– Как и положено английскому аристократу, и ты повторяешься. Ну, раз не хочешь соленых огурчиков, то почему мы здесь?

– Майклсон, – отдышавшись, женщина оперлась ему на грудь. – Потому, что ты сам меня сюда притащил. И мы только что испортили простыни. Они стали мокрые.

– Я не о постели, – он лениво улыбнулся, вытирая её лицо тканью. – Почему мы в этом доме? Не в поместье. Там девочки, все удобства. Ты так рвалась домой к ним, так почему мы их ждём здесь? Не поверю, что только ради того, чтобы мы занялись любовью.

Вздохнув, Кетрин села и оглянулась в поисках халатика.

– Да, рвалась. Просто тут кое-что есть, и я не хотела доверять это кому-то со стороны.

– Катерина… – увесистый шлепок по ягодицам оставил розовый отпечаток. – Только попробуй.

– Я всего лишь их нашла, – огрызнулась брюнетка и выскочила за дверь. Через пару минут вернулась и кинула на постель потрёпанную сумку. – Удовлетворяй любопытство.

Но тут же не удержав форса залезла на кровать, и прижалась, нетерпеливо заглядывая через плечо, что он будет делать с её подношением. Элайджа бросил было укоризненный взгляд, Катерина тут же скуксилась. Пришлось тратить время уже на то, чтобы пересадить её поближе и расцеловать в нос и щёки.

Письма и фото, и везде его семья. Больше всего писем – про Ника, Джордж порвал с племянником. Элайджа молчаливо погрузился в чтение, а когда закончил за окном было уже темно. Оглянулся на Катерину. Только сейчас он понял, что за два с половиной часа она даже дышала тише положенного, не говоря уж о смене позы. Идеальный снайпер. И тактик – вымотать, удовлетворить, и потом подсунуть нужную информацию. Остаётся радоваться, что они на одном поле, иначе – он безнадёжен.

– И что?

– Разве ты хочешь быть сам по себе не из-за… Я хотела напомнить тебе о них. О твоей семье.

– Я о них не забывал, Катерина, – ответил Майклсон. – Ты думаешь, что я уезжаю в том числе потому, что не хочу иметь с ними дела?

– Ты уезжаешь, потому что собирался, – она склонилась к его лицу, вглядываясь в глаза. – Но я не верю, что ты собирался уехать один. Без Ника.

– Не собирался.

– Поэтому я и захотела, чтобы ты их прочитал. Вообще, вы все должны их прочитать, раз Джордж оставил переписку, но я хотела, чтобы ты первый, а раньше тебе было не до этого. Но сейчас… – она уверенно продолжила: – Это ничего не изменило, да? Я была не права?

– Да. – Элайджа сел: – Я хочу, чтобы ты поняла – я не бегу отсюда. Если бы всё повторилось сейчас, я бы поступил так же. Семья – единственное, что стоит денег и корпорации, но мне пришла пора создавать свою, а не жить в той, в которой я вырос. Я не разлюбил их, они не значат меньше, чем раньше, но моё настоящее – с тобой и девочками. Мне нужно что-то только моё. Я тоже эгоист, как и все.

– Наше, – повторила Кетрин, чувствуя себя странно. Ответственность – тяжело, и одновременно делала её более сильной.

– Да, – его голос смягчился. – Раз мне выпал такой шанс, я хочу использовать его по-максимуму, Катерина, а не цепляться за куски того, что не имеет смысла сохранять.

– Почему ты считаешь, что не имеет смысла? Иногда так может казаться от отчаяния, но это неправда.

И с таким жаром она выдохнула, что наконец Элайджа всё понял. Его черты хищно заострились, но почти тут же смягчились стоило увидеть тревогу в карих глазах женщины.

– Потому что я уже знаю, что чувствует человек, когда этот смысл есть. – Задумчиво погладив её по щеке, он сказал: – Сейчас я этого не ощущаю. Я знаю, чего ты боишься и зачем принесла письма. Но, кошечка, ведь я – не молоденькая девочка, и корпорация – детище, но никогда она не сравниться с долгожданным ребёнком, который погиб. Я не был в таком же отчаянии.

– Тогда у меня вопрос.

– Ты знаешь, что можешь спрашивать всё что хочешь.

– Неужели? Даже про геометрию чёрных дыр?

Но её коварство было жестоко посрамлено:

– Ты не читала моего дела? Я увлекался в школе астрономией.

– Я читала и пришла к выводу, что ты продал душу дьяволу в обмен на память, – хмыкнула Кетрин, проведя пальцем по подбородку мужчины. – Элайджа... Это время в Англии. Ты вправду контролировал себя, или…

– Катерина, если бы я себя не контролировал, то я не был бы сейчас с тобой, а со своим братом, который убивает всех без разбору в команде Мередит.

– Ник настолько потерял контроль?

– Нет. Он не потерял контроль, а поступает так, как поступил бы в любом случае. А я просто понял, что проиграл битву Рейнолдсу. Но тебя бы сенатор не тронул никогда.

– Тебе не нужно было это всё, – кивнула она на окружавшее их, – чтобы взять себя в руки. Моя истерика была неуместной?

– Чтобы взять себя в руки не нужно, – через паузу согласился Элайджа, отпустив её и вновь откинувшись на подушку. – А чтобы не было хреново, очень нужно. Во всём что дальше, ты единственная, кого я не могу заменить.

Откровенное разрешение для неё ставить условия, требовать и задавать любые вопросы о дальнейшей жизни. Твердое и спокойное, и от этого Кетрин стало очень хорошо. А когда так хорошо – какие уж вопросы...

– Я так счастлива!

Плечи Элайджи задрожали от смеха, стоило ему увидеть её довольную мордашку. Встав, он натянул джинсы.

– Ты куда?

– Пить хочу, ты все соки выжала.

– А мне, кстати, не хватило. Это говорит, что тебя на меня не хватает.

– Тогда шпик и горчица?

– Соглашусь на сублимацию с апельсином.

Спустя пару минут брюнетка насмешливо оглядела мужчину и его футболку всю в ошметках от апельсина. Она жарила омлет и варила кофе, стараясь оставаться на безопасном расстоянии от соковыжималки, с которой колдовал Элайджа. Наконец, миссия была выполнена – два стакана красовались на столе, а на тарелке лежал омлет. Кофе как всегда не удался.

– Держи.

– Спасибо, – пригубив сок, она отставила бокал и уселась Элайдже на колени. Но не успели они доесть и нацеловаться, как домашняя идиллия была прервана.

– Я хочу это развидеть. Вы хотя бы иногда рассуждаете на отвлеченные философские темы или о видах на урожай?

– Какого чёрта, Кол?

– Вообще-то, домик маман и отец завещали всем нам.

– Стучать не учили? – Быстро натянув на Катерину скатерть, старший Майклсон отложил вилку. – Привет.

– Привет. Извини, но доказательства лишения девственности соковыжималки, которыми ты так гордо тычешь мне под нос, не впечатляют, – оценил рыжие пятна на скатерти и на футболке брата Кол. – Тебе не дано.

– А что ты здесь забыл?

– Я же просила приехать, – встрепенулась Катерина, безуспешно разыскивая обувь. – За временем не уследила.

– Вот именно. А предаваться разврату, пока младенцы, не видевшие родителей две недели, мучаются в автомобиле – просто аморальщина, братец.

Подорвавшаяся с места и скинув скатерть на пол, Кетрин уже исчезла в дверном проёме.

– У моего водителя будут шикарные эротические сны, – оценил полупрозрачную сорочку женщины Кол.

– А ты ещё спрашивал, почему я накупил ей автомобилей и так не люблю садовников в доме... – хмыкнул в ответ Элайджа.

– Дай мне её.

– Ты её не удержишь нормально.

– Прекрасно удержу.

– Тише, разбудишь, – переругиваясь шёпотом, они зашли в дом. – Иди, если не забыла ты голая перед всем миром.

– Ну и что? – Постояв на пороге, Катерина покусала губу, тем ж шёпотом окликнув мужа. – Эл?

– Что?

– Ты в вашу детскую?

– Да.

– Лучше неси Софию в нашу спальню.

– А они сильно подросли, да? – аккуратно снимая с ног Златки сандалии, улыбнулась Кет.

– За две недели? Безусловно, – сдержал смешок Элайджа. У него с Софией дело пошло быстрее за счёт отсутствия поминутных прерываний процесса раздевания ради оханий и аханий над дочерями, и с девочки осталось только стянуть носочки. – Футболки снимать?

– Нет, вдруг разбудим. Подожди, заколки тоже нужно. Теперь клади на середину кровати. Сегодня поспят между нами, – вспомнив, что он категорически против детей в супружеской постели, да и она полностью разделяла это мнение, Кетрин прошептала: – Вдруг они проснутся ночью в незнакомом месте, заплачут и ещё могут испугаться или упасть с кровати…

– Катерина, я всё-таки не павиан, – тихонько рассмеявшись, Майклсон прижал её к себе, – ложись.

– Я принесу воды, Софи всегда пьёт ночью.

Медленно спустившись по лестнице, Кетрин нашла кувшин с водой и, перелив в графин воду и захватив стакан и чайную ложку, уже отправилась обратно, когда оглядела небольшую кухню, улыбнувшись пришедшей в голову мысли.

Огромная кровать лишь по какому-то недоразумению называющаяся двуспальной прекрасно вместила в себя и их, и малышек, и, опустившись со своего края на постель, Кет даже пришлось сдвигаться к центру, чтобы дочка была поближе. Засопев, Златка ткнулась носом ей в бок и принялась нащупывать грудь. Найдя, успокоилась и вновь задышала мерно. Кетрин аккуратно прикоснулась к тёмным в ночи мягким кудряшкам, поцеловала в макушку и, закинув руку за голову Златке, вытянула ладонь в надежде найти головку Софии. Но не получилось – дочка, наверное, сползла вниз.

– Котёнок мой… – Разочарованно вздохнув, она расслабила ладонь, когда её руку нашла другая и аккуратно направила за запястье в нужную сторону. Потрогав косичку Софии, ладошка Кет вернулась в исходное положение. Почему-то женщина была уверена, что Элайджа сейчас тоже улыбается в темноту, и аккуратно раскрыв его ладонь начала писать. Палочка, палочка, кружочек, галочка, тождество, снова вертикальная палочка. Замерла. Ответа она совсем не ожидала, но он пришёл. Маленький интеграл, кружочек, кружочек, палочка, кружочек, палочка.***

Два года спустя. Гонконг.

– Интересно, что я и тут прижилась, – Катерина прищурила глаза и выползла из постели, разглядывая в открытые створки лоджии рассветное солнце и полосу прибоя, за которой покачивались на блестящей чешуе моря лодчонки. – Хотя у нас дома лучше.

– Сорняки приживаются везде, как говорил Джордж, а он в этом знал толк.

– Не боишься, что когда-нибудь я найду себе в меру романтичного любовника?

– Свой лошадиный комплекс ты ценишь больше всего остального, а романтичные любовники обычно ни черта не понимают в бизнесе, поэтому нет.

– Майклсон, ты... ты... – спросонья рано утром она, к сожалению, всегда туго соображала по части гадостей.

– Уйди от окна – ветер холодный.

– Раз, два, три... Смотри! – Развязав шарфик, Катерина широко улыбнулась, увидев каким растерянным стало лицо Элайджи при виде двух велосипедов, готовых к дороге. – Будет круто. – Муж как-то долго молчал, поэтому Кет с подозрением спросила: – А ты на что рассчитывал, Майклсон, когда я говорила по телефону про развлекательный марафон?

– Да. На что-то эм, более... – Элайджа не докончил, но ленивая улыбка смягчившая его черты говорила сама за себя.

– Ну хорошо, как вернёмся, я попозирую в трусах из тесёмок и красном корсете на фоне этой техники. Если тебе будет не всё равно, когда доберёшься до финиша, конечно.

– Ты когда ездила в последний раз по горам?

– Никогда. Я люблю удобства и жизненный комфорт.

Тело приятно ныло усталостью, и вытянувшись на тёплой после жаркого дня траве мужчина ощутил себя, наконец, полностью способным отрешиться мыслями от многодневного нахождения в офисе. И хотя Катерина иногда появлялась и там, но их занятия любовью не убирали ощущение замкнутого пространства. Откусив от яблока, и чувствуя, как сок освежил горло, он спросил:

– Катерина...

– У меня нет ни сил, ни желания позировать. По крайней мере, пока я не помоюсь, можешь даже не рассчитывать, – привалившись к стволу большого дуба, отрезала Кет.

– Я и не рассчитывал, как только услышал сиплые стоны об отдыхе. Я хотел предложить сегодня не возвращаться домой.

– Иногда вопреки твоей зловредной натуре ты мне сильно нравишься, Майклсон.

Брови Элайджи поползли вверх.

– И только-то?

– А что ты хотел? Семейный быт – это хозяйство, дети, удовлетворение инстинкта размножения...

– Из вышеперечисленного ты внаглую игнорируешь первое, только что отказала в последнем и качественно занимаешься только детьми. Я уже не акцентирую на “иногда”.

– Так оно и “нравиться” многовато для стандарта. Но не переживай, к стандарту “терплю” мы движемся семимильными шагами, – объявила Кетрин, откинув прядь волос, упавшую ему на лоб, и после сосредоточившись на салфетках.

Хмыкнув, Элайджа не стал спорить, а перевёл взгляд на крону дерева и с наслаждением впился зубами в яблоко.

Она так и не научилась готовить роскошных блюд, но всё же простейшими приёмами овладела в желании хоть изредка уметь что-то приготовить детям. Катерина никого не стеснялась, не нервничала и не сравнивала себя с Еленой и дело пошло определённо лучше, поэтому блюдо с оладьями выглядело весьма аппетитно.

– Есть ещё что-то чего я не знаю? – Оправившись от лёгкого шока, Элайджа вытер её губы салфеткой.

– Есть. Это сюрприз…

– Какой?

– Сегодня вечером, – сказала Кет. – А пока ешь это.

– Руками?

– Я обычно всё ем ртом. Ты можешь, как хо… ой!

Он хлопнул её по заду полотенцем:

– Неси нож и вилку.

Но Кет надменно фыркнула, подойдя к блюду.

– Если мама с папой не научили правильно есть оладушки, не надо сразу хамить. Просто попроси помощи, и я так и быть восполню пробел.

– Ты покормишь меня сама? – в глазах Майклсона заблестел огонёк откровенного интереса.

– Научу. Сначала ты должен согнуть пальцы вот так, и открыть губы и зубы, – подхватив оладью, она открыла рот, – вот так. А потом, – обмакнув в джем, Кет с наслаждением запихнула кусочек теста в рот. Себе в рот. – Теперь повторяю для слабослышащих, слепых, а так же тех, кто крайне медленно соображает, – она закрыла мужу приоткрытую в ожидании челюсть и всем весом плюхнулась ему на колени. – Сначала нужно согнуть пальцы и только потом разевать рот…

– А ты мне ничего не оставишь? – Удержав её руку на третьей оладье, Элайджа вскинул брови.

– Ученикам обычно достаются скромные шкварки, если гуру не голоден и в хорошем настроении, – она без стеснения зажевала и третью штуку, нацелившись на четвёртую. – Если голоден или недоволен, то обычно ограничиваются молитвой за изменение ситуа…

– Вообще-то женщинам неприлично так много есть.

– Хм… Ты так высоко ценишь приличных женщин?

– Безусловно, – Элайдже-таки удалось прорваться к блюду и заполучить первую оладью себе. – В наши дни манеры – большая редкость.

– Тогда у нас проблема… Большая. Прямо огромная.

– И? – Вслед за первой пошла вторая.

– Утренний минет, – авторитетно ответила Кет. – Приличные женщины его не делают.

– Ты заблуждаешься.

– Уверяю тебя, что нет. – Она откинула голову ему на плечо, хитро прищурив глаза. – Возможно, дело в недополучении калорий из-за привычки не есть и нехватке сил.

– Совсем не в тему, – он дал ей надкусить оладью. – Белок крайне питательная штука.

– Да? – Она округлила глаза, глядя на жующего остатки Эла, заговорщицки сообщив: – Но приличные женщины точно ни-ни – это из самых проверенных источников.

– Печально, – Макнув новую оладью в йогурт, он было поднёс её ко рту женщины, но только она открыла губки – отдёрнул, сжевав сам: – но я пока не уверен во взаимосвязи.

– У меня есть предположение, что, может, потому что челюсти не тренированные? – отклонившись она обманным движением выхватила следующую оладью, которую Майклсон инстинктивно выпустил. – Да, дело определённо в нетренированных челюстях. Белок белком, а зубами ворочать же нельзя.

– А мне кажется, дело в чьём-то непомерном жлобстве.

– Может быть. Бедняжки – жертвы жадности этикет... этикетчиков. – Наконец, извернувшись и заграбастав себе всё блюдо с оладьями на колени, тем самым перекрыв доступ к ним Элайджи, она начала уплетать за обе щеки: – Этиф фоддых шучештв, в обшем. Я шнаю…

– Нет. Я говорил о жлобстве женщин, которым лень влить полтора литра молока в кастрюлю вместо одного, если в кои-то веки они изобразили стояние у плиты... – он отстранился, пересадив её на другой стул.

– Майклшон, тебе ж пошти шорок леш, а ты… Кхе… – громко икнув, Катерина проглотила огромный кусок, и, наконец, собралась с силами продолжить: – а ты дуешься из-за какого-то ошмётка теста… Ладно. Я тебя покормлю.

– Ну, что ты, кушай. – Элайджа скрестил руки на груди, глядя сверху вниз. – Я понял, что должен голодать до тех пор, пока мне уже ничего не захочется с утра.

– Это, кстати, выход, – вновь с набитым ртом жизнерадостно подтвердила брюнетка. – Проблема отпадёт сама собой.

– Да ты просто мегера!

– Я?! Я… ик… напекла тебе оладий, научила, как их нужно есть, оторвала от сердца и предложила покормить… Да ты неблагодарный лопух, если смел отказаться, – с ликованием вынесла вердикт Кет.

– С ягодами без сахара, – с трудом удерживая сумрачно-обиженный вид своей физиономии, отчеканил Майклсон.

– Договорились.

– С рук.

– Эмм… не думаю, что эта идея…

– Я иду спать.

– Ну, хорошо. Садись. – Чувствуя дрожь возбуждения в теле, она вновь устроилась у Элайджи на коленях и положив в одну ладонь оладью, в другую зачерпнула побольше ежевики, и, дав откусить теста начала аккуратно закладывать прыскающие кислым соком ягоды в рот мужа. – Конечно, мне странно, что президент растущего по часам проекта и отец двоих детей, которые с трех лет прекрасно кушают самостоятельно, считает свой уровень развития равным Мартину, и…

– Я же говорил, что отшлёпаю этим полотенцем?

– За что?! Разве я виновата, что Бог дал тебе руки с пальцами, и обычно кот ест с ладони…

Утренний ветер уносил голоса дальше от дома, а у моря звуки и вовсе исчезали, растворяясь в его извечном шелесте волн. И скоро рассвело, и наступил их новый день. Катерина сидела на балконе, прижавшись перемазанной жиром и раздавившейся от поцелуев ежевикой мордочкой к плечу мужчины, и чувствовала себя жутко объевшейся и счастливой в ожидании, когда проснутся их дети.

Конец.

Комментарий к Глава

XXV

(Часть II) Бамбуко* – колумбийский народный танец

**Алисы – здесь, “Приключения Алисы” Кэррола

I lovE. – So do I.

ЗЫ. Если есть имсправления – подалуйста в публичной бете. Буду очень благодарна, т.к. моя бета разболелась.

====== Эпилог ======

Италия.

– Елена, готова?

Елена окинула гримёрку быстрым взглядом и медленно выдохнула, настраиваясь. Кивнула, не сообразив, что Клето этого не видит.

Её карьера сложилась замечательно благодаря Оливии. Узнав, что Елена хочет найти место, где будут востребованы её таланты хореографа, подруга показала её одному из балетмейстеров Италии. Тот недавно вернулся из Латинской Америки и Азии, где изучал народные танцы, и собирался создать профессиональную школу, посвящённую танцам народов мира. Проект был новый и требовал новых лиц, поэтому добиться разрешения на аттестацию Елене не составило труда. Она танцевала до упаду, как позже пошутил руководитель – словно укушенная тарантулом, – а когда показала свой «коронный» танец с хлыстами, получила зелёный свет. Сначала как артистка, но довольно скоро балетмейстер, происходивший из древней аристократической семьи, оценил природный вкус, образованность и желание учиться своей протеже и дал ей разрешение на участие в постановках в качестве своей помощницы. Постепенно в её профессиональном репертуаре остались только итальянские танцы и поставленный специально для неё азиатский с саблей, для которого не было замены, требовавший виртуозного вращения кистями в момент разрезания ткани в воздухе.

Они с Колом повенчались, сыграв немноголюдную, но вместе с тем пышную свадьбу там же в Италии, Елена родила сына, и их семейная жизнь проходила почти идиллически – Кол менялся, становясь с возрастом жёстче и циничнее, но всё как-то незаметно для Елены. Она была вознесена мужчиной на пьедестал своими талантом и трудами, и Майклсону не приходило в голову демонстрировать перед ней постоянно упрачивающуюся высоту своего положения и силу власти. Возможно, порой ей казалось, что коллеги по цеху с ней обращаются слишком почтительно, не позволяя себе даже просто грубого эпитета в её присутствии, а фамилия открывает перед ней слишком многие двери, но в Мистик Фоллз она и раньше была оторвана от реалий, привыкла к отношению к себе как к Снежной королеве, а теперь же в том круге, где она вращалась, женщине казалось естественным, что с возрастом слово Кола набирало вес. Да разве и бывает наоборот, если мужчина настолько умён, воспитан, образован и материально состоятелен, как он? Нет, у неё не возникало вопросов, да и времени ими задаваться не хватало – как часто бывает с людьми из-за недостатка возможностей долго жившими по сути лишь своей внутренней жизнью и выброшенными вдруг в среду, где всё было создано под них и для них, в Италии Елена расцвела, наслаждаясь счастьем. И Майклсон, чем больше перед ним дрожали, тем с большим упорством оберегал эту жизнь в пузыре, не позволяя Елене увидеть разрыв между собой и простыми смертными. Так продолжалось, пока на четвёртый год супружеской жизни, она не оказалась случайной свидетельницей первого покушения на Кола.

Елена навсегда запомнила звуки от накрывающих приподнятые поверхности выстрелов, пока муж прикрывал её собой. А потом она поняла, что их годовалый сын был в том же здании, и она никак не могла бы ему помочь. Не владея собой, Елена закатила дикую истерику Колу, бросила кольцо ему на письменный стол и переехала в небольшую квартирку недалеко от театра, хотя развестись официально, они не развелись – да и Елена не верила в развод после венчания.