Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 118 страниц)

– Катрин… Катрина…

– Все хорошо. – Женская ладонь нежным теплом прошлась по волосам на затылке. – Спи. Я рядом… И я люблю тебя, очень люблю...

Последнее предложение было лишним, но она посчитала, что Элайджа спал. Не спал, проснулся и от этих легких прикосновений, потому что уже знал, что стоит прикинуться спящим, и Катерина превращается в другое существо. Любящее, пугливо-ласковое, и он давно ждал этих минут, впитывал их, приучив свой организм внезапно просыпаться посреди ночи. Но никогда не позволял себе поймать её с поличным, зная каким-то инстинктом, что обнажившись наяву, эти болезненные признания заставят Катерину лишь окончательно замкнуться в себе. А ведь она была близка, чтобы очнуться от своей эмоциональной спячки. И все же мягкий шёпот вскоре окончательно его убаюкал, вернув к исходному положению.

Притворившись спящей, женщина полежала несколько минут, но, к счастью, Элайджа успокоился и всё же удовлетворился жертвой в виде её подушки, уткнувшись в неё носом. И снова Кет не удержалась – медленно провела подушечками пальцев по спине и плечам мужчины. Очень чувствительная тактильно, она почти мгновенно нашла то, что искала – кожу чуть содранную ногтями нерадивой потаскушки. Она никогда не была брезглива, но эта царапинка вызвала омерзение и, вскочив на ноги, Катерина выскользнула из спальни. Удивительного ничего не было, да что там удивительное – для мужчины его статуса диво, что он столько держался, но вони от рубашки это не меняло. На утро Элайджа решил, что она просто проснулась раньше него.

И вот теперь понял, что не проснулась. Лишила даже этих фантомных мгновений. Вылетев за дверь, он спустился вниз по лестнице и через минуту чёрный Мазератти, чудом не снеся стойку, резко стартовал из гаража.

Новые фокусы… Вспомнил спящую на тёмных простынях фигурку, рассыпавшиеся по плечам локоны. И тот бред спросонья сквозь слезы в Сан-Франциско, когда она как заведенная повторяла о своей любви к нему. Вдруг понял: Катерина убеждала вовсе не себя, его, что ему проститься и это.

И одёрнул себя. Тоже невидаль нашёл! Как будто таких баб на свете мало – та же Изабелла – ходячий секс. Заехать за ней, отсосёт в автомобиле и кочевряжиться не станет… Да Катерина, чёрт возьми, кривоногая и сисек нет! Точнее есть, но по сравнению с грудью Беллы… С этими мыслями и кое-какими подобными столь же «приятными» в адрес Кетрин, Элайджа выжимал из мощности автомобиля максимум возможного, несясь по скоростному шоссе. Но итог его бешенства был плачевен – спустя несколько часов, он медленно напивался, сидя в гостиной у себя дома, а никем не тревоженная золотоволосая Изабелла Стенфилд мирно спала в своей квартире в Йорке. У него уже есть женщина, зачем ещё одна? Отставив стакан из-под виски, Майклсон всё же прошёл по лестнице в спальню. Изменений не было, если не считать, что Кет спала на другом боку, и если за глаза Элайджа ещё мог предъявлять претензии, то лицом к лицу с реальностью даже для злого и пьяного всё было до унизительного просто – для него она всегда оставалась самым сексуально-привлекательным существом женского пола, которое он видел в своей жизни. И да, с ней не возникало извечной проблемы с женщинами – неодолимого желания умчаться подальше сразу после секса, чтобы не слушать их назойливую трескотню. Словно подтверждая эти мысли, брюнетка перевернулась на спину, сбивая простынь вниз к талии. Под тонким полотном футболки показалась идеально округлой формы грудь, узкая грудная клетка, плавно переходящая в крошечную талию, изящные руки… Всё как обычно, и дурацкая полудетская по крою пижама, созданная, очевидно, специально, чтобы отбивать у него саму мысль о сексе, дела не меняла. Хотелось погрузиться в женское тело, в лучшие дни он не отказывал себе в удовольствии засыпать в ней, теперь это было недоступно, но и просто чувствовать её рядом было хорошо и тепло. Однако сама Катерина так не считала, и хотя сначала привычно устроила голову на плече, когда он, обняв, прижал её к себе, но сообразив, что происходит, уперлась руками в грудь, отталкивая. С уст сорвалось сонное пыхтение, в итоге всё же оформившееся:

– Что ты делаешь?

– Сплю, кошечка. И ты спи.

– Угу.

Она кивнула, вновь задремала, но тут же рывком села на кровати, высвобождаясь из объятий.

– Это моя комната, иди спать в другое место.

– А ты моя жена, если не забыла, – подчёркнуто спокойный тон.

– И что с того? Ты мне обещал не трогать, да и закон против домашнего насилия на моей стороне, – натянув простынь до носа, Кет зло сверкнула глазами, спросонья не контролируя, что несёт её язык. – Если настолько пьян, чтобы вспомнить, напоминаю. Поэтому – вон отсюда.

Это было зря – и хамский тон, и формулировка.

– Я не претендую на твои прелести. – Вернув её на место, Элайджа оглядел бурно вздымающуюся грудь женщины, – но спать ты будешь со мной как хорошая девочка в моём доме.

– От тебя воняет алкоголем и шлюхами, – Кет поняла, что он не просто пьян, а пьян в дымину, до полной неадекватности. – Мне неприятно.

– Против первого ты никогда особо не возражала, а второе, – Майклсон издевательски прищурился, – в семье нужно идти на уступки, разве ты не знаешь, Катерина?

И закрыл глаза. Поёрзав, она укусила за ухо, чтобы отпустил. Приподняв голову, Элайджа улыбнулся и начал не спеша целовать её губы, облизывая и гладя их, но не заходя за зубы, чтобы не смогла кусаться.

– Играй по правилам, которые установила, милая. – Ещё один короткий поцелуй в ухо. – И не думай сбежать.

И снова закрыл глаза, сгребая её в охапку, как это делают с любимой игрушкой дети. Кетрин замерла, вняв предупреждению и не решаясь больше сопротивляться – от долгих поцелуев она немного возбудилась и продолжения, которое последовало бы, почувствуй он хоть какую-то слабину, точно не хотела.

– Тише, – её тревоги были напрасны: поняв, что он настоял на своём – Катерина расслабилась и не выберется из постели, Элайджа обнял уже аккуратнее, засыпая: – Никто здесь тебя не тронет, включая меня.

– С чего это мне верить? Ты уже в Штатах тронул, – с мстительной зловредностью пискнула женщина.

Вместо ответа он погладил её по волосам и уснул. Полежав пару минут, Кет тоже последовала в царство Морфея.

Больше таких взбрыков не было, спали они вместе, хотя в его спальню Кетрин не вернулась, но и скандалов не устраивала – она вообще разучилась испытывать сильные эмоции и то, от чего раньше бы сорвало резьбу, теперь оставалось лишь уколами самолюбию, немного болезненными, но и не более того. А дальше не стало и их – Элайджа предложил ей снова отдохнуть, и, выбрав Францию, женщина согласилась – на работе стоял бархатный сезон, а жизнь в Йоркшире она не возненавидела, но в ней нарастало безумное желание сопротивляться всему, что бы муж ни сделал и ни сказал, даже его походка стала противна, поэтому Кет сочла за лучшее избавиться от его присутствия на некоторое время.

В Довиле она с головой окунулась в развлечения, ведя бесконечно праздный образ жизни. Любой, знавший её ранее, удивился бы, узнав, какими стали привычки раньше целеустремлённой и инициативной Кетрин в этом полном пафоса месте. Скачки, гольф, шоппинг, казино… Она была везде, с прежней жадностью очаровывая людей и к концу второй недели стала своей и знакомой едва ли не для половины присутствующих. В том числе и сегодня на аукционе “Yearlings”*******. Женщины интересовались ею, её прошлогодней «славой» до сих пор оставившей след восприятия, статусом, нарядом, роскошными украшениями, мужчины… Девушка поймала внимательный взгляд высокого зеленоглазого брюнета, представленного ей, но она его имени не запомнила, и улыбнулась. Тот отсалютовал бокалом… Мужчины были не прочь провести с ней время. Более чем не прочь. А она… Почему бы и нет? Кетрин Пирс не имела привычки отказывать себе в интрижках, если ей этого хотелось. Елена молчаливо осуждала, Алек называл данное качество распущенностью, а она сама желанием брать от жизни максимум удовольствия. Поддавшись неожиданному порыву, женщина послала жаркий долгий взгляд брюнету. Тот с недоумением воззрился на Кетрин, чей покой казалось было неспособно поколебать ничто, как бы она ни предавалась развлечениям, плечи напряглись. Но женщина уже не смотрела на него, а чуть прищурившись, рассматривала животное.

– Здравствуйте, Кетрин. Смотрю, вам нравится Дьюк?

– Не очень, – она бросила косой взгляд на приблизившегося мужчину, – для скачки у него слишком сжатые копыта, в детстве много стоял на подстилке, либо рос там, где мягкий грунт и передние почти равны задним – на рыси будет тряско.

– Я вижу, Вы разбираетесь в лошадях?

– Возможно. А Вы…

– Френк Ситри, – он подал руку, – один из заводчиков интересующихся лошадьми, представленными на аукционе. Мы уже виделись на скачках.

Её личико вытянулось.

– Раз так, увы. – Она отступила на шаг, сердито насупив брови. – Я терпеть не могу признаваться в некомпетентности, но мои слова нагло подслушаны у одного из посетителей выставки.

Мужчина расхохотался.

– Но всё же у меня есть в собственности лошадка, и я ищу для неё наиболее высокое качество жеребцов.

– Тогда позволите просветить вас?

– Буду безумно рада, Френк, – она непринуждённо оперлась на поданную руку, растворяясь в толпе. – Если Вы не заскучаете объяснять азы…

«Ублюдок! Какой же ты ублюдок…»

Представляя, как Элайджа развлекается, пока она здесь, Кетрин как бешеная отвечала на поцелуи подхватившего её на руки мужчины. Прижатая к ближайшему дверному косяку, она забыла о разуме, отдаваясь ласкам, чувствуя себя свободной от каких-то рамок и своего чёртового мужа.

«Скорее! Скорее!»

В руках Френка остался бюстгальтер, тут же выброшенный за ненадобностью, вторая ладонь потянулась по бедру вверх, туда, где заканчивалась резинка чулка, и Кетрин приоткрыла глаза. Она не была возбуждена… Точнее была, но не в этом смысле – просто реакция тела. Эл ведь и не узнает ничего, сказать открыто о загуле она не посмеет, а какое тогда удовольствие от происходящего? И не могла избавиться от сопутствующих мыслей о реакции мужа, не расслаблялась, не получала свой максимум на волне удовлетворения… И Маргарит от этого кобеля у неё снова не появится. Она просто предаст Элайджу. Что делать? Она уже столько раз его предала, вытравливая ему душу, но пойти на этот поступок и выдрать из себя некоторое... Нет, не могла. Это стало основой желания прекратить шоу. Всё было глупым и скучным. Даже смешно, если бы не было горько – всего за год стала столь разборчивой ценительницей удовольствий. Это она-то?

Кетрин была уже не семнадцатилетней истерящей девочкой, а взрослой женщиной, поэтому она позволила стянуть с себя бельё, перевернула мужчину на спину и, целуя шею и торс, нашла глазами сумку прежде, чем последовал удар в нос и в пах и громкое:

– Сука!!

О том как выглядит, Кетрин не думала, схватила сначала сумку, первую попавшуюся тряпку, к счастью, валявшуюся у входа в номер – не с голым задом бежать, – и в одних чулках поспешила к лестнице.

– Сука ёб*ная!!!

Крик бешенства рядом подстегнул, все девять этажей были преодолены одним махом, и Катерина сломя голову пронеслась мимо стойки ресепшен к входу, резанула ладонью в глаза попытавшегося задержать швейцара у входа, нырнув в такси. Водитель в изумлении от внешнего вида клиентки лишь с третьего раза сообразил, что за адрес она назвала. Это было трусостью – вряд ли кто-то её собирался насиловать, в отличие от той твари на свадьбе Френк пьяным вовсе не был, – но что хуже того глупостью, следовало дождаться утра хоть как-то объясниться с брошенным мужчиной, возможно, и переспать, но Кет носилась как уличная кошка, попавшая в замкнутое пространство приличного дома, на которую шикают и кричат со всех сторон, а она не знает, как выбраться. Она тряслась в гостинице, пока собирала вещи, в такси, в аэропорту в ожидании рейса, во время самого перелёта её колотило так, что соседи по ряду смотрели с подозрением. Если бы знала, где найти дорожку кокса, летя домой, Кет была бы счастлива, но его не было и, когда она вошла рано утром в дом в Йоркшире, то с трудом поднялась по лестнице, в холодном поту от страха.

«Скорее! Скорее же!» Чего боялась брюнетка и сама не понимала, так не было ни с Бернером, даже когда понимала, что теряет дочку, никогда… Елена! Так же страшно было, когда Елена была в плену. Трясущими пальцами Кетрин набрала номер, голос сел.

– Елена, всё в порядке? Где ты?

– Да. Я на тренировке… Ты?

– У меня всё хорошо.

Отключив трубку, женщина рухнула на неразобранную кровать и вдруг почувствовала, что хочет спать. Нет, не так – может спать, дома для неё было безопасно и тепло.

– Получайте. – Кетрин за запястье оказалась втянута в комнату и начала моргать и жмуриться от ударившего по глазам света галогеновых ламп. Мысли медленно ворочались в голове – нет, не стоило трахаться с конкурентом Бернера, а потом ещё и на приёме заявлять в присутствии половины штаба, что он мразь… Ну, и остальное тоже. И пить надо было меньше, но последнее время было так мерзко... Самолюбивый урод, неудивительно, что взбесился.

– Как её зовут?

– Сука или шлюха. – Голоса раздавались как через вату. – Как хотите. Делайте с ней, что душа пожелает, но не калечить.

– Томас… – голос чужой и жалкий, испуганный заставил поморщиться её самою – противно. Она поморгала, оценивая обстановку – большая гостиная, кожаные диваны, много мужчин. У Кет вспотела спина. – Пожалуйста. Не надо.

– Можешь извиниться за свои слова.

– Кхм… – всё в Кетрин сопротивлялось, но она ещё раз огляделась и как можно мягче и просительней произнесла. – Я очень, очень сожалею о сказанном.

– Мало похоже на сожаление. На колени и демонстрируй рабочий рот, после просить прощения.

Лицо женщины вытянулось. И снова взгляд побежал по насмешливо разглядывающим её, словно кусок мяса собаками, физиономиям. Когда-то её забавляли эти взгляды, веселили, сегодня – нет.

– Убирайся отсюда, дурак.

Томас на мгновение хотел ударить, но не стал.

– Ну, раз хочешь развлечений острее – не смею отказать, радость моя. До встречи.

Пара секунд, и Бернер ушёл, оставив её в компании незнакомцев, вольготно расположившихся в комнате. При виде них по спине снова девушки пробежал холодок. Вот оно и правовое государство, завтра иди и подавай в суд, а в итоге… Хотя, кто ей виноват? Развернувшись, она прошла по комнате, смахнула с бильярдного стола шары и села на середину. Кто-то хмыкнул.

– Всем нравится?

– Вполне устраивает. – Заметил высокий мужчина, сидевший в кресле чуть с краю от остальных и ближе к столу. – Разденешься сама или помочь продемонстрировать прелести?

– Зависит от вас. – Кет обольстительно улыбнулась. – Могу и представление устроить, но у меня условие…

– Ты здесь шалава без условий. – Чьи-то руки её оставили без блузки. – Показывай дырки и не трать время.

Кетрин звонко рассмеялась в ответ.

– Без условий вы и получите только дырки. Не думаете же, что Бернер меня за них выбрал? Или за красивые глаза? – С неё собирались сдёрнуть и уже расстёгнутую юбку, но мужчина в кресле жестом попросил помедлить. Кетрин, хорошо разбиравшаяся в иерархии, неожиданно поймала кураж – психика начала сдавать, подменяя понятия нормального и естественного взрывом энергии. – Я знаю и умею столько, что дамы из Wicked Models******** могут только завидовать. Но, если вы хотите, а точнее не хотите, то могу расслабиться и остаться бревном.

– Нам сказали не калечить, но это не значит не причинять боль, – мягко напомнил светловолосый мужчина, бросая кий на подставку и оглядывая её грудь. Кетрин захотелось завизжать от страха, чтобы её только не трогали. – Видимо, сучка, всё же придётся тебе постараться…

– Пфф… Моё дело предложить услуги, ваше, – ещё одна ослепительная улыбка, – продешевить. Решаете, конечно, вы.

Такой бесстыжий торг развеселил остальных и невольно заинтересовал, но их главный остался насмешливо-холоден.

– Слова…

– Ну, если я соврала, очевидно, что мне же будет хуже, – нагло перебив мужчину из кресла, Кетрин мотнула головой. – Разрешите вашу сигару?

– А виски Вам не налить, мисс?

– Только свежую сигару, – мягко прошептала девушка, игнорируя выпад относительно её дерзости. – И если можно проветрить помещение. Для наглядности.

Наглядность была продемонстрирована высшего пилотажа. Мужчина справа присвистнул, глядя как медленно падает пепел на зелёную ткань стола.

– Только на Востоке такое видел… – тихо протянул блондин слева. – Крутая тёлка.

– Очевидно, что остальные умения я покажу гораздо быстрее в менее игровой обстановке. – Вытащив из влагалища, гордость кубинской промышленности, Кетрин оглядела окружающих похолодевшим взглядом. – Так что же? Эксперименты с деревьями, или я обслуживаю всех по самому высшему разряду?

– Идёт, красотка. – Мужская ладонь скользнула по бедру вверх. – Так чего ты хочешь за старание?

– Во-первых, не шлюха. Во-вторых, никаких хлыстов и прочей дряни.

– И только-то?.. Против заморозки ничего против не имеешь?

Даже если и имела, Кет поняла, что теперь лучше не зарываться. Сглотнув горечь омерзения и страха, согласно кивнула.

– Нет.

Тогда Кетрин выбралась из своего «приключения» с минимальными потерями для здоровья, заодно раз и навсегда выучив как несоразмерно дорого стоит гордость, чтобы с ней носиться как с писаной торбой. Вся эта честность, целомудрие, гордость – кому они нужны, когда на кону жизнь? Хотя отомстить не сумела – все участники «шоу» плавали слишком высоко для такой молоденькой девушки, делавшей первые шаги в карьере и полностью подконтрольной Бернеру, – но ничего не забыла, терпеливо ожидая, когда пробьётся наверх, чтобы отыграться, и с тех пор, как впервые сумела продать себя подороже, не выпускала вожжи ни с кем. Порождённый пережитым унижением инстинкт самосохранения работал на зашкаливающем уровне везде, за исключением домов, где обитал Элайджа. Нигде кроме как на его территории, – да и это она выяснила только после их декабрьского отдыха в Бразилии, – не чувствуя безопасности, Кетрин развила изумительную способность не попадаться и быть готовой убежать от кого угодно и чего угодно, не считаясь с ценой, кроме, как оказалось, единственной ловушки. Только за прутья в её клетке – улыбки, объятия, поцелуи, которые как ни ломай, не переломишь. И чувство безопасности, сплетающее свои сети крепче денег, власти и амбиций. Золотая эта клетка, железная, карамельная или ещё какая – не суть важно, если в ней тебя любят…

Всему есть пределы – иссякли и силы женщины: поджав ноги, залитая разноцветным светом своего любимого витражного окна, она свернулась калачиком и крепко заснула.

Италия. Сицилия.

За сотни миль от неё, за столом в кабинете сидел мужчина, думающий тоже о своём доме – отличие было только в его адекватности восприятия мира. Зачем он оставил запись камеры наблюдения в комнате отдыха, которую предусмотрительно получил в больнице, чтобы не стала достоянием общественности, Кол и сам не знал. Прошло уже шесть месяцев с их последней встречи с Еленой, когда проснувшись и на свежую голову сообразив, какая глупость с ними случилась, он улетел к брату, ни разу не пытаясь напомнить о себе и давая им с Еленой обоим время наладить нормальную жизнь друг без друга. Но запись смотрел несколько раз, порой останавливая и просматривая предыдущие кадры. Удачный ракурс – его спина, Еленино личико на его плече… Кол не возбуждался от записи, гордиться там тоже было нечем… Ну, почти нечем – то, что сумел оставить след в сердце такого нежного существа как Елена вполне стоило самодовольства. Но и его не было. Кол просто смотрел запись – как его обнимают, как закусывает губу – ей неудобно, – как старательно поддерживает ритм.

Девушка влюбилась. Её улыбка, с которой она покинула комнату, мягкие поцелуи, хотя приятного ей ничего не перепало… Майклсон был уверен – уставшая да и вообще простодушная по натуре Елена вряд ли понимала, что её пишет камера и не притворялась. Бедная его альмея влюбилась по свои смешные уши. Мило? Не слишком. Суть вопроса заключалась в том, что влюбилась не в него, а в свои представления о нём. Хотя раньше это Кола вряд ли бы смутило, но с Еленой всегда было всё сложно. Да и что дальше? Жениться на ней, что ли? Нет. К такому повороту сюжета он готов не был. Поплачет, обидится и успокоится – идеальный вариант. Но глядя на брюнетку и вспоминая, Майклсон чувствовал, что в нём рождается какая-то непреодолимая странная тяга к неинтересным раньше вещам: захотелось иметь свой дом, где его будут ждать, а не временное жильё как обычно, просыпаться с Еленой и готовить с ней завтрак, гулять со своими детьми, похожими на Елену… И грусть о неких упущенных возможностях… Сообразив, что его занесло куда-то в дальние дали, Кол оборвал мысли, посмотрев на значок паузы, как на врага. Стёр запись и вздохнул с облегчением. Вечно орущие дети и Елена – жена? Вместо того, чтобы жить в своё удовольствие, гонять, ездить по миру и трахать девок, повесить на шею камень, который будет либо пилить, либо поджимать свои пухлые губки, молча не одобряя, как только узнает об источниках его доходов? Да эта женщина таскается в ортодоксальную ветвь церкви по воскресеньям, если верить досье… Мужчину передёрнуло от воспоминаний о семейной жизни родителей. А дети станут заложниками их холодности. По этому пути шли и Эл с Кетрин и, на взгляд Кола, одного неудачного брака в их семье было более, чем достаточно. Он не хотел ни выяснений отношений, ни тем более лишних детей… А вот яхта... Давно собирался купить, придерживал свободные средства – нужно было смотреть сколько по факту придётся вложить в «InterStructure», однако теперь благодаря ресурсам Толоса и поддержке Синеджа ситуация изменилась в противоположную сторону, и если продать старый «Мустанг», то всё получится… Яхта была именно тем, что ему нужно, чтобы развлечься и, загоревшись идеей, Кол решил не откладывать покупку в долгий ящик.

Великобритания. Йоркшир.

– Доброе утро. Роза сказала, что ты вернулась? – Мужчина поднялся с кресла, увидев, что она проснулась. – Почему раньше срока?

– Я-яа… – Катерина неохотно откинула одеяло, в которое была укутана, но вовремя сообразив, что одета в одни трусики, автоматически прикрылась им и сползла с постели. Сердце начало качать кровь на бешеной скорости, – аа-а… работать нужно. То есть на работе проект новый, и пришлось вернуться. А сколько времени?

– Лучше какой день недели – ты проспала два дня. С приездом, – подойдя к постели, Элайджа коснулся пальцем её мертвенно-бледной щеки, нахмурился, но в итоге сказал: – Без тебя этот дом скучный, Катерина.

Кет кивнула, склонила голову, перекидывая тяжёлую лохматую косу на левое плечо, с лёгким удивлением увидела, как он поцеловал каждую её ладонь, и чуть пожала руки мужчины в ответ. Но вопреки её ожиданиям Элайджа не задал больше вопросов, просто спросил, хочет ли она обедать. И, вздрогнув, Кет расслабилась от этой нежности, так сильно диссонирующей с её кошмаром и грубостью его участников, что ей захотелось по-детски повиснуть у Эла на шее. Здесь и вправду безопасно, и снова возникла мысль – он её не отдаст кому-то, что бы она ни натворила, вообще лучше было бы, если бы Элайджа её не оставлял в одиночестве – хотя он был абсолютно прав, отправив в Бразилию. Он всегда прав и сделает, как лучше. В Сан-Франциско… Это же нужно было довести мужчину до такого… Но какая-то психически здоровая часть её разума тут же возразила – было больно, унизительно, с ней так нельзя никому… И отвечающая за болезненное восприятие нашлась с ответом – значит, заслужила это наказание, Эл ведь раньше никогда и ничего не делал во вред. Ну, подумаешь, не сдержался… Кетрин снова услышав вопрос об обеде, согласно кивнула и, развязав узел простыни над грудью, потянулась за халатом.

С этого дня их отношения изменились, она не стала активнее рядом с Элайджей, но не оказывала никакого сопротивления, когда тот хотел прикоснуться, обнять или поцеловать – наоборот, как и до поездки в США снова перебралась в его спальню, старалась на ночь оказаться поближе и, если он задерживался на работе, не засыпала, пока не приходил. Кетрин научилась быть послушной до абсолюта – ела то, что он накладывал на тарелку, одевалась в то, что муж хотел бы и шла туда, куда нужно, только работала с прежней отдачей – мозги остались от прежней жизни. Но скажи он не работать, бросила бы. Элайджу пробирала ледяная дрожь, когда он видел, как Катерина, всегда женщина больших страстей и воли, которая его так часто бесила в ней, если шла поперёк его желаний, устраивается на диванчике и ждёт, что ей скажут насчёт плана проведения очередного вечера. О сексе заикаться не приходилось, он слишком хорошо знал, что Кет теперь не откажет, а может даже что-то изобразит помимо позы бревна в желании угодить, поэтому даже не думал касаться этого вопроса. Элайджа подарил ей всё, что она хотела, в том числе лучший байк, новый автомобиль, но она не села ни за тот, ни за другой, пока он не спросил, почему она не ездит на них, а ждёт каждое утро пока он отвезёт её и вечером заберёт с работы. Лучше бы не спрашивал вовсе – с того же дня Кет садилась ежедневно, но при этом она и уезжала, и приезжала ещё более вялая и зажатая, чем была, всё сильнее погружавшаяся в себя и свой мир, где ей, видимо, было хорошо. Мартин стал ей чужим и слонялся по дому нечёсаный и заброшенный хозяйкой, пришлось Майклсону брать его на себя – точнее он передоверил эту обязанность миссис Фостер и переехавшей к ним вновь Елене. По крайней мере, с сестрой Катерина общалась нормально, даже весело. Ему разговаривать с Кет было бесполезно, как и задавать вопросы, та испытывала перед ними откровенный ужас – Элайджа видел его каждый раз на лице и в глазах, когда брюнетка напрягалась каждой жилкой, пытаясь ответить максимально правильно относительно его мнения. Не понимал, чего Катерина так сильно боялась. Неужели его? Когда она прилетела в таком загнанном состоянии, он, конечно, в первую очередь узнал причины её прервавшейся поездки, детективы вытряхнули всё о сбежавшей дамочке из Ситри, персонала отеля – девушка в одних чулках и тряпкой, обмотанной вокруг бёдер, не могла не запомниться, – потерянная ею бриллиантовая серёжка лежала у него в столе в офисе, но для его Катерины, всегда смелой до бесстыдства, само по себе это происшествие не могло быть причиной такой истерики… Или могло? Впрочем, в итоге она оказалась неспособной посягнуть на обет верности, не принимала даже транквилизаторы, не говоря о наркотиках. Невелики заслуги – в другом случае он бы уже узнал всё, что можно от женщины, а после готов был вышвырнуть из дома вместе с вещами, но теперь Элайджа боялся Катерину лишний раз трогать, тем более заводить разговор на эту тему и задавать вопросы, слишком та была неадекватна. Психоаналитики не помогали – она конечно же согласилась говорить с ними, но толку всё равно не было. Видеть Катерину такой было до того трудно, что Майклсон вместо ожидаемой жалости начинал ненавидеть жену за то, что она умудрялась причинять боль и теперь, и чем нежнее и умиротворённее были её улыбки ему, тем больше горечи он испытывал. Оказалось, любовь – та ещё сука, требующая всегда по максимуму.

– Привет. – Елена заглянула в комнату. – Можно?

– Можно, заходи, – перебиравшая бумаги Кетрин кивнула, поднявшись навстречу. – Странно, что Джил не сказала.

– Я просила её съездить за Мартином на прививку, тут максимум пол часа. А я не одна, смотри, – из маленького покрывальца в сумочке высунулась острая мордочка с глазками-бусинками.

– Господи, зачем тебе этот зверь? – Выдохнув, Кет брезгливо уставилась на хорька выскользнувшего на стол. – Они же воняют хуже скунсов.

– Ничего не воняет, – оскорбилась Елена за питомца. – Знакомься – Кокос, мне подарили.

– Стефан?

– Он самый.

– Я слишком рано начала петь ему дифирамбы, – сморщилась Кет. – Хочешь кофе?

– Не откажусь, со всех ног бежала, чтобы успеть раньше Мейре.

– От Толлера?

– От него. А ты?

– Решаю вопрос с колонкой о выборе цветов. Ты же знаешь, как важно это умение для леди.

Зазвенел дружный смех, но скоро оборвался и, поставив чашку привычной для себя бурды перед сестрой, Кетрин уставилась в экран, полностью погрузившись в чтение присланного юристами договора. Сделав глоток этой дряни именуемой кофе Елена покосилась на сестру. Бледная.

– Ты обедала?

– Некогда.

Снова пауза. Поёрзав, Елена снова нерешительно начала:

– Кет, у тебя всё хорошо. – Пробный камень: – С Элайджей?

– Да, у меня всё хорошо.

– А ты хочешь, чтобы я жила с вами?

– Да, хочу.

– Видишь ли, я думаю переехать к Стефану, если ты не против. – Ничего подобного, они с Сальваторе ещё и не переспали, хотя всё к тому шло и сопротивляться Пирс не думала, но для проверки на вшивость сойдёт.

– Я не против.

Елена тяжело вздохнула и умолкла, больше не делая попыток выбить из сестры что-то большее, чем монотонные ответы. Но внезапно Кет заговорила сама, точнее проворчала:

– Убери, меня от него тошнит.

– От хорька? Ну знаешь ли, пусть ты и жена президента корпорации, но это не означает… – фыркнув, старшая сестра подхватила животное и спрятала в сумку.

– Знаю, я беременна.

Сумка упала на пол.

– То есть как? – Кетрин даже захотелось улыбнуться, когда увидела округлившиеся глаза сестрёнки. – То есть вы его сделали, как обычно детей… В смысле классическим способом, без суррогатной… Я думала вы с Элом не спите вместе, – брякнула Елена. Повисла пауза. – В плане секса. Поздравляю.

– Спасибо, хотя пока не с чем, – сухо заметила Кет. – И, пообещай мне, что никому не расскажешь. Может, он ещё и не доживёт до родов, не хочу расстраивать Эла.

– Не смей говорить так. Но тебе же нужно лежать и… – и тут до Елены дошло – Катерина и вправду спокойна, сестре не интересен этот ребёнок и ей на него и его сохранность плевать.

– Елена, убери хорька, меня тошнит, – в очередной раз с расстановкой попросила Кетрин.

– Х-хорошо, – застегнув сумку, она оставила её в секретарской и вновь пришла. Остановилась, топчась перед Кетрин как лакей рядом с не замечающим его дворецким. – А срок какой, Кит?

– Полтора месяца.

– А-а… ты уверена?

– Да.

– Почему?

Елена чуть не прикусила язык – дурнее вопроса трудно было представить, но Кетрин равнодушно бросила:

– Потому что он меня трахал только один раз с прошлого ребёнка.

Она снова уставилась на экран, а Елена, судорожно давясь, допивала остывший кофе. В секретарской раздался звонкий голосок: «откуда эта сумка?», повизгивание, потом кошачье шипение – Джиллиан вернулась с Мартином подмышкой.

– Можно, я тебя обниму? – Замершая в нерешительности Елена подошла и тронула плечо сестры. Та кивнула, тут же очутилась в крепких объятиях и, поставив подбородок на плечо сестре, закрыла глаза. Никакой радости Кетрин не испытывала, поэтому и не легла в больницу, не очень-то и стремясь сохранить это существо в своём животе. Плюс беременность вызывала только гадкие воспоминания, дурацкая помеха для попыток отрешиться от прошлого и в очередной раз начать с нуля плаванье в безвременье, но, когда Елена обнимала её, становилось легко и спокойно, поэтому Кетрин с удовольствием пользовалась поводом.