Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 118 страниц)

– Аа… – Междометие – единственное, что успела вставить Кетрин.

– А с Колом не уютно. Но это полное. Я совсем не я обычная – смелая, и мне так много хочется. Со Стефаном всё итак хорошо, но, Кет, так хочется хотеть чего-то ещё! Я никогда ни к чему… А вот теперь да… Он постоянно злит меня, дёргает, но всё равно… Мне иногда так хорошо! Со Стефаном так не бывает никогда. Я боюсь его самого и не боюсь ничего другого, когда с ним. А я всего всегда боюсь и думаю, как бы чего не вышло не так, и что кто скажет! Если ты живёшь в Мистик Фоллз, даже в Ричмонд не выезжаешь, а потом в путешествие... Кругосветное. И возвращаешься, и снова нужно жить только дома всю оставшуюся жизнь. Там приятно, привычное всё, но оно не нужно… – Из глаз потекли слёзы, и всё превратилось в невнятное шмыганье. – А кто-то может выбрать любое место в мире и то самое, где дух захватывает тоже, вдруг ему повезёт, и ты смотришь, а у тебя только этот Мистик Фоллз и… Мне так нравилось ему готовить и танцевать, я себя чувствую такой… такой…

– Красивой, – оцепенело подсказала Кет.

– Нет! То есть да!.. Да, да!! По другому красивой… По другому! Мне даже не хочется танцевать в клубе… И всё время помню о нём, злюсь и всё равно вспоминаю пять раз на дню, и …

Не закончив сумбурную тираду, Елена заревела белугой, уткнувшись носом в подушку от стыда. Повисла пауза, прерываемая лишь истошными рыданиями.

– О, Господи! – Опомнившись от своего ступора, Кетрин рывком села, зарывшись ладонями в кудри. – Знаешь у меня какое желание? Нет… Но как?! Когда?! Вы и виделись-то считанные разы!.. Когда ты могла успеть так вляпаться?! Ты по уши в него… по уши в дерьме.

Ответом был лишь усиливающийся плач. Положив голову задыхающейся Елены себе на колени и поглаживая её плечи, Кетрин почувствовала, как покрываются потом виски от судорожно колотящегося в груди маленького сердечка близняшки. Как она могла пропустить такое горе и ничего не почувствовать? Когда?! Зато теперь всего было вдоволь, словно это её тело билось в лихорадке слёз. Вот же мразь херова! Чёртов недо.баный в детстве сучий ублюдок!.. Дальше ругательства пошли настолько многосложные, что Катерина вскоре сама в них потерялась и просто сидела без мыслей как пустоголовый болванчик, перебирая шелковистые пряди на макушке сестры. Часы бежали вперёд, постепенно Елена успокаивалась, потоки слёз иссякли и, вытерев глаза, она вновь прижалась щекой к бедру близняшки. Отчего-то Кет пришла в голову мысль, что пусть Рада была редкой дрянью, но эта женщина родила ей половинку, и вполне можно быть благодарной... После потери дочки Кетрин ощутила это особенно остро. А такие как Кол проходят и уходят, рано или поздно Елена, конечно, найдёт себе мужчину, у неё-то проблем с детьми не будет, но они вдвоём всё равно останутся... Кончиками пальцев гладя мокрую щёку сестры, Кетрин внутренне успокоилась, пообещав себе, что разберётся со всеми бедами Елены и сделает всё, чтобы та вычеркнула Майклсона из жизни, раз и навсегда прекратив плакать по нему. В их семье хватит и её слёз из-за старшего. Впрочем, она нашла должным спросить:

– А что мудак? – Хотя ответ… Она слишком хорошо знала подобную породу – поимел её девочку во все отверстия и свалил. Глупости Елены этот факт не убавлял, но ведь это её сестра… А если бы не так – Елена с Колом бы никогда не встретились, это не те люди, что пересекутся в жизни – максимум удостоят друг друга мимолётным взглядом, а на месте Елены была бы прошедшая огонь, воду и медные трубы девица. Но точно не такая нежная девочка. Да Елена даже плачет как хворый ребёнок! Пакостливая скотина…

– Кол – не мудак. Он сказал, что я не должна думать ни о чём кроме постели. – Елена вытерла носик салфеткой. – Сразу. Кол не виноват, я всё сама полезла, в постель напросилась ещё в Вегасе, вешалась ему на шею и… Господи, мне так стыдно.

Это было выше понимания.

– Ты кого вздумала защищать?! – Тихо прошипела Кет, вскакивая. Голова Елены мотнулась в сторону, утратив опору. – Заткнись! Заткнись иначе отлуплю и по щекам, и по заднице так, что сидеть не будешь!

Глаза старшей сестры изумлённо округлились, губы поджались. Встав с постели, она быстро пошла к двери.

– Куда ты собралась?!

– Куда хочу. Ты забываешься о том, кто ты и что ты!

– Стой. Прости! – Крепко обхватив плечи Елены, Кет не дала ей нажать на ручку. – Ну, прости меня! Я случайно. Это так глупо… Я ж не знала, что так случится. Почему ты обо всём молчала?

– О чём я молчала, Кет? Ничего не было и быть не могло.

– О том, что тебе так трудно. – Слишком сильные собственные эмоции, потом их игнорирование тогда отключили и восприятие между близняшками – вот и вся разгадка. – Но если ты призналась в любви, а тебя…

– Я никому не признавалась в любви. Сказала, что хочу мужа и детей, и что-то ещё кроме постели. Мне велели закатать губу обратно. Не злись на Кола.

Кетрин только вздохнула, обнимая Елену. Глупая, честная сестрёнка сделала всё, чтобы отпугнуть любого мужчину. Непонятно, как Стефан ещё не задал стрекача. Или мысли о муже и детях выплёскивались именно на голову Майклсону? Тогда Елена ещё бОльшая дурочка, бедная наивная дурочка…

– Хорошо, мы не будем его обсуждать. Плевать. А ты поэтому хочешь уехать?

– Да. Мне будет трудно встречаться с ним. Прости меня, я тебя бросаю одну.

– Ничего… всё решу, – Кет прищурила глаза. – Ты останешься в Англии, сможешь заниматься у Толлера, просто переедешь в другое место. Идёт?

– Идёт. – Елена несмело улыбнулась треснувшими губами.

– Вот и прекращай плакать… – Кетрин простыней вытерла ей сопли, щёки от слёз и губы от слюны. – Ещё тебе не хватало. – Посидев несколько минут вместе и успокоившись, девушки встали.

– Я пойду в ванную? – сказала Елена, отстраняя голову от груди сестры. – А то превращусь в опухшего поросёнка.

– Иди. Новая простынь ты знаешь где. Спокойной ночи. – Кетрин направилась к дверям, но на выходе обернулась. – Елена? Не рви сразу со Стефаном, он твой вариант. Поживёшь, успокоишься и поймёшь. Любовь и счастье не очень-то совмещаются, счастье – это покой и расчёт. Я хочу тебе счастья.

– Так ты хочешь покой и расчёт? – скривила губки Елена.

– Я не могу их хотеть.

– А променяла бы? – Кетрин сглотнула, и на мгновение её лицо приобрело то же затравленное выражение, что в больнице, после рассказа о пропаже Элайджи. – Можно тогда другой вопрос?

– День откровений? – Кет поколебалась, но такой уж жалкой была заплаканная сестрёнка... – Давай.

– Зачем ты бесишь Эла?

– Бешу? Я веду себя более чем хорошо, – надменно вскинула острые брови Кетрин. – Но я же не виновата, что он вызывает у меня неприятные эмоции и раздражает, не так ли? Но я улыбаюсь и терплю его присутствие, раз ему это нравится. И, пожалуйста, впредь не вмешивайся в мои отношения с мужем.

– А я вмешаюсь. – Старшая сестра холодно прищурилась. Обычно не слишком похожие, несмотря на идентичную физиологию, сейчас они оказались зеркальными отражениями, как пара сфинксов, безжалостными и спокойными, разве что у девушки с хвостом в отличие от кудрявой были заплаканные глаза. – Терпишь? То есть тебе неприятно, когда он расчёсывает тебе волосы, водит в театры и на инсталляции, приносит охапки цветов каждый день? И всё остальное тоже? При этом ты признаёшь, что секс у тебя был лучший именно с ним. Зачем же его терпеть, Кет? Зачем ты ходишь перед ним в этом? – Она окинула взглядом кружевное дезабилье, стоившее под тысячу фунтов. – Чего проще – оставь человека в покое, пройдёт время, и он когда-нибудь успокоится, забудет тебя. Уезжай из Британии, возвращайся в Штаты. Там работа, приятный тебе образ жизни, твой патрон – Рейнолдс, кажется? – от тебя без ума, раз приложил столько усилий, чтобы ты вращалась в его кругу. Не думай, будто мы с папой были такие уж глупые, чтобы не понимать, что этот Майкл в твоей жизни появился просто так в нашем городишке… Он не женится, конечно, но пропихнёт куда-нибудь и снова положит под шишку повыше, никто не будет надоедать, а твой консервативный муж останется здесь, мы ведь не в Средневековье, когда замуж раз и навсегда выходили…

– Надеюсь, на этом словесный понос закончен?

– Нет, я только начала…

Хмыкнув в ответ, Кетрин передёрнула плечами и ничего не ответила, выйдя из комнаты.

– А не уезжаешь ты, потому что больше всего на свете боишься, что он снова забудет тебя, – полетело вслед. – И тогда ты точно сядешь на иглу и уже никогда с неё не соскочишь. Ты думаешь я этого не знаю? Может, у нас в семье дура я, наверное, дура, но я говорила в Бразилии и повторю снова – ты лгунья, Катерина Майклсон. Бесстыжая пакостливая врушка, стоящая под дверью. – Хлопнула дверь ванной.

Поговорили как всегда «изящно»… Ай, да сестрёнка, всё о ней знает и всё замечает. Как всегда. Правду говорят – в тихом омуте… Кетрин постояла, прислушавшись, испугавшись, что истерика повториться – нет, тихо – начинать рыдать снова Елена не собиралась. Не виноват… Ещё как виноват! Во всём был виноват только Элайджа и в первую очередь тем, что был всего лишь человеком. Можно ли испытывать неприязнь за это? Увидев свою жизнь без него, потеряв ребёнка, и снова не увидев мужа рядом, Кетрин могла ответить со стопроцентной уверенностью – можно и нужно, чтобы выжить дальше. Иначе единственный выход – перестать ждать что-то хорошее вообще и тогда зачем всё? Услышав глупое враньё Елены об аварийной посадке, девушка поняла, что так и будет, если он не вернётся, или если она не сумеет выхолостить любые чувства к Элайдже и их ребёнку. Всё перечеркнуть и начать с нуля? Кет любила жизнь и цеплялась за неё всем, чем могла, а в больнице она растеряла цели. Но была же ещё Елена. Глупая сестрёнка даже не понимала, если поставить Элайджу над всем – в первую очередь предана будет она. Точнее Кет знала, что давно её предала, ещё в ту ночь в Бразилии, когда вместо того, чтобы быть с пусть и спящей сестрой, до полусмерти напуганная случившимся, побежала к мужу скандалить. Потому что даже скандалить в одной комнате с ним ей было не так страшно, как плакать наедине со спящей Еленой.

Отстранившись от двери, Кетрин отправилась в спальню. Элайджа, судя по едва различимому шуму воды, был в душе, сна к ней тоже не приходило, и брюнетка лежала, уставившись в потолок. Сегодня она жалела Елену – хоть какое-то разнообразие, раньше вариантов было два: либо скулить по своей казавшейся разбитой жизни, либо не думать ни о чём и третировать мужа. Кет всегда выбирала последнее. Найти для Елены дом в городе, где той будет, чем заняться – дело не сложное и ума не требовало, а вот раз и навсегда отвадить Кола следовало подумать… Сомнительно, что он вообще вспомнит, но Елена была такая хорошенькая и славная, не даром Кет называла её медвежонком – уж если её саму частенько умиляла сестра и хотелось с ней сюсюкать, обуздывая смесь материнского и детского инстинкта, то мужчине ощущать свою самцовость импонировало сто процентов. Более того – где-то далеко, на тёмных задворках души Кетрин порой умудрялась ревновать мужа именно к Елене при нулевом поводе. Пожалуй, единственно к ней и могла. А почему бы нет? Лицо и тело почти те же, зато характер славный и нежный, но твёрдый, хозяйственная… Мечта мужчины, особенно такого занятого и одновременно домашнего как Элайджа. Порой вспоминая их первые встречи, откровенную симпатию и обходительность мужа со своей близняшкой, при полном равнодушии к ней самой, Кет не понимала, почему его выбор остановился на ней. Не потому ли, что Елене это было не нужно, и она не стремилась войти в ближний круг Эла, не мозолила тому глаза? Мысли посещали не оттого, что Катерина была плоха и не уверена в своих способностях, но Елена точно не хуже, и потенциально… И Елена… Эл был потрясающим, даже сейчас живя с ним, когда к смутно-ощущаемому недотраху примешивалось отвращение к сексу в принципе и постоянная инстинктивная злоба на мужа за то, что всё никак не уходил с первого плана эмоций, что в любом помещении и компании, где они могли оказаться вместе, её глаза всегда сначала находили его, и она по-прежнему болела только им, просто со знаком минус, Кетрин не могла этого отрицать. Иисусе, да на свете считано мужчин, которые могут и отлюбить как следует и мозгами, вкусом и всем остальным не обижены, а достался ей! А Елена... Но Элайджа не мог выбрать Елену. Кетрин схватила с прикроватной тумбочки щётку для волос с зеркальцем и заглянула в него, нервно кусая губы. Конечно, нет, он не мог. Елена ему и не понравилась вовсе. Ему с самого начала нравилась только она, Катерина. На первый танец он пригласил её, а не сестру, и переспать сразу захотел с ней, и приём на работу... Она улыбнулась своему отражению и отбросила щетку обратно на тумбочку. Боже, это совсем не напоминало собеседование – теперь-то в двадцать пять она это понимала, – всего лишь часть игры, когда мужчина не доходит до конца и не собирается съесть понравившуюся конфету, но и победить подсознательную похоть, сдержаться и не купить себе желаемую вкусность не в состоянии. Кет уютно завернулась в одеяло, чувствуя, как пушистым котёнком мурлычет удовлетворение – она как всегда рассталась с мучительными ревнивыми мыслями: как бы неподходяща для Элайджи на фоне Елены она ни казалась, невинной сестрёнке там не светило.

Но что Елена могла найти в Коле, Кетрин не представляла – у младшего брата и в помине не было восхищавшей её ауры мягкой властности и спокойствия, которые окружали Элайджу и мгновенно заставляющей чувствовать себя, даже сидя на болотной кочке, спутницей жизни средневекового сеньора в окружении вассалов, колени дрожали, а слюновыделение зашкаливало. А Кол… Ну, что такое Кол? Нет, конечно, у него были какие-то свои достоинства, но до Эла они не дотягивали даже призрачно, и по чему так убиваться, Катерина искренне не понимала. Ко всему, сестрёнка, очевидно, не подозревала о преступных схемах его бизнеса, торговле оружием и прочих связях. Пусть Эл не был славным мальчиком, но с искренним признанием своих двойных стандартов то, что Кетрин допускала в отношении кого-то, нисколько не возмущаясь, себе она вовсе не желала. И, конечно, не желала своей половинке. А вот Кол – паршивая овца. Но говорить Елене об этом сейчас… Да надо ли это разочарование? Нет, разочарование самое болезненное, что может случиться… Вот если пригрозить Майклсону чем-нибудь…

Её мысли были прерваны приходом Элайджи.

– Спишь?

– Нет. Эл, Елена уезжает, ты можешь подыскать ей дом, желательно в Большом Лондоне?

– Могу, – он настороженно взглянул на севшую на постели женщину, потянувшуюся за книгой. – Почему?

– Думаю, ты и сам знаешь причину, – холодно сообщила Кетрин, – а если нет, даю подсказку – её имя начинается на «К» и заканчивается на «Н».

– Он может не приезжать, думаю, Кол поймёт твое желание остаться с сестрой. Мы встретимся в Лондоне.

– И выставить Елену истеричной дурой? – Раскрыв книгу на закладке, она уставилась в строчки. – Благодарю покорно. Эл, я попросила найти дом, неужели это так сложно выполнить?

Неадекватное нападение, но Элайджа уже привык их списывать на гормоны – с психотерапевтами она иметь дело отказывалась, – поэтому оставался максимально спокоен.

– Это не сложно. – Кинув принесённые из ванной запонки на тумбочку, он склонился, поцеловав девушку в макушку. – У тебя через пару дней будет лежать на столе папка с вариантами. Но я хотел сделать так, чтобы было минимум неудобств для тебя.

– Спасибо. – Лёгкая улыбка, потянувшись, она погладила мужчину по щеке.

– Что ты читаешь?

– Теорию поля.

– И тебе интересно? – Он озадаченно поднял брови.

– Очень, – Катерина откинулась на подушку и взгляд Элайджи невольно упёрся в декольте пеньюара, если полупрозрачную ткань, созданную скорее, чтобы демонстрировать, чем скрывать, можно было считать одеждой. Озадаченность прошла. – Просто невероятно интересно. Но думаю, уровень притязаний лучше.

– Чьих? – забывшись, мужчина нежно провёл рукой по плечу брюнетки. Заглянул в книгу – но там была одна «вода» и ничего похожего на электродинамику и квантовую физику***. Однако удивление даже не промелькнуло во взгляде, он сосредоточился на женщине, а точнее её губах. Тёплый ответ на поцелуй, мгновенно заставил закипеть кровь в жилах, но Кет мягко отстранилась, и с наслаждением ощутила, как пальцы гладят внутреннюю сторону её бёдер.

– Не надо. – То ли не услышал, то ли не понял. – Эл! – С силой удержав, целовавшего её шею и грудь Элайджу, строго окликнула девушка. – Мне ещё нужно время. Подожди… Мы же говорили – пару месяцев.

Она с интересом разглядывала вмиг одеревеневшее лицо мужчины. Но в итоге черты смягчились, и он улыбнулся.

– Конечно, кошечка. – Ласковый поцелуй в нос.

«Что же он такой непробиваемый… Или так сильно любит? Ну, конечно, любит…»

Последняя мысль не могла не задеть прежнее самодовольство, снова тепло согревшее душу. Подтянув колени к груди, Кет кивнула:

– Я почитаю, если не возражаешь?

Высказаться Элайджа не мог, но про себя ещё как возражал. Учитывая то, что на ней было надето, с душем он явно поторопился и как никогда был близок к тому, чтобы застонать в голос, невольно скашивая взгляд на полуобнажённую фигурку, охваченную от смуглого янтаря плеч до кончиков розовых пальцев на ногах пеленой кружева и мягким светом ночника.

– Что?.. – сообразив, что Катерина что-то произнесла, и оторвавшись от воспоминаний о ней в более откровенных позах, поморгал.

– Спина, между лопаток. – на него дохнуло вишнёво-розовым леденцом геля для душа. Повернувшись спиной и приспустив бретельки сорочки, Кет попросила: – Почеши, пожалуйста.

– Нет.

Категоричность, не оставляющая шансов.

– Ты ласков только с женщинами, которые дают по щелчку? – Холодный яд в голосе.

Элайджа оглядел матовую спину, окружённую лужицей кружев, провёл ладонью по изящному изгибу.

– Значит, почесать? – Он слегка оттолкнул женщину, и Кет неловко чебурахнулась на грудь, с испуганным «пуф» уткнувшись носом в подушку. Железные пальцы стиснули хрупкое плечико, вдавив девушку в подушку и не давая приподняться. – Переоденься во фланелевую пижаму, и тогда я буду ласков как с ребёнком, милая.

Сердито фыркнув, она накинула бретельки сорочки и после, откинув в сторону пеньюар, чуть раздвинув колени, вновь уставилась в книгу. Завернувшись в простыню, Майклсон развернулся спиной к Катерине и, конечно, не увидел лёгкой торжествующей усмешки, тронувшей её губы.

– Я дочитала, – спустя какое-то время, прижавшись грудью к его спине, прошептала женщина, зевая. Торжество торжеством, а ночь она хотела провести с удобством. – Ты не мог бы... Эл… Я же плохо сплю без тебя, у меня кошмары…

Минутное молчание, она уже начала разочарованно заворачиваться в одеяло, когда Элайджа обернулся.

– Иди ко мне. – Через мгновение, оказавшись в уютном коконе его объятий, расцелованная Катерина довольно выдохнула и закрыла глаза, ни на минуту не подумав о полнейшей алогичности своих действий. – Только лежи тихо как мышка, Кет.

– Кошки не бывают как мышки, они их ам... – Хихикнула девушка. И пары минут не прошло – она заснула, в отличие от мужчины, с усталой тоской рассматривавшего её лицо.

Две недели спустя.

Аккуратный стук в дверь заставил вскинуть голову.

– Входите, Роза.

– Это не Роза, а только я. – Девушка заглянула в дверь. – Можно?

– Елена? – Элайджа удивлённо приподнял брови, улыбнувшись. – Конечно, заходи. Обознался – хорошую привычку предупреждать о желании войти помимо тебя здесь имеет только Роза. Ты что-то хотела? Присаживайся.

– Да, – пройдя в кабинет, она задержала взгляд на картинах, тяжело вздохнула и села на диванчик, нервно сжимая и разжимая пальцы. – Я уезжаю и хотела бы поговорить.

Увидев, что она явно не в своей тарелке, он кивнул на бар:

– Ксу-ксу****?

– Со льдом.

Наливая золовке её привычный ликёр, и видя, что она несвойственно себе мнется и не знает с чего начать, Элайджа решил не тянуть кота за хвост.

– Катерина говорила о желании подобрать тебе дом, насколько я помню, вы ездили пару дней назад, и если ты о Коле, то извини, но…

– О, нет! – девушка ответила настолько страстно, что сама едва не подпрыгнула на диванчике и тут же сбавила тон: – Нет, речь не о нём, а о Кет.

Майклсон передал рюмку и настороженно взглянул на Елену, устраиваясь в своём кресле:

– А что с ней не так? Точнее, что не так, я знаю, но что нам стоит обсуждать – нет.

– Я неверно выразилась, не обсуждать, – Елена покраснела. – Я хотела сказать, что знаю, насколько тебе сложно. То есть, не думай, что я пытаюсь вмешаться, – сообразила она, увидев, насколько замкнутым стало лицо мужчины, – но дело в том, что я её знаю с детства. Кет она, ну… она от природы такая дикая. Поэтому мы её дома и звали так, папа говорил, что это имя ей подходит. Ты только не сдавайся. Я вообще неверно судила о многом и ревновала, конечно, сильно…

– Кого? – Он с недоумением слушал сумбур от всегда последовательно излагавшей свои мысли Елены.

– Не тебя же. Её, конечно. – Тяжёлое признание. – Да и сейчас ревную.

– Именно сейчас можешь вздохнуть спокойно. – Лёгкая насмешка.

– Она тебя любит. Если бы не любила, не раздражалась так сильно. Она всегда бьёт сильнее всего близких. – Елена растерянно поёжилась, отпила глоток. – Фигурально выражаясь. В детстве и не фигурально. Однажды у неё не запускался змей, а у остальных детей – да, меня вообще даже рядом не было. Кет во всеуслышание сказала, что всё это ерунда и игрушки для малышни, а потом она пришла домой, увидела, что я в любимом платье, от злости толкнула в грязь и укусила до крови.

– Зубами?

– Зубами за руку, – несмело улыбнулась его ошарашенности брюнетка. – Амалия сказала, что это наследственное бешенство от матери.

– Свою породу грымза в расчёт не брала, да и ты же близняшка…

– Ну, из-за меня и стало известно об укусе. Я в отместку остригла ей волосы, пока Кит спала, и всё пфф... и выплыло наружу.

– Так она ещё и наябедничала! – С трудом вернувшись к их совсем невесёлой теме разговора, он ответил: – Насчёт раздражения ты явно перебрала. Её просто злит, что я не держусь за несколько миль от сиятельной персоны.

– Нет. И многое бы отдала, чтобы тебя не видеть. Но, Эл, – Елена улыбнулась, снова пригубив ликёр, – вы оба – смешные люди. Она живёт в этом доме, а значит, ей должно доставлять удовольствие злить тебя. Теперь это идея фикс. И, видимо, равнодушное отношение и есть твоё самое больное место.

– Значит, ты снова на моей стороне?

– Да.

– Почему?

– Потому что ты по-прежнему живёшь с ней и продолжаешь возиться как с ребёнком изо дня в день, несмотря на всех тараканов и агрессию. Потому что я боюсь за неё, и ты единственный, кто держит её в узде.

Надуманная насмешка в глазах обоих растворилась, оставив печаль.

– От чего держу?

Ответа не последовало, только тихое:

– Тебе нужно потерпеть.

– Не слишком много для живого человека?

– Нет. – Она встала с места. – Знаешь, тут как в сказке – летать высоко легче, чем летать низко.

– Ты приходила только за этим, сказочница?

– Да. Я знаю, как Кет умеет убедить, было время когда даже я, её близняшка, считала, что я ей чужая, и она разговаривает со мной из вежливости. За год она ни разу не спросила у меня больше, чем «как дела?» скучным тоном. Думаю, ты знаешь, что это было.

– Бернер? Наркотики?

– Да. А Ваш ребёнок… она ведь безвылазно там сидела, ничем толком не занималась, каждый день ждала тебя, и настолько растворилась во всём, что это намного… – увидев, как оцепенело его лицо, став равнодушной маской, Елена осеклась – запретная территория. Она как-то вдруг поняла, что Элайджу совсем некому пожалеть, значит, с каждым днём он ожесточается. Ребекка была убита горем и надеждами одновременно, напугана немотой дочери и вцепилась в Керолайн мёртвой хваткой, а от старшего Майклсона требовались лишь выдержка и силы. Он их и отдавал, каждую неделю мотаясь в Лондон к другу, но что скрывается за маской заботливого мужа и спокойной улыбкой радушного хозяина, Елене было страшно предполагать. Её участия он не примет, а даже если и мог бы – более мягкая от природы Елена подсознательно избегала зятя, по-прежнему не понимая, как сестра чувствует себя непринуждённо и легко в обществе мужа, особенно, если он чем-то недоволен. И ладно бы сейчас, ведь он её муж, но так было всегда, с их знакомства… Нет, Елена не понимала желания Кет быть с ним. Женщины любят всяких, но только не таких как Элайджа Майклсон. Их почитают, уважают, возможно, чувствуют страсть на почве восхищения, но всегда соблюдают дистанцию. По правде, смущалась она и Николауса, и только Кол казался ей хотя и скрытным, но жизнелюбивым, без отпечатка неконтролируемой холодной властности. Бекка была похожа на младшего брата больше всех и с ней было очень легко и просто, почти как со Стефаном, но именно эта простота оставляла порой привкус скрытых, глубоко спрятанных ото всех переживаний… Все они скрытные в этой семье.

Но теперь Елена принимала ситуацию и этого мужчину в жизни своей сестры, и ей вправду хотелось ему помочь не по обязанности или потому что лучше для Кет, а от души. Из жалости. Но Элайдже была необходима другая помощница, а та... Сестрёнке бы самой, кто мозги вправил. Поняв, что тормозит и не реагирует, она сказала:

– Извини. Если снова хочешь разглядеть нашу Кет в этой, то не отступай. Пока?

– До свидания. – Он мягко пожал протянутую ладонь. – Елена, если Кол спросит, где ты, я не стану ему врать.

– Да разве можно от него спрятаться? – Фыркнула девушка.

– Спасибо за понимание.

– Да он не спросит.

Откинувшись в кресле, он нахмурился. Равнодушие? И оно тоже – Катерина не подпускала к себе, но он не видел в этом ничего особенного. Если верить Ребекке, то многие женщины после родов пугливей девственницы, женщина потерявшая ребёнка… Конечно, её нужно немало подождать и успокоить. Нет, дело было не в этом, но… Почему Кет одевалась и вела себя так, что любому бы и куда более сдержанному мужчине хотелось схватить её за волосы и оттрахать? Все темы, диалоги рано или поздно переходили в сексуальный подтекст, да так, что именно он чувствовал себя инициатором этого акцента. Как с ней вообще можно оставаться холодным? Он вроде не был сексуальным маньяком, всегда в первую очередь дружил с разумом, легко заменяя одну женщину другой, но… Много этих «но». Налив в бокал из первой попавшейся бутылки и выпив, Элайджа начал раскладывать монетки из канцелярского стакана столбиками на столе, собирая ежа.

– Ты здесь?

– Нужно дома просмотреть отчёты.

– Ясно, – зайдя за спину, женщина легко коснулась его плеч. Мышцы под тканью рубашки сократились. – Роза зовёт к ужину, и ты слишком много работаешь.

– Спортзал никто не отменял, не умру. Что ты делаешь?

– Массаж.

– Не нужно. – Отстранив её руки, он изобразил улыбку. – Катерина, я сегодня очень занят. Передай Розе, что ужинать не буду. Иди.

– А я тоже не хочу ужинать. – Она продемонстрировала ямочку на щеке и прошла к окну, приоткрыв створку и впустив свежий воздух. – Посижу здесь. Тихо. – И позвонив миссис Фостер, чтобы ужинали без них, Кет устроилась на диванчике, улегшись на животе и уставившись в айпед. Вставила в уши наушники.

Тихо или громко стало совершенно неважно: Майклсон не мог заставить себя сосредоточиться на документах, взглядом изголодавшегося созерцая круглые ягодицы, прикрытые кофейным шёлком юбки псевдоскромного платья на запАх. Изголодавшегося, которого привели в банкетную залу и оставили у стены. Раньше, когда можно было свободно подойти погладить или шлёпнуть по такому чуду природы, не было ничего особенного, но не теперь… Изгиб спины. И ушки у неё были маленькие и круглые, ему чертовски нравилось, как они оттопыривались, когда Катерина заправляла за них кудряшки. Встав с места, Элайджа бросил ещё один короткий взгляд на бёдра Кет, оценил полуголые ноги и вышел из кабинета, незамеченный увлекшейся женщиной.

– Эл, это не я! – Быстро отступив на безопасное расстояние, девушка неровно задышала. Перегнула палку. – Я не виновата!

– А кто?

– Я не знала. Ты тоже мог бы предупредить!

– Я?! – Глаза, рывком ослабившего галстук Элайджи, полыхнули нездоровым блеском, сообщив, что размеренный тон явно не показатель его эмоций. – Я сообщил на приёме, что интеграция компаний то же, что попытка пропихнуть мячи*****, когда они должны болтаться рядом?!

– Ну, занесло немного, так он мне не понравился. – Взяв себя в руки, она независимо поправила браслет на предплечье. – Велика беда…

Весело ему не было – над бедолагой из Чикаго потешалась добрая половина посетителей приёма, и, учитывая, что это был старый приятель Джорджа, наглый фортель хотя и был правдив, звучал непростительно, и вообще… от злости мозги отказали и, подхватив Катерину под бёдра, Майклсон впился бешеным поцелуем в губы.

– Ты извинишься перед ним. – На мгновение оторвавшись, Элайджа стиснул пальцами подбородок двумя пальцами. – Так, чтобы это было очевидно всем.

– Нет.

– Ты хотела меня позлить – ты это сделала. Поэтому – да.

– Или что? – Карие глаза зажглись насмешкой. – Затрахаешь меня в наказание, раз не даю так?

– Не говори ерунды. – Он отвёл взгляд.

– Тогда опусти на пол.

Но даже тут Эл сделал по своему – аккуратно усадил на диван и отправился вверх по лестнице. Тряхнув локонами, Кетрин скинула туфли на высокой шпильке, стянула чулки и начала растирать лодыжки. Захихикала – выставить дураком Элайджу, до такого она не могла дойти никогда, но привлечь внимание к их паре… Разве она виновата, что кто-то такое животное? Разумеется, да, но женщина уже не владела собой – в такое бешенство приводило то, что Элайджа хочет её. Хочет, несмотря на смерть их дочери. Она испытывала мстительное наслаждение, умело провоцируя супруга изо дня в день в течение четырёх месяцев и каждый раз оставляя ни с чем, забыв, что он тоже человек со слабостями, пообещавший ей верность, а стальные поводки подходят далеко не всем.

Италия. Побережье Адриатики.

– Я раньше так делала и не вижу в этом ничего особенного.

– Это вредно для здоровья.

– Я всегда прилепляю наклейки, и это всего на пару дней, дальше будет бикини.

– А теперь не будет!

– Почему же?

– Потому что ты моя жена, а не девка с панели.

– То есть загорают топлесс только девки с панели, и ты меня ею только что окрестил?

«Твою ж мать…»

– Я такого не говорил, – отрезал Элайджа.

– Говорил, или тебя уже непорядок с логикой? – крайне довольная собой, Кетрин опустила тёмные очки со лба на нос. – А мне вовсе не улыбается сверкать в зеркале белыми пятнами. Бери полотенце и пойдём.

– Тогда иди сама по себе.

– Ты меня отпустишь одну?

– Разумеется. – Он криво улыбнулся, – Не могу же я тебя запереть. Только иди туда без кольца, мне в жёнах дама сомнительной репутации не нужна.