Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 90 (всего у книги 118 страниц)

– Это что сейчас было?

– Что?

– Он явно раздевал тебя взглядом за обедом, – хмыкнула Елена, с иронией разглядывая близняшку. – Точнее не явно, но раздевал. И я вам помешала.

– От взгляда до рук долгая дорога по песочку, – хихикнула Кетрин.

– И ты собираешься её пройти?

– Посмотрим. Мне всего двадцать шесть и нужно продолжать жить. А Локвуд... – Кет задумчиво прищурилась: – у него отменная зад… очень красивые глаза и вкусный парфюм. Ладно, я к Златке.

Две недели спустя.

Триумфальным теперь возвращение в поместье нельзя было назвать даже с натяжкой, но это ведь и не было возвращением – просто приезд на несколько дней, из удобства к подготовке к свадьбе Елены.

– Ой, Роза… Как я рада вас видеть. А что это за прелесть?

– Её зовут Софи.

– Какое красивое имя, – умилилась брюнетка, – но я не это имела ввиду, – Кетрин покрепче прижала к груди свой свёрток со Злателиной, с любопытством уставившись в пелёнки в руках Розы, – просто спросила – у вас кто-то гостит? Или Керолайн снова родила так быстро, или это Ваш… – она помедлила, увидев розовый оттенок. – Ваша внучка? Совсем кроха!

Женщина недоуменно моргнула, открыла рот, но ответ пришёл с другой стороны:

– Нет. – Элайджа прищурился: – Это не внучка, и не моя племянница, пока она числится нашей дочерью.

– Прости? – Резко обернувшись, Кетрин уставилась на мужа, думая, а не сошёл ли он с ума. Или она. – В каком смысле – наша дочь?

– Это тот ребёнок из больницы, Ева. София – её второе имя. И она здесь пока живёт.

– Зачем? – плечи Кет напряглись, лицо из ласкового стало замкнутым.

– Потому что мне так хочется.

И это было правдой. Майклсон не испытывал и доли привязанности к ребёнку в руках Розы, он оставил Еву здесь, как покупают пучок лаванды на рынке – для приятной атмосферы. Возвращаясь от Катерины с дочерью, он не скучал по ним и не вспоминал – работа, – но между сном и реальностью, поднимаясь к себе в комнату вечером или просыпаясь не с той ноги, он слышал иногда детский писк, и это создавало ощущение домашнего очага. Оказалось, привезя в этот дом Катерину, он умудрился привыкнуть к семейной жизни. Сумерки и рассвет – пограничное время, когда Элайджа разрешал себе представить, что последнего года в его жизни не было, Катерина от него не сбежала, а родила дома и отсутствует в постели, потому что укладывает спать их дочку. Или они играют – во время своих визитов в снятый для бывшей жены особняк, ему нравилось смотреть, как Кет сюсюкает с их Златкой, расцеловывает её от макушки до пяток или щекочет носом. Ложь самому себе, но она улучшала настроение и дарила своеобразный уют и покой, необходимые, чтобы продуктивно работать в корпорации. От этого ребёнка требовалось подавать голос – с задачей малышка справлялась, – а само пищащее тельце оценивалось им как естественная нагрузка, которую можно было легко себе позволить на некоторое время по стечению обстоятельств и из-за данного врачу слова. Впрочем, последние месяцы многое поменялось.

– Ну, теперь у тебя есть своя дочь. – Кетрин взглянула на личико Златки, и черты женщины смягчились, вновь обретя нежность. – Думаю, эту девочку стоит поскорее отдать в детский дом, чтобы ей нашли родителей.

– Я не буду её туда отдавать, – Майклсон оглядел бывшую жену, с неожиданной неприязнью отметив, как просто та распорядилась судьбой малышки. Что его действия ничуть не лучше, а даже более жестоки, Элайдже и в голову не пришло. – Она будет жить здесь.

Он не сказал слова «пока», что дело только в подборе хороших приёмных родителей и обещании Мирчеву не сдавать малышку в приют, с весёлым безразличием наблюдая, как в глазах Кетрин сначала плещется недоумение, а потом разгорается гнев.

– Роза, прошу Вас, не могли бы Вы нам дать поговорить наедине? – пытаясь сохранять ровный тон, выдавила Катерина.

– Разумеется, Кетрин.

– Спасибо. Я правильно понимаю, что в свидетельстве по-прежнему её мать – я? – отчеканила женщина, как только за экономкой закрылась дверь.

– И что с того? Успокойся, эта малышка тебя никак не обяжет.

– То есть как, что с того? Ты не понимаешь, что… – Кетрин не закончила, вздрогнув от раздражения передёрнувшего лицо бывшего мужа.

– Это ненадолго.

– В конце концов, – девушка чуть склонила голову в насмешливом поклоне, – я её и вправду не увижу, пусть эта девчонка живёт в северном крыле. У меня есть свой ребёнок, а ты… Мы уже решили, что свободны в праве выбора, с кем жить и как. – Поудобнее обняв Златку, брюнетка направилась к лестнице. – Я в свою комнату. Распорядись занести туда чемоданы.

– Её нет, – коротко бросил Майклсон, испытывая то же смятение, что и несколько недель назад, когда чуть не предложил ей стать своей любовницей.

– Прости?

– Спроси у Розы варианты, и выберите самую удобную, но детская Златки смежная с моей спальней. Если хочешь остановитесь там, я пока займу другую. Мне нужно поработать. До вечера.

И он вышел за дверь, не имея ни малейшего желания объяснять, почему не стало комнаты с лотосами. И ещё потому, что только в эту секунду, а не вдруг, сообразил то, о чём на эмоциях не задумывались они оба, но что было бы естественным не только для любой женщины в разводе, но и вообще для любого не наивного человека – Катерина настолько доверяла его любому слову, что не испытывала и доли сомнения о наличии ответственности, в том числе и уголовной как официальной матери Софии, если он нарушит свои обязательства, и с девочкой, такой слабой с рождения, что-то пойдёт не так. И именно это было самое ненормальное.

Два дня спустя.

– Миссис Фостер? – Позвав женщину и не заметив реакции, Кетрин помедлила: – Миссис Фостер, я не могу найти номер моего салона красоты, а свадьба Елены… Что с Вами, Роза? Что случилось?

По щекам сидящей в большой гостиной экономки катились крупные слёзы, на коленях лежала телефонная трубка. Подойдя, Кетрин нерешительно тронула Розу за плечо и повторила:

– Что случилось?

– Что? – пожилая женщина вышла из прострации.

– Почему Вы плачете? – Присев рядом, Кет заглянула в лицо и достала платок. – Можно чем-нибудь помочь?

– Не знаю. Мой сын… Он катался на водных лыжах, сейчас в реанимации, – пропуская логические связи, сказала миссис Фостер. – Я… я не знаю, что мне делать и…

– Он же живёт в Лондоне. Ваша семья там, в Лондоне?

– Да, они в больнице.

– Вы хотите поехать к ним? – предположила Кет, поднимая Розу с дивана.

– Да, нужно собираться. Внуки и невестка уже там.

– Тогда поспешите. Сейчас я вызову Вам такси, скажите номер больницы… Вы, наверное, останетесь ночевать в квартире сына, пока всё не прояснится или, – Кетрин насупила брови, припоминая имя невестки миссис Фостер, – если Вашей Дебби нужна помощь? Или вернётесь сюда, и мне попросить водителя заехать за Вами? И, конечно, если что-то со страховкой или потребуется больше, сразу звоните.

– Я останусь у сына на пару-тройку дней. Нужно собрать вещи, – Роза направилась к лестнице, а Кет начала набирать такси:

– Я сейчас помогу вам, если нужно. Златка пока спит. – Увидев, что экономка замерла посреди лестницы, девушка снова вскинулась: – Что-то ещё, миссис Фостер?

– Софи. София. Я контролирую её нянь и…

Кетрин досадливо сморщила носик – она совсем забыла про эту докуку. Конечно, по-хорошему с этим вопросом должен был разбираться Элайджа, придумавший себе столь сомнительное развлечение, но Роза Фостер очень помогала ей с её малышкой, и… Страшно терять детей. Самое страшное, что бывает в жизни. Раньше всегда равнодушная к чужому горю, и потому ограничивавшаяся вежливостью не требовавшей от неё никакого личного участия и жертв, как придерживают двери лифта для человека, который никогда не станет важен, Кет мягко улыбнулась.

– Всё будет в порядке с девочкой, не тревожьтесь.

– У Вас свадьба сестры через пару дней и…

– Не беспокойтесь, – заверила Кет. – Я проконтролирую нянь ребёнка и дом. Даю Вам слово. Думайте о своей семье, сейчас это важнее.

– Спасибо…

– Нет.

– Да, и не спорь. Если к чему у тебя и есть вкус, то точно не к демонстрации груди и задницы мужчинам.

– Кет!

– Ты мне проиграла, поэтому будь умницей, ступай в примерочную, – зашипела Кетрин. – Только позоришь нас.

– Я позорю?!

– Именно ты своим дурновкусием. Вперёд.

Махнув рукой, девушка пошла в примерочную. Не прошло и пару минут, как вездесущая Кет очутилась рядом.

– Купальники я тоже выбрала.

– Мне больше нравятся бондажные от Agent Provocateur*.

– Я не сомневалась, – Кет сморщила носик. – Эти подростковые полосочки мы оставим на будущее. Ты лучше думай о том, как ты будешь проводить время в свадебном путешествии.

– Как будто это новость, – ядовито заметила Елена, раздеваясь.

– Это не новость, но, – сунув нос в ворох белья Кет не договорила и начала прикидывать что-то в уме, и в итоге выудила из кипы полупрозрачный бежевый бюстик «Lise Charmel»* и такие же трусики. – Четыре дня или неделю вы проведёте за доблестным занятием, а потом с твоим подходом к процессу Стефан накушается вдоволь, заскучает и станет значительно менее ретивым. Поэтому нужно с умом поддерживать активность его…

– Кет!

– Воображения, Елена. Я только про воображение. Первоисточник тонуса всех остальных органов, но какой тонус, если ты купила только одну марку, узнаваемую за версту. И самое скучное!

– Я всё-таки за однотонное бельё, – старшая близняшка недовольно оглядела бежевые разводы с вкраплениями розового, шоколадное и голубое сваленное сестрой в кучу. – Оно сексуальней.

– Сестрёнка, мужчина, даже самый романтичный как твой Стефан, иногда тупое животное. Животное имеет программу, которую нужно нарушать, и только тогда ты получишь профит. Так уж он устроен.

– Я почему-то понимаю Элайджу, – слова сорвались прежде, чем Елена прикусила язык и в замешательстве, уставилась на сестру.

Но Катерина предпочла просто не заметить прозвучавшей фразы:

– Вот, начни с этого.

– Мягкая чашка? – повернувшись, Елена сморщила нос. – С моей жалкой двойкой?

– С твоей полной двойкой. Подъешь на отдыхе, станет двойка с половиной, – фыркнула Катерина. – У тебя пять минут, дальше купальники. Мисс Стоун, пожалуйста, тот базовый красный от Ermano Sсevino*.

– Я хочу тот симпатичный в горошек и бондажный! Макраме вышло из моды ещё год назад, – мстительно сообщила пока ещё мисс Пирс. – А бежевый самый асексуальный цвет белья!

– Господи, дай же мне на неё сил! Купи себе в горошек и бондажный, отведи душу, но носить ты будешь это. Разрекламированный бренд и даже не ручной работы не есть счастье всего мира. Твой Стефан часом не латентный гей?

– А это тут при чём?

– Факт, что у него эрекция не на тебя, а исключительно на моду последнего сезона заставляет несколько… Поживее.

– Я итак тороплюсь, сколько уже мож… О Боже! – выдохнула девушка, разглядывая отражение. Тонкий беж почти сливаясь оттенком с опаловой кожей, всё же прикрывал её, позволяя шёлковым узорам матово отсвечивать на электрическом свету в примерочной, но вот задрапировать ярко-красные соски окончательно не мог. Не удержавшись и медленно повернувшись перед зеркалом, Елена подняла волосы наверх и качнула бёдрами. – Я очень… Очень привлекательна.

– Да я такая, только меня никто не слушается, – ехидно резюмировала Катерина, тряхнув волосами. – Ты очень скромна. Бери всё, что я отобрала.

– Ты уверена?

– Я уверена.

– Ты и себе купила это же? – простодушно предположила Елена.

– Нет, конечно. Сдалась мне твоя роль нимфетки. Теперь купальник. Надеюсь, споров не будет?

Споров не возникло, Елена покорно оделась и вновь как завороженная прильнула к зеркалу. Красиво, что уж там… А после стянула тонкий хомут с шеи.

– Я не смогу это носить.

– Почему?!

– Откровенный. Слишком.

– Он гораздо больше прикрывает, чем твой в горошек, – хихикнула девушка. – Трусы почти как у наших бабушек.

– И всё-таки он неудобный, Кет.

– Чем именно? Снимай.

Спустя пару минут, Кетрин красная от гнева стояла в примерочной, уперев руки в боки.

– Великолепная вещь, а ты кочевряжишься!

– А себе ты какой взяла? – ревниво спросила Елена, оглядывая сестру, которой и впрямь дико шёл дурацкий алый купальник, от которого она сама отказалась.

– Agent Provocateur бондажный золотой.

– Что?!!

– А я не изображаю прекрасную деву на заклании, как некоторые, – бодро огрызнулась Кетрин. – Мне можно и повеселее, но… – Она фыркнула, – этот тоже куплю. Посмотрим, что с ним можно сделать...

– С купальником?

Кет снисходительно посмотрела на сестру, в глазах завели свой безумный хоровод черти.

– С мужчиной.

– Локвуд уж в пикЕ? Он же не хочет ничего, кроме интрижки.

– Кто из них хочет чего от нас, кроме того что потрахаться в удовольствие и разбежаться?

– Мой будущий муж. Твой бывший муж.

– Поэтому я ращу от Элайджи дочь, а ты выходишь за Сальваторе, – хмыкнула Кетрин. – Ладно, пошли за кимоно, тут я пойду навстречу твоему фанатизму…

Елена покорно поковыляла следом, покачав головой. Ей казалось, что природа словно поиздевавшись дала Кет бесконечную энергию, сделав её самою флегматичной клушей.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, сегодня планировалась пижамная вечеринка у девушек и мальчишник у мужчин, но немного нервничающая Елена захотела днём побыть вдвоём с сестрой, которая из-за ребёнка не могла присоединиться к её подружкам для вечеринки. И, разумеется, с племянницей, с которой Кет не расставалась. По завершении всех покупок и процедур в салоне отпустив няню, гулявшую с коляской, пока они приводили себя в порядок, и оставив водителя, девушки пошли по тропинкам не слишком людного в это время дня Риджент парка.

– Кетрин, а вы на свадьбе будете вместе? Или ты одна?

– Оба по отдельности. Элайджа давно знает Стефана, и к тебе относится прекрасно, поэтому наверняка будет в числе явившихся.

– Просто мне кажется, вы в последнее время не очень ладите, – дипломатично пояснила Елена, собираясь с духом.

– Мы хорошо ладим, Елена.

– А ты… Ты ведь, – таки решилась: – ты не счастлива… Локвуд он…

– Локвуд – шикарный представитель эм...

“Самца для секса?”

– Кхм... мужского рода, – тактично закончила не выраженную прямо мысль сестры Кетрин. – Самый мой вариант.

– Но я же уже сказала – он не рассматривает тебя, больше, чем интрижку, пока ты здесь.

– Здесь отец моей дочери.

– И что, он тебе никто. Ты теряешь время в Британии. – Присев на скамью, Елена заглянула в коляску. – Вот я не то что не люблю Стефана, но не скажу, чтобы сердце заходилось, но у нас очень хорошие отношения, мы дружим, хороший секс. Почему ты так же не попытаешься устроить свою жизнь? Уезжай в Америку.

– Ты предлагаешь мне уехать и искать того же, что у тебя со Стефаном?

– Да. Мне трудно расставаться с тобой, но вы с Майклсоном отравляете друг другу существование. и никак не можете распрощаться. Видитесь, когда он в Англии, каждый день и каждый раз тебе нехорошо.

– Не… – отрицание замерло на губах Кетрин – смысл, если Елена слышит все отголоски. Задрожал подбородок, пришлось на полминуты сжать губы. – У меня не вызывают злости его привычки, и я получаю огромное удовольствие, когда смотрю на них со Златкой вместе. Элайджа – прекрасный отец, большинство даже не желают видеть своих детей в таком маленьком возрасте, не то, что наблюдать за ними и возиться. Елена, зачем делить шкуру неубитого медведя?

– Нет, ты как всегда врёшь мне. Весь этот романтический бред… Я может и верю в него, точнее, что это всё скрашивает твою жизнь, но в первопричину – нет. Даже ради Элайджи.

– Toucher, сестрёнка, – усмехнулась Кет. – Я пользуюсь моментом, пока ещё сексуально-привлекательна для бывшего мужа и успешно поддерживаю это состояние. Хочу ещё одного ребёнка, – Кетрин с нескрываемым цинизмом предупредила вопросы: – а несмотря на всё его благородство, пару раз мне перепадёт, когда я этого захочу. Пока не хочу лишать дочь молока, а через полгодика буду стараться. Забеременею, рожу и уйду в свободное плаванье. Потом захомутаю Локвуда, как ты Сальваторе с разницей, что рожать от него я не буду.

– Не сравнивай это со Стефаном, мы с ним доверяем друг другу и ценим, – вдруг рассердилась Елена – самоуверенность сестры в игре чужими душами раздражала её с детства, и с годами ничего не менялось. – И нормальный мужчина захочет своих детей!

– Не смеши, далеко не всем они нужны. Ну, или придётся сделать так, что он не сможет их иметь. Мне не интересны дети не от Элайджи. – Елена оцепенело смотрела на сестру, хотела спросить, как это возможно, и не стала. А Кетрин тяжело взмахнула ресницами так, словно она прожила десяток жизней: –Только зачем ты завела этот пустой разговор на ровном месте? Сомневаешься в Стефане и хочешь услышать что-то дельное для себя, поковырявшись в моей личной жизни?

– Сомневаюсь? Нет, – Елена низко склонила голову под ястребино-проницательным взглядом Кет, волосы упали на покрасневшие щёки. Может Кетрин и вправду помнит десять жизней? – Просто я не думала, что свадьба это так обыденно. Представлялось иначе. Эмоции, страхи.

– Для тебя это обыденно, потому что ты решила обойтись только гражданской церемонией.

– Мы же разной веры. Стефану сейчас некогда заниматься вопросами перехода.

– Женщина должна следовать за мужем, вроде бы это по любой религии.

Бесполезно лгать своей половинке, но они почему-то всегда это делали.

– Хм… Я не могу пока, не хочу, да и это на всю жизнь, а вдруг мы разведёмся…

– Невеста думает о разводе? Точнее невесты разные, но когда Елена Пирс, выступая в роли невесты, думает о разводе… А насчёт православия и протестантизма, – младшая близняшка прищурилась, окончательно бросив старшую в краску, – мы обе знаем, что не настолько ты и дрожишь над этими обрядами, как кажется окружающим, иначе бы твою задницу не украшало тату. Отмени свадьбу, Елена.

– Будет скандал. Не вижу в этом смысла, да я и не собираюсь подводить Стефана. Он меня любит и заботится, помогает и понимает, и я с радостью буду заботиться о нём и наших детях.

– Стефан тебе нравится, но дело в другом, – вдруг поняла Кет. – Через полтора года после последней встречи всё равно грустишь об этой непритязательной личности?

– В отличие от тебя у меня нет возможности выбора чьего ребёнка растить, и я буду счастлива детям от Стефана. И думаю, это к лучшему, что нет искушения, – уверенно сказала Елена, и, мстя за упоминание «непритязательной личности», продолжила: – Никогда не захочу жить, как ты с Элайджей, пусть лучше любят меня, а я буду платить добром, чем буду любить я, и ночами мечтать о лишнем взгляде человека, которому на меня давно наплевать.

Но когда слова были произнесены, увидев застывшее маской лицо сестры, Елена им ужаснулась. И снова Кет пришлось приложить усилие, чтобы удержать улыбку на лице.

«Как же она сейчас похожа на Элайджу…» Глядя как младшая вскинула голову, а её губы сжались в нитку, Елена отвернулась, чувствуя тяжесть этого холодного взгляда тёмно-карих глаз.

«Как лисица, говорящая про зелёный виноград», – подумалось Кетрин. Видимо, они обе пошли по породе отца. Лучше бы влюблялись с частотой их непутёвой мамашки, а так… Жалкое зрелище. Неужели она выглядит такой же несчастной дурехой, как Елена?

Сказать по этой теме больше было нечего – обе ударили друг друга в самое больное и разбежались. Злателина открыла уже немного карие глазки, и разразилась громким воплем. Кетрин рассмеялась, подхватив её на руки и стягивая лямку с плеча:

– Кто у нас проснулся? Мамина любимая лялечка...

Елена посмотрела как сестра, и вправду счастливая в эту секунду, ничего не видя и не слыша, трётся губами о носик дочери, как корова у телёнка обнюхивает волосы, гладит её крошечные даже для такой малышки щёчки длинными ресницами, и испытала лёгкий укол зависти. Вздохнула и улыбнулась. Елене тоже хотелось иметь такую вот «ляльку», хотелось уже как пару лет, она аж вздрагивала, когда Керолайн давала ей подержать своего сынишку, сдерживало только общественное мнение, согласно которому до двадцати пяти приличные девушки не рожают, но, видимо, её южная кровь бурлила слишком быстро и Елена совсем не понимала – как можно не желать родить ребёнка? Пусть даже и от нелюбимого мужчины, а Стефан-то к нелюбимым не относился.

– Моя самая любимая доченька проснулась… моя золотая ягодка, – шептала Кет, давая Злателине грудь. И только когда малышка зачмокала и задремала, брюнетка опомнилась и как-то отрешенно и довольно взглянула на близняшку. – У неё носик совсем как у Эла, да?

– Похоже, – просияла согласием Елена, совершенно не понимая, где там можно увидеть, на кого похож ребёнок, но разглядывавшая уже лежащую в коляске дочку сестра вдруг стала задумчивой и быстро встала со скамейки, резко бросив:

– Пойдём.

Они снова пошли вдоль аллеи, в молчании разглядывая яркие летние цветы и вскоре уже выходили из сада.

– Кет? – позвала Елена. – О чём ты так думаешь? Ты всё-таки не можешь его оставить?

– Что? – в глазах Катерины мелькнуло недоумение, потом поняла, отмахнулась. – Да нет, не об Эле. Ты помнишь папу?

– Конечно.

– А я уже плохо. Мне иногда страшно от мысли, что может я помню уже не настоящего его, а только свои воспоминания о нём.

– Не стоит, – покачала головой старшая близняшка. – Это из-за Златки? Он был бы рад.

– Я тоже так думаю, только теперь оно неважно, – спокойно согласилась Кет, и вдруг улыбнулась, заглянув Елене в глаза. Погладила по руке. – Давай купим ананасового мороженого, сестрёнка? Здесь оно очень вкусное. Побудь с ней минутку.

Хотя Елена расслышала затаённую грусть в голосе сестры, но всё равно согласно кивнула, глядя вслед побежавшей к небольшому киоску под зонтиком Кетрин. Про себя отметила восхищённый взгляд проходящего мимо мужчины, направленный на подтянутые ноги и бёдра Кет, даром, что та была в кедах... Вздохнув, заглянула в коляску, где лежало главное сокровище их крошечной семьи. Раньше она так часто мечтала, что у них обеих будут дети, и чтобы Кетрин больше никогда не отдалялась от неё. Теперь угрозы не существовало, но цена оказалась чересчур велика. Её близняшка была подобна женщине, демонстрирующей изящество и лёгкую походку в модельных туфлях, но на деле они уже давно стёрли ноги до капающей сукровицы, а именно вечная улыбка, призванная доказать миру, что Кет радостна и уверена в своих силах, из раза в раз внушала Елене странное чувство сходства сестры со старшим Майклсоном. Элайджа был одним из самых галантных мужчин, которых она видела, не слишком смешлив, и не мрачен, но в отличие от своих братьев с тем преимуществом, что в нём не было открытого сигнала об опасности: бывший зять мгновенно производил впечатление человека, которому можно довериться с потрохами и ожидать справедливого решения. Таким сентиментальные красавицы, мечтающие о рыцаре, с восхищением смотрят вслед, вздыхают о них и при этом никогда не подойдут и не увидят человека, зная об убийственной атмосфере холодной вежливости, а мужчины с ними стремятся легко завести дружбу. Катерина же… О, Елена верила, что ни о чём серьёзном и не помышляющий Локвуд – пропащая душа. Появление её младшей сестрёнки предполагало маленький личный триумф в любом обществе, которое ни с того, ни с сего, само не замечая как, начинало кружить по её правилам. И потому понять, что на сердце Кет и её бывшего зятя было невозможно, как и причину, по которой бежал этот ток между ними. Разве так должно быть у людей? Нет, должно быть как у них со Стефаном. Сейчас изо дня в день глядя на такую красивую, здоровую и несчастливую сестру, Елена вдруг как никогда почувствовала, как это важно – надеяться на будущее счастье, когда прошлое и настоящее причиняют боль. И ей становилось страшно – улыбаться, если станет слишком горько, она бы не сумела.

– Не переживай. Мне-то нельзя пить, повеселитесь от души. Я сама тебя буду наряжать, – подняв на руки уже довольно тяжёлую Златку, Кет взбежала по ступенькам крыльца. Ночной дом встречал относительной тишиной. Относительной, потому что единственным звуком в по-летнему тёплой ночи, опустившейся на поместье, был истошный крик младенца. Злателина начала потихоньку ворочаться и просыпаться. Кетрин издала тяжёлый вздох – только укачала дочку, и – на тебе. Пройдя в детскую она нахмурилась – обычно Златка, пока шли тёплые месяцы, спала у неё на свежем воздухе, но теперь путь на балкон был заказан – писк Софии наверняка бы разбудил девочку. Уложив малышку в колыбельке, Кетрин наскоро разделась, дала левый сосок дочери. Как только та вновь заснула, позвала няню, накинула халат и фурией побежала в северное крыло. Вскоре её взору предстали две няни, бестолково мечущиеся по комнате и орущий младенец на руках одной из них. Лицо девочки раскраснелось от криков, стали видны сосудики на веках.

– Добрый вечер, что тут происходит? Почему вы не способны успокоить ребёнка?

– Мисс Пирс? – Девушка вся сжалась и смешалась, увидев пренебрежительную ярость на лице брюнетки – о надменном и капризном нраве той в агентстве по подбору персонала ходили легенды. – Она привыкла, что её укачивает миссис Фостер на ночь.

– А что вы делали, когда миссис Фостер не было дома?

– Я не знаю, я недавно здесь.

– Закройте окна, – поморщилась от лепета девицы Кетрин, – я не желаю слышать эти вопли. У меня не спит ребёнок, и если через десять минут здесь не будет тишины…

– Миссис Фостер просила не закрывать, мисс Пирс, и не включать кондиционер, пока не поменяют фильтр, – вступила в диалог вторая женщина, постарше. – Поэтому мы оставили открытыми.

«Что за бред?»

Кет замерла. Бред или нет, а подставлять экономку, меняя заведённый порядок в доме в отсутствие Розы и дискредитируя ту перед нянями, именно сейчас было нельзя – она дала обещание, что с ребёнком всё будет отлично, сын Розы находился в крайне тяжёлом состоянии. Будь оно проклято это слово, о чём, а точнее чем она только думала? Нашлась самаритянка… Но обычно такая гибкая совесть, на сей раз тут же подсказала, о чём.

– Ясно. Если ребёнок не угомониться, придётся закрыть, – всё же сбавив обороты, холодно сообщила Кетрин. Кивнула на малышку: – Что она? Голодная или колики?

– Не должны быть. Просто не может успокоиться.

– Дайте я попробую.

– Берите, – опасливо передав Софи женщине, которую мистер Майклсон чётко обозначил не гостьей, а хозяйкой дома со всеми вытекающими, женщина отступила на пару шагов. – Ну, как?

Несколько минут – ребёнок орал по-прежнему. Выдохнув и сунув в рот малышке пустышку, Кетрин присела на диванчик:

– Дайте телефон. – Получив трубку, и стараясь не обращать на цепкие пальчики больно тискавшие её нежную грудь, она быстро набрала номер: – Роза?.. Простите за беспокойство, но не скажете, что Вы делали, когда отсутствовали на выходных?.. Она кричит… Ничего-ничего, не стоит извинений, всё понятно... Продиктуйте её телефон, пожалуйста, и всё… Бумагу и ручку, – скомандовала девушка, чувствуя, как сильно колет виски мигрень. Получив требуемое, она наскоро записала номер и передала старшей няне. – Вот, эта женщина кормила ребёнка грудью, и он успокаивался, позвоните ей и попросите шофёра привезти. Деньги выплатите по ночному тарифу. Побыстрее. – Неожиданно повисла тишина, Кет прикрыла глаза, наслаждаясь минутным покоем. Девочка наконец замолкла, видимо, согласившись на пустышку, и это была поистине Божья благодать – последнее время она не выносила детский плач… Но вспомнив про тяжесть на руках, которую в безбрежной усталости даже не чувствовала, Катерина распахнула веки: – Что Вы-то стоите столбом? – кивнула она молоденькой девушке, – возьмите у меня этого ре…

Она осеклась, неверяще глядя вниз и лишь сейчас поняв, что случилось. Всё время тискавшая её грудь малышка, пробралась под халат, кое-как наброшенный на голое тело после кормления Злателины, выплюнула пустышку и найдя нужное, взяла в рот крошечный сосок. Выйдя из оцепенения, женщина резко отняла у ребёнка грудь. София завизжала словно её резали, у Кет заложило уши.

– Уберите это от меня! – с отвращением Кет буквально откинула ребёнка в руки молодой девушке.

– Мисс Пирс?

– Я слушаю… Быстрее же, – казалось, этот день никогда не закончится. Перед глазами плясали звёздочки от головной боли, к горлу подступила тошнота. – Когда эта дама будет тут?

– Её не будет. Миссис Фостер обращалась к ней более двух недель назад, а сейчас у женщины мастит.

«Дьявол! Провалиться бы Элайдже тоже вместе со нею!» Но Элайджа провалиться не мог, ибо сегодня он развлекался в исключительно мужской компании, если не считать обычных в этих случаях шлюх за людей, а она мучилась тут по его вине. Кет захотелось завыть белугой.

– Почему она так кричит?! Разве смесь не вкуснее грудного молока?

– Её смесь без лактозы, поэтому грудное молоко вкуснее. – Пожала плечами женщина. – Или у Вас оно просто вкусное.

Вкусное. Катерина старалась изо всех сил, чтобы Златке нравился его вкус, изо дня в день отказывая себе в любимой еде и питаясь подчас неприятной. И предназначалось оно только родному золотку, а не всяким приблудышам. Но в эту минуту женщине казалось, что она сама сейчас зарыдает…

– Ладно, давайте ребёнка. – Скривившись от головной боли, Кет взяла черноволосую девочку на руки и дала той правый сосок. Крепкие губки тут же ухватились за него, и София с энергичностью насоса принялась высасывать молоко, которое не замедлило начать поступать. Катерина устало откинулась на спинку дивана – противно, но по крайней мере ребёнок снова замолк и дал покой её несчастной голове. Раздалось мерное сопение, грудь даже немного тянуло – дорвавшись до желанной пищи, София буквально доила женщину, ей похоже просто нравилось сосать и трогать тёплую грудь, – но наступила, наконец, тишина, диванчик в детской, сконструированной по образу комнатки Златы, был мягким и тёплым, и, не заметив как, брюнетка заснула вместе с живой грелкой на руках. Переглянувшись, няни вышли из детской.

– Тише, котёнок, – в темноте сообразив, что Златка срыгнула ей на халат, Кетрин скинула испорченную вещь на пол и укрылась одеялом, лёжа на кровати. Но через часа или полтора проснулась, поняв, что замерзает. Ребёнок потянулся, хлопнул её по носу ладошкой и, склонив голову, чтобы поцеловать макушку, Кет вдруг почувствовала, что пахнет не совсем Златкой. И лежит она сама на диване голая, прикрываясь небольшим детским одеяльцем. Из открытого окна вновь потянуло прохладой. Глаза женщины распахнулись, лёгкий хлопок в ладоши – включился мягкий ночной свет, малышка запыхтела, начиная пищать. Волосы на головке дочери были тёмные, а не рыжие, и вообще это была вовсе и не её дочь. Пообещав себе уволить нянек, Кет переложила малышку в колыбельку, поражаясь как можно было заснуть с не своим ребёнком на руках.

Девочка в ворохе кружев выглядела совсем крохой. Катерина вдруг улыбнулась в темноту. Как бы гадко ни воспринимался обман, но Эл её любил. Может, и сейчас любит. Хотя бы немножко как ностальгию. Не думая, что делает, брюнетка погладила малышку по щеке. Да не малышку, конечно, – любовь мужа, если ещё точнее обретшее такую странную форму выражение этой любви. Пусть даже и бывшей. София была единственным вещественным доказательством того, что Элайджа всё равно её любил, любил до такого безумия, что пошёл на преступление и купил живого ребёнка, лишь бы она не страдала.