Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 91 (всего у книги 118 страниц)

– Мама уже здесь. Тише. – Быстро вернувшись к себе, устроившись на своей постели и приобняв начавшую сонно трогать пальчиками её грудь дочь, Кет подумала, что нужно как-то решать проблему с Софией. Кормить приблудыша снова и портить из-за неё свою грудь до приезда Розы, которая бы нашла замену прежней кормилице, Кетрин не собиралась, но решать проблему с плачем как-то надо – послезавтра свадьба. Говорят, есть какие-то составы на основе маковой настойки или чего-то подобного, успокаивающие детей как лёгкий наркотик. Вроде бы они не очень вредны. Экспериментировать со Злателиной Кетрин бы, конечно, никому не позволила, но чужой ребёнок… Потерпит, в детском доме в Болгарии с ней бы обходились и вовсе худо за такие вопли. Точнее на вопли бы и сил не было. И зевнув, Кет и сама сладко заснула.

– Ты решил стать трезвенником? – Нейтленд кисло оглядел друга.

– Мне лучше не напиваться, – расслаблено пробормотал Элайджа – всё же бокал бренди в нём плескался. – Но тебе-то наоборот хорошо, можешь даже до поросячьего визга – прослежу за целостью шкуры.

– Сомнительно, – фыркнул Дик, решивший выяснить, что сегодня не так с всегда компанейским другом, и передал бокал с шампанским сидящей рядом брюнетке: – Милая дама, не хотите прополоскать горлышко?

Девушка, мгновенно поняв прозрачный намёк, отошла.

– И как она?

– Хорошие челюсти. Думаю, как и у всех остальных здесь. Ты отбирал?

– Помог… Но не такие хорошие, раз ты не хочешь продолжения банкета. Помимо челюстей. – И Нейтленд выдал по его мнению великолепный аргумент: – Хотя одно гарантирую – антибиотиками потом травиться не придётся никому.

Майклсон пожал плечами.

– Не наговаривай зря на девочку.

– Тогда что?

– Сегодня у меня в доме ночует женщина, от которой мне можно уйти либо бедным, либо мёртвым, – пробормотал Элайджа.

– Я думал, ты этого не понимаешь.

– Ну, идиот, что связался, но не настолько же.

– Да уж, в этом случае вправду лучше не пить, – вслед другу направившемуся в относительно целомудренную по части девочек компанию включавшую жениха и второго, даже ещё более безнадёжного Майклсона, согласно пробормотал Нейтленд, и вправду положивший глаз на приятную шатенку на крайнем диванчике. – И всё же какое счастье, что я никогда не был женат…

Два дня спустя.

– Здравствуй, разрешишь? – Постучав, Элайджа вошёл в дверь. Оглядел стандартную комнату для гостей, в которую превратилась её некогда чудная спальня с лотосами, и невольно поджал губы. Бывшая жена прихорашивалась перед туалетным столиком в одной рубашке на голое тело и явно не собиралась прерываться или как-то прикрыть хотя бы бёдра. Хорошо хоть ноги скрестила… – Я посылал за тобой, но ты так и не зашла в кабинет.

– Мне там не нравится говорить. А что ты хотел?

– Хотел спросить, во сколько тебя ждать?

– Меня? – Она недоуменно округлила глаза, встретившись с ним взглядом в зеркале и отложила пуховку с румянами. – А зачем тебе меня ждать?

– Ты поедешь на свадьбу на такси одна?

– Я поеду на свадьбу без тебя, – мягко ответила женщина. – Спасибо за беспокойство, но мы вместе – лишние толки. Не хватало ещё их на лучшем дне моей сестры.

– Ты права. Тогда до встречи на празднике?

– До встречи, мистер Майклсон. – Она с трудом удержала смешок. – И спасибо. Вы как всегда безупречны. Настолько безупречны, что я постараюсь не встречаться с Вами на празднике, чтобы не запятнать шкурку.

– Тебя настолько тревожат толки по поводу былых времён?

– Да я не про толки. – Она стрельнула жаркими, тёмными глазами и засмеялась в ответ. – Не все женщины на свете леди, но пятен от близкого общения быть не должно.

Ещё три часа назад Элайджа проснулся в приподнятом настроении, был доволен собою и жизнью, теперь этого о нём нельзя было сказать даже с натяжкой. Он чувствовал себя раздосадованным, смущённым и двигался словно желе не столько от продемонстрированной наготы, сколько от одного взгляда, сидевшей в комнате через коридор женщины. Неприятные ощущения усиливал тот факт, что всё случалось с ним почти каждый день, когда он был в Великобритании – благо это случалось нечасто. Накинув на себя белоснежную рубашку Элайджа принялся застёгивать запонки, с непреложностью сообразив, что спутницы у него не предвидится. Не то, что бы это его раздражало именно теперь – что хорошего в нескончаемой женской болтовне в метре от себя? – но в целом – да. То есть вопрос стоял иначе – что хорошего нормальному мужчине жить без любовницы вообще? Это ад, и этот ад не прекращался потому, что его жена постоянно мозолила глаза. Стоило ему найти подходящую по экстерьеру и нераздражающую барышню, собраться её куда-нибудь выгулять на вечер – после Ванессы совсем уж просто трахаться перестало нравиться, – как с ним случалась одна и та же история, тот самый кризис среднего возраста, но почему-то наоборот – он приезжал в «Фиалковый приют» посмотреть на дочку, помимо Златки видел Катерину, ощущал ток крови, когда тело переставало его слушаться, невольно вспоминал прошлое, и в итоге дама на вечер разочаровывала в сравнении с тем, что он видел у себя (ну, или почти у себя) дома. Так и получалось, что не имея никаких моральных запретов, только много работы и дочку, Элайджа за три месяца не завёл даже содержанки, не говоря уже о чём-то более адекватном, а шлюхи на одну ночь его никогда не прельщали в принципе. А наутро после периодического случайного секса вдобавок приходило ощущение неудовлетворённости, потому что его преследовало одно и то же впечатление – спокойное лицо Катерины. Хотя Элайдже нравилось смотреть на неё спящую, смеющуюся, когда она билась в оргазме, или позже разглядывать её черты искажённые любовной нирваной, и конечно, он знал, что бывшая жена – просто миловидная в обычной жизни, очень красива с умелым макияжем, любовался ею с наслаждением эстета, но перед внутренним взором и в воспоминаниях Катерина именно всегда была спокойной, какой она бывала лёжа в постели с утра, когда просыпалась и в глазах появлялись осмысленные планы на день. Это было тем более странно, что в жизни он не придавал именно этим минутам значения. Они оказались, как для любителя вина стакан воды – обыденные, но абсолютно необходимые.

Если же отвлечься от нерационального, всё было неправильно и главное – ведь вредно для бизнеса, потому что Майклсон ощущал себя злобным и нервным, и иначе быть не могло, но вырваться из порочного круга не удавалось, а теперь же присутствие Катерины в доме очерчивало глупость его положения слишком явно. Если не считать родных, выросший в абсолютно материалистических понятиях о жизни, когда любовь и прочие чувства считались приятным дополнением к деньгам и успеху, сексу, возможно некоторым выбором и сложностями, но точно не значимой помехой к получению максимума от жизни, с Катериной он порой напрочь забывал обо всём, подсел на этот кайф, и теперь сам себя не понимал, к чему стремится. Хорошо казаться благородным или интеллигентным со скуки, но почувствовать в себе тягу к высокому в действительности оказалось крайне напрягающим делом…

Привычно недовольный, быстро собравшись, заглянув к спящей Софии, он бросил на соседнее сиденье автомобиля, где уже стоял подарок, приличествующий случаю букет и завёл мотор. Мягкое урчание «железного друга» было лучшим средством от любой депрессии, Майклсон почувствовал, как возвращается поколебленное оголёнными женскими ножками душевное равновесие, но не тут-то было – на въезде в дом стояла припаркованная «Ауди ТТ», и в неё садился мужчина в тёмно-сером костюме явно уже получивший разрешение от охраны на въезд. Кроме него этот приказ могли отдать только двое – Роза и Катерина, Джон – начальник охраны, зная, что хозяин дома, предварительно уведомил бы его самого. Розы дома не было… Элайджа выехал за ворота, думая, где он уже видел этого человека. Лицо вроде знакомое, но откуда? Смутная догадка появилась, но Майклсон не дал ей оформиться.

– Бл*, – он включил поворотник, – на семинары с Керолайн пойду… Когда-нибудь.

К счастью, занявшаяся чтением курса женской психологии Керолайн не знала планов зятя загубить своей кислой физиономией сторонника вертикально интегрированных компаний нежную атмосферу девичьих посиделок с пирожками и в это время собирала на свадьбу подозрительно смирную дочь, до последнего скрывавшую факт ухрюканности праздничного платья матери в клей.

Гражданская церемония прошла быстро. Одетая в прямое мини-платье цвета слоновой кости, плотно обхватывающее её формы и демонстрировавшее роскошные ноги, невеста казалась строгой и нежной одновременно, пожалуй, слишком стильной и сексуальной для свадебного торжества в своей изящной шляпке вместо фаты, коротеньких перчатках-сетке и туфлях-лодочках, а жених был серьёзен в костюме и с чайной розой в лацкане и даже суров, но мягкие улыбки, которыми обменялись новобрачные перед поцелуем, без слов говорили, что их решение обоюдное, и они счастливы. Вытянув шею, Кетрин смотрела, как ласково поцеловал Стефан её сестру, а потом под руку с Мейсоном Локвудом проследовала на улицу.

Неожиданно для невесты, Сальваторе подхватил девушку на руки и закружил. Шляпка слетела и упала где-то в стороне, несколько шпилек прыснули в сторону вместе с прядями каштановых волос и, с визгом схватив мужа за шею, Елена залилась звонким смехом в ответ, к которому присоединился хрипловатый Стефана, и их голоса, молодые, радостные и полные жизни растворили напряжённую атмосферу, до того незримо преследовавшую этот праздник. Лицо Кет тоже засияло, и она бросилась на шею к сестре.

– Всё будет замечательно, я обожаю его, – живо шепнула на ухо Елена, и Кетрин в тот момент поверила ей.

Возвращение с прогулки было шумным, как и всегда на таких празднествах. Ввиду тёплого времени года обед решили устроить на свежем воздухе, поэтому в дом зашли только привести себя в порядок.

– Не смотри так внимательно, и без тебя у мужика сердце щемит.

– Сердце… Скорее уж у бедолаги яйца свело, – усмехнулся Элайджа. – Кто это? Ощущение, что мы пересекались по бизнесу.

– Мейсон Локвуд – один из содиректоров «Vine&Spirit» после смерти Алека Пирса. – Вскинул бровь Клаус, с насмешкой глядя на брата, скосившего взгляд на бывшую жену в компании высокого русоволосого мужчины. Его лёгкий тон Элайджи не обманул. Конечно, ничего экстравагантного Кетрин и Локвуд не творили, но ряд жестов, вовремя поданная накидка и перчатки, обмен быстрыми взглядами, без экивоков показывал, что на этой свадьбе брюнетка – спутница Локвуда, нет-нет, да не удерживавшегося и бросавшего на женщину говорящие взгляды. – Странно, что ты его не узнал.

– А я уже должен знать любого менеджера местечкового пошиба? – подхватив с подноса официанта вино, Элайджа всё же отвёл взгляд от парочки. – Мда, Кетрин катится по наклонной. А ведь сначала были сенаторы из приличных семей…

– За сенаторов это она замуж собиралась, а интрижки... Кстати, не такого уж и местечкового – Локвуды очень богаты, и входят в элиту штата Виргиния. Мейсон Локвуд не просто окончил Пристон, а сделал неплохую карьеру, и счастье, что Алек заполучил его в попечители своего бизнеса. Он не постоянно работает в фирме Пирса, а в качестве приглашённого эксперта.

– Ты-то откуда знаешь всё это?

– Между делом, всё же напоминаю твоему воспалённому мозгу, активно представляющему Кетрин и данного господина, сплетающимися на широкой постели: мэр Мистик-Фоллз – его родной брат и по совместительству богатейший человек, если ты это уже совсем не помнишь, – не сдержал иронии Клаус, – а моя жена – дочь шерифа этого же замухрышечного городишки, и увы, она страшно болтлива.

– Ты уже слышишь, о чём вещает Керолайн?

– Периодически включаю слуховой аппарат, а ты – поспокойнее.

– Я спокоен, хотя сомнительное удовольствие – смотреть как озабоченные хлыщи тянут отростки к кормящей женщине?

– Если у него мужская физиология отростки вытягиваются сами. Может, это лучший друг детства.

– Лучший друг женщины – её муж.

– Ты бывший, – индифферентно напомнил Николаус.

– Содержу я её как самый настоящий, – ни с того ни с сего беленея, и приводя последний и первый аргумент в своём арсенале рявкнул Элайджа, едва не швыряя рюмку на поднос опасливо косящемуся на гостя официанту. – Бешеные деньги вкладываю, а мне тут устраивают шоу на троих.

– Шоу на троих – это если тебя от всей этой нежной женской душонки приголубят с Мейсоном одновременно, а пока ты в пролёте, – развеселился Клаус, но через мгновение посерьёзнел. – Не думай начинать разбирательства с Кетрин. Есть бизнес, и ты должен быть в форме, а не под седлом.

– Я когда-нибудь заваливал работу из-за личных неурядиц?

– Единственное, что меня успокаивает. Но, Кетрин… – Клаус прищурился, сообщив: – Она без царя в голове, но всё равно тебе нравится, как бы ты не желал обратного, брат. Заведи другую.

– Ты сам сказал – сейчас слишком много работы, чтобы отвлекаться на что-то ещё.

– Я же не про жену. Раньше тебе это не мешало.

– Раньше моё время не занимал ребёнок.

– Двое.

Напоминания о Софии Элайджа не переносил, поэтому голос стал твёрже и успокоился.

– Тем более. Я уже должен оправдываться за свою постель?

– Как знаешь. Просто я не желаю, чтобы ты разделил судьбу того американского финансиста, который тоже был отнюдь не дурак, пока его не шмальнул любовник жёнушки. Кстати, она была тоже откуда-то из тех краёв. А Кетрин хотя и не настолько тупая сука как Мередит, но опасный человек. Где ты их откапываешь только…

Поджав губы, Элайджа разглядывал разноцветную толпу, спешащую к выходу на террасу. Как назло, Катерина была сегодня безупречна – само обаяние вкупе с красотой и чувственной непосредственностью, облачённое в тёмно-лиловый шифон, – когда он позабыл, как она умеет выгуливать вечерние туалеты? Кажется, фигура совсем восстановилась после родов… Катерина так не любила осень, но именно это время года буйное и бесстыдное своей яркостью, шло её фигуре – слишком женственной, чтобы быть стильной, и лицу – слишком расцвеченному природными красками, чтобы им претендовать на аристократичность. И её улыбкам – чувственным, чуточку неприличным, хотя теперь он знал – Катерина часто вовсе и не вкладывала в них этого неприличия, так уж у неё само получалось, – осень такая же обнажённая в разноцветной листве, последних цветах и паутине, плывущей по воздуху, как женщина на ночном свидании в роскошном нижнем белье, тоже шла. Они с Еленой родились осенью, вышла за него осенью, их малышка была зачата осенью – нет, Элайджа искренне не понимал, почему Катерина считала это время года несчастливым.

Николаус напрасно беспокоился: его братом полностью овладели два абсолютно противоречивых настроения – задумчивое, почти философское, несвойственное ему поэтическое восхищение бывшей женой и ревнивая досада на то, что она так хороша. Эти чувства, кипя внутри, позволяли оставаться вполне спокойным, когда она перешёптывалась с Локвудом или принимала из его рук бокал с аперитивом. А Локвуд… Элайджа не имел привычки быть придирчивым к мебели, но в глубине души признавал, что экстерьер американца привлекателен для женщин.

– Я понимаю твои причины затеять разговор. Не беспокойся, у нас нет ничего общего, кроме Златки: у неё своя жизнь, у меня своя, – наконец, сказал он. И вдруг в голове щёлкнуло, его осенило понимание сказанных ей утром слов. – Господи, она ведь без…

– Без чего? – переспросил осекшегося брата Николаус.

«Без трусиков…»

– Без сопровождающего. – Глаза впились взглядом в руку Мейсона, лежащую на талии брюнетки. Наряд в римском стиле в пол, нижних юбок достаточно плотных было пару штук точно, но это дела не меняло. – Поэтому и Локвуд.

– Не похоже, что только поэтому. Кетрин не из тех, кто тратит время на ветер, да и твоей ревности она явно не хочет. Делай выводы.

– У меня вообще маловато непроблемных родственников, поэтому не хочется новых.

– Не любишь американский акцент?

– Только в мужском исполнении.

– Ладно, проехали. Когда ты улетаешь в Африку?

– Двенадцатого, но…

– Вот где вы спрятались! О чём секретничаете? Ведь сейчас же вальс будет. Смотрите же, смотрите!

Это вездесущая Керолайн в элегантном чёрном платье с Нессой и Дэвидом едва ли не бегом спустилась по лестнице, усадила детей и, разыскав в толпе мужчин и подхватив их под руки, поволокла к освещённой зале.

Штраус. Кетрин ни мгновение не сомневалась, что Елена выберет его и именно «На Голубом Дунае» для открытия свадебного вечера и с первых аккордов торжественной музыки, наполнившей величием каждый уголок залы почувствовала, как в сердце поднимается волна предчувствия успеха. Не просто успеха этого бала, а главное – успеха Елены, уже переодевшейся в длинное платье и теперь белым облачком кружившейся по залитой светом зале рядом со Стефаном. Не было в сестре сейчас профессионального прогиба спины, улыбка оставалась лёгкой и беззаботной, постановка рук мягкой и грациозной, без привычной конкурсно-преподавательской жёсткости, и вся она казалась невесомой, трепещущей и сотканной из воздуха. Нежной от макушки, увенчанной причёской итальянского пучка и кончиков пальцев в тоненьких гипюровых перчатках, до краешка подола, расшитого кружевными розетками. А Стефан… Почему-то Кет относилась к нему с предубеждением до самого сегодняшнего вечера, наверное, потому что за этот год Елена сильно изменилась – стала жёстче, грубее и равнодушнее. С другой стороны – с чего бы в этом мог быть виноват Стефан, видевший в её сестре идеал? Но сейчас глядя, как аккуратно тот держит Елену Кетрин подумала, что сестра вытянула счастливый билет. Такой красивый мужчина, безупречно воспитанный, умный, серьёзный… Этого немало. Но достаточно ли? Ей почему-то пришло в голов, что дело не в грубости и всём побочном, Елена за этот год утратила то, с чем никогда не расставалась раньше – мечтательность. Хорошо это или плохо? Впрочем, выбор уже сделан, оставалось только ждать. Первая часть вальса для двоих окончилась и потянулись пары, как на подбор удивительно красивые – Кет отстранённо подумала, что редко на каком собрании собирается такое количество внешне привлекательных людей, – Дженна с Риком, Керолайн с Николаусом, Бекс с Нейтлендом, и дымка слёз рассеялась, настроение сестры как это бывало обычно передалось и Катерине.

Елена же опьянела от этого вина успеха, и опьянила им Кет. Локвуд, обернувшись к Кетрин, замешкался – женщина перед ним была новой, какой он ещё не видел её ни разу в периоды деловых встреч и коротеньких прогулок, в ней всё горело возбуждением, крошечные кудри, которые не удалось собрать к остальным волосам в причёску трепетали на шее, и хотя держалась Кетрин сейчас особенно статно, но румяные щёки и дрожащий блеск в глазах выдавали в ней то волнение чувства, которое не может не вызвать ответа в мужчине. Если невеста не подвела традицию и несмотря на удивительно большое для любого собрания количество красивых гостий, вправду была лучше всех здесь по лёгкости движений, по тому невесомому флёру, который даёт невинность, казалось, уже совершенно чуждая девушкам этого скоростного двадцать первого века, то женщина в его руках была... Кетрин была женщиной. Такие не пленяют романтиков, слишком силён и потому груб их эффект для нежных сердец, но Локвуд давно романтиком не был. Не невинной, трогательной или мило кокетливой, а властной, понимавшей и принимавшей себя на вершине чувственности он подал руку и даже ощутил какую-то покорность, ведя её в танце. Ему казалось, что в ней больше чёткости и верности движений, хотя ведущим был в паре он, и Кетрин явно не думала этого оспорить. Совершенно утратив понимание того, что это может быть лишь интрижка – ничего больше, живя этими мгновениями обладания вниманием ослепительной женщины, он осторожно направил её по кругу.

– Простите, но я вынужден разбить вашу пару. – Голос прозвучал как гром среди ясного неба, и привёл Мейсона в замешательство. – Вопрос о нашей дочери, и не требует отлагательства. Катерина?

– Да, конечно. – Она оглянулась на Мейсона, как-то сухо бросив: – Извинишь меня?

И тут же просияла, изогнув губы в счастливой улыбке, возвращая своё обжигающее очарование.

– Разумеется.

– Что с ней? – Кет вытянула шею, позволив отвести себя в сторону.

– Со Златкой всё в порядке, – вопреки её предположению, Элайджа не потянул её из танцевального круга, а подстроившись под шаг положил руку на талию. Выдохнув, Катерина скользнула ладонью по его плечу и поколебавшись, оставила её в этом положении. Раз, два, три… Странно (а может и нет, кто же сейчас танцует академические танцы?) именно такой, классический вальс они танцевали лишь однажды – на своей свадьбе, но неудобства Кет не чувствовала и тут. Тревога ушла, и Кет искренне улыбнулась мужчине. Вечер Елены, когда им всё удаётся, почему бы не расслабиться и не потанцевать?

– Тогда о чём безотлагательном речь?

– Есть причина, но не хочу говорить здесь, и для этого ты не должна танцевать с мистером Локвудом в одном платье.

Мир из гостей, лестниц, люстр и цветов очень плавно вращался по кругу, и Катерина подумала, что это, наверное, из-за того, что у неё длинная юбка – в такой особенно не поскачешь.

– Нет, – она прищурилась, чувствуя, что вдруг запыхалась от быстрого после месяцев сидения с ребёнком танцевального шага, глаза нервно заблестели и случайно вырвалось раздражённо-нервное: – Если я правильно понимаю, для этого я всего лишь не должна танцевать с ним без платья.

Сообразив, что выдала свои планы на продуктивный вечер, Кет окончательно сбилась с шага.

– Пожалуйста, без пошлостей.

Она изобразила ослепительную улыбку:

– А чуть-чуть английского юмора, Элайджа?

– К сожалению, оно у меня с рождения немецкое.

– В смысле?

– В смысле, его нет.

– Аа… – Кетрин смешалась, уставившись ему в плечо и ни с того, ни с сего ляпнула: – Тогда давай просто потанцуем.

Кет вспоминалась собственная церемония – все женщины были такие сентиментальные, поглощённые церемонией, мужчины же отпускали шуточки и вообще не казались увлечёнными. Как же они был правы! Всё-таки хорошо, что Елена обошлась гражданской церемонией. Весь этот лицемерный бред, что Бог сотворил жену из ребра Адама, и что всё нерушимое таинство… Ей вдруг пришло в голову, что когда-то Элайджа назвал её своей личной Евой, и как много это было от своего не склонного к сантиментам…

– Тебе плохо? – окликнул её Элайджа, почувствовав, как она содрогнулась всем телом: – Ты меня слышишь? Катерина!

– Что? – Карие, несчастные и обиженные глаза непонимающе уставились на него. – Да. Просто задумалась, – она попыталась высвободиться, но Элайджа мягко удержал, настойчиво вглядываясь в лицо:

– О чём?

– Об операции по удалению рёбер, – легко бросила Кет. – Она ведь безобидна.

– Она подойдёт разве что для самых страшненьких женщин.

– Потому что им нечего терять, – согласилась брюнетка.

– Нет, потому что их почкам не грозит почувствовать на себе вес мужика в оргазме.

– Так ты уже не поклонник хирургического вмешательства? Почему-то я думала наоборот.

– Лет пять назад, я понял, что приятность закончить жизнь от удушения между грудями не так уж и велика.

– Удушения? – спертым голосом спросила Кет.

– Силикон плохо деформируется. Дик тоже не знал, когда прельстился, – скосив глаза на Нейтленда, Кетрин жалобно хрюкнула, подняв глаза на бывшего мужа и тот доверительно сообщил: – Что ты хочешь от топ-менеджера без технического образования? – Но следующая фраза её добила: – С тех пор он активно продвигает идеи NOP**.

– Ты, ты… – уткнувшись ему в плечо, брюнетка прогнусавила: – подставляешь друга!

– Друга… У меня типично человеческая привычка. Как там бывает… – Элайджа неожиданно тоненьким голосом сказал: – Мамочка, вот если бы, у одной моей подруги, даже скорее не подруги... Так знакомая, у неё тест на беременность показал две полоски, но она боится сказать родным.

– Эл!

– А как бы ты отреагировала на месте её матери, мамулечка? Да ладно, неважно, давай я помогу тебе порезать салат…

– Замолчи… – Кет вдруг в красках представила асфиксию бывшего мужа, и взвизгнув от смеха прижалась ещё ближе: – Так тебе и надо!

– А у тебя тушь потечёт!

– Ты самый гадкий…

– Прости. – Лёгкое прикосновение к щеке обдало скулу жаром. – За ту недопощёчину. Обещаю, я больше никогда тебя не трону, кошечка.

– Ты не был так уверен раньше, – вытянув шею, прошептала Кет. Когда больно, расслабиться и не думать ни о чем вроде не может быть возможно, но она ощущала себя уютно, разговаривая с ним.

– Теперь – да.

– Почему?

– Позже.

– Тогда я хочу вернуться в пару.

– Как пожелаешь.

Пара минут формальностей, и расслабленность и комфорт объятий Элайджи покинули тело Кет. И снова она была статна, уверенна и горела той же лихорадкой успеха и собственной красоты. Невольно обращала на себя внимание, что даже Дени, этим вечером влюблённая лишь в одну невесту в белом, разрешившую себя наряжать только ей, Ванессе и Кетрин, почувствовала энергетический напор их пары. Дёрнула мать за рукав, заставив Ребекку скосить взгляд на Локвуда и бывшую невестку, танцевавшись так, словно мир кружился вокруг них. Бекс тут же бросила быстрый взгляд на Елену со Стефаном – но та наоборот была счастлива фактом перетягивания одеяла сестрой, потому что едва не падала от усталости и незаметно прикрывала рот тыльной стороной ладони для зевка.

– Недурно танцуют, – голос брата рядом с собой заставил Ребекку улыбнуться. Элайджа подхватил Дени на руки и чуть подбросил – всегда крайне привередливая и церемонная с женщинами и чужими малышка обожала такое обращение со стороны своих мужчин и разулыбалась, требуя сделать это снова. И снова. И снова.

– Просто восхитительно, – согласилась блондинка, в глазах появились хитрые искры. – Только мне жаль беднягу.

– Он танцует с настоящей красавицей, что его жалеть?

– Он – лопух, – на ухо Элайдже прошептала Бекс, забирая девочку и ставя её на пол. – Потому что всё это торжество не для него, братец, а для тебя. Впрочем, подозреваю, никто больше об этом не догадается.

– Кроме тебя?

«Да, кроме нас с тобой…»

– Пойдёшь со мной танцевать, моя радость? – не успев ответить брату, Ребекка увидела спешащую к ним Елену, склонившуюся к Даниэлле с вопросом.

– Конечно, пойдёт. Поздравляю, милая, ты такая красавица сегодня! Ведь правда, Эл?

– Думаю, Елена – красавица всегда, – он улыбнулся девушке, – но сегодня она удивительно нарядная красавица.

– Ну, тут есть безусловная заслуга мисс Сальваторе, – звонко засмеялась Елена.

Обменявшись приветствиями и отпустив дочь с невестой, Бекка не стала отвечать – поняла, что не открыла Элайдже секрета, в его глазах не было ревности. Кет хвасталась собою в руках другого мужчины, и брат это знал. Но почему тогда Эл так спокоен? Третий, заключительный вальс Штрауса, лёгкий и светлый…

– Не составишь мне пару, сестрёнка?

– С удовольствием.

– Кажется, всё прекрасно, – Керолайн подлетела к мужу и Нейтленду, что-то обсуждавшим. У неё хватило ума занять Мейсона Локвуда, пока Элайджа забрал Кет, мгновенно погрузив мозги давнего знакомого в сумбур приветов, пожеланий и воспоминаний об их семьях и юности, исторгавшимся с невероятной скоростью из её очаровательного ротика: – Самая счастливая свадьба, из всех, что я помню. Какие Елена со Стефаном милые, я чуть не расплакалась. И ещё посмотрите как Кетрин снова увлечена, и Элайджа тоже не выглядит огорчённым. Я очень переживала, что что-то может пойти не так у нас в семье. Но… Мейсон и Кет – восхитительная пара. Кто бы мог подумать, да? Я прямо не узнаю своего бывшего соседа, он обычно весь из себя мачо, а тут… Прелесть же!

И она замолчала, блестящими глазами гладя на мужчин и искренне ожидая подтверждения выпаленному.

– Потрясающе смотрятся, – сухо прокомментировал Дик эти восторги, – прошу прощения, Керолайн.

– Чем он недоволен? – недоуменно подняла на мужа смеющиеся голубые глаза Керолайн. – Слава Богу, всё у нас устроилось!

– Наверное, отсутствием у Элайджи спутницы.

– Временное.

– Разумеется, – Клаус подал жене рюмку с хересом. – Только речь идёт об отсутствии спутницы в постели. Годичной давности.

Она взяла паузу, отпив глоток и взглянула на деверя, танцующего с Ребеккой.

– Со временем он переживёт это, просто нужно время, чтобы привыкнуть, что с ним не Кетрин. Это нормально.

– Нет, Керолайн. Это нормально для женщины, но никогда не станет нормальным для мужчины.

– Мужчины переживают всё настолько проще? – она усмехнулась.

– Так же, любовь моя, но ему бы найти себе какую-нибудь «малышку», и забыться. Потом другую и в итоге…

– В итоге начинает меняться только цвет белья и позы, – вдруг, сильно покраснев, перебила его Керолайн и, одним махом выпив вино, отдала пустую рюмку официанту, – потому что даже разнообразия в размере груди и цвете волос среди подбираемых твоим братьям шлюх нет, слишком много у вас денег.

– Ты слишком цинична. Нет, наоборот, эмоциональна.

– Наверное. Ну, конечно, я не права – позы тоже одинаковые, именно те которые нравятся заказчику, ведь девицы одинаково ретиво стонут цепляешь точку G или нет. Это что стоит того, и этого ты хочешь для брата?

– Это естественно, чтобы забывать, – он мягко подхватил её под руку, уводя из общей залы на воздух, – новизна для любого человека появляется только при условии постоянства.

– Раньше так у него всегда было?

– Раньше всегда у него, как у всех. Происходящее с Элом сейчас ненормально.

– У него совсем никого нет?

– Подозреваю, что совсем, если не считать несколько минетов и то за компанию. А вероятнее всего и их нет.

– И как же...

– Загоняет себя на работе до того, что хочется только выспаться.

– Он не выглядит высыпающимся.

Клаус помолчал в ответ на замечание.

– Это всё красиво для романтиков, Керолайн, но противоестественно для него, Элайджа ведь – живой человек. Ещё эта девочка, София... – Николаус поморщился. – Ты же всегда умеешь принимать жизнь, какая она есть.

– А для тебя тоже? Хочется новизны?

– Когда-то да, сейчас уже нет. У меня всегда есть и будешь ты, потому что… Потому что так.

Керолайн нахмурила брови, ей многое хотелось спросить у мужа, но она молчала. Скоро был должен начаться обед – три вальса, открывавшие праздник окончились, и она увидела выпорхнувшую на улицу из стеклянных дверей Кетрин, разгорячённую и весело смеющуюся чему-то сказанному Локвудом. Ей многое хотелось спросить, многое сказать, но в конце концов вся её преданность семье вырвалась только в одном, едва слышно выплюнутом:

– Стерва, – в адрес бывшей невестки, и она не стесняясь заблестевших слезами глаз прижалась виском к плечу Николауса. Вся романтичность, желание спорить с Ником ушли из её головы, как ни бывало.